Текст книги "Шиш вам, а не Землю!"

Автор книги: Валентин Февраль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

34

– Осени, весне! – оборвал Кондратия бывалый разведчик, наконец, обретя дар речи. – Ты что, поэт недоделанный? А ну рассказывай, как все было. Как ты из его пуза вылез? Мы то уж тебя тут оплакивали, – покосился Семеныч на емкость с абсентом. – Докладывай, как положено, не то из тебя дух вышибу, – сжал кулак он, но тут же поморщился и потер плечо.

– Так ведь, как было, Семеныч? Оправился, блин, мерзавец, мною. Да, стыдно, конечно. Кто спорит? Так ведь не виноват я, Семеныч. Это ж он все, подлец!

– Ладно, ладно, герой, – помягчел Середа. – Главное, что ты мужество и отвагу проявил. А не стал кричать позорно: «Помогите! Помогите!», когда тобой какали.

– Так ведь рот был залеплен, майор! А то бы кричал.

– Ну, так не признавайся никому, что не кричал поэтому. Кто теперь узнает? Не то весь твой беспримерный героизм, весь твой пафос полетит насмарку, Кондратий. Теперь даже, если будут пытать, тверди, что с честью выходил из заднепроходного отверстия, предварительно так напугав ее изнутри, что она обделалась тобой. Говори, что по ходу дела даже разбередил старый геморрой чудища, здорово навредив этим супостату… Видишь, какие орлы в нашем кэгээре водятся, старушка? – спросил майор у Рифмы, скептически разглядывавшей все это время Кондратия. Потом снова повернулся к Кондратию. – А теперь живо в душевую, герой! Я хоть и пьян, но не настолько, чтобы ничего не обонять совсем.

Вскоре Кондратий, блаженно похрюкивая, смывал с себя запахи чуждого его мыслящему организму состава, состава, опять же нанесенного на него мыслящим только в диапазоне жратвы динозавром.

И пока ддзеги носился, как угорелый, по лесу, выискивая себе тех тварей, что похищнее, Кондратий даже стал напевать песенку, так негромко себе под нос, но от души и с чувством.

Что и говорить, был он в приподнятом настроении, поскольку ему дважды удалось ускользнуть сегодня от смерти, в первый раз – в прямом смысле этого слова. К тому же Кондратий попал в расчудесный суперсовременный замок, где ему составили компанию прелестная хозяйка и его же, Кондратия космический друг и товарищ по звездным перипетиям. В общем, было чему умиляться и чему радоваться. А вот, если б еще и хозяйка ему благоволила!.. От приятных мечт Кондратий аж сладко причмокнул губами… На душе его было спокойно и привольно.

– Ну, что? Пойдем громить чешуйчатников или сначала навестим твоих ученых с Пирегойи? Что б неповадно им было изобретать вредоносность для вселенной? – спрашивал между тем майор у пирегойки, пока Кондратий под упругими струями душа дезинфицировал свое тело.

– Наверное, уж лучше сначала чешуйчатникам показать, что и к чему, а потом уж браться за академиков, – сказала Рифма, давя окурок в пепельнице так, словно это был, свернувший всю вселенную, академик. – И Середа аж поежился, наблюдая за этим зловещим и леденящим кровь процессом погашения пирегойкой окурка. – Ученые от нас никуда не денутся, – моргнула пирегойка. – И, если они уж изобретут еще что-то против своего изобретения, то сделают это, поверь мне, и без нас. А, если не изобретут, то нам всем будет не до полетов к ним. Сам понимаешь отчего.

– Да уж, понимаю, – согласился Середа. – Значит, ударим по чешуйчатникам, забодай их комар?

– Ударим, – подтвердила Рифма. – Так ударим, что мало не покажется.

«Броня крепка и звездолеты наши быстры!..» – напевал Середа бодро, и голос его слился с голосом, напевающего в душевой Кондратия, производя всеобщую какофонию и диссонанс.

Пара нот, извлеченная храбрыми разведчиками из собственных голосовых связок, составила благозвучные аккорды, но остальные соединились в немыслимые терции и малые секунды, произведя, таким образом, очень негативное впечатление на присутствующих, то есть, на прекрасную пирегойку. И рука Рифмы, не умышленно, конечно, а чисто рефлекторно потянулась к уже знакомому Середе пистолетику. Угадав недоброе и зная, что разведчику нельзя ошибаться, так как ошибается разведчик только раз, Середа немедленно заткнулся. И даже сделал вид, будто он здесь не при чем.

