Текст книги "Дар (СИ)"

Автор книги: Валентина Ad

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

– Я больше никогда не хочу спать. Я больше никогда не усну. Я не хочу видеть все это. – Звучат мысли вслух, которые не нуждаются в комментариях. Мне просто необходимо было это произнести.

Макс сильнее прижимает меня к себе. Не выпуская меня из рук, он медленно укладывает нас на кровать. За окном еще темно и я понимаю, что, в отличие от меня, ему для нормального отдыха требуется еще несколько часов сна. Я понимаю это и готова приспать его. Я стану для него любимым плюшевым медведем, с которым он засыпал в детстве, но для меня самой с этого момента сон не позволительная роскошь. Пусть я превращусь в зомби, но, по крайней мере, мои сердце и душа не будут разрываться по нескольку раз в неделю. Я больше не могу видеть смерти, тем более такие нелепые и жестокие одновременно.

Слышу равномерное посапывание. Макс уснул. Сжимая меня в кольце своих рук как нечто бесценное, он не стал противиться сну. Я же сумела не покориться ему.

Встречаю первые лучи солнца с огромной чашкой кофе в руках сидя у кухонного окна. Не смешно, совсем не смешно – тяжелые мокрые тучи отступают именно тогда, когда мне уже все равно. Меня нисколько не радует отсутствие привычных ударов капель о карниз. Все это не имеет смысла. Люди все равно будут бессмысленно умирать. Люди умирали всегда. Смерть то, чего никому из нас не избежать. Так было всегда, но я не была к этому причастна, пусть даже в роли наблюдателя. Я не желаю больше видеть людей в момент, когда их покидает жизнь. НЕ-ХО-ЧУ.

Солнце… В нем теперь нет смысла. Его неуверенным лучам не под силу избавить мою душу от мрака. Я – МРАК. Макс – белое пятнышко в моей душе, но не в его силах убедить меня в том, что я ангел. Больше нет. Ангелы не посланники смерти, а посланники жизни. По крайней мере те, к которым зачислил меня Макс. Но я больше так не считаю. Я работаю именно на смерть. Я предвестник смерти и рядом со мной опасно появляться даже во сне. И какая разница какого цвета мои крылья и по каким причинам меня не наградили клыками и рогами. Я несу в себе смерть.

                                Глава 10

Утром Макс обнаруживает меня сидящей за ноутбуком. Яблочный стол уставлен чашками разного калибра. Мне едва ли удается не смыкать глаз.

В одних только трусах Макс сонно бредет ко мне и немного склонившись, обнимает сзади за плечи, целует в щеку:

– Привет.

– Привет.

– Ты что, на счет сна не шутила? – шепот обжигает мои уши теплом.

– Нет, – отвечаю я, хотя мне безумно хочется, чтобы все это было чьей-то неудачной и глупой шуткой.

Макс разворачивает кресло. Он ловко присаживается на корточки и берет меня за руки. Теперь у меня есть возможность насладиться красотой его лица пусть слегка помятого и немного печального.

– Знаю силы воли тебе не занимать, но… Сара, это глупо. Тебе прекрасно известно, что без нормального здорового сна человек не выживет.

Вымученно улыбаюсь и провожу кончиками пальцев по озадаченному лицу напротив.

– Все в мире относительно. Тебе, например, известно, что рекорд бессонницы принадлежит американцу Роберту Мак-Дональдсу? Он не спал четыреста пятьдесят три часа. Он бодрствовал почти 19 суток. – Мысленно отмечаю, что произвела на Макса впечатление. Его брови сдвинулись, на лбу появилась вертикальная морщинка недоверия. – А еще известен случай венгерского солдата Пауля Керна, который во время Первой мировой войны, получив пулевое ранение в лобную долю мозга, перестал спать. Врачи тут же вынесли смертельный приговор, мол, в таком случае его дни сочтены, и бессильно опустили руки. Но не тут-то было. Пауль чувствовал себя вполне сносно в течение многих лет и не прекращал работать. Но сон так и не приходил.

– Но ты ведь понимаешь, что перечисляешь исключения? – Макс с силой сжимает мои ладони, скорее всего он просто не контролирует себя, иначе не стал бы причинять мне боль, пусть и легкую.

