Текст книги "Сердце Льва (СИ)"

Автор книги: Валентина Перельман

Соавторы: Амиран Перельман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

–

Вы куда-то собираетесь? – спросила вошедшая Ольга.

–

Мы собираемся поехать на фуникулёр, посидеть на веранде ресторана и полюбоваться видом Тбилиси. Сверху виден весь город. Ведь мы люди ленивые и ходить с Вами по улицам нам лень.

–

Перестань дурачиться! – остановила каламбурящего мужа Марго.

–

А может, мы просто посидим дома, – нерешительно предложила Ольга, – попьём чай, побеседуем.

–

Вот и побеседуем на фуникулёре на высшем уровне, – звонок телефона прервал его очередной каламбур. – Алё. Диах. Хо. Ки батоно. Когда заедет? – Он посмотрел на гостью и снова перешёл на грузинский: – А что мне делать с нашей гостей? Как объяснить? Мы хотели прогуляться на фуникулёр. Хорошо. Пусть смотрят телевизор. Жду. – Он поднял невесёлый взгляд на дам. – Так, девочки мои милые. Переодевайтесь в халаты, пейте чай и смотрите телевизор. А Вы, Ольга, непослушная гостья. Не хотите на высокий уровень – сидите дома. Я поехал. У меня сегодня ночные посиделки. – Он обратился к терпеливо ждущей жене: – Сейчас водитель подъедет.

–

А… – открыла рот жена.

–

Я на дежурство. Сделай, как всегда. – Он настойчивым взглядом проводил её на кухню.

–

А в чём дело? – заинтересовалась Ольга. – Что-нибудь случилось?

–

Не знаю. Просто по приказу сверху, – Деми с досады ударил ладонью по столу. – У нас ведь никогда не узнаешь, по чьему приказу! Поменяли всю дежурную команду на заведующих отделами.

–

Это серьёзно! Тогда и я с Вами.

–

Я спросил об этом. Но мне приказали Вас стеречь, чтобы никуда не выходили. – Он предупредительно закивал

головой. – Все новости – с экрана. Марго Вам будет переводить и даже комментировать. У Вас с ней разные политические платформы. Вы только не подеритесь, – усмехнулся Деми.

–

Но я командирована для того, чтобы быть в курсе событий…

–

Все новости с экрана. Мне приказали Вас не выпускать из квартиры.

–

Кто приказал?

–

Те, кто боятся за будущее Грузии. Мне объяснили, что любое происшествие с Вами может здорово взорвать ситуацию.

–

А что может произойти?

–

Всё, что угодно. Сейчас всё накалено до предела. – Деми наклонился к уху Ольги: – Введены войска. Боюсь, что будет вторая Прага. Инцидент с Вами может оправдать бойню. Пожалейте нас. Мы ведь Вам лично ничего плохого не сделали? А я, как Смольный, – на проводе. Вы будете иметь все новости из первых рук, – он грустно улыбнулся Ольге. – Клянусь мамой!

–

Хорошо. Я поняла. Можете быть спокойны.

–

С друзьями говорят на ты. Спасибо тебе!

Марго принесла портфель с ночным рационом.

–

Ну, будьте умницами. Не устраивайте политических баталий в моём доме, – наставительным тоном произнёс Деми. – Миру – мир!

Он поцеловал жену и откланялся.

Женщины переоделись в халатики, накрутили бигуди, намазались кремами, маслами и. ну, делали всё, чтобы быть ещё красивее.

–

Почему женщины ведут себя так весело, так карнавально, когда за ними не следят мужские глаза? – думает любопытный безусый юнец. – Загадка всех времён и народов.

–

Когда каждый день к тебе в постель ложится размалеванная ведьма с рощей рожек под косынкой, больной головой и усталыми ногами, – думает ещё трезвый отец семейства, – приходится удивляться, как до сих пор не спился?

Эти примеры рассуждений должны лишить иллюзий правдоискателей. Ведь они ищут правду, чтобы установить справедливость, которая, с их точки зрения, может быть

только одна. А как она может быть одна, если Создатель сотворил одного человека из двух совершенно непохожих половинок?

Женщины дружно пообедали на кухне, посудачили и, не сговариваясь, обошли стороной политические темы. Обе уважали главу семейства и чтили его заповедь: «Миру

–

мир!» Однако когда передали, что «делегация женщин численностью почти тысяча человек простояла перед домом первого секретаря ЦК КП Грузии несколько часов, а к ним никто не вышел», – женщины в квартире главного агитатора КП Грузии единодушно предали анафеме такой ЦК.

