Текст книги "И ниёр вурту (Я найду тебя) (СИ)"

Автор книги: Валери Фрост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Valery Frost
И ниёр вурту (Я найду тебя)

Говорят, понедельник – день тяжелый. Я же вам скажу, понедельник – день невыносимо тяжелый. Начальник – зверюга. Прикидывается белым и пушистым, а на самом деле – слизняк. Но злобный. Как личинка колорадского жука. Противная и вредоносная.

Поэтому и пришлось задержаться допоздна. Это при том, что и на работу приехала раньше всех. Переделала кучу заданий, подтянула хвосты перед новогодними каникулами. А он все равно недоволен. Урод! Уволюсь к лешему!

Господи, как же спать хочется! Спасибо, тетенька! Вы выходите и мне место уступаете?

Спасибо, тетенька! Кивай, кивай, все равно в наушниках ничего не услышу. Пятнадцать минут… пятнадцать минут есть, чтобы вздремнуть…

Кресло неудобное, но если съехать чуть-чуть вниз по сиденью, то можно голову немного откинуть на спинку… ах, ты ж, блин! Толпа ноги топчет. Придется сидеть прямо, пока не рассосется.

Темнота накрыла мгновенно. Показалось, что тело втянуло в черную дыру. Как в пылесос.

Фьюить!

Я открыла глаза. Впереди дорога, по бокам – луг и лес. Дорога – грунтовка обычная. Пыль грязно оранжевого цвета и полуметровая полоса травы меж двух колей. И тишина…

Благодать. Лето. Птички поют. Не чирикают, а поют! Решила осмотреться. Оппа, ходить неудобно. Фу, длинная юбка. Нет, не юбка, а платье. И рукава длинные. И ткань тяжелая.

Это вам не велюрчик искусственный. Тут парчой пахнет. И кайма, словно золотой нитью вышитая. Вот это сон! Отдохну душой и телом.

Я вот тут прилягу. На травку. На чистую. Гадов ползучих нет? Ой, не кстати помянула начальника!

Огляделась с опаской – нет. Тишина. И расслабилась. Завалилась на спину, руки раскинула – ляпота! Солнышко с тучками в догонялки играют, птицы носятся, как угорелые. Из звуков – только шелест высокой травы да уханье совы вдалеке. А, еще дятловый отбойный молоток слышен. И мажорные переливы певчей птички – от высокой «до» до низкой «ми».

Букашки-таракашки жужжат. Красота.

Носом потянула – ни вони угарной, ни газов выхлопных, ни чебуреков с хачапури, ни макдональдсов с кофеями мобильными.

О, точно! И звонков не слышно! И машины не шумят! Пятнадцать минут в раю – это так мало!

Ну, что такое? Какого лешего портить мою идиллию? Это ведь мой сон! Только мой рай! А вы тут со своими криками!

Лениво повернув голову в сторону обнаружившихся за линией моего горизонта звуков, прислушалась. Топот копыт, крики людей… Ругаются, что ли?

Наверное, пастухи стадо гонят куда-то… О, а может, я тут на их выпасе развалилась?

Подскочила, как ужаленная, принялась осматривать место лежки еще раз, но, не обнаружив злополучных лепешек, успокоилась. Да и пастухи уже приблизились. Не хочу пастухов в своем сне! Идите лесом!

– Вот как! – пропел противный гнусавый голос, заставляя обернуться. – Сама нашлась!

Это ты ко мне обращаешься, гундосик? Это я сама нашлась? Да не терялась я! Мать моя женщина!

– Вы кто? – само по себе вырвалось.

Я ошалело смотрела на кучку потрепанных всадников. На пастухов они были похожи лишь трехдневной щетиной да прическами «под горшок».

– Да, действительно, Окта, ты кто такой, чтобы к ее сиятельству на «ты» обращаться? – вроде как вступился за меня широкоплечий всадник.

За меня? Как это – за меня? Какое еще сиятельство?!

– Ах, простите, ваше сиятельство, – спрыгнув с коня, залебезил гундос, – мы вас не хотели обидеть. Мы просто хотели вас найти, чтобы отдать подарок.

Я отказывалась понимать хоть что-то из этой комедии. Пытаясь сообразить, зачем в обычный приятный сон мне влили ложку дегтя, рассматривала небольшой отряд.

