Текст книги "Шиш вам, а не Землю!"

Автор книги: Валентин Февраль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

Впоследствии тот человек умер, надорвавшись на тяжелой работе. А ей почему-то стало тогда жаль его.

Что ни говори, а ручка у Рифмы, или, как ее звали друзья – Риф, была тяжелой и тот, кто ее хотя бы однажды пробовал обидеть, надолго раскаивался в своем поступке и в дальнейшем никогда уже не предпринимал попыток разговаривать с белокурой бестией на повышенных оборотах.

В этих бесплодных для добродетели местах, лишенных даже самого малого лучика надежды на более счастливую и легкую долю, Рифму рано начали уважать и побаиваться. Спуску она не давала никому.

В шестнадцать с половиной Рифма вступила в шайку отморозков, банду конченых ублюдков и записных подонков, с которыми провела немало времени.

Но однажды она встретила молодого человека, который перевернул всю ее жизнь и открыл ей путь к спасению. Случилось это так… Однажды она от нечего делать слонялась возле мусорных баков на 111-ой улице в надежде подкараулить какого-нибудь зазевавшегося кошкохвоста на ужин, когда к ней подошел молодой рослый парень с тщательно прилизанными волосами и опрятно одетый, что являлось само по себе сенсацией в мире оборванцев и нерях. Ведь неряшливые мужчины, женщины и дети тех мест с постоянно всклокоченными волосами являлись нормой для незатейливых пейзажей гетто. Само собой, что о своем внешнем виде жители грязных, залитых помоями и нечистотами кварталов в потоке событий, главным лейтмотивом которых являлась погоня за жратвой, не заботились, никого не тревожило как они выглядят. Затюканные и запуганные, они появлялись на брусчатке улиц лишь затем, чтобы быстренько прошмыгнуть от одного дома к другому, избежав при этом многочисленных уличных опасностей. Добывая руду в карьерах для чешуйчатников или вкалывая на плантациях, они ни о каком внешем своем виде и не думали.

Рифма не являлась исключением во всеобщем, тотальном пренебрежении собой со стороны жителей трущоб. Потому, когда перед нею появился холеный и статный молодой человек с хорошими манерами, она несколько опешила.

– Ты кто? – только и смогла произнести она, не сводя глаз с безукоризненного пробора незнакомца.

Чем-то он напоминал ей тех дядек, что видела она в очень раннем детстве на страницах дорогих журналов, и смутное воспоминание о которых донесла ее память до сегодняшних дней.

– Я Кейт. Я из северного Трикса, – назвал мужчина адрес очень отдаленного района города. – Я набираю людей в отряд, согласных воевать с чешуйными.

Риф знала, таких, как этот, чешуйники называли бандитами, а коллективы их – бандами. В самих же гетто считалось, убивающие чешуйников, наносят большой вред остальным жителям гетто, так как после каждого убийства чешуйного проводились облавы, массовые аресты и расстрелы. За одного чешуйного убивали целый десяток гуманоидов. Таким образом своей очень грамотно построенной политикой фомальдегаусцы превращали героев в тотально преследуемых, ненавидимых всеми отщепенцев и выродков.

– Черт! Да ты сумасшедший – воскликнула Риф восхищенно, полностью согласная с таким своим утверждением. И в то же время ей понравился этот тип. Он был не таким, как все. Спокойный и вдумчивый, он производил хорошее впечатление. Во всяком случае в глазах симпатичного мужчины она не видела тоски безысходности и тупой, необоримой злобы, печать которых хронически лежала на лицах ее соседей и знакомых. – Тебе жить надоело! – скорее констатировала, чем спросила она.

– Ни то, ни другое, – подытожил мужчина. – Я не сумасшедший. И очень ценю свою жизнь. Как и жизнь любого другого человека. Просто я вижу как страдают люди и хочу помочь им. Нужно прекратить это скотское унижение… Разве ваша жизнь достойна человека? – внезапно спросил он. И Риф поразилась глубине его стального цвета глаз, когда ненароком заглянула в них.

