Текст книги "Дар (СИ)"

Автор книги: Валентина Ad

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Быстро уношусь прочь.

А что если Макс давно ждет меня дома?! Что если все в порядке, а я, глупая, напридумывала Бог знает чего? Что если в моем сне погибли не Макс или Амалия, а какой-то несчастный, оказавшийся не в том месте не в то время? Может, Макс просто переехал кого-то, ну, или сбил?

Я должна, в дальнейшем, досматривать сны до конца, как бы ужасны они ни были. Как практика показывает, мой мозг способен додумать вещи намного страшнее.

Мне еще никогда не доводилось ТАК водить машину. Уже возле собственного дома прилетело в голову удивиться «И как это я не попала в аварию?». Я достаточно аккуратный водитель и никогда не позволяла себе исполнять на дорогах то, что довелось исполнять сегодня. Но теперь все позади. Я почти дома, где меня обязательно ждет Макс. Должен ждать. Но сердце не поддерживало разумные рассуждения. Сердце не билось, оно дрожало, словно осиновый лист на ветру. Этот трепет не предвещал ничего хорошего, но и не мог убить во мне надежду.

Скоро захлопнув за собой дверцу «ауди», уже у двери подъезда слышу противный окрик.

– Эй, дивушка!

Резко оборачиваюсь. Скорее инстинктивно так как прожив в этом доме больше пяти лет, так и не завела знакомых, вряд ли кому-то из незнакомцев понадобилось мое внимание.

– Да, ти. – Вижу спешащего ко мне немного полноватого мужчину азиата. – Ти ехали сегодня у меня в машина.

Я тут же вспомнила и этого китайца и его противный акцент. Растерянно смотрю на него не понимая, что ему от меня нужно и зачем он ворует мое время.

Мужчина так спешит, что несколько раз спотыкается на ровном месте. А в последний раз, когда его нога цепляется за невидимую преграду, он едва ли не падает на меня, резко выставляя вперед руки.

– Черт! – ему удается удержать равновесие, мне же остается только удивиться отсутствию в этом слове акцента. – Вот. Диржи.

Только когда его руки почти касаются меня, я обращаю на них внимание. Телефон. Он сжимает МОЙ телефон.

– Ти забила у меня. А я, вот, помню тибя. Ришил вирнуцся. – Сердце тут же превратилось в баскетбольный мяч, которым кто-то перед важной игрой разогревается в пустом зале. Глухие, но громкие удары небывалой мощи. – Он все звенит, звенит, звенит… Нет сил работать. Думаль завтра, поздно уже. А он все звенит, звенит… Диржи.

Предложенную находку хочу не просто взять, а вырвать из пухлых рук таксиста.

– Спасибо. – Сдерживаю себя и все же «беру», а не «вырываю». – Но мне нечего вам предложить…

Растерянно шарю по карманам. Понимаю что это совершенно бесполезные движения, но все же хочется хоть как-то отблагодарить честного человека.

– На-здо-ро-ви-е. – Мужчина старательно произносит каждую букву и искренне улыбается. – Мне ничего не нужно. Мне чужого не надо. Искренняя улибка посилает энергию любви, котория обладает великой силой. Так у нас говорят. А ти улибаишьси. Мне хорошо.

– А у нас говорят… – я напрягаю мозг пытаясь вспомнить хоть что-нибудь похожее на мудрость. – Не знаю, как говорят… Спасибо, пожалуй.

Мои руки тут же тянутся к добродушному китайцу, которого еще несколько часов назад едва выдерживала моя психика. Я крепко сжимаю его в объятиях. Это меньшее, чем я могу отблагодарить его.

– Спасибо. – Быстро отстраняюсь.

– На здоровие. – Мужчина легонько склоняет голову вместе с туловищем. – Ни буду больши тибя задержать. Телефон очинь много звенил. Наверное, ты кому-то очинь нужна. До свидания. Ни тиряй больши ничего. А то ведь это я такой, что мне чужого нинадо, а люди разнии. До свидании.

Мужчина еще раз поклонился и с добродушной улыбкой во все лицо поспешил оставить меня наедине с моей пропажей.

Гляжу на телефон, и страх сковывает все тело. В голове пульсирует «Он все звенит, звенит, звенит…».

