Текст книги "Дар (СИ)"

Автор книги: Валентина Ad

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

– Я ведь говорила, что всегда буду рада тебе. Идем на кухню. Думаю, у меня где-то должен присутствовать чай, а если повезет и кофе. – Шагаю в сторону кухни, попутно заглянув в ванную за халатом, но Алия не сдвинулась с места.

– Нет-нет. Спасибо, но нет. – Девушка благодарно улыбается. – Я на самом деле ненадолго. Вы вчера так поспешно покидали нашу клинику, что даже забыли забрать свою выписку и договор о конфиденциальности. Эти документы еще могут пригодится в суде, если что. – Девушка открывает замок на свисающей с плеча сумке и ныряет в нее рукой. – Вот я и решила лично занести эти немаловажные бумаги. Сомневаюсь, что доктор Шульц, побеспокоился бы об их доставке.

Алия сжимает в руке прозрачную рыжеватую папку, но никак не может найти для нее подходящее место в моем коридоре.

– Алия, брось их в комнату, прямо на пол, а я потом разберусь. – Набрасываю халат и возвращаюсь к своей нежданной гостье. – Так ты точно не останешься на чай?

– Нет. Спасибо. Вижу, что у вас все в порядке. Правильно делаете, что не обращаете внимания на журналистов и их гадкие статьи. А на нашу клинику вы вполне можете подать в суд и выиграть. Думаю, вам заплатят приличную сумму, а доктор Шульц получит по заслугам и отправится кастрировать собак, как он всегда и «мечтал».

Алия коварно хихикнула.

– Признаться, у меня еще не было времени задуматься обо всем этом. Журналисты пока в дом не вломились, поэтому внимания я на них и не обращаю. Телевизор не смотрю, газет не покупаю, в интернет не выходила, а домашний телефон сломан. Мой дом – моя крепость. – Улыбаюсь в ответ. – Компенсация она, конечно, лишней не бывает, но не уверена, что готова посещать судовые заседания.

– Но, эта сволочь должна получить по заслугам. Он не может вот так просто сорвать куш за ваш счет и с улыбкой во все лицо шагать по жизни. – Возмущенно затараторила девушка.

– Я ему не судья. Думаю, он свое и без моего участия получит. Но давай не будем о плохом. Обещаю обдумать твое предложение более подробно, а сейчас хочу тебя кое о чем попросить. – Набрасывая в ванной халат, я краем глаза взглянула на свое отражение, вдруг мои крылья за ночь исчезли, это бы объясняло отсутствие на них хоть какой-то реакции у Алии, но нет, они были при мне. – Если ты уже здесь, можешь взглянуть на мою спину, как там все?

– А что, вас этой ночью что-то беспокоило? – прозвучало с нотками беспокойства.

– Не то чтобы… – Не хочу врать, но и правду выдавать тоже не горю желанием. – Просто чувствовала какой-то дискомфорт, вроде даже подергивания какие-то. У тебя найдется на это минутка?

– Да, конечно. – Девушка с готовностью ставит на пол сумку. – Можно только руки ополоснуть?

– Прошу, – протягиваю руку в сторону ванной.

Алия справляется с руками практически так же быстро, как я с халатом, который в считанные минуты полетел на мой зеленый ковер.

– Я готова. – Девушка с интересом смотрит по сторонам. – Где у вас больше всего света?

– В ванной, наверное. – На ответ мне понадобилось не больше секунды.

– Тогда пройдите сюда, пожалуйста.

Захожу в ванную, которая сейчас отчего-то кажется мне меньше обычного, а потому чувствую себя в ней тесно и некомфортно. Радует одно – после моего возвращения с клиники, крылья стали слушаться меня, а поэтому сейчас, они умиротворенно покоятся у меня за спиной, а не пытаются забить до смерти несчастную Алию, безобразно хлопая и неконтролируемо взмывая вверх.

Чувствую на спине теплые прикосновения пальцев и ничего более.