Практически все всадники спешились, и, обнажив холодное оружие, стали обходить меня, забирая по дуге. Меч в одной руке и нож в другой. У каждого. Неужели я такая страшная?

– Ну, так что, ваше сиятельство, подарочек вручать вам? – снова подал гнусавый голос Окта и, не дождавшись ответа, дернул за веревку – в дорожную пыль упал грязный тюк, до сего момента прикрытый крупами лошадей.

Грохнувшийся на землю мешок застонал, а я с ужасом обнаружила, что вовсе это не тюк, а человек. Дернулась было на помощь, но синхронно вскинутые в воздух мечи остановили на полушаге.

– Не стоит, – посоветовал оставшийся в седле всадник, обращая на себя мое внимание. – Ты абсолютно пуста. А против мечников… сама понимаешь.

Конечно, понимаю! Нет, я ничего не понимаю! Зачем они человека мучают? Руки связали, лицо изуродовали, избили, покалечили, не умыли, раны не залечили. Ему, наверное, больно!

На глаза набежали слезы. Я вновь глянула на сидящего в седле. Красавчик, ничего скажешь.

Или урод? Моральный.

– Отпустите его, – не попросила, а приказала я.

– Ты знаешь условие, – всадник прищурил глаза.

– Вы над человеком издеваетесь! Какие еще условия?!

– Он уже не человек, – кивнул красавчик в сторону пленника.

Гундос тут же дернул за длинные космы стоящего на коленях пленного, запрокидывая ему голову.

Я охнула и пошатнулась. Кроме того, что лицо мужчины было похоже на кровавую маску, так еще и на шее виднелись порезы и раны от веревки, от ошейника или поводка. Тоже мне собачку нашли… Глаз пленника не было видно вовсе, но жар, в который бросило меня от его еле уловимого взгляда, опалил кожу лица. Кончики пальцев закололо иголками.

– Отпустите его, – уже не столь твердо произнесла я.

Вокруг послышались хохотки. Видимо, моя нерешительность добавила смелости окружившим меня извергам. Красавчик спрыгнул на землю, медленно подошел ко мне.

Оказывается, он не только на лошади казался большим. Тут и без коня смотреть на него придется снизу вверх.

– Соглашайся на мои условия, и он будет свободен.

– Бред какой-то, – пробурчала я, переводя взгляд с одного мужчины на другого.

В голове бурлило варево из мыслей. И стоило одной здравой всплыть на поверхность, как я тут же выхватила ее из общего месива – это ведь сон. Мой сон. Значит, и мои правила!

– К лешему ваши условия! – зло плюнула я в лицо красавчику.

В следующее же мгновенье мир потемнел. Гундос выхватил из-за пояса кинжал и в долю секунды рассек пленнику горло.

– А-а-а, – вырвался сиплый крик из моей груди.

Человек умирал, а я стояла с открытым ртом и не могла сдвинуться с места, видела, как кровь рывками фонтанирует из рассеченной артерии, заливает одежду и землю. Сердце замедляло бег, жар от кончиков пальцев поднимался по рукам.

Губы пленника зашевелились. Слышно ничего не было, но я почему-то умудрилась прочитать по губам: «И ниёр вурту».

– И ниёр вурту, – машинально повторила я и снова взглянула на отдавшего приказ.

Глаза красавчика горели адским огнем. Меня била крупная дрожь. Я все пристальнее вглядывалась в огненные омуты. Медленно проникала в сущность пламени. Мир вокруг вовсе потерял объем, звуки растворили, краски развеялись по ветру.

– Не смей. – Приказал красавчик. – Вирай, не смей!

Но я не слушала. Видела, как появляется страх в горящих глазах, слышала, как разбегается рать, лязгая доспехами, почувствовала дрожь земли от топота копыт.

Волна жара, растекшаяся по всему телу, вдруг сменила направление и ринулась к солнечному сплетению. Ха, говоришь, пустая я? А вот на тебе!

Последнее, что заметила и снова успела прочитать по мужским губам: «И ниёр вурту».

Снова повторила и проснулась от вспышки яркого света.

Полупустой вагон метро раскачивало из стороны в сторону. Моя голова покоилась на плече рядом сидящего человека, а сама я лицезрела, как трое подвыпивших – или у них лица такие? – парней сально оглядывают меня и гнусно гикают.

