Текст книги "Сеанс длиною в жизнь (СИ)"
Автор книги: Валентина Ad
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
О том, что я уже знаю, где схоронен ее отец, я решила пока не говорить. Старушка и так была чуть жива от переживаний, что уж еще больше масла в огонь? А вот когда она все же избавится от боли и ее глаза наполнятся не слезами горьких воспоминаний, а самых теплых, тогда я ее еще больше порадую.
– Василина Степановна, в нужный поворот я уже вписалась. Что дальше? – я не стала поддерживать разговор о слишком болезненных воспоминаниях.
– Ой, Наденька, погоди минутку. Дай осмотреться. – Старушка с любопытством вглядывалась в деревенские дворы. Ее глаза постепенно начинали светиться возбуждением, а рука с района сердца незаметно исчезла. – Господи, подумать только, как все отстроено и современно! Я не узнаю ни одного дома. Да и как я могу их узнать, коль тех домов, что были раньше, уже и в помине нет. Дааа, навели красоту… От былой нищеты ничего не осталось. Езжай и дальше прямо, а у дома Домны, крайнего на этой улице, свернешь вновь на лево. А там и мое пепелище должно показаться.
Только когда Василина Степановна упомянула о пепелище, я вспомнила, что они с Юргеном ведь сожгли свой дом. Дом, где они познакомились, где они были когда-то счастливы и где когда-то их оболгали. Господи, я ведь совершенно выпустила из головы момент того, что будучи юными, они просто бежали от людских не добрых взглядом и слов. Окрыленная прекрасной историей любви длиною в целую жизнь, я совершенно выпустила из виду, что в Гарбузине, кроме встречи с Юргеном и нескольких недель до смерти матери, у Василины Степановны ведь ничего радостного не было. Она потеряла здесь мать, узнала о гибели отца, познала всю «прелесть» людского сквернословия… А я возьми и брось ее в этот очаг горестей!
Мне захотелось прокричать «Стоп!» и резко развернуться в обратном направлении, но было поздно что либо менять. «Господи, ну какой из меня на хрен – психотерапевт! Если я только хуже делаю!» – промелькнуло в голове, а глаза моментально скользнули на заднее сиденье.
Совершенно неожиданно для меня самой, на лице Василины Степановны я увидела легкую, едва уловимую улыбку и некое тепло. Паника окончательно ее отпустила. Было видно, что нахождение в этой деревне ей начинает нравиться.
– Вон, смотри, дом Домны, – жестом указала Василина Степановна в сторону «избушки на курьих ножках», которая на фоне новых деревенских домов смотрелась совсем нелепо. – Подумать только, а ведь он так и осталась в своем прежнем состоянии. Я именно таким и храню в памяти этот двор. Он еще в те годы был слишком перекошенным и стареньким, а сейчас и вовсе от него остались рожки да ножки.
Я всматривалась вместе с Василиной Степановной в то, что когда-то было жилищем местной шлюхи. Дааа, скажу я вам, на хоромы это было не похоже ни сейчас, ни думается тогда. Крыша поросла мхом, в окнах стекол практически не было, забора с калиткой отсутствовали, а вокруг дома красовался бурьян в человеческий рост. Только проторенная узенькая тропка, говорила о том, что кто-то сюда все же наведывается.
– Похоже, не живет здесь никто. Видно Господь так и не подарил Домне дитя, а сама она, скорее всего, давным-давно померла. – Печально выдохнула старушка.
– Но ведь кто-то сюда частенько наведывается. Видите тропу?
– Да.
– Можем на обратном пути заглянуть, вдруг кого обнаружим?
– Можно Наденька и заглянуть. Вот только давай сперва к моему дому, затем на кладбище, маму навещу, а там и в этот двор можно будет заглянуть. Да и мало ли, может кого встретим из старожилов. Расспросим о долях людских. Пусть давно все это было, но мне все же будет интересно послушать.
– Как пожелаете, начальник, – попыталась пошутить я. – Как пожелаете, так и поступим. Тогда подсказывайте путь к вашему дому?