– А кто сказал, что я не могу быть тем самым «исключением»? Крылья, например, вообще нонсенс, но они же у меня появились.

Макс резко встает. Он ерошит пальцами волосы и напряженно собирается с мыслями для достойного ответа. Его глаза не смотрят на меня, но только несколько секунд.

– Я не ученый и не способен объяснить факт наличия крыльев, но они не мешают тебе жить, а это, согласись аргумент. Отсутствие же сна если не убьет, то может довести до безумия.

– Считаешь, крылья не способны сделать тоже? – я иронично улыбаюсь и тут же чувствую движение за спиной. Они насмехаются.

– В случае с крыльями довести себя до безумия под силу только твоему собственному мозгу и бурлящим в нем мыслям. Сами по себе они безвредны и даже красивы. Прости, но это так. Они есть и с этим ничего уже не поделаешь. Тем более что они не несут для тебя никакой опасности, а просто делают тебя уникальной. А сон…

Я не выдерживаю. В словах Макса звучит здравый смысл, но он мне определенно не нравится.

– Хотела бы я послушать отзывы о подобной красоте появившейся на твоей спине. Интересно, ты бы деформацией между своих лопаток восхищался так же?

– Сара, уйми свой оскал. Тем более что я ни в чем не виноват. А что бы я чувствовал и как реагировал окажись на твоем месте – понятия не имею. Думал, ты смирилась и приняла подобный расклад.

– Это не так легко, как ты думаешь. Этот «расклад», как ты выразился, в голове не укладывается, так что со своими выводами ты поторопился. – Я слышу в собственном голосе боль, но без этого оттенка у меня просто не выходит говорить о НИХ.

Макс снова присаживается, сгибая ноги в коленях, опираясь только на носочки. Его руки нежные и горячие и они снова сжимают мои.

– Я не думаю что это легко, но от того что ты будешь изматывать собственное тело бессонницей легче не станет. – Его глаза забираются ко мне в душу. Его руки ложатся мне на лицо. Его большие пальцы легонько ласкают кожу на щеках. – Я никуда не поеду. Я не могу оставить тебя в таком состоянии. В одиночку ты не справишься. Ты попросту свихнешься. А у меня, признаться, на ближайшие полстолетия имеются на тебя планы.

Слова Макса для меня одновременно и кнут и пряник. Я благодарна ему за каждое из них, но вряд ли через полстолетия он скажет мне «спасибо» за подобный выбор.

– Ты уедешь, и это не обсуждается. – Я говорю максимально категорично, иначе он просто не воспримет мои слова всерьез.

– Нет. – Макс тоже решителен в своем ответе.

– В таком случае вынуждена огорчить тебя – у тебя просто нет выбора. – Не выдерживаю непонимания и разочарования его глаз. Избавляюсь от его ладоней на своем лице. Покидаю стул. Подхожу к окну и, изображая интерес, бессмысленно всматриваюсь вдаль. – Сомневаюсь, что ты готов, начиная с этой минуты, поселиться у меня навсегда. В противном случае, стоит тебе покинуть пределы моей квартиры, дверь за тобой захлопнется не на месяц, поверь. Я просто не смогу жить бок о бок с тобой и чувством вины.

Слышу как Макс поднимается, но не оборачиваюсь. Сложив на груди руки, пытаюсь таким образом удержать на месте взбесившееся сердце. Глаза безразлично продолжают блуждать в различных уголках неба.

– Ты провела без сна всего одну ночь, а уже начинаешь нести бред. Что будет дальше? – обида заставляет Макса говорить грубо, почти зло.

– Дальше ты уедешь и вернешься с победой, а я дождусь тебя. Со мной ничего не случится, честно.

Я поворачиваю голову в его сторону и пытаюсь улыбаться. Фальшь не почувствовать невозможно, но я не актриса и не претендую на «Верю» от Станиславского.

– Плевать мне на победу… – Макс делает шаг навстречу. – Сара, ты для меня важнее всех медалей, кубков и прочей ерунды и пока ты не поймешь что люди умирали, умирают и будут умирать вне зависимости от того спишь ты или нет, я не покину пределы твоей квартиры.