– Ничего себе! Кожа на вашей спине в идеальном состоянии. От операции не осталось и следа и это в буквальном смысле слов. Не осталось ни единого, даже самого незначительного шрамика! – Удивление и восторг, затем растерянное: – Но-о-о… так ведь не бывает… Хотя, о чем это я. – Руки девушки снова и снова скользят по лопаткам, позвоночнику. – Все у вас в порядке, даже более чем. Это, конечно, нереально, но в вашем случае объяснимого в принципе мало. Хочу заверить вас – ваша спина в полном порядке. Возможно, вас мучили фантомные судороги. Так иногда случается. Мозг выдает привычные реакции и ощущения, не успев обработать информацию о том, что этих ощущений больше быть не может.

Слышу каждое слово, но с трудом могу им верить. Как со мной может быть все «в полном порядке», если операция, грубо говоря, не удалась?

Но ни на чем не настаиваю, в конце концов Алия не могла бы не заметить то, что отчетливо вижу в зеркале я. Значит со мной случился очередной необъяснимый факт – крылья как будто есть, но их вроде как и нет. Интересно.

Успешно осмотрев мою спину, Алия покидает мой дом, мне же требуется дополнительная проверка.

Иду в комнату, нахожу среди собственных вещей купальник, надеваю верхнюю его часть.

В джинсах и половине купальника выхожу в общий с соседкой по лестничной клетке коридор. Жму на принадлежавший ей звонок: раз, другой, третий.

Спросить прямо «а вы видите мои крылья?», не могу. Приходится изловчаться и говорить откровенные глупости.

– Здравствуйте, – улыбаюсь, скорее всего, так же глупо и виновато, как совсем недавно Алия мне, поскольку с недовольным видом мне открыла дверь оторванная от подушки женщина в старенькой ночной рубашке. – Простите, ради Бога… – Пытаюсь вспомнить имя этой не очень милой, именно в этот момент, женщины, но зря. Я никогда не была близка с соседями, у меня попросту на это не было времени. – Я ваша соседка, если вы помните. Простите за наглость, но мне срочно нужна соль, а дома ни грамма. Выручите по-соседски, пожалуйста.

Губы разъезжаются в еще более дурацкой ухмылке, которая не делает добрее мою соседку.

– Ты чего, с головой поссорилась? Ты видала сколько времени на часах? Соль ей понадобилась. Я уж подумала с сыном что, не дай бог, не доброе приключилось, он сегодня в ночную смену, а тебе соли. – Соседка монотонно возмущается, но  топает назад в квартиру, откуда я продолжаю слушать ее ворчание. – Годами от нее ни «здрасьте», ни «до свидания», а тут соли. Небось даже как звать-то меня не знаешь, а коль приспичило… На вот, держи. Если что Алиса Радионовна я.

Полная женщина лет пятидесяти протягивает мне запечатанную пачку соли. Беру, и готова представиться сама.

– А я…

– Знаю я, кто ты, Сара. Кто ж тебя не знает.

– Простите, Алиса Радионовна, даже не представляете, как выручили. Я сегодня же верну, честное слово.

– Да ладно. Можешь не возвращать. Вдруг мне приспичит среди ночи бисквит испечь, а в доме ни грамма сахара, ни единого яйца и муки полстакана. Тут-то я о тебе и вспомню.

– Договорились. – Женщина готова захлопнуть перед моим не совсем удовлетворенным носом дверь, но я успеваю с очередной своей просьбой. – Простите еще раз за наглость, но не будете вы так добры…

– Слушай, давай без этих всех «простите», «извините», «очень жаль». Ты подняла меня с кровати, так будь любезна сократить срок моего пребывание вне ее. Что еще?

– Взгляните на бретели моего купальника, не перестаралась ли я с ними. Мне кажется, я связала их в морской узел, как бы резать не пришлось.

Женщина недовольно выдыхает и откровенно делает мне одолжение.

– Все нормально. Ты, видимо, тоже еще не совсем проснулась и не поняла, что завязала бант, а не узел. И, похоже, вообще перепутала обычный лифчик с верхом от купальника, не у океана ведь живем. Резать ничего не придется. Это, надеюсь, все?

– Да. Это все. Еще раз спасибо за соль…

– Сегодня занесешь, я в курсе, спокойной ночи.

Дверь тут же закрылась.

Ускоренно возвращаюсь к себе.