– А ты прямо сейчас в проулок сворачивай. Воооот… Теперь мимо домов Колодяжных, Стрижовых, Рябко, а вот и мой. Точнее то место, где когда-то был мой дом.
Успешно минуя перечисляемые Василиной Степановной дворы, я остановилась у указанного. Дом был добротный, почти такой же красивый, как и при въезде, вот только балкончика с цветами не было, а красота цвела в палисаднике под большими окнами.
– Вот, Наденька, мы и на месте. – Старушка не спеша покинула «жука». – Вот здесь я и росла, в то время как над головами свистели снаряды. В этом доме мы с мамой кормили немцев и наших. Именно в этом дворе, я и нашла раненного немецкого солдата, когда глядя на это самое небо загадала свое заветное желание, познать любовь… Я часто сейчас смотрю на мирное небо над головой, особенно по ночам. Когда падает очередная звезда я, словно в юности, закрыв глаза, загадываю желание – быть рядом. «Полюбить» – исполнилось скорее, чем я того ожидала. А вот последнее мое желание загаданное не на одну и даже не на десять падающих звезд, все никак не осуществится. А мне, признаюсь вам, Наденька, больше ничего в этой жизни не надо. Мне бы только к моему Юрочке под крылышко… Да ладно, не об этом сейчас. Да и тот дом, где я нашла свое счастье, скорее всего сгорел дотла… Да и неважно это. Важно то, что воздух здесь все так же чист и свеж, а земля ведь все равно прежняя осталась, хоть и стены на ней чужие выросли.
Я ничего не говорила, а лишь оглядывалась по сторонам и старалась незаметно поглядывать на Василину Степановну, опасаясь за ее самочувствие. Но, как оказалось зря.
Женщина не сделала ни шагу, а молча наслаждалась картинкой, воздухом, деревней. Было видно – она полностью погрузилась в прошлое, и какое-то время я осталась наедине сама с собой. Не теряя зря времени, я сладостно впитывала в себя деревенские прелести, пытаясь представить как холодной зимой в сорок четвертом именно в этом дворе храбрая девушка принялась отхаживать «ВРАГА».
Из состояния некой эйфории нас обеих успешно вывело появление золотоволосой девчонки, из того самого дома.
ГЛАВА 16
– А чего это вы тут высматриваете? – любопытные глазенки на усеянном веснушками лице подозрительно засверкали. – Что это вам нужно у нашего дома, а? Если купить хату какую хотите, это не к нам. А так, нечего в окна заглядывать.
Девочка лет тринадцати уверенно и решительно намеревалась спровадить нас. А эта серьезность из уст малолетней красотки, просто обезоруживала. Я хотела было расставить все точки над «i» но Василина Степановна меня опередила.
– Что ты детка, никто к вам в окна не заглядывает, просто дом у вас очень красивый, вот мы и любуемся.
– Ничего особенного, дом, как дом. Даже хуже чем у Лопуховых, да и у Москаленко с мансардой, – завистливо выпалила юная особа. – Но мама говорит, что бабушке он вовсе сгоревшим достался, так что, что сумела баба Катя своими силами соорудить, то и имеем. А расстраиваться и расширяться, все равно смысла нет. Я здесь жить точно не буду. Еще годков три и в город укачу. А там замуж за олигарха выйду и все, прощай халупа и нищета.
Я ошарашенно вскинула брови, а Василина Степановна продолжила интереснейшую беседу.
– Не похоже, чтобы вы в нищете жили. Да и дом ваш «халупой» назвать трудно. Кирпичом обложен, свежо выглядит, да и не такой уж и маленький, хоть и без мансарды. А еще вижу двор у вас не малый, хозяйство небось имеете, чего ж нищета?
Девчонка борзо уселась на скамейку у дома, забросив нога на ногу.
