Текст книги "Сердце Льва (СИ)"

Автор книги: Валентина Перельман

Соавторы: Амиран Перельман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

–

Наверное, потому, что мне с Вами интересно?

–

Ха! – вдруг развеселился Адамбек, который вёл эту беседу, расслабившись в кресле-качалке, с закрытыми глазами. – Этот ответ – шедевр! У тебя логика альтруиста. Тебе даже в голову не может прийти, что я здесь ублажаю себя, а не вас. – Он встал, пошевелил кочергой угли в камине, повернулся к мастеру, и тот увидел красные огоньки в зрачках Адамбека. – Я здесь потому, что и мне хочется иногда, хоть чуть-чуть, хоть за счёт чужого счастья, – быть счастливым. Я устал от этой популяции стяжателей. Мне сейчас трудно так, как никогда, ни с одной цивилизацией трудно не было. Я вынужден творить то, что творю. Они поставили меня в такую позицию. В предыдущих цивилизациях я выступал в роли ангела-хранителя. Теперь же я вынужден подхлёстывать их пороки, которые они уже стали называть способностями. Только доводя все их прихоти до абсурда, я могу как-то сохранять людей и свое княжество на Земле. Это моё предназначение, и не исполнять его я не могу.

Выступившая на глазах влага погасила огоньки в зрачках Князя Земли. В камине перед ним вспыхнул огонь, и гость погрузился в дремоту.

АРМЕЙСКИЙ ДРУГ

Василь Степанович вышел на перрон. Поезд Киев – Запорожье подошёл и остановился. Дверь вагона №7 открылась, и Константин Курочкин попал в объятья друга. Они вышли на привокзальную площадь. Каждый нёс по два

чемодана и рюкзак. Василь открыл дверцу «Москвича-412», который он недавно припарковал возле гастронома. Друзья загрузили багаж, и Василь повёл машину по привычной дороге домой, а Константин стал рассказывать:

–

После дембеля я не вернулся в институт. Поступил в духовную семинарию. Полгода для меня оказалось достаточным сроком, чтобы убедиться, что обрядность – не та наука, ради которой я туда поступил. Справлять обряды – особой духовности не требуется. Достаточно хороших актёрских данных. Тут имеют значение внешность, голос. Мне стало скучно. Попросил отца Иннокентия, настоятеля семинарии, направить меня в то русло, куда душа стремится. Он понял, но не сразу. «Учись, всё надо постигать постепенно, а ты стремишься обогнать время. Гордыня это, грех!» Только после того, как мне удалось убедить его, что уровень духовного развития, благодаря общению с тобой, у меня выше, чем у выпускников семинарии, он дал рекомендацию в Академию. Но и там, – Константин махнул рукой, – очень много анахронизма, обрядной мишуры. Слава Господу, попался я на глаза отца Олексия. Поговорили. Он мне прямо, без обиняков заявил: «В тебе есть понятие Божьей благодати, но страха Божьего нет совсем. Тебе подобные могут постичь Слово Божие, но они не могут ему служить. Такие не должны получать право на службу Господу». И определил меня вольнослушателем. С тех пор я свободный человек.

–

А диплом ты после армии защитил?

–

Нет. Не охота стало зря время тратить на формальности.

–

Так у тебя нет диплома?

–

А на кой он мне? Жаль силы и время.

–

А мне захотелось учиться. Год проучился в медицинском. Хотел стать психиатром. Но не смог долго прожить в городе, а на медицинском заочного нет. Бросил. А потом пошёл по твоим стопам. Поступил на заочный физмат.

–

Закончил?

–

В два года. А потом – не получилось с психиатрией – поступил на психологический факультет кафедры философии университета.

Кот уже не спрашивал. Он точно знал, что Василь закончил и этот факультет.

–

А я все эти годы провёл в экспедициях Географиче

ского Общества. Побывал почти во всех точках Земли с повышенной энергетикой – тибетских, индусских, ближневосточных храмах; в наших славянских монастырях. Перечёл кучу литературы. Перепробовал почти все методики. Теперь поработаем с тобой над своими методиками воспитания. Вот собрал материалы, куплю себе хату в твоей деревне, и мы откроем школу. Помнится, это было твоей мечтой! А?

