Текст книги "Сеанс длиною в жизнь (СИ)"
Автор книги: Валентина Ad
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
– Васька! Василинушка!!!! Как же я счастлив!!! Ви глюклих их бин!!! Я так счастлив!!!
Впервые за долгое время Юрген произнес родные слова. Точнее он их прокричал. Это была радость, которую он не мог контролировать и благо, что мы были в доме одни, а доктор для проведения наставлений прилежно ожидал счастливого папашу во дворе.
Юрген схватил меня прямо таки в охапку и покрыл все мое лицо поцелуями, а потом добрался до живота. От неожиданности, я даже не успела его остановить, да и стоило ли?
– Василинушка моя! Родненькая! Как же я счастлив! Ты даже представить себе не можешь – КАК!
– Тише ты, Юрчик. – Зашипела я. – Контролируй себя немного.
– В смысле? – совершенно не поняв моих слов уставился Юрген.
– Ты даже не заметил, как начал радостно выкрикивать на родном языке. А нам этого не нужно.
– Точно. Не заметил. – Юру очевидно испугали мои слова и он подозрительно завертел головой. – Но, вроде, никого рядом, слава Богу. Извините, родные мои. Простите. Ради вас, я готов навсегда позабыть о своей речи. Только бы не подвергнуть вас никакой, даже мнимой опасности.
Тут уже пришла не понимать моя очередь, скорее всего с непривычки.
– В каком это смысле «нас»?
– Ну как же? Ты ведь теперь не одна, а одно целое с нашим малышом, – Юра нежно поглаживал мой еще плоский живот. – Теперь у меня не только ты есть, а ВЫ. Спасибо тебе, родная.
Говоря эти слова, Юра не отводил от моего лица взгляда, ища в нем то, что я видела в его – любовь. Но я еще была не готова. А глядя в наполнявшиеся радостной влагой глаза, чувствовала себя каким-то зверем, по отношению к Юре.
– Юр, ты ступай пока к доктору, а мне… – тут я сымитировала приступ рвоты. – Мне что-то снова не хорошо. Наговоримся еще.
– С доктором ничего не станется. Подождет. А тебе может чем-то помочь? Родная моя, может воды, или полотенце свежее?
– Юр! – пока я не прикрикнула, он не уходил.
Сейчас я его прекрасно понимаю, ведь знаю, что значит любить человека. А тогда я этого не знала и отказывалась принимать его чувства. Если б только знать тогда, как я спустя много десятков лет буду об этом жалеть… Но, мозги лучше всего начинают работать у тебя именно тогда, когда другие органы с течением времени постепенно отказывают.
Пока Юра, не долго, общался с Василием Семеновичем, я аккуратно поглаживала живот и пыталась понять – как так случилось?
Будучи маленькой, я иногда интересовалась у мамы почему у меня нет братика или сестрички? А она всегда мне говорила, что не простое это дело. Не всегда получается обзавестись большой семьей, в силу разных обстоятельствах. Очень это дело хлопотное, и не всегда благополучное. Не дает мол, Господь больше деток. А тут… Не такое уж и хлопотное это дело оказалось, вот только немного болезненное и не совсем приятное. Может просто мама тоже была близка с папой лишь единожды? Вполне даже может быть, когда им бедным было друг по другу ползать? Но ведь походы в сарай…
– Василина, с сегодняшнего дня ты полностью привязана к дому. – Едва распрощавшись с доктором, в комнату влетел Юра и многозначительно заявил. – Мне важно, чтобы все прошло как нельзя лучше, а поэтому, я запрещаю тебе любую физическую работу. Ты теперь будешь лишь кушать и отдыхать. Высыпаться. А таскать тяжелые чугуны, управляться с огородом и скотом, пусть и немногочисленным я буду сам.
– А как же…
– Я сказал – не возражать.
Впервые в жизни я видела в Юргене столько решительности и какой-то невидимой доселе, категоричности. Он всегда для меня был забавным мальчуганом, а в тот момент я по-настоящему прочувствовала что он мужчина. Мужчина, от корней волос до пят, который сделает все возможное и невозможное для своей семьи. Мужчина, который полностью уверен в своих жизненных ценностях. Добытчик, защитник, стена. Такие сейчас на вес золота.
