Текст книги "Вагрия. Варяги Руси Яра: очерк деполитизированной историографии"
Автор книги: Валерий Чудинов
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 43 страниц)
Именно святовид и изображен на рис. 47, открывая вход в каменное святилище в Песчаниковых горах нынешней Германии, а бывшей русской земли. Это – не первый святовид, известный мне. В моей книге о священных камнях я уже рассматривал два святовида – столп Ольгиных бань и Збручский столп. О последнем я написал ряд замечаний, которые в данном случае процитирую, чтобы иметь возможность оценить значимость новой находки и попытаться сравнить ее со столпом из Збруча.
Збручский «идол». Вершиной проявления язычества в славяноведении считается Збручский столп, найденный в 1848 г. в реке Збруче. Характеризуя его значение, Б. А. Рыбаков замечает: «На фоне того, что нам известно о славянских идолах, как по реальным находкам, так и по древним описаниям, совершенно исключительным оказывается Збручский Род-Святовит, представляющий собою не изображение какого-либо отдельного божества, а дающий целую космогоническую систему, четко сложившуюся к IX в. Эта глава названа “Апогей язычества”, но весь предшествующий материал ничего не говорил нам о высоком развитии, об итогах теологических размышлений древних русое к моменту зарождения государственности. Збручский идол прекрасно отражает именно этот важный переломный момент в истории восточного славянства, соединяя в себе архаичные черты, уходящие чуть ли не в земледельческий энеолит (богиня-Мать) с новыми элементами, порожденными новым дружинным бытом (бог-воин, всадник с оружием)» [118, с. 236]. Таким образом, значение этого изваяния для понимания восточнославянского язычества крайне велико (я бы даже сказал, неоправданно велико, поскольку другие лики обычно во внимание не принимаются, как если бы Збручский столп вместил в себя все славянское язычество).
Любор Нидерле отмечает, что в церковной славянской литературе X и XI вв. такая статуя бога называлась ИДОЛЪ (от греческого ειδωλον), БОЛВАН, ИСТУКАНЪ, КУМИРЪ, СТОДЪ. Все эти названия чужеземного, большей частью тюрко-татарского происхождения. Славянскими названиями были МОДЛА, КАПЪ и СОХА, однако не все эти названия засвидетельствованы в древнейшее время [94, с. 320]. Как видим, единственного верного славянского языческого термина ЛИКЪ здесь нет, оно неизвестно исследователям, которые из-за этого обращаются к названиям, данным либо идеологическими противниками язычества, принявшими христианство, либо представителями вообще другого народа, народа-завоевателя. Однако этот небольшой фрагмент поясняет приверженность Л. Нидерле к мысли о тюркском заимствовании славянских изваяний, поскольку, как ему кажется, сами названия пришли от тюркских народов.
На противоречивость толкования Збручского лика указывает Б. А. Рыбаков, говоря, что по его поводу в литературе было высказано множество противоречивых и взаимоисключающих мнений. «Одни считали его славянским, другие относили в разряд тюркских каменных баб и подыскивали ему аналогии вплоть до Тибета и Монголии. Одни датировали IX в. до н. э., другие решались углубить дату очень точно до первой половины I в. до н. э. и связать его с кельтами» [118, с. 236]. Полагаю, что ничего странного в этом нет, и пока на Збручском лике не будут обнаружены надписи, подобные теории могут выдвигаться и далее.
Б. А. Рыбаков приводит обширную библиографию; к сожалению, в ней нет книг, содержащих предположения о существовании на лике каких-либо надписей.
