Текст книги "Сердце Льва (СИ)"

Автор книги: Валентина Перельман

Соавторы: Амиран Перельман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

князь Земли будет всемогущ и не позволит свершиться ни появлению Машиаха*, ни Второму Пришествию, ни воцарению рая на Земле.

Так что, давай выпьем кофе и насладимся ощущением радости от присутствия в таком благодатном месте. Сиди, отдыхай и дай своей душе покой. Не рвись в бой. Суетно это.

ВАСИЛЬ СЛАВЕНКО

Семья Василя Славенко жила на Запорожье с незапамятных времён. Эта была их земля. Здесь рождались, жили, множились и умирали все их предки. Они растили хлеб, пасли скот, сажали сады, любили, рожали детей, встречали дорогих гостей и ненавистных врагов. Каждый камешек и каждый кустик здесь были их частью, чувствовали тепло и силу их рук, ласку взгляда, соль пота и влажную вязкость крови. Это Наталка Славенко родила Тараса Бульбу, да и в жилах гетмана Сагайдачного текла их кровь.

И статью, и силой духа, и цветом глаз, и широтой души Василь сам походил на запорожские просторы. Бесхитростный, вольный, сильный и спокойный, все свои годы проходил он по этой земле.

Пас скот, играл на сопелке, ел грибы и ягоды, пил молоко и ключевую водицу, спал на густой траве, укрывшись звёздным небом, – жил степной жизнью.

Сильный и весёлый от рождения, своеобразием своих поступков он часто удивлял близких и просто знакомых людей.

Спать в постели не любил. Родители часто находили сынишку то в сене на крыше, то в яслях у отары.

Упав или получив ушиб, Василь сначала морщился от боли, потом его ясная улыбка вновь озаряла лицо, и он продолжал играть. Если рана была серьёзной, он её зализывал или промывал водой, а затем прикладывал к ней листья трав. Откуда было знать ребёнку назначение трав? Однако все ушибы заживали на нём быстро, а раны не оставляли шрамов.

Сколько дум передумала Степанида Игоревна, прежде чем поняла, что её сын не говорит в три года не потому, что

*Машиах – Спаситель, Искупитель (иврит).

21

немой, а потому, что не желает разговаривать. Он никогда не останавливался, чтобы послушать разговоры старших, ответить на оклик или замечание.

Другое дело – стихи, сказки. Каждое слово рассказчика вызывало массу эмоций, которые отражались в его синих, как небо, большущих глазах, в живой мимике. Когда в сказке заходила речь про Бабу-Ягу или Змея Горыныча, или любую другую «нечистую силу», то реакция молчуна поражала родителей. Ребёнок вставал, тело напрягалось так, что об его щёки можно было разбивать яйца, руки хватали первый попавшийся твердый предмет и, расставив ноги и пригнувшись, Василь застывал, внимательно следя за происходящим вокруг. Не понимая причины такой реакции, родители пугались, но после нескольких неудачных попыток объяснить ребёнку, что это сказочный вымысел, перестали ему докучать. А бабушка Груня смотрела на малыша влюблённым радостным взглядом и успокаивала Степаниду:

– Это божий подарочек. Его нельзя трогать. Он сам расцветёт нам на радость!

Часто отец брал в руки бандуру, и под её аккомпанемент вся семья пела. Под звуки музыки Василь становился ласковым и ручным. А когда ему было четыре года, родители обнаружили, что сын играет на сопелке колхозного пастуха. Отец купил ему маленькую бандуру и вскоре был поражён тем, что сын без обучения и репетиций сыграл весь его репертуар.

Сколько ни старались сельские острословы, выдумывая подходящие клички, ни одна из них не прилипла к мальчику. Он не злился, не реагировал на них. Они его не задевали. Поэтому, не достигнув цели, прозвища довольно быстро забывались.

К десяти годам как-то само собой нашлось приемлемое обращение: Василий Степаныч.