–

Я очень хочу, чтобы это удалось. Одному такое не поднять.

–

А в армии был служакой. Да ещё каким!

–

Брось. Армия – отдача долга. А здесь моя жизнь. Получится, – значит, прожил не зря. Сорвётся, – придётся идти служить чужим идеям. А эта – наша. И я счастлив, что ты приехал. Тошно одному.

–

А хату купить в вашей деревне можно?

–

Найдём. Или новую построим.

–

Хорошо бы найти хату, в которой жил хороший человек с доброй судьбой. В такой хате все желания сбываются сами собой.

–

Ты прав. Есть такая хата. Я не дал её снести или продать. Берёг для школы.

–

Ты про хату бабы Груни?

–

Ну!

–

Так пускай она и останется для школы.

–

Если такой человек, как ты, в ней поживёт, ничего эта хата не потеряет. Это даже хорошо. Она будет всё знать о наших делах и вместе с нами строить школу.

–

Тогда нас уже трое?

–

Ну, ещё и мои родители.

–

Значит пять? А супруга?

–

Да нету пока.

–

Ты чего это так запоздал? Я – перекати-поле. Вечно в экспедициях. Мне – некогда. А ты? Ты чего это один? Никого не встретил?

–

Ты думаешь, что моей женой может быть любая женщина?

–

Ну, не любая, но хороших женщин много.

–

Хороших много. А та, что нужна мне, – одна.

–

Да? Ну и останешься девственно-чистым!

-

Вообще, ничего плохого в этом нет. Если уметь использовать правильно накопившиеся желания, которые называют страстью, – можно горы ворочать усилием воли.

–

Да, вот и я хочу поехать в Египет. Думаю, пирамиды именно так и построены. Но ты ведь не намерен использовать свою энергию на стройках пятилетки?

–

Грешен я, батенька! Не могу отказать красивой и страждущей женщине. А их так много!

Услышав от Василя такое, Константин развеселился.

–

Зря веселишься! – серьёзно продолжил Василь. – Это большая беда. Много мужчин живёт в страхе. Неуверенные, загнанные заботами, утратившие страсти и желания, топящие их в горилке, – что могут получить от них молодые здоровые женщины?

–

А ты, значит, – благодетельствуешь?

–

Да нет. Я их не осуждаю. Я вообще не могу понять, почему, если женщина создана для того, чтобы отдавать себя, свою красоту, здоровье, жизнь, – её осуждают и презирают, когда она, не найденная и обделённая, сама ищет себе любовника. Кто имеет право её осуждать? Я её уважаю и жалею. А мужиков, растрачивающих себя на мелкие хлопоты, теряющих свои силы на глупые надуманные проблемы, доводящих себя до жалкого состояния, – не уважаю. А когда ещё и мат слышу, – еле сдерживаюсь от злости. Обливать грязью мать, сестру, жену – ни одна тварь на это не способна!

–

Да ты философ!

–

Часто философы тем и живут, что выдумывают всякие проблемы и законы, которые природа не создавала. Я стараюсь не идти против природы. Любое осуждение женщины вредит жизни.

–

Ну, а как ты относишься к проституткам?

–

Как к спелому плоду, который гниёт, не найдя того, кто его употребит по природному предназначению. Этот плод не виноват. Виноват тот, кто его не подобрал, не помыл, не очистил от гнилья и не выжал из него сок.

–

А вот религии их осуждают.

–

Религии созданы этими самыми философами. Христос не создавал религии. А Марию Магдалину он не презирал и не осуждал. Поэтому эти самые святоши теперь на неё и молятся.

-

Я много раз слышал подобные мнения. Но все, кто так высказывался, в итоге всё равно срывались на пошлость. А вот тебе я верю.

–

И ты не на фабрике собран… Я очень рад, что мы вместе.

На следующее утро у ворот хаты бабы Груни появились пятеро подростков.

–

Василь Степаныч! – позвал Виталий, старший из ребят.

–

Доброе утро, ребята! – выглянул в окно бреющийся Константин. – Вам чего?

–

А где Василь Степаныч? – спросил хлипкий на вид Богдан.

–

Должно быть, дома, – ответило лицо с пеной на левой

щеке.