Принципиально иную позицию занимает А. А. Бычков. Он пишет: «Збручский идол – наиболее популярный идол, на четырех гранях которого изображены 4 божества – Святовид, Жива, Перун, четвертое божество не имеет атрибутики и пока назвать его не представляется возможным. Вызывает подозрение в его подлинности тот факт, что он был обнаружен в имении графов Потоцких в 1847–1848 гг. Ян Потоцкий в свое время с большим энтузиазмом относился к изучению славянских древностей. Обнаруженный в реке идол нисколько не пострадал, не затянулся илом и не покрылся тиной и водорослями. Время вообще никакого вреда ему не принесло. Вот что значит святость!» [19, с. 112]. Ирония исследователя мне не понятна. Для того чтобы затянуться илом, необходимо его наличие, равно как наличие тины и водорослей. Все это характерно для стоячей воды прудов, озер и болот. Но в данном случае речь идет о проточной воде реки, где она бывает очень чистой. Что же касается энтузиазма Яна Потоцкого, то он был проявлен в 1795 г., а здесь речь идет о событиях, на 53 г. более поздних. К тому же Ян Потоцкий лишь описывал предъявляемые ему древности, но ничего не изготавливал сам. Почему же подозрение падает на его потомков, мне неясно. Но продолжим цитирование. «Сравни изображение атрибутированной грани с изображением славянского идола в “Азбуковнике”. Похоже, изготовитель Збручского идола пользовался при ваянии именно “Азбуковником”. Положение рук У ВСЕХ ЧЕТЫРЕХ ПЕРСОНАЖЕЙ на Збручском идоле идентичны идолу “Азбуковника”. Атрибутика же Святовида, Перуна и Живы взята из книги Маша с изображением Прильвицких статуэток. Так что, увы! Похоже, Збручский идол ничего нового нам не сообщит. Новодел, но профессиональный!» [19, с. 70, рис. 4]. Логику А. А. Бычкова воистину понять нельзя. Мало ли какие изображения схожи. В конце концов, у каждого из нас по две руки и по две ноги, но это не значит, что все наши изображения похожи, как две капли воды.
Но по большому счету мнение Алексея Александровича Бычкова следует определенной логике, но не славянской и не повседневной. Просто начиная с немецких историков на русской службе: Миллера, Байера и Шлецера – академической традицией стало сомневаться во всех славянских древностях – якобы они подделки. Греки почему-то не торопятся заявить, что их Акрополь – это изделие не языческой, а христианской эпохи, да и немцы почти все находки славянских богов выдают за немецкое культурное наследие – и никто не говорит о фальсификации. Академическая традиция этих стран соблюдает «презумпцию подлинности». А вот когда на славянской территории найден столп с ликами славянских же богов, вот тут бывший научный сотрудник Института отечественной истории РАН, доктор исторических наук А. А. Бычков встает в позу и с пафосом произносит: «Новодел, но профессиональный!»
Другие возражения выдвигают исследователи петербургской школы. Говоря о почитании в восточнославянской этнокультурной среде некоторых идолов, Н. И. Петров отмечает: «Збручский идол. Это изваяние, случайно найденное в реке Збруч, вполне можно было бы отнести к данной группе подобных древностей, если бы не утверждение И. П. Русановой и Б. А. Тимощука [114, с. 34–35] об обнаружении основания идола на городище Богит. Неправомерность этого предположения специально рассматривалась мною ранее [99, с. 96–100; 101]. Здесь хотелось бы лишь вновь подчеркнуть весьма вероятную связь Збручского идола с кельтской традицией антропоморфных изображений [59, с. 220–221; 225, с. 111 – 118, 124]» [100, с. 87–88]. Вот тебе и на! Оказывается, славянских идолов ставили кельты. А то, что основание идола могло относиться и к какому-то другому изваянию, нисколько не дискредитирует славянскую принадлежность Збручского лика. Наконец, можно привести и слова Генрика Ловмянского, процитированные еще Б. А. Рыбаковым: «Анализ полабских данных подтверждает слова варяга (о том, что деревянный Перун в Киеве – не бог, а дерево) и вместе с тем позволяет исключить из области славянской мифологии все недеревянные фигуры из славянских земель, ошибочно считаемые археологами славянскими со знаменитым Збручским Святовидом во главе [214, с. 158]» [118, с. 238–239]. Итак, получается, что каменные лики – вовсе не лики, и при этом мы должны верить не своим глазам и не славянским надписям, а высказываниям некоего варяга (слово «варяг» в быту имеет смысл «пришлый человек, не разбирающийся в данном деле». Поэтому выражение «слова варяга» на русского читателя действует как синоним изречения «слова дилетанта»). Поэтому честь и хвала Борису Александровичу Рыбакову, который категорически не согласился с данным тезисом уважаемого польского историка и приступил к исследованию Збручского памятника в полной уверенности в его чисто славянском происхождении.