– Вишня не просит богов залечить раны от топора. Со временем на ее стволе и так все зарастает новой корой.

– Что? – встревоженно отрываю голову от телефона, пытаясь понять кому принадлежат прозвучавшие чуть слышно совсем рядом слова.

Кроме садящегося в машину китайца, никого не вижу. Он, на последок, оборачивается и машет рукой но… Его лицо резко трансформируется. Теперь это больше не мужчина азиат. Теперь это… «дед Мороз» и этого ДЕДА я уже видела в своем затуманенном сознании, однажды.

Сильно зажмуриваю глаза. Резко открываю. За рулем старенького форда все тот же китаец, и он уезжает из моего двора.

Бред.

Показалось.

Опускаю телефон в карман, так и не заглянув в него. Зачем терять секунды, ведь Макс обязательно ждет меня дома, а я буду стоять у подъезда и копаться в мобильном.

                                Глава 16

Этаж: один, второй, третий, четвертый… мой.

Двери лифта не успевают закрыться, а я уже справилась с одним из замков.

Щелк. Щелк. Щелк.

– Макс?! Макс, ты дома?!

Ничего не слышу в ответ. Да и с чего я взяла, что он может попасть в мою квартиру без меня? Он еще в прошлом месяце потерял свой ключ, а новый так и не сделал. Видимо стресс и переживания успели нанести урон моему мозгу, который начал выдавать желаемое за действительное.

Прихожу в ужас оттого, что мой дом пропитан пустотой. Чувствую те же незримые ароматы, что в квартире Полины – сиротливости и смерти.

Заглядываю в каждый уголок квартиры точно зная – мне никого не найти в этих странно опустевших стенах, но продолжаю открывать одну за другой дверь. Хорошо, что моя квартира это всего одна комната, кухня, балкон, ванная и туалет. Хотя, может если бы я жила в пятиэтажном особняке, я бы не так быстро рассталась с надеждой. Физически ощущаю, как сквозь дрожащие пальцы песчинка за песчинкой просачивается последнее что у меня было – надежда, и громко падает на зеленый ковер.

Скольжу в карман. Включаю мобильный. Таксист не обманул – телефон в самом деле не замолкал. В общей сложности – пятьдесят восемь пропущенных вызовов три из них принадлежат Максу, два Амалии. Остальные пятьдесят три неизвестным номерам.

Два входящих СМС сообщения. Одно голосовое.

«Если я так сильно тебе нужен, почему не берешь трубку?» – СМС №1.

«Не нужно так нервничать. Скоро буду. Люблю» – СМС №2.

«Сара, что за дурацкие пожелания? «Остановитесь! Остановитесь!», что за бред? Мы в пяти минутах от тебя, какого нам тормозить? Не сходи с ума, я не съем твоего Макса, у меня несколько другие предпочтения в мужском рационе. – Звучит довольный смешок, после которого телефон взрывает пронзительный крик. – М-а-а-а-а-кс!!!!...».

Все. Конец голосового сообщения и только.

Стою посреди комнаты на своем любимом ковре и даже не пытаюсь упасть. Наоборот – я превращаюсь в камень. В скульптуру, сжимающую в руке телефон. Не понятным для самой себя образом оглушительный крик Амалии переносит меня в недосмотренный сон. У меня открыты глаза, я не в обмороке и не сплю, но вижу все так отчетливо, будто сижу в кинотеатре на самом удачном месте.

Амалия весело улыбается, щекочет Макса.

Он довольно мстит, вонзаясь в ребра соседки свои пальцы.

В салоне раздается телефонный звонок. Макс поспешно бросает взгляд на расстояние между сиденьями, где на полке мирно покоится его мобильный, и тут же возвращает глаза на дорогу.

Телефон не прекращает вибрировать и орать. Макс больше не отвлекается на него, аккуратно вписываясь в поворот. Амалия увлечена своим гаджетом – то ли играет, то ли ведет с кем-то переписку.

Они успешно минуют «опасный поворот», который огибает сквер, парк, лес или что-то вроде того, и выезжают. Они выезжают… на довольно знакомую мне улицу, при этом их телефоны начинают кричать поочередно. Максу не до ответов. Амалия раз за разом нервно отключает звук на своем.

Красная «тойота» не попадает в аварию, никого не убивает, никто не врезается в нее. Она успешно миновала этот чертов поворот и так же успешно продолжает свой путь.

