Текст книги "Сердце Льва (СИ)"

Автор книги: Валентина Перельман

Соавторы: Амиран Перельман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Леночке очень нравилась роль взрослой замужней женщины. Она, с чувством хозяйки дома и матёрой супруги, выходила на посиделки, повязав голову платком на манер своих новых подруг. Вначале, пока она объяснялась жестами и мимикой, всё, что говорили женщины, вызывало её улыбку и одобрение. Но однажды ей показалось, что женщины смотрят на неё с сожалением.

–

Дали, – обратилась она к самой молодой из них, – почему они так смотрят на меня? Я разве больная?

–

Нет, просто они тебя жалеют как женщину.

–

Почему?

–

Ты каждое утро повязываешь голову платком.

–

А что? Нельзя?

–

Можно, но голову платком повязывают тогда, когда она болит.

–

Нет. Она у меня не болит.

–

А почему повязываешь?

–

Я думала, что у вас так принято.

Дали покатилась со смеху. Женщины перестали наперебой щебетать и стали спрашивать Дали, что её так рассмешило. Когда приступ смеха прошёл, женщина

пересказала подружкам их диалог. Теперь уже смеялись все, а Леночка, надув губки, решила уйти.

–

Стой! – остановила её Дали. – Ты не обижайся. Это мы – дуры. Мы жалели тебя, потому что думали, что у тебя по утрам всегда болит голова, а муж твой такой здоровый и красивый.

–

Да не болит она у меня! – чуть не плача, воскликнула Леночка. – С чего бы ей болеть?

–

Вот и мы думали: с чего она болит? А вообще-то когда у женщины болит с утра голова?

–

Не знаю. От бессонницы, может?

–

Э, девочка! От бессонницы у женщины только румянец на щеках и беременность появляются. Поняла? А голова болит, когда нет причины беременеть. Ясно.

–

Нет.

–

Вот дурочка! Ну, когда муж её не хочет. Поняла? Мы думали, что он к тебе даже не притрагивается. Вот и жалели.

–

Это мой Мишенька не притрагивается! – у мужниной жены глаза наполнились слезами. Она обеими руками сорвала с головы платок.

Женщины катались со смеху, успокаивали свою новую соседку и снова заливались хохотом.

После этого Лена выходила на посиделки, повязывая поясницу тёплым шарфом. О, если бы она раньше делала это!

Два года в Грузии превратили тихую, привыкшую за время болезни к мрачным и грустным мыслям Леночку в проворную, ласковую и весёлую шалунишку. Через два месяца жизни в деревне она стала бегло и певуче говорить по– грузински. Правда, со смешным русским акцентом, который соседям очень нравился, и они часто заставляли её что– нибудь рассказать.

Уже не ребёнок, а законная жена, Леночка с особым азартом училась готовить грузинские блюда. Её полное невежество в премудростях кулинарии пошло на пользу. Она ни в чём не сомневалась, ничему не удивлялась, и у неё всегда всё получалось вкусно. Ну, так, по крайней мере, говорил её «добрый медведь».

Когда Леночка забеременела, Мишка подарил ей дога Эмму, названную по имени героини фильма «Чёрная Эммануэль». Собака тоже была беременна, и Леночка привязалась к ней. Она, прислушиваясь к своему организму, понимала

Эмму и её проблемы.

–

У вас с Эммой даже взгляды похожи, – сказал как-то Миша.

–

Это как? – спросила Леночка и приготовилась обидеться.

–

Вы смотрите внутрь себя.

Супруга счастливо улыбнулась и прижалась к мужу.

–

Это потому, что в нас сидят детки, – она посмотрела на нежно и уверенно держащие её руки любимого. – Я бы уже умерла от этой усталости, если бы тебя не было рядом. Зря ты не подпускаешь к нам Гегемона. Эмме, наверное, тоже без него трудно.

–

Нет. Он своё дело сделал. Теперь ей нужны мы. Мы о ней лучше позаботимся.

–

Мужик ты! Ничего не понимаешь. Твоя мать тоже обо мне лучше позаботилась бы, но мне нужен ты.

–

Это серьёзно? Ну, тогда я привезу Гегемона.