В плане решения возникших проблем становится понятной и задача Б. А. Рыбакова – дать общую трактовку Збручского лика и выяснить, какой из богов где находится. Общая трактовка такова: верхний ярус – божества, находящиеся на небе, средний ярус – простые люди, люди земли; нижний ярус – божество, поддерживающее землю с людьми. «Для расшифровки религиозного содержания Збручского идола и для определения его места в славянской мифологии нам необходимо, во-первых, разгадать каждую из пяти фигур божеств, а во-вторых, определить общий смысл всего одиннадцатифигурного комплекса» [118, с. 241] – такую задачу поставил перед собой Б. А. Рыбаков. Я же, поскольку предполагаю наличие на этом лике славянских надписей, ставлю перед собой иные задачи, а именно: 1) проверить справедливость общей схемы Б. А. Рыбакова; 2) проверить название каждого из определенного Б. А. Рыбаковым богов, ибо, по Б. А. Рыбакову, они являются Макошью, Ладой, Перуном и Дажьбогом, а по А. А. Бычкову – Святовидом, Живой и Перуном; 3) предложить свою систему и свое название богов Збручского идола. Но идти я хочу иначе: вначале прочитать надписи на каждом изображении, а затем попытаться определить общую семантику всех ликов богов. Разумеется, насколько возможным окажется прочитать и понять надписи.
Как мне удалось выяснить, и Б. А. Рыбаков, и А. А. Бычков ошиблись. На самом деле, на святовиде из Збруча отражались те самые боги, которые были изображены на святовиде из Германии, то есть на севере – Макошь, на востоке – Велес, на юге – Род, на западе – Перун. Таким образом, теперь мы видим, что святовиды построены по одному принципу и представляют собой не уникальное изваяние, а некую серию священных конструкций. Причем конструкций русской ведической религии.
Б. А. Рыбаков помещает реконструкцию Збручского святовида на местности, проведенную архитектором Д. П. Суховым в 1945 г. [118, с. 237, рис. 48] (рис. 50). К сожалению, вокруг изваяния не видно никаких сооружений. Но иначе и быть не могло, ибо Збручский святовид был поднят со дна реки, и в 1945 г. было неясно, где и как он стоял. Зато святовид Песчаниковых гор находится на своем месте и в нужном окружении, и думать о том, как он должен стоять на местности, не приходится. Это дает возможность видеть, как он расположен и рядом с какими сооружениями. Само сооружение показано на рис. 51. Мы видим, что на этом рисунке имеются надписи.
Рис. 50. Предполагавшееся размещение Збручского столпа
Рис. 51. Постройки рядом со святовидом
Надписи германского святовида. Первая надпись находится на входе, который располагается между двумя плитами. Фрагмент в вертикальной рамочке читается: ВОЙДИ, что означает ВХОД. Далее, проходя между двумя плитами, на которых написано множество слов (к сожалению, все они находятся в тени, так что их прочитать не удается), можно попасть в крытое двускатной крышей каменное помещение. По пути можно прочитать дважды слово РОД, что, видимо, означает храм или мастерскую Рода, а также слово РУНЫ, то есть НАДПИСИ. Таким образом, столп стоит не в гордом одиночестве, а предваряет проход в святилище Рода. К сожалению, оно в полной мере не показано.