Значит я не сошла окончательно с ума, просто свои новые конечности могу теперь видеть только я. Я спокойно могу ходить по магазинам, на пляж, в кино, в бассейн, я даже могу вернуться на лед, если кто-то захочет принять меня обратно. Я могу ЖИТЬ нормально!

Шок, восторг, благодарность – именно эти эмоции испытываю, именно они наполняют всю меня. Спасибо тому, кто сжалился надо мной и провернул подобную аферу, превратив мои крылья в невидимки, существенно облегчив жизнь, которой мне не избежать. Почему я не сделала этого раньше, тогда бы у меня было любви и счастья на целых три недели больше.

После первых бурных эмоций, возвращаюсь к реальности. На полу в комнате замечаю папку с документами и понимаю, что с этим нужно разбираться пока снежок проблем связанных с походом в «Идеал» не превратился в огромную лавину. Если я буду жить дальше, нужно избавиться от стервятников и как можно быстрее. По-другому никак. Обеспечить спокойную жизнь без вмешательства в нее СМИ, я просто обязана. А еще спущу собак в обратном направлении. Пусть мой злой гений общается с прессой, раз ему так этого хочется.

                                Глава 33

Привожу себя в порядок. В моем понимании это вымытое тело и чистая одежда.

Завтракаю рисовым хлебцом и чашкой зеленого чая. К пресс-конференции готова.

Ни минуты не сомневаясь в том, что у подъезда дежурят, по крайней мере, человек пять, одеваюсь и отправляюсь давать одному из счастливчиков эксклюзивное интервью.

Дождь продолжается, хотя заметно поутих и не смог спугнуть самых отчаянных охотников за привидениями.

Слышу, как захлопывается магнит на двери. Не сделав ни единого шага, сталкиваюсь с теми, кто нужен. Точнее, на меня снова набрасываются не знакомые люди с камерами.

Вытягиваю пред собой ладони, тем самым пытаясь остановить изголодавшуюся прессу.

Раз, два, три, четыре, пять, шесть – именно столько человек находилось под козырьком дома. Более чем достаточно.

– Вам нужен сенсационный и, можно сказать, экслюзивный материал? – мой вопрос встречают радостные «Да-а-а!». – Хорошо. Только я буду говорить очень коротко и на вопросы отвечать не стану. Мой монолог будет содержать все ответы.

– Ок. – Прозвучал мужской голос. – А фото, как на счет фотографий?

Этот вопрос заставляет задуматься – а вдруг на фотографиях мои крылья будут видны, по-моему в мистических фильмах я видела что-то подобное.

– Естественно, будут вам фотографии, вот только первый кадр за мной. Как на счет селфи?

Вытаскиваю из кармана куртки телефон. Смотрюсь в него, как в зеркало – вижу у себя светло-серый хвост почти до пят. Фотокамера. Легкое касание пальцем по экрану. Вспышка…

С замирающим сердцем рассматриваю собственное изображение нижней половины тела и-и-и… ничего. Камера тоже слепа

Довольно улыбаюсь и опускаю телефон обратно.

– Знаете, пожалуй с селфи я погорячилась. Как-то не мое это. Но в остальном – поехали.

Народ тут же засуетился. Кто-то включал диктофон, кто-то камеру, а одна дама по старинке приготовила ручку и блокнот, но это их дело, мне все равно с помощью каких технологий я смогу отделаться от преследования.

– Что ж, – многообещающе выдыхаю и вдыхаю одновременно, – начнем с самого главного – я не мутант, не Господь Бог, не клон, не привидение с моторчиком, не генетическая ошибка, не пришелец из космоса, и не подобного рода любое другое существо. Я – человек. Если быть более точной – человек, оказавшийся жертвой похотливого пластического хирурга.

Толпа тут же принялась издавать удивленные и восторженные ахи и вздохи. Я внутренне торжествую.