Макс заканчивает предложение в нескольких сантиметрах от меня. Я чувствую исходящее от его тела тепло, я вижу в нем любовь и уверенность. Я люблю его.

– Макс… – я опрокидываю голову и обхватываю руками лоб, запуская в волосы пальцы, затем резко смотрю на Макса. – Ты просто не понимаешь. Ты не можешь понять, как это, когда на твоих глазах от совершенно безобидных в повседневной жизни вещей умирают люди. Это происходит на столько реально, будто в тот самый момент я там, совсем рядом, беспомощная и невидимая. Я вообще не понимаю, как после увиденных картин мне еще удается проснуться, а не проследовать под руку с инфарктом на тот свет. Я знаю что все люди смертны, но я не хочу каждую ночь становиться зрителем этого процесса, наблюдая за изощренными убийствами. Это выше моих сил.

Еле сдерживаю себя, чтоб не расплакаться, а перед глазами проносятся лица тех несчастных, за уходом которых я невольно наблюдала:

– Мне очень хочется чтоб перед моими глазами мелькали не лица умерших людей, а твое – полное счастья и радости. Я хочу наполнить всю свою жизнь тобой и твоими победами. Мне хочется занять всю себя жизнью, а не смертью. Прошу, не лишай меня полноценной жизни хотя бы за твой счет. У меня и без этого отняли многое.

Любовь, сожаление, жалость, даже страдание, все смешалось на лице Макса. Все эти эмоции острыми иголками впиваются в мое самолюбие и тяжелым  грубым армейским сапогом прогуливаются по амбициям, но я лишена выбора.

– Ты вправду этого хочешь?

– Да.

– Тебя действительно сделают счастливой МОИ победы?

– Да.

– Ты обещаешь вести себя хорошо и впустить меня обратно в свой дом, если я сейчас его покину?

– Да.

Наши губы соприкасаются выполняя роль печати подтверждающей каждое мое «да», хотя я и без того не собираюсь их нарушать.

Макс убегает на тренировку. Я продолжаю бодрствовать особо не перебирая методами борьбы со сном.

                                Глава 11

Отвоевать право на бессонницу у белого дня оказалось не такой уж и простой задачей. Я вымыла до ослепительного блеска квартиру, что, по итогу, только усугубило мое желание уснуть. Физические силы были растрачены практически до предела. Я приготовила завтрак, обед и ужин, причем на неделю вперед. Я перестирала все, что не только плохо пахло или выглядело, а даже то, что просто лежало не там. Целый день я изощрялась как могла и только к вечеру присела за компьютер понимая – физический труд не выход. Ежедневная работа по дому истощит мой запас энергии намного быстрее. Искать выход нужно в другом направлении.

Сижу за ноутбуком и не понимаю с какой целью. Опираюсь локтями о стол и вяло тру кулаками глаза. Я практически ничего не вижу на мониторе и еще хуже соображаю. Медитация, то, что мне нужно, что поможет находиться между сном и явью с наименьшими психологическими потерями. Так говорится в интернете и на сегодняшний момент это единственный видимый мне выход. Но пока я не готова приступить к изучению подобной практики.

Тук. Тук. Тук.

Вздрагиваю. Я практически отключилась сидя за столом. Моя голова прекрасно покоится на клавиатуре. Руки, безвольными шнурками, свисают вниз. Еще чуть-чуть и изо рта потекут слюни. Монитор противно слепит глаза онлайн уроками по занятию йогой. Растерянно пытаюсь сообразить, что заставило меня очнуться. Что спасло меня от очередного кошмара.

Тук. Тук. Тук.

Ну конечно – входная дверь.

Быстро шагаю в коридор. Не раздумывая распахиваю дверь.

– Привет, – сонно тру глаза и вымученно улыбаюсь.

– Ты почему не отвечаешь на звонки? – Максу не до взаимных улыбок, он зол. – Ты хоть знаешь что я чуть не свихнулся пытаясь понять не свихнулась ли ты?

Макс уже в квартире. Я достаю из кармана толстовки мобильный – двадцать один пропущенный.