– Да уж поверьте, омаров в глаза не видела и икра красная только по праздникам. А курятина и свинина уже надоели! А еще этот вечный запах от всех наших гусей, курей, коров. Молоко домашнее терпеть не могу – Буренкой нашей воняет, бе-е-е-е. Такое впечатление, что навоз пьешь. А магазинное мама не разрешает покупать. Все наше хозяйство просто достало! Даже ногти отрастить нельзя, вечно ломаются или напоминают ковши с грязью. Не говоря о том, что папа заставляет доить Лауру, а ей больно, когда я впиваюсь своим маникюром. А еще Костя вечно соплями своими все пачкает, и ладошками грязными липкими весь компьютер изгадил, а пульт от телевизора так и вовсе сгрыз. А вы говорите не нищета! Хорошо живут только богатые и знаменитые. Хотя… – девчонка серьезно призадумалась. – Можно и без знаменитости. Просто быть богатым и все. Не жизнь, а сказка. Огромные виллы, лимузины, бриллианты, прислуга, салоны красоты, курорты, вокруг одна сплошная красотаааа! Весь мир у твоих ног, а не коровы с сопливым братцем.
Мы внимательно слушали монолог юной материалистки изувеченной СМИ. Ее глаза при одном только воспоминании о неземном богатстве начинали гореть, как те самые дорогущие бриллианты. Наблюдая за происходящим со стороны, я медленно перевела взгляд с мечтательницы на ту, для которой самое большое богатство в жизни это счастливые дети и живой Юрген.
– Милое дитя, если бы ты только знала, как сильно заблуждаешься в своих мыслях и ценностях. Знаешь, скажу лишь одно, иногда и корочка черствого хлеба намного вкуснее и сытнее самых изысканных блюд. А еще, знай, самое большое богатство в твоей жизни, это здоровые мать и отец рядом. Это братец, который будет радовать тебя и всегда сможет избавить от невыносимого одиночества. Это твои молодые годы, которые не стоит растрачивать даже на самых богатых олигархов. – Девочка менялась в лице, и посему было видно, что эти слова ей вовсе не по душе. – Нет, ты не подумай, что я собираюсь тебя учить уму разуму, ни в коем случае. Просто подумай на досуге обо всем, что я сказала. Может не сейчас. Может через год, или пять. Главное чтобы не было поздно, ведь, как известно, люди часто не ценят то, что им дарует Господь, а потеряв плачут и спрашивают «За что?».
– Ага, то не я уже деревенскую жизнь оплакиваю, катаясь на огромной яхте где-то в тихом океане. Ха-ха-ха, вот не смешите, пожалуйста. – Саркастично прохихикала деревенская принцесса.
На что Василина Степановна ответила не менее ироничной улыбкой.
– Строить свою жизнь так, как он считает правильным, дело каждого. Я больше не стану ничего говорить по этому поводу. Лучше скажи как тебя величать, и чья ты будешь? – Старушка потихоньку топала к скамейке, а я старательно семенила за ней.
– Мяууу! – послышалось из приоткрытого окошка автомобиля совершенно отчаянная кошачья речь.
– Ну конечно, о тебе забыли, – спохватилась я, и незамедлительно исправила ситуацию. – Так лучше?
Я изо всех сил старалась удержать непоседу в руках, но ничего не получалось. Котенок просто рвался погулять по земле, и спустя несколько секунд, я послушно опустила его на зеленую траву.
– Вот еще, делать вам нечего только разных котов с собой таскать! – послышалось со стороны скамейки. – Да еще таких страшных, до ужаса. У нас Флешка и Рыжик во дворе живут, и то лучше выглядят.
Тут уже я не сдержалась и ответила неудовлетворенной всей своей короткой жизнью девчонке так, как она того заслуживала.
– На себя посмотри. А мой Рыжик совсем скоро превратится в первого красавца в моем городе, – чтобы еще больше уколоть малолетку, я не упустила шанс упомянуть, что я, в отличие от некоторых, являюсь жительницей того самого желанного города. Не профессионально до ужаса, но ведь разбираться в проблемах малолетней сказочницы и не было моей работой.
– Господи, еще и кликуху дала – Рыжик. Ослепла, что ли? Он ведь черный! – Совершенно не обращая внимания на мои колкости, продолжала в своем духе хамоватая девчонка.
Не знаю, до чего мы бы с ней договорились, если бы в нашу «беседу» не вмешалась шокированная Василина Степановна.