–

Я не политик, – начала Марго, – а обыкновенная домохозяйка с неплохим гуманитарным образованием. Интеллигент – не профессия. Но как гражданка и грузинка могу предсказать: следующего съезда Коммунистической партии Грузии не будет.

–

Что сталось с большевиками? – отозвалась Ольга.

–

Вымерли, как мамонты. Трусливые твари! Даже женщин боятся.

–

А это значит, что они сами себе не верят. А без веры – какой может быть лидер?

–

Противно! – воскликнула Ольга.

–

Выпьем? С горя.

–

Лей!

–

Вина, коньяка, ликёра?

–

Нет! С горя пьют водку.

–

И я – водку.

–

Всех лгунов и трусливых тварей, чтобы… ну… как это?..

–

Чего ты мучаешься? Не достойны они, чтобы ты на них материлась, – Маргарита проглотила водку и застыла с открытым ртом и огромными удивлёнными глазами. Ольга тоже успела влить в рот свой глоток водки.

–

Это точно! – на выдохе выдала гостья, и женщины покатились с хохота.

Часа через два, набалагурившись и хорошенько поддав, дамы заметили, что «пора у койку», и разошлись по спальням.

Марго долго не могла заснуть. Дети, Тинико и Тамази, звонили и попросили разрешения остаться у дру

га. Она знала, что этот друг живёт в Багеби*, районе, далёком от центра, но именно это и не давало ей покоя. Мать чувствовала вероятность подвоха. Но супруги решили, что никогда не будут оскорблять детей недоверием, но за ложь будут серьёзно наказывать. С этими мыслями она забылась беспокойным сном матери, ждущей своих детей.

Ольга, утомлённая перелётом, сменой часовых поясов и днём, растянувшимся на целых двадцать часов, легла в заботливо приготовленную гостевую постель и мгновенно заснула.Такой глубокий сон быстро восстанавливает физическую активность и не бывает продолжительным. Поэтому в шесть утра, когда дом внезапно наполнился движением, Ольга уже сидела на кровати.

–

Как вы приехали в такую рань? – задала детям вопрос

мать.

–

Ночью позвонила тётка Шотика и попросила его приехать.

Ольга накинула халат, вошла.

–

Эта тётка в истерике кричала, что всех убивают. Мы поехали с Шотиком. Тётка сказала, что она на Хлебной площади. Возле Университета нас остановил военный патруль. Мы развернулись, поднялись на Вэрэ и оттуда попали в Сололаки. Тётку мы не нашли, но такого бегства, истерики, раненых… мама, что там творилось! – дети заметили Ольгу. – Здравствуйте.

–

Это Ольга Павловна, – сказала Марго, – папина коллега из Москвы и наша гостья. А это наши дети Тинико и Тамази.

–

Очень приятно. – Ольга растерянно смотрела на молодых людей. – Что произошло?..

–

Русские солдаты воюют с грузинскими женщинами и детьми! – хлёстко, с чувством презрения, выдала Тина.

–

Бегом! Умываться, завтракать и в постель! – прервала мать юношеский порыв. – Простите её, – обратилась она к Ольге, – впечатлительная юность. Что поделать!

–

Какая, к чёрту, впечатлительность! Ты бы видела!..

–

Сахлши стумариа,** – настойчивым тоном сказала Маргарита. Тинико замолчала.

*Багеби, Вэрэ, Сололаки – районы Тбилиси.

**Сахлши стумариа – в доме гость (грузинский).

Зазвонил телефон. Марго подняла трубку, поговорила с мужем и попросила подойти Ольгу:

–

Слушаю. Да, через полчаса я буду у подъезда. Хорошо. Дождусь Вашего звонка. Пока. – Она положила трубку. – Я выезжаю. Простите меня, ребята. Поговорим, когда вернусь. Я ведь тоже что-то увидеть хочу. Мне разрешили.

Через полчаса «Волга» везла московского корреспондента в Центральный комитет компартии Грузии. За рулём сидел Демиург Платонович.

–

Я не мог себе представить, что вот так жестоко

можно расправиться с мирной демонстрацией. Представьте себе:      десятки погибших, сотни раненных сапёрными

лопатками, тысячи отравленных газом и получивших увечья различной степени тяжести. Это всего лишь из-за того, что граждане требовали дать ответ на вполне законные вопросы. Тут говорят, что это войска спецназа, собранные со всего Союза. Я не могу понять, для чего? Кому-нибудь угрожали физической расправой? Нет!