–

А нам он сказал, что будет ждать здесь. – Покрытое веснушками лицо Валеры заставило Кота улыбнуться.

–

Значит, сейчас появится. Заходите.

–

Ни! – отказался коренастый и упругий Алексей.

–

Да мы здесь подождём, – утвердил мнение коллектива лопоухий Лёня.

–

А вот и он!

Из-за угла показалась фигура Василя. Он нёс вёдра с тряпками, лопату и метлу. Ребята подскочили к нему и расхватали это добро. Василь зашёл в хату, а ватага ребят, ничего не спрашивая, стала хозяйничать в усадьбе.

–

Это что за добровольцы? – Кот поставил чайник на

стол.

–

Наши первые ученики.

–

И сколько их у тебя?

–

«Великолепная семёрка».

–

А где ещё двое?

–

Вот начнутся летние каникулы – приедут и эти двое. С них всё и начиналось. – И Василий стал рассказывать:

–

Всё началось с того, что нашему сельскому деду Щука– рю, одиноко коротающему свою старость в хибаре на краю села, нежданная внучка привезла на каникулы нежданных правнуков. Эта пара близнецов должна была скрасить унылую старость заброшенного деда. С тех пор деду-таки пришлось забыть про уныние. Просто некогда стало унывать. В первый же вечер Пётр с Павлом дружно утонули в сельском

пруду на глазах у рыбачившего Шила. А в то время как всё село ныряло в поисках трупиков, эта парочка восьмилетних пацанят каталась на колхозном тракторе, который мой батя бросил за бугром на противоположном берегу пруда. Они так бурно проводили каникулы, что в конце недели председатель Сковорода вынужден был от греха подальше запереть сорванцов в конюшне, а моя мама, прознавшая про это, отправила меня спасать детишек. Я взял у председателя ключи, отпер конюшню, оседлал трёх жеребцов и уехал с близняшками в дальний лес. Всю следующую неделю деревня жила спокойной и размеренной жизнью. С тех пор Пётр с Павлом не имели ни минуты свободного времени. Они вместе со мной чинили хибару деда, заготовляли дрова, собирали грибы, травы, копались в огородах Щукаря. А ночами с главным конюхом пасли табун. Вот уже третье лето дети в первый же день каникул оказываются в селе. Теперь селяне ждут их появления. Им поручают ухаживать за малыми детьми и больными. Я постоянно занимаюсь с ними. Те двое – городские, а эти – наши смельчаки. Попросившись однажды в ночное, уже не могут жить без нашей весёлой компании. Пётр оказался энергетическим донором. Предан и безотказен. Он беспрекословно исполняет все требования, чувствует любое изменение в моём настроении и интересах. Да, пожалуй, и всей компании ребят. Ему верят, и он ни разу не подвёл друзей. Павел же – прямая противоположность брату, энергетический вампир, эгоист и фантазёр. Уже в прошлое лето дети свободно и в любой ситуации входили в транс, видели ауру, качали энергию, распознавали лечебные свойства растений. Пётр безошибочно находит нарушения в организме животных, чувствует и предсказывает опасные ситуации. Павел менее чуткий, зато энергетически более активный. Он умело качает и накапливает энергию, не чураясь вытащить и у своих друзей, а потом направляет её на выполнение моих заданий. Поэтому он, пока что единственный, кто может притягивать к своему телу предметы и проявляет способности телекинеза. Возможности остальных членов «семёрки» не превышают достижений близнецов.

Два дня понадобилось друзьям, чтобы обустроить хату бабы Груни. На третий вечер Константин Иванович зажил в уже обжитой усадьбе.

Теперь в спальне бабы Груни был его кабинет. Здесь Василь успел соорудить книжные полки во всю стену. Председатель Сковорода прознал, что Константин Иванович сын «того самого» генерала. Он подарил ему трофейный письменный стол. Этот стол пылился на складе и ждал, когда председатель унесёт его с собой на пенсию. К столу полагалось кресло, и Степан напомнил о нём забывчивому председателю.

То, что привёз с собой Константин Иванович, могло украсить любую библиотеку. Это были книги на русском, греческом, английском, арабском, латыни, санскрите и иврите. Был даже один свиток на китайском. Кроме литературы духовного содержания всех основных религий мира, были словари, справочники, учебники и монографии по фундаментальным наукам, атласы и основные труды философов почти всех веков и народов. Отдельное место на полке заняли труды Блаватской и Рериха.