– Я просто… просто… – Пытаюсь подобрать правильное слово – «спала» не подходит, но и бодрой себя назвать язык не поворачивается. – А чего, собственно, я должна была «свихнуться»?

– Не знаю. – Уже в комнате Макс придирчиво меня рассматривает. Его лицо становится добрее. – Я просто не знаю, чего от тебя сейчас ждать.

Макс растерянно садится на диван. Его локти впиваются в колени, а лицо ныряет в ладони. Его внешний вид заставляет меня встряхнуться.

– Прости. – Подхожу к нему, опускаюсь на пол рядом с его ногами. Ложу голову на его колени. – Я не слышала твоих звонков. Пять минут назад я практически спала. У меня не получается не спать, так что можешь быть за меня спокоен, я точно не сойду с ума от бессонницы.

Пытаюсь шутить, хотя понимаю, что ни мне, ни Максу сейчас не до шуток.

Его рука ложится мне на голову. Он едва ощутимо проводит пальцами по моим волосам.

– Знаешь, у меня весь день не выходили из головы твои слова и ты права – я тебя действительно не понимаю. По-моему ты преувеличиваешь степень собственной ответственности. Сказать проще – делаешь из мухи слона. У многих людей жизни напрямую связаны со смертью. Врачи, солдаты, священники и ничего, они же как-то справляются. – Пальцы макса просто блуждают у меня в волосах, а мне кажется, он в это же время вонзает мне прямо в мозг иголки. – Ты видишь смерти во снах, а они наяву…

Я больше не выдерживаю. Вскакиваю. Закрываю уши руками, машу головой в разные стороны.

– Хватит! Ты сравниваешь абсолютно не равнозначные вещи.

– Это почему? – Макс тоже встает с дивана.

– Да потому!

– Сара, они видят кровь если не ежедневно, то регулярно. Они либо убивают людей, либо спасают их, либо ничего не могут поделать, а иногда просто находятся рядом, чтоб в самый последний момент прикрыть глаза. Многие из них слышат последние удары сердца постороннего человека по нескольку раз на дне. Тебе же все просто снится, а ты выворачиваешь все это в личную трагедию. Да любой хирург или солдат имеет на своем счету реально не один труп и ничего, живут с этим как-то. Укроти свое воображение и проблема решена.

– Так вот значит, что ты обо мне думаешь? – В голове будто кто-то рассыпал сосуд с дробью, которая долбит изнутри череп, виски, лоб. –  Значит воображение у меня разыгралось?

Я срываю с себя толстовку и бросаю к ногам опешившего Макса. Стою перед ним в одном лифе.

– А это, это, по-твоему, я тоже нафантазировала? – Мне хочется завыть от боли, которую я причинила себе задев кофтой крылья, но я терплю. Поворачиваюсь к Максу спиной и перекидываю одну руку с вытянутым указательным пальцем себе за плечи.

– Да при чем здесь твои крылья? – Макс взбешен. – Ты зациклена на них, в то время как они здесь совершенно ни при чем. Какая связь между твоими бредовыми, утопическими, не здоровыми, если хочешь, догадками о собственных снах и покрытой перьями плотью? Ну есть у тебя эти крылья, но ведь они проросли не в мозгу.

От обиды мне хочется расплакаться даже больше чем от боли, но я сглатываю куски стекловата в горле. Я больше не хочу кричать. Я просто сажусь на свой любимый зеленый ковер. Макс никогда меня не поймет. Я просто не в силах передать ему все то, что чувствую. Жаль, что меня не наградили способностью с помощью одного только прикосновения к человеку передавать ему все свои эмоции, ощущения, мысли.

– Может быть ты и прав, но свой мозг я не могу заставить работать по-другому. Ты не видишь связи, а я просто знаю, что она есть и что практически одновременное появление крыльев и кошмаров в моей жизни взаимосвязаны. Спасибо уже за то, что считаешь меня просто сумасшедшей, а не монстром, каким себя считаю я. – На моем лице появляется улыбка, но она не выражает радости, как должна, а просто отражает крайнюю степень истерии. Наверное, в этот момент мой внешний растрепанный вид полностью соответствует пациентам психушек. – Господи, я почти месяц боялась твоей реакции, переживала что ты бросишь меня и сбежишь как от чумы… А ты… ты еще пытаешься заставить МЕНЯ не видеть в себе чудовища.