Вместе с тем обнаруженный комплекс из столпа с ликами четырех славянских богов (святовида) и крытого храма Рода дает нам возможность понять, как располагались друг относительно друга храм и столп. Сопоставление его со святовидом из Збруча показывает, насколько продвинулась техника обработки камня со времен античности. Если германский столп весьма массивен, шапка на нем почти равна по величине голове, на туловище, кроме рук, не видно никаких других частей, то Збручский столп изящен, тонок, его шапка много меньше головы, руки персонажей видны очень хорошо, камень избран светлый, на котором детали хорошо просматриваются.
В отличие от этих двух столпов, имеющих четыре грани, камень-столп Ольгиных бань имеет коническую форму, и на его поверхность нанесены сведения о богах и иных названиях, связанных со славянскими божествами – всего восемь названий. Иными словами, хотя это тоже столп, но уже не святовид. И рядом с ним не просматриваются какие-то здания культового назначения. Таким образом, описываемый германский святовид Песчаниковых гор представляет собой очень интересный пример славянского святилища, выполненного настолько натуралистично, что геологи приняли его за продукт естественного выветривания скалы. Вероятно, в Германии можно обнаружить еще массу интереснейших памятников славянской мифологии и культуры.
Промежуточный итог. Я рассмотрел еще 7 объектов, традиционно считающихся либо германскими, либо кельтскими (но еще недавно кельты тоже объявлялись германскими археологами германскими же племенами). Все эти объекты, которые традиционная археология относила к германским, оказались славянскими. Иными словами, без учета славянской эпиграфики, то есть чтения протокириллицы (рун Рода) и руницы (рун Макоши), подлинная археология германских (а заодно и кельтских) земель невозможна.
Таким образом, коллеги-археологи из Германии и стран, на чьей территории когда-то проживали кельты, обманываются сами и невольно обманывают других. Подавляющая часть древних ритуальных предметов на германской территории – славянского происхождения.
Эти данные, полученные исключительно по ритуальным предметам, вполне дополняют картину, представленную в предыдущем разделе. Но если какие-то рекламные произведения или камни-письма могут оказаться совершенно случайно и в другой стране, то культовые предметы все-таки принадлежат местному населению. Именно поэтому данный раздел гораздо сильнее предыдущего подтверждает уже высказанный взгляд: на территории будущих стран: Германии, Франции и Чехии – проживали славяне, а еще точнее – русские. Им принадлежат и гигантские статуи, и весьма скромные фигурки божков. Иначе мы обнаружили бы не русский язык и не славянские названия божеств.
ДОКАЗАТЕЛЬСТВА РУССКОЙ РУНОЛОГИИ
Люди, знакомые с древней германской культурой, могут мне вполне резонно возразить, что существуют ведь германские руны, и текстов с ними найдено огромное количество, поэтому мое утверждение может быть опровергнуто данными германской рунологии. Что ж, это серьезный аргумент, который требует самостоятельного рассмотрения. Но вот что интересно: чем больше я знакомлюсь с надписями, написанными рунами Одина, тем больше меня преследует мысль о том, что рунологи читают надписи руницы (рун Макоши) как германские. В данном случае эта мысль меня посетила при чтении книги М. Б. Щукина [177]. Начну анализ надписей с того, что считается готскими письменами Черняховской культуры. Культура эта находилась на территории юга России, в Крыму, Молдавии и Румынии примерно со II по VI в. н. э., а ее носителями являлись германские племена готов. Поэтому, начав с готской культуры, можно последовательно рассмотреть письменную культуру и других германских племен. Я уже выставлял свою статью об этой культуре на сайте www.trinitas.ru, где показал, что все известные мне надписи этой культуры – славянские.
Руны вне Германии. Якобы готские и герульские надписиЧерняховские надписи. В монографии М. Б. Щукина приводятся новые или видоизмененные надписи черняховской культуры [175, с. 172, рис. 57] (рис. 52–54).