–

Это всё, что я смог взять с собой. Остальное упаковано и ждёт моей команды. Там коллекции похлестче, чем в любом краеведческом музее и даже монастырских хранилищах. Есть даже мощи святых. Это для тебя.

–

Чего это, мощи святых – для меня?

–

Будем восстанавливать «историческую справедливость»!

–

Каким образом?

–

Стоп! Ты мне говорил, что когда историчка начала рассказывать про Сечь, ты увидел, что её рассказ не соответствовал тому, что было на самом деле.

–

Ну?

–

Что, ну? Ты говорил, что видел этих же людей в совсем другой обстановке.

–

Ну?

–

Ты меня разыгрываешь? Ведь это видение пришло к тебе, когда ты был в ночном. Так? – Василь кивнул. – И провёл ночь на крутом холме. Так вот. Ты мне расскажешь всю эту историю более подробно. Мы её запишем, отошлём в институт истории Украины. Оттуда придёт опровержение. А мы организуем раскопки того холма с участием учёных– историков и докажем, что можно восстанавливать истинную историю при помощи ясновидения.

–

Ну, а мощи при чём?

-

А мощи у меня вместе с описанием бытия праведника. Я хочу узнать о нём всю правду.

–

Фантазёр! Нам нужно думать о методиках воспитания детей с расширенными способностями восприятия. А ты мечешься от эффектного поступка к сенсационному. Зачем? Хватит того, что я дал это интервью. Теперь приходится отвечать на кучу пустых писем, отбиваться от гебистов. Единственная настоящая польза от этого интервью, – что ты меня нашёл. Остальное – вода.

–

Да, я ведь не говорю, что мы этим займёмся сейчас. Надеюсь, что и до этого у нас с тобой дело дойдёт.

–

Надейся, но не отвлекайся.

–

Только один вопрос.

–

Ну?

–

Что за гебисты?

Василь подробно рассказал о визите учёных.

–

А этот кандидат, – спросил Константин, – он, правда, со способностями?

–

Да. Мы поняли друг друга. И это плохо. Я его напугал. Но думаю, что у него хватит ума не мешать мне. Он понял, что я не хочу сотрудничать. Если они появятся ещё, значит, он злобный.

–

И что будешь делать?

–

Не знаю. Там посмотрим.

–

Да шут с ним! Я тебе вот чего хочу показать, – Курочкин открыл дверцу тумбочки и вытащил полевой радиотелефон. – Эта модель несколько устарела для Генштаба, но ещё не появилась в войсках. Нам нужна техника, и она у нас есть, – заявил Кот и открыл другой ящик. Там были портативный диктофон и профессиональная видеокамера. – А это направленный микрофон. – Кот выглянул в окно и позвал Василя: – Видишь, два мужика разговаривают? – он направил в их сторону микрофон. Через несколько секунд Константин включил диктофон, и из него полился такой мат, что пришлось сразу выключить. – Ну, ты понял…

–

Ух, ты!

–

Это ещё не всё! Я завтра поеду в город и куплю телевизор, компьютер и видеомагнитофон. Вот тогда будет почти всё.

–

Здорово!

–

Мы должны работать. И если не фиксировать наши

разговоры, демонстрации, тренинги, то как ты собираешься создавать методики?

–

Я думал, что мы будем …

–

Мы будем фиксировать весь процесс. А потом, когда решим, что всё обговорено, начнём собирать зафиксированную информацию и создавать из неё методические материалы. Это будут и звуковые записи, и видеоматериалы, и книги.

–

Может, ты и прав …

–

Я прав. А теперь отдыхаем и думаем, с чего начнём.

–

Хорошо. Спокойной ночи!

–

Пока.

