Текст книги "Дар (СИ)"

Автор книги: Валентина Ad

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Макс не смог сдержать смешок.

– Вообще-то это маленькие созданы для любви, а большие для работы. Если ты эту пословицу имеешь в виду.

– Вот. Тем более. Я еще и миниатюрная, а пахать приходится побольше некоторых кобыл.

– А с чего ты взяла, что этот твой миллиардер решит все твои проблемы?

– А почему бы и нет? – Амалия удивленно выкатила глаза.

– Действительно.

Но Амалия не услышала в слове сарказма, или не хотела его слышать.

– Макс, меня не возможно не заметить. Тем более на льду. Тем более, когда я буду стоять на первом месте пьедестала. Тем более, когда Джек будет надевать мне на шею медаль. Так что у меня все схвачено.

Джек – ну конечно, в своих мечтах Амалия, скорее всего, уже успела обручиться с, пока, незнакомым мужчиной. Максу оставалось только удивляться, откуда в этой бестии столько уверенности. Но с другой стороны – если бы не ее решительность и категоричность в любом отношении, она бы вряд ли достигла таких высот.

– Да. Тут ты права. Тебя действительно сложно не заметить. И, надеюсь, ты разрешишь мне постоять на пьедестале рядом с тобой?

– А это мы еще посмотрим, – Амалия вызывающе улыбнулась и засадила указательный палец с заточенным, будто копье, ногтем прямо Максу между ребер. – Не хочу, чтоб ты стоя рядом со мной комплексовал.

– О-о-о, да-а-а.

Они взрываются хохотом.

Я вижу дорожный знак «опасный поворот». Вижу, что Макс упустил это из-за пустой болтовни. Его радостный взгляд прикован к Амалии, а правая рука уже мстит, вонзаясь в ребра соседки…

                                Глава 13

Я просыпаюсь.

Меня обдает холодным потом. Потом горячим. Я сумела вырвать свое сознание из оков сна, но мне не спастись от осознания того, что это не спасет ни одного из двух пассажиров красной «тойоты».

Понятия не имею, за кем из них пришла смерть. Знаю, что это случится. Так подсказывает мне сердце, хоть это безумно не нравится моему разуму. А может, ставки возросли, и теперь костлявая тварь будет косить людей оптом?

«Пусть это будет Амалия. – Молнией проносится в голове. – Боже, прости за подобные мысли. Любая смерть не допустима».

Вскакиваю с дивана и первое что делаю – нахожу мобильный. Я не кричу, не плачу, не истерю. На все это попросту нет времени.

В этот раз все по-другому. Это не был пафосный министр; не, пусть обворожительная, но незнакомая темнокожая девочка; и даже не приятель – в мой сон сегодня заглянул Макс, МОЁ ВСЁ – и сейчас это буквально, а не случайный прохожий. В этот раз все иначе и фраза  «не пытайся спасать тех, кому не суждено быть спасенными», абсолютно пуста. Она не имеет смысла. Ничто сейчас не имеет смысла, кроме НЕГО.

Набираю знакомый номер. Раз, второй, третий… Я могла бы дозваниваться до Макса бесконечно, но это не поможет ему.

Взять себя в руки, взять себя в руки, взять себя в руки.

Не паниковать, не паниковать, не паниковать.

– Че-е-е-рт!

Не паниковать не выходит. Как и «взять себя в руки».

Я не могу потерять его. Не хочу делить этот мир со своим одиночеством. Мне не нужны ни крылья, ни бесполезные способности предвиденья, ни первые места на льду – мне нужен только ОН.

– Зачем я отправила его! Почему не сказала, что не хочу отпускать?! Почему не удержала?

Не выпуская из рук мобильный, нервно измеряю комнату бесконечными шагами. Нахожу в списке контактов номер Амалии.

Вызов. Один, второй, третий, четвертый... Они что, оглохли там все?!

Смотрю за окно, еще даже не стемнело. Во сне сумерки уже опустились на землю, значит у меня есть шанс и в этот раз я не собираюсь ни онеметь, ни окаменеть.

Набираю номер тренера.

– Где Макс? – сходу бросаю я.

Несколько секунд тишины и-и-и:

– И тебе здравствуй, Сара. – Уязвленно звучит в ответ.