– В клинику «Идеал» меня привели самые банальные женские проблемы – нос и грудь. – Слышу не единичный смешок. – Да, я не ангел, а обычная девушка желающая приблизиться к совершенству. Не стану вдаваться в подробности, но суть такова – нос я починила, грудь решила не трогать. Оперирующий же меня доктор, не однократно настаивал на встрече со мной вне клиники, на что я не единожды отвечала отказом. Результат вам известен. Воспользовавшись моим доверием, наркозом и фотошопом, доктор Шульц перевернул мой мир с ног на голову. Вот, собственно, и вся сенсация – доктор оказался придурком без фантазии. А кто-то еще утверждает, что женщины мстительные особы. Подобные поступки привилегия обиженных школьниц, но уж точно не взрослого мужчины. Если вам, и многим другим людям пришлась по душе сказка о крылатой девушке, что ж, мне жаль вас разочаровывать, но я не являюсь, и никогда не являлась, ее персонажем.

– Ну конечно, ты ведь уже избавилась от крыльев, попробуй теперь докажи, что они у тебя когда-то были, – тут же возмутился неприятный на вид парень. – Естественно сейчас можно все и на фотошоп и на хирурга спихнуть.

Иронично улыбаюсь.

– Достаточно предсказуемые реплики. Что ж, если в нашем веке вам проще поверить в выросшие у девушки за спиной крылья, нежели в мужчину козла – ваше право. Я никого ни в чем не собираюсь переубеждать и доказывать, что я не мутант. Это интервью – первое и  последнее, по этой теме. Если вы когда-то захотите поговорить со мной о фигурном катании, с удовольствием отвечу на любые вопросы, но не об этом случае. То, что я сейчас собираюсь вам продемонстрировать, я тоже буду демонстрировать единственный раз и только для того, чтоб вы все от меня отстали и вернулись к более интересным темам.

Снимаю куртку, под которой предусмотрительно ничего кроме верхней части купальника нет. Вспышки камер тут же учащаются.

Абсолютно ничего не опасаясь, поворачиваюсь к народу спиной.

– Если кому-то из вас удастся рассмотреть на моей спине свежие послеоперационные шрамы – с меня еще одно интервью из стен какого-нибудь исследовательского центра паранормальных явлений или лаборатории какой, не знаю, кто занимается подобными расследованиям и исследованиями. Если поверхность моей спины все же ничем не изуродована, попрошу вас прекратить охоту на меня. Если среди вас найдется умник предполагающий что у меня все просто на просто уже зажило, затянулось и заросло, предлагаю изучить пару-тройку статей по этому поводу. Можете проконсультироваться по вопросам сроков реабилитационного послеоперационного периода у любого специалиста и он вам укажет на приблизительные сроки частичного восстановления кожного покрова. Остаться девственно невредимой после подобной операции моя спина могла только с помощью программы фотошоп, но перед вами стою я, а не фотографии. Нельзя конечно сбрасывать со счетов и магическое вмешательство высших сил, может со мной просто случилось чудо. Тогда посоветую вам записаться на интервью не к доктору Шульцу, он вам не поможет, а к какому-нибудь приличному психотерапевту.

С этими словами возвращаю куртку на место и скрещиваю на груди руки. Еще никто не придумал более удачного варианта скрыть правду, нежели озвучить ее слишком просто и шуточно. Все вопросы отпадают, а вы, вроде как, остаетесь предельно честным и порядочным человеком. Кто виновен в том, что люди не расслышали в ваших словах истины?

Поворачиваюсь к разочарованному народу жаждавшему зрелищ.

– Блин, так не честно.

– Что за подстава…

– Я ведь изначально отказывалась верить в подобный бред…

– Я же говорил, что это фотошоп.

Практически из каждого рта начинают сыпаться разочарованные реплики. Камеры выключаются. Съемки сворачиваются. Даже блокнот с ручкой отправляется в сумку.

Я ликую. Если бы в этот самый момент я оказалась на льду, обязательно исполнила бы сальто, хотя в соревнованиях оно запрещено.

– На этом наша пресс-конференция окончена. Надеюсь, вопрос с повестки дня снят.

– Да уж, снят, так снят. – Пряча камеру в чехол, недовольно бормочет самый неприятный из всех парень, комментировавший меня все это время. – Я этого Шульца уничтожу. Два дня, как придурок торчу здесь, мокну, а он, значит, обиделся просто. Урод! Будет ему сенсация, закачается.

