Текст книги "Сердце Льва (СИ)"

Автор книги: Валентина Перельман

Соавторы: Амиран Перельман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Председатель колхоза протянул Ольге руку. Она подала свою. Он помог ей встать. Проводил до дверей кабинета и попрощался: – До побаченя! Я надеюсь, мы ещё увидимся!

–

В любом случае, перед отъездом я обязательно зайду попрощаться.

Гостиница находилась на углу той развилки, где утром разошлись дороги Ольги и Василя. Белая хата с покрашенными в голубой цвет дверями и окнами, с ухоженным палисадником была единственной на весь посёлок, где туалет и ванная комната находились в самой хате, а вода подавалась насосом из колодца и подогревалась электричеством. В хате были три комнаты и кухня со столовым уголком.

–

Ласкаво просимо, гости дорогие! – раздался зычный голос хозяйки гостевого дома.

–

Мария Борисовна, – представил хозяйку Виталий Владимирович. – Она у нас очень гостеприимная. Вы отдохните, а потом она Вас проводит до Василия Степановича. Если я Вам понадоблюсь, наша хозяюшка меня покличет. А

с Василием вы уж сами постарайтесь. – Он положил Ольгин рюкзак в кресло в комнате, которую отвели для москвички: – До зустричи! Дом Василя Степановыча третий по этой улице.

Ольге не терпелось познакомиться с героем своего будущего материала, но дорога утомила её, а хозяйка была очень приветлива, и голод подал свой голос, – она решила «не гнать коней». Под весёлое щебетание Марии, которая успела ей рассказать все сельские новости, Ольга приняла душ, перекусила вкусными оладушками со сметаной и вареньем, запила всё это молоком, переоделась так, чтобы выглядеть посолидней, и в сопровождении весёлой хозяйки пошла на встречу с чудотворцем.

ПЕРВЫЕ КАПИТАЛИСТЫ

На следующей неделе Вадим защитил диплом и, на удивление легко, получил отличный балл. Сергей Владимирович заказал столик на шесть персон в «Новом Арбате», чтобы отметить это событие субботним вечером в кругу семьи. Филькенштейны распаковали три ящика своего багажа в поисках старинных часов с фамильной монограммой и золотой цепью весом в двадцать с лишним граммов в подарок виновнику торжества.

А на завтра Морозов назначил Вадиму встречу в летнем кафе на территории ВДНХ.

–

Не откажетесь пройти со мной по павильонам? – доев свою порцию мороженого, предложил Иван Палыч. – Я, честно говоря, не люблю говорить с друзьями на более чем интимные темы в присутствии свидетелей.

–

А я никогда не говорю на интимные темы. Даже с друзьями.

–

Похвально. Но эта интимность касается нас двоих.

–

Ну, нет. Я пас! Я вполне нормальный мужчина.

–

Я тоже, – весело ответил Палыч. – Жаль. Не получится у нас с Вами любви. Одна сермяжная дружба! Если Вы не против?

–

Нисколько.

–

Тогда к делу, – он внимательно посмотрел на своего молодого друга, оценил степень его готовности к серьёзному разговору, остался доволен, набрал в легкие воздух и выдал: – Сейчас партия находится на этапе кардинальных

перемен. Без них нельзя. А с ними – хлопотно, могут происходить неожиданные ситуации. Тут, как на крутом вираже: впишешься, занесёт или перевернёт, – неизвестно.

–

Но, если руль в надёжных руках…

–

В том-то и беда, что у нас – власть советов. Каждый хватается за руль. Поэтому до сих пор мы к цели и не доехали. А на таком вираже – нечего и предсказывать.

Он снова оценил степень понятливости собеседника:

–

Что делает в подобных ситуациях рачительный хозяин? Он распределяет своё добро таким образом, чтобы при любых обстоятельствах иметь возможность сохранить и приумножить его.

Вадим улыбнулся.

–

Совсем как на вводной лекции по стратегиям финансовых инициатив. У нас был гениальный профессор Розенблат, – пояснил свою улыбку Вадим. – Он родом из Англии. Прямой потомок знаменитого Гобсека. Не знакомы?

–

Нет, – старший товарищ сначала было разозлился на неожиданно весёлую реакцию мальчишки, но потом, поняв, что его мысли созвучны мыслям знаменитого профессора, остался доволен. – Короче. Принято решение о рассредоточении партийных активов. Часть из них решено направить на стимулирование предпринимательской деятельности активистов комсомола. – Вадим решил больше не проявлять своих реакций, и Иван Павлович продолжил.