Рифма же облегченно вздохнула. А ее судорожно скрюченные пальцы, находящиеся теперь всего в нескольких сантиметрах от рифленой матово поблескивающей рукоятки, расслабились, и только изредка подергивались еще, пока она совсем не успокоилась и не подобрела.

– Итак, чешуйчатники, – подытожила она.

– Чешуйчатники, – подтвердил разведчик.

А Рифма взглянула на висящий низко над горизонтом Фомальдегаус. Чуть дальше и правее Фомальдегауса виднелся Чхпкапс. А в точках либрации двух планет зависли их естественные спутники Карол-1 и Карол-2.

– На Чхпкапсе живет моя сестра, – доверительно сообщила она.

– Надеюсь, ее зовут так же благозвучно, как и тебя? – выразил свои пожелания Середа, в то же самое время, собираясь обследовать огромный холодильник, который совсем недавно заметил неподалеку.

Рифма улыбнулась.

– Ее зовут Фирма, – сказала она.

– Те же долбанные пять букв, но какое разительное отличие! – воскликнул Середа может быть через чур эмоционально в результате выпитого.

– По характеру мы с ней антагонисты. Хотя, конечно, и близнецы.

– Что ж, рад слышать, что у вас есть родственница. Почему-то я считал вас круглой сиротой.

Пирегойка фыркнула.

– У меня больше пятисот сестер и целых два брата. Мы пирегойцы очень плодовиты, – пояснила она, не без удовольствия заметив изумление разведчика.

– Ваша планета, наверное, перенаселена до крайности, – заметил майор.

– Я бы не сказала, – пожала плечами девушка. – Все там в норме.

– ???

– Излишки народа мы отселяем в смежные пространства, которых, кстати, открыли во вселенной, в том числе и в окрестностях нашего Фэта великое множество. Да и вообще, наша фэтская система по численности слоев этих пространств, превосходит все другие системы мне известные. Тут она на первом месте в галактике. Вокруг Фэта, по выражению одного из пирегойских ученых, пространство словно резиновое. Резиновый мешок.

– Вот не знал, – искренне удивился Середа, наконец-то залазя руками в холодильник и осуществляя тем самым свою розовую мечту.

После этого на некоторое время разведчик умолк. И из правого угла гостиной целых семь минут доносилось лишь его размеренное чавканье.

Потом он вздохнул облегченно и сказал:

– Я… мням, мням, мням… уже трое суток… мням, мням, мням… ничего не ел… мням, мням, мням… Все кишки и селезенки свело… мням, мням… к чертям собачьим.

– Вы же не забывайте, что нам лететь к чешуйчатникам, – напомнила Рифма. – Как бы не перегрузить корабль.

– Я еще немножко колбаски вот этой съем и все, – сказал майор, вытаскивая на божий свет здоровенное, прямо таки гигантское красно-коричневое кольцо.

– Как знаете, – пожала плечами пирегойка. – только не сетуйте потом, если корабль станет заносить на поворотах.

Середа кивал, соглашаясь, но к своему стыду, стыду бывалого разведчика не мог остановиться!

– Еще немножечко… Я только немножко, – невнятно бормотал он, перемежая свою речь громким и вызывающим аппетитным чавканьем.

Между тем из душевой вышел Кондратий. И был он настолько чист, что даже как-то не верилось в его сияющие розовизну и стерильность.

С шеи ефрейтора свисало мокрое полотенце.

– Так, ребята, – сказал Середа, засовывая огрызок колбасы в карман. Видимо на черный день. – Мы улетаем. Где «Скользкий»? Что-то я его не вижу в последнее время.

– Так он, Семеныч, это, в джунглях, – хихикнул ефрейтор. – Выпендюривается, блин! Я, когда топал сюда он, подлец, мертвые петли над лесом выписывал. Совсем мертвые, Семеныч. Я таких мертвых в жизни своей не видел. Не иначе бортовой Комп «Скользкого» ввел в свою память алкогольную программу!

– Ну-у, это будет вообще кранты, – протянул Середа. – Загибин ведь говорил, что с опохмелья «Скользкий» вообще никудышний.

Рифма включила вентилятор, а Кондратий полез вместо Середы к холодильнику.

– Эй, Кондратий! – окликнул его майор. – Не забывай, что мы не должны преувеличивать вес корабля!

– Не будь такой жадиной, майор, – отозвался Кондратий. – Я только надкушу.

– Нечего даже надкусывать! – прикрикнул на Кондратия Середа. – Не тобой положено!

Но Кондратий уже вовсю жевал изделие. Рифма же снова закурила, наблюдая за процессом.

