Текст книги "Жизнь и творчество Р. Фраермана"

Автор книги: Валентина Фраерман

Соавторы: Владимир Николаев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

В нем автор уведомляет: «Пусть читатель, которому доведется прочитать этот рассказ о подвиге старшего сержанта Сергея Ивановича Шершавина, не заподозрит автора в каком бы то ни было вымысле. Здесь все правда. Но рассказанные события столь необыкновенны, что автор не решился бы их выдавать за истинные, если бы сам не слышал из уст героя этого рассказа».

Как мы уже обратили внимание, рассказ начинается с краткой дислокации противоборствующих сил. Внимание, таким образом, с первой строки приковывается к главным событиям. Правда, прежде чем начнет действовать герой, мы получим возможность взглянуть на него как бы со стороны, познакомиться с ним, оглядеть его. Писатель подчеркивает, что во внешности сапера нет ничего необычного, «ничто как будто не предвещало героя в этом простом рабочем человеке, всегда очень опрятном в одежде, с худощавым смуглым лицом и зоркими, близко поставленными друг к другу глазами». О глазах будет еще сказано, что «они темного цвета, узкие, но с блестящим, внимательным взглядом и смотрели всегда прямо перед собой».

Все это отмечено, впрочем, как бы вскользь, основное наше внимание, как и в очерке, будет привлечено к рукам героя. Они описаны в рассказе более сжато, но и более выразительно, нежели в очерке, тут с большей тщательностью отбираются слова и отдельные черточки, характеризующие эти действительно «золотые руки». Но любопытно отметить, этого очеркового упоминания о «золотых руках» мы в рассказе не встретим. В рассказе руки – это часть портретной характеристики героя.

«Но больше, пожалуй, чем глаза, обращали на себя внимание руки старшего сержанта.

Широкие и очень твердые в ладонях от вечной солдатской лопаты, но с гибкими пальцами инструментальщика и токаря, привыкшими держать и крупные и мелкие детали, – это были настоящие руки сапера, верные в движениях и ловкие во всяком труде».

В рассказе дальнейшее развитие получит мысль о том, что труд является основой подвига. Мысль эта, как мы знаем, является основной и в очерке «Подвиг», и в других фронтовых очерках Фраермана. Писатель подчеркивает, что Шершавин «не любил плохой работы», начиная «бесшумно трудиться над немецкими минами», он испытывает при этом «то чувство удовлетворения, какое испытывал он при всякой работе». Даже потом, после взрыва вражеской переправы, наткнувшись на минное поле врага, он обрадуется, начав действовать. «Забыв о своей усталости, слепоте и мучительных ожогах, он гордится своей работой...» И сама война опять воспринимается как работа. «В густом предрассветном воздухе носились светлые пули. Шла неторопливая ночная перестрелка – обычная на войне работа, которая в ту минуту была гораздо милее сердцу сапера, чем самая глубокая тишина».

Сохраняя основные мысли, высказанные в газетном очерке, писатель в рассказе стремится изобразить отмеченный чертами своеобразия героический характер, для которого подвиг и все, что затем последовало, является не чем-то мгновенным, внезапным, а естественным, предопределенным всем человеческим складом героя как личности.

Взрывая вражескую переправу, Шершавин сознательно идет на верную смерть. Сомнений в его гибели не было и у автоматчиков, которые должны были прикрыть его огнем. Вернувшись, они доложили о гибели сапера. И к награде его представили уже посмертно. Но герой чудом остался жив. Отброшенный взрывной волной, он оказался в реке. «И воды степной русской реки приняли его, качали, лечили его ожоги. Намокшая одежда охлаждала обожженную кожу, а волна потихоньку толкала его к отмели и вынесла наконец на берег».

Очнувшись, герой слышит «водяной звон» лягушек и понимает, что он жив. Затем это подтверждают соловьи, ведь они особенно голосисто поют в середине мая. Но вот Шершавин с усилием пытается открыть веки, а они не открываются. Он раздвигает их пальцами, и все равно кругом тьма. Кто в такую минуту не встревожится, не растеряется? А вот как изображает поведение своего героя Фраерман: «Он был слеп. Однако это не ужаснуло его в первое мгновение. Сознание его еще было в тумане, и сильнее, чем слепоту, ощущал он боль в груди».