– Я не знаю, – ответила растерянно она. – Об этом я не думала. Вернее, давно не думала, – поправилась она. – Но, вообще-то, наша жизнь не так уж и плоха. Я не скучаю и не всегда голодна. -

Но и не всегда сыта, – усмехнулся Кейт. – Ты знаешь по сколько лет живут фомальдегаусцы и сколько живем мы?

– Я не интересовалась.

– Наш век – 30 лет, в отличие 200-летнего фомальдегауского! Ты умеешь считать?

– Немного.

– Двести лет – это почти семь наших жизней. К тому же фомальдегаусцы проживают свою невообразимо длинную по сравнеию с нашей жизнь не в пример лучше.

– Да? – без всякого выражения удивилась девушка.

– Нам нужен человек, который возлавил бы освободительное движение. В этом регионе города. Желательно, чтобы он был из знатного рода.

– Рада помочь, но ничем не могу. В моем окружении нет нужных вам людей.

Мужчина внимательно посмотрел на Риф.

– Ты будешь нашей принцессой. – Он побледнел. – Потому что ты и есть принцесса… По происхождению и по статусу.

Внезапно Риф увидела большого, жирного кошкохвоста, тайком пробиравшегося к мусорному баку и ей стало жаль, что она повстречала, пусть и симпатичного, но такого навязчивого и очень не к стати подвернувшегося мужчину. В ее положении сытый ужин был предпочтительнее самого хорошего секса. Мужиков у нее и так хватало. Пусть и не таких ухоженных и вежливых, как этот, но тем не менее сильных и выносливых.

Риф собралась уходить и мужчина заметил это.

– Погодите, не уходите! – чуть не взмолился он. И, упав на колени, пополз следом за замухрышкой. – Я проделал опасный путь, чтобы найти вас. – Принцесса, не уходите! – крикнул он.

Риф на секунду остановилась, чтобы кое что прояснить для себя. Но просто из женского любопытства, не более того. Ведь, из всей той тарабарщины, что произнес Кейт, одно слово было ей не знакомо.

– Что такое… принцесса? – с трудом выговорила она. – Это главарь звена бандитов?

Глаза Кейта наполнились неописуемой грустью, когда он услышал такого содержания слова от Риф.

– Принцесса это почти, что Королева, – сказал он. – И очень часто она становится Королевой.

Риф кое что слышала о королях и королевах.

– Ты лжешь. Я не могу быть принцессой. У меня нет такой одежды и украшений.

– Если кому-то дать королевские одежды и украшения это не сделает ее принцессой. Ею можно только родиться.

Риф на время забыла о кошкохвосте и тот, прокравшись незамеченным к баку, нырнул в него, поудобнее устраиваясь на месте предстоящего пиршества.

– Почему же я здесь, а не возле трона короля и королевы?

– Это долгая история, – сказал Кейт и, встав с колен, полез во внутренний карман дорогого пиджака.

Глаза его, не отрываясь, смотрели на Риф. Из кармана Кейт достал несколько фотографий и протянул Риф. – Вот, – сказал он. – Взгляните.

44

Риф взяла фото и с них на нее взглянули две маленькие девочки. Совсем крошки, в розовых, почти воздушных платьицах и под цвет платьицам маленьким сандалиям на босу ногу. Позади близняшек стояла монаршья чета со всеми атрибутами своей монаршьей власти.

Король и королева строго и независимо смотрели в обектив съемочного аппарата, девочки улыбались. В принадлежности запечатленных на фотографии мужчины и женщины к царской династии и сомневаться не приходилось по целому ряду признаков отображенных на фотографии.

Обе девочкм разительно походили на взрослую Рифму.

– Дьявол! – сказала потрясенно Риф. – Везет же некоторым! – Она вздохнула. – Если бы я не знала наверняка, что родилась в этих фомальдегауских трущобах, то непременно поверила бы вам. Но к сожалению или к счастью у меня здесь есть мать и я очень люблю ее. К тому же меня объявят сумасшедшей, если я объявлю себя дочкой короля и королевы. А я не хотела бы терять свою репутацию в преступном мире. Эта репутация помогает выжить мне в криминальном мире.

Она украдкой взглянула на Кейта.

