Текст книги "Дар (СИ)"

Автор книги: Валентина Ad

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– Они что опять выросли? – пытаюсь пошутить я, но, мне даже страшно думать о подобном.

– Нет, просто… Судя по шрамам, операция была проведена не вчера, а, как минимум, недели полторы назад. Раны отлично зарубцевались и нет никаких признаков воспаления. Ваша повязка сухая и практически не испачкана ни кровью, ни сукровицей.

Мне на спину опускается рука доктора. Чувствую, как его пальцы очень аккуратно, касаются кожи вокруг ран. Он будто изучает их.

Лежать на животе надоедает. Хочется принять другую позу и продолжить стремительное выздоровление наедине.

– Это радует. Значит, озвученные вами несколькими минутами ранее слова о моем двухнедельном здесь пребывании автоматически сокращаются до пары дней. Я права?

– Честно, даже не знаю, что вам ответить. – Доктор бережно возвращает все на свои места. Я тут же меняю позу.

Перевернувшись на спину, я мгновенно впиваюсь взглядом в мужское лицо которое выглядит слишком странным – то ли он в самом деле поражен, то ли причина в чем-то другом. Скорее всего, это что-то другое, ведь подобной озабоченности я не видела в глазах доктора красавчика даже в день, когда впервые обнажила перед ним свою проблему. Что-то в его лице изменилось, но мне никак не удается понять что именно и уж тем более – по каким причинам произошли такие заметные перемены.

Доктор не выдерживает моего взгляда, он подымается и задумчиво снова шагает к окну. Я вновь могу видеть только его профиль, но этого достаточно, чтобы разглядеть в его силуэте напряжение и волнение. Доктор не просто озадачен, кажется, в эту самую минуту он решает судьбу всего человечества, а не просто обдумывает дату выписки очередного пациента.

– Давайте с вами договоримся так – сегодня и завтра вы у нас, и это не обсуждается. Алия будет делать вам перевязки и, соответственно, контролировать ваше послеоперационное состояние в целом. Вы, в свою очередь, самостоятельно оценивайте восстановление сил и энергии. Если через два дня, без посторонней помощи, вы будете в состоянии выйти в наш сквер, я с удовольствием подпишу все нужные документы о вашей выписке. А если вдруг что-то пойдет не так…

– Все пойдет так, – обрываю я. – Я уже чувствую себя намного лучше, чем каких-то пять, шесть часов назад, и с удовольствие распрощаюсь с вашей клиникой уже через пару дней.

– Что ж, в таком случае у меня больше нет к вам никаких вопросов. – Бесцветно звучит в пустоту раскрытого окна. – Если у вас ко мне тоже нет вопросов, я готов вас покинуть.

Доктор в последний раз оборачивается ко мне.

– Нет. Вопросов нет. Мне все предельно ясно и-и-и… – нервно тереблю одеяло. – Спасибо. Огромное спасибо за все, что вы для меня сделали.

– Это моя работа – ни больше, ни меньше. В свою очередь не могу вас поблагодарить за то, что сделали вы. Уж простите, но я до сих пор считаю ваш поступок эгоистичным и не обдуманным. Тем более наблюдая за тем, как быстро ваше тело способно реабилитировать само себя. Вы хоть понимаете, что согласившись стать объектом для исследований, возможно, вы смогли бы спасти миллионы человеческих жизней? Вы понимаете…

Очередной раз за день перехожу в атаку.

– Хватит! Я не подопытная крыса! – кричу я, ударяя кулаками о кровать. – Прекратите. Какое мне дело до миллионов, если не в моих силах было спасти даже одного-единственного, по-настоящему важного для меня человека? А хотите знать, по какой причине мне вообще нужно было его спасать? – Доктор неуверенно кивает. В этот раз мне удается приковать к себе его взгляд. – По той, которая валяется в одном из ваших мусорных контейнеров! По той, шрамы от которой будут сопровождать меня на тот свет. По той, которая меня саму лишила ЖИЗНИ.

Доктор загадочно улыбается и сводит в кучу брови.

– Хотите сказать, крылья виноваты во всех ваших неудачах?

– Не хочу, а так оно и есть.

