Текст книги "Фэнтези(СИ)"

Автор книги: Валентин Ковалев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

   Девушка пристально посмотрела на Ауробиндо:

   – Ей есть за что тебя ненавидеть?

   Тот поморщился:

   – Давай не будем трогать скелеты в чужих шкафах. Меня гораздо больше интересует произошедшее здесь и сейчас. Это место – Ауробиндо повел рукой вокруг – место стазиса. Здесь почти не происходит никаких событий. За всю историю его существования тут не случалось ни битв, ни природных катаклизмов. Они как бы обходят его стороной или затухают при приближении. Даже на людей оно действует благотворно – они спокойнее и рассудительнее. В деревне, которая стоит на самой границе этого чудесного места, никогда не было убийств и других страшных трагедий. Основывая свои поселения, люди никогда не заглядывают далеко вперед. Они чем-то похожи на муравьев. Вот прекрасное, красивое, удобное место – пищи вдоволь, благодать. Ставим муравейник здесь. Муравьи просто не могут знать, что завтра придет садовник и взроет это место под клумбу. Или что в прошлый ливень здесь шумел бурный поток. А в таком месте как это город бы стоял вечно, без войн и катаклизмов. Но вот пришли вы, оставляя за собой в этой тихой заводи шлейф поднятого со дна ила. И по этому шлейфу прошел за вами Изен. Не пройди вы перед этим, в лучшем случае он добрался бы сюда один. Я не знаю в чем тут дело. До этого момента я считал, что такое вообще невозможно – воздействовать на место стазиса. Это место само по себе одна из причин, по которой я здесь нахожусь. Изучение аномалии. И теперь здесь сошлись две аномалии. Очень интересно.

   Настя закрыла рот и посмотрела на Вандерера. Выражение ее лица было примерно таким: "Вот ведь жук! Он еще и аномалия!"

   Вандерер осторожно кашлянул, привлекая внимание задумавшегося отшельника:

   – Может мне не стоит здесь оставаться?

   – Что? А. Нет, нет. Наоборот. Мне это даст очень хороший материал. Но давайте сегодня отдохнем, уже поздно и мое тело требует заслуженных часов сна. Обо всем поговорим завтра.

29

   Колокольчик фидера вывел Виктора из утренней полудремы. Выхватив взглядом побеспокоивший его спиннинг, он кинулся к нему, едва не споткнувшись и не свалившись в воду. Подсек и резво завертел ручку катушки. Сопротивления не ощущалось, и Виктор решил, что на конце лески кроме снасти ничего нет. Сход. Но вот у поверхности воды мелькнул плавник и тут же рыба забилась, пытаясь сойти с крючка и вернуться в уютную мглу на дне. Попытка провалилась, и то ли от болевого шока, то ли от психологического, лещ еще метра три путешествовал за счет мускульных усилий рыбака, не пытаясь сопротивляться. Однако у самого берега, испугавшись, предпринял очередную попытку бегства, нагло наплевав на желания и планы человека. И это бы ему удалось, не исхитрись Виктор в последний момент одной рукой подвести под него подсак. И рыба забилась уже на берегу, сверкая чешуей в первых лучах рассвета. Гаме овер.

   Вот и людям, как и этой рыбе, не видно лески, за которую их куда-то тянут. И то ли удивление от самого факта произвольного движения, то ли невнимательность к направлению течения, то ли боязнь боли, а может любопытство или страх, вопреки здравому смыслу противодействуют решительным мерам по освобождению. Или это эффект "слепого пятна", когда воспринимаешь только то, что вписывается в твою сложившуюся картину мира, напрочь игнорируя даже очевидные странности и неувязки? Как лягушка, видящая только движущиеся предметы. И лишь увидев то, что их испугает, они начинают сопротивляться. Порой поздно. Порой уже бессмысленно – на берегу. Да и извечное человеческое любопытство зудит над ухом комаром – а что там, дальше, выше, больше? А вдруг там – цель всех и каждого? Так сопротивляться или нет? Или стоит трезво посмотреть на ситуацию? Может ты уже так глубоко заглотил крючок, что даже если сорвешься, то полученные раны окажутся несовместимыми с жизнью?