– Вынужден тебя разочаровать, – ухмыльнулся Кейт. – Ты принцесса. А, если ты считаешь своими родителями тех алкоголиков, что приютили тебя, когда ты была еще совсем мала, то ты глубоко заблуждаешься. Впрочем, мы можем прямо сейчас пойти к твоей матери и спросить ее напрямик ее ли ты дочь. Я думаю она скажет правду, коли уж на нее сильно поднажать. Но можешь мне верить, говоря, что люди на этой фотографии твои родители я нисколько не вру

– Почему же я здесь? – поставила вопрос ребром Риф. – Почему я не с ними?

Кейт нахмурился.

– Тебя похитили, когда тебе еще четыре годика было. Все пирегойское царство было поднято по тревоге, но никто не мог и подумать, что тебя увезли на Фомальдегаус и засунули в трущобы. Ведь выкуп, который предлагали за тебя родители, практически небыл ограничен. Девять лет назад некто из сыскной конторы заподозрил, что ты на одной из планет системы. Этим «некто» был сам генеральный директор полицейского управления планеты Пирегойя. Он снарядил военный корабль для поиска и успел облететь три из девятнадцати планет, но ему не повезло, его корабль разбился при заходе на посадку на Фомальдегаусе. Не случись такое несчастье, тебе бы не пришлось маяться в рабстве еще почти десятилетие.

Риф притихла. Что-то в словах Кейта было такое, что заставило, пусть и не совсем, но немного поверить в сказанное им. Ноги ее подкашивались, перед глазами повисла мутная пелена. Еще бы немного и она поверила этому незнакомцу с аристократическими манерами, хотя все услышанное и напоминало горячечный бред больного сыпным тифом. Таких больных она предостаточно повидала в своей короткой жизни.

Неужто? Неужто она и впрямь принцесса?.. Всю жизнь прожившая в выгребной яме фэтской цивилизации, она вдруг оказалась принцессой одной из планет фэтской системы. Разве можно в такое поверить, если и одежды толковой она никогда в жизни не видела. А тут вдруг… Было от чего и разум потерять. И как совместить то, о чем говорит этот красивый и на вид сильный мужчина с ее положением и ее мозолистыми, натруженными ладонями, с ее замашками и выходками завсегдатайки трущоб?

Нет, все это только сон. Все ей, наверное, примерещилось. Скоро она проснется и химера развеется.

– Я хочу увидеть могилу… того человека, что занимался розыском, – пролепетала она одними губами, чувствуя как замирает сердце, а кровь ритмично и громко стучит в висках. – Вы знаете, где его захоронили?

– Я еще не был там. Но думаю мы легко отыщем место упокоения. Ждите, я вам скоро подам весточку.

После этого Кейт ушел. А она еще долго не могла прийти в себя. Ей казалось все произошедшее с ней сном.

Дома Риф ждала традиционно подвыпившая мать.

– Где шлялась, шлюшка? – почти ласково спросила она. – К тебе снова приходил Раоп. Хочет взять в жены. Ему ведь нравяся такие чистоплюйки и белоручки, как ты. И не задирай нос, когда с тобой мать разговаривает. Я этого не потерплю!.. Я знаю, что ты не любишь Раопа. Но он настоящий мужчина, научит тебя добывать на пропитание семьи одним местом… Сама знаешь каким. Да, без зубов и плюгавый… Зато ему 55. А так долго у нас не живут. Не будь дурой, дура! Такого парня себе ты не найдешь даже при всей твоей привередливости. Через годик, второй он окочурится, а ты его добро получишь в наследство.

«Корзину грязного тряпья» – подумала Риф, а вслух сказала:

– Хорошо, мама.

И повторила это слово мысленно, словно пробуя на вкус. По отношению к этой женщине, называвшейся ее мамой и худо-бедно, но выкормившей ее, теперь это слово имело бутафорский окрас, что-то ненастоящее и лживое было в нем. Хотя с другой стороны женщина воспитавшая ее так, что Риф практически не знала проблем в своем жестоком мире, стала теперь ей еще дороже и роднее. Странно. но в эти минуты Риф чувствовала себя так словно обманула свою названную мать и предала. Как будто пообещала стать чьей-то дочерью, но не сдержала слова.