Слепой, обожженный, израненный Шершавин оказывается в довершение всего еще на чужом берегу. И вот в таком состоянии, ориентируясь на слух, припоминая все детали местности, которую он изучал во время недавней разведки и наносил на карту, герой три дня и три ночи – собственно, для него все казалось сплошной ночью – пробирается сквозь вражеские минные поля и проволочные заграждения, сквозь занятую врагом местность к своим. Этому писатель и посвящает большую часть рассказа, прослеживая и воссоздавая путь героя. Вот тут-то в действии, в деле еще полнее перед нами раскрывается характер Шершавина. Чтобы подорвать переправу, нужен был, пожалуй, порыв. Правда, герой рассказа «Подвиг в майскую ночь» и взрыв подготавливает деловито-обстоятельно, все тщательно продумывая, сознательно идя на гибель, ибо понимает, что другого выхода нет. И все же главные испытания на его долю выпадают после совершения подвига, когда потребовалось проявить если не еще большую отвагу, то, безусловно, значительно большую выдержку, силу воли, собранность, когда пришлось мобилизовать все, на что способен человек. Слепой, обожженный, израненный боец, теряя сознание, едва-едва находя в себе последние остатки сил, проделывает невероятный путь, на котором всюду стережет его смерть, готовая наказать за малейшую неосторожность, за любую самую пустяковую оплошность. Но герой оказывается сильнее, искуснее, отважнее, выше всех тех испытаний, какие ему вдруг предложила война. И смерть перед ним отступает. Читая обо всем этом, невольно ставишь Сергея Шершавина в одну шеренгу с Николаем Островским. А Николай Островский – это прежде всего героический характер, чей подвиг длился не мгновения, а десятилетия.

И уже по одному этому рассказ Р. Фраермана в летописи героизма, проявленного в Отечественную войну, занимает, думается мне, особое место, предлагая читателю отличное от того, что известно по обширной литературе, изображение подвига, а вместе с тем и свою трактовку героического характера. Во всяком случае, тут он не только никого не повторяет, но и никого не напоминает.

Труд и подвиг – вот главная тема, которую разрабатывал на материале Великой Отечественной войны Р. Фраерман. Он сам был человеком труда и подвига и поэтому чувствовал эту тему сердцем и умел писать о войне с той искренностью и проникновением, какие бывают доступны, увы, не каждому даже одаренному художнику.

* * *

«Готовы ли вы к жизни?» – так называется одна из послевоенных книжек Р. Фраермана, выпущенная в свет издательством «Политическая литература» в 1965 году. Кроме этой книги, в послевоенные годы Р. И. Фраерман издал повесть «Дальнее плавание» (1946) Детгиз; написанный в соавторстве с П. Зайкиным большой исторический роман «Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца» (1950) «Молодая гвардия»; повесть «Золотой Василек» (1963) Детгиз; книгу воспоминаний «Любимый писатель детей», выпущенную в 1964 году издательством «Московский рабочий», в которой рассказал о своем друге – Аркадии Петровиче Гайдаре; сборник очерков и рассказов «Испытание души», вышедший в 1966 году в издательстве «Политическая литература», другие сборники рассказов, сказок и иные книги.

При всем разнообразии того, что делал писатель в послевоенные годы, каждая его книга была адресована отныне детям и юношеству (в то время как до войны он писал преимущественно для взрослых) и каждая так или иначе отвечала на один важнейший вопрос – готовы ли вы к жизни? Это и позволяет рассматривать обширное послевоенное творчество писателя в некоем единстве и проследить главным образом за тем, как он отвечал своими произведениями на столь сложный вопрос.

В одной из самых последних статей, которую писатель уже не увидел обнародованной, он отмечал: «В писательской работе меня всегда привлекали вопросы нравственного воспитания подрастающих поколений, воспитание душевной красоты. Каким нужно быть человеку в наши дни? Как жить достойно? И что разуметь в понимании «красоты», которое меняется с движением времени?

Оно, время, извечно движется вперед. Время меняет не только наши знания о мире, оно меняет наши взгляды, вкусы, привычки. Оно меняет нас самих.

Судьба каждого человека связана с судьбами других людей, всего народа. Как важно зажечь в душе молодого существа неугасимый огонь благодарности народу за то, что он его воспитал, отстоял в грозные дни войны, за хлеб насущный, за все блага, которыми щедро одаряет народ отдельного человека.

