Текст книги "Сердце Льва (СИ)"

Автор книги: Валентина Перельман

Соавторы: Амиран Перельман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Василь поднял чемодан в мансарду, снял костюм, надел спортивную пижаму фирмы Адидас, на покупке которой настояла Ольга, и спустился во двор. Нечаев сидел за садовым столиком.

–

Ну, – обратился он к зятю, – как тебе здесь нравится?

–

Я очень люблю деревню.

–

Я тоже, но всю жизнь прожил в городе. Вот теперь, на склоне лет, заработал спокойствие души и тела.

–

А я вообще не хочу покидать деревню.

–

Интересно. А как ты представляешь свою жизнь в деревне с такой столичной волчицей, как твоя жена?

–

Просто. У неё много дел. Ей не придётся скучать.

–

Ты надеешься, что она станет образцовой крестьянкой?

–

Я надеюсь, что скучно ей не будет.

–

Мне это трудно представить, но – тебе видней…

–

А Вы здесь постоянно живёте?

–

Нет. Приходится ездить в редакции, Союз писателей. Часто приглашают на книжные ярмарки, встречи с читателями. Но всегда спешу обратно.

–

И давно Вы приобрели эту дачу?

–

Да вот уже лет пятнадцать. Здесь лучше думается. Я здесь закончил «Сотворителя» и сразу, на одном дыхании накатал «Умору». – Он подумал: – Читал?

–

В армии родители присылали моему другу всё лучшее, что печаталось в литературных журналах. Там я прочёл Вашу «Берендеевку души». А сборник рассказов у нас был в библиотеке. Я их ещё в школе читал. Из рассказов помню про однорукого дровосека. Потом, когда у меня что-либо не получалось, то представлял себе, что я и есть этот дровосек. С тех пор появилась привычка: иду к нашему старому дубу, ложусь под ним и представляю, как надо сделать, чтобы получилось. Пока не увижу всё, до самой мелкой детали, – не встаю.

–

Помогает?

–

Всегда.

–

А «Берендеевка»?

–

К тому времени я уже разобрался с православием и язычеством. Мне было интересно, как относятся к этим вопросам другие. Так что Вашу «Берендеевку» я прочёл с интересом.

–

Ну! И совпали наши мысли?

-

Сомнения совпали. А результат – нет.

–

Да? – Нечаев уже стал ощущать значимость своего творчества и входить в воды славы. А тут… такой облом! С ним, видите ли, – не согласны!.. – Тогда расскажи о своих результатах.

–

Как? – Василь оторопел. – Как мне вам о них рассказать? Это.

–

Не надо деталей. Принцип. Объясни, в принципе, в чём мы не сходимся?

–

Да. Пожалуй, – мысленно Василь перебрал варианты простых ответов. Не нашёл. – В принципе? Верить одинаково, даже двум единомышленникам, не удастся.

–

Как это?

–

Просто. Каждый человек – это отдельный мир. Каждый слышит по-своему, видит, чувствует по-своему. Я уже не говорю, что каждый и думает по-своему. Как же два человека могут верить в одно и то же, если они это даже видят, слышат и чувствуют по-разному.

–

Нет! Речь ведь не идёт о частных ощущениях. Речь идёт о принципах.

–

Тогда это не основа совести, а основа идеологии.

–

А какая разница между совестью и идеологией? Совесть ограничивает свободу и направляет деятельность. И идеология работает точно так же.

–

Да. Просто совесть моя, а идеология «наша» – ничья.

–

О! Так ты единоличник! Эгоист?

–

^Да

.

–

Тогда, – Нечаев стал подбирать слова, – мы с тобой идейные враги!

–

Нет. Я прост и понятен и для себя, и для Вас, и для всех. А Вы непонятны для себя, а поэтому безоружны перед любым, кто захочет на Вас сыграть свою игру.

–

Интересно! Хотел бы я посмотреть на того, кто осмелится сыграть на мне! Великий Шекспир вложил в уста Гамлета такие слова: «Я не флейта, и играть на мне – нельзя!»

–

Гамлет руководствовался совестью, а не идеологией. Поэтому он сказал правду.

–

Ну, как, мои дорогие мужчины? – Ольга появилась в проёме окна. – Проголодались? Будем завтракать?

Найти более неподходящий момент для того, чтобы обратить на себя внимание, Ольга не могла. Поэтому её вопрос

остался без ответа.

–

Так значит – я лжец?