–

В таких ситуациях выходит правительство и ведёт за собой митингующих.

–

Правительство у нас искусственное. Оно не понимает народ, и народ не доверяет ему.

–

Тем более, надо было пойти и заработать авторитет. Что осталось сейчас от власти? Пшик! Теперь не надо особых усилий, чтобы опрокинуть власть. Нет! Она сама себя отстранила от руководства республикой.

–

Ладно. Сейчас пройдёмся по верхам ЦК и Совмина*. Посмотришь и оценишь своих интервьюеров. Только постарайся, чтобы не стошнило от брезгливости.

–

Постараюсь.

В приёмной ЦК уже были заготовлены пропуска. Это Деми потребовал у главного редактора организовать интервью для Ольги. Однако интервью не состоялось ни с одним из руководителей республики ни в ЦК, ни в Совете Министров.

Они исходили пешком весь центр города. Побывали везде, где была пролита кровь, беседовали с очевидцами. Милиционеры помогали им найти свидетелей, сами охотно давали показания. Город погрузился в траур.

Ольга отослала собранный материал и попросила продлить командировку на две недели.

*Совмин – Совет Министров.

Через три дня город хоронил погибших. Похоронили беременную женщину, молодую девушку, и у Ольги сдали нервы. Она попросилась домой. Деми взял ей билет … на Киев. Самолёт улетал утром, а на вечер Ольга заказала разговор с Василём.

– Алло! Василий? Здравствуйте! Я завтра в десять утра буду в Киеве. Нет. Приехать к Вам не получится. Сможете быть завтра в Киеве? Хорошо. А как мы там встретимся? Жду. Да, в аэропорт Борисполь. Хорошо. Да. Я дождусь. До встречи!

***

Пока в доме находилась гостья, Деми и Марго исправно исполняли роли радушных и гостеприимных хозяев.

–

Деми, дорогой! – нарушила Маргарита спонтанный, длящийся уже почти трое суток, обет молчания. – Что происходит?

–

Не знаю … – хмуро потупил голову супруг.

–

И я … не знаю.

–

Во мне такое чувство, будто я птенец, и меня вытащила из гнезда кошка. Я не могу ничего делать и жду. Жду смерти или чуда.

-Деми! – встрепенулась Маргарита. – Ты меня пугаешь!

–

Не бойсь … – на лице мужа появилась усталая усмешка. – Просто не знаю, как себя вести. – Деми обнял жену. Прижал к своей груди дорогую головку так, что ухо Марго слышало ритм биения его сердца. Комок в горле изменил тембр голоса: – Я не готов жить в новых условиях. Я не готов к войне, особенно гражданской. Понимаешь? Врагов у меня нет! Были друзья. Крепкие, надёжные. Теперь и они в таком же состоянии. – В сердцах он сильно хлопнул ладонью о стол. – Я не хочу жить в том, что происходит. Не потому, что это плохо, а потому, что я этого понять не могу. Я не готов жить в новых условиях. Не знаю, как себя вести. Куда применить ту веру в незыблемость устоев, которая давала силы. Мы служили идее и теперь не понимаем: слава Богу, что нас избавили от иллюзий, или надо бороться за идею, чтобы не потерять её, как реальную драгоценность? Я не могу больше ходить на работу и заставлять себя и других верить в какую-то «революцию сверху». Для революции

должны быть чёткая концепция и одержимые исполнители. Идея перестройки – муть. Что перестраивать и, главное,

–

во что? Этого никто не знает. А, значит, и нет никого, кто может быть реально одержим этой новой идеей. Её на самом деле нет! Это пустая отговорка.

–

Тебе кажется, что всех нас обманывают?

–

Нет. Они стараются себя обмануть. Что случилось? Как их бес попутал?

–

Просто, – раздался спокойный голос со стороны камина. – Что их путать? Они запутались ещё в начале века. – Адамбек встал со своего кресла, и супруги увидели округлившееся, ещё недавно бывшее по-арабски вытянутым, лицо Князя Земли с тёмными пятнами на полысевшем черепе.

–

Перестройка идёт семимильными шагами.

Мы поставили цель, и процесс пошёл. Вы считаете, что цель не особенно явная, – жизнь подскажет, мы примем корректирующие постановления, и процесс пойдёт в нужном русле.