– Интересно, а почему это в числе ваших обвиняемых не числятся другие конечности? Может, в том, что вы росли без родителей, виноваты руки? А в пусть редких, но поражениях, ноги?

Прежде чем обвинить доктора в копании в моем прошлом, вспоминаю, что он не утаил от меня этого в самый первый день нашей встречи. Интернет страшная сила, от которой не спрятаться. В современном мире тяжело находиться вне зоны доступа и сохранять малейшую конфиденциальность.

– Вы не имеете права судить меня, так как понятия не имеете, через что мне пришлось пройти.

– Конечно, куда мне, простому смертному, – сарказм в чистом виде.

– А я ведь тоже всего на всего стремилась стать «простой смертной», что в этом плохого?

– Ничего, если не брать во внимание, что вам был дарован уникальный шанс быть кем-то большим.

– А я не хочу быть большим. В моей жизни меня все устраивало. Я не просила ничего большего и уверена в том, что каждый человек должен иметь право выбирать. Мой выбор вам известен.

– Вы правы – известен. Но вы так же правы в другом – каждый должен иметь право выбора. И я выбираю оставаться при своем мнении.

– Это ваше право. – Бросаю я и больше не желаю смотреть на красивое, но режущее своим непониманием лицо.

Не проронив больше ни слова, доктор уходит. Едва за ним закрывается дверь, я скручиваюсь калачиком и начинаю реветь. Почему это все произошло со мной? Зачем?

                                Глава 26

Как и обещал доктор Шульц, Алия исправно выполняла свой долг, больше у себя в палате я не вижу ни одной живой души, в том числе и его.

Закончился один день, на смену ему пришел другой, а я все так же безвольно валяюсь в кровати.

Стараюсь ни о чем не думать, но мысли не мухи, их так просто не прогонишь, вот я и копаюсь днями напролет в настоящем, прошлом, будущем, жаль только безуспешно.

Крыльев больше нет, но, как ни странно, мне не доставляет это такой радости, как хотелось бы. Ничего с их исчезновением не изменилось. Ровным счетом ничего. Да, меня перестали мучить кошмары, но, кажется мне, дело здесь не в моих удаленных конечностях, которые будто все еще продолжают расти. Я продолжаю ощущать движение за спиной такое же, как и несколько дней назад. ИХ нет, но они продолжают расти. Я чувствую как они, время от времени, пытаются высвободиться из под тугой повязки. Странно все это, но это моя реальность и удивляться мне уже не приходится.

Мне не так больно и я хоть с усилиями, но могу посещать ванную комнату, причем по первому требованию. Впервые, когда в мое поле зрения попало зеркало, висевшее над раковиной, я едва сдержала себя, чтоб не разорвать повязку и убедиться в том, что ИХ в самом деле больше нет. Но все же сумела устоять. К тому же под слоем бинтов я не заметила никаких неестественных выпуклостей. Не сегодня, завтра, мне разрешат покинуть клинку и уже дома я смогу разглядывать себя сколько угодно.

Несколько раз Алия заглядывала ко мне то со шприцом, то с баночкой, то с ватной палочкой, беря разные жидкости из моего послеоперационного организма на очередные анализы. Говорит, им нужно убедиться, что все во мне функционирует не хуже, чем до операции, и нет никаких воспалительных процессов.

От степени заживления моих ран, Алия тоже пришла в полный восторг. Она отказывалась верить собственным глазам, как сама комментировала подобное. Но, думаю, совсем недавно своими глазами ей пришлось поверить и в более невероятное. При всем этом, изменения произошедшие в ее поведении оставались прежними – она старалась не смотреть мне в глаза, хотя и извинилась за реплику о серых каплях, и всем своим внешним видом демонстрировала крайнюю степень страха и вины. Но, Алия молчала, а напрашиваться к ней в душу, у меня нет никакого желания, со своей бы разобраться.

Днями напролет только то и делаю, что ем и сплю, радуясь тому, что этих дней не так уж и много. Большего никто от меня не требует.

