Текст книги "Сеанс длиною в жизнь (СИ)"
Автор книги: Валентина Ad
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
– Вот твой Юрка, всегда при параде. Наглажен, пахуч, выбрит, вычищен, глаза прям радуются. А мой Леня… Вечно с перегаром и со щетиной, а эти его черные руки! Смотреть противно. А на твоего смотришь и … Васька ты ведь такая счастливая. Красавец, умен, весел и такой трудяга, и успевает же ведь все! А я своему говорю, помойся, выбрейся, приведи себя в порядок, а то как черт после своего комбайна. А у него один ответ «Не нравится – не смотри». – Постоянно ныла Оксанка Конюхова.
А ведь Ленька ее был настоящим красавцем. Два метра росту, кареглазый, чернявый, мускулистый, а улыбка… Он прошел практически через всю войну и вернулся целым и невредимым. Вот только у него не было времени на стирку и глажку собственных вещей, а Оксана тоже «не нанималась». У нее хватало времени только засматриваться на моего щупленького немецкого солдатика с печальными глазами. А на то, что муж выглядит таким, каким его делает жена, ей было наплевать.
– Я за него мыться не пойду, а смысл ему готовить чистое белье, если тело все в пыли? Он видите ль, не видит смысла в обмывании, если с утра вновь в поле. Вот что тут скажешь?
Я бы, конечно, могла что-нибудь сказать, но я с детства усвоила одну поговорку, еще из маминых уст – «Чужая семья – темный лес». Что мне было лезть со своим уставом? Так, время от времени я выслушивала Оксану, и понимающе кивая головой лишь приговаривала:
– Ничего, Оксана, все наладится, поверь. Все у вас будет хорошо.
А про себя добавляла – «Наладится, когда кроме себя любимой и моего Юры, начнешь уделять своему Леньке должное внимание. Он у тебя герой, а ты…»
Зинка Стародубова тоже любила заходить ко мне в гости с подобными жалобами, вот только она не упрекала своего Семена в неопрятности, а жаловалась на его похотливые взгляды в сторону других баб.
– Вот твой Юрка, от тебя глаз отвести не может. Не вооруженным взглядом видно, как его глаза начинают по-особому светиться, стоит только тебе появиться на горизонте. Даже его голос становится нежнее. Его глаза навеки прикованы лишь к тебе, и какое ему дело до миллиона других. А мой…
– Зин, да перестань ты. Твой Семен ведь тоже при тебе всегда. Всегда обнимет, приголубит, так что перестань. Ну посмотрит разок другой на кого-то, что уж тут мужики многие так устроены. Но ведь он с тобой, а это значит, что посмотрев по сторонам все же понимает, что лучше тебя ему не найти. Зинка, да он от ваших троих малышей с ума сходит, а ты глупостями голову забиваешь. – Часто успокаивала я Зину, но в очередной раз умалчивала о более реальной картине.
Зинка была очень хорошей женой и мамой. Хозяйка просто великолепная. Но во всей повседневной суете ей просто не было дела до себя самой. Она не была красавицей, но была очень милой молодой женщиной, вот только прабабушкиными неряшливыми нарядами, вряд ли удержишь взгляд молодого мужчины на себе любимой. Да, в то время мы все не знали что такое вещи от кутюр и модные новинки. Но ведь даже в те времена можно было ухаживать за собой в тех пределах, какие были тогда доступными. По крайней мере, можно было вещи стирать, как-то ушить под себя, чем-то украсить, например вышивкой. Ну кто я такая, чтобы учить Зину, что нужно следить за собой, чтобы не приходилось следить за мужем?
Среди так называемых «подруг» были и такие, которые жаловались на побои, на лень, на безбожное пьянство. Мне было всех их безумно жаль, но чем я могла помочь? Я просто слушала и искренне сопереживала. А на вопрос, где я умудрилась отхватить идеального мужа, всегда отвечала правду:
– На улице подобрала. Выходила, выкормила, а потом и замуж вышла, – не вдаваясь в подробности о том, что наши отношения не всегда были настолько идеальными, смело заявляла я.