–

Нет. Просто Вы воспитаны идеологией. Она для большинства людей заменила совесть. Вот пример. По идеологии мы все равны. А по совести – каждому нужно своё: свой дом

–

не общежитие; своя семья – не коммуна; свои дети, свои родители, свои мысли, чувства, своя рубашка, которая всегда ближе к своему телу.

–

Так что получается? Герои революции, гражданской войны – умирали за ложь?

–

Такой вопрос сам подразумевает ответ. Если ответить «да», получается, что я враг Советской власти. Если ответить «нет», тогда я лгу самому себе, потому что гражданская война – подлое братоубийство. По моей совести, братоубийца

–

преступник, а не герой.

–

Хм. А ты философ! Интересно. Нам с тобой, по– видимому, всегда будет, о чём поговорить.

–

Мне тоже интересно с Вами. Я ведь никогда не разговаривал со знаменитыми людьми, которые думают и говорят от имени народа.

–

«От имени народа», – писатель задумался. – Да. Придётся всерьёз подумать. Я ведь был уверен, что говорю от своего имени. Мне казалось, что я смело высказываю свои мысли. А возможно, что я заидеологизирован – зомби…

–

Идите домой, – Ольга, не дождавшись ответа, поступила так, как ей было удобно. – Я приготовила завтрак.

–

Пошли. Чай остынет, – Павел Никанорович встал из– за стола. Василь открыл дверь и пропустил тестя. – Да, Ольге всегда нравились хорошие манеры. Теперь понятно, чем ты её подкупил.

–

Если бы я купилась на хорошие манеры, так в ГИМО таких кавалеров – воз и малая тележка. Надо было мне в Запорожье ехать?

–

Ну! А что ты в нём нашла?

–

Пообщайся с ним. Тоже найдёшь.

–

Да, уж имел удовольствие. Пофилософствовали.

–

Ну и как? – Ольге нужно было мнение отца. Она ждала поощрения своего выбора.

–

Нестандартен твой муженёк. Это дорогого стоит!

–

Ой! Вась, разлей чай. Я сейчас, – Ольга бросила полотенце и побежала на антресоль. – Вот, – принесла она

бумагу. – Это квитанция на получение компьютера. Вася с Котиком купили и выслали на твой адрес.

–

Компьютер? А зачем он здесь?

–

Это будет Ваша умная пишущая машинка. Научитесь пользоваться – ни корректора, ни редактора, ни черновиков не надо будет.

–

Пап! Это тебе наш подарок на мою свадьбу.

–

Глупость какая-то! Это я должен вам сделать подарок на свадьбу.

–

Ну, папуля! Это само собой, а то – само собой. Одно другому не мешает. Когда Котик купил компьютер, Вася стал на нём работать. На третий день он почувствовал, что писать на компьютере легче. Они поехали и выслали тебе точно такой же.

–

Это очень удобный инструмент. Вы оцените. Просто нужно привыкнуть.

–

Но ведь он же стоит бешеных денег!

–

Привыкай, пап! Он не транжира, но и не жадоба. Это мой муж. Я буду стараться быть достойной его.

–

Воистину, неисповедимы пути Господни! Кто бы мог подумать, что эта девчонка-сорванец, которая играла не в куклы, а в войнушку с мальчишками, скажет когда-нибудь такие слова? За это надо выпить! – Павел Никанорович открыл буфет и достал рюмки. – В холодильнике графинчик. Это медовуха. Её гонит наш пасечник. Мастер!

Василь достал графин и разлил водку.

–

За вас! – Нечаев посмотрел на дочь, потом на зятя. – Оказывается, приятно сознавать, что рядом с твоей дочкой взрослый человек. – Он привлёк к себе и поцеловал дочь. – И чего это бабы плачут на свадьбах? – Он помолчал, а потом резюмировал: – Наверное, потому что горько. Надо бы подсластить!

Молодые целых два дня с удовольствием подслащали одинокую жизнь Никанорыча.

Только молодожёны занялись предотъездными сборами, как у калитки остановилось такси, и во двор вошла хозяйка дома. Софа Андреевна прибыла с гастролей.

–

Мама! – Ольга первая увидела её из окна мансарды. – Пап! Мама приехала!

–

Софа! Ты должна была приехать послезавтра, – муж вышел из-за угла дома, где они с зятем заканчивали строи

тельство собачьей будки.

–

Я прослушала автоответчик и поняла, что вся семья должна быть здесь, – супруги поцеловались, и муж взял её сумочку.

–

Умница, Софочка! Умница! Хорошо, что застала ребят. Ещё пара часов, и их уже здесь не было бы.