   Впрочем, не только ведь бренная оболочка поймана, пойман дух, разум. Душа. Недаром у ранних последователей Иеговы символом была рыба. Ловцы душ. Уловители и радетели об их (душ) бессмертии и спасении. И неважно, чьи последователи. Все они – рыбаки. Вот только где же ты видел рыбака, пекущегося о благе своего улова, а не о полноте собственного желудка? В крайнем случае, о маленьком глотке адреналина, о собственном удовольствии, как популярные ныне зажравшиеся рэксы ханты.

   Ну ладно культы – всякая устоявшаяся религия становиться институтом власти. Этим приобретая многое, она теряет еще больше. Прежде всего, власть это принуждение. А человек уж так устроен, что терпеть не может насилие над собой. Хотя правда и то, что ответственность за свою свободу брать на себя тоже не спешит. Можно быть неверующим и тем избежать уловления души. Наверное. Хотя атеизм есть тоже своеобразный культ. Культ отрицания религиозных догматов и таинств, призванный отгородить, уберечь своего сторонника от того сверхъестественного и необъяснимого, что порой прорывается сквозь плотный полог неверия и отрицания в жизни самого закоренелого атеиста.

   Но на какой крючок подцепили его?

   Получив отпускные, Виктор, естественно, не сорвался ни в тайгу, ни на северный полюс. Откладывать деньги он не умел, поэтому сбережений за ним не водилось. А одних отпускных хватило бы разве что на билеты. Так что три дня авральных работ, проведенных в гараже под давно и, казалось, окончательно заброшенным по причине ветхости жигуленком, обеспечили его транспортом и придали некоторую мобильность. Жена была поставлена в известность, что он сыт по горло всем окружающим его обществом, и что если не провести срочную и глубокую терапию, заключающуюся в полном отсутствии всяческого общения, то он скоро на всех кидаться будет, и, вероятнее всего, этих "всех" перекусает, что чревато всеобщим бешенством и вымиранием человечества. А посему, он завтра же уезжает на дачу. Жена сочувственно покивала, и, против ожидания, заявила, что она заметила его странное поведение, только поговорить об этом с ним никак не могла собраться, а потому ни капельки не возражает против его добровольного заточения в скит. И даже согласна сходить за покупками в дорогу. Если часть отпускных будет ей выделена на это благое дело. Виктор, ожидавший несколько другой реакции и настроившийся на долгие уговоры, опешил и даже слегка обиделся.

   Назавтра спозаранку, чмокнув в щеку спящую дочку и побросав в видавшую виды машину вещи, тронулся в дорогу.

   Говоря про скит, жена шутила лишь отчасти. Скитом они прозвали свою дачу.

   Придя в конце эпохи "застоя" по распределению молодым зеленым специалистом вместе с молодой же женой на свое первое место трудовых подвигов, Виктор жаждал обзавестись всеми признаками "нормальной" обеспеченной жизни. В те времена дача входила в этот список непременным атрибутом. Вот только сложностей с этим было... И выделялись под садово-огородные кооперативы самые бросовые и неудобные земли. Но подвернулся cлучай. Час дизелем и километров пять пехом. В межсезонье только на тракторе или с помощью какой-то матери, если уж сильно приспичило. Сгоряча ухватили заветные пресловутые шесть соток. Свет, вода и дорога – в планах и розовых мечтах. Справедливости ради надо сказать, что все бы со временем и устроилось, да вдруг ударила набатом перестройка. Только и успел Виктор перевезти и поставить старенький, по дешевке купленный в какой-то деревушке сруб. Да еще печку сложить. И даже мечтать стал о баньке. Ну да перестройка вам это не хухры-мухры. Тянуть в такие времена да в такую глухомань линию электропередачи ради полутора десятков робинзонов никому уже в голову не приходило, не говоря даже про артезианскую скважину и водопровод с дорогой. А у самих дачников средств на это – сами понимаете. В прежние бы времена потянули, а вот когда все рушится и не угадаешь, что будет завтра... Водоснабжение ограничилось выкопанным всем дачным миром глубоченным колодцем, а цивилизация в виде электричества – фонариками. Попытки вырастить хоть какой-то урожай, кроме бурьяна, с треском провалились, чему в немалой мере способствовала богатейшая на удивительно бесплодный песок почва. Второй приступ дачного энтузиазма семья испытала после покупки подержанного жигуленка в период постперестроечной ремиссии. Ненадолго. По карте-то всего ничего получалось. А по дороге, вернее по бездорожью, два часа при хорошей погоде. Третий краткий период оживления интереса к уже носившему неофициальное название Скит дачному кооперативу наблюдался во время жестокого кризиса, заставившего потуже затянуть пояса и взяться за лопату в целях выполнения семейной продовольственной программы. Но затраты были на порядок выше стоимости полученных с грядок чахлых витаминов. "Дары" огорода оказались данайскими. С тех пор наведывались на дачу при случае не чаще раза в год. Продать-то такое счастье, сами понимаете. Там даже мобильник не брал.