Как ни странно, но эта правда всегда вызывала, причем у всех, лишь смех. Все были уверены, что я шучу и что просто скрытничаю. А я с удовольствием подхватывала их смех и не старалась никого убедить в обратном. Каждый кузнец своего собственного счастья и если бы я не решилась на «еще одну попытку», благодаря которой все встало на свои места, я бы тоже была одной из тех несчастных женщин, которые не знали, что делать с собственным супругом. Хотя, были среди моих «подруг» и те, которые горделиво рассказывали мне, как великолепны их мужья. Шикарно сложены, работящи, почти не пьют, а в постелиии…
– Ой, даже не знаю чтобы и делала с таким хлюпиком, как твой Юра. – Иногда слышала я. – И чего это девки за ним воздыхают, ну ничего ведь особенного? Глаза, как у самого несчастного щенка, губы во все лицо… А вот мой …(Коля, Вася, Петя, Дима…. не важно), он ведь такой мужественный, такой красивый, такой…
– Ну, не всем же таких иметь. Кто чего достоин. Тут уж ничего не поделаешь. – Спокойно отвечала я.
То, что эти писаные красавцы гуляют на право и лево, похоже знали все, кроме тех, кто хвастался столь прекрасным мужчиной в своей жизни. Проблема лишь была в том, что он был так прекрасен, что практически каждая свободная, да и не только, женщина, мечтала отбить его у законной жены, а он охотно этим пользовался. Но какое мне было дело до их «счастья», когда я ежесекундно наслаждалась своим? Мне в моем муже нравилось абсолютно все. Кто-то подумает что это невозможно у каждого есть недостатки. Но я знаю, что возможно.
Я любила его глаза. Обожала нос-каплю. И просто сума сходила всякий раз, как его пухлые губы ласкали мое тело. Мне нравилось, как неуклюже он кушает, усеивая все вокруг крошками и каплями. Мне нравилось как он побыстрее пытался построить предложение на русском языке, переполняемый какими-либо эмоциями, и просто выдавал несусветную чушь. Я обожала наблюдать за ним, когда он увлекательно повествовал несмышленым Богдану и Машеньке сказки придуманные на ходу. Любила даже его храп и тихое посапывание. Я любила его таким, каким он был. Ничего не пыталась изменить в своем, и никогда не заглядывалась на чужое.
В Калиновке мы прожили десять счастливых лет. Не могу сказать, что они были безоблачными, нет. Но то, что все десять были счастливыми – да. Наше маленькое семейство круглосуточно купалось в любви друг друга. И в то время, когда все мои «подруги» перестав жаловаться на мужей, переходили к жалобам о детях, я и здесь не могла ничего сказать.
Наш десятилетний Богданчик с удовольствием помогал мне в огороде, а восьмилетняя Маруся, не желая оставаться в стороне, тоже принимала активное участие в ежедневном распорядке. Дети охотно соглашались на любого рода помощь, а иногда даже Богданчик встанет с утра и в огород убежит, пока я сплю. А потом, сразу с порога:
– Мамочка, я все-все, прополол! Тебе не нужно сегодня на огороде горбатиться, лучше давай в лес, по ягоды сходим.
Или:
– Мамочка, я уже всю картошку выкопал, так что мы можем сходить по грибы с Маруськой. Она ведь еще ни разу с нами не ходила, а это ведь так здорово. Дадим ей маленькое лукошко, то, которое дед Семен принес вчера, оно как раз для нее. Посмотрим, на что она способна!
А как он корову доил! Это было просто волшебно. Наша чересчур активная Зорька все время норовила меня лягнуть либо хвостом либо копытом, но только не Богдана. Этот мальчишка во время своей дойки все время поглаживал ее и без остановки рассказывал корове, какая она умница, красавица и кормилица. Как я тогда смеялась! А сердце от гордости за такого сына, просто выпрыгивало из груди.
Маруська же старательно стремилась не отстать от брата. Возьмет веник в руки и давай уборку устраивать. Пыль столбом, дышать просто не чем, а моя кроха счастливо заявляет:
– Мамочка, я уже убралась! Правда, я у тебя хорошая помощница?!