– Ребята, не ссорьтесь. Колбаса изготовлена из особого сорта лиан. А лиан на планете предостаточно.

35

– Лиан? – переспросил Кондратий. – А почему ж тогда так вкусно.

– Лиан, – разочарованно протянул Середа. – А я то думал на крайняк это конина.

– Конина здесь не при чем, – вздохнула Рифма. – Она здесь попросту не фигурирует. Потому что не водится.

– Конина? – переспросил Кондратий. – А что ж это такое?

– Не то, что баранина и свинина, – пояснил майор.

– Поал, – сообщил ефрейтор в то время, как колбасное изделие было им доедено.

Майор с сожалением взглянул на место в холодильнике, где до этого лежала колбаса, а сейчас зияла пустота.

– Вижу, что понял, – скорчил он кислую мину.

Кондратий шумно рыгнул.

– Готов к выполнению любого задания, любой степени сложности, – отрапортовал он, звонко щелкнув босыми пятками, а руки прижав к бокам.

Огромное же махровое полотенце, прикрывавшее до этого все его тело, соскользнуло вниз и повисло в районе пояса.

Рифма вытянула шею и заинтересованно отвела в сторону руку с сигаретой, чтобы не закрывать себе обзор.

– Семеныч, так летим или нет? – тем временем вопросил Придуркин. – Если летим, так не морочь людям, Семеныч, голову, пожалуйста.

– Придуркин, всегда вы идете впереди событий, – подосадовал майор. – Бегите, мчитесь, так сказать, впереди себя.

– Я ж не виноват, Семеныч, что у меня скорость такая, – оправдывался Придуркин. – Что я быстрее даже самого себя. Кстати, товарищ майор, когда я находился в душевой, я принял пси-сообщение «Скользкого».

– Где он?

– Он пикирует, Семеныч. Биоторпеда сбила его нафиг. И, судя по его углу падения, нашему судну, Семеныч, трандец.

– Прошу не выражаться в присутствии барышни, – напомнила о себе Рифма.

– А я и не выражаюсь, – просто, но со значением ответил Кондратий. – Я только говорю, что нашему «Скользкому» кабздец. И это не ругательство, а констатация факта. Всего лишь. Разве не так, Семеныч? Или я может быть отчасти не прав?

– Постой, Кондратий. Не части. Дай подумать, чем чреватее слово «трандец» от слова «кабздец». Значит «Скользкому» по твоему мнению…

– Кабздец!

– Но нам не…

– Кабздец!

– Именно. А раз нам пока не…

– Кабздец!

– Значит, мы должны улетать с этой долбаной планеты как можно скорее. Иначе нам тоже будет…

– Кабздец!

– Все то ты понимаешь, Придуркин. Только, бывает, прикидываешься.

– Летит. Семеныч! Ой, как летит!

– Что летит, Кондратий? Не томи душу. Не говори загадками.

– Летит, Семеныч. Сюда. Это он!

– Кто он, Кондраша?

– «Скользкий», Семеныч!

И в это самое время за стенами замка послышался рев приближающихся двигателей. А вскоре и пол под ногами присутствующих затрясся, как в лихорадке.

– Осторожно, падаю! – проревели снаружи динамики «Скользкого» и с северной стороны раздался такой грохот, что уши позакладывало.

– Я же говорил, – сказал Кондратий философски спокойно, – что «Скользкому»…

– Кабздец, – на этот раз закончил майор.

– Вот именно, – внесла свою словесную лепту в содержательную беседу разведчиков пирегойка. – И, если вы сейчас же не прекратите эту словесную чехарду, я вам сделаю…

– Кабздец! – дружно отозвались разведчики.

Пирегойка же вытащила из кармана здоровенный ключ и протянула его землянам.

– Вот ключ от моего звездолета, – сказала она. – Он стоит в двух милях отсюда и, к тому же защищен от биоторпед. Двойная степень защиты. Вы не пожалеете, если полетите на нем.

– Мы только на «Скользком»! – опять в два голоса воскликнули разведчики. Мы его не бросим. «Скользкий» – наш друг.

– Да вы знаете, что с вашим «Скользким» случилось? – усмехнулась не без сарказма Рифма. – Вы что шума не слышали?

Середа отрицательно повертел головой.

Вы «Скользкого» не знаете, – улыбнулся он. – Его бортовой Комп настолько хитер и коварен, что вряд ли какое банальное нападение могло серьезно навредить системам этого кораблишки.

– Не спорим, биоторпеды – серьезное оружие. Но второй раз на эту удочку «Скользкий Гром» не попадется, – уверенно и авторитетно заявил в свою очередь Кондратий.