Пусть этот огонь благодарности горит в душе каждого вечно и напоминает о том: правильно ли мы живем? Согласуются ли поступки современного юноши или девушки с понятиями советского общества о правде, истине, красоте? И какой вклад каждый человек вносит для лучшего будущего грядущих поколений.

Как формируется, каким вступает в жизнь наш молодой современник? Достаточно ли он вооружен необходимыми знаниями, идейной убежденностью?»

Программа, как видим, обширная. И надо сказать, во всем последующем творчестве писатель неукоснительно придерживался этой программы, и в значительной мере ему удалось ее выполнить. По-разному он отвечал на важнейший для юношества вопрос – готовы ли вы к жизни? – то повестями и рассказами, то брался за публицистику, за очерк, за статью. Но всегда при этом избегал поучать своего читателя, докучать ему наставительными сентенциями, высказанными директивным тоном указаниями, категорическими советами. Всего этого он тщательно избегал, отваживаясь лишь делиться с читателем своими выношенными раздумьями. Он сам признавался: «Я никогда не осмеливался давать готовые советы».

В статье, в которой содержится процитированная выше программа освещения наиболее актуальных проблем воспитания, волновавших писателя, он отводит себе такую роль: «Я только путник, который, если так можно выразиться, отважился отправиться в трудный, но заманчивый путь странствий по таинственному миру души и сердца юных современников.

И я утешаю себя надеждой, что, быть может, и читатели не откажут автору в том, чтобы разделить с ним эту трудную задачу и сопутствовать ему в его странствиях».

В «заманчивый путь странствий по таинственному миру души и сердца юных современников» писатель отправился в первой же своей послевоенной повести, сам заголовок которой как нельзя лучше отвечает такому намерению, – «Дальнее плавание». Собственно, повесть писалась не после войны, а в год ее окончания, и на всем, о чем рассказывает в ней автор, лежит еще жаркий отблеск войны. Вот герои «Дальнего плавания», в основном выпускницы-десятиклассницы, в первый день нового учебного года одна за другой идут на уроки, и «с каждой девочкой, что отворяла высокую дверь своей школы, входила в класс война в своем разном обличии, в своих разных подробностях». Начать с того, что в руках школьниц почти не видно традиционных школьных портфелей, их заменили полевые сумки с ремешками, с кольцами, подаренные братьями или отцами и особенно дорогие от того, что они служили им на полях сражения. И обувь на девочках необычная – почти все обуты в сапоги. Есть тут и ладно сшитые из мягкой хромовой кожи, попадаются и грубые, тяжеловатые для девичьей ноги, есть и совсем неказистые из ноздреватой кирзы. Но сапоги, это еще ничего. Вот в классе вдруг раздаются непривычные резкие клацающие шаги – это пришла девочка в башмаках на деревянной подошве. И такая обувь была привычной в годы войны.

С губ девочек частенько слетает солдатское словцо «точно». И оно рождено войной.

Многие предметы напоминают о войне. Одна из девочек принесла «в класс совершенно удивительную вещь – стеклянную ручку, сделанную в форме птичьего пера, сквозь которую можно было смотреть на солнце. Она казалась такой хрупкой, что ею страшно было писать. Но Вера говорила, что если эту ручку ударить даже о камень, то и тогда она не разобьется, что такое же точно стекло вставлено в фонарь боевого самолета, на котором летает брат. Он подарил ей эту ручку. И сквозь это волшебное стекло следит он в небе врага, и лучше стали защищает оно его со всех сторон. Даже осколки зенитных снарядов не оставляют на нем никакого следа, только слегка белеет, будто покрывается снегом, его прозрачная поверхность».

И еще одна очень важная примета военного лихолетья, которая бросается в глаза в первый же день нового учебного года: в классе собираются далеко не все прежние друзья, с кем разлучили летние каникулы. «Кто на войне, кто учится в другой школе». Начиная первый урок, классная руководительница Анна Ивановна обращается к ученикам с такими словами:

– Я не мать – у меня нет детей, я не сестра – у меня нет братьев. Я учительница. Но и у меня есть потери... Есть потери в нашем маленьком кругу, в нашем тесном отряде, в котором мы жили вместе много лет. Где наши мальчики? Уже многих нет, – тихо сказала она, и руки ее вдруг задрожали. Она убрала их со стола. – Где многие наши девочки? Где Лида Звонарева, где Ныркова Оля, где Самарова, где Днепрова, Люхина?.. Одни уехали на фронт, другие поступили на работу. Не все дошли до десятого класса. Кто-то остался в пути. Они не все учились плохо. И это мои потери. Но горе пройдет, оно не вечно. Вечна только радость, дети.