В день до моей выписки Алия входит ко мне со слезами в глазах и низко опущенной головой. Я сижу в кресле. Дышу свежим воздухом. Слушаю птичьи переклички, доносящиеся из окна. Вдыхаю озон, которым наполнено все пространство улицы. Тучи сгущаются и, похоже, совсем скоро вновь наступает сезон дождей. Ненадолго же хватило небес.

– Я просила его не делать этого, но… кто же меня послушает. – Практически сходу начинает Алия.

– Ты о чем, Алия? – откровенно ничего не понимаю, но сердце начинает биться быстрее.

Девушка продолжает дрожащим от волнения голосом.

– Уверена, если я сейчас открою рот, завтра передо мной закроют двери все приличные клиники, да и государственные медицинские учреждения тоже. Никто не хочет брать на работу не достаточно преданных людей но… – Судорожно сжимая одну руку в другой, Алия и сейчас не желает смотреть на меня. Ее взгляд предпочитает тщательно контролировать движение пальцев своих рук.

Она подходит к моей койке и безжизненно присаживается на ее край.

Любопытно – что дальше?

– Сара, я считаю, что если от нас руководство требует преданности, порядочности и культуры, оно обязано следовать подобным правилам еще старательнее, но…

Не смотря на то, что на сегодня была назначена моя выписка, и раны на спине успешно затянулись, в этот миг особенно остро чувствую себя одной из мух, которым дети бездумно, забавы ради, отрывают крылья. Я физически ощущаю, как кто-то усердно дергает меня за отсутствующие конечности, причиняя тем самым боль, которой я давно уже не испытывала. Общество Алии моментально превращается в пытку.

Не могу смотреть на чужие слезы, когда самой хочется завыть.

– Алия, прости, но к чему мне эти разговоры о твоей работе? – но я все же не могу оставаться равнодушной и прогнать девушку, которая все это время так исправно справлялась со своими обязанностями. Хотя мне безумно хочется выставить ее за дверь. – У тебя что-то случилось?

– Я просила его не поступать так… я ревела… я умоляла поставить себя на ваше место но…

Вспоминание обо мне в этой бессвязной речи заставляет взять себя в руки.

– Алия, я повторюсь – ты это о чем?

Сидящая на моей больничной койке девушка закрывает лицо ладонями, но не замолкает, хотя и не дает ответа.

– Я просила… Нельзя так. Это не по-человечески. Это жестоко… Это ваше право, даже если вы хотите стать одной «ИЗ», а не оставаться единственной.

Подобная картина раздражает, психика не выдерживает.

– Черт возьми, Алия, соберись и внятно ответь мне на вопрос – что происходит? Или оставь меня наедине с собственными драмами.

Девушка открывает лицо, и я вижу красные белки глаз. Лишь на секунду она взглянула на меня, и вновь опустила их. Алия встает. Ее правая рука ныряет в глубокий карман униформы, левой она вытирает слезы. Молча девушка протягивает мне какой-то листок то ли газеты, то ли журнала, свернутый в прямоугольник не меньше десяти раз.

Продолжая сохранять тишину, беру предложенную бумагу. Вопросительно смотрю на Алию.

– Телевизор вы, на сколько я знаю, ни разу не включали, а это… Разверните и простите меня, но я должна была вам это показать прежде чем… прежде… прежде чем вам придется столкнуться с этим сразу за нашими стенами.

Слова Алии еще бредовее, чем в начале нашей беседы. Ничего не понимая, принимаюсь разворачивать бумажку. Сама же девушка даже не пытается унять слезы, то и дело, растирая их ладошками по щекам. Отмечаю про себя, что ей это не идет – фарфоровые куклы, как я полагала, менее эмоциональны.

Несколько движений пальцев и-и-и… Пришла моя очередь не верить собственным глазам.

Сердце упало в пятки. Фантомные крылья яростно затрепетали. Дыхание остановилось.

Заголовок, в самом верху глянцевой страницы гласит:

«ЧУДЕСА ИЛИ МУТАЦИИ?»