В неделю раз Миша просыпался в районе трёх ночи и уезжал в Тбилиси. Укротитель автомобилей и собак успевал провернуть все свои незаконные операции с собаками и автомобилями, повидать мать, друзей, загрузить машину необходимым, посещая все рынки на пути, и к десяти вечера возвратиться к своей супруге. Так он привёз лимонад и боржоми для свадебного стола, посуду, которую в деревне не нашёл, свечи и прочие обрядные атрибуты, например, иконку Богоматери, которую мадам Генриетте подарила её бабушка в день свадьбы.

Мишка выполнил просьбу жены – привёз Гегемона.

–

Смотри, как обрадовалась Эмма. Смотри, как она соскучилась по Гегемону! – Леночка, сидя на корточках, возилась с четой игривых собак.

–

Послезавтра приедут твои родители, – он сделал паузу в ожидании её реакции на приезд родителей. – На венчание моя мама приедет вместе с Наной и Соломоном. Господин Деми привезёт Иму и других родственников. Доктор Гурами возглавит кортеж остальных гостей.

–

Всё, всё, всё! Пошли вон! – Скомандовала хозяйка собакам и обратилась к мужу. – А сколько людей соберётся на наше венчание?

–

Зура говорит, что не менее тридцати человек.

–

Откуда столько?

-

Ну, моих только самых близких родственников – человек двенадцать. Твои трое – уже пятнадцать. – Вот и считай. А ещё вся деревня. А? Я думаю, что стол придётся накрыть на всю сотню гостей.

–

И я должна буду при всех тебя целовать?

–

Нет. Это я буду тебя целовать.

–

А я?

–

А ты будешь краснеть и губки подставлять.

–

Значит, я не буду целовать тебя?

–

Нет.

–

Тогда иди и венчайся сам с собой.

–

Хорошо. Тогда ты будешь меня целовать, а я краснеть.

–

Нет. Давай оба будем целоваться.

–

Договорились.

Молодые сидели, обнявшись. Кончалась идиллия уединения.

Осталось пройти маленький участок по времени и по тропинке, чтобы войти в храм Божий…

Леночка, в фате и бледно-розовом, спадающем с плеч подвенечном платье, упакованная в броню из любви, нежности и восторга своего могучего супруга, олицетворяла высшую власть жизни – любовь. Гости испытывали благоговейный восторг от общения с этой парой, стоящей пред ликом Всевышнего в храме Бытия. Венчание исполнялось слаженным хором организаторов в сопровождении талантливого оркестра гостей. Щедро изливалось счастье абсолютной гармонии на фоне райских кущ Грузии.

Как и всякое состояние восторга, обряд венчания закончился мгновенно и, если бы не праздничный свадебный ужин, Леночка почувствовала бы обиду от мимолётности этого состояния абсолютного счастья.

В стране царило междувластие, и ездить по дорогам было опасно, поэтому лейтенант гвардии Зурико Вашаломидзе организовал кортеж машин. Каждые три-четыре часа машины заезжали на очередную поляну, и Леночкин праздник продолжался. Воистину нет большого худа без маленького добра!

Могучий добрый дом, обеспечивший беззаботность и защиту своих гостей, опустел мгновенно и почувствовал свою ненужность, как мать, отдавшая единственную дочь за заморского принца и оставшаяся наедине со своей старостью.

-

Если Вы заметили, уважаемый маэстро, я оценил ваши рукописи, но не сказал ни слова о романе в целом.

–

Господи! – Деми развалился на диване и был погружён в созерцание игры бликов света на поверхности коньяка. – Когда это было?

Адамбек замешкался. Не понравилась Князю поза самодовольного мэтра. Такова человеческая природа – она даже самого Дьявола способна вывести из равновесия.

–

Слышь, кореш! – решил он поменять тон. Место чалмы на его массивном черепе заняла кожаная фуражка, фигура приблатнённо изогнулась, шикарный, но узковатый костюм завершил преобразование внешности Великого Владыки в лужковатый* стиль. – Давай свалим отсюда.

–

Куда? – безразличным тоном проронил писатель.