Преподаватели школы удивлялись его способностям, но не понимали их своеобразия и не могли смириться с его самостоятельностью и независимостью. Да и традиционность методик не позволяла оценивать должным образом успехи необычного школьника. В первом классе Василь уже читал быстро, но только то, что сам хотел. Мальчик всегда искал свою книгу, что раздражало учителей, которые требовали читать программный материал. Писать он не любил, любой

пересказ или сочинение сводил к нескольким предложениям, сжато и конкретно передающим суть. Учителю истории мальчик заявил прямо:

– 

Вы всё лжёте!

Администрация школы, наконец, махнула на него рукой. И с третьего по десятый класс ему ставили тройки по всем гуманитарным предметам.

Так называемые «точные дисциплины» были для него просты и понятны. Он выполнял любые задачи по математике, физике, химии с одинаковой лёгкостью, часто находя нестандартные решения, и большей частью – в уме. Это тоже раздражало преподавателей, поскольку осложняло процесс проверки. Легко решая устно письменные контрольные задания, он нередко забывал записывать ход этих решений. В результате и по естественным дисциплинам ему ставили тройки.

Драчуны и задиры обычно относятся с уважением к обладателям недюжинной силы, стараясь вовлечь их в свои молодецкие игры. Вот и Колька, по прозвищу Шило, решил заставить Василя подраться. Дело кончилось тем, что Шило вывихнул плечо, вырываясь из цепких рук Василя. Правда, Кольке не пришлось ходить с вывихом, так как Василий Степаныч, как только понял, в чём дело, руку обратно и вставил.

Если отец его, Степан Славенко, родился и жил всю свою жизнь в родном селе, то историю матери Василя, Степаниды, судьба круто развернула с началом войны.

Её отец собрал жену и дочь в мгновение ока. Уже к полудню 23 июня Олэна со Стэпкой были у проходной завода с чемоданом тёплых вещей.

– 

Не плачь и не переживай, – шептал отец на ухо своей жене возле машины, которая должна была довезти детей и женщин до вокзала в городе. – Я тебя найду.

Машина с заплаканными жёнами и напуганными детьми не доехала до вокзала. Мессершмидт заставил всех выскочить и разбежаться по полю. Когда самолёт улетел, Олэна, прикрывавшая собой Стэпку, почувствовала боль в ноге. Рана была сквозной и не задела кость. Люди помогли перевязать ногу, нашли палку с рогатиной, и мать с дочерью вместе со всеми продолжили путь в неизвестность. Ещё не совсем стемнело, когда толпа женщин и детей дошла до села.

Крестьяне радушно приняли их в свои хаты на ночлег. Утром все двинулись дальше в город, на вокзал. Только Олэна с дочерью не смогла продолжить путь. Ночью женщина стонала от боли и бредила из-за высокой температуры, а утром пришлось звать к ней лекарку. Та осмотрела рану и приказала отнести больную к ней. Так Степанида с матерью остались в хате бабки-лекарки, где и пережили войну.

Когда Олэна поправилась, в селе уже квартировали немцы. Баба Груня была смешливой и доброй. Она с удовольствием возилась со Стэпанкой, а та смотрела в бабкины глаза и училась радоваться жизни.

Война, как накатилась на село, так и откатилась, оставив после себя пустые и обгоревшие хаты, разваленные и искореженные человеческие судьбы. Только благодаря мудрому спокойствию и великому авторитету бабы Груни все опасности оккупации обошли стороной Олэну и Степаниду. Однако, война всё равно, как могла, постаралась: отец не вернулся, погиб при возвращении 27 мая 1945 года, закончив войну без единого ранения.

Через год Олэна вышла замуж, а баба Груня не отдала Стэпочку:

– 

Молода ещё! Рожай! А Стэпуха моя! Нэ отдам!

Так Степанида, рождённая в пролетарской семье, стала селянкой, колхозницей, женой первого парня на селе, матерью героя нашего повествования.

Василь вернулся из райцентра к вечеру. В военкомате ему дали предписание, по которому надо было явиться в следующий понедельник к девяти утра на вокзал. С этой вестью он вошёл к бабе Груне.

– 

Ну, и славно! – поцеловала в лоб своего воспитанника бабка. – Я скоро помру. Нэ хвылюйся! Устала я от жыт– тя. Далэко нэ пиду. Тут лягу. Повернэшься – зустринымось. Пидийды сюды!