– Юр, но ведь ты с осени на работу выходишь. Разве можно все успеть? – все же не сдержалась я, ведь прекрасно понимала, что тянуть на себе полностью все, не так уж будет и просто.
– Родная моя, я могу выйти хоть на десять работ, но ты все равно останешься не при делах. Твоя главная теперь задача беспокоиться о нашем малыше и беречь его. Доктор сказал, что первая беременность у женщин зачастую самая сложная. А зачем нам ее и без того усложнять? – Юра вновь оказался у кровати и встал на колени. – Василина, я хочу попросить тебя о двух вещах. Первое – не ослушаться меня и спокойно выносить ребенка. Второе – выходи за меня замуж.
Я смотрела на родное лицо с печальными глазами и понимала, что вот оно, мое счастье. Любовь, скорее всего, это и есть счастье. А я постепенно осознавала, что большего счастья, чем было послано мне судьбой в облике раненого немецкого солдата, мне не стоит искать. Этот молодой мужчина был целиком и полностью моим. Именно он помог мне пережить потерю родителей. Именно он спас мне жизнь. Именно он всегда держал свое слово. Именно он всегда рядом. А главное, именно этот мужчина любил меня по-настоящему. Страсть во взгляде, решительность в словах, значимость этих слов, не могли оставить меня равнодушной. Да я и не имела права доставить еще раз боль этому человеку. А еще, я вновь почувствовала жжение где-то внутри.
– Я согласна на оба твои предложения. Вот только…
Юра не дал мне закончить. Он страстно впился в мои приоткрытые уста, что заставило низ моего живота сжаться. Этот поцелуй разжег во мне давно погасший пожар.
Я с не меньшей страстью ответила на поцелуй, но тут же отстранилась. Мысль о том, чем все закончилось в прошлый раз, настигла меня быстрее, чем желание продлить наслаждение. Мне хотелось продолжить, но не хотелось вновь испытать все то, чем был чреват первый мой сексуальный опыт. Встряхнув головой, я попыталась прогнать нахлынувшие чувства, которые были совсем некстати.
– Юр, нас люди не поймут, мы вроде как муж и жена, – начала совершенно в другую степь, чем несказанно огорчила Юру и увидела обреченность на его лице.
Он встал с колен. Поняв, что продолжение не последует, он коротко ответив на мой вопрос поспешил удалиться.
– Какая теперь разница, что подумают эти люди? Разве ты не хочешь, чтобы наш малыш родился хотя бы в законном браке, если не в нормальной семье?
Слова пропитанные горечью, больно ранили меня, но хоть как-то оправдать свое поведение, я не могла. Я просто не могла признаться Юре, в чем истинная причина моей холодности. Боялась что ли. А он, естественно, находя свое объяснение всему происходящему, наверняка не веселое, просто пошел прочь.
Встав с кровати, наперекор сильнейшему головокружению, я подошла к окошку, выходившему на улицу, и проводила взглядом быстро удаляющегося куда-то Юру. Затем были слезы.
Я была противна самой себе, но в тот момент, твердо решила, как только у нас появится малыш, я все же попробую еще раз подарить себя Юре. Он слишком любит меня, и заслуживает не только словестных моих признаний и сотен «прости». Он достоин того, чтобы рядом с ним была настоящая женщина, которая умеет делать его жизнь счастливее не только тем, что она есть, а и тем, что она может ему дать. Я решительно была настроена на воплощение в реальность своего обещания, так же, как всего несколько месяцев назад, обещала, что не допущу больше Юргена к своему телу. Но тогда я представить не могла как все обернется. А еще, оглянувшись назад на пару лет, я поняла что люблю его, пусть даже как-то не совсем правильно.
ГЛАВА 8
Меня полоскало еще около месяца. Потом, вроде, все наладилось. Я уже спокойно могла заниматься домашними хлопотами, хотя Юра и был против. Чтобы его категоричность хоть немного спала, мне даже пришлось подговорить доктора, подыграть мне, мол – «Беременным ничуть не помешают небольшие физические нагрузки, а даже наоборот – помогут еще больше укрепиться плоду».