По левую руку от Макса – рыбный супермаркет, я всегда покупаю в нем свежайшую рыбу и морепродукты. Справа – «Макдональдс», который я с детства мечтала посетить не только ради туалета или стакана воды. Дальше с обеих сторон стоят обычные многоэтажки с яркими вывесками на первых этажах: «Парикмахерская», «Салон мебели», «Аптека», «Обувь», «Цветы», «Игрушки», «Кафе» и снова «Аптека». Все это мне прекрасно знакомо. Не часто, но я посещала каждое из этих заведений, ими усеяно расстояние в несколько кварталов ведущих к моему дому.

До моего дома меньше пяти минут. Телефоны Макса и Алины продолжают разрываться.

– Похоже, твоя Сара с катушек слетела. – Амалия возмущенно тычет Максу под нос свой новенький пятый айфон. – Даже я себе не позволяю так надоедать людям. Неужели не ясно – ты ведешь машину, общаешься со мной. Одним словом – занят. Но главное ведь, никуда от нее не денешься. Еще несколько вшивых минут и наши голубочки встретятся. А у меня, вообще-то, важная переписка. Так нет! Ей невтерпеж.

Амалия с яростью проводит изящным пальчиком по экрану пытаясь «принять» вызов, но опаздывает. На другом конце я уже положила трубку.

– Вот, коза! Трубку повесила, – и с этими словами Амалия принимается набирать мой номер. Раз. Два. – Нет, нормально? Только что доводила трелями до истерики, а теперь не отвечает!

На их пути появляется светофор. Зажигается красный. Макс тормозит.

Амалия с азартом принимается надиктовывать на мою голосовую почту то, что я совсем недавно прослушала. Макс и себе погрузился в мобильный. Несколько раз набирает меня, но, так же безуспешно, как и его спутница. Дальше быстро набирает сообщения.

Зажигается зеленый.

– Ма-а-а-а-кс!!!!!... – Я уже слышала это в сообщении, но теперь я еще и вижу.

Я отлично вижу ужас в глазах Амалии, непонимание на лице Макса и только мне известно, что это КОНЕЦ.

Никого не жалят пчелы или бабочки-убийцы и не кусают собаки. Все намного проще, но все с той же графы абсурдов.

Макс едва успевает тронуться с места, когда под колесами его «тойоты» асфальт раскалывается напополам. Вот так просто посреди мегаполиса, посреди оживленной улицы – дорога превращается в Большой каньон.

Красная «тойота» погребена под десятками килограммов асфальта. Хеппи-энда не будет. Мне не дано видеть сказки. Я вижу только смерти.

Теперь кошмары стали более реальными. Теперь они атакуют мое сознание, а не только сны. Вся моя жизнь теперь один бесконечный кошмар.

                                Глава 17

Несколько раз в принудительном порядке открываю и закрываю глаза. Ужасного кадра больше нет. Видение исчезло. Передо мной только холод пустых стен и противный запах одиночества.

Не кричу, не плачу, и даже не рву на себе волосы. Все это бесполезно. Крики и стоны не вернут мне Макса. Что от них толку? Слезы не сотрут из жизни последний месяц. Стоны не вырвут крылья. Истерика не перекроет кошмарам наяву доступ к моему сознанию. Все бесполезно. Жизнь бесполезна.

У меня в считаные дни отобрали ВСЁ и даже больше. В моей жизни больше нет ни холода, ни тепла. Нет самой ЖИЗНИ. Есть только боль. Душевная и физическая боль. С подобными спутницами жизнь не представляет особой ценности. Совсем скоро я превращусь в Полину, а чуть позже в «Дело №1234» или «№3456», а быть может и «№666» на столе какого-нибудь следователя. Да, скорее всего МОЁ дело будет проходить именно под номером 666. Так логичнее.

Чувствую себя курицей, которой только что отрубили голову, но она не готова падать замертво, а все еще носится по двору. Наивная. Ее тело все еще полагает, что живо, но нет.

Мысли… мысли… мысли…

Что дальше? Просидеть остаток дней взаперти или самостоятельно уменьшить их количество? Какой мне от них прок? Прожить сто лет с разорванной в клочья душой, умершим сердцем, подорванной психикой и явным физическим и психическим отклонением от нормы не очень-то весело. Может достаточно месяца подобной «жизни»? А, может, обойтись неделей? До меня все равно никому нет дела, ровно как и мне до всех.