Она вложила свои маленькие старые ручки в его огромные раскрытые ладони.

– 

Ты светел. Не пускай в свою душу зла и страха. Люби всех. Люди слабы. Их нужно любить и защищать. Береги их! Каждый несёт в себе Творца. Просто они этого не знают. Учи их открывать в себе Святого Духа. Никто так меня не понимает, как ты. Жаль расставаться с тобой. Да мы и не расстанемся. Я всегда буду рядом. Ты только покличь!

Если бы в эту минуту кто-нибудь мог увидеть их тем взглядом, которым владели они! Вихри энергии плясали вокруг их тел всеми цветами радуги. Эти вихри обнимались, сливались и наполняли молодое тело парня.

– 

Устала я, – прошептала старая знахарка. – Помоги прилечь. Так, хорошо!

Он вытер холодный пот с ее лица чистым полотенцем, которое висело на спинке кровати.

– 

Спасибо тебе! Иди. У тебя много дел. Больше не возвращайся. Я тебя благословила. Иди и не оглядывайся. Я счастлива, что ты остаёшься. Иди!

Василь вышел из хаты в ореоле серебристой ауры, и слёзы катились по его щекам. Отойдя подальше, он укрылся за стволом старого дуба и завыл в голос. Его трясло. Он распластался ниц и отдался рыданиям.

Когда Василь пришёл в себя и перевернулся на спину, огромные звёзды дружно мерцали над ним. Он встал, глубоко вздохнул и пошёл домой.

После учебки младший сержант Василь Славенко прибыл в расположение части для прохождения дальнейшей службы. Урал, суровая зима, горы, лес. Из всего этого лес был единственным родным, близким и понятным. Всё остальное – непривычно. Но молодость легко адаптируется к любой обстановке. Уже утро следующего дня Василь встретил с ощущением родных стен казармы.

Во взводе связистов, которым ему предстояло командовать, было всего восемь солдат. Они менялись – по паре в каждый призыв. Славенко и Курочкин оказались самыми «молодыми».

КостяКурочкин -лощёный сын генерала ракетных войск. Он был старше Василя на целых пять лет. До армии окончил факультет прикладной физики. Уже прошёл преддипломную практику в Академгородке. Подавал надежды, но… надавал по физиономии секретарю комсомольской организации института, и отец загнал ретивого сына от греха подальше в лес.

Сегодня в распорядке дня кросс на три километра. Василь вывел взвод на старт. Побежали. Через минуту Курочкин решил, что ему уже хватит бегать, и пошёл вольным шагом к казарме. Василь схватил лентяя за ремень и продолжил с ним бег. Курочкин, опешив от неожиданности, непроизвольно

передвигал ногами, размахивал руками в разные стороны и пытался вырваться от неожиданного погонялы. Он требовал, чтобы Василь его отпустил, потом стал просить, потом угрожал сдохнуть в его руках. Через минуту, когда появилось второе дыхание, почувствовав, что может сам продолжить бег, он обогнал свой буксир и пришёл к финишу, уложившись в норматив. На финише он попытался упасть на землю, но сержант обнял его за плечи и потащил, постепенно замедляя ходьбу.

– 

Ты чего пристал! Хочешь, чтоб я сдох? – немного придя в себя, когда дыхание восстановилось, раздражённо запричитал солдат. Василь засмеялся:

– 

А ты здорово бегаешь! Шо, ты всегда укладываешься в норматив?

– 

Псих ты, вот шо! – фыркнул Курочкин.

Капонир связи – рабочее место взвода. Здесь постоянно дежурит один из солдат-связистов, а взвод проводит занятия по изучению техники, настройке и ремонту аппаратуры.

Когда Василь увидел все эти механизмы, начиная от проводной телефонной станции и кончая аппаратурой спутниковой связи, его впервые в жизни охватило ощущение растерянности. Зато Курочкин чувствовал себя здесь, как рыба в воде. Он всё время что-то паял, читал и рисовал схемы. А Василь наводил организационный порядок. Он построил стеллажи для запасных частей, обустроил рабочие места для дежурного связиста и ремонта аппаратуры, организовал уголок отдыха с креслами, диваном и журнальным столиком. Вместе они заменили электропроводку в капонире так, что вся аппаратура и осветительные приборы приобрели свои источники питания, и по полу уже не тянулись шнуры и кабели.