Свет в вагоне мерцал. Впрочем, это нормальная практика для новых станций нашей ветки.

Странный сон.

Я извинилась перед парнем. Тот махнул рукой, мол, ему самому приятно девушке помочь.

А затем еще и проводить предложил до остановки. Уж больно не понравились ему взгляды сидящих напротив.

Я отказываться не стала, тем более выяснилось, и выходить нам на одной остановке. Но в гости никого приглашать на чай не стала. А он даже телефон не попросил. То ли постеснялся, то ли решил, что раз уж соседи – обязательно встретимся.

Спать я легла за полночь, зато уснула сразу и без сновидений. Больше не хотелось видеть сон про травку и лошадок.

Говорите, понедельник день тяжелый? Так вот я вам скажу, вторник – день каторжный.

Начальство незримо присутствовало в каждом электронном письме, в каждом телефонном звонке, в каждом открывании двери.

Под конец рабочего дня я разбила вдребезги фирменную чашку с гравировкой двуглавого орла, и остаток вечера пила кофе из пластика.

Спать в метро я больше не желала. Даже ехала до конца стоя. Наблюдая за потоком входящих и выходящих людей, понимала, что вчерашний сон был навеян сложившейся обстановкой. Перестук колес – топот копыт, лязг доспехов – звук трущегося металла на поворотах рельс, мерзкий гундос – сидящий напротив субъект, чириканье птиц – голос диктора, объявляющего остановки. Все банально. Все просто.

Дома стало уютнее. Долгое стояние под горячей водой расслабило тело. И стоило мне натянуть одеяло на нос, как меня тут же засосало в сон. Снова, как пылесосом. Фьюить.

Я не могла открыть глаз – пот лился рекой, солеными каплями застывал на ресницах, а затем обжигал щеки, попадая на кожу лица.

– Вирай, идем! Давай скорее! – кто-то звал, и звал именно меня, дергая за руку, заставляя идти. – Вирай, вперед!

Я все же разлепила веки и поняла, что попала в ад. Уши мгновенно заложило ватой – я стояла над бурлящей рекой лавы. Невыносимый жар поднимался вверх, прихватывая с собой пепел, бросал искры в лицо. Вот отчего горела кожа – ее действительно обжигало.

Под ногами – неширокий карниз, по которому идти можно было только боком, прижимаясь спиной к отвесной стене.

«Фьюить! Фьюить!», – перед самим носом просвистели стрелы.

– Не сметь! – рявкнул кто-то из дымной темноты и обстрел прекратился.

Река ревела. Я чувствовала, как кто-то тянет за руку и призывает идти вперед.

Продвигаясь со скоростью улитки, я старалась не дышать. В горле пересохло, легкие выжигало изнутри.

Внезапно рука, которая держала меня, исчезла. Я в панике стала хватать воздух, но ничего не находила.

– Эй! Эй! – только и хватило сил произнести, ведь ни имени, ни должности тянувшего меня локомотива я не знала.

Схватив в очередной раз пустоту, я поскользнулась и начала падать вниз. Кричать не смогла – от страха перехватило дыхание. Руки безвольно молотили по воздуху, огненные пузыри радостно приветствовали гостью.

– Вирай! – голос, словно спасительная соломинка, вырвал меня из объятий ада, а затем и крепкая хватка на запястье. Спасена! Буду жить!

Когда снова посмела открыть глаза, увидела сплошную темноту. Кто-то крепко обнимал со спины и шумно дышал в затылок.

– Вирай…

Я выкрутилась и обернулась на голос. На фоне огненного зева пещеры виден был лишь черный силуэт. То, что это был мужчина, не приходилось сомневаться: низкий голос, высокий рост, сильные руки, каменная грудь, тяжелое дыхание. Только лица не видно. Зато волосы – обзавидуешься: до середины шеи, локон к локону, кипенно-белые, волнистые.

– Вирай, нам пора.

Только сейчас поняла, что слышала уже этот тембр. Только в прошлый раз было сказано не больше одного звука. В прошлый раз он был избит до такой степени, что не хватило сил говорить, только мычать.

Внезапно в ярко освещенном проходе пещеры возник силуэт. Затем еще и еще.

– Стоять! – крикнул властный голос. – Вирай, вернись, пока не поздно!