–

Ч-ч-ч-у… В недалёкое будущее, – лужковатый зашептал ему прямо в ухо. – Ты чё? Тише. Она услышит, – пиши пропало.

Автору романа пришла в голову грандиозная идея: с самим Адамбеком побазарить по-мужски за кружкой пива. Он встал, и они на цыпочках вышли из квартиры. По дороге борзой москвич прихватил три стаканчика и по горсти конфет и орешков. На улице стоял душный августовский вечер.

–

Так, ну, куда рванём?

–

Прежде нужно определиться, – наставительно заметил князь, – чего бы мы хотели?

–

«…по традиции, – запел Деми, выгнув спину и снизу вверх заглядывая партнёру в глаза, – от общественных дел вдалеке,.. всё культурненько, всё пристойненько, и закусочка на бугорке»**. Пойдёт?

–

Круто, – согласился князь. – Теперь это легче. Страна спускает на тормозах очередной сухой закон. А поэтому, если тихо, то можно.

*Лужковатый – от: Лужков – бывший мэр Москвы. Носил кожаную фуражку.

**«по традиции…» – Из песни Высоцкого.

Трость, которую новоиспечённый пахан не пожелал оставить, взмыла вверх на уровень плеча. Глазки змеи сверкнули в сторону проезжей части, и такси со страшным скрежетом тормозов остановилось возле них.

–

Куда едем? – спросил Деми.

–

Шеф, – обратился князь к таксисту, – нам водочки и тихое местечко на природе.

–

А что платим?

–

Не пожалеешь.

–

Поехали, – согласился водитель.

Писатель вольготно растянулся на заднем сидении.

–

Трубку, кальян, дозу дури? – учтиво предложил таксист.

–

Да нет, – Деми начал смаковать ситуацию. – Вот от хорошей сигаретки я бы не отказался.

Ему прикурили сигарету «Давидов». Князь лихо перекладывал большую гаванскую сигару из одного угла рта в другой, а таксист держал в зубах массивную «носогрейку» из тёмного дерева в виде головы кобры с большими томными глазами и красными гранатами в зрачках.

В салоне запахло пряными ароматами воскурений.

–

Шеф! – обратился Деми к таксисту.

–

Я не шеф, – парень обернулся к мастеру всем телом, но продолжал крепко держать руль. – Ты что, не видишь? Я рулевер.

–

Это что за специальность? – Демиург удивился, что его нисколько не обескуражило то, как таксист держит руль у него перед носом и полностью забыл о дороге.

–

Какая может быть специальность у номенклатуры? Ты как с неба свалился. Меня назначили рулить, – я рулю.

–

Как же ты водишь такси, если шофёр – не твоя профессия?

-Да, я тебе не водила! Ярулевер. Ты что, не понимаешь? Спроси – отвечу. Я для того и рулевер, чтобы отвечать на все вопросы про руль.

–

Уважаемый, – в сложившейся ситуации Деми не нашёл другого обращения к Адамбеку, – это что?

–

Это жизнь, – спокойно ответил Уважаемый и тоже обернулся. Теперь они сидели тёплой компанией друг против друга и наслаждались запахами воскурений. – Ты что, не узнаёшь его? Вы же встречались, если мне память не изменяет. Ладно, потом вспомнишь. – Он посмотрел на

своего номенклатурщика, и тот отшвырнул руль, потёр ручки и вытащил из-за пазухи бутылку. – Вот, теперь он… – Уважаемый пощёлкал пальцами, призываярулевера помочь.

–

Теперь я разливер.

Они сидели в чаще леса на пнях, которые торчали так, чтобы лесным гулякам было комфортно на них сидеть.

–

Да, – подтвердил его начальник. – Теперь он отвечает за разлив.

–

Этот специалист называется сомелье.

–

А кто тебе сказал, что он специалист? Он – ответственное лицо. А разливать будешь ты.

–

А-а-а! Так он отвечает, а я разливаю? – маэстро понравилась игра. – Хорошо!

Он взял у разливера бутылку и разлил водку по стаканам.

–

Мне один глоток, я так привык, – комментировал он свои действия. – Вам – полная чаша, поскольку – со всем моим уважением. А ему каплю, чтобы раздразнить.