Так мы и зажили. Юра прекратил меня чрезмерно оберегать, хотя и не спускал с меня глаз. А я потихоньку прибавляла в весе и радовалась этому неимоверно. Кто бы мог подумать, что носить под сердцем ребенка, это такое блаженство. Конечно осознание этого приходит когда тебя перестает от всего воротить, и ты начинаешь просто наслаждаться этим процессом.
Это были одни из счастливейших дней в моей жизни. Я каждый день разговаривала со своим малышом. Я все время гладила живот и представляла, как буду ласкать свое дитя, изначально решив, что мой ребенок непременно не будет лишен материнской ласки. Он узнает с моих слов, что значит любить. Он обязательно будет чувствовать тепло моих рук, и не только, когда я буду прикладывать его к своей груди. Я изо дня в день, из года в год, неустанно буду признаваться своему чуду в том сладком чувстве, которым наполнилось мое сердце чуть ли ни с первой минуты, как я узнала о его существовании. Я обязательно буду целовать, обнимать, и хвалить его за все и всегда. Я дам ему все то, чего была лишена сама. Так я решила.
Ни что не предвещало беды. Юрка, как обычно, побежал на работу, а я осталась хлопотать по хозяйству. На дворе стоял ноябрь, который в том году выдался слишком холодным, но не слишком снежным. Было пятнадцатое число, как сейчас помню. Мне нужно было позарез выйти на улицу за дровами. Я забыла попросить Юру внести несколько поленьев, а в доме было не достаточно тепло. Переживая, как бы не промерзнуть в доме до возвращения Юры, я решила сама выйти на улицу. Кто же знал, что едва запорошивший лужи снег, сыграет со мной такую жестокую шутку.
Я тепло нарядилась, будто шла за тридевять земель, и неуклюже потопала во двор. Стоило мне сделать первый шаг за порог, как правая нога резко скользнула вперед и потащила за собой всю меня. Я изо всех сил пыталась схватиться за дверь, но вторая нога, оказавшись на льду, тоже предательски скользнула вперед. Удержаться на обледеневшей почве, у меня не было ни единого шанса. Я упала, ударяясь своим, на тот момент уже приличных размеров животом, об угол крыльца. Сумасшедшая боль пронзила все мое тело, а обезумевший крик вырвался наружу.
В то мгновенье мне казалось, что я сойду с ума, и первое, что пришло в голову, орать не своим голосом, звать на помощь. Но стоило мне немного поднатужиться, как я почувствовала, что с меня что-то вытекает. Коснувшись рукой того места, где было мокро, я с ужасом обнаружила на ладонях кровь. Это был один из ужаснейших моментов моей жизни. Мысль о крике я тут же отмела, да и звать на помощь было все равно бесполезно, ведь наш дом находился на отшибе. Этот фактор был чуть ли не решающим в выборе нашего жилища, ведь мы все еще опасались людских глаз и ушей, наученные прежним местом жительства.
Самой отправиться за помощью. Но как? Я чувствовала, если встану, ребенок просто выплывет из меня на кровавой волне. Боль с каждой минутой усиливалась, и я продолжала ощущать как с меня все время что-то льется. Меня начали душить слезы отчаяния, которые в тот момент были совершенно некстати.
Мысленно я взывала к Господу и просила сохранить жизнь моему ребенку, взамен предлагая свою. Отчаянно зажимая в одну ладонь то место с которого просачивалась кровь, другой рукой я помогала себе добраться хотя бы до сеней. И спустя несколько болезненных попыток, мне удалось вползти в дом. Я не стала рисковать и тратить силы на возможность попасть в комнату, а осталась лежать на полу в сенях.
Изо всех сил сдерживая истерику, я еще сильнее удерживала кровоточащее место. Забившись в угол с грязными тряпками, которыми мы пользовались для мытья полов и вытаскивания горячих чугунов из печи, я просто молила Бога, о спасении малыша и скорейшем возвращении домой Юры. Кроме Бога и Юргена, надеяться мне больше было не на кого.