– Бежим! – скомандовал кучерявый и толкнул меня вперед.

Погоня продолжилась. Я бежала, спотыкалась, падала, не понимала, куда и зачем бегу, врезалась в стены, набивала синяки и шишки. И все для чего? Ради того, чтобы увидев свет в конце тоннеля выскочить к обрыву, точно такому же, от которого только что бежали?

Внизу – лава, в обе стороны – тонкий карниз. И вспышки света. Зато смогла рассмотреть спутника. Блондин, тонконосый, волосы действительно волнистые, и в плечах раза в два шире меня.

– Стой! Не могу больше!

– Надо, Вирай, надо.

– Мне кажется, мы бегаем по кругу, – я имела в виду свои сны, а он, видимо, нечто другое, потому как стал оглядываться, крутиться вокруг своей оси.

– Ты права, мы в ловушке.

За спиной послышался шум, на площадку перед обрывом выскочило с полдесятка людей.

Ну, конечно! Вооружены и опасны. И, конечно же, все те же лица!

Красавчик, собственной персоной, головорезы его, с саблями наголо. У одного даже хлыст в руке. И все в тюрбанах.

Осмотрела коротко себя – точно, и я в шароварах! Восток, дело тонкое, господа!

Мой Алладин задвинул меня себе за спину и выставил вперед холодное оружие.

– Хороши, мальчики! – выкрикнула я из-за плеча своего человека-горы. – Шестеро на одного с половиной!

Все удивленно уставились на меня.

– Еще и считать не умеете? – пробурчала я уже себе под нос. Язык мой – враг мой.

Спину уже припекало, попу поджаривало. Ад!

– Хорошо! – вдруг выступил вперед коротко стриженный красавчик. Нет, мой Алладин тоже хорош, но этот… что-то в нем такое есть… – Один на один! Вирай уходит с победителем.

Ах, ты ж черт! Без меня меня женили!

– Хорошо, – выступил навстречу темному мой блондин, – один на один.

И пошла жара! Да, да! Стало еще жарче. Клинки мелькали, разбрасывая искры. Казалось, радости ада не было предела: эхо тысячекратно усиливало звук, огненные пузыри выпрыгивали из русла реки, чтобы посмотреть на бой.

Алладин был ловчее и быстрее. Он теснил темного, двигал по кругу, а я стояла, как вкопанная. Вот почему блондин так быстро согласился на схватку – он лучший! Я перестала беспокоиться. В гости к темному с его условиями мне абсолютно не хотелось.

– Раз-два, раз-два, раз-два-три, – выбивали ритм гнутые клинки.

Красавчик все быстрее переставлял ноги, все больше получал царапин и ран, все вернее двигался к обрыву. Я следила за схваткой, полная уверенности, что на этот раз мы выйдем из нее победителями.

Однако нет предела человеческой глупости. Неискоренимо зло.

Один из головорезов, решив, что пора заканчивать ломать комедию, достал из ножен тонкий стилет и прицелился.

– Нет! – я ринулась наперерез летящему клинку.

– Нет! – взревел темный, но было уже поздно – я падала с обрыва в огненную пасть зверя.

Из груди торчала рукоять кинжала, инкрустированная белой костью.

– И ниёр вурту! – донеслось с обрыва.

– И ниёр вурту… – прошептала я, обжигаясь о лаву.

В окно бил луч света. Из-за него я и проснулась.

– Какого лешего? – я ринулась к окну. Через дорогу от дома располагался крытый полигон для отдыхающих после долгого трудового дня автобусов. С его-то территории и светил луч прожектора прямо мне в окно. Я зло дернула шторы и вернулась в постель. Часы показывали на пять минут больше времени, чем то, когда я ложилась спать. – Ох, и бред!

Я решила, что спать без сновидений мне поможет мятный чай, выскочила на кухню, щелкнула кнопкой чайника и вернулась в спальню. Чай я пила уже утром.

А потом весь день думала. Что умирать совсем не больно. Страшно немного, но совсем не больно. Дышать немного трудно, но ведь потом все равно просыпаешься.

Во время обеденного перерыва, выскочив в столовку и обнаружив пустоту столов, поняла, что обеденный перерыв для всех уж давно закончился, одна я – бедная, несчастная, голодная, заработавшаяся… пустая гречка и стакан томатного сока – вот и весь обед. Фастфуд, блин!