Дальше серия моих снимков «до», «за несколько минут», «после». До – три фотографии меня, сделанные доктором Шульцем в его кабинете, те самые, которые он так любезно демонстрировал мне, пытаясь уговорить отказаться от операции. За несколько минут – я лежу на операционном столе, уже под наркозом, таких фотографий тоже три, при этом кто-то вместо меня управляет все еще МОИМИ крыльями, будто тряпками какими, то расправляя их, то складывая, то просто поднимая вверх. После – мое тело по-прежнему обездвижено, но вместо двух красивых, хоть и посторонних конечностей, два ужасных воспаленных шрама. Подобное фото одно, второе – снятые отдельно от меня МОИ ампутированные конечности. ОНИ на несколько тонов темнее и больше не переливаются, в них больше нет никакого величия – ОНИ мертвы.

Слишком резко меня прибивает неподъемный груз предательства и непонимания.

Из контекста в целую страницу сенсационной статьи, мозг вырывает только самые звонкие цитаты:

«Звезда спорта обратилась в клинику пластической хирургии вовсе не за четвертым размером груди…»

«Месяц назад Сара Лиса покинула спорт по непонятным причинам, о которых нам стало известно только сейчас и мы вынуждены изменить предыдущую трактовку на «по невероятным причинам»…»

 «Девушка-мутант, возможно ли подобное?»

«Посланница Дьявола или Бога? Кто лежит на этом операционном столе и есть ли подобному феномену логическое объяснение?»

 «Готово ли наше общество к подобным сюрпризам и сколько еще крылатых людей проживает на планете Земля?»

«Возможно то, что произошло с Сарой Лисой первое неоспоримое доказательство того, что пришельцы существуют и ее крылья это всего лишь импланты?»…

Тело дрожит и опускается на пол. Воздуха катастрофически не достает, я начинаю дышать слишком часто, но это не спасает. Листок свободно выпадает из разжатой руки. Ничего подобного мне в своей жизни испытывать еще не приходилось. Я даже не подозревала, на сколько люди могут быть жестоки и беспощадны, а выражение «словом можно и убить» обрело для меня новый смысл.

– За что? – шепчу опустошенно на столько, что черные дыры с их мощью по сравнению с моим голосом детские сказки. – За что со мной так?

– Сара… я говорила ему, что так нельзя, я просила… – я и забыла, что кроме меня, в комнате находится еще одна девушка. Алия присаживается рядом и сочувственно обнимает меня, легонько поглаживая по пояснице. – Мир как будто сошел с ума. Только на выходе из нашей клиники дежурит не меньше двадцати человек из различных издательств и телеканалов. Не говорю уже о том, что за нашими пределами, стоят десятки автомобилей, в которых затаилось еще большее количество желающих взять интервью у звезды спорта.

– Сомневаюсь, что они хотят получить интервью у той, кем я была раньше. Скорее, им интересно пообщаться с жертвой генетического сбоя, а еще лучше, чтоб я оказалась посланнице Господа. Представляю, как вырастут их тиражи! Интересно, в какую сумму оценил подобную сенсацию мой доктор?

Резко оборачиваюсь к Алие, чуть ли не зацепив ее нос собственным. Она больше не прячет взгляд.

– Не… не… не знаю… – она заикается так, будто страдает этим дефектом с рождения.

– А мне очень даже хочется знать – сколько стоит его слово?

                                Глава 27

Быстро поднимаюсь с пола. Не забываю прихватить с собой и сенсационную страницу. Уверенно и смело покидаю палату. Физическая боль отступила, я больше не несчастная муха, скорее, разъяренная орлица, которой отрезали крылья, но это никому не дает права приравнивать ее к безмозглым мухам.

– Доктор занят! Он не может вас принять! – отчаянно кричал клон Алии исполняющий обязанности личного секретаря моего доктора, когда я молнией пронеслась мимо нее и целенаправленно приближалась к нужному кабинету.

– Не беспокойтесь, я не отниму у вашего доктора много времени, – бросаю я не глядя и толкаю дверь. – День добрый, доктор. Как ваше ничего?

Иронично улыбаюсь и громко ударяю ладонью с зажатым в ней листом о его стол. Опираюсь обеими руками о кусок дерева. Перегибаюсь практически через всю белую поверхность, свисая над сидящим в кресле оторопевшим мужчиной.