Было тошно и противно.

Но, вместе с тем из средоточия ее подсознания поднималась некая не испытанная и не испытываемая ей ранее радость. Словно прозрачный и живительный родник забил из глубин души. Наверное, это гены, настоящие ее гены просыпались в ней и кровь ее королевских предков бурлила в венах.

Риф уже почти поверила в то, что она дочь не этой усталой, спившейся и сломленной жизнью женщины.

Как-то утром, спустя неделю после описываемых событий Раф подсела к матери и заговорила с ней.

– Ко мне сегодня вечером придет молодой человек, мама. Ты уж не гони его, пожалуйста.

– Один из этих голодранцев, – презрительно проскрипела женщина. Она уже устала спорить со строптивой дочерью. И делала это только по привычке. – Попомни мое слово, доченька, лучше, чем Раоп тебе пары вовек не найти. Представительный, даже немного благородный и, самое главное – нагулявшийся. Не блудник какой-нибудь. А все эти молодые свистуны… Кобели они да гуляки. Был у меня один, – мечтательно закатила глаза женщина под морщинистые веки, и прицокнула языком, но тут же спохватилась и приняла прежний строгий и благопристойный вид. – Не скажу, чтобы он был плохим мужиком. Но по ночам его застать дома было практически невозможно. Вечно по бабам, чудило, шатался. А домой заходил лишь для того, чтобы поколотить меня, да забрать деньги, что я заработала честной давалкой.

Вечером пришел Кейт. Вернее, он приехал на большой оранжевой машине. Таких машин раньше Риф никогда не видела. Она была шириной чуть ли не с улицу. В машине с Кейтом сидели двое мужчин. Когда они вышли из машины, Риф увидела, что они рослые и плечистые. Один из визитеров внимательно вгляделся в Риф и позвал ее.

– Фирма, – сказал он.

– Это не Фирма. Это Рифма, – поправил его Кейт.

– Я знаю, – только и смог выдохнуть мужчина. – Но до чего схожи!

Этот второй, как позже узнала Риф, занимал пост директора управления пирегойской полиции.

– Другого ведь и нельзя ждать от близнецов, не так ли Гарди? – усмехнулся третий и, как тоже в последствии узнала Риф, являвшийся секретарем Имперской Канцелярии.

– То-то Фирма всегда у веряла, что чувствует, что сестра ее жива, только она не знает, где находится Рифма.

– У меня, наверное, белая горячка началась, раз я вижу возле своего дома королевский лимузин, – услышала за спиной Риф ворчливый по обыкновению голос матери.

Женщина подошла и встала рядом с Риф.

– Мама, у меня есть сестра! – сказала Риф.

– Что-то я не припомню, как я рожала вторую. Разве что только пьяная в дым была. Тогда все объясняется. От этих пьянок все в голове перекрутилось. Не могли бы вы пожертвовать бедной сиротке, – внезапно обратилась старуха к высоким визитерам, кивая на Риф, – несчастной, беспородной замарашке на дешевенькую кофточку, а заодно и ее мамашке, воспитавшей ее, – на бутылочку?

Гарди не шевельнулся. А Тодди, порывшись в карманах, извлек пухлый кошелек и бросил старухе.

– Здесь ровно столько, чтобы купить себе виллу и прожить остаток жизни безбедно, – сказал он безучастно.

Старуха вертела в руках кошелек расшитый золотом и ошалело глядела то на этот кошелек, то на незванных гостей.

– Вы сумасшедшие, – сказала она убежденно. – За гораздо меньшие деньги здесь убивают, не раздумывая. А вы вот так просто раскидываетесь миллионами.

– Вы заслужили эти деньги, – сказал Гарди.

– Чем же? – не унималась старуха.

– Вы спасли жизнь члену королевской семьи.

– Тебе, что ли? – женщина стала вроде трезвее.

– Не мне. Ей. – С достоинством сказал Гадри и посмотрел на Риф.

– Ма, они говорят – я принцесса с Пирегойи.