–

Здравствуй, доченька! – они обнялись. – Ну, где твой рыцарь?

–

Здравствуйте, Софа Андреевна, – перед маленькой холёной дамочкой нарисовался здоровенный детина с топором в левой руке.

–

Ой! Стенька Разин! – воскликнула тёща. – Будем знакомы. – Она протянула свою холёную ручку и уже готова была вскрикнуть от крепкого мужицкого рукопожатия. Василь положил протянутую ладонь в свою лапищу, нагнулся и поцеловал её. Софа Андреевна внимательно посмотрела на зятя. – Приятно, – удивлённо констатировала она. – Пойдёмте, Василий, знакомиться.

–

Пойдёмте, – он передал топор тестю, согнул левую руку в локте, приглашая тёщу воспользоваться поддержкой. Тёща кивнула и взяла его под руку. – Куда присядем? – галантно спросил кавалер.

–

Вы устали?

–

Нет.

–

Тогда прогуляемся по саду.

–

Как прикажете.

–

Пап, они, по-моему, неплохо спелись. А?

–

Да. Два актёра погорелого театра. Представляются.

–

Разрешите представиться? – в прежнем тоне продолжил Василий диалог с тёщей.

–

Пожалуйста. Будьте добры.

–

Я, Василий Степанович Славенко. Из крестьян. Православный. Военнообязанный. Имею высшее образование. Два. Живу с родителями в деревне на Украине, в Запорожье. Имеем хатку, старый «Москвич-412», велосипед.

–

Всё?

–

Да. Если не считать пса, кота, петуха, …

–

Если у Вас есть ещё и осёл, то я знаю, кто Вы. Вы трубадур из Бремена.

–

Нет. Осла нет. А вот бурёнка, два хряка и выводок цыплят – найдутся.

-

Эх, жаль! Я думала – вы трубадур. Тогда получалось, что моя дочь – принцесса. Из этого следовало, что я королева.

–

Нет. Не повезло Вам с зятем. Не быть Вам королевой…

–

Да. Жаль, – они дошли до беседки в дальнем конце заднего двора. – Пожалуй, присядем.

Тёща зашла в беседку и села. Она решила твёрдым тоном спросить у этого мужлана: как он представляет себе жизнь с её дочерью в деревне? Она собралась поставить его на место, чтоб он знал это самое место и не высовывался. Придётся его терпеть, но надо всё сделать, чтобы её семья не стала посмешищем для всей Москвы.

–

Можете не беспокоиться, – усевшись напротив тёщи, начал Василь, – никому в Москве не придёт в голову неуважительно отозваться о нашей семье. А жизнь в деревне ни для Ольги, ни для её отца не представляется ссылкой.

–

Вы что, – побледнела Софа Андреевна, – умеете мысли читать?

–

Да, и книжки тоже, – Василь улыбнулся широко и открыто.

–

Я Вас всерьёз спрашиваю.

–

А никто шутить и не собирается. Я просто очень люблю членов моей семьи и стараюсь, чтобы каждый на своём месте, – он сделал ударение на последних словах, – был доволен и жил счастливо.

Светская дама, привыкшая по мельчайшим признакам прочитывать настроение, состояние партнёра и рисковавшая не раз предсказывать судьбу, Софа Андреевна, умевшая даже в катастрофических ситуациях оставаться спокойной и стойкой, – сидела с разинутым ртом против зятя, подавшись вперёд и не моргая.

–

Мама, – Василь решил добить кокетливо увядающую красотку, – я счастлив, что мне удалось познакомиться с Вами до того, как мы с Ольгой сделаем Вас бабушкой.

–

Я, я, – тёща впилась руками в стол.

–

Спокойно! – твёрдо сказал Василь. – Расслабьтесь. Хорошо. Я Вам очень понравился. Мы будем хорошими друзьями. Ведь правда?

–

Ты уникален, – улыбнулась тёща. – Пошли. Нас заждались.

Василь вновь согнул локоть, и тёща с удовольствием взяла его под руку.

СУПРУГИ АРУТЮНОВЫ

С момента приезда в Тбилиси Мишку как подменили. Из податливого преданного ученика он внезапно превратился в мужчину, который умеет стоять на своём и взваливать на себя заботы о ближних. Он жёстко заявил, что Леночка отныне не особенно нуждается в присмотре Левана и Тамар и может жить у них в семье под покровительством его матери Генриетты Грантовны.