Бреду к окну. Вижу лунный огрызок и немного звезд. Они прекрасны. А если я попробую дотронуться до неба, у меня получится? У меня ведь есть крылья. Вот так встану на подоконник и-и-и… Взлечу. А, может, нет. Какая разница.

Ощущаю трепетное движение на спине. Они знают. Они чувствуют, что речь в моей голове идет о НИХ. Возможно, они боятся. Правильно делают.

Крылья. С них все началось и ими все должно закончиться. Они отобрали у нас с Максом почти месяц! Их в себе я ненавижу больше всего.

Подхожу к компьютерному столу. Включаю ноутбук. Сажусь в кресло и жду, пока мой недобитый товарищ полностью загрузится.

«Недобитый», похоже, так можно сейчас сказать и обо мне. Мысленно провожу прямую параллель между собой и потерпевшим от новшеств в моей жизни компьютером. Его до полусмерти избила я сама, интересно, кто то же самое проделал со мной? Кто на протяжении долгих дней ударяет всю меня об острые углы реальности и не совсем? Кому потребовалось полное мое уничтожение?

Компьютер готов к работе, а вот я…

Кап. Кап. Кап. Слезы на клавиатуре. Я и не поняла, что плачу.

Не вытираю их, пусть текут. Пусть влага вытечет из меня вся, без остатка. Наверное, так должно быть. Осознание того, что слезами ничего не исправить, не в состоянии побороть подсознательное чувство невосполнимой утраты. Сомневаюсь, что станет легче, но это обычная физиологическая потребность. Организм пытается избавить себя от боли. Наверное.

Мои пальцы едва касаются клавиш...

Тук, тук, тук.

Замираю на месте, пытаюсь уловить что-то знакомое в этом звуке, но это первая реакция. Вторая – злость и ненависть с небывалой скоростью срывают меня с кресла.

– Что вам от меня нужно?!!! – воплю и одновременно открываю входную дверь. Сердце выпрыгивает. Эмоции зашкаливают. – Мне не нужны ваши долбаные пись…

Осекаюсь. Вместо ожидаемой пустоты и валяющегося на полу белоснежного конверта, мои глаза встречаются с парой чужих.

– Вечер добрый. – На моем пороге стоят два полицейских, и я прекрасно знаю по какой причине, но им это знать не обязательно.

– Добрый. – Сухо отвечаю я.

Парень по-моложе стоит на полшага дальше и как бы прячется за спиной статного мужчины с раскрасневшимся лицом, который продолжает вести со мной беседу.

– Сара Андреевна Лиса?

– Андроновна.

– Что, простите?

– Андреевна – это не обо мне. Я – Андроновна.

Мужчина с растерянной улыбкой достает из кармана небольшой блокнот и несколько секунд внимательно изучает одну из страниц.

– Простите. Действительно Андроновна. – Парень позади почти хихикает, а поймав на себе мой взгляд, виновато прячет глаза. – Вы были знакомы с… – мужчина прочищает горло от несуществующего мусора, – с Максимом Александровичем Лайковым?

– Да.

Сердце сжимается. Безумно хочется хлопнуть дверью, избавив тем самым мужчину от неприятного исполнения долга, а я и без их официального извещения знаю гораздо больше. Это я тоже в себе ненавижу.

Дальше слушаю все как в тумане, отвечая «да» или «нет» на все задаваемые вопросы, которые не вернут мне Макса и, ровным счетом, не имеют для меня никакого значения.

– Товарищ полицейский, а вам доводилось когда-нибудь вести дело «№666»? – задумчиво шепчу я глядя сквозь полицейских, не осознавая собственных слов до конца, и тут же наблюдаю, как меняются в лице оба служителя закона.

– Вы это о чем?

– Да так… – приходя в себя, делаю легкие отрицательные движения головой. – Забудьте.

Мужчины едва уловимо переглядываются исподлобья.

– Ничего, бывает. – Старший сотрудник, снова прокашлявшись, продолжает. – Знаете, а ведь никому, пока, не понятно, по какой причине в этом месте асфальт ушел под землю. То ли грунтовые воды виной этой трагедии, то ли старые коммуникационные пути… Но, слава Богу, кроме пассажиров красной «тойоты», пострадавших больше нет.