– Полно вам кусаться. Бог с вами, Наденька. – Старушка широко раскрытыми от шока глазами, ведь с ней я себе не позволяла ничего подобного, выискивала во мне ту, которая привезла ее сюда – заботливую, добрую, чувственную. – Надежда Мироновна, это всего лишь ребенок, а вы ведь взрослая, образованная женщина.
В этот момент мне стало так стыдно, что я готова была провалиться сквозь землю, или же просто испариться. «Образованная! А как же. А еще неуравновешенная и злобная. Как показала данная ситуация».
– Простите, – виновато прошептала я.
– Прощаю. – Услышала я от девчонки и чуть не сорвалась на – «А ты то здесь при чем?», но все же смогла отделаться лишь злобным взглядом в сторону этой занозы. – А кот ваш все равно плешивый.
– Деточка, прекращай язвить. – Не покидала попыток усмирить острую на язык девчонку Василина Степановна. – Давай лучше к моим вопросам вернемся. Как зовут тебя? Чья ты будешь? Да и вообще, что знаешь о своей деревне, если тебя не затруднит мне все это поведать.
– Не затруднит. Только вот зачем вам все это нужно?
– Так, просто хочется расширить кругозор. Да и в вашей деревне, кажется, моя хорошая подруга проживала. Давно, правда, это было. Но, думается мне, ей будет интересно узнать кое-какие новости.
– Хорошо. Я вам расскажу все, что знаю. Только есть одно условие. Это не будет бесплатно. Я слышала что за разного рода информацию принято платить.
– Ладно. У меня, правда, нет с собой сладостей… – начала было Василина Степановна.
– Эээ-э-э, вы чего это?! Какие еще сладости. Мне давно уже не пять лет. Деньги на бочку, либо ищите другие источники. Но предупрежу сразу – все взрослое население нашего хутора, горбатится в это время не покладая рук. Кто на полях, кто в огородах, а кто в доме. Так что информатора вам придется долго искать.
От хамства и предприимчивости Скарлетт (а именно так звали эту веснушчатую красоту, фантазия у ее родителей явно имела какой-то извращенный вид – Скарлетт Федоровна или Васильевна или Сергеевна или еще какая, звучит, ничего не скажешь), мы с Василиной Степановной пришли в истерично-шоковое состояние, но не пристать на ее предложение не смогли.
Так, в считаные минуты, Скарлетт весьма доходчиво рассказала нам все, что знала сама об истории своей деревушки и ее местных жителях.
Как оказалось, ее бабушка сразу по окончанию войны заняла никого не интересующее пепелище и потихоньку, отстраивалась. Сама она была родом из соседней деревни, но в желании избавить себя от ненавистных воспоминаний об утратах причиненных войной, готова была зимовать в недостроенных стенах этого дома. Война забрала у нее мужа, а у мамы Скарлетт – отца. Так бабуля и пристроилась в этой глухомани. Мама же юной фантазерки пыталась покинуть деревню, но отучившись в медицинском училище, по направлению вновь была командирована в эту самую глухомань. А там и с отцом любовь у них закрутилась, местным конюхом, а сейчас более-менее успешным фермером.
О той «полоумной», что жила на этой земле до бабушки, Скарелетт ничего не знала, но некоторые старики до сих пор поговаривают, что они вместе с братом дебилом в сарае сгорели. Даже отговаривали ее бабулю селиться в этом проклятом доме. Мол – «Жизни не будет. Дом не счастливый».
Соседка, бабушка Алена, как в народе ее прозвали – «Аленка Остаха безногого», умерла два года назад, а с ее правнучкой Татьяной, Скарлетт очень крепко дружит. Они даже вместе планируют взять олигархов штурмом. А с Анькой и Маргаритой Сотниками, они не дружат:
– Слишком эти две жабы околхозены, дурами нас и пустышками считают. А мы с Танькой так думаем, не зря говорят – человека из села вывезти можно, а село из человека – никогда. Так вот это не про нас, а про них. Дуры деревенские! Представляете, они ведь даже страничек своих в интернете не имеют! Времени у них не хватает, видите ли! Коров доить хватает, свиней порать – хватает! А в контакте зарегистрироваться – нет. Так я вам скажу – у них ума не хватает. Там ведь столько возможностей, столько друзей и новых знакомств можно завести. Я вот уже вычислила пару мажоров и активно обрабатываю их. Ну и что, что им всего по четырнадцать, но ведь у них будущее принцев! Да и аватарки у них зачетные.