Каждое утро после развода Курочкин шёл на дежурство, и Василь, отправив остальных солдат на работы или занятия, спешил на станцию. Там друзья проводили всё время, свободное от внутренней службы.

Костя оказался прекрасным рассказчиком. Он расписывал другу про своё студенчество, городские нравы, пересказывал то, что знал, о модных течениях в искусстве и литературе. Василь слушал его с большим интересом. Для него это был другой мир. Он открывал его, с жадностью

прочитывая всё, что предлагал Кот: Кафку, Амаду, Аксёнова, Солженицына, Булгакова, Бредбери, Лема…

Но вскоре их разговоры приняли совершенно иной характер. Василь заговорил о духовности. Котик, воспитанный в семье советского офицера, категорически не воспринимал ничего, что было связано с понятиями, отличающимися от материалистических. Библию он знал на уровне памфлетов «Занимательная Библия» и «Письма с того света». Однако когда Василь продемонстрировал ему свои умения ясновидения, предсказания, заговоры от болей и закономерности в совпадениях, Константин очень серьёзно задумался. Потом согласился исполнять упражнения, развивающие видение ауры. Вскоре он на себе убедился в правдивости Василя и стал искать научные объяснения этим феноменам.

«Игений, парадоксов друг», – процитировалКонстантин, перед тем как сделать судьбоносный для себя вывод. Как ни парадоксально, а марксистское определение материи: «объективная реальность, данная нам в ощущениях», – верно! Неверно то, что мы понимаем слово «ощущения», как предел возможностей наших чувств. На самом же деле реальность состоит в том, что мир не содержит пустот. Он непрерывен и бесконечен. Следовательно, непрерывны и бесконечны наши ощущения. Значит, надо создавать методики, которые развивают и совершенствуют эти самые ощущения. Когда мы сумеем обучать детей не только очевидным фактам, а непосредственному видению сути вещей и ощущению всех взаимосвязей между ними, человечество достигнет совершенства и будет способно творить на уровне Творца.

– 

Мы и есть – Творец, – Константин посмотрел на Василя, ожидая его реакции.

– 

Да! – подтвердил друг.

Так они всё своё свободное время в течение оставшихся полутора лет провели в беседах, занятиях и чтении книг, которые Константину присылала его мать.

После демобилизации Константин Курочкин поступил в духовную академию. Для Василя общение с Котом тоже не прошло даром. Он понял, что без систематического образования, которое даёт высшая школа, серьёзных результатов, при всех его способностях, ему достичь не удастся.

Поразмыслив на эту тему, Василий Степанович решил поступить в медицинский на психиатрию.

С приходом весны Василь уходил в луга, леса и возвращался с полным лукошком зелёных побегов, почек, трав, веточек, листочков. Банки с настоями, мешочки с высохшими растениями и прочие заготовки заполняли все полки погреба, сарая, кухни и его комнаты. Уже почти десять лет в семье с терпением, пониманием и уважением относились к его затеям.

Василь видел в людях то, что никому другому видеть не дано. Его часто просили погадать, предсказать судьбу. От этих просьб он отказывался, но легко определял обречённость даже в здоровом и весёлом человеке. В нём обнаружился дар целителя. Василь лечил многие болезни и непонятным своим воздействием, и препаратами, которые сам составлял.

В средней части России и на Украине весенние заморозки, как последний аккорд зимы, совпадают с Пейсахом – еврейской пасхой, за что этот период в народе зовется «жидовскими кучками».

В канун «кучек» Василь с утра отправился на свои заготовки. Когда стемнело, он вышел из лесу на кручу Днепра и спустился к реке. За поворот кручи не задувал ветер. Василь разжёг костёр, заварил в кружке чай и, укутавшись в свитку, забылся.