№ 20. Первая надпись из Лепесовки. Надпись № 20 я исследовал и прежде при очень неточном изображении черепка, придя к выводу, что тут написано руницей слово КЪРУГЪ. Теперь дана более точная прорись. Кроме того, я могу сослаться на монографию Е. А. Мельниковой, в которой данная надпись исследована более подробно. Итак, сначала я процитирую Елену Александровну Мельникову: «Лепесовка, Украина (Белгородский район Хмельницкой области), фрагмент керамики. Место хранения: Государственный Эрмитаж, инв. № 2701/482 (по описи раскопок: ДВ 1958/Леп 9212). Литература: [134, № 122, с. 140; 136, с. 90; 137, с. 15-16].
Рис. 52. Черняховские изделия и мое чтение надписей на них: а, б – фрагменты керамических сосудов из Лепесовки; в – костяной гребень из Белгородской области
При раскопках поселения черняховской культуры в с. Лепесовки на Южной Волыни в верхнем течении р. Горынь были обнаружены фрагменты гончарной и лепной керамики, а также глиняное пряслице с процарапанными знаками. Раскопки производились под руководством М. А. Тихановой на протяжении шести раскопочных сезонов (1957–1962). На десяти обломках глиняных сосудов, сделанных на гончарном круге, нанесены греческие надписи: монограммы и отдельные буквы греческого алфавита. Ряд фрагментов кружальной керамики имеет также знаки, отмеченные М. А. Тихaновой в 1963 г. как, возможно, рунические. Четыре из них были опубликованы ею в 1977 г. [87, № 122–125]. При ознакомлении с этими фрагментами керамики в ходе подготовки настоящей публикации выяснилось, что лишь на одном из них можно усмотреть знаки, идентичные старшим рунам. Знак, опубликованный в [87] под № 123 (с. 140) и предположительно определенный М. А. Тихановой как утроенная руна F, имеет в действительности форму 
Хочу заметить, что в первую очередь фрагменты керамики с надписями, найденные на территории славянской страны, следовало проверить на наличие славянских знаков, в частности руницы. Так, знак в рунице существует, означая слог СИ. Вместо этого исследовательница предпочла гораздо более экзотическую версию греческого знака. Сказать, что она не знала руницы, мне трудно, поскольку я довел до ее сведения силлабарий руницы еще в 1993 г. Если бы даже какие-то моменты, связанные с руницей, были ей неясны, она всегда могла бы обратиться ко мне. Но эту единственно осмысленную версию чтения она отбросила с порога, выплеснув с водой и ребенка.
«Единственный фрагмент керамики, на котором можно усматривать руны, – обломок венчика и стенки сделанной на гончарном круге желтой лощеной миски, обнаруженной в 1958 г. при расчистке и снятии слоя обмазки округлой легкой наземной постройки типа шалаша. (Полагаю, что данный шалаш был легким навесом над гончарной мастерской, где размещался гончарный круг. – В. Ч.) На нем процарапаны по сырому тесту три знака, крайний из которых находится на краю облома. И хотя верхняя часть следующего знака, если бы таковой имелся, должна была бы быть видна, не исключено, что он располагался несколько ниже сохранившихся и оказался утрачен. Поэтому имеющиеся три знака могут являться как всей надписью, так и ее частью, 1 – U(?), 2 – W(?), 3 – А. Правая ветвь знака 1 пересекает ствол руны W и может образовывать вместе с ней лигатуру HW. Датировка рунических знаков на обломке керамики определяется М. А. Тихановой исходя из общей датировки поселения, возникшего в конце II в. н. э. и просуществовавшего до конца третьей четверти IV в. Вместе с тем она указывает, что по условиям находки он относится не к самой ранней фазе жизни поселения» [86, с. 96].
Итак, доктором исторических наук, специалистом по германским рунам якобы прочитано готское слово UWA. Ну и что оно обозначает? Ничего!