Доктор моментально заканчивает телефонный разговор. Отодвигает в сторону свой гаджет и тут же принимает оборонительную позу.

– Добрый, Сара. Рад вас видеть. Если вы в самом деле интересуетесь моим как вы выразились «ничего» – у меня все в порядке. А как ваши дела?

Доктор улыбается, но мне его улыбка больше не кажется милой, скорее скользкой, а голос из сладкого шоколада превратился в самый горький, какой только возможно и в нем много-много чили.

Подвигаю вырванную из журнала страницу к нему поближе, удерживая ее одним только указательным пальцем.

– Хотите верьте, хотите нет, но я знала, что моей тайне не суждено умереть вместе со мной, но наивно полагала, что у меня есть сорок дней. Я просила у вас несчастных сорок дней! Неужели так тяжело оставаться порядочным человеком хотя бы на протяжении сорока долбаных дней?!

Выпрямляюсь, оставляя листок на столе. Скрещиваю на груди руки.

Доктор легонько подвигает лист ближе, и секунду посмотрев на него, вновь обращает ко мне свои лживые глаза и противную ухмылку.

– А что бы это изменило лично для вас? – я молчу, не его это дело. – Но, если честно, я до последнего сомневался, стоит ли посвящать общественность не совсем в мои дела. Я обещал вам, что не поступлю не по совести, и я сдержал слово.

Слова самоуверенного пижона звучат крайне фальшиво и лицемерно.

– Не кажется ли вам, доктор, что ваши слова сами себе противоречат. Либо вашей совести грош цена, либо вы нагло лжете.

– Ни то, ни другое, поверьте. Положа руку на сердце, – правая рука и вправду ложится на левую грудь, – уверяю вас, Сара, я поступил по совести. Окружающий нас мир должен знать, что в нем еще есть место чуду. Возможно, вы не единственный человек на земле, с которым случилось подобное чудо и кто-то также как и вы считает себя монстром, прячется от людей и пытается избавиться от подобного дара. А ведь это глубокое заблуждение. Вы, даже сейчас, имеете огромную ценность для науки. Возможно, в специализированных лабораториях ученым удалось бы разгадать вашу загадку и извлечь из нее максимум пользы. То, как затянулись ваши шрамы – поражает! В вашем организме определенно есть что-то, что может спасти миллионы человеческих жизней. Вы хоть знаете, какое количество людей ежедневно погибает на операционных столах? От банальных, казалось бы, ранений гибнут тысячи. Простой порез ракушкой на берегу лазурного берега может привести к летальному исходу, как бы печально это ни звучало, не говоря уже о более серьезных увечьях. А способность вашего организма к очень быстрому восстановлению уберегла бы этих несчастных. Да и сам факт появления на вашей спине крыльев стоит пристального внимания. Но для этого, вас нужно хорошенько обследовать, чего я, в наших лабораториях, сделать не смог. Со мной уже связались несколько уважаемых ученых, каждый из них готов принять вас у себя в любую секунду.

Смотрю на доктора, который еще вчера был для меня красавчиком, и чувствую, как всем сердцем начинаю ненавидеть его. Чувствую движение за спиной, и если бы я не была уверена в том, что там больше ничего нет, я со стопроцентной уверенностью приняла бы подобный трепет за попытки крыльев вырваться наружу, чтобы унести меня подальше от этого места.

Голова кружится. Во рту все пересыхает. Пульс участился до максимума.

– Я не Господь Бог, как же вы этого не понимаете? Я не подопытная крыса и не Мать Тереза! Я такой же человек, как и вы. Хотя нет, такой, я быть просто не могу. Я не хочу жить в лабораториях и спасать миллионы жизней, потому что большая их половина такие же уроды как Вы! Да, может быть я и в самом деле поступила и продолжаю поступать эгоистично, но точно не лживо. Мне не интересна научная точка зрения на появление у меня за спиной птичьих конечностей. Я родилась обычным человеком и намерена умереть таким же – самым заурядным и простым ЧЕ-ЛО-ВЕ-КОМ. А вам, искренне на это надеюсь, вырученный за МОИ фотографии гонорар пойдет на пользу. Кстати, можете потратить его на имплантирование себе того, что вырезали у меня, вдруг тоже станете чудесным спасением для миллионов. Или, хотя бы, звездой то-шоу «Хроники мутантов»!