Уже занимается заря долгожданной победы. Но пока еще война неотступно преследует героев. Ближе к середине повести в школе появится учитель истории фронтовик Иван Сергеевич. В мирные дни он был любимым учителем. Девочки, и в их числе в особенности Галя Стражева, умница и красавица, первая ученица в классе, были даже влюблены в него. Но с войны Иван Сергеевич возвращается до неузнаваемости изувеченным. Класс застывает в ужасе при первом его появлении. Потрясение настолько глубокое, что девочки остаются после урока и обсуждают, как им дальше вести себя, чтобы не дать почувствовать любимому учителю, сколь сильно они потрясены тем, что с ним сделала война.

Потом с фронта приезжает на побывку бывший одноклассник, а теперь боевой летчик Ваня Полосухин. Вместе с ним до всех доносится живое дыхание войны. Ваня получил свой отпуск за отличие в боях, и когда он встречается с одноклассницами, то кажется, что еще не остыл от жарких схваток с врагом.

Отблеск продолжавшейся войны особенно ярко высвечивает скудный быт людей, их более чем скромный достаток, потери и горе, ведомые едва ли не каждой семье и переживаемые как самые мучительные трагедии. В повести особенно подробно и с большим участием описаны трагические переживания Гали Стражевой, потерявшей на войне отца, единственную и самую надежную опору в семье.

Зловещая тень войны висит над всей страной. «Великий труд войны затоплял все города и деревни, все равнины страны, поднимаясь до самых высоких гор». До Отечественной войны существовало понятие фронта и тыла. Некогда тыл означал мир, покой, тишину даже в моменты самых напряженных сражений с неприятелем. В тылу, естественно, тревожились за близких, что воевали на фронте. В минувшей войне и тыл, даже далекий, являлся как бы продолжением фронта со всеми его тревогами, а часто и ужасами, вплоть до воздушных налетов. Война потрясала всю страну. В повести отмечается: «грозный шум огня, на гребне которого поднимался ужас», гнал «людей из жилищ»... Писатель с большой силой запечатлел суровую атмосферу тех лет.

Вместе с тем он великолепно уловил и другую характерную черту событий того времени, которая придавала особую окраску поре военного лихолетья. В войне наш народ отстаивал жизнь. Александр Твардовский в те дни писал: «Бой идет святой и правый, бой идет не ради славы – ради жизни на земле». Ради жизни! Этим сказано главное. И современного читателя не должно удивлять то обстоятельство, что в повести, воссоздающей грозное время войны, так много места уделено вопросам, как жить, что такое счастье, какую в жизни выбрать дорогу, как достичь намеченной цели. Все это не придумано и не надумано автором, этим жило юношество военной поры, как и сегодняшние ребята и девчата, только, может быть, выпускники школ военных лет более серьезно и строго относились к решению таких вопросов.

Герои повести «Дальнее плавание» готовятся покинуть «зеленый берег детства», они заканчивают школу. В эту пору возникает естественная потребность впервые со всей серьезностью и ответственностью, на какую только способен в том возрасте человек, разобраться в себе самом, в своих чувствах, в окружающем, принять первые по-настоящему жизненно важные решения. Можно, пожалуй, сказать, что повесть «Дальнее плавание» – это книга вопросов и ответов. Потому, видимо, так сильно взволновала она в свое время читателей, вызвав огромное количество писем, а кроме того, породила множество диспутов, обсуждений, жарких дискуссий.