   Зато природа была – закачаешься. И река километрах в трех. С прямо таки волшебной рыбалкой. Не сказать, что рыбаки там совсем не появлялись – такого места днем с огнем не найдешь, разве что в той же тайге – но бездорожье сильно сдерживало их паломничество. Вот на этом диком островке в стороне от цивилизации Виктор и решил подлечить нервишки.

   Лещ отправился в место предварительного заключения – садок – дожидаться приведения в исполнение дефолтного приговора и, попутно, осмысливать на досуге ошибки, явившиеся причиной такого конца жизненного пути. Снасть снова приведена в боевую готовность и с плеском ушла на дно дожидаться очередного неудачника.

   Виктор закурил и присел на брошенную на траву куртку. Тишина. Птицы только начали просыпаться, изредка подавая голоса. Ни малейшего дуновения ветерка. Все замерло. Небо в разрывах облаков светлело. Восток наливался багрецом. На его фоне крепостной стеной с возвышающимися над ней сторожевыми башнями деревьев стояли кусты на противоположном берегу. И все это великолепие отражалось в спокойной глади темной воды. Если бы не небольшая размытость нижней картинки – поди, разбери, где настоящий мир, а где его отражение. И настоящий ли мир отражается в зеркале реки, или это тоже отражение? И живем мы в одном из бесконечной череды отражений или все же...

   Тьфу, черт! Куда только не свернет мысль, только дай ей волю. Да и не давай так все равно куда-нибудь вляпается. Или в дерьмо, или в партию, как говорили на закате Советского Союза. Вот и сейчас соскользнула в запретную область, на этого Странника, будь он неладен. Стоило только вспомнить его, и пожалуйста – известно, где он и что делает. Нет, образ не проступает сквозь реальность и не накладывается на нее. Просто как просмотренный только что фильм вспоминается. Но стоит только увлечься... Да ну его.

   Вот что интересно, болезни в том игровом мире не программировались. Вообще. Кроме ран. То есть их там быть просто не может. Стерилен игровой мир. Но то, что приходило от перса, свидетельствовало об обратном. Статисты, т. е. население игрового мира, страдает от каких-то болезней. А что такое, это "население"? Модуль изображения, да поведенческая подпрограмма, которую назовем "мозгом", с большой натяжкой, конечно. Изображение – это картинка, грубо говоря. Она не может болеть. Она не может даже выглядеть по-другому, типа стариться со временем, если разработчики не предусмотрели и не нарисовали бота постаревшим. А они не предусмотрели. Ну ладно. Так откуда же болезни? Может сам "мозг" их "выдумывает"? Типа как фантомные боли в отсутствующей конечности человека? Ну да, сравнил человека с программой! Хотя, ДНК – чем не программа? Ну, ну, не увлекайся. А может с "мозгом" бота так взаимодействуют компьютерные вирусы, которые гуляют в операционной системе? Или это какие-то излучения реальности, так воздействующие на железо, на котором запущена программа? Сколько усилий приложено человечеством, чтобы даже не искоренить болезни, нет, просто слегка их отодвинуть. И по большому счету почти безрезультатно. Если, конечно, не считать хирургию. Ну да, картинку перерисовать легче. Может не "картинку" надо лечить, а мозги?

   Ну вот, опять в дебри какие-то мысль упорхнула, да еще смешала все в кучу – и реальность и компьютерную программу. Но интересно получилось. А? Клюет!

   Возвращаясь вечером с уловом на дачу, в которую он накануне только заглянул и не стал даже наводить порядок, Виктор издалека заметил топчущуюся у машины фигуру. Под ложечкой неприятно похолодело. Фигура была значительно крупнее Виктора, и, что характерно, совсем не в области пояса. Мысли заметались потревоженными рыбками. "Откуда он здесь взялся? А один ли он? Глушь кругом. Вот же зараза. А может кто из дачников? Да что-то не припомню, с такими габаритами не в земле ковыряются, а в братки идут." Уже было решив поиграть в партизана, благо нырнуть за куст дело секунд, Виктор увидел, что его тоже заметили. Настороженно он приблизился.