–

Я очень давно знаю нашу общую знакомую, высоко ценю её деловые качества и умение разбираться в людях. Вы являетесь её протеже. Мы проверили, тем не менее, чего греха таить, всё, связанное с Вашей кандидатурой, и сейчас я уполномочен предложить Вам, молодой человек, участие в важном и ответственном предприятии.

Вадим напрягся до такой степени, что сохранять видимое деловое спокойствие стоило ему больших усилий. Он понимал, что впечатление, которое произведёт его реакция на этого опытнейшего мастера политических интриг, может оказаться судьбоносным.

–

Я, безусловно, готов служить. Но пока не очень представляю ни свою роль, ни саму задачу. Если Вам нетрудно, то будьте добры, пояснить, чтобы я мог представить себе эту задачу и способ её реализации.

–

Славно, – старший товарищ остался доволен. – Мне

большего и не надо. А Вам следует взять постановление о предпринимательской деятельности и разработать устав общества с ограниченной ответственностью, которое имело бы право заниматься любой, не запрещённой законом, деятельностью. Сколько Вам для этого надо?

–

В неотредактированном виде? Два дня.

–

Договорились. Через два дня передадите материалы Кларе. Остальное – потом.

–

Постараюсь.

Они прошлись по павильону авиации и космонавтики, ведя праздный диалог обо всём, что не касалось темы их встречи. Вернулись к машинам, и через двадцать минут Вадим уже был дома.

ИНТЕРВЬЮ С ВОЛШЕБНИКОМ

Василий Степанович тоже успел подготовиться к посещению своей попутчицы. На нём были хорошо выглаженные серые брюки, белая сорочка, свитер с красивым украинским орнаментом.

–

Вы уж тут без меня, – сказала Мария, после того как представила гостью, – а я к обеду вернусь до хаты. Вы ж дорогу знаетэ, нэ заплутаетэ!

Ольга стояла с разинутым ртом и глядела на того молчаливого дядьку, который привёл её в деревню. Он оказался молодым и довольно привлекательным парнем. Все её представления о сказочном волшебнике, уже вжившемся в подсознание образе колдуна, развеялись до обидного просто. Василь пригласил гостью в дом. Стол был накрыт к чаю: сухарики, печенье, варенье, сахар и большой чайник. В комнате стоял запах свежести и аромат заваренных трав.

–

Вы живёте один? – садясь за стол и желая с чего-то начать разговор, спросила Ольга.

–

Ни, с батькамы! – ответил Василий Степанович, заливая кипятком керамический чайник.

–

С отцом? А где живёт мама?

–

«Батькы» на украинской мове – «родители».

–

А-а-а! Буду знать! – мягкий доброжелательный тон, которым был преподан этот урок украинского языка, понравился привередливой москвичке. – Вы не против, если я буду записывать нашу беседу на диктофон и делать снимки?

-

Если это Ваша работа!

Ольга понимала, что беседа будет не простой. Её собеседник, по всей вероятности, человек не из трепливых. Это она почувствовала ещё при первой встрече на дороге.

–

Про Вас ходят слухи, что Вы можете исцелять болезни и даже воскрешать мёртвых.

–

Нет, – Василь расплылся в такой детской улыбке, что у Ольги сразу отлегло от сердца.

–

Видно, он не бука, – обрадовано подумала она, навела аппарат и запечатлела улыбку чудотворца.

–

Мёртвый есть мёртвый. Его не поднять. – Он придвинул к ней блюдце с колотыми кусками сахара и сел напротив: – Но, покуда душа ещё не покинула тело, есть возможность вернуть его к жизни.

–

А вот все уверяют, что ребёнок был мёртв уже больше часа, а то и двух.

–

Но он не был мёртв…

–

Говорят, что он не дышал, и сердце не билось. Пульса не было.

–

Так! Но он не был мёртв.

–

А как это может быть?

–

А вот как. Я сейчас помру на десять минут, а Вы увидите. – Василий встал, пересел в стоящее перед телевизором кресло, вытянул ноги и закрыл глаза.