Как и в других книгах Р. И. Фраермана, в повести «Дальнее плавание» читатель не найдет прямых указаний и советов, готовых рецептов, как именно следует поступить, покидая «зеленый берег детства», в каждом конкретном случае. Писатель приглашает своего читателя в собеседники, стремясь вызвать его на плодотворные раздумья. Выработав для себя обширную программу освещения наиболее важных вопросов воспитания подрастающего поколения, он отнюдь не помышлял целиком отказаться от того, чем надлежит заниматься в первую очередь писателю-художнику, – изображать, показывать жизнь своих героев, время, в которое они живут, и обстоятельства, в которых действуют. В этой повести даже в несколько большей степени автор остается лириком, относящимся с особенной душевной теплотой и сочувствием к своим героям. Быть может, потому, что это юное поколение военного времени, которое особенно дорого, ибо на его плечи выпало несравненно больше тягот, чем на плечи любого другого поколения. Как было отмечено выше, писатель обычно предпочитает оставаться, так сказать, «за кадром», оставляя своих героев наедине с читателем, как бы даже остерегаясь вмешиваться в их взаимоотношения. На этот раз он изменяет своему обычаю. Трижды в повести «Дальнее плавание» писатель выходит «на прямой разговор» с читателем. И каждый раз в его речи звучит особая любовь, даже восторженное отношение к юношеству. Глава одиннадцатая повести начинается с такого обращения: «Пусть те, кто случайно прочтет эту повесть, считают автора ее неправым или просто безумцем, если он скажет, что юность не так беспечна, как мы думаем об этом в старости, что наша юная пора, которая придает очарование всему и украшает все, что окружает нас, придает ему и чрезмерную, хотя и светлую печаль, что никогда потом сердце наше, отвердевшее в испытаниях и пережитых горестях, не бывает так исполнено внимания к самому тихому шепоту совести, как в то простое и трогательное время...»

И в тринадцатой главе писатель восторгается детскостью и вместе с тем взрослостью своих героев: «И как часто дети, поражая нас логикой, даже взрослостью своих суждений, удивляют нас своими поступками, вытекающими только из их желаний! Ибо как то ни странным покажется иным людям, но мысли человека становятся взрослыми раньше, чем его чувства, толкающие его на поступки, нередко столь смешные. Или, может быть, в сердце мы всегда остаемся детьми?» Сколько же тепла, доверия, сочувствия, добра заключено в этом высказывании, как оно ненавязчиво по тону и совершенно не случайно завершается вопросительной интонацией, доверительным обращением к читателю. Автор заканчивает повесть объяснением в любви своим юным героям: «Автор... кончил свою повесть, которую писал он только для юных сердец.

И, перечитывая ее еще раз сначала, он подумал о том, что, следя за их тревогами и волнением, он, быть может, вознес эти юные сердца чересчур высоко и простил им многие ошибки. Но он сделал это только из любви, ибо юность всегда прекрасна, и ничто не заставляет нас так сильно любить ее, как то, что с ней разлучает, – невозможность вернуться».

Эти как бы непроизвольно вырвавшиеся признания свидетельствуют о том, с каким волнением, пристрастием и любовью брался писатель за свою повесть, как глубоки и серьезны были его намерения. Классная руководительница Анна Ивановна, наблюдая своих подопечных, с удовлетворением отмечает:

– Вы научились многому. Вы научились думать – это, может быть, самое главное. И мне уже не страшно выпустить вас в жизнь.

Кто же не согласится с этим утверждением классной руководительницы. Главное, конечно, научиться думать, поступать разумно. И может быть, «Дальнее плавание» тем в особенности и ценно среди других произведений Р. И. Фраермана, что в этой повести с пристальным вниманием прослежен этот процесс учения думать, воспета потребность понять и объяснить многое.

В повести уделено много внимания проблеме счастья. Эта проблема вряд ли не главная в «Дальнем плавании». Современному читателю может показаться несколько странным то, как много ребята военной поры, живущие невероятно трудной и скудной жизнью, говорят о счастье. В повести даже особо подчеркнуто, что «мысли о счастье не покидали их ни за что». И в этом нет ничего удивительного или странного. Это в высшей степени характерно для трудной, переломной поры в судьбе народа. Ведь вся борьба, какую с таким напряжением вел народ, была борьба за жизнь, за право на счастье. Вера в это и удесятеряла силы каждого.

В применении к юношеству вопрос – готовы ли вы к жизни? – находится в прямой связи, разумеется, кроме всего прочего, с тем, насколько зрелым является представление о счастье у каждого вступающего в жизнь. Человек, у которого нет твердых идеалов, нет ясной цели в жизни, нет определенного мнения о смысле бытия, нет сколько-нибудь отчетливого представления о счастье, – такой человек, можно смело утверждать, не готов к жизни, по крайней мере к сознательной жизни. Вот почему в повести о судьбе первого послевоенного поколения уделено так много внимания этой проблеме.