   Мужик, на голову его выше и значительно шире в плечах, сутулый, худой, с жесткой щеткой на небритых щеках и давно не стриженными, выгоревшими на солнце волосами, спокойно стоял у калитки, опершись одной рукой на столбик забора, и пытался дружелюбно, как надеялся Виктор, улыбаться. Непонятных цветов рубашка в крупную клетку (солнце нивелировало все цвета) с отсутствующими двумя верхними пуговицами, серые вытертые брюки, знававшие утюг только в ранней молодости, да сланцы на босу ногу украшали визитера.

   – Здорова, сосед. – Продолжая лыбиться, прогудел мужик. – А я, вот, засек тебя, да дай, думаю, хоть поздороваюсь да парой слов перекинусь. А то скоро забуду, как голос человеческий звучит.

   Он сделал шаг вперед, протягивая для рукопожатия ладонь. Виктору пришлось опустить в траву пакет с уловом, чтобы освободить руку.

   – Меня Евгением зовут. Я вон в той халупе, что через дом наискосок от твоего, ючусь.

   Халупа, на которую показывал Евгений, была лучшим домом во всем Ските.

   Правда, ее хозяина Виктор до сих пор ни разу не встречал. Всех остальных знал в лицо и по именам. Поговаривали, что хозяин этого, хоть и не шикарного, но аккуратного и вполне достойного домика даже и не для такого задрипанного дачного поселка как Скит, довольно крутой предприниматель. Правда, никто в толк взять не мог, зачем ему дом в этой глуши. Разве что если есть что скрывать из темных делишек. И теперь Виктор решал – настоящий это хозяин, или захватчик. И что лучше – скрывающийся от властей предприниматель, погоревший на чем-то незаконном, или залетный непоймикто.

   – Ты это, надолго? Или уже и отчаливаешь?

   – Да думал побыть некоторое время. А что?

   – Ну вот и здорово! Ты тут со своей рыбой разбирайся по-быстрому и айда ко мне. Поужинаем, по стопочке тяпнем, побалакаем не торопясь. Лады?

   Виктор неуверенно кивнул.

   – Ну и добро. Я пошел на стол накрывать. Не задерживайся. – И Евгений энергично зашагал по направлению к своему дому.

   Виктор еще с минуту потоптался, глядя ему вслед, и неохотно потянулся во двор, решая по пути – задать все же стрекача или повременить. Пока возился с рыбой, опять вернулась сопутствующая с утра апатия, и он на все махнул рукой. Отобрал пару рыбин покрупнее, достал из багажника припасенную на всякий случай бутылку водки и банку тушенки, и направился в гости.

   Евгений и вправду оказался хозяином участка. Только скрывался он здесь не от закона и не от подельников, а от себя самого.