В доме Арутюновых давно позабыли, что входная дверь должна иметь ключ и её необходимо запирать. Щеколда на внутренней стороне высокой дубовой створки защёлкивалась на ночь, и то не всегда, а с утра и до отхода ко сну дверь только иногда прикрывалась.

Мишка с Леночкой вошли в квартиру бесшумно. Она шла за его широкой спиной и, когда мать, занятая мытьём посуды, обернулась, то увидела только своего сына.

–

О! – воскликнула краснощёкая матрона, – слава Богу, что вспомнил дорогу домой! Я должна кормить твоих собак и ругаться с соседями, чтобы не выбрасывали твои железки? Если бы я ещё знала, где ты шляешься, и какая мне от этого выгода?!

–

Вот такая, – Мишка поцеловал мать, и она вдруг увидела маленькую светленькую, ясноглазую мордашку на высоте своей груди.

–

Здра-а-авствуй, девочка! – впервые в жизни заикнулась мадам Грантовна. – Ты чья?

–

Моя, – гордо ответил ей сын, – это моя Леночка. – Он прижал девушку к себе и нахальным взором посмотрел на растерянную мать.

–

Это … ты привёл мне дочь?

–

^Да

.

– Цаватанем*! – воскликнула наконец-то прозревшая наследница баронского здоровья и протянула руки. – Иди ко мне, моя цыпочка. Ты моя маленькая. Этот верзила пусть тебя не пугает. Я всегда тебя защищу. – Леночка растерянно посмотрела на своего избранника и сделала шаг навстречу большим и сильным рукам Генриетты. – Как ему не стыдно!

*Цаватанем – дорогая (обращение, арм.).

Обманул такую маленькую куклику. Ты мой куклик-джан! Не бойся. Я тебе, … ему покажу, как обижать маленьких. Иди! Я сейчас тебя кормить буду.

–

Здравствуйте, – пробормотала утонувшая в объятьях живой копии мадам Грангузье копия Дюймовочки.

Михаил Арутюнов испытывал бесконечное блаженство. Эти две женщины и есть смысл его жизни: её начало, радостный и буйный расцвет, а вместе они для него – осознание благодатной неги от полноты счастья.

Елена Чадова, только что владевшая ласковой и податливой горой, готовой защищать её от всего мира, теперь оказалась накрытой огромной массой теплых и мягких грудей.

–

Чего стоишь? – прижав к себе Леночку, закричала Генриетта на сына. – Ходишь где-то, гуляешь. Я что, обязана за твоими собаками смотреть? Иди, покажись им, чтоб не забыли.

Мишка схватил Леночку за руку и выдернул из-под мамкиных грудей.

–

Пошли. Я тебе моих собак покажу.

–

Ах-а-ай! – вздохнула мадам Грантовна. – Дети. Сейчас захотят делать детей. Они не знают, что пока я жива, у них ничего до свадьбы нэ будет.

И уже через неделю Генриетта Грантовна поженила своих детей – они расписались в местном ЗАГСе.

НОВЫЕ ЗНАКОМСТВА

Вадим гонял по Москве, созванивался, договаривался о встречах, посылал и принимал факсы, часами просиживал с Димой Хволесом. После того, как Розочку представили коллективу фирмы, Вадим погрузился в создание большого финансового холдинга.

А Роза не особенно любила светиться на своей работе. Там и без её участия всё шло своим чередом. Крох прекрасно управлял фирмой и с удовольствием проводил время в беседах с Розой, стараясь заинтересовать её и вовлечь в дело. Она со вниманием слушала его рассказы и пояснения, но отказывалась от любого предложения взять на себя часть забот Кроха.

-

Некогда мне, Крох, – заявляла она, – некогда! У меня дом, муж. За ними требуется уход. Это время. А его мне не хватает.

Так, появляясь к десяти, в двенадцать она выходила из кабинета и давала секретарше ценное указание:

–

Ирочка! Я пошла. Веди себя прилично. – Закрывала за собой дверь, садилась в машину и мчалась домой. – Боренька, – обращалась она к водителю, – заедешь на рынок и купишь всё вот по этому списку.

–

Твой Боренька просто прирождённый хозяин, – говорила она Вадиму. – Он прекрасно выполняет все поручения, привозит отличные продукты и всегда укладывается в выделенную сумму. Представляю, как он хозяйничает дома. Что делает его жена рядом с таким хозяином?

–

Ничего. Эта жена бросила его и дочку. Ребёнку тогда было всего полгода.