– Что ж, действительно «слава Богу». – Я иронично подвожу черту и впиваюсь взглядом в немного выцветшие глаза напротив.

– Простите, – только после моих слов до полицейского дошло, как жесток по отношению ко мне его облегченный вздох. –  Я не…

– Ничего. Все в порядке. Ведь в самом деле «слава Богу», что погибших только двое, а не десять, двадцать, сто человек. Но знаете, офицер… По мне, так пусть бы этот гребаный асфальт забрал с собой хоть две, а то и три сотни незнакомых мне людей, а не моего мужчину. Вот тогда бы для меня было это самое – СЛАВА БОГУ!

Я яростно захлопываю дверь и только после того, как с моих глаз скрылись оторопевшие полицейские лица до меня доходит – боль решила выбраться из меня наружу через агрессию. Видно скупые слезы мало чем ей помогли. Такой я себя не помню. Даже когда на десятую долю бала меня обошла Ламара Дадиани, тем самым отняв у меня золото. Еще чуть-чуть и я бы набросилась на полицейского с кулаками. Надеюсь, мужчины в форме все поймут. Эти двое ни в чем  не виноваты, они просто радуются, что трупов на их участке всего два. Но с другой стороны – мне безразличны их мысли на мой счет, поскольку мне в самом деле было бы намного проще пережить смерть посторонних людей, пусть и в глобальном масштабе. Всем нам живется легко, пока некие проблемы не затрагивают наши личные интересы. Сотни парней умирают на войне в далекой Африке – ну и что с того? Мои-то родные и близкие рядом. Маньяк насилует и расчленяет соседских детей – слава Богу не мою Наташку  и Зинку. Безжалостный смерч уничтожает сотни домов и их жителям, мирно спящим в это время в своих кроватях, никогда больше не увидеть солнечного света – хорошо, что я живу в стране, где нет места подобным стихиям. А вот когда под колесами грузовика погибает твой любимый песик – это трагедия, которая разрывает сердце, потому что оно безумно любит это бесполезное, но такое родное создание и плевать тебе на весь белый мир. Так уж мы устроены. А когда смерть забирает само сердце, есть ли смысл в дальнейшем существовании?

Бреду к ноутбуку.

Для себя я уже нашла единственно верное решение. Все пошло наперекосяк в моей жизни с появлением в ней крыльев, и я положу этому конец. Уверена – два огромных серых отростка за моей спиной причина всех моих бед. Я должна от них избавиться. Я не могу продолжать подобную жизнь. Я хочу стать нормальной. Глупо надеяться, что с исчезновение на моей спине этих проклятых крыльев все враз встанет на свои места, но я уже ни на что не надеюсь. Я просто хочу вырезать их из своего тела, как вырезают раковую опухоль. Пусть я стану нормальной хотя бы для смерти. Я родилась человеком и покидать этот мир монстром не готова.

В самые первые дни я самостоятельно пыталась удалить непонятные отростки, но это все равно, что самому себе попытаться вырвать позвоночник или кадык, или любую другую часть тела. Без анестезии и хирурга удается избавляться только от нежелательной растительности и угрей, и то не во всех случаях.

Компьютер. Интернет. Поиск.

Реклама клиники пластической хирургии «Новое тело» гласит: «Мы исправим любой ваш недостаток. Не красивым быть не модно». Реклама другой клиники более лаконична: «Тело не проблема». Еще одно учреждение хвастает: «Мы не только можем укоротить длину, но и увеличить. Удаляем не только ребра и родимые пятна, а даже рога». Оригинально. Интересно, что они скажут на счет моего недостатка?

Обзваниваю с десяток разных клиник. Останавливаю выбор на неприглядной, на первый взгляд. Никаких многообещающих лозунгов и кричащей рекламы. Коротко и ясно: «ИДЕАЛ». Внимательно изучаю их сайт. Много разнообразной информации, совершенно бесполезной в моем случае. Внизу, маленьким шрифтом написано самое важное: «Конфиденциальность гарантируем». Все. Выбор сделан.

Прекращаю поиски.