Ковыряя вилкой в остывшей каше, задумалась над предстоящей поездкой. Год копила, по дискотекам не бегала, на разговорах по мобильному экономила. И таки поеду!

Страшно знакомое чувство, словно тебя засасывает в пылесос, отвлекло от ковыряния в тарелке. Фьюить! И я сижу в снегу со стаканом томатного сока в руках. На мне – широкий плащ-накидка, опушка из белого меха, замшевые штаны и тугой пояс. Или корсет? Дышать было неимоверно трудно, пришлось подняться и отряхнуть снег с плаща. Морозец ущипнул за нос.

Я огляделась – лес, дремучий, дремучий лес. А я – на пригорке. Вот, и следы мои. Значит, по ним и пойдем туда, откуда пришла. Чего лучше – в лесу незнакомом гулять?

Не выпуская из рук стаканчик с соком, стараясь ступать по своим же следам, дабы не проваливаться в снег, стала выбираться из чащи. На этот раз птицы не пели. Широкая накидка норовила зацепиться за кусты, оставляла кусочки пушистого меха на ветках.

Жутко захотелось очутиться у огня, в теплых тапках пройтись по мягкому ковру, согреть руки кружкой горячего напитка.

Ярко представив картину, я отхлебнула из стаканчика.

– Тьфу, ты! – холодный томатный сок не пошел, да и выплюнула я его неудачно – красная жидкость потекла по подбородку.

Чертыхнувшись, я бросила в сторону стакан, присела, чтобы обтереться снегом. И в тот же миг на плечи упала петля веревки. Не сразу сообразив, в чем дело, я поднялась на ноги.

Потрогала пальцем пеньку и, услышав хруст снега и веток за спиной, обернулась.

Но развернуться полностью мне не позволили. С такой силой дернули за веревку, что опрокинули на спину. Петля затянулась, перекрывая дыхание. Я в панике забила ногами воздух, пыталась освободиться от пеньковых пут. В мгновение ока тихий лес наполнился звуками: кричали люди, ломались ветки, лязгал металл.

Я ничего не видела, зато хорошо чувствовала, как на ноги навалились тушей, стянули еще одной веревкой, руки скрутили за спиной, на голову накинули мешок. И все обзывали меня ведьмой. А затем стукнули по голове.

О, господи, когда же это кончится?

Очнулась от жуткого холода. Еле разлепила веки. Оказывается, меня успели раздеть. Я действительно была облачена в корсет. Теперь он валялся у моих связанных ног, руки по-прежнему были заломлены за спину, запястья резало колючей веревкой. Я стояла на помосте, устроенном прямо на перилах широкого деревянного моста. Мне была видна голосящая толпа, замерзшая река, халупки и землянки на левом берегу, высокая каменная стена на правом.

Знакомый или просто похожий гнусавый голос рассказывал какие-то страшные истории и постоянно тыкал в меня палкой. Не падала я только потому, что позади меня стоял кто-то крайне высокий и держал за веревку, змеей обвившую мою тонкую шею.

Меня трясло. И от холода, и от страха. Меня обвиняли в ереси, в колдовстве. Мне грозили расправой сотни разъяренных людей.

– Это она погубила наш урожай! Это она отогнала из леса зверье и заморозила наших охотников! Это она пьет кровь и колдует над водой! – орал не своим голосом обвинитель.

Я уже поняла, что сейчас стану свидетелем очередной своей смерти. Страшно не было.

Было уже такое – я однажды сгорела. Но теперь мне было интересно, куда же запропастились мои рыцари? Блондин и красавчик?

Я прошерстила взглядом толпу, но не обнаружила искомого. Что, в этот раз я – сама? А как же «и ниёр вурту»?

– …это еще одно доказательство ее вины! – прокурор потрясал над толпой опустевшим пластиковым стаканчиком. – Сосуд из особого сплава, чтобы пить жертвенную кровь!

– Это томатный сок, – съязвила я.

Врун поперхнулся словами и уставился на меня, вылупив глаза.

– Это был сок жертвенных помидоров! – скорчила я рожу и еще накрыла рыком.

Обвинитель попятился, оступился и кубарем покатился вниз по крутым ступеням. Народ дико заржал. Да и мне было смешно. Вот она я! Такая страшная и беспомощная ведьма!