   В свое время он был конструктором чего-то там, работал в одном из КБ оборонки. Молодой, подающий большие надежды специалист. И получалось, вроде, неплохо. А потом пришли трудные времена вместе с перестройкой. Вот только нового ничего на месте старого никто строить не собирался. Все только ломали. И как-то разом КБ вдруг стал никому не нужен. Несмотря на не доведенные до конца проекты, только начатые и уже на стадии завершения, невзирая на огромные вложенные деньги и уж совсем не глядя на квалифицированные кадры и тех людей, что стояли за этим коротким словом. Помыкавшись и не найдя применения своим мозгам по специальности, Евгений окунулся в челночный бизнес. Различные регионы распадавшегося Союза, Турция, Польша и прочие места, где челноки меняли-скупали весь дешевый товар. Таможня, рэкет, инфляция с одной стороны, и маленький человек со своим скромным желанием обеспечить семью. Были и прогары, и подъемы, и прочее всякое. Кое-как сколотил деньжат, создал на паях с другом торгово-производственную фирму. Магазинчик открыл. Туго, со скрипом о плохо смазывавшиеся колесики-шестеренки контролирующих структур, но дело пошло. Правда толкать его приходилось постоянно, недосыпая и не выпуская масленку из рук. Но ничего, раскрутились и даже стали расширяться. И деньжата появились. Вот тогда, по просьбе тещи, чисто городской жительницы, мечтавшей на склоне лет проводить лето в "деревенской глуши", он и прикупил по случаю участок и на домик не поскупился. Нет, слова "деревенская глушь" не были поняты буквально. Просто окунувшись в дела бизнеса с головой, будущую земельную собственность он видел только на карте. Да еще потом, когда принимал уже готовый дом. Теща его так и не увидела. Заболела, слегла, да так уже и не оклемалась. Денег на лечение он старался не жалеть, но дела в фирме что-то пошли не очень ладно, и дома он стал появляться редко. Начались проблемы с женой. После смерти тещи та и вовсе объявила его бездушным и жадным эгоистом и потребовала развода. Жену он любил. Сильно любил. После развода запил. По черному. В квартиру бывшая жена перестала его пускать в таком состоянии. Тогда он бросил все, нанял такси, и с двумя ящиками спиртного в багажнике прикатил сюда. Компания нашлась даже здесь. В один из дней "просветления" от алкогольных паров приехал в город. Надо было пополнить запасы. В квартире с его бывшей обосновался партнер по бизнесу. Встреча оказалась неожиданной для обоих. Потому до выяснения отношений не дошло, а алкашу Евгению удалось даже разжиться некоторой суммой в "долг". От растерянности. По дороге к ближайшей пивнушке встретил одного из работников своей фирмы, как выяснилось бывшего. Оказывается, после его внезапного исчезновении, фирма вскоре заработала как ни в чем не бывало. За исключением тех, кто был у Евгения правой рукой. Обида, злость, желание поквитаться и водка рекой. Благо собутыльники не допустили. В основном из-за наличия халявного пойла. Очнулся в подворотне в собственной блевотине.

   – И вот представляешь, шкандыбаю я, в голове куранты бьют, и самочувствие и настроение мерзопакостнейшие, перед глазами все дрожит и расплывается, а вдруг так ясно-ясно вижу свою жизнь. Ну трепыхался, суетился чего-то, чего-то имел, к чему-то стремился, ну теперь вот как последний алконавт. Конечно, между этими состояниями знак равенства никак не поставишь, но разве в конце результат не один и тот же – последнее общежитие? Один за суетой и погоней за сытой жизнью, которую и считает искренне счастьем, не обращает ни на что вокруг внимания, шагает порой по головам к кажущейся ему такой большой цели, а на самом деле транжирит единственную свою жизнь блуждая в этом мираже только для того, чтобы в лучшем случае в конце задаться вопросом – а оно мне надо было? И второй, ищущий забвения от всех забот и проблем на дне стакана – он даже этого сам у себя спросить может не успеть. И таким мне все показалось вдруг далеким и не нужным, все обиды такими мелочными... Словами того состояния и не передашь. Откровение, что ли. В общем, махнул я на все рукой, и вернулся в Скит. Пить бросил. Не, ну вот так как с тобой иногда случается, не скрою, просто по-другому наш народ не привык. Хозяйствовать помалу начал. Здесь-то у нас ничего кроме морковки не растет, сам знаешь, так я решил попробовать сад разбить. А огород у меня в нескольких километрах отсюда на небольшом заброшенном колхозном поле среди леса. Вот это все оттуда. В лесу грибов, ягод полно, в реке рыба опять же. Ну, картошку пока приворовываю в колхозе. Что? Хлеб? Да разобрался я со своей бывшей фирмой и бывшими... гмм. Мирно. Хитрый договор заключили. Капает мне небольшой процент. Немного, ну да что отшельнику надо? Я и того не трачу. В общем уж больше года как я заделался крестьянином. И знаешь что интересно? Самая простая и рутинная работа доставляет удовольствие. Раньше, еще в той жизни, необходимость просто пропылесосить вызывала глухое раздражение. Все мы почему-то любим только сладенькое, забывая, что самые простые повседневные действия и составляют большую часть нашей жизни. Собственно они и есть жизнь. В результате бытовуха нас заедает, и мы копим и копим раздражение на весь белый свет. Перестаем радоваться простым вещам. Уже то, что мы живем, не вызывает никакой радости, ведь мы априори уверены, что весь мир нам что-то должен. Но зажал, сволочь. Поэтому ожесточенно боремся или сразу сдаемся. Вместо того, чтобы просто жить. Жить и радоваться самой жизни.