А я и отвечаю:
– Конечно, золотце мое, ты самая лучшая помощница!
– Даже лучше Богдана?
– Конечно. Ведь Богдан помогает мне в одних делах, а ты в других. Вы оба самые лучшие мои помощники, каждый в своем деле. Ты – лучшая в домашних хлопотах, как настоящая хозяйка. Один твой суп чего стоит! – Маруська как-то попробовала помочь мне с завтраком, из супа получилась макаронная каша с мясной косточкой, но с каким аппетитом мы все ее уплетали… – А Богданчик лучший в других делах, более тяжелых. Вы у меня оба самые лучшие!
Мы со своими детьми и на отдыхе вместе и на работе. Даже колхозные паи, которые раньше выдавали, всегда всей семьей за пару-тройку дней приводили в порядок. А на других посмотришь… Да что там «посмотришь», Оксанка, Зинка, Танька и другие «подруги», все время плакались.
– Вон у тебя какие Богдан с Маруськой молодцы. Просто «золотые дети». Не то что мои. Мой Иван за твоего Богдана на три года старше, а до сих пор ноет, что тяжело ему с косой в поле управляться и огород, это бабская работа. То ли дело днями в саду пропадать, землянки рыть да в войнушки играть. На это силы всегда найдутся! А Рая, так вовсе заявила, что еще слишком мала, что бы сапку таскать. А попросишь по дому что помочь, так только и услышишь – «Ма, мне всего одиннадцать, я не умею суп варить, да и убираюсь так, что ты всегда переделываешь. Выросту, вот тогда и буду помогать. А пока, я еще маленькая!». Вот и весь ответ. Знай, зимой с санями на горках пропадают, а летом на речке или в парке с ума сходят. А твои-то – малыши, а некоторым взрослым форы дадут.
– Да, дети помогают, когда захотят. – Даже в этом, я не стремилась выхваляться, мы с Юрой никогда не просили и не заставляли детей, они сами стремились быть полезными. Такие уж они у нас выросли. Мы любили и жалели их, ничего не требуя взамен, а они – нас. – А ты не переживай, не всем же быть одинаковыми. Придет время и твои поймут, что родителям нужна помощь. Дети ведь растут, а с возрастом и понятие меняется. Твои, может, еще просто не осознали значимость своего участия в вашей жизни. Ничего, все наладится. Не переживай, все будет хорошо.
Хотя, были и такие, которые гордились своими бездельниками. Ну и что, что лбы здоровые вымахали, а в голове только самогон да гармошка от заката до рассвета. А родители гордятся своими красавцами да красавицами, и дальше продолжают гнуть спины на бесконечной колхозной работе. Жалеют, оберегают своих детишек – «Успеют еще в своей жизни напахаться. А пока, пусть гуляют». Что ж, такое воспитание тоже имело место быть. Каждый имеет право любить по-своему. У них в семье было принято «так» у нас «этак», я никогда никого не осуждала. Никому не завидовала, никого не поучала.
Мы просто изо дня в день продолжали наслаждаться проведенным вместе временем. Юра любил меня так же сильно, как и много лет назад. Я любила его еще сильнее. Мы обожали наших детей, а они усыпали нас своими признаниями, объятиями, поцелуями и улыбками. Это все было неописуемо прекрасно.
Когда же Юра получил повышение и перевод в одну из Киевских школ, мы вынуждены были дружно покинуть ставшую родной деревню.
В 1956 году, мы перебрались в Киев. Начался новый этап наших жизней.
ГЛАВА 10
Наш переезд в Киев совпал с Хрущевской оттепелью, и кто бы что ни говорил против Хрущева, после Сталина он для всего народа стал просто находкой. Стало намного легче дышать. Хотя, сейчас часто от моих ровесниц можно услышать «Сталина на вас не хватает!». Но, дело все в том, что он уже и не нужен. Это давно пройденный этап и довольно таки не простой. Зачем желать своим детям и внукам такого правителя? В общем, политика политикой, но мне до нее дела особо нет. Это раньше я безумно боялась за своего Юру. А сейчас…
Перебравшись в пятьдесят шестом в Киев, мы первых пять лет ютились в выделенной государством небольшой комнатушке коммунальной квартиры. Могу честно признаться – нелегко приходилось, порывались даже несколько раз возвратиться в Калиновку. Вернее я – порывалась.