– Казнить! Казнить ее! – шипел из-под помоста злющий уродец со стаканчиком в руках.

Я же, играя роль до победного конца, плюнула судье в лицо. И в это же мгновенье веревка на шее натянулась, дернула меня за собой, увлекая в пустоту. И ровно за секунду до того, как окунуться в ледяную воду, я из последних сил просипела:

– И ниёр вурту!

Дернув рукой, опрокинула стакан с соком. Красная гуща расплылась ярким пятном по белой столешнице. Совсем так, как недавно в моем коротком сне – по снегу. Стрелки часов сдвинулись на одно короткое деление.

Ничего себе, задумалась на минутку!

Остаток дня искала в инете информацию по любым сочетаниям букв и звуков. Но ни один ресурс так и не рассказал мне, что же значит «и ниёр вурту».

Мне было и жутко, и интересно. Дотошная от природы, я решила докопаться до истины. И домой ехала с четким пониманием того, что в этот раз не позволю никому себя убить, обидеть, обозвать. Не позволю никому драться, умирать и страдать.

Обязательно встречу красавчика или блондина, узнаю, как их зовут, узнаю, что за условия выставляет темный. И уточню, что значит загадочная фраза из трех слов, и зачем я вообще ее повторяю, хоть никто и не просит?

«Засосало» меня крайне неожиданно. Предновогодние будни гнали людей по супермаркетам и магазинам, народ толкался, веселился, ругался и грелся, кто как мог.

Хорошая подруга и сотрудница предложила присоединиться ко всеобщему шопинг-мобу и вот сейчас мы вышагивали по нечищеному тротуару вдоль ярких витрин, разодетых елочек и блестящих иномарок. Лена что-то бодро щебетала, ловко уворачиваясь от идущих навстречу ледоколов. Мой телефон пиликнул, сообщая об очередной смс-ке. Я глянула на экран и провалилась в пустоту. «Фьюить!»

На этот раз мне повезло – я оказалась в крайне приятной обстановке. Уж где-где, а в постели точно не появятся ни дикари с мечами наперевес, ни жадные до зрелищ голодные селяне.

Хотя, размеры ложе под полупрозрачным балдахином впечатляли. Я подозреваю, маленькую армию здесь разместить все же можно было бы. При желании. У меня такого желания не возникло.

В комнате было тихо и темно. Везде – от потолка до пола – драпировки из легкой полупрозрачной ткани цвета заката. Позолоченные светильники с погасшими свечами. Я выползла из постели, закуталась в простынь из тончайшего материала, подобрала подол импровизированного одеяния и отправилась на разведку.

Так, я попала явно не в халупу бедняка…

Бокалы, инкрустированные каменьями – зачет. Ночная ваза в углу – жуть. Пустая клетка с золочеными прутьями – зачет. С балкона открывается шикарный вид на многоцветное ночное небо – зачет. Высота башни с балконом, на который я вышла – жуть. Голова закружилась. Появился страх. Я попятилась назад и попала в кольцо рук.

– Я очень рад, что ты согласилась на мои условия, – прошептал голос над ухом.

Кто это? Брайан Адамс? Голос какой приятный… Сиплый, как я люблю…

Я обернулась.

– А, красавчик! – раздосадовано констатировала я, и, отцепив мужчину от себя, отправилась к столику за орешком.

– Ты чем-то недовольна? – решил уточнить темный, сбрасывая с бедер простыню и являя миру эталон сдержанного употребления стероидов.

Я прислонилась к стене, сложила руки на груди, оценивающе смерила взглядом темного во всех местах Аполлона, а потом все же забросила в рот хрустящее ядрышко.

– Я не знаю, как тебя называть, – пожала я плечами.

– Теперь, звезда моя, ты можешь называть меня, как будет твоей душе угодно, – хозяин башни медленно двинулся в мою сторону, сверля взглядом аккуратную складочку на груди.

– А как тебя мама называла?

Оппа! Работает! Даже тут, в моих снах – работает! Было видно, как начавший приобретать боевую форму мужчина резко охладел к моим сокрытым тогой прелестям, стоило упомянуть маму.

– Вирай, хватит со мной играть, – совершенно серьезно произнес Аполлон и развернулся спиной, чтобы наклониться и снова облачиться в простыню.