–

А то, что государство устроило бойню, – это как вяжется с перестройкой?

–

Уважаемый гражданин, – руководитель снял очки и, запустив процесс их протирания, продолжил диспут. – Вы, наверное, слышали поговорку: «Лес рубят – щепки летят».

–

Какие щепки? Люди гибнут!

–

В процессе исторических перемен гибли не только люди – страны, народы вымирали, исчезали цивилизации.

–

Во имя чего? Ладно бы в процессе противостояния с врагом. А так – «процесс пошёл» – «щепки летят». Сами себя гробим!

–

Историческая необходимость.

–

Перестаньте валять дурака, уважаемый Адамбек,

–

Демиург закрыл глаза и продолжил почти спокойным тоном.

–

Эта «перестройка» – Ваша затея? «Разделяй и властвуй»

–

Ваш лозунг!

–

Вы мудрый человек. Всё, что делают люди, они делают самостоятельно. – Перед супругами вновь стоял Князь во всём своём великолепии. – Они создали империю безликих, одинаковых народов. Это что? Это взрывоопасная смесь. Мы с товарищем Иосифом старались её держать в равновесном состоянии, чтобы она не взорвалась. Остальные товарищи были менее честными перед собой и легко обманывались

видимым благополучием. Этот, последний, решил … кто его поймёт, что он решил… скорее всего, просто послушал свой бред, и он ему понравился. «Процесс пошёл», но не так, как он хотел, а так, как положено ему идти. Я не имею ничего против естественного хода событий.

–

Почему сегодня «естественный ход событий» такой страшный?

–

Я же сказал… Они взяли идею Создателя об общей человеческой душе и извратили её. Единая душа – не одинаковость личностей. Люди приходят с равными возможностями в этот мир «тренажа душ», но достигают разных результатов. Идея всеобщего равенства – бред. Смывать результат этой ошибки приходится кровью.

–

А мне как жить?

–

Ты творческая личность. Ты живёшь и творишь по законам гармонии. Не предавай себя. Не ищи того, что тебе чуждо. Живи, как подскажет жизнь. Твори! Теперь многие будут стараться творить. Гласность… Вертеп в искусстве. Держись!

ИСЦЕЛЕНИЕ. ЛЮБОВЬ.

Автандил Джохадзе, ближайший сосед и дальний родственник Наны, матери Льва, проходя мимо калитки, заметил Мишку, возившегося возле машины.

–

Гамарджоба! – поздоровался он.

–

Гагимарджос! – ответил на приветствие Миша.

–

Я вот смотрю, ты много времени возишься со своей машиной, а вчера вы с Леваном ездили на мельницу, и я удивился, как тихо работает двигатель. Он новый?

–

Да какой там новый! Он старше меня в два раза.

–

Так редко какой двигатель работает. Я-то знаю. Уже пятнадцать лет за рулём.

–

Ухаживать приходится, как за ребёнком.

–

Молодец! Ты, видно, хорошо разбираешься в машинах. Вот скажи, что это может быть? Когда еду, – стук такой, как будто стучит кардан. Проверил. Нормально. Думал: подвеска, глушитель, рулевая, редуктор. Всё проверил. Всего три дня, как из ремонта. Сделали, – как новенькая. А стучит. Я уже не знаю, что и думать.

Из машины показалось лицо Льва. Он надевал выстиранные чехлы на сиденье и с этой стороны машины был незаметен.

–

О! – обрадовался Леван. – Автандил-батоно! Как дела?

–

Леванчик! И ты здесь! Вот, – сосед начал пояснять Льву тему начавшегося с Мишей разговора, – я вижу, что наш гость хорошо разбирается в технике. А у меня машина после капитального ремонта стучит.

–

Нашего гостя зовут Михо, – представил друга Лев, – а это Авто Джохадзе, двоюродный дядя твоего соседа Зурико.

–

Очень приятно! – хором заявили оба профессиональных водителя.

–

А где сейчас стоит Ваш грузовик, батоно Авто?

–

В парке механизации. Я оттуда иду. Машину поставил и домой.

–

Ну, что, Леван? – спросил Миша и опустил капот. – Поедем, посмотрим, что там стучит?

–

Нет, не надо, – остановил ретивого автомеханика Автандил. – Я с утра поеду на элеватор, загружусь, а потом буду проезжать мимо. Если ещё будет стучать, заеду по дороге, посмотрите. А спросил я так. Может, что умное подскажет Михо?