Василь вышел, а Константин включил телефон и набрал номер:

–

Папа! Привет! Как вы там? Пусть мама не переживает. У меня всё хорошо. Обжился. Да ты что? Никого я не беспокою. Мне выделили дом. Да, я сейчас кулак! Приедешь,

–

будешь раскулачивать. Всё? Вопросов нет? Теперь слушай внимательно. Тут есть опасение, что в Комитете заинтересовались способностями Василя. Скорей всего, они постараются использовать его по своему усмотрению. Я хочу обратиться к тебе с просьбой: пожалуйста, поговори с их руководством, чтобы они оставили его в покое. Он не будет с ними сотрудничать. Такого человека заставить невозможно. А он не лезет ни в какие политические интриги. Всё, чем мы собираемся заниматься, – это создавать методики воспитания детей с такими же способностями и открыть для них школу. Я думаю, что там должны понять: это нужно и для науки, и для государства. Папа! Очень прошу. Ты всего лишь тормозни их желания демонстрации силы. Это может только привести к трагедии. Василя невозможно заставить. Он не ведает страха. Понял? Ну, спасибо! Позвонишь. Ладно. Дай трубку матери. Мам! Ты можешь быть спокойна. Я живу в отдельной хате. Ну, тебе ли не знать, как у вас в Хохляндии выглядят хаты. Беленькая, чистенькая. Кругом сад. Приедешь,

–

отдохнешь и душой, и телом. Я тебя очень люблю! Целую!

С этого момента в комнате Василя снова установился порядок. Однако Степанида опять была озабочена. Теперь её сын дома только ночевал, да и то не каждую ночь. Бывало, что они с другом просиживали за трудами и беседами до самого утра, а то и сутками.

В кабинете Маргарита взобралась в кресло с ногами и стала читать последние записи мужа. Обычно она с лёгкостью исполняла обязанности редактора его текстов. Ей всегда были понятны идеи новых рассказов, зарисовок, простых заметок. Но сейчас Деми явно перегнул – как можно писать о желании Князя Земли создать новое мироздание? Дьявол ведь не создатель, а просто один из ангелов?

–

И снова я восхищаюсь Вами, дорогая Маргарита, – Адамбек стоял перед камином, а кресло, которое он только что покинул, качалось в такт словам гостя. – Любой правоверный христианин скажет Вам, что в этом мире идёт борьба между ДОБРОМ (читается – Богом) и Злом, то есть Мной.

–

Да. Но не до такой же степени… это Ваше единоборство?

–

А почему? – Адамбек подбоченился, и его гордый профиль оказался похожим на изображение великого полководца из иллюстраций к восточным сказкам. – Воевать – так воевать! Что за война без победоносной цели?

–

Боже мой! – с ужасом подумала Маргарита.

–

Значит, зло может победить?

–

Представьте себе! Достаточно низвести Его до моего уровня и …да запросто! Вот, подумайте. Он сотворил мироздание, создал человека, подобного себе, и

…

отошёл от дальнейших трудов, переложив на людей ответственность и заботы за всё в этом мире. Теперь Он – прошлое. Что Он может ещё? – Только уничтожить этот мир! А я выращиваю поколения новых цивилизаций. Я знаю людей, и они мне подчиняются. У меня вызревают армии таких, как Он. Неужели они позволят Ему уничтожить свою колыбель?

Маргарита вжалась в кресло. Она зримо представила, как «благодарное человечество» сплотилось вокруг своего «учителя», который повёл это множество человеческих цивилизаций к власти не только над природой Земли, но и … страшно подумать!.. Ей стало плохо от одной только мысли, что ЗЛО станет владеть миром. Театральная поза Адамбека, его убедительные доводы, вера, звучащая в каждой интонации, не позволили даже усомниться

в осуществимости пророчества.

Несчастная хозяйка ушла в себя настолько, что перестала слышать своего гостя. Она ругала себя за то, что согласилась принять его в дом, да ещё радовалась, что муж может общаться на таком уровне, даже испытывала чувство благодарности к этому Мефистофелю. Теперь «воплощённое зло» гостит в её доме. Дети… Как она могла допустить его так близко к ним? А теперь она не может прогнать гостя, отнестись к нему неучтиво. Гость – это святое. Хотя, какая тут может быть святость? Но она что-нибудь придумает. Обязательно придумает …

Адамбек уже давно сидел в привычной качалке напротив кресла Маргариты, и весёлое ехидство играло в его лице. Когда Рита в сердцах разорвала лист, на котором были записаны последние откровения Властелина, Адамбек, умилённый её поступком, закрыл глаза.