Людей нужно прощать, и я простила своего хирурга, ведь все не так уж  плохо для меня обернулось. Но злобные угрозы пробуждают во мне женскую стервозность и заставляют тихо злорадствовать. Оставаясь при собственном мнении, я сумела убедить этих людей, соответственно весь белый свет, в том, что я не мутант, пусть теперь доктор красавчик доказывает всему миру, что он не козел.

Дело сделано. Люди безразлично расходятся, я же впервые за долгое время чувствую себя счастливой. Во мне поселилась на столько маленькая частичка счастья, что ее сложно будет рассмотреть в микроскоп, но ведь поселилась!

От моего дома постепенно отъезжают одна машина за другой. Кто-то из числа присутствующих удаляется на своих двоих и я рада, что все они исчезают из моей жизни.

– Спасибо! – протягиваю руки к мокрым небесам, не понимаю за что именно благодарю, но точно знаю, что мне хочется это сделать.

Мне полегчало и немного захотелось жить. Как-то распланировать ближайшее время, чем-то заняться, в конце концов, попытаться склеить воедино осколки собственной жизни.

Возвращаться домой не тороплюсь. С довольной улыбкой присаживаюсь на одной из пяти лестничных ступеней и просто наблюдаю за дождем, за черным небом, за легким ветром, за каплями и лужами, за воздухом.

Проваливаюсь.

                                Глава 34

– Прошу, не делай этого! Доченька, родная, умоляю!

Срывающийся на плач крик врывается в мое сознание. Наблюдаю за происходящим со стороны, ничего не понимаю, кроме одного – если я просто наблюдатель, значит рядом со мной стоит смерть.

На подоконнике у широко раскрытого окна стоит Полина. Она такая же, какой я видела ее в последний раз – в грязных домашних вещах, возможно она так и не нашла в себе сил переодеться, с расцарапанным лицом, черными бинтами на обеих руках, безжизненная, вот только со счастливой улыбкой на губах. Кроме нее в комнате молодая женщина очень похожая на прежнюю Полину – красивая, статная брюнетка лет сорока пяти, это ее голос ворвался в меня. Мне доводилось ее видеть, но не часто и только на каких-то семейных фото Полины.

– Не плачь, мама, не надо. – Полина безумно хихикает. – Я убийца, твоя дочь убийца, а так у меня все хорошо. Мне все говорят, что у меня будет все хорошо, а я все жду, жду, жду…

– Доченька, нужно еще подождать и все будет так, как тебе говорят. – Женщина быстро смахивает со щеки сорвавшуюся слезу, похоже, она не хочет показывать дочери собственную слабость. – Ты ведь у меня сильная, волевая. Тебе ведь все под силу.

Полина быстро-быстро начинает мотать головой в разные стороны, а затем резко останавливается и хихикает.

– Нет, мамочка, не все. Я не могу оживить Филипа. Не могу повернуть время назад. Не могу не рождаться. Но ты права, я сильная и в моих силах отомстить за смерть Филипа. Я убью его убийцу, пусть знает, как это не жить.

– Полина, что ты такое говоришь, – несчастная женщина просто взмолилась, – никакая ты не убийца, это несчастный случай. Это ужасный, но все-таки случай, пойми ты это наконец.

– Нет-нет-нет-нет-нет… – Голова Полина, как и несколько недель назад, нервно подергивается влево. – Я убила его. Я убила. Убила. Убила. Убила.

Этими же словами расписана вся стена у изголовья кровати на которой когда-то красовались награды. Миллион «Я убила его» и «Я убийца» написанные красной помадой и, скорее всего, черным карандашом для глаз. Когда я бывала в этой комнате в последний раз, этого еще не было.

Мать стоит на синем ковре в нескольких шагах от Полины, практически на том самом месте, где стояла в последний мой визит я. В ее глазах страх, в ее руках дрожь, в ее голосе мольба.

– Доченька, но спрыгнув вниз, ты не вернешь Филипа.

– Я знаю. Мама, я ведь не дура. – Полина вроде как обижается. – Я никого не собираюсь возвращать, просто хочу к нему. Попросить у него прощения, поцеловать, обнять…

Оставаться сторонним наблюдателем больше нет ни сил, ни желания, но как спасти эту душу? Как?