Хватаю со стола листок с которым пришла. Сминаю его и бросаю в циничное лицо. Разворачиваюсь. Громко  хлопаю дверью.

Забегаю в свою палату. В ней все еще находится Алия. Она сидит на краешке кресла, а ее руки сжимают какой-то пакет.

– Вот, собрала ваши вещи. – Девушка моментально отвечает на немой вопрос и протягивает мне кусок полиэтилена с рекламой клиники «Идеал». – Подумала, вы не захотите задерживаться здесь даже на секунду.

– Правильно подумала.

Срываю с себя халат. Натаскиваю джинсы, кофту, кроссовки, куртку.

– Спасибо. – Беру пакет. – И, прощай.

– Сара, мне искренне жаль, что он так с вами…

В глазах девушки вижу застывшие слезы и искреннее сочувствие. Что после этого всего будет с ней? Алия, пожалуй, единственный на этот момент человек, которому мне действительно хочется хоть чем-то помочь.

– Алия, у вас не найдется листочка с ручкой?

Девушка растерянно хлопает ресницами.

– С собой нет, но я могу взять на ресепшене.

– Если можно.

Девушка в ту же минуту убегает. Сжимая в руках свои скудные пожитки, подхожу к окну. В последний раз любуюсь пейзажем. Еще с утра, думала буду за ним скучать, но сейчас не уверена. Слишком печальный осадок в душе оставляет мое здесь пребывание.

Появляется тот самый дятел, мне хочется верить, что тот самый, и принимается за работу. Его быстрые удары по стволу мгновенно возвращают меня в сон, где я была вишней. Наверное, это было неким предупреждением, которого я не смогла понять. По крайней мере, доктор психопат из моего сна полностью олицетворял  доктора Шульца. Если до конца верить в тот сон, совсем скоро у меня все наладится и небо надо мной вновь будет нежно-голубым.

– Вот, держите.

Появившаяся в палате Алия вырывает меня из раздумий.

Беру персиковый стикер, ручку, и пишу на нем свои контакты. Протягиваю листок обратно девушке.

– Это мой домашний адрес и номер мобильного. Не думаю, что он когда-либо пригодиться вам, но все же. Вдруг вам понадобится какая-то помощь, обращайтесь. Я ценю в людях человечность и, не смотря на то, что не планирую надолго задерживаться в этом … – осекаюсь на слове «мире», этой девушке не обязательно знать о моих планах на собственное ближайшее будущее. – В общем. Всегда рада.

– Спасибо, Сара. – Алия берет листочек и, пробежав по нему взглядом, бережно опускает в карман. – У меня для вас тоже есть кое-что.

Обратно из кармана ее рука возвращается не впустую.

– Вот, держите. Это мои очки, но вам они сейчас нужнее.

Смотрю на затемненные стекла и чувствую, как ожила крохотная частичка моей души.

– Спасибо. – Благодарность толкает меня в объятия доброй медсестры. – Что может быть полезнее, чем очки от солнца в дождливый день?

Выпускаю Алию из своих объятий и едва заметно улыбаюсь.

– Это не от солнца…

– Я знаю. – Надеваю очки. Тяжело выдыхаю. – Что ж, мне пора. Спасибо тебе за все. Прости и прощай.

– Я обязательно позвоню.

– А я обязательно отвечу, – «если смогу» мысленно добавляю.

Выхожу в коридор, но спокойно миновать ресепшен мне не удается.

– Сара, – услышав свое имя останавливаюсь, но не тороплюсь оборачиваться. – Доктор Шульц настоятельно рекомендовал вам задержаться у нас еще на пару дней.

Женский голос звучит не уверенно, скорее всего, в этом змеином гнезде уже все всем известно. Вряд ли произнося эти слова, Мэри, если я не ошибаюсь, рассчитывает на мой положительный ответ, но она обязана выполнять приказы начальства.

Разговаривать, отвернувшись к собеседнику спиной не красиво, а я воспитанная девочка. Разворачиваюсь.