Запереть себя в городе в четырех стенах, было невыносимо не только для меня, а и для Богдана и для Маруськи. Дети слишком были привязаны к земле, как и я, только. Мы слишком были привязаны своими сердцами к бескрайним просторам, к лесам и озерам, к необъятной голубизне неба и огромному количеству звезд, которых среди городских многоэтажек тебе не разглядеть на клочке неба. Даже раннего пения петухов стало ужасно недоставать. Из нас всех только Юра быстро акклиматизировался. Ему попросту некогда было сравнивать и обращать внимание на значительные перемены нашего быта и окружающей среды. Он практически ежедневно пропадал на занятиях, полностью погружаясь в школьные дела. Дети тоже любили ходить в школу, это было чуть ли ни единственное место, где они не чувствовали себя одиноко. А дома…
Этот период нашей жизни я смело могу отнести к самому кризисному.
Я никогда не была слишком открытым человеком, да и практически всю жизнь было что скрывать. А тут, жить через стенку с совершенно посторонними тебе людьми. Делить с ними не только крышу над головой, а и кухню, ванную, туалет. Не быть хозяйкой в доме до конца. Это меня безумно угнетало. Не спасали уже ни утешительные слова Юры – «Родная, потерпи, вот-вот квартиру должны дать. Ты вновь станешь полноправной хранительницей домашнего очага. Родная, мы все сможем пережить вместе». Ни его «Васька, я ведь так тебя люблю…». Когда мы все ютились в одной комнате, и речи о регулярном сексе не было. Да что там «регулярном», хоть бы о каком. А для той, которая обожала это занятие, было не выносимым не получать желанного в момент возбуждения. В киевском жилище не было никакого и ни от кого укрытия, а еще не было просторных полей и лесов и нашего чердака, где на нас с Юркой неоднократно накатывала страсть. Ни сеновала, ни личного пространства… Что б не сказать что это было ужасно, я просто говорю, что было тяжело. Да, безусловно, то, что Юра был рядом – радовало, но ведь быт и невозможность выплеснуть до конца эту свою любовь в чисто физическом плане… Подумать только, после своего первого любовного опыта, я и представить себе не могла, что когда-то мне ЭТОГО будет не доставать до сумасшествия. Некоторые называют это природой, я – любовью.
Среди многих знакомых вполне здоровых женщины я не раз слышала о том, что их утомляет секс. Им не хочется этого всего, да и они все понять не могли что в ЭТОМ может завораживать мужчин и некоторых, таких как я, женщин. Но даже в таких случаях я не пыталась навязать свое мнение или что-то разъяснить, или еще что, каждому свое. Значит мне просто повезло. Только мое везение закончилась с переездом в Киев. Я стала чувствовать себя несчастной, как бы громко это ни звучало, но тогда я чувствовала себя именно так. Сейчас, понимаю, глупо было тратить столь быстротечное время на всю эту ерунду, нужно было просто наслаждаться жизнью рядом друг с дружкой. Но, видно человек так устроен, ему обязательно нужно что-то переживать – либо очень хорошее, либо – плохое.
Спустя год подобного безумия, иногда истерик, иногда игнорирования, а иногда еще что в голову придет, муж устроил меня к себе в школу. Таланта учительствовать во мне никогда не было, куховарить я сама не имела желания, поэтому я пошла туда работать обычной техничкой. Это было не жизненно необходимо в планет денег, просто я больше не могла сидеть в четырех стенах, это было не выносимо. Я была постоянно на взводе, а чтобы беспочвенно не выплескивать негатив на детей и Юру, мучительно страдала внутренне, медленно, но уверенно сходила с ума. «Ведро» моего отчаяния было практически переполнено и любая новая совершенно безобидная со стороны окружающих капля, могла легко заставить меня отчаянно бежать в деревню. Я видела выход в работе, но не просто работе, а обязательно рядом с Юрой. Я безумно за ним скучала, поэтому готова была изо дня в день мыть полы, только бы поближе видеть его и почаще общаться. Юра настаивал на более престижной работе и даже подыскал мне некоторые варианты, но я настояла. Я пожелала остаться рядом с мужем, пусть поломойкой при этом, но ничуть не пожалела о своем решении. Ни разу в жизни.