   Евгений притормозил поток слов:

   – Погоди, там твой лещ уже готов, наверное. Я сейчас. Да кури тут.

   Виктор размял сигарету и прикурил. Интересный мужик. И как он запросто вышел из запоя. Другие лечатся, кодируются, а все не помогает. Вот бы самому так курить бросить. Решил и раз – все. Никотин, как и алкоголь, считают слабым наркотиком, кажется. А их производные на человека – болезнями. Только тут больше болезнь духа или мозгов. Физиологически отсутствие никотина в крови почти не ощущается. Скорее морально. Словно где-то в базе данных записано, что ты куришь, и твое осознанное решение вкупе с волевым усилием не играет никакой роли из-за отсутствия прав на запись в эту базу. Вернее, усилия эти должны быть больше какого-то порогового значения, чтобы получить право записи. Примерно как и с учебой. Зубришь, или там отрабатываешь какое-то движение, а оно все забывается да не получается. Пока не докажешь кому-то там что имеешь право из-за своей упертости вписать в БД строчку. А еще ситуация с учебой походит на узкий перегруженный канал к серверу. Количество пользователей так велико, что достучаться можно с трудом. А кэш, в котором вызубренное временно хранится, маленький, событий и данных много, он быстро переполняется и старые данные вытесняются новыми, так и не успев сохраниться в долговременной памяти.

   Виктор хмыкнул: "Интересно, так и задумано создателем, или бог не такой уж и великий программист?"

   Оказалось, Виктор произнес последнюю фразу вслух и вернувшийся с рыбой Евгений ее услышал.

   – Бога хаешь? Ну, ну. Где-то я слышал высказывание, дай тот же бог мне памяти: "Бог и дьявол не являются противоположностью один другого, – они просто

   находятся по разные стороны от знака равенства в уравнении данной

   реальности". Не помню, кто сказал. И в самом деле, почему это мы рисуем себе его эдаким добрым дедушкой? Впрочем, даже избитое "если бог существует, то почему вокруг так много зла?" не подтверждает, и не опровергает сей перл чьей-то мысли. Просто у богов другие мерила добра и зла, которые возможно, знай мы их, привели бы нас в ужас. Хотя мне лично кажется, что ему до нас так же мало дела, как нам до муравьев. И той и другой части уравнения. Вероятно, есть какая-то цель существования человека, вот только нам забыли сказать о ней, либо мы не поняли. Как не может понять трехлетний малыш квантовую физику. А когда вырастет и поймет, не сможет объяснить ее такому же малышу. Не согласен? Тогда наливай. А то рыба остынет.

   Рыба оказалась очень вкусной. Виктор, вытаскивая из зубов мелкую косточку, промычал:

   – И что, тебя таки не тянет в общество?

   – Ну как тебе сказать... Общество-то обществу рознь. Вот ты не заметил, как люди себе друзей подбирают? Иной раз просто достаточно пары слов, и ты готов записать человека в категорию тех, с кем приятно общаться и проводить время. А другого вроде и ни за что невзлюбить готов. Словно флюиды какие-то излучаются. Вот ты больше молчишь, а я тебе за битый час знакомства за бутылкой уже столько выболтал про себя, что другим знакомцам со стажем не рассказывал. И не надо ссылаться на выпитое. Если помнишь, это я уже проходил.

   Евгений прервался, чтобы налить очередную стопку:

   – Бывает, что и тянет. Человек-то скотина стадная. Но не до волчьего воя. Так. Я тогда собираюсь и пошел ближайшие деревни обходить. Там словцо, там половинка, тут раззнакомишься, там людей послушаешь – так зуд и проходит. Не поверишь, каких интересных людей можно нечаянно встретить. Вот тут в одной деревне женщина живет, одна дочку воспитывает, десятый девчонке пошел. Муж несколько лет назад помер. Что-то там со здоровьем у него неладно было. Приехал он в деревню по распределению учительствовать в школе. И она с ним как жена. Оба только после института. Она библиотечный заканчивала, вот под ее начало библиотеку местную и сдали. Да какая там библиотека была – так, одно название. Правдами и неправдами выбивала фонды, по округе книги собирала у населения, кому что не жалко. Ну, за десятилетие солидную библиотеку подняла. Не скажу, что литература там собрана отличная, но кое-что неплохое встречается.