Ольга сначала смотрела на него в оцепенении, не понимая, что происходит. Потом она вдруг увидела, как у хозяина дома неестественно вытянулось и одеревенело тело, заострился нос. В кресле лежал покойник! Она усилием воли стряхнула с себя оцепенение, схватила камеру и, делая снимки, стала комментировать происходящее:

–

Целитель встал, спокойно сел в кресло, принял удобную позу, вытянул конечности и застыл. Потом я наблюдала, как каменеет его тело, дыхание останавливается, нос заострился, пульс не прощупывается. Я сижу и наблюдаю. Сейчас 13 часов 43 минуты. – Она всё больше ощущала внутренний холодок в груди. – Сидеть рядом с таким телом в одиночку – удовольствие не большое. Я уже не совсем верю, что это живой человек. Зря я согласилась на этот эксперимент. Боюсь, что когда он начнёт шевелиться, моя психика не вынесет. Боже мой! Помоги мне не свихнуться! Я специально не перестаю говорить. У меня всё больше … чёрт

побери! Мне кажется, что я совершила преступление. Я … я очень хочу убежать! .Скорей бы прошли эти злосчастные десять минут! Ой! Ой! Он, кажется, возвращается. Появился румянец. Отмёрз кончик носа. Он теперь не заострён … Целитель открыл глаза.

Василь встал, улыбнулся своей растерянной гостье и подсел к столу.

–

Шо? Испугались? Напрасно! В этом состоянии можно быть долго. Это нормально. – Василь увидел, как побледнела его гостья. Гостеприимный хозяин почувствовал, что она может потерять сознание: – Спокойно! – Он поднял руку на уровень груди ладонью к гостье: – Тебе тепло. Легко, – слова звучали, как чёткие команды. – Который час? – спокойным голосом спросил он.

–

Без пяти два, – услышала Ольга свой голос и удивилась тому, как уверенно он звучал. – Да. Это меня потрясло. Вы, воистину, чудотворец.

–

Это может каждый человек. Но не каждый знает, как.

–

А вы могли бы научить?

–

Так.

–

Ну, так или по-другому, но научить входить в это состояние?

–

«Так», – засмеялся Василь, – это «да» на русском.

–

А-а! – тоже засмеялась Ольга. – Буду знать. Так можете научить?

–

Так! – Повторил Василь.

–

А меня?

–

Будь ласка!

–

Буду! – с готовностью согласилась уже совсем успокоившаяся девушка.

–

Нет, – засмеялся в голос хозяин дома. – «Будь ласка» – это «пожалуйста» на русском.

–

О, Господи! – засмеялась гостья. – Придётся учить украинский!

–

Добре!

–

Ну, так учите!

–

Мове?

–

Ни, – вдруг выдала Ольга, – мову я сама выучу.

–

Дотроньтесь до чайника левой рукой.

–

Горячий! – воскликнула Ольга, отдёрнув руку.

–

Это для левой. А для правой – он прохладный.

Ольга медленно положила правую ладонь на чайник.

–

Правда, прохладный, – подтвердила она, держа ладонь на стенке чайника.

–

А так возможно?

–

Нет! – она попробовала дотронуться до чайника левой рукой. – Горячий! – воскликнула она и посмотрела на правую руку, которая спокойно лежала на стенке чайника. – Чудо!

–

Это не чудо, – спокойно, послав в рот кусочек сахара, отхлебнул чай Василь. – Не я чудотворец. Это вы слепы! Вы придумали себе мир и боитесь, что он может измениться. Но ведь он на самом деле меняется каждый миг, а воспринимается вами только таким, каким вы желаете его видеть.

–

Вы гипнотизёр!

–

Может быть. Я не знаю. Может, гипнотизёр, может, нет. Это просто слова. Они – не суть. Суть в том, что человек может понимать намного больше того, что он обычно чувствует.

Оля вдруг осознала, что дальше воспринимать то, что говорит чудотворец, уже не способна. У неё стало пропадать чувство реальности.

–

Я Вам очень благодарна. Честно говоря, я не надеялась на такую откровенность. Наверное, ждала чего-то другого. – Она задумалась. – Точно одно – такого я не ожидала. Большое спасибо! Но на сегодня этого мне вполне достаточно. Нужно всё осмыслить. Привести мысли в порядок. Если Вы позволите, я Вас завтра ещё раз побеспокою.

Василь проводил её до гостевой хаты.