Макс продолжает стоять надо мной. Он начинает говорить. Я больше не слышу в его словах ни капли злости. Его голос спокойный и размеренный.

– Я не считаю тебя ни сумасшедшей, ни монстром, ни чудовищем. Ты моя девушка с кучей надуманных проблем. ДЕ-ВУ-ШКА. Ты же сама только что признала, что потратила месяц жизни прячась от меня только потому, что пыталась думать за меня. То же происходит и со всем остальным в твоей жизни. Ты пытаешься все анализировать, найти всему объяснение и навесить на все ярлыки. Но, Сара, нужно не рассуждать кто и что о тебе подумает, как поступит; зачем и для чего тебе дано то, а не это, и перестать накручивать себя. От тебя требуется только одно – жить. Освободи свою голову от бреда. Лучше думай постоянно обо мне – и приятно, и полезно.

Макс присаживается рядом и легонько толкает меня плечом.

– Эй, я Макс, твой парень, если что. И я люблю тебя вместе со всей бредятиной заполняющей твой мозг, крыльями и тараканами.

Я поднимаю к нему глаза и улыбаюсь. Теперь моя улыбка настоящая.

– А если за время твоего отсутствия у меня появится еще какая-нибудь необычная конечность, ты и дальше будешь продолжать любить меня? – Я охотно соглашаюсь уйти от сложного и болезненного разговора, Макс прав, от того, что я сама себя довожу, легче точно никому не станет.

Макс загадочно улыбается и притягивает меня к себе.

– Знаешь, появление на твоем теле чего-то новенького никак не повлияет на мое к тебе отношение. Вопрос в другом – не украсят ли за время моего отсутствия мое тело какие-нибудь посторонние конечности? И это я сейчас не о крыльях.

– Издеваешься? – Теперь я толкаю Макса в плечо. – Хотя, тебе, возможно, и пошла бы аккуратная парочка холмиков на голове.

– Вот так значит? – Макс заваливает меня на пол, зависает надо мной. – Вот почему ты так настаиваешь на моем участии в этом дурацком соревновании.

– Да-а-а, ты раскусил меня. Я и в самом деле в перерывах между душевными терзаниями и попытками не сойти с ума рассматривала вариант о любовнике. А вдруг в этом мире есть еще один ненормальный, который сможет разглядеть в моем уродстве красоту и с готовностью станет выносить весь мой бред.

– Так значит я ненормальный? – Макс практически лежит на мне. Я ощущаю его теплое дыхание на своей шее и лице.

– Не думаю что больше моего, но да. Однозначно ДА.

– Что ж, мы должны гордиться собой. Не каждому ненормальному в этом мире удается встретить себе подобную половину. А мы, определенно, друг друга нашли.

Я не спала сутки, Макс страшно устал на тренировке, но это не мешает нам заняться любовью. Слишком долго я пряталась от своего мужчины и не известно, на сколько нам опять придется расстаться. Мы не имеем права откладывать свои желания на потом. Мы отдаемся друг другу со страстью самой первой близости. Я так сильно хочу принадлежать ему целиком, что позволяю ласкать себя всю, даже крылья.

Крылья… У перьев нет нервных окончаний, но я могу поклясться, что когда к ним прикасаются руки и губы Макса, они превращаются в проводники тока. Им нравятся его ласки, как и мне. Странно, но я все еще отношусь к ним как к постороннему предмету. Мой мозг отказывается принимать их как часть меня. Есть Я и есть ОНИ. Радует одно – нам обоим определенно нравится то, что проделывает с нами Макс.

                                Глава 12

Новый день наступает для нас с Максом одновременно.

Звонит будильник. Мы вскакиваем от неожиданного и противного сигнала. Этой ночью нашей кроватью была искусственная трава, а если бы не этот факт, кто-то из нас точно упал бы с дивана.

Макс первый тянется к дико орущему мобильнику.