– Маргарита Денисовна, мне не до приличий. – Прекрасно понимаю, что веду себя крайне некрасиво, но счет идет на минуты. – Вопрос жизни и смерти, и я сейчас не образно выражаюсь. Макс еще тренируется?

Представляю как заслуженный тренер, мастер спорта и многократная обладательница всевозможных кубков недовольно поджимает губы, а правой рукой поправляет прическу. Она всегда так делает, когда нервничает.

– Помню, не так давно я тоже имела честь пользоваться этой фразой. Но ты усердно игнорировала…

– Маргарита Денисовна! – я взмолилась и одновременно взорвалась. – Прошу вас.

Я помню все ее бесконечные звонки и СМС сообщения с просьбами не рубить сгоряча и не ставить точки там, где возможно обойтись запятыми. У меня сердце разрывалось, когда я получала от нее очередное послание. Но что я могла тогда ответить?

– Они с Амалией ушли больше часа назад…

– Спасибо, – бросаю я, нажимая на кнопку «отбой».

Когда-нибудь я за все извинюсь перед женщиной, которой многим обязана. Но это произойдет точно не сейчас.

Сажусь на диван. Набираю в легкие как можно больше воздуха, кислорода катастрофически недостает.

– Ну и где их теперь искать?

Поочередно и одинаково безуспешно пытаюсь дозвониться до Макса с Амалией.

– Черт! Черт! Черт!

И почему я не досмотрела сон до конца? Тогда бы я наверняка знала… знала… все. Может было бы легче, знай я, что Макс в безопасности.

Расплакаться – единственное чего мне хочется. Хотя нет, еще не мешало бы моим отросткам на спине прекратить дергаться.

Нервный тик. Изредка это случалось с моими веками. Иногда дергалась щека, а, бывало, и икроножная мышца сходила с ума. Но ничто несравнимо с нынешним «тиком» между лопаток.  Сейчас это происходит несколько иначе. Кто-то невидимый дергает меня не просто за мышцу, а за оголенный нерв. Будто кому-то понадобилось избавить меня от лишних конечностей, но он никак не решается сделать один-единственный сильный рывок и просто измывается надо мной.

Тук. Тук. Тук.

Я вздрагиваю. Информация о том, что стучат в мою дверь, не успела полностью осесть в мозгу, а я уже широко распахиваю ее.

– Макс?!.. – но мизерная надежда на то, что сон не обязательно должен сбыться сегодня испаряется так же быстро, как любовь зрителя после неудачного выступления.

В коридоре никого. Не слышно даже назойливо жужжащих мух. Похоже, местный паук расправился со всеми.

Захлопываю дверь.

Щелк... Достаточно. Одного поворота замка даже более чем достаточно.

Понимаю что значит отсутствие кого бы то ни было за дверью. Опускаю глаза на пол. Белоснежный конверт. Сердце превращается в ежа, который сто раз в минуту издевательски скручивается в клубок и резко выпрямляется. Кажется, даже ощущаю, как все внутренности обдает свежей кровью из проколотой иголками плоти.

Чего ждать от этого послания?

Руки пробирает мелкая дрожь, но я склоняюсь и поднимаю с пола бумагу.

Мысли путаются.

Сомневаюсь – стоит ли распечатывать конверт.

Макс. Его жизнь важнее всего этого. Но, может быть, письмо подбросили именно сейчас не случайно?

Подобные мысли заставляют действовать, а не растрачивать время.

Шагаю в комнату, на ходу отрывая от конверта неаккуратные клочки, бросая их на пол.

Сажусь по-турецки на любимый ковер. Затаив дыхание на миг прикрываю глаза. Долгий выдох…

« Здравствуй, Сара. – Все тот же красивый почерк. Все те же вензеля.

Это послание будет коротким. Признаться, мне не разрешили писать его, но… Ты мое дитя, и кроме меня тебя некому поддержать. Не думаю, что поступаю плохо. Мое дело вести тебя первое время, заботиться и давать подсказки, но это письмо не совсем такое, которые ждут тебя впереди.

Так вот.

Похвально, что перестала себя обзывать и пытаешься принять дар. Да, у тебя это выходит, пока, не очень. Но ты хотя бы нашла смелость открыться своему кавалеру.