–

Господи! Как же так? А сейчас сколько девочке?

–

Года два.

После этого разговора Роза старалась, по возможности, не гонять зря водителя.

Зазвенел телефон.

–

Слушаю. Ольга? Ты откуда? Когда приехала? Ах, даже так? Ну, и когда познакомишь с мужем? Хорошо. Я прямо сейчас позвоню Вадьке, чтобы был вовремя. Пока.

–

Приехали, – объявила Ольга и вынула ключ из зажигания. – Это наш двор, а это наш дом.

–

С приездом! – поздравил Василь.

–

Ты не против того, чтобы вечером к нам зашли мой друг детства с женой? – спросила Ольга.

–

Ты же знаешь, – всё, что связано с тобой, мне интересно. Твои друзья – это интересно.

–

Тогда я сбегаю в гастроном и куплю что-нибудь к вечеру. Торт, шампанское.

–

Молока не забудь.

–

О! Вот в этом вы с Вадькой похожи. Он тоже молоко литрами пьёт.

–

Значит, подружимся.

–

Я пошла. А ты приготовь что-нибудь поесть. Проголодались ведь. Хлеб я куплю. Всё остальное – в холодильнике и этом шкафу.

Василь порылся в шкафу. Крупы, макароны, чай, кофе,

какао, приправы. В холодильнике интереснее: колбаса, ветчина, яйца, овощи и даже бананы. Наверняка Софа Андреевна постаралась. Во! Нашёл кусок сала. Боже мой! Такого худого сала он в жизни не видел. Отыскал сковороду, кастрюлю и начал стряпать.

–

Вась! Ты так здорово готовишь! Для чего тебе жена? – спросила Ольга и положила голову на колени мужа.

–

Я всё могу. Ничто человеческое мне не чуждо.

–

«Вот за это я тебя люблю-у, да-да…» – пропела Ольга.

–

А ты хулиганские песенки поёшь.

–

И мне ничто человеческое не чуждо.

К семи часам замурлыкал телефон.

–

Алло, – сонно выдавила из себя Ольга. – Конечно. Пусть берёт. Вадьку без гитары я в жизни не видела. Ждём! – Она встала с дивана и пошла искать мужа. Василь сидел в кабинете и что-то читал.

–

Что читаешь?

–

Солженицына. Очень хотел прочесть. Нигде не мог найти.

–

Ну, и как?

–

Никак. Я не понимаю, как он, пострадавший от власти великой державы, вновь мечтает о великом государстве. Государство великое не для души – для власти. В великом государстве может быть только власть силы. Она не считается с человеком. Это закон. Тут не Сталин – так Гитлер, не Гитлер – так президент США.

–

Ну! Штаты – самое демократическое государство.

–

Не верю. Там своеобразное насилие, которого мы просто не понимаем, но оно реально есть.

–

Может быть. Пошли на кухню. Сейчас подойдут ребята.

Звонок в дверь застал их в коридоре.

–

Здрасьте! Вот вы какой! Начитаны, наслышаны! Идём на кухню? Это вам: цветы жене, а коньяк мужу! – наперебой говорили гости.

–

Меня зовут Вадим. Мы с Олечкой с одного горшка.

–

Василий.

–

Василий Степанович Славенко. Давно уже знакома с Вами. А я Роза.

–

И я знаком с Розой и Вадей уже не первую неделю.

–

Тогда – на «ты»?

-

Давно пора!

–

Идите в гостиную. Поговорите, а мы с Розой похозяйничаем, – распорядилась Ольга.

–

Как Москва?

–

А я её ещё не видел. Долго ехали по ней до дому. Шумная.

–

Непривычно?

–

Я люблю деревню, лес. Там душа отдыхает, и работать спокойно. В городе, – как в армии: за тобой надзирают. Тяжело.

–

Интересно. Я как-то не задумывался… Точно. Как под колпаком.

–

А ты бизнесом занимаешься?

–

Да. Закончил финансовый. Тут перестройка. Никогда не думал, что стану бизнесменом. Понесло.

–

Судьба?

–

Нет. Старая знакомая решила выслужиться перед руководством. Подставила меня. Я выполнил задание её партийного босса. И понеслось!

–

Ну, и как сейчас?

–

Сейчас я на распутье. Ищу сферу деятельности. Создал финансовую группу. В ней два банка, брокерская служба на валютной и сырьевой биржах и трастовая компания.

–

Ну, ты меня забил. Всё бы ещё ничего, но эта трастовая компания! Банки, биржи, брокеры – и это не по-русски. Хоть про трастовую компанию расскажи.