Так, все потихоньку стало налаживаться. Я часто вместе с Юрой или детьми шла на работу. На протяжении дня тоже много раз могла встретить их в школьных коридорах, и не только. Четыре стены маленькой комнатушки уже не давили на меня так сильно. А секс в школьных классах после занятий или перед, ммм… Занятие любовью иногда в спортивном зале или в учительской, предавало нашим немного угасшим отношениям небывалого огня и страсти. А адреналинааа! Да, секса в советском союзе не было, но только не у нас. Безумно стыдно вспоминать об этом жизненном случае, но ведь и не вспомнить нельзя – это ведь моя жизнь.
– Черт возьми! Что за?...
– Господи! Степан Петрович, мы сейчас вам все объясним! – кричал в спину обалдевшему физруку Юра, в то время как я пыталась натянуть колготы. – Степан Петрович!
Юра старательно пытался застегнуть ширинку, но у него не особо получалось, я же от стыда готова была провалиться сквозь пол. Степан Петрович, за которым был закреплен спортзал, замер у выхода.
– Блин, Юрий Федорович, вы что, вовсе из ума выжили? Что за … Я-то думал что вы ключи от спортзала по несколько раз в неделю просите потому что хотите поддерживать физическую форму, а вы… Да еще с собственной супругой! Вам что дома места мало?!! – сам того не ведая Степан Петрович попал в яблочко, о чем незамедлительно поведал ему Юра, а я забилась в углу спортивного школьного зала и даже натянула на себя огромный мат, лишь бы меня не было видно.
– Нет, я конечно понимаю, что дело молодое и что в комуналке жизнь не сахар… Но ведь можно было рассказать? – Степан Петрович был приблизительно нашим ровесником, молодой и симпатичный парень, к тому же не женат, только поэтому ему ничего не пришлось объяснять долго, но он все равно был шокирован. – Юр, ты ведь только представь, а если бы в зал я вошел не один, а? Если бы нашему Любомиру Даниловичу что-то понадобилось в моих, так сказать, владениях, что тогда?! А я вам скажу что – увольнение, если не расстрел.
Я не могла видеть лица Степана Петровича, но легко представляла, как его черные брови вздымаются вверх от негодования, а серые глаза стремятся покинуть свои орбиты. А еще, я больше чем уверена, он все же в этот момент улыбался, так как сам неоднократно использовал свой «кабинет» в подобных личных целях, о чем не раз делился с Юрой. Думаю, ему просто стало обидно, что его товарищ не поделился с ним таким «перчиком».
– Петрович, ты ведь все понимаешь… Прости что не признался, но ведь о таком и вправду не очень хочется распространяться. Ладно ты, молодой и неженатый, а мы с женой, словно воришки пытаемся насладиться тем, чем не удается в других условиях. В нормальных для супругов условиях. – Я вновь услышала голос мужа. – А на счет Любомира Даниловича ты абсолютно прав. Он бы нас точно расстрелял, ну, если не сам, так обязательно нашел бы тех, кто этим вопросом занялся. Но ведь знаешь, когда гормоны бурлят, как-то не вспоминаешь о последствиях.
– А стоило бы. Ты думаешь я почему тебе всегда сообщаю где я и чем занимаюсь? Думаешь потому что трепло? Так вот знай, не поэтому. Я страхую себя таким образом. Вот Любомиру вдруг вздумается посетить спортивный зал, или я вдруг зачем-то понадоблюсь, или какой-то спортивный инвентарь, а меня нигде нет. К кому он обратится с вопросом о моем местоположении? Ну конечно к моему товарищу Федосимову. А что знает Федосимов чего не знает Любомир Данилович? – Степан Петрович немного помедлил. – То-то. Так что Юрка, ты меня конечно извини, но попасть вы могли конкретно. Радуйся, что у тебя есть я и эта тайна умрет вместе со мной. Как, надеюсь, и мои?