Один раз у меня это вышло, может снова получится? Вот только как заставить себя вселиться в тело Полининой мамы я понятия не имею. Других вариантов не существует, я пробовала в реальности спасти министра и онемела. Лететь сломя голову к Полине просто нет смысла. Выбираться из видения, тоже не вариант, с Максом я и это проходила, оно меня все равно настигнет. Остается только последний вариант – помочь.

– Доченька, целовать и обнимать нужно живых, а не мертвых. Хочешь, меня поцелуй, а я обниму тебя крепко-крепко и никогда не выпущу из своих объятий. Родная, не делай этого. Не поступай так со мной, с папой, с Ксюшей. Ты еще так молода. У тебя вся…

– Вся жизнь у меня не впереди, а позади. Все в ней было – и деньги и слава и любовь, что еще мне здесь делать?

– Но ведь это не все, что заключено в понятии жизнь. А как же семья, дети, внуки? Ты ведь еще можешь быть счастлива.

– Нет мамочка, ты ошибаешься – не могу. Я не могу быть счастливой без него. – Комнату разрывает судорожный смех. – Я-УБИЛА-ФИЛИПА! Я-ЕГО-УБИЛА! Я – УБИЙЦА! ТВОЯ ДОЧЬ – УБИЙЦА, а убийцы должны нести наказание. Я его лезвием по шее – чи-и-и-к, и все. А сейчас ра-а-а-з, и мои шейные позвонки только хрустнут.  Ра-а-а…

Женщина обрывает Полину. Она на грани и где найти такие важные в эти минуты слова, не знает. Остается только плакать и умолять. Прятать слезы больше нет смысла, и она их больше не смахивает.

– Доченька, я прошу тебя не делать этого, – женщина медленно опускается на колени, руки складывает так, будто собирается молиться, губы дрожат. – Полина, я стою перед тобой на коленях и прошу только об одном – не прыгай. Себя не жалеешь, нас с отцом пожалей, мы не переживем этого. Умоляю, доченька, родная моя, позволь мне снять тебя с окна. Спускайся и мы обо всем поговорим. Я буду рядом, обещаю. Мы вместе со всем справимся. Только не делай последний шаг.

– Мама, ты что, встань! – Материнский поступок явно взволновал Полину. – Вы здесь ни при чем. Я люблю вас, и всегда буду любить. А вы будете жить дальше. Ничего страшного ведь не произойдет, просто у вас на одну дочь станет меньше. Переживете, это ведь не сложно. Правда у меня не получилось, но ты сильнее, ты все сможешь пережить. – Полина снова безумно хохочет и этот ее смех острыми булавками протекает по жилам. Теперь я знаю что такое «мурашки» – это кончики иголок запущенных под кожу, которые в какой-то момент становятся заметными, и именно их я ощущаю в эти секунды.

Полина жестокая на столько же, на сколько сумасшедшая, и эти ее слова режут даже мою душу, что уж говорить о постаревшей у меня на глазах матери. Мое собственное сердце готово вырваться из груди и остановить эту безумную. В следующую минуту, я уже не чувствую его. Теперь, я в прямом смысле начинаю ощущать боль чужого, горячего, любящего, огромного, материнского сердца.

В борьбу за жизнь вступаю я.

– Полина, спускайся  с подоконника, поверь, на асфальте тебя вряд ли ждет Филип. – Я медленно поднимаю с колен тело Полининой матери.

Мой тон и манера вести переговоры явно отличаются от материнских, что не ускользает даже от Полины, которая на мгновенье даже растерялась.

– Мама, я знаю. – Подозрительно и неуверенно шепчет Полина и смотрит на меня так, будто видит всю меня насквозь, а потом, прижавшись спиной к оконной раме, начинает смеяться. – Почему ты все время хочешь выставить меня дурой? Филип умер, я убила его. Ясное дело, что он не будет ждать меня на асфальте. Он ждет меня на небесах.

Полина с детской наивностью подняла глаза к небу. На лице у нее в этот момент такая улыбка, словно это самый счастливый день ее жизни. Есть буйные сумасшедшие, а есть блаженные. В эти мгновенья Полина счастливейшая из блаженных.

– Полина, ты права, Филип на небесах, но ты разобьешься о землю и выше тебе уже никогда не подняться. Никто не запрещает тебе любить его здесь, в этой жизни. Сделав сейчас шаг, тебе не попасть на небо, как ты этого не понимаешь?