–

Ты сказал, что всё проверил. Надо послушать, посмотреть. Приезжай, если будет стучать. Одна голова хорошо, а три – совсем хорошо.

–

Заеду. До свиданья!

–

До встречи!

–

Пока.

Вечером после ужина Леночка легла в постель, и Лев, как всегда, решил осмотреть её ногу, наложить повязку с лекарственным раствором. Он не поверил своим глазам: в самом центре злокачественной опухоли появился гнойный нарыв.

–

Има! – шёпотом позвал Лев. – Посмотри.

Старая женщина подошла и взглянула на ногу.

–

Ну и что? – спросила она.

–

Не видишь? Гнойник.

–

И что?

–

Гнойник, – повторил Леван.

–

Вижу. Это очень плохо. Что будем делать?

–

Это очень хорошо, – радостным тоном возразил

Лёва. – Это злокачественная ткань стала гнить. А значит, скоро опухоль переродится.

–

И что из этого? – не понимала женщина.

–

Опухоль станет доброкачественной.

–

И её можно будет удалить? – начала соображать Натали.

–

Не знаю. Наверное. Но злокачественная ткань стала гнить, вместо того чтобы расти. А значит, лечить рак уже не надо. Его и так не станет, сгниёт.

–

А что тогда делать?

–

Надо звать доктора Гогитидзе. Это уже дело классической хирургии. Пусть делают всё, что нужно, лишь бы не допустить гниение здоровой ткани и заражения крови.

–

Дай стул, – сказала старая женщина и облокотилась на стоявшего рядом Мишу. Иму трясло от рыданий. Она дрожала всем телом.

–

Я это увидела! Я это увидела, – повторяла она, опускаясь на принесённый стул, – я увидела чудо своими глазами! – плакала и радовалась женщина.

–

Има! Тебе дать валерьянку? – она мотала головой и рыдала. – У-у-ф! Имуля, родная, остановись, – уговаривал Лев, выливая полфлакона валерианы в стакан с водой. – Пей! – приказал он.

С помощью Мишки Льву удалось влить в дрожащие губы крёстной успокоительный раствор. Има постепенно успокоилась и обмякла, как это всегда бывает после эмоционального стресса. Ребята уложили её в кровать. Лев сделал перевязку Леночке. Они помолилась вместе и, пожелав девушке спокойной ночи, Леван и Миша вышли из спальни. Иму уже сморил сон.

Они посидели немного на балконе. Обсудили ситуацию и договорились, что завтра поедут в Тбилиси. Следующую часть лечения нужно провести в хорошем отделении хирургии, решили они.

Было ещё темно, когда Мишка разбудил Льва.

–

Где живёт этот Авто?

–

Который час? – спросил ещё сонный Лев.

–

Кажется, три. Где живёт Автандил? – настойчиво повторил Мишка.

–

Напротив, через дорогу.

–

Пошли.

-

Рехнулся? В три ночи. Кто по ночам в гости ходит, – ворчал Лев, вставая. – Что случилось?

–

Я сейчас во сне видел, что у него колесо держится на одной гайке. Поедет, – не вернётся. Это у него колесо стучит.

У Левана вмиг прошла сонливость. Ребята оделись и пошли к Джохадзе. Их облаяли все собаки деревни. Их обругала Гулико, жена Автандила. На них поворчал разбуженный водитель злополучного грузовика. Но свою задачу они выполнили: вдолбили в сонное сознание Автандила, что ехать нельзя, не проверив крепления колёс. Он неохотно сказал:

–

Хорошо. Спасибо! Я понял.

Они пожелали ему удачи и вернулись домой.

На обратном пути Миша рассказал подробнее:

–

Ремонтники старались быстро сдать машину и не зажали болты заднего левого колеса. Мне это приснилось, но так отчётливо, как будто я лежал под грузовиком. Как он ездил эти дни? Колесо могло слететь. А на наших серпантинах – это явная смерть.

К десяти часам сборы были закончены. Расселись в отдохнувший и обновлённый BMW, выехали со двора. Лев пошёл запирать ворота.

Из-за поворота выехал зелёный грузовик и остановился возле Мишки.

–

Стойте, ребята! – закричал Автандил, спрыгивая из кабины на землю. – Вы куда?

–

В Тбилиси, – ответил Миша

–

Нет! – воскликнул Авто. – Никуда вы не поедете. Сегодня у меня день рождения, и вы мои самые дорогие гости!