Слава Богу, они работают круглосуточно и без выходных. Звоню. Записываюсь на прием к специалисту. Проблему не уточняю, да и милый голосок не интересовал этот вопрос.

На спине тут же начинается бурный протест. Моим новым конечностям явно не нравятся мои мысли, слова, и намерения. Одежда судорожно вздымается и я понимаю, если не избавлюсь от нее, совсем скоро мощь и сила превратит ее в лохмотья.

Ложу трубку. Практически одним движением оставляю себя в одном лифчике. ОНИ торжествуют, а я беспомощно падаю на ковер. Ни на что кроме слез сил нет. Предопределенность и безысходность все же ломают меня.

Вою. Кричу. Сбиваю о пол руки в кровь. Не хочу больше видеть смерти. Не хочу быть бесполезным посредником у смерти. Не хочу видеть сны. Не хочу не спать. Не хочу оставаясь живой НЕ ЖИТЬ!

Сижу на полу, поджав под себя колени. Запрокидываю вверх голову. Комнату содрогает нечеловеческий крик в котором я не узнаю свой собственный голос.

– Верните мне мою жизнь! Слышите?!!! Верните МНЕ-МОЮ-ЖИЗНЬ!..

Ладони опускаются на заплаканное лицо и я чувствую… чувствую… как кто-то нежно-нежно обнимает меня за плечи. Всю меня обдает теплом, невидимым и необъяснимым. Моя кожа греется в ласковых объятьях… крыльев. Я не контролирую эти действия. Пара МОИХ крыльев, словно одеяло из самого нежного кашемира укутывают меня всю. Чувствую себя беззащитной куколкой в нежном и заботливом коконе. Но это не спасает. Я продолжаю их ненавидеть!

Роняю себя на пол целиком. Будто меня просто толкнули. Крылья не отпускают, но… если повезет, уже через несколько дней, может быть – часов, я избавлюсь от этой пусть прекрасной, но все же мерзости за спиной. Пусть их вырежут. Вырвут. Выжгут. Мне все равно, только бы стать такой, какой была рождена – без физических отклонений. Не хочу быть делом с порядковым номером «666».

Беру в руки мобильный. Скручиваюсь на ковре, как дворняжка у дверей подъезда, в самый маленький и тугой комочек. Крылья отступают, будто понимая – их тепло не изменит моего решения. Это в очередной раз происходит неконтролируемо, они просто складываются в ложбинке между лопаток. Я почти готова умереть именно так.

Телефон. Галерея. Масик.

Нахожу в телефоне фотографии Макса, много фотографий. Листаю. Не верю, что больше не будет этих глаз, не будет этих губ, не стало родных рук… Во всех уголках его тела искрится жизнь. В бездонных радужках утопает весь мир. Очаровательная улыбка не может не проникнуть в самую душу.  По его венам течет ЖИЗНЬ. Но теперь всего этого нет. Просто НЕТ.

Ненавижу себя за то, что весь прошлый месяц умышленно избегала его. Пусть бы он сразу все знал. Пусть бы еще тогда принял меня или оттолкнул, но сейчас у меня было бы почти на тридцать дней проведенных с любимым человеком больше. А теперь его нет… нет… нет…

НЕТ!!! Я не согласна с реальностью!

Телефон завибрировал слишком неожиданно. Мама Макса. Не хочу с ней разговаривать. Не хочу слышать ее рыданий. Не хочу лишний раз терзать обрывки собственной души. Не хочу знать в каком он морге. Не хочу ничего слышать о похоронах. Не хочу видеть его не живым. НЕ-ХО-ЧУ, и никто меня не заставит.

Так и засыпаю – с миллионом «не хочу» в голове, мобильным в руках и любимыми глазами в пока еще стучащем собственном сердце, которое осиротело. Удары ЕГО сердца, мне больше не суждено услышать никогда. Нашим сердцам не суждено больше биться в унисон – никогда.

НИКОГДА – как же безжалостно звучит теперь это слово. Сейчас особо хочется верить в фразу «Никогда не говори никогда». Мне так хочется в нее верить но… я не на столько безумна.

Сон пришел быстро. Как ни странно, он не стал кошмаром. Мое тело нашедшее приют на полу собственного дома, в конце концов, обрело и покой.

                                Глава 18

Утро. Душ.