–

Не зря я восхищаюсь Вами, дорогая Маргарита. Сначала Вы, в спокойном состоянии ума, абсолютно точно нашли парадокс в теологической системе рассуждений. Какое может быть противостояние между Создателем и Его творением? Больше того, Ваше дружелюбное отношение ко мне не позволяет Вам даже думать всерьёз обо мне, как о воплощённом зле. Если Он – ВСЁ, и Он – ДОБРО, то… ?

Маргарита подняла глаза, увидела весёлую усмешку в глазах гостя и:

–

ВСЁ – ДОБРО?.. – выдохнула она.

–

Ну, вот. А «нет худа без добра» – народная поговорка, которая намного мудрее всех трактатов про Сатану. Я, как никто другой, могу рассказать Вам про всевозможные проявления зла. Но в любой ситуации будет справедлива эта поговорка. Добро в чистом виде встречается, но исключительно редко. Зло – никогда. Любой поступок, практически любое событие, несут в себе оба эти начала.

–

А злые люди? – Рита недоверчиво посмотрела на гостя.

–

Люди злыми не рождаются. Души ведь приходят от Него. Люди становятся озлобленными потому, что не все имеют силу духа праведника. Слабы людишки. На страже добра стою я. Это я из одной части слабых и озлобленных делаю убийц, а из другой – их жертв. Одни

отправляются в мир иной, другие – за решётку, как и подобает вымирающим хищникам. Это зло. Я ведь допускаю убийства! А в человеческом обществе добрых людей остаётся большинство. Это добро?

Адамбек усмехнулся, когда в руках Маргариты зашуршали обрывки разорванной страницы.

–

Как Вами не восхищаться, когда при таком прекрасном аналитическом уме, вы ещё и настолько эмоциональны!

Маргарита смущенно улыбнулась:

–

А как насчёт вашего соперничества с Ним?.. – Она показала клочки записи недавней беседы.

–

Каждый имеет свою мечту…

«ВЫХОДИТЕ ЗА МЕНЯ ЗАМУЖ!»

Вчера Ольга получила телеграмму, а сегодня пришло письмо от Василия. Она поднялась к себе, вскрыла конверт и стала читать.

«Уважаемая Ольга!

Мне очень захотелось написать это письмо. Если получится написать так, как хочется, – отошлю. Если не получится, значит, так тому и быть. Я уже час дышу на это письмо и никак не осмеливаюсь сказать то, что хочу. Всё время соблазняюсь красиво соврать. Это со мной впервые. Это слабость. Я, кажется, Вам говорил, что ложь – от страха и из трусости. Видно, я сейчас очень боюсь. Вы первый человек, которого я боюсь чем-нибудь задеть. Но другого выхода не вижу.

ВЫХОДИТЕ ЗА МЕНЯ ЗАМУЖ!

Буду ухаживать за Вами всю жизнь.

Ваш Василий».

–

Вот это да-а-а! – вздохнув, вымолвила Ольга и положила письмо на кухонный стол, за которым сидела. – Лихой Василь на белом коне!.. Интересно, – думала она, – и как это будет выглядеть? Я – крестьянка… Шизонуться можно! Или, может, он думает, что переедет в Москву и будет давать представления? Станет знаменитым гуру? Угу! Так его и ждут здесь. Заглотнут – не поперхнутся. Вмиг спесь собьют, и будет одним неудачником-алкашом больше. Быстро научат врать, лебезить, лизоблюдничать, как это здесь делают все.

С этими мыслями она приняла душ, приготовила еду,

прибралась в квартире, позвонила отцу в Переделкино. Поела. Оделась и вышла. В семь её ждал Стас. Завтра выходной, а сегодня – Стас и театр. Всё по привычной программе.

Когда она вернулась домой, письмо лежало на столе.

«… Буду ухаживать за Вами всю жизнь.

Ваш Василий».

–

«Ухаживать всю жизнь» – сказка! Ухаживают до первой ночи – быль! – она заварила кофе. – У-у-у! – завыла женщина. – А как хочется сказки! Но чтобы жить в сказке, надо быть сказочной принцессой или Золушкой. Для сказочной принцессы я слишком меркантильна, а для Золушки

–

чересчур избалована, – отхлебнув кофе, несостоявшаяся принцесса запела: – «Мой Ва – ся…» – и прыснула в чашку от смеха.