Вся ещё под впечатлением от пережитого, Ольга вошла во двор и села на лавку, дожидаясь возвращения хозяйки. Через некоторое время ей стало прохладно, довольно зябкий ветер пронимал сквозь куртку и брюки. Она машинально подошла к двери, потянула. Дверь оказалась незапертой.

–

Прекрасно жить в селе, – подумала москвичка, – двери не запираются. Значит, здесь нет воровства.

Она вошла в дом, взяла диктофон и рассказала о деревне, природе, людях, которые её радушно встретили, о секретаре парткома и плакате, гарантировавшем гласность и перестройку в этой пятилетке, о хозяйке гостевой хаты, открытой, заботливой и тёплой, как кормящая мать, о не запирающихся дверях, об обыкновенном парне, который одним своим видом расстроил все её стереотипы. Рассказывая, она переоделась в спортивный костюм, разложила и развесила

в шкафу свои вещи, взяла туалетные принадлежности, выключила диктофон и пошла в ванную комнату.

–

О! Вы уже вернулись? – воскликнула Мария Борисовна, встретив в дверях выходящую из ванны Ольгу. – Чую, вы дуже гарно поговорилы?

–

Да. Ваш Василь Степанович великий чародей. Вам не страшно жить рядом с таким человеком?

–

Ой! Неужели он напугал Вас?

–

Да. Я сначала очень испугалась.

–

Ни. Он добрый, сильный, справжний! В сели вси ёго люблять. Шо вин сказав – то так и будэ.

–

Подождите секунду. Я сейчас… – Ольга поняла, что Мария тоже может рассказать много интересного. Она взяла диктофон, заменила кассету и вернулась к хозяйке. Та уже стряпала на кухне. Корреспондент села за стол и включила диктофон: – Ну, рассказывайте.

–

Шо рассказывать?

–

Ну, Вы сказали, что всё, что говорит Василь Степанович, сбывается.

–

Да. Всё, шо говорит, – всё правда.

–

А что же такого он говорит?

–

Ну, – Мария призадумалась, – вчера он сказал, что еще рано сеять.

–

А почему? Он объяснил, почему рано сеять?

–

А у него никто и не спросил. Он сказал, – значит, це

так.

–

Но почему?

–

Это только он знает. Алэ, цэ правда. В прошлому году он сказал убирать свеклу на десять дней раньше. Мы убрали. А соседи припозднились. Там были большие потери.

–

Ну, а ещё?

–

Багато шо! Олэси пришла похоронка из Афгана. Василь ей сказал, что сын вернётся домой. И в прошлом году Максим вернулся. Алэ дуже хворый. Да, шо говорить! Он главный ликарь. Любу хворобу лечит. Чи шо заболит, чи кости ломит – уси до нёго.

–

А чего он один живёт? Почему не женат?

–

Мечта всех девчат, не только села, всего району, за нёго замуж выйти. Вин нэ хоче.

Ольга выключила диктофон.

Поужинав, отдохнув и поразмыслив, она решила, что ответы на бесконечные вопросы, которые у неё возникают, могут быть у родителей Василя.

–

Если даже они ничего особенного собой не представляют, если и не подозревают, откуда у их сына такие способности, – думала журналистка, – знакомство с ними даст какую-нибудь зацепку для понимания этого феномена. Нужно обязательно пообщаться с ними.

НЕЧИСТАЯ СИЛА В ДЕЛЕ

–

Пойми меня правильно, – говорил в телефонную трубку Вадим, – тема «домашнего задания» – это всего лишь тема. Да, её нужно раскрыть под интересным, неожиданным, оригинальным углом зрения. Но я сейчас о другом. Я тебе талдычу о форме. В форму представления, если она сама по себе оригинальна, можно вплести тему. Подумай! Может, предложишь чего?.. Да. Да. Хорошо. Ну, вот, думай. Встретимся на репетиции. Пока!

Он положил трубку. Раздался звонок:

–

Алло! Да, я. Когда? Слушай, Клара! Тебе не кажется, что бегать по первому «кис-кис» на деловые встречи – несолидно? Вот он сейчас хочет, – сейчас ему и подавай! Скажи, что передала, и я, мол, сообщу, когда буду свободен. Ах! Ты уже сообщила, что я бездельничаю? Ну, молодец! Тогда, скажи ему, что я занят и не поверил тебе. Вырази своё мнение, что, если он сам позвонит, то я не смогу отказать. Да, я подыграю. Ладно!