Разглядываю себя в зеркале. Цвет лица по-прежнему нездоровый, волосы опять напоминают смазанные маслом провода. Лицо немного припухшее, кожа вокруг глаз раскрасневшаяся, как и кончик носа. Сама себе напомнила таксиста-азиата с такими же щелями вместо глаз, и это воспоминание повлекло за собой другое – «Вишня не просит богов залечить раны от топора. Со временем на ее стволе и так все зарастает новой корой». Он знал. Этот таксист все знал.

Нет. Я просто накручиваю себя. Ии-и-и, я не вишня.

Возвращаю мысли в собственную ванную комнату. Глаза скользят по телу вниз. Крылья. За эти дни они заметно увеличились в размере. Если так пойдет и дальше, через какую-то неделю, они просто будут волочиться по земле. В зеркале наблюдаю красивый отблеск. Свет от лампочки скользит по перьям и играет волшебными красками, переливаясь на моей спине, словно в калейдоскопе. ОНИ великолепны. Я бы могла бесконечно любоваться этими серыми переливами перьев, если бы они росли не у меня между лопаток. Макс был прав – они прекрасны, но это не спасет их от задуманного мною.

Тук. Тук. Тук.

В миг, когда мое нагое тело поспешно передвигается по коридору, стремясь скользнуть в комнату, в дверь постучали.

Замираю.

Сердце начинает стучать быстрее. Едва сдерживаю себя от порыва распахнуть эту чертову дверь, но вовремя вспоминаю, что из одежды на мне только два крыла.

Возвращаюсь в ванную за халатом.

Открываю дверь. Вдруг это полиция, или мама Макса? Может кто с работы?

Пытаюсь успокоить себя, как могу, но… За дверью в этот раз пусто.

Наклоняю голову. Мне потребовалось не больше двух секунд, чтобы заметить белый конверт на полу.

Распечатываю послание не отходя от двери, а просто прикрыв ее.

«Внучка, прости, но это должно было случиться. Такова судьба этого юноши. Прими это.

Но сейчас не об этом ведь я знаю, что со временем это тебе удастся.

Повыбрось дурь из головы. Ты ищешь выход там, где его нет. Ты растрачиваешь собственное время не на ТО. Позволь жизни течь по нужному руслу. Избавление ничем тебе не поможет, поверь.

Не пытайся избавиться ни от дара ЖИТЬ ни от дара ЖИТЬ особой жизнью. Не в твоей власти лишить себя того, к чему ты не причастна. Ты только все усложнишь и сделаешь собственную жизнь невыносимой. Найди в своем сердце смирение. Ты не простая девушка и тебе больше никогда не стать одной из сотен и миллионов простых смертных. Ты выше обычного существования и тебе дано много больше. Миллионы мечтают о твоей участи, пытаясь отыскать в себе то, чем им никогда не обладать. Что же делаешь ты?

Прошу, оставайся дома, не поступай так, как задумала.

С любовью в сердце твой прадедушка Гавриил».

С яростью пытаясь разорвать письмо на миллион маленьких кусочков, я вскидываю голову вверх:

– Я усложню собственную жизнь и сделаю ее невыносимой? Это Я сделаю ее невыносимой? Вы что там все ослепли?

Неестественный, пластмассовый и противный хохот раскатывается по квартире. Рыдать хочется так, что невозможно не рассмеяться.

Снова сотня пустых слов. Снова никакой ясности только намеки и непонятные послания «между строк», каждое из которых несет в себе жестокость, фальшь и пустоту. Какой смысл в этих письмах, если они ничем мне не помогают?

– Да не нужны мне ваши хваленые ДАРЫ! Заберите все, что дали. Верните мне МОЕ! Я хочу вновь стать ПРОСТОЙ девушкой: кататься на коньках, любить, строить планы на будущее, выйти замуж, родить детей, состариться в окружении внуков, дожидаясь правнуков. Я хочу быть самой обычной. Большего мне не надо. Отдайте мой ДАР тому, кто мечтает о подобном и просит вас об этом!

Со злостью сжимаю в кулаке белый лист и ударяю ею о дверь. Боль пронзает всю правую половину тела и эхом отдается в левой. Сцепив зубы, плотно зажмуриваю глаза. Не проходит и минуты, как меня отпускает. От прокатившей по телу боли остались лишь воспоминания и  кровь, на костяшках потерпавшей второй день подряд руки. Жаль, что со всем остальным все не так просто.