Герои «Дальнего плавания», часто ведя разговоры о счастье, высказывают разные мнения, то и дело поправляют себя, дополняют прежние свои суждения.

Вот Анка утверждает:

– Чтобы быть счастливой, по-моему, надо много знать. – Но этим ее представление о счастье не исчерпывается.

Тут же, отвечая на вопрос Гали Стражевой, она выскажется несколько по-иному:

– Счастье... По-моему, это быть полезной для всех. Ты улыбаешься, Галя? Ты не смейся, – тихо промолвила Анка. – Счастье – это жизнь отдать для других.

Потом будет высказано мнение, будто счастье состоит в том, чтобы «делать то, что тебе хочется». Так подумает рационалистичная Галя. Но мнение это продержится очень недолго. В результате новых и более глубоких раздумий совместятся в неразрывном единстве понятия счастья и долга, счастья личного и общего с существованием и процветанием советского строя. Словом, понимание счастья по мере мужания будет обогащаться, становиться полнее, содержательнее.

Может создаться впечатление, что герои «Дальнего плавания» чересчур много уделяют внимания раздумьям, мечтаниям, слишком много тратят времени на словопрения. Это было бы несправедливо. Вся бурная мыслительная работа вызвана неукротимым желанием действовать, браться за настоящее дело, нетерпением поскорее отправиться в «дальнее плавание» по жизни. Это, как отмечает автор, «только что рожденная юность возбуждает... такую неукротимую жажду движения и стремлений, зовет... из детского круга в огромный прекрасный мир, полный великих дел и подвигов и заманчивых видений...». Юные сердца обуревает желание «служить добру и приносить пользу своему народу», герои повести еще не слишком отчетливо понимают, «как это сделать наилучшим образом». Но они твердо знают: надо действовать. Анка заявляет: «Я люблю делать...» Действовать зовет и теперь уже всеобщий авторитет Ваня Полосухин.

– Я желал и действовал, – говорит он. – Может быть, действовать – самое главное в жизни. Действовать! – повторил он, найдя нужное слово. – Действовать!

Активно готовясь к вступлению в большую жизнь, споря, обсуждая, дискуссируя, герои «Дальнего плавания» добиваются, точнее, доискиваются ответов на многие волнующие их вопросы. Дочитываешь повесть с ощущением того, что ее герои по-доброму снарядились в свое «дальнее плавание». Это относится и к читателю. И не случайно эта книга в свое время так полюбилась широкому кругу читателей, откликнувшихся на нее таким количеством писем, какого к тому времени не вызвала даже «Дикая собака Динго...». Книга помогла юношам и девушкам послевоенных лет хорошенько оглянуться и еще раз обдумать многое и важное, необходимое перед тем как выйти в дальнюю дорогу.

Думается, и сейчас эта книга с пользой может быть прочитана теми, кто находится на пороге большой жизни. Хорошо, если эта книга попадет в руки юному читателю, когда он только собирается покинуть «берега детства». Но если доведется прочитать ее тому, кто уже начал «дальнее плавание», то и в этом случае читатель ознакомится с ней не только с интересом, а и с пользой для себя, ибо и ему не поздно еще попристальнее всмотреться в открывающуюся даль и обдумать предстоящий путь. Выверять свой путь, думать о жизни необходимо в любую пору. А писатель к этому именно и призывает, на это и настраивает.

Если повесть «Дальнее плавание» посвящена не самому еще плаванию, а обстоятельному приготовлению к нему, то следующая большая книга – роман почти в сорок авторских листов «Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца», написанный в соавторстве с П. Зайкиным, знакомит читателя и с приготовлением, и с самим действительно «дальним плаванием» в прямом и переносном смысле. Пусть все, с чем знакомится читатель, отделено от нас огромной исторической дистанцией, книга не утрачивает своего воспитательного значения, способна пробудить у юного читателя самый живой интерес.

В отличие от «Дальнего плавания», читатель не обнаружит здесь дискуссий о дружбе, долге, товариществе, на этот раз перед ним на обширнейшем и увлекательнейшем материале будет развернута жизнь капитан-лейтенанта Василия Михайловича Головнина, знаменитого русского путешественника и морехода, полная трудов, отваги, подвигов, открытий, беззаветного служения любезному отечеству, начатая еще в XVIII веке и законченная в первой половине прошлого века. На долю героя выпало достаточно невзгод, всякого рода испытаний, добытых великим трудом радостей и славы.