Я шумно выдохнула. Красота, она и в Африке красота.

– И все же? – еле выдавила из себя. – Давай, чтобы не попала я впросак, ты мне скажи, как тебя лучше называть. А то, не дай Бог, угадаю с именем, данным любимой родительницей.

– Не дай кто? – переспросил красавчик.

– Не дай что? – уточнила я, стараясь отвлечь темного от собственной оговорки. – Имя! Дай мне имя! Нет! Не так! Мое имя у меня уже есть – Вирай. Дай мне свое имя! Тьфу!

Вот, что с людями делают гормоны! Не могу нормально сформулировать вопрос!

– Микарт…

– Что?

– Микарт называй меня. Буду крайне благодарен.

– Мне? Благодарен? За имя? Ну, ты смешной, красавчик.

Мужчина хмыкнул.

– Ну, хорошо. С тобой мы все выяснили…

– Нет, не все, – в глазах загорелся знакомый огонек. И я поспешила сменить место дислокации.

Обойдя по кругу кинг-сайз-бэд, пристально поглядела на Микарта.

– А блондин где?

Мужчина сверкнул глазами, скрипнул зубами, но все же ответил:

– Как и договаривались, по условиям…

– Ах, по условиям, – протянула я, поглаживая ткань балдахина, и пытаясь сообразить, как же так аккуратно выведать эти самые условия.

– Ты осталась со мной, его мы отпустили.

– То есть, он жив?

– Да, – Микарт кивнул.

– С ним можно поговорить?

Мышцы мужчины напряглись, натягивая лоснящуюся кожу, послышался треск костяшек.

– Ты теперь моя! А он свободен! Чего еще тебе надо?!

Я резко развернулась и вперилась в него взглядом: ох, уж эти собственнические замашки!

– Я твоя по соглашению…

«…телом, но сердце мое и душа будут принадлежать только мне», должна была я закончить свою пафосную речь, но не успела.

Микарт большим котом метнулся через постель, сминая простыни и подушки, молниеносно подмял меня под себя и впился в губы.

Ох! Воздух перестал поступать в легкие, губы мгновенно раскрылись, отвечая на страстный поцелуй, руки обвили шею. Я извивалась, играя с Микартом, он злился, но принимал игру.

Понял, что сопротивляться я и не думаю. Сорвал и выбросил к чертовой бабушке мое сари цвета заката.

– И ниёр вурту, – просипел мне прямо в шею Микарт, а меня бросило в холод от слышанных не раз слов.

В горле пересохло, и когда мужчина перекатился на спину, усаживая меня сверху, я призналась:

– Пить хочу, – а в висках стучало с утроенной силой, руки тряслись.

– Пить хочешь?

– Да, я пить хочу, – и, не дождавшись отклика, потянулась к низкому прикроватному столику за бокалом.

Пока я залпом осушала стеклянный сосуд, мужские руки гладили кожу живота, бродили по бедрам, подбирались к лобку. Грудь Микарта высоко вздымалась, глаза застилала пелена вожделения.

Я же пыталась не отвлекаться, возвращалась к далеким воспоминаниям. Забытым и неприятным. И эти слова, сказанные прямо в ухо.

В горле запершило, я кашлянула, так и не ухватив ускользающую ниточку разгадки.

– Вирай?

– И ниёр вурту, – проговорила я, как заклинание, безвольно опуская руки и заваливаясь на бок.

– Нет! Вирай! Нет! – Микарт вскочил с постели, навис надо мной. – И ниёр вурту! И ниёр вурту!!! Зачем? Зачем?!

Я видела, как он схватил стакан, такой простой и не похожий на те королевские дары, что стояли на столике с яствами. Я слышала, как он проклинал все на свете, и в первую очередь – мою глупость. А я уже понимала, что выпила яд, принесенный и подсыпанный самой себе в питье. Пускай я и согласилась на какие-то условия, но лишь для того, чтобы спасти блондина.

Сердце уже не билось, а я все слышала, как бешено кричит темный и повторяет:

– И ниёр вурту! Я найду тебя!

В реальность меня выбросило ровно в том же месте, откуда и «засосало». На экране телефона светилось поздравление с наступающим и рекламный текст. Слева все еще щебетала подруга, а навстречу все так же перли уставшие от будней люди.