Это не было ни состоянием задумчивости, ни бездумным отдыхом, ни сном. Просто исчезает важность ощущения реальности. Словно не существует ни места, ни времени, ни окружающего. Это не было сном, поскольку всё, что происходило в мозгу и теле, чётко фиксировалось, понималось и запоминалось. Он всегда с удовольствием погружался в это состояние, в котором его жизнь становилась гораздо более насыщенной явлениями, переживаниями и событиями. Он путешествовал в пространстве и во времени, встречался с людьми, наблюдал, познавал, понимал.

На этот раз, поднявшись над рекой и оглядевшись, Василий был очарован веером разноцветных облаков, над которыми спиралью закрученная радуга вела далеко за горизонт.

И везде – от собственного пупка

до беспредельной дали -

было начало, и был конец,

свет порождал тьму,

тьма тут же взрывалась фейерверком света, точки сливались в образы, образы переплетались, создавая сложные конструкции,

конструкции разметались в пыль,

порождали свет и тьму,

начало и конец…

Всегда и никогда

всё менялось, оставаясь неизменным,

зарождалось и умирало в вечном своём бессмертии.

Насладившись этим неземным зрелищем, осознав яркость красок и упорядоченность перспективы, он нырнул в тёмный тоннель между веером облаков и радугой…

Каждое такое путешествие Василь начинает с попытки общения со своим подопечным. До сих пор он мог только наблюдать за этим мальчиком. Надо постоянно навещать того, который вырастает самостоятельно…

***

На Святой Земле сегодня суббота. Так положено! А коль скоро на Святой Земле суббота, то чудес долго ждать не приходится! Здесь они – дело житейское. Как только появляются проблемы, свершается чудо. Нет, это не «так кажется», а на самом деле так. Иначе эта земля не называлась бы Святой Землей.

– 

Вот, как сейчас помню, – лениво шевелил мозгами Деми, – появлялись проблемы у советского народа – созывался съезд Советов, и все проблемы решал. Там была Советская Земля, а здесь – Святая. Поэтому здесь все проблемы решаются на Самом Высоком Уровне – куда там Съезду Советов! Здесь, в случае какой жизненной необходимости, к народу является не какой-то там секретарь ЦК, а, как минимум, ангел либо архангел. Были даже случаи, когда и сам Господь принимал непосредственное участие в решении жизненно важных проблем Своего Народа.

– 

Истину молвишь! – услышал он голос.

Смотрит, – стоит такой, весь сияющий неведомым сиянием, в рубище, а над головой, вместо шляпы, кольцо белым светом светится.

– 

Неужто, – думает Демиург, – нимб?

– 

Однако какой ты неверующий! Видишь нимб, а сомневаешься!

– 

Господи!!!

– 

Ох! Не произноси всуе того, что не постигаешь. Чего это Ему к тебе являться? Достаточно и того, что меня послали. А я – не Он. Я далеко от Него. Моё место – у Врат стоять.

– 

Архангел Гавриил!

– 

Однако ж, гордыня в тебе великая! Негоже это. Ну, кто ты есть, чтобы к тебе моего хозяина прислали? Был бы ты какой-никакой пророк либо, на худой конец, премьер– министр, которому поручены судьбы Народа Божьего. А ты смерд неверующий. Воду в колодце мутящий. Истины не ведающий. Сомнениями обуреваемый. Грешными помыслами одолеваемый. Вот и прислали меня, младшего служку возле Врат, вразумить тебя. Очень ты мешаешь своими сомнениями. Докучаешь. Отвлекаешь от дел праведных. Выкладывай сомненья! Я дам тебе ответы. И чтоб более не мешал Творящим на Небеси.

– 

Так ты охранник Врат Небесных?

– 

Правда твоя.

– 

А откуда ведомы тебе помыслы Творца? Как ты сможешь дать мне ответы на вопросы, если так же, как и я, не ведаешь помыслов Его? Мы с тобой по эту сторону Врат. А на ту сторону нас, возможно, никогда и не пустят.

– 

Истину глаголишь!Мне вовек не быть по ту сторону. Я вечен. А ты, ежели уверуешь и перестанешь сомневаться, можешь войти в Царство Божие. Я не собираюсь рассказывать тебе о Его планах и помыслах. Неисповедимы Пути Господни! Но, как по-твоему, почему именно я стою у Врат? Почему не кто-нибудь другой?