М. Б. Щукин констатирует по этому поводу: «Что касается рунических надписей, то, как в большинстве случаев со старшеруническим письмом – футарком, они нечитаемы и непереводимы. Это лишь сокращения неких священных заклинаний либо имен. Разбираться с ними – дело рунологов» [175, с. 173]. Я и привлек мнение наиболее опытного рунолога, работавшего в Институте отечественной истории РАН, доктора исторических наук Е. А. Мельниковой. Из него совершенно неясно, что написано: из трех букв в чтении двух нет уверенности, а о смысле и говорить не приходится, поскольку такого готского слова просто нет.
Меня в исследованиях Е. А. Мельниковой всегда удивляет очень обстоятельное описание и места, и даты находки, и библиографии издания надписи, и точное описание пересечения знаков, как если бы речь шла о каком-то значительном эпиграфическом событии. Однако за этой блестящей формой скрывается пустота: ею самой поставлены два вопросительных знака к трем буквам, а смысл слова так и не установлен. Но в таком случае, как можно делать вывод о том, что перед нами – готское слово или даже старшеруническая надпись? Ведь для такого вывода требуется не подробное описание места находки или цвета обломка, а выявление соответствия букв надписи рунам Одина, а также демонстрация принадлежности слова словарю одного из германских языков и, наконец, обсуждение его смысла. Иными словами, отсутствие основного и самого важного доказательства читателю заменяют огромным объемом второстепенной информации. Полное описание места находки и датировки очень важно для исторической реконструкции события, но это – уже другая проблематика. Для эпиграфиста важно найти содержание надписи, «выжать» из нее всю возможную информацию. Эпиграфист – это, прежде всего, филолог, лингвист. Представьте себе, что в учебнике иностранного языка не будут давать смысла интересующего вас слова, зато дадут уйму сведений о том, в какой книге и какого века, хранящейся в какой библиотеке какой страны, это слово впервые встречено. Вы с негодованием отбросите такой учебник – он будет учить не иностранному языку, а истории его слов. Так и в данном случае: вам сообщают массу подробностей по истории рунологии и ровным счетом ничего не говорят о смысле самой надписи.
Подмена эпиграфического анализа археологическими сведениями – это типичный научный формализм, за которым скрывается «наличие отсутствия» смысла надписи. Доказательность такого эпиграфического анализа нулевая.
Теперь рассмотрим данный керамический фрагмент с точки зрения руниц (рис. 52, а). Как я читал его прежде, так читаю и теперь: КЪРУГЪ, то есть ГОНЧАРНЫЙ КРУГ. Иными словами, перед нами – не обломок миски, а обломок гончарного круга. Для сравнения рассмотрим знаки внутри рамочки чуть левее основной надписи: хотя и очень нечетко, но там написано кириллицей то же самое слово КРУГ, то есть одна надпись удостоверяет другую, и гадать о смысле тут не приходится. Перед нами – типичное русское слово, которое к тому же соответствует и характеру найденной постройки: в гончарной мастерской основное место занимает гончарный круг, необходимый для изготовления сосудов.
Но имеются и другие надписи. На венчике верхнего фрагмента, обведенного рамочкой, в обращенном цвете читается надпись ХРАМА РОДА. Полагаю, что она обозначает изготовителя гончарного круга, который был создан в мастерской храма Рода. Это дополнительное сведение решительно противоречит готской трактовке всего артефакта. Круг был создан в славянской мастерской, принадлежащей храму славянского божества. А внизу, выше другой кромки, можно прочитать надпись НИКОЛО-МАРИИНСКИЙ М, то есть НИКОЛО-МАРИИНСКИЙ МОНАСТЫРЬ. Тут уже речь идет о владельческой надписи. Иначе говоря, собственником круга выступил монастырь. Слово «Никола» свидетельствует о христианстве, тогда как слово МАРИИНСКИЙ свидетельствует о более ранней фазе развития христианства, когда Дева Мария еще считалась жрицей богини Мары и когда формировался особый культ Девы Марии. Так что вскоре после возникновения христианства, когда митрополит Мирликийский Николай был причислен к лику святых, Мариинский монастырь получил дополнительное наименование «Никольский». Над данной надписью можно прочитать начертанное столь же слитно, курсивом слово РУНА. Оно подтверждает наличие надписей на круге.