Не могу не похвалить его за исключительно правильный взгляд на твой дар, но… На этом его миссия окончена. Он был послан тебе не просто так. Он значительно смягчил твое чрезмерно строгое отношение к себе новой. Он достаточно хорошо растолковал тебе то, чего сама ты до сих пор не хочешь принимать. Он, как смог, донес до тебя суть происходящего – если у тебя появились крылья, ты не обязательно демон. Если в твоих видениях умирают люди, то не обязательно в этом виновата ты. Но большего дать он тебе не может. Это не в его власти. На этом все…»

Глаза захлопнулись сами собой. Читать дальше – настоящее мучение. Прошедшее время в словах убивает. Ежики превращаются в дикобразов. Иголки увеличились в несколько раз. Чувствую во рту железный привкус. Резко раскрываю глаза. Дочитать необходимо хотя бы для того, чтобы знать – как действовать дальше.

«Сара, изменить ничего нельзя. Это твой путь и нравится тебе это или нет, но ты будешь шагать по нему до отведенного конца. Ты не просто так должна пройти через все это. Позже ты поймешь, а пока просто будь сильной. Знаю, лед научил тебя многому, в том числе и приумножил данную от рождения силу характера.

Вот, пожалуй, пока все, что могу сказать.

Говорил, что в этот раз будет короче, но вышло не совсем так.

Дитя мое дам напоследок еще один совет – не привязывай к моим словам на счет чужих судеб пустоту и бессмысленность. Я не привык сорить словами. Тех, кого показали тебе во снах, не спасти. Просто прими это, как люди принимают смерчи, наводнения и засуху. У них нет выбора. Как и у тебя.

С любовью, твой прадедушка Гавриил».

Зная, что от письма избавиться невозможно, просто роняю его на пол.

«Это мы еще посмотрим – у кого нет выбора. Я докажу обратное».

– Я всем вам докажу, что выбор есть всегда! – кричу в потолок, запрокинув голову назад. – Я никогда не смирюсь с вашей чертовой предопределенностью! Вы слышите меня – НИКОГДА!

Не знаю, кому и зачем я кричу. Это просто происходит.

Подхожу к дивану, на котором смирно отдыхает мобильный. Рука только потянулась к нему, как он завибрировал, давая понять, что получил новое сообщение.

Беру телефон. Входящих сообщений, оказывается, уже три.

   «Я за рулем, да и Амалия рядом, поговорить не получится. Так что не названивай, скоро буду».

«Знаешь, я тут подумал… Амалия мне уже весь мозг вынесла своими бредовыми желаниями стать богатой и независимой дамой, но для этого ей нужно расставлять пошире ноги, а тебе всего-то снять кофту J)) Это я к тому, что нашел еще один плюс в твоей м-м-м… уникальности.

Бородатой женщиной уже никого не удивишь. А ты можешь легко оставить в прошлом коньки и стать звездой цирка. Как тебе перспективка?»

«P.S. Надеюсь, понимаешь, что предыдущее СМС – шутка? Прости, не сдержался ) Скоро буду. Люблю».

Даже не успеваю обидеться на «шутку», хотя в другой ситуации это непременно бы случилось. Пальцы реагируют быстрее:

«Надеюсь, понимаешь, что я не просто так дозваниваюсь????!!!! Макс, я серьезно. ВОЗЬМИ ЧЕРТОВУ ТРУБКУ!!!!!! ПОГОВОРИ СО МНОЙ!!!!!»

«Макс, вы где? Замрите на месте! Это не шутка!!!!»

Следующая порция сообщений летит на телефон Амалии:

«Амалия, прошу, хоть ты сними трубку!!!!!»

«Хорошо, не хочешь говорить – не надо. Заставь Макса остановить машину!!!!! Неважно где вы находитесь – на автомагистрали, на мосту, под мостом, хоть на железнодорожном переезде. ОСТАНОВИТЕ МАШИНУ!!!»

«На счет переезда я погорячилась»

«Черт! Вы что, издеваетесь оба???»

В течении следующих минут пяти, никто не отписался и не отзвонился. Мой телефон будто умер.

От бессилия я практически рву волосы на голове, когда ее посещает не самая блестящая, но хоть какая-то идея.