Слушая это, я отказывалась верить собственным ушам. Избалованная до «немогу», завистливая и расчетливая тринадцатилетняя девочка это нормально? Вот к чему приводит вседозволенность и демократия. Имея доступ к интернету, уже не родители воспитывают подрастающее поколение, а именно он. Да у меня бы в жизни мозгов не хватило в свои тринадцать, да что там, даже двадцать пять, так просчитывать свою жизнь и так выражаться, а эта – Скарлетт!!! То ли родители с именем не прогадали, уж слишком оно подходило этой особе. То ли именно оно повлияло. Но то, что своим гонором и наполеоновскими планами это юное создание напомнило мне героиню одноименного романа, это точно.
О Домне, кроме того, что почти старуха, выжившая из ума, померла при родах своего единственного отпрыска, Скарлетт ничего не знала. А вот то, что этот ее Юрка местный бродяжка и живет в почти рухнувшем доме, девчонка поведала не без интереса.
– Вообще, мы его немного боимся. Говорят он такой же больной на голову, как и его мать. Вроде дядька не страшный, но злой до ужаса. Болтают что он полузверь. Даже взрослые стараются обходить его стороной, ведь он зверей в лесу голыми руками ловит и сразу шкуру сдирает, пока животное еще тепленькое и даже шевелится. Кровь выпивает, и только потом домой добычу тащит. Как такого не бояться? Это еще одна из причин, почему я побыстрее хочу отсюда сбежать. В городе точно таких экземпляров не найти.
– Да, Скарлетт, таких не найти. В городе нет полузверей, зато много истинных хищников водится. – Вздыхая проговорила Василина Степановна. – Видно ничто в Гарбузине не меняется. Как было семьдесят лет назад гнилым болотом наполненным черноротой нечистью, так и по сей день осталось таковым.
С просто небывалой горечью и отвращением прошептала старушка, а маленькая рассказчица непонимающе захлопала ресницами.
– Это вы о чем?
– Ни о чем, деточка. Не обращай внимания и спасибо тебе за помощь. Вот, держи. – Старушка протянула купюру в сто гривен. – Думаю, этого будет достаточно за твои старания?
Увидев перед собой вескую бумажку, Скарлетт, казалось, готова была с новым рвением и мельчайшими подробностями повествовать нам еще больше историй.
– Огооо! Слушайте, я же вам еще не обо всех рассказала! Вы еще не знаете как бабка Христя с свету сжила деда Антона. А еще вам будет полезно узнать, что наша Катерина Гавриловна, древняя училка физики и химии, настоящая ведьма. Да-да, это все точно знают. А тетя Зина Капитонова и вовсе детей без отцов каждый год рожает, вот уже на протяжении восьми лет. Все они оборванцы еще те, аж смотреть противно, не то что дружить. Ааа… А..
– Скарлетт, мы услышали все, что было нам интересно, а твоих теть Зин и бабушек Христь, мы знать не знаем и не имеем ни малейшего желания судачить об их жизнях. Не обижайся, дитя дорогое, но нам правда пора. – Василина Степановна привстала со скамейки. – Разве что подскажи где у вас кладбище находится, а большего нам не нужно?
– А это еще вам зачем? – расстроенно и недовольно буркнула Скарлетт.
– Хочу навестить родителей своей давней подруги, которая давным-давно здесь проживала. Схоронены они на нем. – Негромко прошептала Василина Степановна.
– Тогда вам прямо. Езжайте все время прямо и как раз туда попадете.
– Значит все еще там… – Василина Степановна томно посмотрела вдаль. – Скарлетт, милая, а не позволишь ли ты воспользоваться старой больной женщиной вашей уборной? Уж больно надо.
– Позволю. – Загадочно улыбнулась девчонка. – Десять гривен и наше деревянное произведение искусства в полном вашем распоряжении. А еще за десятку, я с удовольствием провожу вас на кладбище.