Как видим, ничего готского на данном черепке не написано. Однако дополнительные русские надписи изготовителя и потребителя помогают убедиться в том, что русская трактовка надписи в целом должна быть рассмотрена не как один из вариантов наряду с готской, а как единственно возможный и единственно имеющий право на существование.
№ 21. Фрагмент керамического сосуда из Лепесовки. Этот керамический фрагмент найден также в Лепесовке (рис. 52, б). Я его прежде не рассматривал, так что для меня это – новинка. Если попытаться прочитать надпись на нем как руническую, получится слово ЕΗ, или, в русской транслитерации, ЭХ! Такая надпись выглядит довольно странно; видимо, поэтому Е. А. Мельникова не включила ее в свой корпус. Гораздо проще предположить, что написано три знака, причем первый и второй соединены в лигатуру. После разложения лигатуры можно прочитать русскую надпись: МОЛОКА. Итак, перед нами кана или канела МОЛОКА. Ни о каком готском слове тут речь также не идет. Мне, однако, видеть такое слово очень приятно, ибо с некоторых пор я коллекционирую надписи, содержащие слово МОЛОКО, которое совершенно не известно археологам, как если бы во времена Киевской Руси и более ранние эпохи у славян такого продукта вовсе не было.
№ 22. Костяной гребень из Белгородской области. Перед нами – костяной гребень, найденный в Белгородской области (рис. 52, в). Это – новинка не только для меня, но и для Е. А. Мельниковой, у которой он тоже отсутствует. Правда, от зубьев почти ничего не осталось – два зуба вверху и три внизу (гребень был двусторонним), однако, поскольку нижние зубья не входили в рисунок, я их стер. Центральная надпись выполнена в духе рун Одина, особенно впечатляют две последние руны, которые можно прочитать, как ЛО. Четыре первых в таком случае должны быть прочитаны как КИИН. Полагаю, что никакого готского слова КИИНЛО не существует. Зато если предположить, что перед нами – обычная славянская руница, мы получим два слова: НАДЕТЬ (первый знак НО/НА начертан зеркально) ГОЖЕ. В данном случае речь идет о том, что одни гребни служили просто для расчесывания волос, а другие – еще и вставлялись в волосы как украшение; но для последней функции подходил, естественно, не всякий гребень, а лишь нарядно отделанный. Данный образец, имеющий отделку в виде каймы из кружочков, таким условиям удовлетворял, что и удостоверялось разрешительной центральной надписью.
Над центральной надписью имеется, видимо, надпись изготовителя, которая читается лишь в обращенном цвете. Превратив позитив в негатив и увеличив размеры, я прочитал слова МАРОВ ХРАМ, то есть нарядный гребень предназначался для покойницы. До сих пор нам ритуальные гребни не встречались.
№ 23. Еще один черепок из поселения Лепесовка. Чтение надписи на нем, как и его изображение, у Мельниковой отсутствует, а Щукин чтений не дает принципиально. Надпись состоит из двух столбцов, левого и правого (рис. 53). В левом наверху написана едва заметная кирилловская буква Н, а под ней – явно видимая буква А. В правом – наверху руничный знак ТИ, под которым – руничный знак ЛИ. Порядок чтения: в левом столбце сверху вниз, в правом – снизу вверх, то есть своеобразный вертикальный бустрофедон. Надпись гласит: НАЛИТИ или НАЛИТЬ. И опять, эти повседневные надписи на сосудах крайне важны, поскольку археологи так и не смогли их прочитать на корчаге из Гнёздово, читая, как они полагали, «древнейшую русскую надпись».