Не знаю, как долго я так пролежала, но мне казалось целую вечность, и уже даже успела попрощаться с жизнью и попросить у Господа за все свои грехи прощения, когда на пороге появился Юра.
– Господи Иисусе!!! Вас из дас?!!.. Вася?!!!
Юра не вбежал, он влетел. Не было ни лишних слова, ни лишних вопросов. Схватив меня на руки, чуть ли не в два раза большую за него в весе, он словно перышко донес меня до койки, а потом молнией помчал за помощью.
К тому времени, как доктор-колобок оказался у моей койки, я уже практически отключилась. Как сейчас помню последнюю свою мысль – «Господи, пусть мой не родившийся ангелочек попадет к тебе в Рай!». А дальше – темнота.
С помощью нашатыря и еще каких-то чудо препаратов, меня привели в чувства, чтобы обречь на еще большие мучения. Василий Семенович начал принимать роды, так как возможности довезти меня до больницы никакой не было, уж слишком много я потеряла крови и была вероятность того, что я просто не доживу до нее. А в домашних условиях у доктора был шанс спасти хотя бы одного из нас.
Боль, которую я испытала в момент зачатия, показалась мне тогда меньше комариного укуса. Рожая, мне казалось что передо мной разверзлись ворота Ада. Младенца с меня просто вытаскивали, так как нормальных схваток у меня не было. В те минуты я проклинала день и час, когда позволила Юре сделать это со мной. Я готова была самолично достать из себя ребенка, лишь бы облегчить боль, но он решительно не хотел появляться на свет раньше срока. Не знаю, чем уж меня пичкал доктор, и каким образом провоцировал хоть какие-то схватки, но мой малыш спустя пару часов увидел свет, а я вновь погрузилась во мрак.
Очнулась я спустя два дня в реанимации, куда меня сразу же после родов доставили. Мне было больно даже дышать, но первое, о чем я поинтересовалась у дежурившей рядом медсестры:
– Где мой малыш?
– Очнулась, слава Богу! Счастье-то какое. – Худосочная медсестричка всплеснула в ладони, а я готова была убить ее за игнорирование жизненно важного для меня вопроса. – Не переживай, все с твоим Богданчиком хорошо. Крохотный он у тебя очень, но такой здоровенький! У кормилицы он, сил набирается. Мамку же достойно нужно встретить.
– Богданчик? – я чуть слышно прошептала имя сына, которое в тот миг услышала впервые.
– Да. Муж твой говорит «Богом он нам дан, значит – Богдан». Вот. Но тебе сейчас не об этом думать надо, а сил набираться. С дитем твоим все в порядке. Муж за дверью караулит. Я ему скажу, что опасность миновала, что б он хоть дух перевел. А то, бедненький, третьи сутки почти разрывается меж родильным и тобой. Так что ты пока отдыхай, восстанавливайся и ни о чем не беспокойся, еще успеется.
Я бы и хотела остановить эту шуструю сестру, и хорошенько обо всем расспросить, но не успела, так быстро она исчезла за дверью. И почему она сказала что Юрген дежурил трое суток? Я все никак не могла взять в толк, что именно столько, врачи боролись за мою жизнь.
«Сын. У меня родился сын!» – именно эта мысль удалила из головы все остальные. Гордость переполняла меня и лишь невероятное жжение и боль, старательно не дали порадоваться вовсю мочь. Мне так хотелось прижать к груди своего Богданчика. Подержать в руках эту кроху, которая в абсолютно не равном бою отстояла свое право на жизнь. Мне уже хотелось рассказать ему, как сильно его любит мамочка и как благодарна небесам за такое чудо. Но я прекрасно понимала, что мне никто не доверит младенца, пока я хоть чуточку не отойду от таких крайне жестких родов. Поэтому, и только поэтому, я не стала звать Юргена, не стала растрачивать и без того мизерный запас энергии на пустую болтовню, я решила отоспаться.