– Пирегойи? – повторила старуха и приставила руку козырьком ко лбу, обратив взор к одному из шаров, зависших гигантскими глыбами в небе. Потом она опустила руку и вновь обратила взор к приезжим. Некоторое время бездумно глядела на гостей, шевеля беззвучно губами. – Жаль соседи не знают, кого я родила, – наконец, подытожила. – Потом развернулась и поплелась к своей перекосившейся лачуге, утопающей в грудах мусора – всех этих отходов жизнедеятельности человека. – Теперь за тебя, доченька, уличные сутенеры запросят вдвое больше, а от клиентов отбоя не будет, – сказала гордо она, прежде, чем скрыться за дверью. – Сдай бутылки, девочка, и принеси мне баночного пива! Ты же знаешь, я люблю баночное, – донеслось уже из дому.

– Вы не верьте ей, она спьяну так говорит, – сконфузилась девушка.

Но новые знакомые, казалось, не расслышали последних слов злобной мадам.

– Нужно сказать пьянчужке, что мы забираем Риф, – сказал Кейт.

– Пока не стоит, – остановил его Гарди. – Мы еще вернемся, когда будем вручать ей правительственную награду от имени Императорского Величества.

У Риф сладко закружилась голова, когда все эти очень важные персоны из самого высшего общества, которое только можно себе представить вдруг опустились на колени перед ней и попросили ее, Риф сесть в лимузин.

Начавшийся неделю назад сон, никак не заканчивался. Он продолжался и по мере продолжения становился все интереснее и интереснее.

– Я всю жизнь почему-то чувствовала себя принцессой, – сказала Риф, ни к кому не обращаясь, лишь только все они сели в машину.

– Это не удивительно, – мягко заметил Кейт. – В Вас говорила Ваша королевская кровь…

Но перенесемся пока к Кодратию. А, вернее, к той стенограмме, в которой подробно описывался учиненный им побег из тюрьмы предназначенной для провинившихся бойцов с-зомби. И немаловажное значение представляет то факт, что стенограмма сия была составлена земной вездесущей разведкой КГР практически с места события и описывала побег Кондратия чуть ли не в живую с его же слов. Посмотрим же, что происходило после того, как Кондратий учинил переполох на всю тюрьму, саданув по башке тяжелой каменюкой не кого-нибудь, а самого Президента Тюремной Сети западного региона планеты.

«…Обернувшись, я увидел, что бежавший впереди всех охранник споткнулся и упал, а его дубина и вставная челюсть покатились по земле. Зато остальные охранники протопали дружно по спине лежащего, но потом еще один из них споткнулся и они все попадали…»

И дальше словами автора.

Он вырвался на бескрайнее поле и набрал уже приличную скорость, когда увидел. что с ближайших холмов к нему скатываются огромные прозрачные шары. Увидев шары Кондратий сразу определил, что по всей видимости это те самые сфероиды-псы, которые были воспеты тюремным фольклером и о которых столько рассказывали заключенные. Если уж выражаться популярно, эти существа прибыли с далекого созвездия для охраны тюрем ибо в свое время заключили контракт с Директорией Союза гуманоидных тюрем.

Кондратий попробовал бежать зигзагами, надеясь таким образом сбить с толку разумные сфероиды, а заодно не оказаться для них слишком легкой мишенью на тот случай, если в распоряжении кругленьких церберов, вдруг, окажется какое-нибудь оружие.

– Врешь, не возьмешь! – орал Кондратий, мчась с той скоростью, на которую был способен и совершая по ходу дела, а вернее – ходу бега гигантские скачки влево-вправо. – Век воли не видать, не взять вам меня, псы поганые, легавые недобитые!.. Попомните, Латаный еще выпьет чарочку-другую отборной косорылки с правильными пацанами! – Конечно же тот лексикон и те замашки, которые Кондратий усвоил за время отсидки на зоне не являлись самыми лучшими в смысле этикета правилами поведения. Но, прыгая по полю, как заяц, он и не претендовал на то, чтобы его удостоили в самое ближайшее время премии за примерное поведение и содержательную речь. Однако, стоит отдать должное ефрейтору, вел он себя столь непристойным образом неосознанно и к тому же в период величайшего волнения, проистекавшего от судьбоносности момента. – Сарынь на кичку! Вот вам, шарики, а не Кондратия, – показывал он дули во все стороны, то есть, адресуя их, а вернее – заключенный в этих дулях потаенный смысл, катящимся ему наперерез шарам. – Вот получите! – щедро раздавал шарам символы совсем противоположные символам щедрости и хлебосольности он.