–

Прости. Это термины специальности. Не все обязаны знать. Я не учёл.

–

Да, ничего. Ты объясни. Мне это интересно.

–

Правда?

–

Ну! Мне ведь жить в этой перестройке. А мы знаем только сберкассу и кассу взаимопомощи. Никаких банков, брокеров, трастов.

–

Ладно! Начнём сначала. Банк – это кошелёк. Тот, кто держит деньги в кошельке, должен их охранять. Поэтому банку платятся «банковские услуги». Ибо даром никто не работает. Биржа – это рынок, базар. На базаре все не поместятся, давка начнётся. Там работают купцы. Они покупают и продают по заказам своих клиентов. Им клиент платит за «брокерские услуги». Этих купцов называют бро– ке-ра-ми. Не путай! Всё, что тебе не нужно для жизни, но ты

хранишь и надеешься продать – это капитал. Деньги, дома, земли, машины, порванные носки – хранишь, значит, копишь, создаёшь капитал. Капитал предназначен для торговли. Значит, это товар. Товар надо охранять, рекламировать, продавать. Чтобы не держать капитал дома, люди сдают его на хранение и управление – в траст. Трастовые компании. Сдаёшь свой капитал и говоришь, что с ним делать. Они выполняют тра-сто-вы-е операции. Всё.

–

Хорошо быть специалистом. В двух словах всё объяснил, а я сейчас сутки буду настраивать свои мозги, чтобы понять. Пока я только понял, что ты всё это собрал в одну группу. Так?

–

Да. Я создал такой финансовый кулак. Но он оказался никому не нужен.

–

Потому что ещё не созрели бизнесмены, да?

–

Молодец! Самое то! Нет капиталистов, нет ещё рынка. Ничего нет. Ну, мои банки сейчас работают, как отделения при госбанке и сберкассе. Брокерская контора работает с Нью-Йоркской биржей на капиталах моих и моего друга и компаньона. А вот трастовой компании не с чем работать, кроме наших капиталов. Никто не вкладывает. Нет в стране капиталистов. Нет людей, у которых есть капитал. Стараюсь убедить государственные структуры, – бесполезно. Они хотят взяток, а не прибыли с капитала. Нет у людей капитала.

–

Значит, ты бежишь впереди телеги. Подожди. Ты стал капиталистом, и другие подтянутся.

–

Ты прав. Придётся пока играть на свои. Всё равно это интересно. А ты? Что ты думаешь делать?

–

Я? Хочу учить детей жить в этом мире, а не в придуманном.

–

Это как?

–

Знаешь… Нет ещё такой науки, которая придумала бы для моих мыслей правильные слова. Вот мы с Константином, это мой друг, и решили создать такую науку в виде методики обучения.

–

Я знаю то, что написала и рассказала о тебе Ольга. Ты владеешь уникальными способностями. Ваша методика об этих способностях?

–

Да. Я знаю, как их развивать.

–

Ну, так открой школу. Назови её как-нибудь, вроде «школа экстрасенсов».

-

Для этого нужно разрешение. А для разрешения надо представить методику. Вот над этим мы с Константином и работаем. Современная наука не признаёт таких слов, как аура, биополе, экран, информационная основа мира, Создатель, душа. Всё это они считают мифами, предрассудками, религиозным бредом.

–

А по-твоему?

–

По-моему, основой мира является информация. Это дано в библии. Мир был создан Творцом словами: «Сказал Он да будет… – и стало так».

–

И ты в это веришь?

–

В то, что Он сказал? Не знаю. Может, не сказал, а подумал. Мне Он не говорил этого. Но в то, что есть проект мироздания, – верю, и даже знаю.

–

Ты знаешь проект мироздания?

–

Я знаю, что он есть. А его пониманию мешает вера людей в экран, который называется материей. Они думают, что за экраном ничего нет. А за этим экраном и находятся те образы, которые отображает экран.

–

Как в телевизоре?

–

Ну . пусть пока будет такая модель. На самом деле она сложнее.

–

Значит, всё, чему учат религии, – правда?

–

В принципе, да. Но за тысячи лет религиозные знания раздулись для целей служителей культов. Теперь религия больше грешит бытописанием мира Земли, чем когда-нибудь. Она больше похожа на идеологию.

–

А есть та часть религии, которая похожа на науку о мироздании?