– Черт, и какой дурак поставил такую отвратную мелодию на этот дьявольский аппарат?

Я хихикаю. Макс такой смешной в полусонном состоянии гнева.

В квартире темно. За окном тоже.

– А сколько сейчас времени? – шепчу я, постепенно понимая, что я СПАЛА, и что причиной пробуждения не был кошмар.

– Пять тридцать утра. – Полностью обнаженный Макс, сжимая в руке телефон с включенным на нем фонарем, бродит по комнате собирая собственные вещи. – Слишком рано для тебя. Отдыхай еще.

 – А я и не собиралась вставать. – Потягиваюсь и, просовывая одну руку под подушку, лениво переворачиваюсь на живот. – Мне просто кажется что это и для тебя рано.

– Хотелось бы, но нет. Чтобы привезти победу нам с Амалией приходится тренироваться не жалея ни сил ни времени. Да кому я рассказываю, ты и сама в курсе. Ты ведь заказывала победу, верно?

Макс попутно целует меня в лоб и исчезает в коридоре.

– Я не заказывала, я пророчила… – бормочу я уже в подушку, оставляя окончание «НАМ» в голове.

Слышу, как в ванной шумит вода. Это последнее, что я слышу. Меня проглатывает сон. Сил думать о том каким он будет попросту нет. Какие уж тут девятнадцать суток без сна? Я отключаюсь.

В этот раз все обошлось – я не видела ни хороших, ни дурных сновидений. Я спала как убитая, что после спокойного пробуждения безумно радовало.

Иду в душ. Останавливаюсь у зеркала. Придирчиво разглядываю себя. Никаких чудес не произошло – я все еще не являюсь идеалом красоты и у меня не отвалились крылья.

Крылья…

Встаю на цыпочки. Поворачиваюсь спиной к зеркалу и направляю в его сторону еще и голову. Макс прав, они в самом деле красивые. Если бы они принадлежали какой-нибудь птице, это, вне всяких сомнений, было бы прекрасное создание. А так…

Они стали больше и почти не болят, хотя я продолжаю ощущать их рост. Боль не такая острая, а, может, мне просто некогда было обращать на нее внимание. В последний раз бросаю на них взгляд и забираюсь в ванну. Я должна смириться и принять их, по-другому жить не получится. Может мне даже когда-то удастся их полюбить, кто знает. Пока я просто не могу отрицать их наличие и принимаю подобный дефект. Я постараюсь не замечать их. Постараюсь.

Сразу после душа разговаривала с Максом – сегодня его можно не ждать, он заночует у себя. Завтра обещал заглянуть, но только для того, чтобы попрощаться. Во второй половине дня он, с Амалией под руку, улетает во Францию. Молча завидую этой красотке, но кроме как мысленно поддерживать их с Максом тандем, мне ничего не остается. На лед они выходят через пару-тройку дней, точнее будет известно уже на месте.

День проходит уныло. Вся работа по дому сделана. Еды в избытке. Впитывать новую полезную информацию из интернета не получается – память заполнена до предела. Мозг все время выдает «error». Ближе к вечеру прекращаю его насиловать, от каши в голове из ангелов, демонов, однофамильцев  и прочей нечисти все равно нет толку. Беру тайм-аут.

Телевизор не спасает. Во двор выходить не рискую. Чувствую себя в заточении. Странно, но целый месяц просидев в четырех стенах я ни разу не поймала себя на подобных мыслях. Сейчас мне не нравится это вынужденное одиночество. Безумно хочется оказаться рядом с Максом. Чувствовать его сильные руки на своем теле; выполнять нереально тяжелые пируэты; ощущать холод касаясь льда; наслаждаться восхищением миллионов глаз публики.

Вновь шагаю к ноутбуку, но не для выяснения причин и следствия моего нынешнего состояния, а потому что в нем заключен приличный отрезок моей жизни. Компьютер все еще выглядит ужасно, и я понятия не имею, когда решусь сдать его в ремонт. Хорошо хоть все же безотказно работает.