– Степ, ну о чем речь?
– Так и быть выделю вам на общий сбор еще время. Нуууу, если вы не закончили, можете теперь смело продолжать, я сюда никого не впущу. Главное верни ключ, когда вам больше не нужен будет мой «кабинет». Возможно, он пригодится сегодня мне.
Я прямо таки видела эту многозначительную улыбку на симпатичном лице Степана Петровича, когда он закончил разговор, а потом услышала виновато-послушный голос Юры:
– Хорошо, Степан Петрович. Договорились.
Затем я услышала как щелкнул пару раз дверной замок и тишина, но все так же не могла заставить себя выползти из своего укрытия.
– Вась, ну что ты, в самом деле, словно школьница прячешься? Мы ведь ничем плохим не занимались, а все вполне законно – мы ведь муж и жена.
– Ага, муж и жена. Скажи, а ты много таких мужей и жен как мы с тобой знаешь? Да нас бы точно ославили на всю страну, как самых злостных нарушителей общественного порядка да еще в стенах школы! – Я была на грани истерики, но вместо слез с губ сорвался пронзительный смех. – Да в нашей стране все словно мыши прячутся по норкам и там под одеялком деток делают. И то, я догадываюсь, что сколько у семьи детей, столько раз у них это и было. А тут мы с тобой! На школьных матах!..
Я смеялась словно ополоумевшая:
– Юр, ты только представь этого старого борова Любомира Даниловича с его угрюмым лицом и ненавидящим взглядом, который бы нас постиг. Он ведь никогда не был женат, а скорее всего даже ни разу не залез ни на одну бабу, а тут мы… Учителя ведь призваны формировать у учащихся коммунистические взгляды и убеждения, воспитывать детей в духе высокой нравственности, советского патриотизма и социалистического интернационализма! А Юрий Федорович на все наплевал! Да еще и его супруга оказалась безнравственной дрянью… Дааа, Степан прав на все сто – он бы точно настаивал на расстреле! А ты «муж, жена», да кого бы это волновало, если бы этот престарелый чайник закипел?!
– Ну ты Васька и выдала «престарелый чайник». Он, между прочим, глубоко уважаемый в городе человек, а ты вот так о заслуженном учителе…
К моему заразительному смеху не мог не добавиться Юркин. Он легко подхватил мои издевки по поводу всей сложившейся ситуации и нас обоих накрыл душераздирающий хохот, а затем:
– Юр, знаешь… А до меня ведь только начало доходить, что мы муж и жена и ничего плохого не делали. Мы ведь не на глазах у детей этим занимаемся. Это ведь так здорово, что наша страсть не исчезла. Хотя могла… Я люблю тебя, и мне абсолютно все равно, кто и что бы подумал о нашем поведении, если бы в зал вошел не Степан Петрович. Пусть нас тысячу раз осудят. Пусть я стала бы позором хоть для всей страны, но ведь у меня всегда будешь ты и наши дети, которые уж точно не появились бы на свет без определенного процесса…
Возможно это покажется кому-то странным, но я действительно больше не ощущала себя провинившейся школьницей. Меня отпустил стыд. Что-то в мозгу перемкнуло, и я вмиг стала взрослой женщиной имеющей законное право исполнять свой супружеский долг, а заодно получать море удовольствия. Мной вновь стала овладевать страсть, которая не обошла стороной и моего Юру.
– Вася, я тебя тоже безумно люблю. Словно десять лет назад. Словно этих лет и не было вовсе. Ты для меня все та же прекрасная, добрая, наивная девчушка, которая не побоялась спасти подстреленного немца. Которая словно почувствовала, что этот немец уже на следующий день будет готов отдать свою жизнь за ее… – Нашептывая признания, Юра не спеша принялся расстегивать мою кофту, которую я еще не успела до конца застегнуть. – Кажется, нам немножко помешал Степа, как на счет продолжения?