Но что-то было в этом письме такое, что не позволяло дальше смеяться над ним.

Она допила кофе и ещё раз бросила взгляд на письмо.

–

«Это со мной впервые. Это слабость», – прочитала Ольга. – Да, это точно, мужик крепкий! А как прожить в Москве безо лжи? Прибьют при первой же принципиальной стычке. Стоп, – остановила себя журналист. – Надо привыкать к новым терминам: не прибьют, а шлёпнут или пришьют; не принципиальная, а крутая; не стычка, а разборка. Что получилось? Пришьют на крутой разборке. То ли у портного шьют, то ли в механическом цехе разбирают. И всё это на крутой горе. Интересно, как я буду писать письма своим внукам? Во! Хороший сюжет для рассказа-фантасмагории: человек прочитал своё письмо будущему внуку! Волосы дыбом! Ничего не понял! Ну, и прочие перипетии. Запомним!

–

Ольга задумалась. – С чего это я? А! Да! Он не лжёт. Это хорошо. Клёво. Но, тогда и мне нельзя врать. А это, извините меня, – не клёво, потому что тогда пропадает интрига жизни. При нём ведь даже спрятать ничего нельзя! Не личная жизнь, а витрина. Не пойдёть, батенька! Мы москвички! Нам пристало флиртовать, блистать и. жаль, но это факт – врать. Всегда и везде – врать.

С этой мыслью она приняла душ, совершила все тайные женские обряды и, сбросив халатик, нырнула под одеяло. Ольга растянулась в постели, почувствовала негу, на секунду задержала дыхание, наслаждаясь внезапным ощущением покоя и защищённости, потянулась, зевнула и, свернувшись

клубочком, положила ладошку под щёчку, как учила засыпать мама.

–

Врать! – повторила она последнюю мысль. – Врать, что без ума от него. Врать, что он сильный, надёжный. Врать, что с ним спокойно, безопасно. Врать, изображая страсть, чтобы почувствовать себя счастливой женщиной. А кончается эта страсть чаще всего головной болью… У-у-у-у! – взвыла женщина и зарыла своё лицо в подушку.

Теперь Ольге Павловне Нечаевой как ведущей сотруднице основного идеологического отдела «рупора партии» приходилось ежедневно присутствовать на редакционных «летучках». А это обязывает. Приходится с утра надевать строгое платье или костюм. Носить аккуратную причёску и деловое серьёзное выражение лица. Приходится регулярно просматривать «Вести» и слушать «Последние известия», штудировать утренние и вечерние газеты. Иметь своё мнение

–

необязательно, а знать, что «есть мнение», и как оно звучит,

–

стало жизненной необходимостью. А как иначе? Иначе тебя не поймут! А это чревато.

Сегодня очередное, судьбоносное для всей страны, собрание: надо наметить материалы, очертить тематику и характер их подачи с тем, чтобы читатель проникся главной идеей: «Партия своевременно берёт курс на ускорение». Эта гениальная мысль должна пройти на текущей неделе «красной нитью» по всем материалам газеты. Сплести эту «красную нить», сделать её привлекательной для читателя – сложнейшая задача в условиях срывающейся на крик, впервые появившейся на просторах Великой Родины – «гласности».

Ольга много раз была участницей молодёжных посиделок на кухнях старых друзей, у костра на привале или на бардовском фестивале. Ложь, которая сегодня её поразила, не раз становилась темой таких встреч. Но почему-то именно сейчас её вдруг замутило от казалось бы привычной лжи. Лгало всё! Каждое слово, каждый жест, мимика, звук голоса, последовательность слов и знаков препинания. А когда она представила, что вне этой лжи ничего нет, когда до неё дошло, что всё её окружение, всё, что ей дорого, к чему она привыкла и без чего себя не представляет, – ложь, у неё закружилась голова. Ольга положила локти на край стола, опустила голову и обхватила её руками.

–

А если убрать всю эту ложь, – подумала партийный

агитатор, собирая всё своё революционное мужество, чтобы не потерять сознание, – что останется?