– Милая девушка, передайте доктору Шульцу, что я настоятельно рекомендую ему идти в задницу и не на пару дней, а навсегда. – Девушка смущенно улыбается.

Я дарю напоследок самый обворожительный оскал и спешу покинуть стены клиники «Идеал» где как оказалось и в самом деле идеально все, кроме самого важного – человеческих душ.

                                Глава 28

Стервятники. О творившемся сразу на выходе из клиники беспределе по-другому не скажешь.

Чувствую себя палкой колбасы брошенной стае бродячих псов. Даже когда я на различных соревнованиях завоевывала для своей страны первые места, подобного ажиотажа в прессе не случалось. Сейчас же творится что-то невероятное.

Меня ослепляют вспышки десятков камер. Кто-то делает фотоснимки, кто-то снимает видео. Чьи-то руки пытаются оторвать от меня кусок плоти, чьи-то кусок ткани. Толпа абсолютно не знакомых мне людей выкрикивает абсолютно дикие и абсурдные вопросы.

– Сара, вас похищали инопланетяне?!

– Сара, вы посланница Бога? Выходит, ангелы существуют?!

– Сара, кем являются ваши биологические родители? Может, Вы дочь богов? Или наполовину, как Геркулес?

– Сара, вы летали или ваши крылья были такими же бесполезными как у кур и поэтому вы решили от них избавиться?!..

Ото всюду слышу свое имя сопровождавшее сотни самых гадких и глупых вопросов. И этих людей я должна спасать ценой собственной нормальной жизни? Да пусть горят они все в АДУ!

Меня пинают, толкают, дергают. Обхватив обеими руками пакет, прижав его к груди, уткнув в него нос, старательно игнорирую сумасшествие и пробираюсь на стоянку.

Одной рукой ныряю в карман, достаю ключи, буквально запрыгиваю в салон. Это мое спасение, хотя журналисты с этим не согласны.

Морковную красотку Полины обступили со всех сторон. Крики продолжаются, как и вспышки.

Завожу мотор, но прежде чем надавить на газ, замечаю в крайнем левом окне первого этажа доктора Шульца. Этот человек превратил остаток моих серых дней в черные и сейчас он стоял за окном и довольно наблюдал за результатом своих действий. Странно, но я больше не испытываю к нему той ненависти, которая толкнула меня сегодня в его кабинет. На его месте мог быть кто угодно, и вряд ли этот кто-то поступил бы иначе. Наверное, каждый человек не смог бы пройти мимо трехглавого собаки, снежного человека, или крылатой девушки, не похваставшись этим перед миллионами, жаждущих сенсаций людей. Тем более в век, когда сделать это проще простого – стоит только несколько раз коснуться дисплея своего гаджета.

Сигналю, предупреждая взбесившихся людей о намерении нажать на газ. Раз, два, три… Одержимым сенсацией безразличны звуки издаваемые моей машиной, что ж, им же хуже.

Давлю на газ. Цепляю сразу несколько человек, а одному, по-моему, наезжаю на ногу, но это не мои проблемы.

Минута, и «Идеал» остается в прошлом.

Стоит мне покинуть пределы клиники – небо разрывается напополам обрушив на этот мир настоящие стены из воды.

Ехать приходится не спеша. Дворники не справляются с дождем. В какой-то момент начинаю замечать в мокрых разводах на лобовом стекле различные образы, как во сне, только наяву: Макс, прадедушка, Амалия, я с крыльями, темнокожая девочка, доктор Шульц, таксист-азиат, отрезанные крылья, и снова прадедушка…

Бред. Ничего нового.

Дом.

Лифт.

Квартира.

Слава Богу, репортеры еще не добрались до моего жилища, но, думаю, это не на долго.

Меня не было дома чуть больше недели, а кажется, прошла целая вечность.

Вставляю в замочную скважину ключ, но чтобы повернуть его требуется какое-то время. Мне страшно. Не хочу видеть и чувствовать то, что с моим отсутствием только усугубилось – сиротливость и пустоту. Но, выбора все равно нет.

Щелк. Щелк. Щелк.