Полина озадаченно крутит головой. Так делают любопытные щенки.

– Я убила его, как ты этого не понимаешь?! Как-как-как-как-как?! – Голос девушки срывается на крик, руки ложатся на голову и начинают рвать волосы, затем царапать лицо, и быстро находят покой на груди, скрестившись и схватившись за плечи. – Я убийца и я готова нести наказание.

– Но ведь не Адом же! Ты вообще понимаешь, на что ты себя обрекаешь?

Голова девушки все так же дергается. На лицо вдруг спускаются умиротворение и покой. Полина меняется в лице, и в нем я больше не вижу сумасшествия. Она уверенно смотрит мне прямо в глаза. Не знаю, что видит она в материнских глазах, но глядя в ее я вижу бездну, из которой ее уже не вытащить.

– Никто не знает, а есть ли вообще этот загробный Ад. Но я точно знаю – как выглядит мой реальный Ад, и я живу в нем последние несколько недель. – Голос Полины вдруг становится нормальным, без примеси сумасшествия.

– Но все еще может измениться…

– Не может. Я не хочу жить без Филипа.

Господи, или кем бы ты ни был, пошли мне фрагмент из счастливого будущего Полины, где она, как та чернокожая женщина со сказочно красивого острова,  счастлива рядом с любимыми. Пожалуйста. – Успевает прозвучать в моей мозгу. – Дай мне подсказку! Дай ЕЙ шанс!

– Но разбившись на смерть, ты не вернешь его к жизни, ты просто умрешь.

– Лучше не жить без него там, чем жить без него здесь. – Лицо Полины просияло самой яркой улыбкой полной любви и нежности. – Прости меня мама, что люблю его больше чем себя.

Полина резко исчезает.

Нечеловеческий материнский крик режет уши.

Черными занавесками зло играет ветер. Капли дождя беспрепятственно врываются в комнату.

ВСЁ.

                                Глава 35

Прихожу в себя так резко, что не сразу понимаю, где нахожусь.

Лицо мокрое от слез. В собственной груди, прямо под ребрами, слышу звук напоминающий рвущуюся плотную бумагу. Это мое сердце, оно трещит по не успевшим затянуться швам. Не знала, что такое возможно, но – кожные покровы на мне зажили, как на дворняге, а вот самому важному органу не в силах помочь даже мое необъяснимое перевоплощение.

Маленькую песчинку моего недавнего счастья, моей маленькой победы, смыли потоки дождя вперемешку со слезами.

Несколько минут я еще продолжаю сидеть на улице. Сдерживаю просящийся наружу вой, но не в силах удержать слезы. Жадно вдыхаю воздух и медленно выпускаю его из себя. Даю себе время, мысленно ведя отсчет. Раз, два, три, четыре, пять – достаточно.

Поднимаюсь к себе в квартиру.

Падаю на ковер и начинаю завидовать Полине, которая может вот так просто взять и отказаться от жизни. Я бы тоже так хотела и плевать на все муки Ада. Она была права – наш Ад находится рядом с нами, а что происходит за гранью, мы можем только предполагать. А еще я с ней согласна, лучше не жить без НЕГО там, чем жить без НЕГО здесь. Я бы тоже не пожалела себя, вот только проблема в том, что мое пребывание здесь кому-то очень понадобилось.

У меня нет такой роскоши, как смерть, остается только лицемерить во снах, пытаясь спасти кого-то более удачливого. Но может, я поступаю не правильно? Если люди, которых я пытаюсь спасти в собственных видениях, чувствуют такую же пустоту и боль как я, может не стоит им мешать? Я окончательно во всем запуталась, но самое обидное – это никогда не кончится.

Лежу на спине ровно, будто оловянный солдатик. Крылья раскинуты по сторонам. Руки лежат по швам ладонями к верху.

– Зачем я вам? Зачем вы меня мучаете? Отпустите. – Для меня стало привычным делом разговаривать с потолком, вдруг когда-то он начнет отвечать.