–

Нет! Разливер, как ответственное лицо, получает максимум от сферы своего влияния – полный стакан. Я, как начальник, – положенную мне толику, и не меньше. А ты, как специалист, получаешь запах и моральное удовольствие от качественно, на высоком профессиональном уровне выполненной работы.

Как только стакан попал кразливеру, он, не дожидаясь окончания речи хозяина, мгновенно его опустошил.

–

Так, – сказал новоиспечённый сомелье и собрал стаканы. Он разлил ровно по глотку и вопросительно посмотрел на лидера тройки.

–

Правильно, – сказал тот и вытащил три конфетки. Две передал разливеру: – Будем!

Тост понравился всем, они чокнулись и выпили. Зашуршали обёртки, и владельцы конфет закусили выпитый напиток. Разливер одну конфету спрятал в карман.

–

Поясните! – раздражённо потребовал профессионал.

НАТАЛИ В ТРАНСЕ

Натали Арье всю жизнь, где бы она ни находилась, вела записи. В молодости она делала это вечерами. Однако с возрастом люди теряют вкус к утренней неге в тёплой и мягкой постели. Теперь Натали вставала, когда первые лучи солнца возвещали начало дня. Она брала свою тетрадь и

записывала события прошедших суток. В это время все спали и видели утренние сны, поэтому о деятельности философа никто и не догадывался.

Невидимое солнце посеребрило облака.

Натали умылась, надела тёплый халат, чулки, тёплые тапочки, повязала голову платком, взяла свой дневник и ещё одну чистую тетрадь, цветные карандаши, ручку, на кухне прихватила чистую тряпку и пошла в сад. Вытерла мокрый от росы стол, разложила письменные принадлежности, вытерла скамейку и села.

«Комментарии к ЧУДУ», – прочла она запись двухлетней давности на титульном листе новой тетради.

«История человечества насчитывает 50 веков. Я прожила 68 лет. Из них 50 я училась, учила и постоянно искала ответы на основные вопросы философии. Получается, что я занималась этим ни много ни мало, а один процент времени от истории всего человечества. Это совсем немало! Я всегда имела доступ к любой, накопленной веками информации и к мнениям не менее осведомлённых, честных, творчески мыслящих и талантливых людей. Кроме того, весьма вероятно, что в моём роду, на протяжении всех этих пятидесяти веков были грамотные люди, поскольку евреи – народ книги. Всё это позволяет мне надеяться, что имею право на самостоятельный анализ и свои мнения.

Решимость написать эти комментарии пришла ко мне лишь после того, как я лично пережила событие, которое во всех признанных человечеством источниках классифицируется, только как ЧУДО. Личное участие в таком уникальном событии само по себе является маловероятным и тоже может быть приравнено к ЧУДУ. Нескромно, но я горжусь тем, что это ЧУДО подготовила сама. Я воспитала человека, сотворившего это ЧУДО, а, значит, могу надеяться, что знаю о его истоках не только из посторонних источников».

Она в задумчивости подняла взгляд. Утренняя мелодия многоголосия птиц, запахи земли и растений, которыми пропитан рассветный туман, краски деревьев, цветов и далёких гор, – всё это великолепие вдруг обрушилось на её сознание. Прямо перед ней меж жёлтых цветков жасмина распустились фиолетовые цветы точно такой же формы. Над деревьями и кустами мерцали серебристые ореолы. Каждый лепесток, листок, веточка были чётко очерчены.

Единственная очарованная свидетельница неземной красы сидела и впитывала в себя эту райскую идиллию.

–

Никогда прежде я такого не видела, – стоило ей только так подумать, как красота сбросила свой сказочный наряд: куст жасмина потерял фиолетовые цветы и стал сплошным желтым пятном, серебристые ореолы деревьев исчезли, кроны их слились в одну общую массу зелени, многоголосие птиц потеряло мелодию и ритм.

–

Как? Почему? Куда вдруг всё исчезло и стало таким обыденным? – недоумённая и напуганная неожиданным мгновенным преображением, она, молча, сидела и старалась постичь суть происшедшей метаморфозы. – Что только ни почудится? – успокоила себя Ната. Она закрыла глаза, облокотилась о спинку садовой скамейки и запрокинула голову.