Бросаю письмо на пол. Совсем скоро оно исчезнет само по себе, как и первое и второе. А если и не исчезнет, мне все равно.

Достаточно быстро привожу себя в более-менее приличный вид.

Лифт.

Машина. Думаю, Полина не обидится на меня за то, что пользуюсь ее куколкой дольше одного дня.

Клиника.

В идеально белоснежном холле небольшой частной клиники «ИДЕАЛ» меня встречает идеальная блондинка с идеальной прической, улыбкой, зубами, глазами. Тело, думаю, у нее тоже в идеале, но широкого покроя штаны и свободная туника едва уловимого персикового оттенка немного скрадывают этот факт.

– Сара?

Я немного опешила. Быть может я единственный у них пациент, если ко мне, вот так – сходу, обращаются по имени. Может, стоило обратиться туда, где обещали избавить от рогов?

Поздно.

– Да. – Шепчу я.

– Доктор Шульц уже ожидает. Я вас провожу. Проходите за мной, пожалуйста.

– Спасибо.

Блондинка грациозно шагает впереди, попутно заглянув на ресепшн и прихватив с собой какие-то бумаги. Я же плетусь позади.

– Прошу. – Девушка широко распахивает передо мной дверь в кабинет своего начальника.

– Благодарю. – Шепчу не совсем внятно.

Оставляя блондинку позади, шагаю вглубь кабинета. Девушка быстро обгоняет меня, кладет на рабочий стол начальника те самые документы, которые предусмотрительно захватила, и едва заметно поклонившись, исчезает.

 Остаюсь один-на-один с доктором Шульцем. Как оказалось он не пожилой немец среднего роста с рыжеватым оттенком волос и не очень выразительным лицом, носящий очки, каким я его себе представляла. Доктор Шульц – молодой почти двухметровый мужчина лет тридцати максимум с идеальным телом, идеальным лицом, завораживающими карими глазами и шикарными волосами цвета самого темного шоколада.

– Добрый день. – Естественно, голос доктора тоже был идеальным. Как все тот же шоколад, только теплый, сладкий и ароматный. Глупо, но именно так я его слышу.

– Добрый.

Когда я вошла, он внимательно рассматривал что-то за окном. Но сейчас, все его внимание было приковано ко мне.

– Сара Андроновна Лиса, я так полагаю? – Андроновна, надо же, доктор Шульц оказался в меньшинстве, мало кто без поправок правильно обращается ко мне по отчеству.

Он изучает меня. Его взгляд беспощадно излучает рентгеновские лучи. Лицо чрезмерно сосредоточенное. Рассматривая меня сверху донизу, он пытается понять – с чем ему придется иметь дело, от чего мне стало совсем не по себе. Я немного поеживаюсь, надеясь на то, что это происходит незаметно.

– Все верно. – Не знаю куда себя деть.

Чувствую себя неуютно, что тут же подмечает внимательный доктор.

– О-о-о, вижу вам здесь не очень комфортно. – Доктор в два шага настигает меня и нежно касается ладонью плеча. На это прикосновение в первую очередь реагируют крылья – они встрепенулись. Слава богу, это было ощутимо лишь мне. Я вся непроизвольно сжимаюсь. – Сара… Простите, можно мы обойдемся без формальностей? Отчество всегда добавляет возраст, а это точно не то, за чем ко мне обращается прекраснейшая половина нашего общества.

Идеальная улыбка и, странно, но никакого акцента.

Немного смущаюсь, наверное оттого, что утратила способность общаться с людьми. В спорте стеснительных просто топчут и идут дальше. Ты всегда должен быть сильным уверенным в себе и в собственной победе человеком и никак иначе. А сейчас… Чувствую себя маленьким беспомощным мышонком загнанным самой судьбой в угол пытающимся пропищать спасительные слова.

– Да, к-хм-м, конечно.

– Проходите, пожалуйста, Сара. – Жестом доктор приглашает меня присесть в кресло, сам же садится в свое, по ту сторону рабочего стола. Его локти ложатся на кончик стола, руки сгибаются, пальцы обеих рук сплетаются между собой в тугой узел, на них опускается подбородок. – Итак, что привело вас ко мне?