Я не знаю КТО Я или ЧТО. Не знаю, как жить дальше ровно так же, как и не жить. Мифический прадед говорит, что меня наградили неким даром, но я не просила ни о чем подобном. Он говорит, что я должна принять, понять, и развивать, но как принять чужие смерти в своей голове – он не объяснил; как понять человека не пропустив через себя всю его боль – не сказал; как развивать то, что я ненавижу в себе – не показал.

Сквозь поток не самых приятных размышлений, ощущаю скользящее движение в районе шеи. Цепочка, последний подарок Макса, скромно напоминает о себе,  спускаясь на ключицу, плечо, пол.

Беру кулон в руку. Подношу к лицу. Внимательно рассматриваю – это все, что осталось от прошлого. Целую и опускаю на грудь.

– Макс… – Если б только он был рядом, он бы не дал мне разбиться о слишком жестокую нереальную реальность.

По щеке скользит бесполезная слеза. Воспитатели приюта, в котором я росла, а потом и интерната, любили пользоваться фразой «Слезами горю не помочь» и часто употребляли ее для моего воспитания. Тогда это действительно помогало – я научилась не плакать, а разбираться со всеми проблемами без лишних эмоций. Упала-поднялась-отряхнулась-продолжила путь. Сейчас же я только падаю, не успев подняться. Раньше падая, я расшибала до крови колени, сейчас, раз за разом, сердце. В прошлом от боли избавляла зеленка, в настоящем поможет только смерть, услугами которой я не могу воспользоваться. Но как жить дальше, если пропускать через себя человеческую боль невыносимо?

Нужно как-то упорядочить остатки своей жизни.

Поднимаюсь.

Сажусь в компьютерное кресло. Откидываюсь на спинку. Ноги запрокидываю на стол. Закрываю глаза.

Первые секунды наслаждаюсь мелодией дождя, а затем мысленно пролистываю прадедушкины письма. Все вдруг становится таким понятным – Я проклята.

Способность видеть чужие смерти не может быть даром. В любую минуту оказаться в центре событий где человек собирается свести счеты с жизнью и не найти нужных слов, чтоб остановить его – не слишком полезный дар. Видеть предначертанные смерти в мельчайших подробностях понимая что этот несчастный обречен может и дар, вот только для садистов, к которым я себя не отношу. Иметь крылья от которых не возможно избавиться – очень сомнительный подарок. Стать бессмертным, когда больше всего хочешь познакомиться со старушкой сжимающей в руках косу – скорее проклятие.

Неужели мне до конца дней доведется жить со всей этой прелестью? Лгать людям, пытаясь спасти их души, не имея возможности избавиться от собственной.

Смешно, многие заплатили бы огромную цену за бессмертие. Люди столетиями пытаются вывести формулу вечной жизни, порой расплачиваясь за это по слишком высоким тарифам. В поисках рецепта от смерти многие умирали, убивали, исчезали. Это происходит и сейчас. Возможно, в эти самые секунды какой-то безумный ученый испытывает на себе подобном сыворотку бессмертия с порядковым номером 5487 или 123, а быть может 198765 и в очередной раз безуспешно. Скорее всего, такой ученый не один и их даже не десять, а тысяча и все они мечтают о том дне, когда вечная жизнь будет в их власти. Вот только они вряд ли думают о том, что многим не нужна эта вечность. Например, мне. Или незнакомой темнокожей женщине, или Полине, для которой вечность и есть тот самый Ад, которым всех так пугают. Но, как бы мне того не хотелось, не в моих силах что-то изменить – ни спасти всех от смерти, ни избавиться от собственной жизни отказавшись от вечности.

После всего пережитого, по-моему, главной задачей для меня остается не ПОНЯТЬ, ПРИНЯТЬ и РАЗВИВАТЬ, а обладая подобным ДАРОМ не свихнуться от счастья, ведь времени у меня на это более чем достаточно.

А может все же попытаться жить, если не жить не получается? Хотя кого я обманываю, я не сумею жить, пока не докопаюсь до истины о своем ДАРЕ. А еще, у меня достаточно времени чтобы отыскать для себя подходящий осиновый кол, или серебряные пули, или иглу, спрятанную в яйце, или еще какой-то способ сбежать от своего бессмертия, дара, и главное – сбежать из своего Ада.