–

Есть. Такая часть называется Каббалой. Но она написана в понятиях людей, живших тысячи лет назад. Поэтому нам трудно её понять. Кроме того, в ней записаны и многие предрассудки тех людей. То же самое и с египетскими свитками, тибетскими вероучениями.

–

А что, наши учёные глупее древних мудрецов?

–

Нет. Они просто исследуют земное. А эта наука за гранью их ощущений. Кроме того, снова разница в терминах. Например, я знаю, что есть кошелёк, купец, рынок, доверенное лицо. Но вот банк, брокер, биржа, траст – это непонятные мне термины.

–

Но я же смог перевести их для тебя.

-

Только потому, что я ещё жив. А поколению, которое будет жить в мире без денег, ты не сможешь этого объяснить.

–

Я вот тоже думаю, что деньги отомрут. Останется понятие капитала, как меры возможностей человека.

–

Вот и объясни им, что такое купец или кошелёк.

–

Слушай, Василь! А чего бы тебе не объявить о создании новой религии?

–

Мне не по нраву любая идеология. А религия – это, скорее, идеология, а не описание сотворения Мира. В религии есть идол. Даже у каббалистов. А иудаизм построен на основе каббалы, только уже в форме идеологии. Они уделяют больше внимания ограничениям, чем свободам.

–

А твоя методика будет учить …

–

Абсолютной свободе в рамках законов гармонии – законов взаимосвязи образов.

–

Ребята! – Ольга решила, что мужчинам хватит философствовать. – Нам уже скучно!

На кухне были светские сплетни, анекдоты, песни. Уже за полночь гости решили уйти.

–

Молодец Ольга! – сказал Вадим. – У тебя уникальный мужик.

–

Знаю.

Весь следующий день Василий провёл в квартире один. Он перерыл почти всю библиотеку, сгрыз все сушки и фрукты, выпил много чая. Ольга бегала по своим делам в редакцию, паспортный стол, магазины. В отделе культуры редакции она выпросила контрамарки в Большой театр, на Таганку и в кукольный Образцова. Так что культурная программа на неделю была свёрстана.

–

И нам, грешным, есть, чем удивить Вас, господин чародей, – думала, улыбаясь про себя, Ольга.

***

При полном отсутствии каких бы то ни было планов и представлений о будущей книге рукопись больше походила на поток скачущих мыслей. Деми не утруждал себя особой заботой о соблюдении последовательности или увязывании времени и места событий.

Чуткое и доброе сердце Риты всегда билось в унисон интересам мужа. Поэтому она легко наводила

порядок в его творческой мастерской. Она собирала и соединяла разрозненные зарисовки и компоновала их в единое повествование.

Когда Деми прочёл отредактированный Ритой текст, он искренне удивился, обхватил голову руками, и вихрь противоречивых мыслей наполнил её.

–

Послушайте, маэстро, – лёгкой ироничной улыбкой Адамбекрешилуспокоить сомнения автора, – Вы творческий эгоист. Поверьте, я хорошо разбираюсь в человеческой психике. Больше того – я только в ней и являюсь настоящим специалистом высочайшей квалификации. Вы себе даже не представляете, до какой степени это является абсолютной правдой. Вы нигде не найдёте моих следов, кроме как под черепной коробкой гомо сапиенс. Там мой космос, мой офис, моя кухня.

Демиург слушал, разинув рот, опешив от сознания того, что получает величайшее откровение от первоисточника.

-Да, да, – гость хозяйским жестом открыл бар, плеснул в пустой фужер коньяк и подал владельцу дома. – Выпейте. Это Вам сейчас очень полезно. – Он подождал, пока Демиург пригубит коньяк. После того как жидкость произвела ожидаемый эффект расслабления тела и умиротворения мыслей, Адамбек продолжил.

Тон его речи всегда отличался конкретной интонацией, а сейчас он стал звучать жёстко, как приговор:

–

Итак, как уже было нами сказано: «Вы творческий эгоист». Вам, видите ли, недостаточно передать читателю смыслиобразыВашегопроизведения.Ваммаловубедительной форме представить читателю свою самую невероятную идею, заставить его поверить в реальность создаваемых Вами героев, ситуаций и образов. Вам необходимо ещё и передать ему сложность творческой кухни, да так, чтобы он удивился и преклонился перед мощью Вашего творческого интеллекта. Вот как бы недостаток этого Вас и смущает в сотворённой Ритой редакции. А ведь она действовала в строгом соответствии с высказанными Вами интересами. Это Вы пожелали написать роман, который прочтут и правильно поймут миллионы. Так вот. То, как скомпонованы Ваши рассказы, полностью отвечает принципу простого и доступного повествования.