Потом Кондратий вытащил из волос, тщательно упрятанную от тюремных властей иголку и ткнул ею неожиданно прямо в появившийся перед ним шар.

В результате этого спонтанного и скорее всего интуитивного выпада двухметровая сфера лопнула, разлетевшись на неровные рваные куски и прекратила свое существование. Кондратию же настолько понравился сей результат, что то же самое он проделал и со вторым шаром. И только после этого, поняв, каким могучим оружием обладает, воспрял духом и даже некоторым образом повеселел.

45

– А ну отведайте моей иголочки! – ликовал он, приплясывая и подпрыгивая, остановившись, на месте.

А потом бросился к третьему шару. Но третий шар посчитал благоразумным откатиться подальше и теперь наблюдал за земным разведчиком со стороны, не рискуя приблизиться. Кондратий же побежал дальше. Остальные псы-сфероиды, учавствовашие в погоне, увидев, что сталось с ихними земляками, несколько поутратели боевой пыл и задор и теперь флегматично катились чуть поодаль от преследуемого ими же Кондратия.

И псов-сфероидов можно было понять. Получая денежки тюремных властей планеты, никому не приятно в то же время получить швейную иглу в брюхо.

Через полчаса такого непрерывного и в некоторой степени даже утомительного бега Кондратий выбежал на берег речушки, стремящей воды между пологих холмов и тут, слегка снизив скорость, помчался вдоль берега, надеясь обнаружить исправную лодку. На лодке, по мнению Кондратия, было легче смыться от погони.

А шары тем временем, перестроив ряды, погнались за Кондратием с новой силой, но теперь они выдвинули перед собой некое подобие прозрачных щитов – силовые светящиеся экраны. Из боков сфер выдвинулись в то же время тонкие и достаточно длинные щупальца. Эти щупальца потянулись к ефрейтору.

Кондратий с опаской взглянул на мерцающие квадраты и даже плюнул на один, желая проверить из чего тот состоит. Слюна зашипела на щите и через непродолжительное время испарилась, свидетельствуя о повышенной их энергетике. Зато разведчик убедился лишний раз, что сфероиды, при всем своем затрапезном внешнем виде, не пальцем деланые и при случае могут постоять за себя. Даром что круглые и не местные.

Но оказалось, что сфероиды уже взялись за Кондратия всерьез, так как из-за бугра, до тех пор на взгляд Кондратия, не представлявшего для него никакой опасности, вдруг, выкатились тройка новых шаров и каждый из этих трех выстрелил в Кондратия сгустком плазмы. Агент едва успел увернуться. С тоской вспоминал разведчик об оставленном в «Скользком» дезинтеграторе. С помощью той нехитрой штуки он бы показал круглобоким, кто чего стоит!

Пока Кондратий уворачивлся от стреляющих в него шаров, остальные взяли его в кольцо и Кондратий грешным делом уже подумывал не сдаться ли ему добровольно, пока его не размазали по воздуху одним из сгустков плазмы, которые в него выпускали то и дело псы-сфероиды, когда, вдруг. один из шаров без видимой на то причины и без какого-либо участия в этом процессе Кондратия взял и лопнул сам себя.

Он разлетелся в клочья, превратившись в валяющиеся в беспорядке там и сям комки слизи ядовито-зеленого цвета. А еще через пару секунд Кондратий обнаружил истинную причину взрыва шара. Причиной этой были заросли кустарника похожего на земной колючий шиповник и именно об его иглы шар пробил свою оболочку. Пес-сфероид ничего не мог противопоставить этой возникшей вдруг новой опасности.