–

Хорошо, хорошо! – успокоил его Леван.

–

Вы мне жизнь подарили! Я сегодня снова родился.

–

Рассказывай, – строго сказал Лев.

–

Утром пошёл в парк. Подошёл к машине. Осматриваю колёса. На левом колесе нет трёх болтов. Меня пот прошиб. Если бы я поехал! А? На повороте. На спуске. Представляешь! А я ведь вам не поверил. Спасибо! Вы мне жизнь подарили.

–

Слава Богу! Молодец, Михо! Ты понимаешь, что произошло? – Лев весело подмигнул Михаилу.

–

Вовремя сон приснился.

-

Нет. В результате духовного тренажа у тебя развилось ясновидение, во всяком случае в том, в чём ты профессионал. Это действительно левое колесо, и на нём осталась всего одна гайка. Это не сон, а настоящее ясновидение. Сон обычно намекает на событие. Часто во сне люди видят не само событие, а неконкретное указание на него. Бывает, что видят аллегорию. Ты же видел конкретный грузовик, конкретное колесо и конкретное состояние. Это ясновидение. Я тебя поздравляю! Ты меня поразил. Молодец!

Они проехали перевал и в блестящем настроении покатили по шоссе к Зестафони. Мишка включил радио. То, что они услышали, поразило их, как гром среди ясного неба: в Тбилиси войска разогнали мирную демонстрацию, в результате чего погибло много людей, сотни раненых, отравленных газом ещё не всех выявили.

–

Вай мэ, швило! – воскликнула Има, прижимая к себе лежащую у неё на коленях головку Леночки. – Несчастье в нашем доме!

–

Только на грузинском! – приказал Леван. – Сейчас в Тбилиси переполох. Несчастье. Больницы, скорей всего, забиты ранеными. В онкологию вести её я не хочу. Лучше всего в хирургию. Михо, сколько до Зестафони?

–

Минут двадцать.

–

Хорошо. В Зестафони найди междугородный пункт. Позвоню доктору Гураму. Может, он что-то посоветует.

–

Прибавь звук, – попросила Ната. – Дай послушать.

Они ехали молча. Ловили каждое слово. И каждая

новая весть отзывалась в их сердцах болью, набатом беды била в мозги. В их прекрасном и добром городе, на их родном проспекте – кровь их близких. Катастрофа случилась без предупреждения. Это шок. Он поражает душу, лишает разума.

Миша остановил машину у обочины дороги и выскочил из кабины. Он обошёл машину. Присел на корточки возле заднего бампера, уткнулся лицом в ладони и задёргал плечами. Через минуту Михаил встал во весь рост. Расправил плечи, вытер лицо, высморкался и залез в кабину.

Леван сидел на своём месте с закрытыми глазами.

–

Швило! Гули мимдис*, – тихо сказала Има.

*Гули мимдис – сердце заходится (груз.).

Лев открыл глаза и повернулся к ней. Натали Арье сидела бледная и тяжело дышала.

–

Где вода? – Миша подал ему бутылку. – На, Имуля, попей. – Она сделала несколько глотков. Лев распахнул дверь машины. – Дыши!

Через несколько минут бледность сошла со щёк старой женщины, и они продолжили путь.

Из Зестафони Има сначала позвонила Нане и узнала, что среди пострадавших участников митинга нет их близких. Поговорили с доктором Гурамом. Он попросил перезвонить через час. Доктор обещал подумать и направить их в ближайшую больницу к хирургу, достойному доверия.

Мишка нашёл неплохой ресторан с домашней кухней. Здесь, кроме хинкали, шашлыков, лобио, сациви, харчо и других чисто грузинских блюд, подавали грибы и рыбу. Они заказали по порции всего, брали к себе на тарелки то, что хотели, – получилось замечательное многовкусие.

Леночка была в восторге от такого обеда. Она так и не поняла, почему все её спутники в подавленном состоянии.

–

Има, – обращалась девушка к своей спасительнице, – ты же утром была такой весёлой. Смотри, ты и ребятам настроение портишь своим пасмурным видом. Ты заболела?

–

Ничего, – старалась улыбнуться старая женщина, – мне немного нехорошо. Душа болит. Вот приеду домой – всё как рукой снимет.

Доктор Гурам ждал их звонка:

–

Вы сможете поехать в Кутаиси? – спросил он.

–

Да, – ответил Леван.