–

Имуля, – послышался знакомый шёпот, – ты всю ночь здесь просидела?

–

А тебе-то что не спится? – спросила воспитательница своего питомца. – Покоя от тебя нет.

–

Доброе утро… – он обнял её за плечи и поцеловал в лоб, – нет, оно просто шикарное!

Има опустила голову, открыла глаза и уставилась на куст жасмина.

–

Ты мне рассказывал, что мир намного красочнее, чем мы обычно видим его.

–

Да. Надо только расслабиться и уйти от постоянных мыслей. Весь мир мгновенно покажет тебе своё многоцветие. Появится много новых красок, каждый лепесток отдельно будет говорить с тобой, звуки сольются в мелодию, деревья утонут в серебристой ауре.

–

Посмотри на этот куст жасмина! Мне недавно показалось, что там рядом с каждым жёлтым цветком цветёт точно такой же едко-синего, скорее, фиолетового цвета.

–

Слава Богу! Имуля! Ты смогла войти в транс? Молодец! А ауру деревьев видела?

–

Да. Было всё, как ты только что описал. Я видела каждый листик, каждую веточку.

–

Так, продолжай.

–

Не могу. Как только я поняла, что вижу что-то необыкновенное, – всё пропало.

–

Это от страха. А вот дети только так и воспринимают

природу. Как только научишься медитировать, сможешь всегда видеть эту гармонию красок. Я тебя потренирую. Но теперь пойду спать. Мы должны быть в больнице к часу дня.

–

Иди. Выспись, родной.

Она проводила его взглядом. Помолилась за его судьбу, прося Бога не карать мальчика за мелкие шалости, открыла тетрадь и нашла в оглавлении ссылки на медитацию. Перечитав все свои заметки об этом, Натали выписала основные мысли на отдельный лист бумаги. Эти заметки активизировали все прочие знания, которые имелись у неё от занятий по психологии, философии, медицине, религиям. Сложилась интересная картина: все они призывали использовать для обострения восприятия состояние транса. У человечества накопилось огромное количество всевозможных методик достижения этого состояния. Древнейшие восточные религии даже считают это целью бытия. Христиане и мусульмане призывают к массовым медитациям во время молитв. Иудеи и буддисты создали целую науку по подготовке тела и духа к восприятию «божественных откровений». Психиатрия рассматривает способность расслабления и концентрации как основу для приведения человеческой психики в нормальное состояние. Гипнотизёры овладевают методами мгновенного транса, без которых невозможно психическое воздействие.

Философ обхватила голову руками и вознесла страстную молитву:

–

Наш Создатель! Воистину Ты велик! Как просто и мудро Ты наказал людей, даровав им мозги, полные самодовольства! Даже получив от Тебя Тору, в которой вся мудрость Твоя, люди не нашли ей лучшего применения, чем сделать из неё идола. Букву Твоей мудрости мы нагло трактовали по-своему, создав вокруг неё бесконечные тома талмудов. Мы, напыщенные грешники, упиваемся своими выдумками, вместо того чтобы просто открыть глаза и смотреть на мир взглядом честным, непредвзятым и беспристрастным. Создали кучу сект иудаизма, христианства, магометанства. Помыслами Твоими мы нагло торгуем. Именем Твоим торгуем ради получения презренного золота и истребления себе подобных. Спасибо Тебе, Господи, что ты так мудр в своей простоте! – она закончила молитву и, подумав о себе, чуть не заплакала.

– Я всю свою жизнь посвятила поиску ответа на «основной вопрос философии»: что первично – материя или сознание? – начала Натали свою исповедь. – Воистину, величайшие умы человечества бес попутал. Это надуманный вопрос мудрствующих правдоискателей. Первичен Ты, а, следовательно, и мы, поскольку являемся отражением Тебя самого. Мы есть альфа и омега всего: есть мы, есть Ты и творение Твоё; нет нас, нет ни творения, ни Тебя самого. Это ведь просто, и слово Твоё это подтверждает. Я всем своим существом понимала, что любовь – основное предназначение человека. Меня распирало от чувства любви, но как часто страх казаться слабой сдерживал мои порывы! Теперь я понимаю, что грешила и против тебя, и против себя самой. Но я вложила все свои нерастраченные чувства в воспитание моего Леванчика. Это и привело к появлению такого праведника. А мне всю жизнь казалось, что я его воспитываю силой своих знаний. Прости мне эти заблуждения. Теперь я поняла, что только великая любовь способна быть безгрешной и творить не уродов, а праведников. Сочти мой вклад в воспитание Твоего праведника искуплением моих грехов. Аминь!