   – Ну, давай, вздрогнем. Уф-гххх. Вот. Так уже после тех достославных политических перипетий, когда все устаканилось вроде, какая-то умная голова в районе решила, что нечего сельским башибузукам книжные страницы на самокрутки переводить, мол, ни на что другое они ж не способны. Да и на "зряплате" библиотекаря сэкономить можно. Ну, единицу сократили, помещение отдали какому-то кооператору, сейчас пирожки там продает. А что с книжным фондом делать? Слабо догадаться? Нее. Куда проще. Списать. Во. И не ипет умную голову, что там книжек на половину районной библиотеки, да еще несколько томов таких раритетов, собранных у населения, что и коллекционер позавидовать может. Ну, Софья бумажку о списании по инстанции, а книги домой. Благо дом им колхоз по приезде на работу неплохой выделил, почти все поместилось на полках под самый потолок. Теперь только угол с иконой свободен. Да самые ценные экземпляры под кровать распихала. Так что библиотека теперь у нее на дому, причем действующая. Пользуются сельчане. Вот только зарплату Софья не получает за свой труд на этом поприще. Пришлось ей учителем пойти. Благо про школу умная голова подумать еще не удосужилась. Но и учителей там большой дефицит. А умница какая! Не, не районная голова. Софья. С ней же на любую тему интересно разговаривать. Она свои книги не только по корешкам знает. Беседуешь с ней, и душа радуется. И облико морале высочайший. Мне там местное сарафанное радио так и доложило: "Ты, милай, зазря время теряешь. Она окромя мужа своего покойного, еще никого не приголубила, а иные мужики и пострадали от своего интересу". А женщина она очень даже ничего из себя.

   – Запал, значит?

   Евгений неопределенно дернул плечами, покосился на Виктора, попытался уйти от вопроса:

   – Да не про то разговор. Ты вот бога помянул. Бог есмь любовь. В смысле только возлюбив ближнего своего, придешь к нему. И тогда у тебя все тип-топ будет. Может быть сейчас, а может, что вернее, после смерти. И еще, заметь, важный момент, почему-то к нему приходят через страдания. То есть ты возлюби, а тебе за это в репу. Ну, я про приход к богу не в том смысле, чтобы просто верить в него и молиться там, а чтобы понять какую-то там высшую истину, подняться над собой, сделать себя лучше и тэ дэ и тэ пэ. А теперь объясни мне, тупорылому, если на все воля божья, то зачем заставлять страдать таких вот людей как Софья? Почему не открыть достойным эту истину сразу, если уж так неймется – они ведь сами не просят? Их же на миллион единицы. Они и так выше нас. И верят в бога. Сподвижники и бессребряники. А всеведущий и благой то ли глаза закрыл, то ли запустил у себя на компе программу, которая всех под одну гребенку, причем тех, кто позубастее, она вообще не трогает, а сам отдыхает. А?

   – Да не знаю я. Может люди просто забыли сам интерфейс общения с ним, возложив это на плечи служителей церкви. А в экстремальных ситуациях, через страдание, как ты говоришь, он всплывает откуда-то.

   – Э-э-й. Туфта все это. За какие такие заслуги алкашу без всяких страданий после веселой ночки открыли опухшие глазки и не позволили дойти до душегубства или допиться до белой горячки? И почему не удостоился праведник истины без предварительных садистских издевательств?

   – Про садистские издевательства я что-то не понял, но может тебя утешит вот это – Виктор напряг уже норовящий прилечь в уголочке разум и продекламировал:

   ...И обратился я, и видел под солнцем,

   Что не проворным достается успешный бег,

   Не храбрым – победа,

   Не мудрым – хлеб,

   И не у разумных богатство,

   И не искусным – благорасположение,

   Но время и случай для всех их.

   – Это откуда? Библия?

   – Экклезиаст. Как я понимаю, здесь говорится о том, что можешь из кожи вылезть, но если кости выпали не тебе, то – увы... Рандом.

   – Знаешь, что меня восхищает в религии? На любой случай жизни там есть цитата из священных писаний. Вот только конкретного ответа на конкретный вопрос не дождешься. Потому как одну и ту же цитату можно трактовать десятком разных способов. В зависимости от необходимости. Такое впечатление, что все, кто приложил перо к бумаге при их написании – политики.

   Евгений заржал.