Звучало, если честно, ужасно. Это – «провожу вас на кладбище». Зато я чуть не лопнула от смеха и от наличия такой хватки и наглости у, с виду, милой девочки.
– Нет уж, милая предпринимательница, так у нас никаких денег на тебя не хватит. Дорогу, по крайней мере в одно из перечисленных мест, мы в состоянии найти сами. А это, – я протянула десять гривен, опередив Василину Степановну, – за пользование туалетом. Кстати, если ты не в курсе – у нас это стоит минимум в семь раз дешевле.
– Но ведь и туалеты у вас – общественные, а у нас – частный. Сервис, как ни как.
В это раз предел моего смеха достиг пика. Думала – разорвет в клочья. А Василина Степановна, несколько секунд поддержав мой порыв, исчезла за калиткой.
– Что ж, Скарлетт, желаю тебе всяческих успехов во всех твоих начинаниях, а нам, пожалуй, пора собираться. Рыжик, Рыжик, ты куда это подевался?!! Кис-кис-кис, – завопила я, не обнаружив в поле зрения совсем еще крошку. – Рыжик!
Скарлетт злостно захихикала.
– Вам его так ни в жизнь не сыскать. – Девчонка молниеносно стала в позу «руки в боки». – Рыжик, Рыжик. Рыжуляяя, кис-кис-кис! Это я своего зову, который реально рыжий, а не ваш дефективный. Флэшку звать не стану, она у нас уж больно занятая дама, скорее всего солнечные ванны на крыше принимает. А вот Рыыыжииик! Рыжуляяя!!!
В тот самый момент из-за калитки появился лоснящийся рыжий красавец килограммов десяти весу, а из-под колес «жука» неслось на кличку «Рыжик» маленькое черное чудище. Оба «Рыжика» с упоением терлись о ноги Скарлетта.
– Посмотрите как прекрасен мой Рыжик и какой чахлый и облезлый ваш. Смешно и жалко смотреть на это убожество.
Звонко расхохотавшись, Скарлетт схватила на руки своего «тюленя», так как котом ее представителя мужского пола можно было назвать с трудом, и резко направилась во двор. А я, ошалевшая от невоспитанного до беспредела деревенского подростка, едва пришла в себя.
– Ладно. Заболталась я тут с вами, а меня уже наверное в соцсетях обыскались. Езжайте на свое кладбище, а мне пора свое будущее обустраивать. Скорее всего Слава уже сто сообщений прислал, а Тимур лайков наклепал немерено. Точно, я ведь фотки новые только загрузила! Инстаграмчик мооой, я уже бегууу!
Девочка почти исчезла, когда я прокричала свое никому не нужное – «До свидания», а ответа так и не услышала. Схватив своего «Рыжика» в охапку, я тоже удалилась от дома к машине.
ГЛАВА 17
– Да, милого ребенка нам Господь послал, – присаживаясь на переднее сиденье шутливо проговорила Василина Степановна. – Ох и Скарлетт! Ох и оторва! Избалована до невозможности. Обута, одета, сыта, и так не благодарна. Дай Бог чтоб ей никогда в жизни не стало известно, что значит настоящая нищета. А еще, дай Бог узнать, что значит любить по-настоящему, а не за что-то и стать все же хорошим человеком не смотря на миллион соблазнов в этом мире.
Взглянув в этот миг на Василину Степановну, от меня не укрылись покрасневшие глаза и легкая припухлость под ними.
– А я вот к землице, на которой Юрочку своего нашла, прикоснулась и так мне тепло стало. Так бешено сердце застучало, будто вот-вот услышу то самое «битте». Внутри все запылало, как в юности, а снаружи стало холодно до невозможности, словно я оказалась вновь в том самом феврале… Знаете, Наденька, сарай ведь родители Скарлетт на том же месте отстроили, где я Юру выхаживала. Даже слышала издаваемые свиньями звуки именно с той стороны, где Юрка прятался несколько недель. До сих пор в ушах звенит его невыносимый акцент, а перед глазами печальный, но такой добрый силуэт молодого немецкого солдата. А еще… еще я вспомнила, даже почувствовала, как губы Юргена впервые прикасаются к моим… Знаю, это звучит нелепо, но я и вправду это почувствовал. Даже, не поверите, возбудилась немножко, что ли. Прекрасные, прекрасные ощущения… Хоть и защемило в груди.