– 

Тебя назначили, – без тени сомненья ответил совслу– жащий* на абсолютно, по его мнению, дурацкий вопрос.

– 

Расскажи, будь добр, как это тебе представляется.

Деми вдруг чуть было не поперхнулся со смеху. Ему представилась огромная Небесная Канцелярия, по коридорам которой благодетель водит несмышленого ангелочка

*Совслужащий – служащий государственного учреждения СССР.

Все СМИ принадлежали государству.

за руку, рекомендуя каждому встречному клерку.

– 

Смешно?! Сам в такое поверить не можешь?

– 

Но тогда как же? – в искреннем недоумении спросил гость Иерусалима.

– 

А кто назначал Платона, Аристотеля, да Винчи, Моцарта, Канта, Байрона, Пушкина, Эйнштейна?..

– 

Но они ведь – гении!.. – советский журналист осёкся. Что за чушь! Перед ним стоит гений охранных дел?

– 

Да, – услышал он спокойный голос, – мы верим в то, что творим. Поэтому нас никто не назначает.

– 

У-у-у! Приехали. Наполеон в палате дурдома тоже верит.

– 

Воистину! Но он при деле? Дела его видны? А наши? Мои, Галилея, Ван Гога? Да и того же Бонапарта?

– 

Что ты хочешь сказать? – у Деми совсем заклинило мозги.

– 

Ничего. Просто мы творим согласно Его воле. Нам не надо инструкций, распоряжений, письменных указаний. Мы никогда не нарушаем законов Божьих. Мы не учимся гармонии. – Мы всегда поступаем согласно её законам, потому что мы веруем и движимы верой.

– 

А политики?

– 

Вот куда тебя занесло! А как ты думаешь? Политики движимы верой?

– 

Конечно. Их вера – счастье народа.

– 

Однако путаник ты великий. Это заявленная политиками цель. О ней они красиво рассуждают, всякий раз предавая и продавая её. На их языке это называется «искусством компромисса». Верят они в своё, а не в Его величие. Если бы ими двигала вера, мир уже давно управлялся бы не политиками, а законами гармонии.

– 

Но почему же тогда Он допускает…

– 

А вот этого не надо! – прервал гений охранных дел наглеца. – Бог ничего бы не допускал, если бы человек не пожелал сам вершить свою судьбу. Ты мог бы не допустить беременность дочери, но так, чтобы она этого пожелала сама и оказалась при этом счастливой? Бог породил человечество. Ты породил дочь. Ты не можешь управлять поступками дочери, но ощущаешь ответственность за её судьбу.

-

Что толку в этом «ощущении ответственности»! Я уже не могу ничего решать в её судьбе. Я ей не нужен. Так же – и Бог человечеству.

–

Совсем неразумный ты! Амбициозен настолько, что сомнениями своими да вопросами и воплями смущаешь Создателя. Был бы ты умён, то уразумел бы… Ты не нужен детям своим, пока они сами справляются со своей судьбой. Бросил ли тебя Господь, когда ты погибал? Не указал ли Он тебе путь к спасению? Не создал ли спасительной ситуации? Не озарил ли мозг твой, дабы ты ею воспользовался? Вот и ты стоишь стражем судеб твоих детей. Уйдёшь ты, у них останется только один хранитель – Сам Создатель. А чтобы не грешить, а жить в согласии с Его волей – верь! Если ты способен творить много, не утомляться, а получать удовольствие от содеянного, – значит, это дело твоё. Если оно тебя тяготит, ты никак не можешь понять его смысла, – брось, не занимай чужого места, не убивай себя трудом ради хлеба насущного. Тленно это! Прощай и помни: «Будет день, и будет пища!»

–

Какое счастье, что мы на Святой Земле, – есть, кому направить на путь истинный! – Деми открыл глаза. Птичий щебет подтверждал скорое доброе утро.