– Доброе утро, а можно мне повидаться с мужем и сыном? – на утро, едва раскрыв глаза, заявила я суетящейся в палате медсестре, но уже не той, которая была до этого.
– Доброе. А ты, я смотрю, шустрая! Не успела оправиться, как ей уже подавай всех и сразу! – не высокая женщина средних лет с не очень приятным лицом и еще менее приятным голосом набросилась на меня словно коршун. – Могу подать только супруга и то, на пару минут!
Сил спорить и отстаивать свои права в тот момент у меня не было. Да и муж, все же лучше чем вообще никого.
– Хорошо. Позовите тогда Юру.
Буркнув что-то себе под нос, женщина удалилась, а спустя несколько секунд в моей палате появился Юрген. Осунувшийся, какого-то землистого цвета, а его и без того грустные глаза, были переполнены страданием.
– Здравствуй родная, – чуть слышно, бережливо что ли, прошептал Юра. – Спасибо тебе, что не покинула нас.
Никаких вопросов по поводу моего самочувствия, никакого лишнего слова, только тихая благодарность и два прозрачных ручья на щеках.
– Юрочка, прошу не плачь. Все обошлось ведь. Со мной, с НАМИ, теперь будет все в полном порядке. Все будет хорошо, даже лучше. Спасибо тебе, за сына. Юра, как он там, как наш Богданчик? Мне его пока не доверяют, говорят, сначала я должна окрепнуть, а что делать с вот этим, – я схватилась обеими руками за налитую молоком грудь. – Это ведь его еда, что мне с этим делать? Зачем ему какие-то там кормилицы, когда у него есть любящая мать?!
Совершенно не заметно для самой себя, я с благодарности перешла на крик. Я безумно хотела увидеть своего малыша.
– Вася, но ведь докторам виднее, – смахивая собственные слезы, принялся успокаивать меня Юрген.
– Что они понимают?! Я уже прекрасно себя чувствую, более чем достаточно для того, чтобы взять на руки собственного ребенка! – Я все еще продолжала кричать, но понимала, что в этом нет смысла, и сменила тон. – Юр, я тебя очень прошу, поговори с врачами, пусть отдадут мне малыша. Пожалуйста. Скажи, что я не собираюсь с ним на руках гулять по палате, я просто хочу его видеть, чувствовать его запах, наблюдать, как он будет пить молоко… Это для меня так важно, и ничего в этом опасного ни для меня ни для него нет. Правда ведь?
– Ну, да, в принципе. Хорошо, я поговорю с врачом.
– Юр, только поговори сейчас, не затягивай. Вот прямо сейчас, сходи и поговори. А я подожду вас.
– Как скажешь.
Юра послушно вышел, чтобы уже через несколько безумно длинных минут вернуться ко мне с нашим счастьем на руках.
– Господи, какой же он крошка. Совсем еще малютка. – Щебетала я беря его на руки. – Маленький мой, сладенький…
Юра стоял у койки и с сияющим отцовской гордостью лицом и блестящими от радости глазами наблюдал за моим первым кормлением. Это, хочу признаться, было нечто. Мне казалось, что это легко – всунул младенцу в рот сиську, он и сосет. А нет. Помучиться пришлось еще как. Но на помощь я все равно не стала никого звать. Спустя несколько безуспешных попыток и у меня и у Богданчика все стало получаться.
– Да, он у нас кроха, но точно не слабак. Доктора говорят, что это вообще чудо, что наш Богданчик остался жив. Практически в девяноста случаях из ста, детки не выживают, при подобных преждевременных родах. Но он у нас не из таких, он знал, что его очень сильно здесь ждут и любят и просто не мог подвести маму с папой.
– Вот так, мой сладенький. Кушай, мой ангелок. Мы с папой тебя очень сильно любим. Маленький наш, хороший... – Шептала я тому, кому не было никакого дела до всех моих слов, он взахлеб наслаждался материнским молоком, самым вкусным на всем белом свете. – Юр, ты прости, что я проклены слала в твой адрес… Это все было не со зла, просто… Прости пожалуйста и спасибо за нашего ангелочка.