Я изредка проглядывала на раскрасневшуюся, видимо от того самого «возбуждения», старушку, боясь не случился бы с ней очередной приступ паники от нахлынувшего, и не заметила, как деревня закончилась.
– Все, Наденька, мы на месте.
Я автоматически нажала на тормоз и уставилась в открывшийся пейзаж. Все вокруг было зелено-черно-белым от множества берез. Деревья ритмично пошатывались от порывов легонького ветерка, а доносящиеся издалека трели кукушек, оживляли то место, где жители села «Гарбузин» обретали вечный покой.
– Надо же, а ведь раньше здесь не было этих огромных деревьев. Когда я была совсем крошкой, здесь был пустырь, почему люди и воспользовались им с такой целью. А когда началась война, то, что насадили заботливые односельчане, желая как-то облагородить это место, было сожжено практически дотла. Могилки вырастали уже не в зарождающейся роще, а в изуродованной снарядами земле. Видно, кто-то не покинул надежду создать некий рай, для тех, кого уже нет рядом. Все так красиво. Огорожено. Ухожено. Только вот больно много новых бугорков. Смогу ли отыскать нужный?
– Вас приведет само сердце.
– Может и так.
Василина Степановна сделала несколько шагов в сторону кованной величественной кладбищенской ограды, обрамленной десятками берез, а я продолжала стоять у автомобиля. Это ведь ее личное, я вряд ли имею право присутствовать в такой момент рядом. Все, что от меня зависело, я уже выполнила.
– Наденька, а вы чего это в стороне? Идемте со мной, прошу. – Словно прочтя мои мысли, обернулась старушка. – Мне от вас нечего скрывать, я перед вами, как перед батюшкой исповедалась, так что идемте. А то вдруг старческие ноги подведут, или голова откажет, или сердце, буду валяться на холодной земле, а вы будете думать, что я никак наговориться не могу. – Попыталась пошутить моя подопечная.
– Вы мне перестаньте ерунду разную говорить. Нужно, значит пойду. Просто я подумала, что вам захочется уединиться в такой момент…
– Милая моя Надежда Мироновна, я уж больше года все уединяюсь да уединяюсь. Куда уж дальше? Да и когда окажусь под одним из подобных холмов из землицы, тоже ведь не с товарищем буду, а одна-одинешенька. Так что позвольте насладиться вашим обществом, пока не пришло мое время.
Я послушно шагнула на встречу Василине Степановне, а из «жука» послышалось пронзительное «мяу».
– Нет, Рыжик, тебе там точно нечего делать.
И снова:
– Мяууу.
– Не скучай. Мы скоро.
Минуя десятки неизвестных могил, мы забрались практически в самый конец, некогда «начало», не маленького кладбища. С детства испытывая не приязнь к подобным местам, я молча терпела дискомфорт в душе и старательно смотрела лишь себе под ноги, а не по сторонам. Желания лицезреть портреты незнакомых людей на различнейших крестах и памятниках, совершенно не было, и только когда Василина Степановна склонилась над одним из чуть заметных бугорков, я оглянулась по сторонам.
Мы пришли в какие-то дебри, и если в начале кладбища было множество современных не дешевых памятников, то в этой части несколько десятков похожих один на другой заброшенных холмов с трухлявыми деревянными крестами.
– Хорошо, все же, что в сорок четвертом в этот дуб ударила молния и от него остался такой внушительный огрызок. – Старческая рука, усеянная пигментными пятнами, нежно поглаживала торчащие с высокой травы осколки какого-то дерева. – Не зря Юрген для маминой могилки выбрал именно это место, а то ведь среди этих безликих могил я бы вряд ли поняла сейчас, какая из них, принадлежит маме.
На эти слова я ничего не ответила. Да и не нуждались они ни в чьих комментариях, как и все последующие.