Мои опасения подтвердились стоило мне перешагнуть через порог. Дома меня преданно ждала безысходность в обнимку с пустотой. Дом с привидениями – подходящее название для моей обители в которой когда-то кипела жизнь, а теперь царит зловещий покой.

Первый мой порыв – раздеться догола и навестить зеркало, но планы резко меняет лежащий на полу конверт.

– На да, куда же я без ваших бесполезных строк.

Замечаю, что в этот раз письмо находится на другом месте и если бы я не знала, что они появляются в моем доме далеко не стандартным образом, решила бы, что это появилось здесь только что, когда я открыла дверь. Будто оно было просунуто в дверную щель, а с открытием ее приземлилось. Но это, по сути, все не так уж и важно.

Прохожу в комнату.

Сажусь на диван.

Распечатываю конверт.

– Что на этот раз, вы, любезный предок, хотите мне поведать…

Стоит мне развернуть страницу, в глаза тут же бросается – неаккуратный, спешный, не совсем понятный почерк. Автор послания явно не мой дальний родственник.

«Сара, уж не знаю, куда ты подевалась, до тебя не дозвониться, не дописаться. Если ты когда-нибудь любила моего сына, ты должна знать, что его больше с нами нет. Макс погиб в страшной катастрофе. Похоронила я его на нашем деревенском кладбище, рядом с отцом. Ваш город далеко от его родных мест и навещать его часто мне будет тяжело, поэтому я решила, что так будет лучше. Тем более он теперь навсегда будет окружен самыми близкими и родными.

Я бы не стала искать с тобой встречи и надоедать звонками, если бы при Максе не было обнаружено то, что должно принадлежать тебе.

Коробочку в дверную щель не просунуть, поэтому я оставила ее в твоем почтовом отделении до востребования. Надеюсь, у тебя все в порядке. Я сделала все, что было в моих силах, чтобы подарок от моего сына все же оказался у тебя.

Береги тебя Господь».

Не знаю, сколько слез я еще успею пролить на этой земле, мне и самой надоело подобное занятие, но они непослушно катятся из моих глаз. Это послание не от прадедушки, а от мамы Макса, которую я видела всего раза три, но которую безумно любила за то, что вырастила для меня такого сына.

Откладывать в долгий ящик поход на почту не хочу.

Поднимаюсь с дивана. Разыскиваю в шкафу зонт. Выхожу из квартиры.

Щелк. Щелк. Щелк.

Лифт. Первый этаж и-и-и, у подъезда уже дежурят несколько человек с разнообразными камерами от мобильных телефонов, до профессиональных.

Снова вспышки, режущие по живому вопросы, одержимые лица.

Отмахиваюсь от журналистов как могу, и дождь становится в этом не простом занятии моим союзником. Народ не решается на погоню, предпочитая выжидание.

Быстрая пробежка под проливным дождем.

На почте без проблем получаю небольшой сверток.

Снова улица. Дождь.

Снова непрошенная толпа со своими «Сара, …. Сара, …. Сара, …». Нужно прекращать все это как можно скорее, иначе мне и умереть спокойно не дадут.

Дом. Квартира. Диван.

Сверток не большой, но что он хранит – даже не представляю. От Макса можно ожидать чего угодно, подарил же он мне шторку для душа.

Сердце то замирает, то громко ударяется о ребра. Крылья, пусть даже фантомные, трепещут.

Небрежно срываю все слои грубой коричневой упаковочной бумаги. Под ними небольшой футляр обтянутый серебристым бархатом по цвету очень напоминавшим мои...

Руки пробирает мелкая дрожь. В эти секунды я будто археолог, который вот-вот прикоснется к бесценному артефакту из прошлого посланный с того света.

Открываю коробочку. В ней скрывалась цепочка из белого металла с небольшой подвеской в форме ангела. Только ангел этот не совсем обычный. Это не стандартный мальчик с крыльями, это абстрактный ангел. У него нереально красивые крылья выполненные просто изумительно и до невозможного тонко, но тело не имеет человеческих черт, хотя я и понимаю, что некий шар вверху, это голова, а обтекающий овал посреди крыльев – туловище. Если не рассматривать кулон вблизи, легко можно спутать его с крестом.