Есть права, но нет машины. Брать авто на прокат – слишком длительная процедура. Заказывать такси – а куда мне нужно ехать? Мне не совсем понятно, где я буду разыскивать Макса с Амалией, но до темноты исколесить дороги со всеми опасными поворотами попытаться стоит. Хотя я и не понимаю, что мне это даст, не могу бездействовать.

Снова беру в руки мобильный.

Полина. Когда-то мы, можно сказать, дружили.

Гудок, два, три…

– Да. – Голос абсолютно безжизненный, но главное что я его слышу.

– Полина, прости, – в этот раз решаю изобразить хоть какую-то вежливость, а не выпалила в одну секунду все самое важное. – Не знаю, поймешь ли ты меня правильно, но, честно, нет времени все объяснять. Не сейчас. У тебя еще есть машина?

– Да, – снова звучит, будто из преисподней.

– Можешь одолжить? До завтра, не более.

– Да.

– Буду у тебя максимум через полчаса.

– Хорошо.

Бедная Полина. После смерти Филипа, она попала в психиатрическую клинику с тяжелейшим нервным срывом. Это последнее, что мне известно о ее судьбе. Вряд ли она когда-нибудь вернется на лед. А ее голос… Я не видела ее больше месяца, но голос точно принадлежит не той амбициозной брюнетке с нравом и силой самой строптивой лошади.

Заказываю такси. Надеваю кроссовки, джинсы, майку, куртку. Волосам дарю свободу. Ловлю себя на мысли, что справляться с крыльями с каждым разом удается все проворнее. Почти так же, как с руками или ногами.

Запираю дверь.

Спускаюсь на лифте.

Сажусь в такси.

                                Глава 14

Все время на пути к Полине не прекращаю попыток дозвониться до Макса или Амалии. Если сегодня с этой парочкой ничего не случится на дороге, я сама их убью! Может, именно поэтому тех, кого я вижу во снах спасти нереально – я сама их добиваю.

Выхожу из такси. Облегченно вздыхаю. Слава богу. Водитель попался болтливый до ужаса и до сих пор в ушах эхом отдается его акцент, скорее всего китайский. Не знаю, о чем он мне повествовал, мой мозг настрое на другую волну, но слух ему все же удалось изнасиловать.

Лифт занят. Поднимаюсь на седьмой этаж Полининой девятиэтажки пешком. Это происходит слишком быстро – задыхаюсь.

Останавливаюсь у бронированной двери цвета гнилой вишни. Перевожу дух, сверля взглядом скромный номерок «47». Сами собой в голову стали заползать воспоминания, будто только и ждали удобного случая.

Пару месяцев назад в этой квартире мы веселились по случаю третьей годовщины Полины и Филипа. Этот Новый год встречали тоже у них. Дни ангелов. Просто дружеские посиделки. Да много всего было. Полина и Филип съехались уже на второй день зародившихся отношений, и это было как-то естественно. Они настолько подходили друг другу, как не каждая пара коньков.

Мы часто наперегонки считали количество ступеней ведущих к этой двери и никто никогда не задыхался так, как я сейчас. «Движение – жизнь» – в этом определенно что-то есть, и теперь я это понимаю намного острее.

Звоню в дверь. Раз, второй, третий. Ничего кроме тишины не звучит. Не слышно ни шагов, ни звуков отпирающихся замков – НИ-ЧЕ-ГО.

Рука тянется к карману куртки. Попробую дозвониться на телефон, прежде чем тарабанить в дверь.

Мобильного нет. Ни в карманах куртки, ни в джинсах.

– Черт! – тихо выругалась.

Ударяю себя ладошкой по лбу. Ну конечно, именно сегодня мне, девушке в жизни не потерявшей перчатку, ключи или зонт, вещи которые чаще всего люди оставляют не пойми где, посчастливилось положить мобильный мимо кармана. Скорее всего, произошло именно это. Меня так достал водитель, что я практически вылетала из салона его машины, поспешно сунув телефон в куртку. Как я раньше считала. Что ж, это не очень хорошая новость, но все же не самая ужасная на сегодняшний день, который еще не закончился.

Ну, допустим, до Полины достучаться я сумею, а как быть с Максом?

Ладно, об этом буду думать потом. Все по очереди, иначе не далек истерический припадок.