В минуты, когда Василина Степановна оголяла у могилы матери душу, я чувствовала себя третьей ногой, но уйти не посмела.
Я стала немым свидетелем горьких слез и самых откровенных слов раскаяния. Пожилая женщина рыдала, словно ребенок, над могилкой той, которую не смогла оплакать в далеком сорок четвертом. Василина Степановна, опустившись на колени, просила у поросшего бурьяном холмика, прощенье за все свои ошибки и прегрешения. Она просила прощения у матери и за сворованный со стола кусочек хлеба, в сорок втором. И за то, что не смогла орошить ее путь в загробный мир своими слезами. Она умоляла простить за то, что скрывала от нее своего Юргена. А потом за то, что не осталась верна своей малой родине и сбежала куда глаза глядят. Затем женщина долго рассказывала маме о ее зяте, внуках и правнуках, а после достала со своего пасхального лукошка коробочку «Рафаэлло» и кусочек фаршированной рыбки, со словами – «Таких конфет при жизни ты не могла попробовать, но уверена, ты была бы от них в восторге. Ты ведь так любила сладости… А это твоя любимая рыбка, которую в своей не простой жизни тебе доводилось есть не так уж и часто», она оставила их у креста.
– Мамочка моя, родная, любимая, прости меня за все. Надеюсь, вы с папой обрели друг друга на небесах и там ты такая же счастливая, как я была здесь, на земле, рядом со своим мужем… – было последнее, что произнесла Василина Степановна.
В эти минут было сказано многое и вспомнилось тоже многое. После всего услышанного, мне показалось, что все сказанное этой не молодой женщиной, проникло глубоко под землю и каждое слово достигло своего адресата. А в подтверждение моих ощущений, откуда ни возьмись, налетел сильный ветер и принес с собой пусть не долгий, но такой обильный дождь. Дождь, который стал символом прощения. Дождь, который смывал все, о чем просила милая старушка, стоя на коленях у небольшого бугорка. Дождь, который стала живой водой, исцеляющей от всех ран прошлого. Я, как и Василина Степановна, точно знала, это вместе с ней плачет мать – прощая, понимая, благодаря своего ребенка за то, что она достойно прожила жизнь. Именно мать, послала волшебное омовение, после которого даже я почувствовала неимоверное облегчение и вдохновение.
С кладбища мы возвращались молча. Каждая из нас, думала о своем. Я – о том как быстротечна и непредсказуема наша жизнь. А мысли Василины Степановны мне были не ведомы, но, скорее всего, похожи на мои.
Вновь воспользовавшись навигатором, я готова была нестись прочь с этой красивой снаружи, но гнилой изнутри деревни. Мои мысли уже были в «Калиновке» где этой пожилой женщине не довелось пережить столько ужаса и боли, но на крутом повороте, Василина Степановна меня остановила.
– Наденька, а как же дом Домны?! Прошу, давай остановимся хоть на минутку, а вдруг ее сына увидим. Скажу ему хоть одно ласковое слово, ведь уверена, он в нем нуждается, ведь за всю жизнь, скорее всего, кроме как «дебил» или «дурачок», ничего лучше не слышал. А я-то ведь знаю, как больно могут ранить слова, и как начинаешь со временем ненавидеть весь мир, который жестокого оболгал тебя.
Точно, а я ведь совсем забыла об обещании заглянуть в этот двор.
– Конечно остановимся, вот только как бы не стать ненавистными незваными гостями.
– Наденька, только не говори, что ты поверила в сказки Скарлетт о психическом расстройстве Домниного сына. Он просто платит всем односельчанам той же монетой. Поверь, это так и есть. Я через это проходила. Ненависть и презрение не может породить ничего другого, а если его с детства травили, ясное дело что сейчас, он не без удовольствия может отплатить тем же. Да и фантазия у местных извращенная. Это я тоже знаю.
Не спорю, в словах Василины Степановны была какая-то доля истины, мы даже в университете что-то похожее рассматривали, но откуда этому Юре знать о наших помыслах? Не хочу никого обижать, но ведь дыма без огня не бывает.