Беру «пострадавшего» под руку и падаю на диван. Хочется улечься на спину и привычно поставить его себе на живот, но не в этот раз. Я уже привыкла спать, лежать, отдыхать в трех положениях – на левом боку, на правом и на животе. Надеюсь, что в один прекрасный день я смогу себе позволить роскошь поваляться на спине не ощущая абсолютно никакого дискомфорта.

Включаю ноутбук. Разыскиваю папку «ВИДЕО». Жму два раза на иконку. Вот она, вся моя прошлая жизнь.

Одну за другой просматриваю записи моих шагов в спорте. По телу разливается приятное тепло. Парадокс – лед вызывает тепло. В папке перемешаны как совсем старые файлы, так и месячной давности. На одном из первых видео у меня даже элементарная ласточка не получается. Смешно. Я падаю, плачу, но упорно продолжаю пробовать. Я совсем малышка, даже не помню себя в этом возрасте. С каждым новым видео беговой шаг становится увереннее и грациознее. С каждым очередным просмотром я приземляюсь попой на лед в несколько раз меньше предыдущего. Бабочка, винт, волчок, выброс, фэн, спираль… Кажется все это было в прошлой жизни. Время странная штука – месяц легко смог перечеркнуть годы, которые теперь кажутся чужим прошлым или просто когда-то просмотренным фильмом.

На клавиатуру падает капля. Прикасаюсь пальцами к щекам и только тогда понимаю, что плачу. Это плачет моя душа, оплакивая такое замечательное прошлое. Раньше, когда было особенно нелегко добиться высоких результатов, я мечтала о том дне когда фигурного катания в моей жизни станет меньше или оно вообще исчезнет, в профессиональном плане. Сейчас… Может общественные катки не самый плохой вариант? По крайней мере, пока я могу спрятать ИХ под одеждой.

Один за другим на экране мелькают различные кадры и я рада, что они есть. Я рада, что все это было в моей жизни. Я счастлива от того, что у меня навсегда останется мое прошлое, пусть даже и в электронном формате.

Сон. Мне нужен сон. Не знаю, что происходит с моим организмом и когда, наконец, меня перестанет преследовать чувство усталости. Мне безумно хочется спать и сил с этим бороться нет. И откуда, интересно, я раньше брала силы на ежедневные изматывающие тренировки, ведь мне часто удавалось поспать за сутки не более трех часов… Я сама себя ненавижу, вернее, ненавижу сонливое чудовище в которое превратилась, но такова реальность. Наверное, минувший месяц еще долго будет вносить поправки в настоящее. Организм устал от полубреда, полусна и ежедневно требует восполнения энергии. Это когда-нибудь должно прекратиться, а пока…

– Знаешь, мне одна птичка на хвосте принесла ценную информацию. – Глаза Амалии сверкают ничуть не меньше ее любимых бриллиантов. – Одним из спонсоров этого соревнования выступает Джек Джонсон.

Макс удивлен. Его взгляд с любопытством скользит по идеальному лицу.

– И-и-и…? Мне это должно о чем-то сказать? – Он крепко сжимает руль и ускоряется, внимательно всматриваясь в окутанную сумерками дорогу.

Амалия мгновенно подскакивает в соседнем кресле. Она возбуждена и возмущена до предела.

– Как? Как в наши дни можно не знать кто такой ДЖЕК ДЖОНСОН? – Голова с шикарными локонами хаотично и быстро движется влево и право, а руки взлетают вперед ладошками к верху, а затем падают на колени. Амалия всегда была чрезмерно эмоциональной особой. – Джек Джонсон в прошлом году зарабатывал в среднем $12 миллионов в сутки! Он увлекается горными лыжами, теннисом, гольфом и фигурным катанием. Логично, что он вкладывает во все это огромные суммы денег, зарабатывая их на совершенно разных вещах. Спортивная одежда и аксессуары – одна из отраслей его бизнес империи. В прошлом году он поглотил знаменитого производителя корма для животных, вложил $2 миллиарда в какого-то нефтегазового гиганта и приобрел какую-то энергетическую компанию. Он владеет контрольным пакетом акций гиганта по произведению электронных комплектующих и еще имеет дело с недвижимостью.