ЧУДЕСА НАЧИНАЮТСЯ

Комната была освещена семью свечами, горящими в подсвечнике, стоящем посреди небольшого стола. Кроме подсвечника, на столе были бутылка «Хванчкары» специального разлива*, медовые сладости, низкая хрустальная ваза с фруктами, тарелка с мацой, винные бокалы, салфетки, цветы. Вокруг стола расположились трое очень разных человек; среди них выделялся здоровьем и молодостью худощавый кудрявый юноша. Стол был придвинут к кровати, на которой лежало измождённое тело ангелочка. На исхудавшем маленьком фаянсовом личике ярко горели лазурно-голубым светом отчаянно уставшие глаза. Кроткий, удивлённый и всепрощающий взгляд был устремлён на даму солидного

*'Продукты      повышенного качества и ограниченного

ассортимента в «стране всеобщего равенства» продавались только в спецраспределителях для «более равных среди равных».

возраста, статью своей походившую на императрицу, которую все собравшиеся слушали со смиренным вниманием:

–

Ты задала хороший вопрос. Пейсах, пасха – это праздники во спасенье. Пейсах отмечает день исхода евреев из Египта, освобождение от рабства. Пасха отмечает день воскрешения Христа, освобождение человечества от первородного греха, который Христос искупил своими муками на распятье.

–

Тогда почему евреи не справляют пасху? Ведь это искупление совершено Христом за всех людей?

–

Леночка! Ты чудо-девочка! – воскликнула Натали Арье и задумалась.

–

Евреи не признали Иисуса Христа как искупителя, – Лев решил взять на себя продолжение диалога. – Наш народ всё ещё ждёт его прихода.

–

Почему?

–

Скажи, пожалуйста, Леночка, может ли царь быть без войска, без золота?

–

Конечно, нет! – не моргнув, ответила Леночка.

–

Вот, видишь! А Христос был бедным евреем, ходил в рубище, жил, где придётся, называл себя Царём Иудейским и призывал изменить не нравившиеся ему законы. – Лев вопросительно посмотрел на девочку и задал очередной вопрос: – Как ты думаешь, за кого приняли Христа правители Израиля?

–

За бунтовщика? – Леночка даже забыла про боль, сделав это удивительное открытие.

–

Вот, его и казнили, как бунтовщика, – обрадовался её непосредственности Лёвушка. – Как видишь, еврейские власти отдали на казнь своего бунтовщика, а не Сына Божьего христиан.

–

А как же тогда он стал Сыном Божьим? – Леночка даже приподнялась в постели.

В голове Левана мысли стали толпиться и вытеснять друг друга. С одной стороны, он мог сказать, что еврейские хулиганы создали миф, а христиане в него поверили. С другой, – он мог признать ошибку израильтян, обвинив их в амбициозной близорукости. Кроме этих двух, были ещё и промежуточные версии. Что выбрать? Как бы не погрешить

против справедливости, не нарушить душевный покой этого страдающего ангелочка?

–

До Христа, – Има вовремя очнулась от задумчивости,

–

общепринятой была мораль, основанная на принципах прагматизма… – Она увидела вопросительный взгляд Леночки, улыбнулась и пояснила, – выгоды. Если человек поступал так, как ему выгодно, то считалось, что он поступает правильно. Христианство ввело мораль, основанную на понятиях гуманности. Сегодня существует одна общечеловеческая мораль, записанная в «Билле о правах человека». Если учесть, что у христиан и у иудеев один Бог, то что остаётся?

–

Традиции! Вся разница между христианами и иудеями сегодня состоит только в разности национальных традиций, сложившихся веками.

–

И ещё! – вдруг оживился Лёвушка. – Христиане, приняв Христа как Сына Божьего, считают, что они свободны от первородного греха. Евреи, отвергнув Иисуса из Назарета, считают себя носителями этого греха. И когда евреев обвиняют в том, что они всему виной, – евреи не особенно оправдываются. На них грех Адама и Евы! – Ехидная улыбка вдруг покинула лицо Лёвушки. – За что же не любить людей, которые добровольно взяли на себя грехи всего мира? Либо в лице одного Иешуа Ха-Ноцри, либо целиком, всей нацией?

–

О, Господи! – воскликнула Има. Леночка закусила губу, откинулась на подушку, ухватилась за спинку кровати и сжала веки.