–

Хозяин! – воскликнулразливер. – Ты кого притаранил? Этот шкет ни бельмеса не смыслит в политэкономии. Во, профан!

–

Какой ты не политкорректный! – хозяин брезгливо посмотрел на разливера. – Это ты здесь, как у себя дома: лес, природа, дикие звери и подвыпившие рулеверы. А профессионал – существо высшего порядка с чуткой душой, добрым сердцем и пытливым умом. – Он обратился к своему профи и стал пояснять «текущий момент»: – Уважаемый маэстро! Оглянитесь вокруг. Вы видите девственный лес, свободно живущих в нём диких зверей. Это величайший заповедник девственной природы – Беловежская пуща. Здесь, в первозданной неприкосновенности работают законы, данные ИМ при творении. Это законы выживания. И вот сейчас, в этот момент, вон в том скромном здании сошлись рулеверы большущей империи. Они, в состоянии эйфории, стараются урвать свой кусок, чтобы рулить в нём единовластно. Страсти кипят нешуточные. И хотя

о романтической любви между ними говорить излишне, они сейчас готовы зачать рождение многих независимых… государств. А всё почему? Потому что они, хоть и не сильны в любви, зато, как выразился наш неполиткорректный собутыльник, сильны в политэкономии.

–

Да. Эти разливеры наливают по полной. Они сейчас дурят и себя, и других. Клянутся, что сольются в другомраз– ливе, а сами ничего не хотят, кроме как поиметь свою чарку сполна. Видишь? – мановением руки номенклатурщик раздвинул стены, закрывающие от посторонних глаз холл в правительственной даче Вискулей. – Вон тот, с мясистым носом, хочет владеть большей частью. Этот, вертлявый и чопорный, самый хитрый, – он уже свою неньку поимел. А вот этот

…

Ну, что тебе сказать, – белорус! Он сильный, добрый, работящий, но преданный и прямой, как жердь,– ну, ни грамма хитрости! – растопырив пальцы, он вынес приговор. – Не умеешь торговаться, – не лезь на базар.

–

Так это же

… -

у профи от растерянности непроизвольно забегали глаза, как на маятниковых часах в деревне у бабушки. – Это же наши! Этот – Николай Борисович, а этот Кравченко. И этот, ну

…

как его?

–

Во, во! – рассмеялся и показал большие пальцы разливер. – Во! Два – борзые рулеверы. Ты их знаешь. А этот

–

профи, и ты, пф-р-р, его не знаешь. Вывод: рулеверы – главнее мудроверов.

–

Да. Этот – мощный мужик. А тот – славный физик и политик, и политэкономист, и, даже, патриот. Эх!

–

театрально закручинился хозяин. – Жаль, что и сам чёрт ему не брат. – Он подумал

… -

Да, ладно

…

Ему – не брат. Найдём другого, и побратаемся.

–

Это точно, – подтвердил холуй. – Нам ведь всё равно, лишь бы страх ведал да гордецом шагал. Побратаемся. А мозги – необязательно. Мы братку свои вложим

…

–

Эх! – продолжал кручиниться хозяин. – А может, с возрастом, лет через двадцать… Уж я бы постарался дать ему возможность порулить.

–

Нет, – оппонировал шефу разливер. – Рождённый мудровером рулевером быть не сможет.

–

Как это получается? – задумался мастер.

–

Просто, – ответил старшой. – Совесть и образование

–

тяжёлый груз для бега на длинные дистанции по пересечён

ной местности. А политика очень похожа на такой бег.

–

Значит, рушится империя, и появляются малые государства? Это здорово!