Прежде чем ударить костяшками пальцев о дверь, касаюсь ручки и немножко поворачиваю вниз. Этого усилия хватило – дверь послушно отворилась.

– Полина? – робко проговариваю в пустоту, не решаясь войти сразу. – Полина?!

Второе «Полина» звучит чуть громче, но это ничего не меняет.

Неуверенно переступаю порог. Нос тут же улавливает неприятный запах… пустоты. Если пустота вообще может пахнуть. Такое впечатление, будто я зашла в дом, в который лет сто не ступала нога человека. Все вроде нормально – паутина нигде не висит, обои не отваливаются, летучие мыши не гнездятся, под ногами не затоптанные до дыр старые ковры, но в то же время что-то не то. Виной всему скользящая по коридору дымка опустошенности и сиротливости. В доме нет жизни. Он мертв.

Иду прямиком в спальню. Не думаю, что Полина может находиться в ванной, туалете или кухне. В гостиную загляну, если шестое чувство подведет, и хозяйские апартаменты окажутся пустыми.

В этот раз снова обхожусь без стука. Легонько приоткрываю дверь. Молчу.

Комната не большая и почти все в ней так, как я помню: огромная кровать прижимает к полу ворсистый синий ковер, трюмо, пару тумбочек, пуфик, плазма и кое-какие безделушки создающие уют. Вся комната обставлена в трех цветах – синий, белый, черный. Даже шторы черные, а тюль приятного синего оттенка. Все гармонично и стильно, кроме «стены почета». Так, в шутку, Полина именовала стену у изголовья кровати увешанную разнообразными наградами. Когда-то увешанную, так как сейчас она почти пустовала, если не считать клочков грамот и парочки оставшихся от медалей лент.

На неаккуратно заправленной постели раскиданы сотни мелких и не очень кусочков бумаги и даже лоскуты ткани, бывшие грамоты и дипломы. С десяток медалей с ленточками и без. В правом, крайнем от меня углу, где стоял когда-то не большой стеклянный стеллаж с кубками и победными фотографиями в рамках, теперь только гора битого стекла. Все перепачкано кровью – награды, стекло, и даже ковер.

Я делаю шаг, затем еще один и слышу едва уловимое дыхание. Уши посылают сигнал мозгу, который, в свою очередь, глазам. Я стараюсь распахнуть их как можно шире. На полу забившись в левый от меня угол, поджав коленями грудь, сидит Полина. То, что я вижу, полностью отражает ее голос – опустошенность, безразличие, мрак.

Волосы на голове практически отсутствуют, от красивых локонов цвета воронова крыла не осталось и следа. Вместо длинной шевелюры череп Полины украшают редкие островки с коротенькой растительностью,  такие, как если бы ее голова была лужайкой, которую постригли тупой газонокосилкой. Голова как-то неправильно подергивается влево, будто ее заклинило. Лица не вижу, она закрывает его ладонями с разбитыми до крови костяшками пальцев, но это еще не все. Запястья обеих ее рук перебинтованы. Стерильный когда-то бинт, землистого цвета, с просочившимися темными засохшими пятнами крови. От нее разит потом, слюнями и слезами. Черная футболка и такого же цвета спортивки прекрасное дополнение к общей картине.

Смотрю на Полину затаив дыхание и совершенно не понимаю – как быть дальше?

В какой-то миг ловлю себя на мысли, что совсем недавно выглядела приблизительно так же, а если не решусь обратить на себя ее внимание, скоро буду выглядеть еще хуже.

Нервно сглатываю. Кажется, весь мир слышит как по моему горлу движется сгусток слюны размером с астероид и, преодолевая расстояние в несколько сантиметров, шумно приземляется где-то в животе издавая громкий глухой удар. Приоткрываю рот, чтобы произнести хоть что-нибудь, когда Полина резко отрывает ладони от лица. Теперь они обхватывают колени, а ее тело начинает двигаться взад-перед. Она превратилась в неваляшку, которую толкнули невидимой рукой. От сходства со строптивой и грациозной лошадью не осталось и следа. Сейчас она больше похожа на сломанную деревянную лошадку-качалку.