Его рука скользнула под мою и без того смятую юбку, а губы принялись ласкать грудь… Устного ответа на свой вопрос в тот миг Юра так и не получил. Зачем тратить драгоценное время на болтовню? Я достойно ответила ему и без лишних слов.
Спустя неделю после этого случая, я ощутила в себе новую жизнь. Мой организм даже за столь маленький срок дал мне понять, что во мне вновь зародилось чудо.
Юра и в этот раз был рад не меньше, чем когда узнал о нашем первом малыше. А я тоже светилась от счастья, но единственное, что меня немного пугало – жилье.
– Юр, если тебе не дадут в этом году отдельную квартиру, я даже не знаю, как нам ютиться впятером в нашей комнатушке. Да ладно Маруська с Богданом уже выросли, но малыш… Я как мать готова к очередной серии бессонных ночей, криков и пеленок, а дети? Они ведь однозначно не будут ни высыпаться, ни отдыхать нормально… – пребывая на втором месяце не очень спокойной беременности начала я. – Прости за мое предложение, но может стоит возвратиться в Калиновку? Хотя, уверена, наш дом уже занят, но мы можем поселиться в любом другом и даже не обязательно в Калиновке. Юр, ведь сейчас все силы нашего правительства направлены на развитие сельского хозяйства, колхозов. Таких специалистов как ты с руками и ногами захотят заполучить многие из деревенских школ. Ты по-прежнему будешь заниматься любимым делом, а мы с Богданчиком, Маруськой и малышом, обретем физическую свободу. В огромном, по сравнению с нашей комнатой, сельском доме нам всем будет намного комфортнее. Как думаешь?
– Вась, даже думать забудь о возвращении в прошлое. Мы теперь жители города и именно потому, что я не плохой учитель мы таковыми стали. Меня перевели в Киев не за красивые глаза, так почему ты решила, что меня с радостью отправят обратно? Да даже если и отправят – зачем нам это? У нас ведь и так все просто замечательно, – Юра весело улыбаясь попытался прильнуть к моим губам.
– Да, просто прекрасно! – я не выдержала, бурлящие гормоны накрыли меня волной откровенного негодования, которая мгновенно остановила порыв мужа. – Юра, разве ты не видишь, как нам тесно в этой конуре именуемой нашим домом?! Разве ты не замечаешь, как некомфортно нашим детям в городе? Разве ты не понимаешь, что с появлением малыша недосыпать по ночам придется не только нам, а и детям, которые совершенно этого не заслуживают?! Юра, ты думаешь лишь о себе и о своей дурацкой работе! Ты совершенно не понимаешь, как это сидеть сутками в четырех стенах и сверлить глазами потолок, когда за окнами кипит жизнь! В деревне кипит жизнь! А здесь… здесь мы все, кроме тебя, задыхаемся!
Впервые за долгое время я заметила во взгляде мужа искреннее непонимание. Впервые за всю нашу совместную жизнь и то, благодаря гормонам, он услышал от меня вот такую правду-матку, о наличии которой даже не подозревал. Откуда ему было знать о моих истинных чувствах, если я всегда и всем была довольна и всегда и во всем его поддерживала? Как он мог догадаться что я задыхаюсь в этой комнатушке, если я привыкла переживать это внутри себя? Я старалась быть самой лучшей женой, а такие, с моей точки зрения, не жалуются и не ноют.
– Вася, но ведь ты ни разу не заикнулась? Ты никогда прежде не говорила, что тебе здесь на СТОЛЬКО плохо. Почему ты молчала? – взгляд Юры безжалостно уничтожал меня своим непониманием.
– А что я могла сказать? Ты светился от счастья, получив под свою опеку несколько десятков детей. Ты ведь не идешь, а летишь на работу. Твои глаза светятся от счастья, стоит тебе заговорить об успехах твоих подопечных. Как я могла заговорить о том, что мне тяжело?.. Что детям не нравится там, где их отец по настоящему обрел себя… Юрочка, везде где ты будешь со мной рядом, я буду самой счастливой, я все ради тебя стерплю и вынесу, но ведь дети… Да и ты обещал что скоро мы получим отдельную квартиру, где же она?