После того как я пришла в себя и вспомнила как вела себя на родах, какие ужасные речи выкрикивала, мне безумно хотелось извиниться перед Юрой, что я и сделала, как только появилась такая возможность.
Юра присел на краешек кровати:
– Васька, да я что, не понимаю что ли? Я бы на твоем месте вообще бы не пережил всего случившегося. А ты молодец, и сын у нас такой же, весь в мамку. А вообще, я вас обоих очень сильно люблю. Вы для меня все!
– А ты для нас.
В больнице меня продержали две недели. Потом был длительный период восстановления дома. Мне было больно ходить в туалет еще на протяжении месяца, а то и больше. Внизу все сначала жгло, а потом безумно чесалось, дискомфорт ужасный. Но я старалась ни на что не обращать внимания, а сходила с ума от счастья всякий раз, когда брала на руки сына. Всякий раз, когда он своими маленькими ручонками пытался за меня схватиться, и даже тогда, когда мне совершенно не удавалось поспать, я все равно была счастлива. Я просто обожала его. Обожала ИХ обоих.
ГЛАВА 9
Когда Богданчику было четыре месяца, я почувствовала себя полностью окрепшей. Мы с Юрой решили окрестить нашего сына. На свой страх и риск, ведь в то далекое время церковь не признавалась. Но мы были верующими людьми, а после моих тяжелых родов и появления нашего сына на свет божий, стали глубоко верующими. Поэтому мы тайно, от греха подальше, съездили в далекую деревушку, где располагалась маленькая рабочая церковь, и в ней батюшка Николай охотно провел обряд крещения.
– Вась, а ведь мы с тобой так и не расписались, хоть ты и ответила мне «да». – Неуверенно проговорил Юра, как только мы покинули стены храма и уже готовы были отправиться в обратный путь. – Может, хоть перед Богом станем мужем и женой?
Прижимая к себе сына, я не могла ответить нет его отцу, ведь давно для себя решила, что он и есть мой муж и перед Богом и перед людьми.
– Я с удовольствием.
Счастливый Юра набросился на меня с объятиями и поцелуями, зажимая в объятиях не только меня, а и задремавшего после перенесенного стресса сына.
Наше венчание было прекраснейшим таинством двоих, после которого регистрация в загсе утратила хоть какой смысл, кроме формальностей, без которых в наше время никуда. Но с ничего не значащей для нас росписью и печатью, мы не стали торопиться.
Оказавшись дома после завершения всех запланированных и незапланированных процедур, мы с Юрой решили отметить наши праздники. Мы не были дикарями в деревне, но и не спешили обзаводиться друзьями, так как нам и втроем весело жилось. Поэтому я, покормив самого меньшенького члена нашей семьи, накрыла скромный праздничный стол на две персоны и для нас с Юрой.
– Что ж родная, за тебя, – в нашем доме кроме вишневой настойки, приготовленной собственноручно со своих же вишен, не было алкоголя, и муж торжественно поднял рюмочку приторного напитка. – За нас, за наше счастье, за все, что у меня есть. Я люблю тебя.
– А я люблю тебя.
Глядя друг другу в глаза, мы оба прекрасно понимали, что это незыблемая истина и со стороны Юры и с моей. В этот миг мы понимали, что бы ни происходило ранее в наших жизнях, что еще будет происходить, но мы любили и будем любить друг друга всегда. Не важно, что наши отношения не были классическими и совершенно не были правильными, но они были уникальными, а это тоже не маловажно. Мы многое повидали в своих не долгих жизнях. Мы через многое прошли. Мы готовы были пройти еще дальше, и только рядом друг с другом.