–

Чёрта лысого, а не мальчика на побегушках, получит этот Иван Павлович! – в сердцах воскликнул Вадим и собрался встать с кресла, чтобы пойти на кухню, где Роза готовила завтрак.

–

Нет! Тут Вы не правы, – услышал он незнакомый голос с дивана напротив. – Нечего мне с ним делать. И не уговаривайте! Не получит он меня. Скорее всего, это мы с Вами приберём его к рукам. – На диване вольготно устроился чуточку лысый худощавый брюнет в великолепном черном костюме, кроваво-красной сорочке со стоячим воротником и «бабочкой» на голой шее. Маленькие усики и пенсне вкупе с орлиным носом создавали ему представительный имидж.

Вадим недоверчивым взглядом осматривал непрошенного гостя. Непонятно почему, но безукоризненно остро отутюженная складка брюк, блестяще лакированные штиблеты и носки точно под цвет сорочки возбудили его доверие к посетителю.

–

Вот видите, – продолжал гость, – не так уж всё невероятно. Или, всё не так уж невероятно. Вот за что я люблю русскую речь. Богатая, сочная, гибкая. Вы не находите?

–

Насчёт русской речи – вы абсолютно правы…

–

Вы, я надеюсь, оцените степень моей правдивости. Я вообще не приемлю лжи. Даже «во спасение». За это, в основном, меня и не любят. А то и побаиваются. И даже очень. Я не внушаю Вам подобных чувств?..

–

Нет. Но вот удивить меня – Вам удалось, – Вадиму стало забавно осознавать, что, несмотря на то, что происходит явно неординарное событие, оно его не обескураживает, а наоборот, всё больше нравится.

–

Самое удивительное, что мне тоже всё больше нравится наше знакомство. Чувствую, что в этот «исторический момент»… Несусветная глупость – считать какой-то момент «историческим». А все остальные как же? Они что? Вечные? Никогда не станут достоянием истории? Лжив язык человеческий. Даже русский. Жаль! Но придётся продолжать общаться на таком несовершенном уровне, как человеческий язык.

–

Да, – улыбнулся Вадим, почувствовав умиление от ощущения безгранично откровенного сожаления гостя по такому, парадоксальному на его взгляд, поводу, – другого ещё не изобрели!

–

Ой, ошибаетесь, дорогой мой! Язык потому и несовершенен, что является изобретением человека. А ведь людям был дарован другой способ общения. Более правдивый и совершенный. Я имею в виду духовный уровень. Но на этом уровне – не солжёшь. А человек слаб и не лгать не может. – Гость протянул руку. Старый кот, до сего момента мирно спавший на диване, проснулся, потянулся, посмотрел на гостя, кивнул, свернулся калачиком и снова заснул.

–

Вот, – сказал сидящий рядом гость, глядя на Вадима бесконечно наивным взглядом. – Я уверен, что мы с Вами, как две духовно близкие личности, выйдем на этот уровень общения.

Хозяин квартиры сидел, как заворожённый. Впервые Вадим почувствовал безграничное уважение и абсолютное доверие.

–

Ну, – гость встал с дивана, – пора и честь знать. Надеюсь, что наша встреча была Вам не в тягость. Если понадоблюсь, – звоните. Кто знает, в чём и когда может понадобиться бескорыстный друг, способный творить чудеса? Провожать не надо. Идите на кухню и приятного Вам аппетита.

–

А как звонить Вам? – вдогонку выходящему из гостиной задал вопрос Вадим.

–

Очень просто! Набираете свой номер телефона, а после гудка отбоя – ещё три шестёрки. Я всегда отвечаю сам. До встречи!

Вадим не слышал, как закрылась за гостем дверь. Должно быть, его внимание всецело было поглощено впечатлением от этой встречи. Он встал и пошёл на кухню завтракать.

–

Ты еду носом чуешь? Или, прости, перерыв решил устроить своим телефанатам?

–

Телефанаткам! – решил подразнить жену Вадим.

–

Телефоношлюхам!

–

Ну, бабоньки! Если и есть у женщин враги, то это сами женщины. За всю мою бурную студенческую жизнь…

–

Ах! Бурная? Ах! Студенческая? – Кухонным полотенцем Роза отхаживала своего мужа, стараясь не попасть по лицу.

–

Кушать дашь? – спросил муж перекинутую через плечо жену.