–

Спокойно! – скомандовала молчавшая до сих пор Шела Моисеевна. Она наложила жгут на руку больной и проворным движением вогнала иглу в вену. Леночка разжала веки, руки, размякла, и дыхание её стало ровным и спокойным. – Тихо, девочка. Отдыхай. – Она стала собирать инструменты. – Спасибо тебе, дорогая Ната. Я и не надеялась так хорошо отметить Пейсах. Кому скажешь, что у тебя праздник? В первый раз Пейсах на дежурстве. Всю жизнь помнить буду. Ну, а Лёвушка – философ, – улыбнулась доктор доброй материнской улыбкой. – Не хуже своей тети. Я сегодня впервые задумалась над глубокой связью между религиями. Тут если с вами поселиться, можно забыть своё атеистическое прошлое и всерьёз стать верующей. Мне пора. Пойдём со мной, – обратилась она ко Льву, – дам тебе препараты для Леночки. А мне пора обойти отделение.

Когда они вошли в ординаторскую, доктор Шела позвала дежурную сестру и распорядилась выдать для Леночки шприц и дозу морфия.

–

Мы с доктором Сашей, – она улыбнулась, – это только я его так называю, – понял?

–

Обижаете, Шела Моисеевна!

–

Так вот. Он мне рассказал про твои идеи. – Лев навострил уши. – Я не знаю целителя (гомеопата, экстрасенса или просто шамана), который посмел бы взять на себя ответственность на такой стадии заболевания. Жалко, конечно. Но её спасти нельзя. Успокойся, успокой свою совесть и остуди энтузиазм. Если бы я не была профессиональным врачом и могла что-либо сделать, – я бы ускорила её уход. Мне больно смотреть на муки этого ребёнка.

–

Я очень много думаю, говорю, советуюсь, слушаю. Все, включая мой здравый смысл, согласны с Вами. А наедине с собой во мне живёт какая-то абсолютная уверенность, что Лена будет здорова. Как это объяснить, – я не знаю.

Дежурная сестра принесла всё, что ей было велено.

–

Положи это на тумбочку Лены и иди домой.

–

Можно, я сегодня останусь с ними? Има устала от праздника, а я подежурю. В палате есть удобное кресло. Завтра мне уезжать.

–

Ладно. Только сам инъекции не делай. Позовёшь сестру.

–

Спасибо.

Когда Лев вернулся в палату, на столе горели свечи, еда была прикрыта салфетками, а посуда вымыта.

–

Поставь стол на место и иди домой, – сказала Има. – Завтра придёшь попрощаться.

–

Мне разрешили эту ночь провести здесь с вами, – ответил Лёвушка, выполняя распоряжение своей Имы. – Я буду в этом кресле. Посижу, подежурю, почитаю. А ты спи.

–

Раз ты так решил, – оставайся. Спокойной ночи!

Лев сел в кресло так, чтобы свет от коридора падал

слева, взял свою книгу, положил её на колени, посмотрел на Леночку и задумался.

Всю неделю он наблюдал за её состоянием, поведением, муками. Она была истощена болью. Её приходилось держать на наркотиках. Все анализы показывали постоянное ухудшение общего состояния. Врачи были уверены, что метастазы в какой-то уже близкий момент могут привести

к фатальному концу. А он задавал себе только один вопрос, который врачи никогда себе не задают, поскольку верят только анализам:

–

В чём проявляется её готовность к смерти? Где печать Судьбы?

Нет! В ней было всё – болезнь, прогрессирующее ухудшение показателей, истощение организма, невероятные боли, – но когда болей не было, и она бодрствовала, то это был живой ребёнок, энергичный, задорный, умный. Понятие смерти с ней не вязалось.

–

Ты прав. Она не умрёт, если срочно покинет эту больницу. Здесь больная среда. Она её затянет.

–

Но как увезти её? Она не сможет жить без наркотиков. Боли убьют её.

–

Не давай колоть её наркотиками. Попробуй, когда она проснётся, ещё до наступления приступа, смазать медом вокруг опухоли и сказать, что боли больше не будет. Заставь её закрыть глаза, расслабиться и прочти над ней молитву. Читай молитву до тех пор, пока она не заснёт, и на щеках не выступит румянец.

–

А если она будет плакать и грызть губы от боли?

–

Поставь перед ней свечи и читай молитву. Не отвлекайся. Молись.