Глаза Полины пустые на столько, что я вижу в них эхо и больше ничего. Лицо исцарапано до крови. Шрамы более давние скрываются под совсем свежими. Губы, искусанные наверное миллион раз, одна сплошная язва. Чувствую, как внутри меня все леденеет. Смотреть на Полину намного больнее, чем несколько недель к ряду на себя. Безумно хочу броситься к ней, заключить в свои объятия и никогда не выпускать. Хочется подарить этой несчастной девушке тепло, заботу и любовь, которых она достойна. Хочется ухаживать за ней и попробовать вытащить из черной дыры, в которую ее засасывает слишком быстрыми темпами, но… я не имею сейчас на это права.

– Я… – голос дрожит, но я должна взять себя в руки, ради Макса, ради себя, ради нас с ним и, возможно, даже ради Полины. – Привет, я звонила…

Полина смотрит прямо на меня, но в ее глазах ничего не поменялось – на меня смотрят два высохших колодца.

– Ключи там. – Перепачканный кровью указательный палец правой руки направлен в сторону двери, через которую я только что попала в эту комнату. – Ищи в коридоре.

Рука быстро вернулась на место. Тело все так же раскачивается, а глаза больше не смотрят на меня, а уставились на пол с тысячей осколков.

Я повторяю головой траекторию движения Полининой руки и слова «ищи в коридоре» противно вибрируют в моем черепе.

– Хм… Полина, прости, но, может, ты более конкретно подскажешь… – Ненавижу себя за то, что приходится быть черствой и бездушной эгоисткой, но я не знаю, сколько еще времени у меня есть. – Понимаешь… у меня времени в обрез…

Комнату разрывает смех. Неестественный хохот извергает рот Полины. Жутко. Я вздрагиваю.

– Знаешь, а у меня, с недавних пор, со временем все в порядке. – Полина прекращает двигаться и принимается рассматривать бинты на руках, то и дело, дергая их за узелки. Нервно чешет свободные от ткани участки кожи. Затем хватается за голову и лихорадочно пытается вырвать остатки волос. Смех продолжается.

Гляжу на все это и уже жалею, что вообще сюда приехала. Это невыносимо. Просто невыносимо!

Бросаюсь к Полине. Хватаю ее за руки и прижимаю их к ее животу, а потом всю ее целиком, к себе. Отвратительный запах режет не нос, а мозг, но я только крепче жму содрогающееся от хохота тело к своему. Мои руки нежно скользят по спине, касаются головы. Полина почти на голову выше меня и крупнее, но странным образом вмещается в моих руках.

– Чш-ш-ш… чш-ш-ш… Полина, все хорошо. Все хорошо. Успокойся.

Слышу собственные слова и понимаю, как глупо и бесполезно они звучат. Но что говорить в подобной ситуации я не знаю. Думаю, Полине безразличны мои слова. С таким же успехом я могла бы просто произносить любой набор букв: черепаха, зной, пепел, крыса, яблоко… Я могу лепетать все что угодно, я почти на сто процентов уверена, она все равно меня не слышит. Я бы не слышала.

Смех прекратился. Тело, зажатое в моих руках, замерло. Слышу, как не мое сердце начинает сходить с ума.

– Я убила его… я убила его… я убила… убила… убила… – и так до бесконечности.

Выпускаю Полину из своих объятий – я ничем не смогу помочь ей, а если еще немного потяну, уже завтра помощь понадобится мне самой. И кто в здравом уме выпустил ее в подобном состоянии из клиники?

В последний раз аккуратно провожу ладошкой по практически лысой голове. Собственное сердце тысячу раз в секунду обливается кровью, но я должна быть эгоистичной и бездушной тварью. Должна, ради всех нас.

– У тебя обязательно все будет хорошо.

В этот раз верю собственным словам – она сильная, спорт умеет закалять, она выстоит. Склоняюсь и целую Полину в щеку. Встаю. Она сидит неподвижно и даже замолкает. Вдруг ее снова раскачивает невидимая рука.

– Ищи в комоде. Ищи красную сумку, ключи там. – Слова вылетают на одном дыхании, а дальше Полину снова клинит. – Я убийца, я убила его… Я убила его, я убила… Ра-а-а-з, лезвием по горлу и все. Лезвием-ПО-горлу. Ра-а-а-аз… – И душераздирающий хохот.