Муж присел у моих ног и принялся слегка поглаживать их:
– Глупенькая моя Василина. Ты же не один год знаешь меня и… Мне не понятно почему ты молчала, честно. Не нужно было ничего терпеть и не стоило молчать. Я всех вас безумно люблю, люблю гораздо больше, чем все своих вместевзятых подопечных. Если тебе уж так не сила терпеть и дети хотят вернуться в деревню, я не против. Я не стану причиной вашего недовольства и ненависти. Если для ВАС всех это важно, я готов все бросить. Мы хоть завтра можем отправиться в деревню, скажи только в какую. – Юра поднялся, легонько обнял меня за плечи и притянул к себе. – Я очень сильно люблю всех вас, чтобы приносить в жертву собственным амбициям и мечтам. Мой дом там, где будет хорошо всем вам. Видишь, даже стихами заговорил.
Мы поцеловались, а по моим щекам стекали две горячие капли. И это было не потому что в состоянии беременности мы, женщины, часто воспринимаем все слишком близко к сердцу, слезы покатились потому что мне стало больно за свои собственные слова. Я не имела права упрекать мужа в эгоизме, которого в нем было не больше чем соли в сладком чае. Он всегда и все делал ради меня, ради нас, а я… Именно я была в этой истории эгоисткой и мне захотелось тут же все исправить.
– Юр, не нужно «завтра» никуда выезжать, в конце концов, ребенок ведь появится не раньше чем через семь месяцев. А до тех пор, кто знает, может действительно правительство выделит нам квартиру. – Я незаметно смахнула слезу и не сдержалась от возможности воспользоваться своим положением для оправдания сказанного. – Прости меня, это все гормоны.
– Я и не обижался. Родная, я все понимаю. Но, если вдруг твоим гормонам нужно будет катастрофически вернуться в деревню, обещай, что скажешь? – Юра нежно поддерживал мой подбородок, не давая возможности ответить в пол.
– Обещаю.
Поцелуй скрепил наш «договор» и, скорее всего, последовало бы продолжение, но в этот самый момент на пороге комнаты появилась запыханная Маруська и с криком:
– Папочка, мамочка, он меня догоняет! – бросилась прятаться в шкафу.
А следом за ней в комнату влетел Богдан и с воплями:
– Маруся верни кепку! – принялся ломать этот самый шкаф.
Юра крепко прижал меня к себе.
– Вась, я тебе обещаю, если в этом году не получится ничего с жильем – вернемся в деревню.
В ответ я лишь улыбнулась глядя сначала на немного расстроенного мужа, а затем на детей. Богдану было почти пятнадцать, а Маруське тринадцать, но они все еще оставались беззаботными карапузами, хотя и часто демонстрировали нам свою «взрослость». Да и Богдан уже был довольно взрослым даже внешне, хотя для нас с Юрой все еще оставался тем самым крошкой, который так тяжело нам достался.
ГЛАВА 11
В 1961 под Новый год мы получили нашу долгожданную квартиру, хотя глубокой радости в тот момент она не доставила.
За неделю до дня рождения одного ребенка – Богдана, мы совершенно неожиданно потеряли другого.
Я выносила нашу девочку почти три месяца и именно на третьем не могла ничего ни есть, ни пить, ни спать. В этот раз все повторилось словно в первый. Я вновь во всей красе прочувствовала, что значит быть беременной. Но если в случае с Богданом все протекало как положено – с головокружениями и рвотой, то в этот раз ко всему еще и добавились ужасные боли в спине и в самом животе.
Днями и ночами у меня болело все, но это все я легко списывала к симптомам моего состояния. Мало ли что и как происходит с организмом всякий раз, когда в нем зарождается жизнь. В первый раз было так, во второй этак, а сейчас вот так. Свято веря в собственную правоту, я отказывалась идти на прием к врачу и запрещала Юре вызывать доктора на дом.