Амалия с таким восторгом перечисляла все достоинства миллиардера, будто он был не просто успешный бизнесмен, а сам Господь Бог. А то, что ее знания были «слегка» поверхностны, мелочь. Какая разница кого он поглощает и во что вкладывает свои миллионы. Главное, что есть что вкладывать.

– Да уж, подходящий кандидат на место в твоем сердце. Ну-у-у, а то что ему лет сто – скорее плюс, чем минус. Может тебе повезет и прямо в первую брачную ночь он коньки откинет. Вот тогда-то ты разгуляешься! Кстати говоря, в твоем случае выражение «отбросит коньки» звучит как-то по-особому, не находишь? – С иронией в голосе, слегка зажмуренными глазами и улыбкой, Макс пытается поддерживать разговор, деваться-то все равно некуда.

– И ничего ему не сто. – Амалия с готовностью принялась отстаивать свой интерес. – Ему всего шестьдесят три и выглядит он очень даже ничего.

– Ну да, все в списке «Форбс» просто Аполлоны и Афродиты. – Макс смеется. – Ты бы хоть на Цукерберга глаз положила, как-никак вполовину моложе.

– И положила бы, если б он имел отношение к предстоящим соревнованиям, а так, выбирать не приходится.

– А Степан Закшевский как же? А Рит Браун? Да даже наш Клим Солодухин? Что значит «выбирать не приходится»? Любой из этих несчастных готов ползать у твоих ног, стоит тебе только поманить и дать шанс. Они давно потеряли головы от твоей красоты… и-и-и, всего прочего. Парни на коньках стоять не могут, когда ты в зрительном зале сидишь. Будучи абсолютными профессионалами и просто асами на льду, они один за другим падают и допускают совершенно дурацкие ошибки, когда ты просто проплываешь рядом. Так что выбор у тебя все-таки имеется.

– В том-то и дело – все, что они могут мне предложить это головы. Ну, еще, конечно, руки и сердца. А мне не это нужно. – Амалия отвернула солнцезащитный козырек в котором пряталось зеркало, и принялась поправлять и без того идеальный макияж.

– Я так и понял.

– Вот только избавь меня от подобных интонаций. – Козырек быстро захлопнулся. – Я умею только классно стоять на коньках, что никогда не принесет мне желаемый доход. Да, медали какие-то, кубки, грамоты и несколько тысяч поклонников, но не более. А что мне медали, когда и шубку из шиншиллы хочется и на «Бентли» в тон сапогов разъезжать, и бриллианты я люблю.

– Тогда зачем ты изматываешь себя на льду, если это тебе  не приносит никакого удовлетворения? Хотя я бы поспорил, на счет финансов. Некоторым людям и наш доход может показаться сказочным. – Спокойно проговорил Макс.

– Как будто у меня был выбор. – Амалия надула щеки и, уткнувшись в дорогу, сложила на груди руки. – Мама бредила коньками. Ей не удалось добиться ровным счетом ничего, вот она на мне и отыгрывалась, как смогла. А когда полжизни положено на занятия спортом, нет смысла начинать что-то с нуля. К тому же у меня это неплохо получается. Просто это не то, что мне нужно.

Амалия огорченно вздохнула, а в глазах такая тоска появилась, будто она кочегаром в аду работает, а не грациозно кружится на льду.

– Да тебе полстраны девчонок завидует. Каждая вторая малышка, ставшая на коньки, мечтает стать тобой. Разве этого не достаточно для того, чтобы заявить во всеуслышание, что твоя жизнь удалась? – Макс в самом деле не понимал претензий.

– Для меня это ничто. Я устала от ежедневных нагрузок. Мне надоело вести борьбу за приличное существование в этом мире, это дорого обходится. Мне надоело день за днем, год за годом, кому-то что-то доказывать. Я хочу нормально питаться, а не быть травоядным, чтоб не дай бог не поправиться. Я хочу спать до обеда, а не с шести утра издеваться над собственным организмом. В конце концов – я достойна жизни не обремененной мыслями о завтрашнем дне. Мне просто хочется тратить миллионы мужа и ни о чем не думать. Не играть в клоуна на цирковой арене. Все-таки боженька дал мне красоту, а красивые созданы для любви.