Прежде чем покинуть хозяйскую спальню, оглядываю ее еще раз. Испорченные обои и разбитый стеклянный стеллаж ничто, по сравнению с искалеченной психикой и жизнью забившейся в угол. Спорт умеет закалять характер, умеет воспитывать лидеров и учит стойко переносить как взлеты, так и паденья, интересно – а может ли он дать человеку силы воскреснуть?

Без капли жалости в памяти всплыл день, когда Филипа не стало. Мой мозг сохранила все до мелочей. Помню глухой звук ударяющегося о лед тела; пронзительный крик Полины; всеобщее замешательство и ужас. Помню, как от тела Филипа рыдающую Полину не могли оттащить четверо здоровых мужчин; как медицинские работники поспешно освобождали от покинувшего жизнь тела нашу рабочую поверхность; как не просто пришлось уборщикам, старающимся изо всех сил избавиться от, казалось, въевшейся навсегда кровавой лужи.

На мгновенье ставлю себя на место Полины и понимаю – я не могу этого вынести даже в собственных мыслях. Уверена мне бы тоже не удалось избежать психушки и забинтованных запястий. Я с трудом переношу чужие смерти во снах, а убить наяву, тем более на столько безумным способом, тем более любимого человека, пусть даже случайно, и не свихнуться – не каждому дано.

Плотно зажмуриваю глаза. Пытаясь разогнать стаи кошмарных мыслей, легонько трясу головой.

Раскрываю глаза.

– Мне нужна красная сумка.

Прикрываю за собой дверь в разрушенный чужой мир. Возбужденно хватаюсь за возможность не уронить собственный, пока еще чудом уцелевший.

Ключи нахожу быстро. Спасибо Полине, память ее не подвела, они действительно были в комоде в красной сумке. Сумке, которую я подарила ей на последний день рождения. Ничего особенного, обычная дамская сумочка в форме трапеции подпоясанной сверху ремешком со свисающим декоративным замочком. Ее я выбирала в подарок по одному лишь принципу – она должна была быть в тон новенькой Полининой машины – «Audi TT Сoupe», скорее морковной, а не классического красного цвета, подарок Филипа к их помолвке. Чтобы купить железную красотку для любимой ему даже пришлось влезть в долги, но он смог осуществить ее мечту, ее каприз.

Беру ключи и поспешно покидаю осиротевшую квартиру. Не забываю запереть входную дверь на все замки. Так, наверное, для Полины будет безопаснее. Хотя, не уверена, что ее саму сейчас волнует такое понятие, как безопасность.

                                Глава 15

Вызвать лифт даже не пытаюсь. Бежать по ступенькам вниз, значительно легче. Оказавшись на улице, практически не ощущаю отдышки.

Сканирую взглядом доступные зрению машины и, не обнаружив нужную, почти расстраиваюсь, но… Конечно, Полина всегда заботилась о своей малышке и не бросила бы ее надолго без присмотра. Почти сразу за ее домом стоянка. Спешу туда.

Без проблем разыскиваю морковную красотку, единственную в своем роде. В салоне до сих пор приятно пахнет новенькой кожей, в объятия которой я погружаюсь почти издавая стон удовольствия.

Со скоростью света покидаю территорию скучающих авто. Слышу как визжат колеса, мысленно дорисовываю летящие из под них искры. Довольно улыбаюсь, но не долго.

Странным образом чужие проблемы смогли увлечь меня на столько, что я охотно позабыла о собственных. А их у меня не так уж и мало.

По городским дорогам не езжу, а пытаюсь летать насколько это возможно. В какой-то момент радуюсь, что колешу знакомыми, но в большинстве своем не знакомыми улицами на новенькой спортивной куколке, а не подержанном ржавом корыте. Но это единственная радость испытанная мною за последние пару часов.

Раздраженно ударяю по тормозам, когда перед лицом резко вырастает кирпичная стена. Тупик. Не помню какой на сегодня по счету – тупик. Слева и права тоже стены. На той, что справа от меня, небольшая железная дверь, скорее всего вход на какой-нибудь склад или в подсобное помещение какой-нибудь организации. Два наполненных мусорных контейнера слева. Все. Так, наверное, и должен выглядеть конец игры. На стену находящуюся впереди напрашивается светящаяся неоном вывеска «GAME OVER».

Когда до меня доходит, что на дворе уже давно стемнело – уверенно шагаю в пропасть под названием ОТЧАЯНИЕ.