Тем временем разведчик КГР, каковым все еще считал себя Придуркин, не смотря на все перепетии, что с ним приключились за последнее время, тем временем он смекнул в связи со сложившейся ситуацией, что ему делать и как выпутаться из создавшегося положения. И потому, сумев изменить направление бега, врезался в самую гущу зарослей и обдирая в кровь лицо и кисти рук, помчался по этим кустам в неизвестном ему, но зато безопасном, как он считал, направлении. За спиной несколько раз хлопнуло и яркие и ядреные сгустки раскаленной плазмы пронеслись над головой, прожигая в кустарнике настоящие тоннели, но ни один из зарядов Придуркина не зацепил.

Невзирая на продолжающийся обстрел со стороны псов-сфероидов, Кондратий теперь был в относительной безопасности, если, конечно, у тех не оставался в запасе какой-нибудь фортель типа телепортации или еще чего такого.

Но, скорее всего, сфероиды не умели ни телепортироваться ни левитировать. Поэтому, опасаясь смертельных для себя шипов растительного происхождения, они так и остались стоять перед стеной колючек, а Придуркин тем временем выскочил к некоему, одиноко возвышающемуся зданию. Домик был вычурно раскрашен и на фасаде его висела вывеска, на которой крупными буквами было написано «Если ты захотел выпить – выпей!» И чуть ниже мелкими буквами – «Корчма». И только сейчас Кондратий почувствовал нестерпимую жажду и подумал, что корчма очень кстати повстречалаась на пути и не зайти в нее просто грех и только. Он лишь пожалел о том, что где-нибудь поблизости нет второго домика с другой лаконичной надписью типа «Если ты захотел поесть – поешь!» Он бы, конечно, заглянул и в столовку и от жареной картошки с сосисками не отказался. Но так как надпись была одна и касалась исключительно выпивки, Кондратию оставалось только надеяться, что вместе с выпивкой в этом богоугодном заведении сердобольные хозяева подадут и баранью ножку или на худой конец – яичницу с ветчиной.

Не заставляя себя приглашать, очень скоро Кондратий оказался внутри питейного заведения, где с благоговейным трепетом узрел столы заставленные разного рода питьем и за ними – различного пошиба пьянчужек, поглощавших питье в неимоверных количествах.

На полу валялись менее стойкие из вышепомянутого контингета и сотрясали богатырским храпом низкие своды почтенного заведения. Кондратий повел по валяющимся на полу богатырям выпивки враз повеселевшим взглядом и подумал, что, пожалуй, он то уже поди и забыл о существовании цивилизации с ее утонченно изысканными развлечениями, подобными этим.

Кондратий прошел к столам и взгромоздился за один на свободное и относительно чистое место. В корчме плавали клубы сизого табачного дыма, а по заплеванному полу сновали сабробаки. Где-то в углу угасала драка. Зато в другом углу она только начиналась, в то время как участники первой, двое приятелей с разбитыми рожами умиротворенно расползались по своим местам.

– Послушай, приятель, – обратился к Кондратию один незнакомый мужик, невысокий и худой с выбитыми передними зубами и всклокоченной, нечесаной бородой. – Выпить поставишь? Я тебе чечетку отобью, – предложил он.

В мутноватых, слегка пьяных глазах промелькнула искорка молодецкой и какой-то разбойницкой удали, с помощью которой собеседник видимо хотел запугать Кондратия, чтобы беспрепятственно раскрутить его на пару кухлей пива.

Но Кондратий после земной спокойной и умиротворенной своей жизни уже успел насмотреться разного. Такого, что какой-то пропойца, маскирующийся под бандита, его мало впечатлял. Потому он просто отодвинул жулика локтем в сторону и попросил, чтобы тот отстал. Беззубый притих и больше не лез со своими предложениями. А Кондратий, посидев некоторое время и поразглядывав завсегдатаев, поднялся и прошел к стойке бара.