–

В городской больнице работает доктор Тамара Георгиевна Васадзе. Эта молодая женщина – прекрасный хирург и великолепный онколог. Она блестящий диагност. Я часто направляю к ней пациентов с сомнительными диагнозами. За несколько лет своей работы она ни разу не ошиблась. Я ей уже позвонил. Ждёт Вас с нетерпением. Леванчик, ты получишь удовольствие от общения с ней. Верьте ей! Она способна понять тебя и правильно оценить ситуацию. Честно говоря, я даже рад, что на этом этапе именно она будет с вами. В субботу постараюсь подъехать сам. Мне тоже интересно.

–

Спасибо, дорогой доктор! Будьте здоровы! До встречи!

Мишка развернул машину, и они поехали той же

дорогой, только уже назад, в Кутаиси.

Доктор Васадзе показалась им эталоном женской грузинской красоты. Именно такой представляется грузинская княжна или сказочная фея. Овальное лицо под густой чёрной копной волос мгновенно привлекает взгляд. Тонкий, чуть c горбинкой нос разделяет пару огромных глаз лани с длиннющими ресницами и томным взглядом. А чётко очерченный рот и раздвоенный подбородок придают лицу ощущение строгости. Так впервые взору Льва представилось лицо, воплотившее понятие «строгой красоты».

–

Калбатоно Тамар! – начал Леван, почувствовав, что пауза затянулась. – Я Леван. Господин Гурам сказал, что разговаривал с Вами.

–

Да. Жду вас, никак не дождусь. Где Ваша больная?

–

Леночка! – обернувшись в коридор, позвал Лев. Он распахнул дверь и пропустил входящую. – Вот наша Леночка.

Тамара Георгиевна смотрела на девочку, на её перебинтованную ногу, на цветущее и радостное лицо смиренной праведницы и… растерялась. Ей говорили о саркоме в последней стадии, о невероятных улучшениях в состоянии здоровья больной именно саркомой. Но перед ней стояла здоровая цветущая девушка с перебинтованной ногой. При таком внешнем виде под бинтом может быть только чирей или рана, но никак не саркома.

–

Прилягте на кушетку, – кивнула доктор. – Садись, Леван. Рассказывай!

–

Вот история болезни из онкоцентра Москвы.

–

Дальше! – приказала Тамара Георгиевна, листая документ. – Последняя запись в истории болезни не оставляет надежд. А пациентка жива. Более того – здорова, весела. Вы что? Смеётесь надо мной?

–

Посмотрите больную, – смущённый таким тоном попросил Леван, – пожалуйста, доктор.

–

Повязку снять? – не понимая, о чём говорит Лев с врачом, спросила Лена.

–

Сними, – Лев смотрел в огромные тёмные глаза Тамары. – Господин Гурам ведь Вам рассказал, что я её привёз сюда, помогал ей лечиться, а сегодня нужно сделать заключение о полученном результате.

–

Покажите ногу! – доктор подошла к кушетке, на которой Леночка снимала бинты. Тамара Георгиевна осмотрела ногу, ощупала область около опухоли, задрала

блузку пациентки, прошлась пальцами по позвоночнику. – Дайте её паспорт.

–

Сейчас. Паспорт, паспорт… Вот чёрт, где же он? Вот это да! Потеряли, кажется.

–

А как мне проверить, что это её история болезни?

–

А Вы не верите? – Леванчик начал веселиться, поняв, что победа близка. – Думаете, я ту девочку закопал, а эту подсовываю? Ваш диагноз? На сегодня меня интересует Ваш диагноз по поводу опухоли на ноге этой девушки.

–

Обширный фурункулёз.

–

Лечить будете?

–

Да. Эту больную я буду лечить. Но оформить её Вам всё равно придётся.

–

Спасибо! Как оформлять? В стационар?

–

Да. Вот направление в приёмный покой.

–

Спасибо! Это в хирургию?

–

Да. А вы хотели в онкологию?

–

Нет, нет! Всё. Я побежал, – Леван открыл дверь и позвал: – Има! Останься с Леночкой, а я сбегаю в приёмный покой. Оформлю.

–

Иди, – Има вошла в кабинет. – Здравствуйте, уважаемая доктор Тамара. Я тётя Левана. В каком состоянии наш ангелочек?

–

Ваш ангелочек, – начала Тамара Давидовна, жёстко и с недоверием глядя в упор на старую женщину, – ничем кроме этого фурункулёза в жизни не болел.

–

Какого фурункулёза?