Я смотрела на Юргена пытаясь представить, как бы сложилась моя жизнь, не спаси я когда-то ему жизнь. Кем бы я была в это время, если бы не была мамой Богдана и женой Юргена? Кем или чем было бы занято мое сердце, если бы не этим красавцем с печальными глазами и забавной «каплей» посередине лица? Мне всего этого даже не хотелось представлять. Я просто чувствовала, что именно немецкий солдат был моей судьбой. Именно я должна была его спасти, и именно он должен был стать моим мужем и отцом наших детей. Я любила его, и в этот вечер, в очередной раз, решила попытаться доказать ему свои чувства, в которых он не был уверен до конца. Да что там, я видела недоверия в его взгляде изо дня в день, и совершенно не осуждаю его за это. Как можно поверить в любовь, если человек, который тебе говорит о своих чувствах, ничем не подкрепляет своих слов? А ведь главное не пустые слова, а действия. А зачастую именно действия служат доказательством той самой любви. Сейчас я понимаю, как это было глупо, ведь любовь либо есть – либо нет, ее просто невозможно доказать. Но тогда все было именно так, как было, и это уже история.
В отличие от прошлой моей попытки доставить удовольствие Юре, да и себе, из которой ничего хорошего, кроме сынишки не получилось, я не стала брать ничего в свои руки. Я просто решила соблазнить своего супруга. Как могла. Как сумела.
– Вась, скажи, я сейчас правильно понимаю твой томный взгляд и кокетливое покусывание губ? Эту игру с локонами… Если ты просто не контролируемо себя так ведешь, мне лучше покинуть тебя. – Нервно сглатывая, пролепетал Юрген, ему нелегко было себя контролировать рядом с женщиной, которая была для него запретным, но таким желанным плодом.
– Юр, я все прекрасно контролирую и… тебе не показалось, – не совсем уверенно, но изо всех сил соблазнительно прошептала я.
– Но ведь… Мы ведь уже однажды пытались, после чего ты стала сторониться меня и моих прикосновений. Боюсь, если снова тебе что-то будет не по душе…
– Юра, я тоже боюсь. Боюсь сильнее, чем в ту самую первую ночь. Но ведь мы не можем не попробовать еще раз…
Дальше слов не было. Юра больше не желал разговаривать, он желал обладать своей супругой.
Мы не прогадали, когда решили рискнуть, в этот раз все было по-другому. Даже не так, в этот раз все было волшебно и неимоверно приятно.
Юрген был еще более нежен, но в то же время я ощущала всю его страсть. Когда он прикасался к моей шее своими пылкими устами, я просто закатывала глаза от наслаждения. Когда он обнажил мою грудь и стал играть с моими искусанными Богданчиком сосками, мне сначала было больно и не очень приято, но сквозь пелену боли, вскоре пробилось удовольствие. Его губы блуждали по всему моему телу, что заставляло меня изгибаться на встречу им. Страх, который сковал меня в тот первый раз, был умело побежден, и я пусть очень медленно и неопытно, но пыталась получить от всего этого высшее наслаждение. Внизу живота все пылало и сжималось, я ощущала физическую потребность в том, чтобы меня полностью заполнил собой Юра. Я этого желала, от чего степень моего блаженства увеличивалась в миллионы раз.
В этот раз, когда Юра вошел в меня, я уже не ощущала сильной боли, но прекрасно поняла, почему она заполнила меня в прошлый раз. У Юры был слишком большой, ну, вы понимаете. Возможно, этот раз тоже был не удачен, если бы я не родила Богдана, который был гораздо больше чем отцовское достоинство. Первые толчки были не очень приятными, но потом…
Юра хоть и изредка, но все же интересовался, все ли он делает правильно в этот раз, а я ничего не говорила, не могла. Кроме вырывающихся наружу стонов, я не проронила ни слова, а ему этого было более чем достаточно, чтобы подвести нас обоих к состоянию полнейшей эйфории и фейерверков в голове.
По окончании этого поистине магического действия, я уже никуда не сбегала, а жалась всем своим удовлетворенным и взволнованным до невыносимости телом к своему МУЖУ.
– Родная моя, Васенька, надеюсь, в этот раз меня не обманули твои эмоции?.. Надеюсь, ты больше не станешь запрещать мне целовать и обнимать тебя, когда мне этого захочется? Скажи, ты действительно любишь простого немецкого солдата?
Юра чуть слышно сыпал волнующими вопросами, а мне хотелось прокричать о своих чувствах и ощущениях во все горло, и если бы не сладко дремлющий по соседству Богданчик, я бы так и сделала.