Рис. 53. Черепок из Лепесовки и мое чтение надписей
Но в данном случае весьма интересный материал дают микронадписи. А именно: на венчике внизу под центральной надписью имеется неявная микронадпись. В прямом цвете можно прочитать слово АРКОНА, написанное жирным шрифтом, а под ним мелким – ПРОВЕ. Полагаю, что так обозначен известнейший славянский город Средневековья на острове Рюген, а также храм, но не главного бога Святовида, а храм бога справедливости Прове. Предположить заранее, что в далекое село Лепесовку может попасть изделие из Рюгена, было крайне трудно. Тем не менее, если данное название повторится еще раз, можно принять его за истину. В обращенном цвете читаются слова АРКОНЫ ВАРЯГИ. Это еще более интересно: храм Прове Арконы, получается, был храмом морских пиратов варягов, проживавших в Вагрии. И варяги имели некоторое отношение к Лепесовке, если черепок их сосуда мог быть там обнаружен археологами. Наконец, в конце надписи в обращенном цвете читаются слова: МОРЯ ЯРОВА. Это название нам уже знакомо: в статье о Вагрии удалось узнать, что до того, как Балтийское море называлось Варяжским, оно именовалось МОРЕ ЯРА. Таким образом, мы сталкиваемся не только с подтверждением этого названия на черепке из Лепесовки, но и с тем, что примерно в III в. н. э., к которому относится лепесовская керамика, одновременно имеется два названия: иностранцы называют Балтийское море Варяжским, тогда как сами варяги именуют его Яровым.
Затем я читаю надпись на верхнем венчике справа. В прямом цвете жирными буквами здесь читаются слова ХРАМ и АРКОНА, под ними тонкими линиями начертано слово АРКОНА. Тем самым полностью подтверждается начальное чтение о принадлежности данного сосуда храму бога Прове, находящемуся в Арконе. Наконец, я читаю надпись на нижнем венчике справа. В прямом цвете можно прочитать слова МОРЯ ЯРОВА, в обращенном – АРЕНА ВАРЯГОВ. Под ареной варягов подразумевается все Балтийское море.
Любопытно, что когда эпиграфисты подразумевали в надписях из Лепесовки наличие некоего германского материала, они в этом смысле не очень-то и ошибались: варяги действительно происходили из Вагрии, которая находилась на территории нынешней Германии. Однако это был чисто славянский этнос, что еще раз удостоверяет данный черепок. Из него, однако, мы получили важные сведения, что варяги не просто предпочитали храмы Арконы, но и облюбовали для себя храм Прове. А из этого уже можно сделать вывод, что изображение бога Прове на надгробье, в частности на Микоржинском камне, есть метка захоронения варягов.
Таким образом, перед нами – фрагмент чары варягов из храма Прове в Арконе на море Яровом, и в эту чару предлагается НАЛИТЬ, видимо, вина либо за здравие этих славянских пиратов, либо за упокой их души.
№ 24. Фрагмент керамики из Лепесовки. Его описания нет у Е. А. Мельниковой. Я его также анализирую впервые (рис. 54 слева вверху). Зато данный черепок прорисован настолько четко, что вполне годится для дешифровки. На верхней левой части венчика в качестве орнамента я прежде всего читаю надпись МАРЫ ХРАМ. Затем я выделяю рамочкой левый фрагмент, на котором в прямом цвете читаю слова ПИВНЫЯ КРУЖКИ, а в обращенном – ХРАМА МАРИИ. Это я понимаю так: кружки были изготовлены еще в храме Мары, а позже, при возникновении Мариинской религии, храм Мары стал именоваться храмом Марии. Более поздняя христианская эпоха на этой пивной кружке в виде надписи не проявилась. Вероятно, кружка была разбита еще в дохристианскую (для данного храма) эпоху.