Книга увлекает заманчивым предложением совершить захватывающие путешествия как бы рядом с прославленным путешественником и мореходом сначала по побережью Дальнего Востока, потом отправиться к берегам Северной Америки, где нужно было обследовать и описать русские владения, после этого отправиться по неизведанным голубым дорогам Мирового океана. Если бы в книге было описано только это, то и тогда жизнеописание Головнина имело бы право привлечь самое пристальное внимание юного читателя. Но в книге читателя особенно увлекает и захватывает образ главного героя – настоящего капитана, неутомимого путешественника, сурового, непреклонного и решительного, когда того требуют обстоятельства. Вместе с тем это патриот, который под любыми звездами и в любых широтах, стоя на капитанском мостике под флагом своей отчизны, постоянно помнит о ней, делает все для упрочения ее славы и величия. И вместе с тем в Головнине оттенены и добрые черты его широкой и богато одаренной натуры – это внимательный и отзывчивый человек, постоянно пекущийся о своих сподвижниках; он не оставит товарища в беде, поспешит на выручку, не откажет в помощи тому, кто в ней нуждается. Таким образом, в романе перед читателем развернута жизнь-пример, нарисован исторический герой, на которого во многом лестно равняться.

«Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина...» не только познавательная книга, необычайно расширяющая кругозор читателя, это в высшей степени нравственная книга, на примере жизни выдающегося человека, прослеженной с детских лет, дающая уроки благородства, мужества, высокого сознания долга.

Есть у Р. Фраермана и еще одна книга, в которой перед читателем развернута жизнь-пример, – это книга «Любимый писатель детей», в которой рассказывается о жизни и творчестве А. П. Гайдара. Не роман, не повесть, а всего лишь развернутый очерк о любимом миллионами юных сердец писателе, согретый теплым дружеским чувством и навсегда дорогими личными воспоминаниями. И этим очерком, опирающимся на конкретные факты, не позволяющие особенно удаляться от документальной основы, писатель стремится ответить на вопрос, как лучше подготовить себя к жизни, как достойно прожить ее. О Гайдаре написано довольно много, есть уже значительная литература, которая может быть отнесена к апокрифам, рассказывающая вроде бы и действительные факты из жизни замечательного писателя, но заметно искажающая его подлинный облик. Очерк Р. Фраермана подкупает достоверностью и, безусловно, правдивой информацией, со страниц его встает подлинный Гайдар. И на этого подлинного Гайдара можно и следует равняться.

В сущности, это очерк о том, как прожил свою жизнь Гайдар. Писатель рассказал об этом на основании личных наблюдений и того, что ему довелось не раз слышать от самого Аркадия Петровича. Нет сомнений в том, что Р. И. Фраерман мог подробнее рассказать о жизни близкого друга, мне не раз приходилось от него слышать подробности, которых в очерке нет, об этом, может быть, и стоит пожалеть, но при этом нельзя не принять во внимание того, что на этот раз о Гайдаре рассказано наиболее важное, наиболее существенное, что определяло главное в его характере, наиболее знаменательное в его жизни и творчестве.

Жизнь Гайдара прослежена с самого начала и до героической гибели. Это жизнь патриота, борца, веселого выдумщика, искателя и открывателя поэзии и красоты в нашей обычной действительности, которую он так беззаветно любил и в которой находил так много очаровательного.

Со страниц очерка Фраермана перед читателем встает во весь свой богатырский рост фигура человека, постоянно испытывавшего неистребимую «потребность к деятельности», беспокойного, смелого, быстрого, находчивого, который «оставался большевиком всегда, повсюду и во всем, даже в самых незначительных делах». Вместе с тем в очерке запечатлен добрый друг, «веселый человек», порой лукавый и озорной, который «умел радоваться, как ребенок», то есть живой и подлинный Гайдар, каким его любили и знали близкие друзья, имевшие счастье жить и работать бок о бок.

Расскажи Фраерман только это, мы получили бы достаточно яркое представление о замечательном человеке, о его своеобразной и богато одаренной личности. Но наше представление все же не было бы полным. Ведь главное в Гайдаре – его поэтическая натура. И этому Фраерман уделил основное внимание в своем очерке. Отчетливее всего перед нами предстает «поэт, каждым словом своим и каждым помыслом служивший своему народу, своей Родине и думавший об их счастье».