Голова ложится на руль. В черепной коробке на сумасшедшей скорости работает миксер перемалывающий всю полученную за последние часы информацию, как оказалось бесполезную. Множество дорожных знаков, еще больше автомобилей, ошибочно принятых мною за авто Макса, тысячи улиц и переулков. Искать в потоке машин одну-единственную была идиотская идея. Это все равно, что пытаться в ураган заметить среди миллионов срывающихся с деревьев листьев один-единственный с какой-нибудь незначительной особенностью в виде небольшой дырочки, или пятнышка, или паутинки. Макс – моя паутинка, которая ничем не сумела помочь.

Напряжение и возбуждение покидают мое тело. Чувствую себя пластиком, неудачно выставленным под обжигающие лучи солнца, превращающие его в обтекающую субстанцию непонятной формы. Если что-то дурное должно было произойти с Максом и Амалией сегодня, это, скорее всего, уже случилось.

Тут же дают о себе знать крылья. Они молчали практически весь день. Они послушно притаились, не отвлекая на себя мое внимание. Но это не могло продолжаться вечно. Острая боль пронзает место между лопатками, будто мне под кожу в одну секунду всаживают сто тупых иголок. В следующую секунду – еще столько же, и еще, и еще… В добавок к этому, они перестали меня слушаться и пытаются высвободиться. Еще немного, и они сумеют разорвать сдерживающую их одежду.

Не выдержав годовой дозы мыслей, начинает болеть голова.

Сердце же наоборот затихает. Оно устало. Я практически перестаю чувствовать его удары.

Не знаю, что делать дальше. Продолжаю лежать лицом на руле пытаясь отвлечь себя, играя стеклоочистителями – включая и выключая их. Может в моем организме тоже присутствуют подобные «дворники», вот только я еще не разобралась где и как ими пользоваться. А было бы не плохо – раз, и все проблемы, мысли, страхи, переживания, а лучше всего ненужные куски памяти, стерты. Нет больше ничего, только ТЫ и ТВОЕ настоящее.

Тук. Тук. Тук.

Вздрагиваю и резко поворачиваю голову влево. В окошко заглядывает перепачканная мужская физиономия. Мужчина не молод и явно раздражен.

– Эй, ты что, уснула, что ли?

Я только успела открыть рот, но не издала ни звука. Не могу понять – нужен ли ему мой ответ.

– Какого ты здесь забыла, м-м-м? Небось, не знаешь как назад сдать? Проститутка гребаная. Хахаль, небось, машинку подарил, права, а о мозгах не подумал. – Мужчина в ярко-оранжевом жилете со всей силы ударяет Полинину куколку кулаком по капоту, что заставляет меня подпрыгнуть и заново заводит мое замершее сердце. – Вали отсюда, по добру, по здорову. Не мешай людям отрабатывать свой кусок хлеба, ведь не каждый может позволить себе просто сидеть в такой тачке и тупить!

Лицо, изуродованное злостью и презрением, в этот раз прильнуло к лобовому стеклу. Кажется, в этот момент, я даже ощутила запах дешевого табака, испорченных продуктов и спиртного, которыми этот мужчина был пропитан, будто старая губка, которой неоднократно протирали столы в дешевом баре.

Собираю эмоции в кулак.

Страх заставляет действовать быстро.

Резко сдаю назад, заставляя мужчину чуть ли не запрыгнуть в стоявший рядом мусорный контейнер. Да, он явно уверен, что водить я не умею, видно поэтому отскочил вперед, когда я еду назад. Вижу, как переведя дух, он крутить у виска указательным пальцем и продолжает сыпать какими-то ругательствами.

На выезде из тупика замечаю мусоровоз с таким же неприятным человеком на водительском сидении. Наверное, если бы в мой сон заглянул человек с настолько изуродованным злобой и недовольством лицом, я бы не сильно расстраивалась из-за его участи. Но смерть, видно, тот еще гурман. Если у нее есть выбор, она проглотит более здоровую «пищу». Зачем ей души зараженные вирусом ненависти всего и всех? Разве только в порядке исключения, либо желая разнообразить свой рацион. Наверное, лишать жизни тех, кто ею дорожит приятнее, чем тех, кто вечно жалуется на несправедливости в ней.