Автор должен был признать справедливость

слов Адамбека. Он лишний раз убедился в чёткости суждений прототипа героя своего романа.

–

Я вот любуюсь, – гость вертел в руке стопку печатных страниц. – Почти две сотни страниц прекрасного текста. Браво, маэстро!

–

Похвала из Ваших уст дорогого стоит. Уж мне-то известна Ваша строгость в оценках.

–

Правда – не лесть. Её не стыдно и произносить, и слушать. Заслужил – получай.

–

Что-то мне не по себе. Вы не будете против бокала шампанского? – писатель открыл бар. – Нет. Шампанского нет. Есть коньяк.

–

Можно. Собираетесь отметить триумф? Уже?

–

Ну, зачем так? Я далёк от нарциссизма. – Автор с улыбкой подал критику бокал. – Просто Вы открыли кампанию литературной критики нашего творчества. Вот за это и выпьем!

–

А скромностью маэстро не страдает, – лукаво заметил критик.

–

С чего вы это взяли?

–

Вы сказали: «…Нашего творчества». Я так понял, что «Нашего» – это с большой буквы.

–

Ну, что Вы! Роман – результат не только моего труда. Где бы всё это было без моей Риты? Я-то делаю самую интересную часть, а ей достаётся рутинная. – Он секунду подумал. – Нет. Она все тексты переписывает и компонует в строгое повествование. Так что, скорее, я делаю только эскизы, а она создаёт полотна.

–

Тогда позовите её. Пусть и она послушает заслуженную критику.

Писатель вышел и вернулся вместе с Ритой. Она увидела бокалы на столе и всплеснула руками:

–

Вы пьёте, и нечем вам, беднягам, закусить.

–

Ничего, – попробовал удержать её критик. – Мы только коньячку. По чуть-чуть.

–

А коньячок без фруктов и сладостей, – что бальзам без водки. Я сейчас.

В мгновение ока она вернулась с подносом, полным десерта.

–

За что пьёте?

–

Отмечаем открытие кампании критики нашего

литературного творчества, – Деми подал Рите бокал.

–

А откуда взялась критика, если не было публикации?

–

Я прочёл все рукописи и имею право оценить литературное произведение, в котором прототипом одного из героев являюсь сам?

–

Безусловно! Ну и как Вам уровень мастерства? – лукаво спросила хозяйка.

–

Мастер – есть мастер.

–

Так выпьем за мастера и его творчество! – провозгласила свой тост Рита. Зазвенели бокалы.

–

Вот, – продолжал критик, – а мастер говорит, что он пишет только эскизы, а картины создаёте Вы, уважаемый редактор.

–

Ну, не совсем так, – возразила Рита. – Он готовит блюда, а я сервирую стол.

–

Хотел бы я посмотреть на состояние блюд, для которых не был накрыт стол. Так что, дорогая пани, Вы своим творчеством вселяете Живой Дух в его мастерство. Я предлагаю выпить за Вас, как за воплощённую Любовь – Живительную Силу всех Творений.

–

Спасибо! – благодатное сияние света любви вспыхнуло в глазах Маргариты. Звон бокалов в этом сиянии зазвучал, как Перезвон Колоколов Вечности. – Я вас оставлю. У меня ещё много «творений, которые ждут приложения моих живительных сил».

Она вышла и унесла с собой недопитый бокал благодарственного тоста.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ПЛОДЫ СТРАХА (Два года спустя)

ЗАМУЖНЯЯ ЖЕНЩИНА ЛЕНОЧКА

Всё это лето Леночка с Михаилом провели в деревне, вынашивая планы торжественной церемонии венчания в церкви. Отец Георгий оказался сыном Автандила Чхеидзе, так что эта пара не была обделена вниманием пастыря.

После вечерней молитвы отец Георгий каждый вечер посещал невенчанных супругов. Он не вёл с ними богословских занятий, хорошо понимая, что наставительные разговоры не способны возбудить интерес к религии у молодых людей. Священник упивался в их компании атмосферой любви и добра, которая исходила от этой пары, а заодно рассказывал, как будет проходить обряд венчания, чтобы ребята не чувствовали себя неловко и могли наслаждаться торжественностью процесса. Леночка восприняла отца Георгия, как пророка, и относилась к нему с благоговением. Это забавляло священника, и он отвечал ей нарочитой уважительностью, а Мишка получал удовольствие от наблюдения за их реверансами.