–

Да. Это здорово. Когда будет много маленьких государств, легче мне будет управлять ими. Мой девиз: «Разделяй и властвуй!» – в действии. Хочешь, покажу, как это будет?

У интеллигента перехватило дыхание от возможности заглянуть в будущее.

СЕМЕЙНО-НАУЧНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

ОСНОВ МИРОЗДАНИЯ

Соломон был из той особой категории людей, для которых реальным был мир книги. Всё, что вне книги, – досадная необходимость. Нет, Соломон Арье не был отшельником. Он активно участвовал во всех проблемах семьи, дружеских затеях и мероприятиях партийных и профсоюзных энтузиастов, однако сам никогда не выступал в роли инициатора. Он откладывал книгу с чувством досады, глядел в упор на нарушителя его идиллии и чётко выполнял просьбу. Часто он совершал действия, не отрываясь от книги. Пил и ел автоматически, не глядя ни в тарелку, ни в стакан, чем здорово веселил шутников.

Эта особенность Соломона была основой спокойствия семьи Арье. Нана ещё до свадьбы привыкла чувствовать себя хозяйкой в доме. Соломон и Натали всегда что-то читали или писали, а она находила себе занятия: занималась хозяйством, и всегда была при деле. Ко времени свадьбы она привыкла и к другой особенности своего жениха: если в его присутствии спор заходил в тупик, он, не откладывая книгу, выдавал «Соломоново решение». Это могло относиться и к бытовым проблемам, и к решению сложнейших задач квантовой механики, которой он посвятил свою жизнь. Поняв, что читающий и внешне отчуждённый Соломон не безразличен к её интересам, Нана Чхеидзе решилась выйти за него замуж и никогда, ни на секунду не разочаровалась в своём выборе.

Сразу после своего выздоровления Натали завела с племянником творческие беседы, стараясь выудить из него крупицы знаний и представлений современной науки. Послушав долгие гуманитарные охи-вздохи, Соломон

обычно отвечал уже после того, как Има переставала ждать ответа:

–

Вот что я тебе скажу, моя дорогая тётечка Натуля, – начинал Соломон очередную беседу с Имой, положив на стол три листочка аккуратно исписанной бумаги, – здесь представлена первоначальная база модели мироздания, описанная языком математической логики. В основе этого описания лежит представление о том, что никак не противоречит любой из существующих философских моделей мира:

–

есть элементарнейшие понятия, которые лежат в основе описания всего мироздания;

–

основополагающие законы мироздания работают всегда и везде;

–

всё в природе взаимосвязано;

–

природа не терпит пустот.

Не существует ни одной серьёзной философской школы, которая посмела бы отрицать эти постулаты. Таких законов должно быть минимальное количество. В математике это звучит так: «необходимое и достаточное». Только при условии, что есть такое количество основных законов, можно говорить о полноте и непротиворечивости любой системы. Если законов недостаточно, то система может оказаться неустойчивой, в ситуации, когда не работает необходимая совокупность законов. Но природа – устойчивая система не потому, что в ней тьма основополагающих законов, а потому, что их необходимое количество.

–

Хорошо, – Ната почувствовала, что «мозги закипают» от избытка новой информации. – Дай я продолжу. Если в процессе участвует большее количество законов или соотношений, чем нужно, то они могут входить в противоречие и создавать тупиковые ситуации.

–

Да. И это грозит …

–

Катастрофой!

–

Катастрофа – мелкое недоразумение по сравнению с зависанием всей системы. Вот остановится вся система – это конец мирозданию. Так что избыточное количество законов смертельно для любой системы.

–

Это и есть закон гармонии!

–

Точно. Только, может быть, это не закон, а условие наличия гармонии.

–

Хорошо. Но тогда отсутствие пустот – следствие усло

вий гармонии?

–

Ну, наверное. Если законы работают везде, то такие участки, где их совокупность создаёт пустоты, уже не входят в мироздание.

–Ладно. Я понять-то поняла, а вот поверить и принять то, что основа мира – всего лишь информация, трудно. Дай я это всё переварю, а потом продолжим.

–

Хорошо. Подумай.