На следующий день я записалась на прием к психологу. Посттравматический синдром в прошлый раз мы вылечили быстро. Хороший специалист – она помогла мне все забыть.

Почти закодировала. И вот теперь мое подсознание играет со мной в дурацкие шутки, заставляя умирать изо дня в день.

– Это что? Угрызения совести? – спросила я под конец своего откровенного рассказа про сны.

Моя психолог сидела напротив и кусала губу. Наконец, отложила блокнот и ручку и села в позу, зеркально отражающую мою – психо-прием, я понимаю, ну, пускай.

– Темный – это твой насильник.

Я кивнула, соглашаясь. Они действительно похожи. Тот из снов – Микарт, и Кукушкин Александр Сергеевич – из моей реальности. Из кошмара в темной подворотне.

– Слова… с этим понятно. Это ведь единственное, что он повторял?

Я снова кивнула. Обжигающее дыхание на шее, сильные руки, сжимающие тисками, и три непонятных слова, произносимые без перерыва.

– А блондин… думаю, блондин это отражение тебя самой. Это образ жертвы. Это твое оправдание в убийстве. Ты не готова взять вину на себя, и поэтому придумала того, кого надо защищать. А умирая, ты искупаешь свою вину перед темным. Ты до сих пор испытываешь вину, Ника.

– Конечно, Светлана, – я откинулась на спинку дивана – никогда не любила лежать на приемах, – забрать жизнь у человека лишь за то, что он забрал твою невинность.

Мы замолчали обе. Светлане было крайне трудно со мной. Но и крайне интересно. Я не раскисала, как многие, я не ударялась в агрессию. Я мыслила рационально, я доказала себе и всем вокруг, что могу жить нормальной, полноценной жизнью. Что я не плачу по ночам в подушку, что я люблю детей и умею творить без намеков на психические расстройства. Но иногда я ставила своего психоаналитика в тупик. А менять врача пыталась – стало хуже.

Психотерапевту. Не мне…

– Ника, а ты готова пройти через это еще раз, чтобы добраться до сути?

– Конечно! – я уж и не ждала, что поступит подобное предложение…

– Тогда давай, продолжай грезить, и появляйся у меня сразу, как только появится новая информация. – Я кивнула. – Контрольный звонок – через неделю.

Очередной «засос» случился той же ночью.

– Ах, какие знакомые места! – сообщила я округе.

Дорога, лето, птички и букашки. Значит, вот-вот должны появиться враги. Да, да! Микарт теперь мой враг.

Я отбежала к лесу, спряталась за бугор.

Что ты там говорил в прошлый раз? Что я пуста? А я потом взяла и всех взорвала к лешему?

Я поднесла руки к лицу, внимательно рассмотрела вязь на подушечках пальцев – все, как обычно. Даже покалывания не обнаружилось.

Но ведь это мой сон? Я ведь вольна управлять силой? Своей силой! Как там в книжонках пишут? Потянуть силу из природы…

Я опустила руки на землю, представила себе, как вполне себе материальная сила магии всасывается через пальцы, словно через трубочки для коктейля. Поначалу ничего не происходило, а потом резкая боль стеганула кнутом по рукам и мозгам, словно под ногти загнали сотню игл. Я взвыла и упала, ткнувшись лбом в землю.

Отлежавшись какое-то время и отдышавшись, я решила пока не экспериментировать, а просто понаблюдать издалека.

По внутренним часам примерное время, которое я отмерила до появления всадников Микарта, прошло. Я замерла, прислушиваясь к звукам, и совсем перестала дышать, когда почувствовала их приближение. Нет, не услышала! А как раз таки почувствовала.

Микарт, словно поезд метро, выезжающий из тоннеля, гнал перед собой волну воздуха. Я забыла, как дышать. Помнила только горячее дыхание на шее и слова. Он меня найдет… он меня найдет… Как же! Фигли ты меня найдешь, Микарт! Я – человек-невидимка! Я знаю про этот мир пускай не очень много, но у меня есть еще знания из моего мира! И я не сдамся!

Как замедлил свой ход отряд всадников, я тоже скорее почувствовала, чем услышала.

Выползать из укрытия – себе дороже. И я осталась на месте. Но так же хотелось увидеть, что там происходит!