– Юрочка, я очень сильно тебя люблю и очень давно. Я никогда и ничего больше не стану тебе запрещать. И целовать меня можешь не только, когда захочется тебе, а и когда мне. А еще, ты не просто немецкий солдат, ты мой МУЖ. А разве может жена не любить своего мужа?
После обмена признаниями началась вторая серия безумно страстного фильма. Я думала что умру от удовольствия, и почему-то вспомнились слова Домны – «Любовь и желание взаимосвязаны, и если пришло одно – жди другого появления». Видно пришло мое время, и теперь связались воедино и любовь и страсть и желание. До всех пережитых мной ощущений в ту ночь, наверное, нужно было просто дожить. Как говорится – всему свое время. Но, должна признать, у нынешней молодежи все происходит гораздо раньше. Мои внуки начали влюбляться еще в подростковом возрасте, такие у них страсти творились… Думаю и первый качественный секс они попробовали тоже гораздо раньше бабушки. А я за них только рада. Все в этой жизни должно быть вовремя и если их время наступило раньше моего, мне остается только радоваться за них.
В ту ночь, как и на следующий день и через очередные девять месяцев, да и до последнего Юриного вздоха, я была самой счастливой женщиной. В моей жизни, наконец, стало гармоничным все.
Рождение нашей Марии, я решила назвать дочку в честь ее бабушки, уже не было таким болезненным. Сама беременность протекала гораздо легче, чем с Богданом. Не было невыносимого токсикоза, зато был неимоверный секс с супругом на протяжении всей беременности.
Мы с упоением дарили себя друг другу. Наша любовь росла с каждым днем, с каждым часом. Наши любовные утехи доходили до рискованных авантюр. Мы занимались этим у Юры на работе. Мы занимались этим на сеновале, в кукурузе на чердаке. Вы когда-нибудь занимались ЭТИМ на чердаке? Если нет, то советую попробовать. Это что-то! Простите уж старушку. Только это в том случае, когда на улице идет проливной дождь, а то ведь в жару под раскаленной крышей не очень-то, хотя если любишь и хочешь, тоже ничего. А вот когда в воздухе пахнет свежестью, где-то далеко-далеко небо раскалывают молнии и громыхает так, что сердце уходит в пятки. Ты изо всех сил жмешься к любимому… Капли возбуждающе барабанят по крыше, и ты просто мечтаешь о том, чтобы ливень никогда не прекращался!
Мы любили друг друга на зависть всем.
Эта зависть росла среди наших новых односельчан в геометрической прогрессии и в основном возникала у неудовлетворенных женщин, которых было в деревне – восемь из десяти.
Война никого не пощадила и забрала почти с каждого двора брата, сына, мужа или отца. Всем было нелегко и в основном женщины учились жить без мужчин, а тех же кого миновала лихая участь остаться вдовой, этот факт не долго радовал. Многие мужчины, вернувшиеся с фронта, принялись безбожно пить, или гулять напропалую, или и то и другое вместе. А кому это будет в радость? Женщины мучились, но терпели, стараясь просто радоваться тому, что пусть такой, но у них есть в доме мужчина. А те у кого мужья не вернулись, наоборот искали в этом плюсы – хоть не рвет сердце своими пьянками да гулянками, раз оплакала и все. Но ни те, ни другие не были по-настоящему счастливы ни в мыслях, ни наяву.
Я никогда не хвастала своим личным счастьем, тем более путь к моему счастью тоже не был гладким. Никогда не выставляла напоказ нашу семейную жизнь и не сплетничала направо и лево о жизнях других. Но «подруги» любили поговорить со мной о своих жизнях. Точнее, большинство из них, поливали грязью своих мужей, которые были не теми, кем бы им хотелось их видеть. Одни жаловались, что муж пьет. Другие, что муж бьет. Третьи, что мужья их не удовлетворяют в физическом смысле. В общем, жалоб было множество, и практически каждая, глядя мне в глаза мечтательно заявляла, что неплохо было бы иметь такого, как мой Юра.