Одарённая прекрасным воображением, воспитанная в семье талантливого писателя и пианистки, Ольга представила эту объёмную пустоту. Она представила её настолько реально, что даже стол, на который опирались её локти, – исчез. Чем дальше она проникала своим образным видением, тем больший объём пустоты сгущался вокруг неё. Ей захотелось кричать, но, привыкшая к логичным поступкам, она задала себе простой вопрос:

–

А чего кричать, если кругом пустота? Тебя ведь, по– настоящему, никто не услышит. Могут, конечно, сделать вид, что слышат, но это тоже ложь. Пустота не может слышать!

И вдруг, когда её взгляд проник через сотни километров, она увидела сидящего на пне у дороги Василя. Он смотрел ей в глаза и говорил так, что она чувствовала нежное дуновение тепла от каждого его слова:

–

Хочешь? В горы тебя увезу.

Хочешь? Небо подарю и грозу.

Хочешь? Сказки говорить научу.

Хочешь?!

–

Нет, не хочу! – заорала Ольга Павловна Нечаева и, опрокинув стул, натыкаясь на всё, что можно, рванула из кабинета главного редактора всесоюзной газеты «Правда».

ПРОЛИТА КРОВЬ

Сквозь плотно закрытые створки ушей «слуг народа», отгороженных и от страны, и от народа толстыми стенами Кремля, слышались лишь свои идейно-партийные песни. А в это время первые ласточки гласности уже собрались в такие стаи, что их чириканье могло оглушить даже глухого. Когда диссонанс этих двух хоров стал рушить мощные стены Лагеря Социализма, в Кремле решились приоткрыть форточки, в надежде понять мелодии ласточек гласности.

В редакции газеты «Правда» отдел пропаганды опустел в одночасье. Все сотрудники были срочно командированы в столицы союзных республик для «освещения положения дел на местах». Привычно собрав свой рюкзак, Ольга в течение четырёх часов покрыла расстояние от редакции

своей газеты до редакции «органа ЦК КП* Грузии» газеты «Заря Востока».

В конце рабочего дня эта редакция напоминала муравейник. Авторы публикуемых материалов носились с гранками полос от своих столов к ответственным дежурным; машинистки строчили всеми фалангами своих натруженных пальцев, корректоры вытирали вспотевшие очки, ответственный секретарь, держась обеими руками за голову, приводил в порядок макет номера. Все хотели быстрее попасть домой. И только Демиург Платонович, завотделом пропаганды, излучал саму любезность, радушие гостеприимного хозяина и галантность истинного джигита.

–

Сейчас я Вас познакомлю с сотрудниками отдела, – учтиво открыл перед гостьей двери редакции Демиург Платонович, – а потом мы поедем домой.

–

Почему домой? – удивилась Ольга. – У меня забронирован номер.

–

Вы бывали в Тбилиси?

–

Нет, ещё не приходилось.

–

А узнать город, познакомиться с интересными людьми, услышать неофициальные мнения, найти друзей вам не хочется?

–

Мечтаю.

–

Вот поэтому мы с Марго приглашаем Вас пожить у нас, а не коротать вечера в гостиничном номере чужого города.

–

Неудобно как то…

–

Неудобно отказываться от радушного гостеприимства. А доставить нам радость проявить гостеприимство – это и есть щедрость гостя.

–

Вот так? Буду рада доставить себе и вам удовольствие.

–

Спасибо!

Знакомство с редакцией и сотрудниками отдела заняло не больше четверти часа. Демиург Платонович дал сотрудникам необходимые распоряжения. А перед уходом они отметились у главного редактора.

–

Ну, Деми, ты знаешь, как организовать работу уважаемой Ольги Павловны. Я на тебя надеюсь, – с этим конструктивным и жизненно важным напутствием главного они отправились домой.

*ЦК КП – Центральный Комитет Коммунистической Партии.

Марго радушно встретила гостью. Пока Ольга обживала гостевую комнату, принимала душ и наводила марафет, хозяева накрыли стол. Этот журнальный столик стоял в гостиной возле дивана. На нём, рядом с бутылками вина и коньяка, лежали сушёные фрукты, орехи, шоколад. Хозяева, одетые совсем не по-домашнему, ели орехи, беседовали, попивали мелкими глотками вино и поглядывали на экран телевизора.