–

Вон того, – доктор кивнула в сторону ноги. – Оставь. Тебе её перебинтуют. Ложись и отдыхай, – обратилась она по-русски к Леночке.

–

У неё была саркома в последней стадии, когда мы с Леваном увезли её из Москвы.

–

Вы уверены, что это именно она болела и именно саркомой?

–

Конечно! Мы с ней пролежали в одной палате не один месяц.

–

Так и вы тоже онкологическая больная?

–

Да. Я запустила рак матки, а врачи упустили момент операции.

–

А история болезни у Вас с собой?

-

Да. Пожалуйста, – Ната отдала врачу свою историю болезни.

–

А как вы чувствуете себя сейчас? – продолжая читать документ, обратилась врач к больной. – Боли частые, длительные?

–

Нет. Болей уже совсем нет.

–

Как?

–

Боли у меня начали проходить ещё тогда, когда мы были в больнице, а с приездом в деревню я вообще забыла о своей болезни. Что значило моё горе, когда рядом умирал вот такой невинный ангелочек!

–

Можно Ваш паспорт? Он при Вас? А то, может быть, и вы свой потеряли?

–

Нет. Паспорт всегда при мне. Пожалуйста!

–

Ага, а это чьё фото?

–

Это паспорт Леночки. А вот мой.

–

Она вот так и выглядела?

–

Хуже.

–

Придётся поверить, – спокойно произнесла Тамара, а потом резко повысила тон. – Вы понимаете, что сейчас стараетесь убедить профессионала, что он ничего не может, ничего не соображает в своём деле!

–

Почему? Если бы очень авторитетные специалисты не рекомендовали Вас как профессионала, мы бы к Вам не обратились.

–

Но, на мой посвящённый взгляд, то, что случилось у Вас и этой девочки, практически неосуществимо даже самыми современными методами лечения.

–

Значит, есть ещё как минимум один метод, которого вы не знаете, но которым хорошо владеет мой Леванчик. О, лёгок на помине!

–

Вот документы. Я всё сделал. Бери Леночку, и идите в приёмный покой, пусть её положат, а я отнесу паспорт.

–

Я позвоню. – Тамара Давидовна набрала номер. – У меня в кабинете больная. Привезите коляску и отправьте её в приёмный покой.

–

Спасибо, доктор, – Леван сел напротив Тамар и стал очень внимательно её рассматривать. – Ну, и что будем делать?

–

С чем? С ногой? Заставим фурункулёз поскорее созреть, потом удалим его и залечим рану.

-

Вы будете прогревать её лампами?

–

Да. Как обычно, для провокации развития фурункулёза.

–

Нет, доктор. Это не обычный фурункулёз. Это злокачественная опухоль переродилась в доброкачественную. Ни в коем случае нельзя допустить провокацию обратного хода. Поэтому, я Вас очень прошу, никаких лучевых процедур.

–

Хорошо. У тебя есть что-нибудь своё?

–

Да. Я могу сделать мазь на основе трав.

–

Ладно. Понадобится, – скажем. А пока, – санитары привезли коляску в кабинет и стали укладывать на неё Леночку, – идите отдыхать.

–

Имуля! Ты пока останься с Леночкой, а мы поищем жильё и заедем за тобой, – Леван не отрывал глаз от прекрасного лица доктора. – До свиданья, Тамара Георгиевна. Спасибо Вам! Я сегодня очень счастлив.

Левану пришлось резко встать, чтобы суметь отвести взгляд от завораживающего лица доктора. Он круто повернулся к Леночке и … то, что он увидел, заставило его мгновенно поменять свои намерения.

Леночка сидела в коляске с обречённым и покорным судьбе выражением лица. Слёзы навернулись на глаза, но она не позволила им хлынуть. Она ещё не знала языка, но уже понимала поведение близких ей людей. Все их мысли и поступки были ей понятны и никогда не вызывали протеста. А сейчас, когда она поняла, что болезнь отступила, когда ей захотелось расправить крылья и, так же как и Леван, радоваться победе, – её вновь оставляли в больнице чужого города.

–

Стоп! – он наклонился и внимательно посмотрел в окаменевшее лицо девочки. – Так, это фурункулёз. – говорил он как бы самому себе. – Процедур, которые требуют оборудования, проходить не надо. Весь процесс лечения можно проводить дома. Так? – Тамара Георгиевна поняла, что вопрос был адресован ей. Она помолчала, подумала и согласилась.