«Скользкий» зализывал раны. Впервые его повредили возле земной Луны. Второй раз здесь, на Ханаоне. И теперь регенерация его поврежденных поверхностей уже шла полным ходом.

Корабль Загибина с неприязнью вспоминал ддзеги. Биоторпеда появилась неожиданно. Она летела по идеальной прямой. В первый раз, когда торпеда пошла на него, корабль сумел увернуться, уйти от опасности. Увернулся он и в третий и в пятый раз. Но наступил момент, когда существо, все же, настигло «Скользского» и он уже ничего не мог противопоставить ддзеги, когда та впилась в правый бок корабля, прошила его насквозь и, скользнув в генератор антигравитационного ускорителя, сгорела там дотла.

Таков удел всех без исключения ддзеги. Рано или поздно такое случается со всеми ими. То есть, врезавшись во что-нибудь массивное, погибнуть. Такими вывел их неизвестный селекционер много веков назад, для торпедирования морских кораблей. С тех пор, одичавшие, но генетически помнящие свое предназначение ддзеги исправно выполняли свою роль в случае необходимости.

И вскоре «Скользкий» с выведенным из строя двигателем пронесся над лесом, минул замок и рухнул в трехстах метрах за ним на бережку небольшого, но довольно глубокого с голубоватой, кристально чистой водой, озера.

В результате такого грандиозного падения, как уже упоминалось выше, содрогнулась земля. И из нор повыскакивала в панике мелкая чешуйчатая живность, а над лесом взвились в небо переполошено орущие птеродактили.

– Что б мне вовек не выпить кока-колы, но я без своего «Скользкого», то есть, не на «Скользком» никуда не полечу, – повторил Середа, потянувшись за шлангом.

– И я, – сказал Придуркин, поглядывая на холодильник.

– Тогда оставайтесь, – подвела итог пирегойка. – Я забираю клетки. И я сама справлюсь с чешуйчатниками. – И, выбросив на мозаичный пол довольно демонстративно окурок, Рифма встала с табурета и, вихляя бедрами, направилась к двум, оставшимся в замке, ддзеги. Ее пальцы вцепились в ручки клеток. – Если вам нужна такая мамкина титька, как «Скользкий», я сама начну войну. И, поверьте, не позже третьего дня с ее начала, разгромлю этих жалких чешуйчатомордых в пух и прах. Что б мне с этого места не сойти. – Она ухмыльнулась. – И тогда вся слава в фэтской Системе достанется исключительно мне. А вы продолжайте и дальше держаться за подол своего «Скользкого»! Тем более, – Рифма загадочно улыбнулась, – сдается мне, он у вас через чур самостоятельный, где желает, там себе и летает. Не слишком ли много свободы для простого корабля-робота категории XYZ? Он ведь, все-таки средство передвижения, а не личность.

– Личность. Еще какая личность! Загибин ввел в него свой интеллект, – поспешно вставил Середа.

– Ну, как хотите, – вздохнула пирегойка и с натугой, приподняв клетки, потащила их к «летучке».

– Одевайся! Чего вытаращился? – рявкнул ни с того ни с сего Середа на товарища, с которого к этому времени совсем спало полотенце, и товарищ потому стоял совсем голый, глупо уставясь вслед уходящей девушке.

36

Рифма взгромоздила ношу на плоскость «летучки» и набрала на колонке управления нужный код. Тотчас из боковых граней «летучки» выползли своеобразные плоскости, напоминающие лепестки огромного, диковинного цветка. Эти выгнутые лепестки с негромким щелчком сомкнулись над головой девушки, заключив ее в своеобразный сферический кокон.

– Адью! – прокричала она, пересиливая жужжание работающего двигателя. – Думаю, на этом транспорте я без проблем доберусь до Фомальдегауса. Благо, в эти дни планеты, как нельзя больше, сблизились.

Она взглянула на окно замка, за которым в полуденном жарком мареве Ханаона виднелся краешек коричневато-красного диска Фомальдегауса.

– «Скользкий» скоро восстановится! – закричали наперебой разведчики. – Мы полетим следом!

Но пирегойка уже не слушала их. Включив на полную катушку форсаж, она вознеслась на своем аппарате к потолочному шлюзовому отверстию, и вскоре благополучно скрылась в нем.

– Это ты виноват, – сказал Середа Придуркину.

– Есть! – отдал честь голый Придуркин. – Разрешите и дальше выполнять задание!

– Какое еще задание, придурок?

– Быть виноватым, товарищ майор!