–

Ничего я тебе не дам!

–

Да?

–

Да!

–

Тогда… Сейчас посмотрим!

–

Звонит! – откуда-то из области своей грудной клетки Вадим услышал томный голос жены. – Возьми трубку!

–

Да? Д-д-а! Да. Да, конечно! Нет. Не страдаю. Не тот возраст. Да! Ой-ёй-ёй! Вот чёрт. Одну секунду… – он закрыл трубку и, приподняв жену, поцеловал её. – Да! Да, тут без меня обойдутся. Буду.

–

Всё, родная. Я под душ. Ты на кухню. Через десять минут меня здесь не должно быть.

УТРО В ДЕРЕВНЕ

Утро в деревне начинается с потягушек. Открыв глаза, крестьянин осматривается. Убедившись, что всё прекрасно, он – дома, дом – родной, мужик улыбается, ему становится хорошо, и с этим выражением лица он вытягивается в своей постели так, что трещат все сухожилия. Потянувшись в постели, он опускает ноги в обувку и выходит на крыльцо. Потянувшись ещё раз, уже в стоячем положении, он идёт справлять нужду.

Ещё не умытый, только что проснувшийся крестьянин режет крапиву на корм свиньям, подаёт сено скотине, сыплет зерно птицам, поит свою живность.

Увидев за плетнём забора соседа, который роется в карманах в поисках курева, он обращается к нему:

–

Доброго утра, сосед!

–

Доброе утро! – ответил Степан Славенко.

–

Говорят, к Василю тут московська дивка прыихала.

–

Да, корреспондэнт из Москвы.

–

Бабы судачут, шо гарна дива.

–

Ни! Наши дивчата лучше.

–

А колы наши лучше, шо ей тут потрибно?

–

Всё выспрашивает Василя: как он лечит, как предупреждает, как замечает всё, что другим не видать.

–

Мы цэ бачимо кожный дэнь и нэ спрашиваем Василя. Для чого ей цэ потрибно?

–

Шоб у газете напечатано было, какой человек живёт в нашем селе.

–

Ну и шо?

–

Да ни шо! А про наше село все люди узнают.

–

А! Ну, добрэ! Скажи ей, шоб про меня тоже напечатала: я вчёра одын, бэз никого, плуг к трактору причэпыв. Теж нэ кожный може.

–

Добрэ! Кажу, чтоб надруковала, як Шило плуг до трактору прышыло.

–

И откуда у тебя эта рифма бэрэтся? Як кажешь пять слив – так у рифму.

–

А вот, гдэ цэ вэдэтся, звидты и бэрэтся.

–

Ты сегодни у гараж идэшь?

–

Ни! Мий трактор на ходу. Як потрибно – завэду.

–

Ну, хорошего дня!

-

Ладно.

Соседи расходятся по хатам, дабы умыться, одеться, как подобает для наступающего дня, и начать этот новый день: свой, соседей, народа, страны.

«      »

Не с первым лучом солнца, но сравнительно рано для незамужней женщины, журналистки, да ещё в такой командировке, в начале восьмого Оля проснулась. Повела глазами по стенкам комнаты, осознала, что находится в тёплой постели гостевой хаты, и…залезла под одеяло с головой. Через полчаса она высунула свой нос.

–

Ух! – ухнула она во весь голос, впрыгнула в тапочки, накинула поверх ночнушки огромное полотенце вместо халата и пошлёпала в ванную.

Около восьми Ольга пришла на кухню. Поставила на плиту чайник, вытащила из холодильника столько еды, что можно было бы накормить вкусно и досыта взвод солдат. Намазала свежим крестьянским маслом хлеб. Положила на него кусок пахучего сыра. Убрала остальное – рыбу, сало, домашнюю колбасу, окорок, маринованные грибочки – в холодильник. Заварила чай и начала жевать свой бутерброд.

Приезд в деревню представителя прессы из самого центра, из Москвы, да ещё и от самой центральной газеты «Правда» – событие из ряда вон выходящее. Поэтому неудивительно, что секретарь парткома и председатель колхоза появились на пороге ещё до того, как Ольга успела закончить свой завтрак. Партком нёс букет полевых цветов, а председатель – «Киевский торт». Пришлось снова заваривать чай.