Первый стакан он выпил залпом. Второй чуть посмаковал. Но, когда очередь дошла до третьего и с него потребовали оплату за предыдущие два, он показал лишь фигу, этот отработанный им еще в тюрьме до немыслимого совершенства жест. Данный жест, ставший для него наиболее удобным в процессе товарно-денежного обмена, стал для разведчика наиболе характерным в течение последних месяцев и потому он и пользовался им где ни попадя и при любых обстоятельствах.

Бармен побагровел. Но это единственное, что указывало на истинные чувства внешне по прежнему улыбчивого и в целом доброжелательного человека.

Кондратий пододвинул к хозяину стойки стакан, требовательно заглянув ему в глаза.

– Хоть кто-нибудь расплатится когда-нибудь в этом заведении? – проворчал негромко и, как показалось Кондратию, привычно бармен, наливая в то же время щедро в стакан. – Или мне достать винчестер и немного проредить толпу халявщиков? Слишком много уж вас развелось, господа паразиты.

– Не доставай винчестер, – раздалось откуда-то сзади Кондратия. – Все равно его у тебя нет.

– Лучше поставь «Крошка Ву, помаши мне щупальцем», – добавили слева.

– Поставь музон, приятель, и замнем дело, – подсказали слева сзади.

– Канальи, – лишенным всякой жизнерадосности голосом просипел бармен. – Я девятый раз за сегодняшний день ставлю эту заезженную пластинку, а им все мало. Эй, вы сборище отродья, – обратился он к не в меру галдящей за столами аудитории, – разве нет другой достойной музыки для вашего тупого слуха?

И вслед за этим он направился к невзрачному музыкальному автомату, прикорнувшему в углу между окном и бильярдным столом.

Когда бармен проходил мимо Кондратия, Кондратий сделал ему «ножку» и бармен со всей высоты своего почти двухметрового роста грохнулся на пол.

Из-за столика неподалеку поднялся здоровенный малый в форме шерифа. Полицейский незаметно для большинства посетителей расстегивал кобуру на поясе.

– Эй, приятель! – окликнул он негромко Кондратия. – Я все видел. Разве так поступают с порядочными барменами?

– Бывает, что поступают, – рассеянно буркнул Кондратий, не поворачиваясь к полицейскому.

И тот, удовлетворенный ответом, застегнул кобуру и стал опускаться на место.

Тем временем бармен дополз до музыкального автомата и в корчме зазвучали первые ноты популярной «Крошки Ву».

Полицейский сел.

– Послушай, малый, ты случаем не из тюрьмы сбежал? – раздался за спиной Кондратия вкрадчивый шепот Беззубого. Ты не беглый, друг, случайно?

– Послушай, Беззубый, – в тон ему ответил Кондратий, – мне надоело называть тебя мысленно Беззубым. Скажи свое имя.

– Беззубый, – сказал Беззубый.

– Тебя что назвала так твоя мамочка? – съехидничал ефрейтор.

– А, как ей меня называть, если я и родился беззубым, – осклабился остроумный пьянчуга.

Поднимаясь из-за столов, на чистую площадку возле музыкального аппарата стали выходить танцующие пары. Только теперь Кондратий заметил, что среди посетителей немало девушек и раньше он их не замечал просто потому, что все они были одеты в мужскую ковбойскую одежду.

У Кондратия потекли слюнки.

– Здесь неподалеку женская тюрьма, – пояснил недоумевающему ефрейтору бармен, отползающий от музаппарата и уже смирившийся с мыслью, что платить ему в этом заведении не будут никогда. Ведь бармен прекрасно знал, что все посетители заведения – беглые преступники и эта корчма единственное для них пристанище. Спасаясь от сфероидов-альтаирцев, преступники инстинктивно нашли затишное место в зарослях колючек, а те из них, кто по какой-либо причине прошел мимо, находились сейчас либо в тюрьме либо… Бармен поднял глаза вверх, тем самым символизируя понятно что. – Господи, упокой их душу! – озвучил он кое-какие свои мысли.

Кондратий уже понял, что это за место.

– Эй, громила, сколько нам еще здесь париться? – обратился он к бармену.

Перспектива провести остаток дней в гадюшнике для пьянчужек в оцеплении псов-сфероидов не очень-то ему нравилась. Хотя, в тюрьме, конечно, не лучше.