Натали Арье встала и пошла в свою комнату. Философу понадобилось целых две недели, чтобы осмыслить полученную информацию, получить её подтверждение из суммы собственных знаний и опыта. Натали исписала много страниц вопросами, на которые не нашлось ответов.

–

Слушай, мой дорогой Соломончик! Вот вопросы, на которые я хочу получить ответы, чтобы полностью принять твою версию основы мироздания. Прежде всего: что такое материя?

–

На самом деле, материя – это носитель информации. О таком носителе гении высказывались давно, чуть ли не с первых письменных свидетельств истории. Последним мудрецом, предположившим наличие такого носителя, был Вавилов. Он, как и Платон, считал, что весь мир пронизан «эфиром». Ну, так он назвал этот носитель информации. Эфир исследовать мы никогда не сможем, поскольку его свойства лежат за пределами нашего мироздания.

–

Как это?

–

Да, точно так же, как и Создатель. Он вне нашей системы мироздания, и технология производства носителя информации тоже принадлежит Его мирозданию. Хочешь аналог?

–

Ну!

–

Первая вычислительная машина была механической. Положение шестерёнок соответствовало некоторой запоминавшейся информации. Потом информацию запоминали при помощи электронных ламп-триодов. Потом на полупроводниках, на магнитных сердечниках, на микросхемах, сейчас на чипах, завтра на каком-нибудь биологическом носителе, потом на жидкости, потом на некотором «эфире». От носителя не зависит суть информации и её закономерности. А значит, и не меняются законы мироздания.

–

То есть материя – это «эфир»?

-

Господи! Это некоторый носитель информации. Одни называли его «эфиром». Другие, ну, например, каббалисты – «экраном». Но суть одна – вместилище описания мироздания.

У Натали Арье, сумевшей пристегнуть к своим новым интересам мудрого племянника, начался творческий зуд. Она внезапно появлялась перед Соломоном, клала руку на страницу книги и глядела безжалостным пламенным взглядом в его мгновенно потухающие глаза.

–

Вот смотри, – начинала она очередной допрос, – если мы не можем определить Создателя, то, может, не имеет смысла вообще Его упоминать?

–

Ах вы, философы-революционеры! Вам бы только сметать «всё до основанья». А что, если просто подумать? Что мы знаем о Создателе? Он вне нашего времени и нашего пространства. Далее, нас не интересует, как он выглядит. Нас интересует, что он создал. А создал он «информационный континуум». Этот информационный континуум строго изменяется по законам логики, которые и являются «законами мироздания». Мы воспринимаем образы из этого бесконечного информационного потока, и всё, что нас окружает, и мы сами, – суть образы. Далее. Поскольку мы наделены способностью не только воспринимать образы, но и создавать новые, мы участвуем в процессе преобразования мироздания, но не можем нарушить данные Им законы гармонии. Ещё мы знаем, что преобразование информации происходит под воздействием некоторой энергии. Все образы, составляющие осязаемый нами мир, наделены этой энергией. Если мы научимся смотреть на мироздание с этих позиций, то сумеем решать наши насущные проблемы, идя не от обобщения частных случаев к выявлению закономерностей, а наоборот: зная абсолютные законы, применять их для решения своих задач. Все чудеса, с этих позиций, станут понятны и перейдут из ранга чудес в ранг научных фактов. Всё! Теперь думай сама и делай необходимые выводы.

–

Слушай, мой персональный физик-теоретик, да ты, никак, правоверный иудей?! Тебе хоть понятно, что сейчас наговорил? Ты, который никогда в руки не брал никакой религиозной литературы, выдал мне самый основополагающий постулат иудаизма: нам не ведомы ни облик, ни имя Творца, пути Господни неисповедимы, но мы способны

предугадывать Его желания, если будем правильно понимать его заветы и стараться следовать им.

–

А кто тебе сказал, что древние были глупее нас? Просто они выражали те же мысли, но своим, далеко не научным языком.

–

Вот и я о том же: меня умиляет то, что ты, современный образованный интеллектуал, оказался не глупее древних кочевников!

–

Ладно, Ната! Один-ноль в твою пользу. Прикалываешься, как студентка. Несолидно!