Ну, посудите сами: Запорожье, деревня, тысячи километров от Москвы, где решаются судьбы, – а у тебя не просто человек из Москвы, а представитель руководящего рупора партии! Тут можно такое узнать! Ведь нужно держать нос по ветру. Как бы не ошибиться! Это, конечно, – нужно быть преданным товарищем. Ну, а если жизнь повернётся такой стороной, что за эту преданность, которая тебя кормила и поила, тебе голову снесут? Надо ж быть в курсе. А если, не дай Бог, пошлёшь эту преданность раньше времени, – тебя точно уничтожат, как предателя. А кому охота?! Столько лет был верным ленинцем, – и вдруг споткнуться и получить имя иуды?..

-

Господи! Свят! Свят! Свят! – вибрировали все клетки ретивых руководителей, убеждённых материалистов.

Гостья, почувствовав живой интерес гостеприимных хозяев к событиям в столице, стала рассказывать о новых веяниях, о готовящихся документах для перевода госпредприятий в частный сектор. Пояснила принципы и понятия денационализации. Рассказала о цели недавно подписанного закона о кооперативной деятельности. Однако после нескольких заданных ей вопросов Ольга поняла, что слушателей волнует лишь одно: как уберечь шкуру в это непонятное время? Ничего более их не волновало.

Верные ленинцы панически боялись революционных перемен!

Ей стало неинтересно. Однако она довела беседу до конца, сдерживая себя, чтобы не выдать им по полной катушке. Когда руководящие товарищи попрощались, Оля рванулась в ванную и долго стояла там под душем.

КОММЕНТАРИИ К «ПЕРЕСТРОЙКЕ»

В воскресенье Клара позвонила в десятом часу утра, и Вадим пообещал появиться у неё в течение дня.

–

Ну, у меня и нюх на вас, на мужиков! – воскликнула Клара, впуская Вадима в квартиру. – Знаешь, что сказал Палыч, когда юрисконсульт вернул ему твой устав с рецензией? Он спросил меня: «А не страшно ли доверяться такому вундеркинду?»

–

И ты ответила?..

–

Что тебе можно доверять так же, как мне.

–

Значит, он отказывается от своих намерений?

–

Наоборот!

–

Значит, он плохо тебя знает.

–

А ты не хамить не можешь? Съездить бы тебе по роже! И чего это я терплю твоё хамство?

–

Потому и терпишь, что я правду говорю…

Квартира Клары представляла собой классический

образчик жилища свободной деловой женщины. Прихожая и гостиная были объединены в официозный холл, в котором можно проводить деловые встречи или устраивать небольшие банкеты. Спальня, наоборот, представляла собой такой интимный будуарчик, в котором второй был желанным

гостем, а присутствие третьего не подразумевалось совсем. Кухня вообще была местом уединения хозяйки. Здесь просто не допускалось присутствие второго лица, не говоря уже об общепринятых кухонных посиделках. Всё это наводило на мысль, что хозяйку дома с посетителями её квартиры могут связывать только деловые или интимные, но никак не дружеские, отношения. Единственный человек, к которому Клара испытывала по-дружески тёплые чувства, был Вадим.

Есть много романтических произведений, описывающих возвышенность порывов и утончённую щепетильность девичьих душ. Какой поэт не мечтал сочинить фразу, достойную соперничать с великой – «гений чистой красоты»?! И юноши верят в чистоту девичьих помыслов и преданность женских сердец. Редко встретишь мальчика, знающего, что он нужен прекрасному созданию больше, чем она ему. Юноша, который видит перед собой ангельское личико и хрупкий стан, млеет от вожделения и готов перегрызть горло любому, кто осмелится усомниться в такой же ангельской душе его избранницы. Только столкнувшись с природной меркантильностью и сексуальной ненасытностью женщин, мужчина учится видеть в «ангеле» реального живого человека, а не икону. Теперь он удивляется тому, как ей удаётся при таких неистовых природных страстях обуздывать свои желания и подчиняться необходимости жизненных ситуаций.

Дамы же, поставив с самого начала процесс познания своих избранников на «сугубо научную» основу, распоряжаются их судьбами легко, грациозно и изящно, жонглируя их силой, амбициями, романтическими представлениями, страстями и привязанностями.

Истории отношений Вадима с Кларой скоро исполнится десять лет. Вадиму было пятнадцать, когда на районном смотре художественной самодеятельности молодая выпускница филологического факультета педагогического института имени Н. Крупской, инструктор райкома комсомола, наградила его грамотой за победу в конкурсе, а через несколько дней вот в этой самой ещё не обжитой квартире отняла невинность.

Сергею Владимировичу показалось забавным подозрение жены, что у их несовершеннолетнего сына есть связь с женщиной. Он легко выведал, кто «эта чаровница». Когда Вадим узнал случайно, как в банальном анекдоте, что

в любовницах у его отца – его возлюбленная, он уехал на дачу к однокласснику. Отец там его отыскал, и у них состоялся первый «мужской разговор». В результате между отцом и сыном появились панибратские отношения, которые и стали нормой их общения.

С Кларой у него не состоялось «выяснения отношений». Каждый по-своему понимал сложившееся.

Сегодня Вадим впервые за эти годы вновь переступил порог квартиры, в которой ему было что вспомнить.

–

А у тебя очень уютно, – усевшись в предложенное кресло и оглядевшись, заметил Вадим. – Ты умеешь жить со вкусом.

–

Стараюсь! Что будешь пить?

–

Молока холодненького.

Клара улыбнулась и вышла на кухню. Вадим откинулся на спинку кресла и, отдавшись сумбуру ассоциативно возникавших мыслей, вперил взгляд в выключенный телевизор.

Экран вдруг засветился, и на нем появилось знакомое лицо лысеющего брюнета в кроваво-красной сорочке и с бабочкой на голой шее.

Но сейчас у него ещё была бородка а ля Шендерович.

–

Причин, по которым наша «информационно-паразитическая» передача пока не выходит в эфир, по сути дела, две. Первая проста и лежит на поверхности. Для того чтобы паразитировать на информации, надо, как минимум, иметь эту самую информацию.

–

Так ведь гласность, шквал, лавина информации! Паразитируй, сколько сможешь! – улыбнулся про себя Вадим.

–

Уважаемый зритель! Прошу вас не путать профессиональную информацию сексологов и оперуполномоченных с реальной информацией о состоянии общества. Достижения «гласности», навязываемые средствами массовой информации, состоят в том, что никто не мешает вам похотливо распускать слюни, прокручивая очередную порнокассету, либо насыщать кровь адреналином, просматривая новости о землетрясениях, кораблекрушениях и даже взрывах атомных электростанций. Вот когда вместо указания, что «процесс пошёл», будет показан процесс, тогда появится информация, на которой можно будет паразитировать.

–

Интересно, – подумал единственный зритель, – а «процесс» надо понимать, как «процесс перестройки»?

-

Точно, – ехидно улыбнулся «ведущий». – Процесс «перестройки недостройки». В Советском Союзе надо создать «ГНИИ ИАППнедо строй». Что в переводе означает «Головной научно-исследовательский институт исторического анализа процессов перестраивания недостроя». Раньше он назывался институт марксизма-ленинизма. Ну, как без него! У него богатый опыт по выработке революционных стратегий, и мы будем твёрдо знать, когда начинать строительство, когда прекращать (чтобы ни в коем случае нечаянно не достроить). Когда этот «недострой» начнёт смердеть, – можно будет объявить перестройку. Как начинать эту перестройку, – с «экспроприации экспроприаторов», либо с «восстановления исторической справедливости», – будет зависеть от того, как предполагается распределять собственность. И как себя вести по отношению к начинающейся гражданской войне?

–

Неужто впереди гражданская война? – со смешанными чувствами страха уже взрослого человека и романтического ожидания зрителя «Неуловимых мстителей» подумал Вадим.

–

Нет, что вы! Перестройка задумана во благо народа. Разве можно допустить разгорание военного конфликта! Конечно, перестройка подразумевает имущественные переделы и пересмотр сфер влияния. И не без того, что в процессе передела брат немного поубивает брата. Но не объявлять же, на самом деле, гражданскую войну! Зато, когда нам того захочется, сможем, на благо народа, начать «борьбу с организованной преступностью» и с «незаконными бандформированиями». Тот факт, что организованная преступность и бандформирования возникли по причине перестройки, – мелочь, несущественно, мы не виноваты, это просто «в период великих исторических перемен поднимает голову всякая нечисть». А то, что в роли «нечисти» выступают то «буржуины», то, наоборот, «рабочее быдло» и каждый раз – «вчерашние защитники Отечества», – что ж: «лес рубят – щепки летят»!