– Так ты и так виноватый. По самое нехочу. Или ты хочешь поспорить со мной?

– Никак нет, ваше бродие! Что-то желания нет. Пропало.

– Ну, тогда, продолжай быть виноватым, – как-то потерянно махнул рукой майор, ожидавший, что Придуркин заспорит с ним. – Но сначала сходи к «Скользкому». Узнай, не нужно ли ему чего. Может наша помощь требуется? Гаечные ключи подать или еще чего… Мало ли что. Только натяни сначала брюки. А то ты с этим делом – майор опустил взгляд, – на кондрария похож.

– Кондрария? – встрепенулся Кондратий. – А что это такое – кондрарий?

– Кондрарий это секретная, не подлежащая разглашению информация, ефрейтор. Настолько секретная и засекреченная, что даже я не знаю, что это такое. А тебе, так вообще не положено знать. Но, вообще-то, мы разведчики в своей разведческой среде кондрариями называем нерадивых и неисполнительных сослуживцев. Вот, например, тех, кто, в чем мать родила, щеголяет перед разными смазливыми инопланетянками, чем позорит нашу разведку.

– Больше такого не повторится! – торжественно отрапортовал младший по должности разведчик. – Кто же знал, Семеныч, что я голый? В смысле, я ведь не видел, товарищ майор, свою голытьбу. Ты уж извини!

– Да ладно, – благодушно махнул рукой Середа. – Ты чуть женщину, Кондратий, не напугал. А, если б она в обморок шлепнулась? Это ж межпланетный скандал, Кондратий!

– Так ведь не шлепнулась, Семеныч!

– Потому что разведчица. Кондратий. Нервы крепкие.

– А-а, – протянул Кондратий. – Закаленная значит в перипетиях разведческой жизни?

– Именно в перипетиях, Кондраша и нигде больше, – подтвердил Середа. – А сейчас бего-ом к «Скользкому»… Аррршшш!..

И Кондратий к этому часу натянувший свою одежонку, нырнул в отверстие, так, кстати, проделанное биоторпедой и… исчез.

Кондратий исчез в мановение ока на самом деле. Он словно растворился в воздухе, лишь только минул дыру. Пропал до того, как ноги разведчика коснулись земли и с этой самой минуты Кондратия долго не видели в пределах фэтской Системы.

Досужие теоретики эзотерики и приверженцы фундаментальной физики впоследствии даже придумали эффект Кондратия-пропадалы, согласно которому биологический объект массой в 86 килограммов, направляясь из точки А в точку Б, исчезает без каких бы то ни было причин и без любых объяснений с точки зрения науки. Физики обосновывали такое исчезновение-пропажу наличием в нашей вселенной пространственно-временных ям. Такую яму трудно найти официальной науке, по их утверждению, зато их валом попадается людям малосведущем в физике или вообще даже несведущим, и потому явление это малоизученное и совсем уж неисследованное. По мнению маститых ученых одна из таких ям-ловушек перебросила отважного ефрейтора на сотни тысяч парсеков от Фэта к системам близким к центру галактики.

Там, вроде, и видели Кондратия, околачивающегося возле пивнушек и баров, завсегдатаи этих миров и этих заведений. И слышали даже захватывающие рассказы Кондратия, повествующие о его межзвездных приключениях, приключившихся с ним, а не с кем-нибудь другим после того, как он волею случая и нелепых обстоятельств, еще, как мы говорили уже, не изученных наукой, по прихоти космических аномалий покинул Ханаон, а заодно и своего боевого командира Середу.

Вот один из таких рассказов Говоруна Кондратия, как его прозвали в тех звездных

Системах, записанный земной вездесущей разведкой и приведенный здесь лишь для того, чтобы показать всем наглядно то, кто еще не знает того, какой головоломной бывает порою судьба некоторых человеческих индивидуумов и особенно – космических разведчиков.

Итак, слушайте. Приводим расшифрованную стенографическую запись без купюр и сокращений. Как она есть. По времени эта запись датирована числом, отстоящим от того дня, когда Кондратий исчез, ровно на три месяца.

Конечно же, и за такой короткий срок может произойти уйма событий, которые не вместить в обычную земную жизнь обычного человека. То ли дело разведчик КГР! У земной разведки совсем другой подход к насыщенности жизни тем, что только способно в нее вместиться.

В общем, слушайте… Запись произведена агентом-99999 в вечернее время в баре созвездия Тау-Кита «Пенистый и игривый Космос».

Итак, даем слово самому Кондратию…

– Служил я как-то, ребята, в совместном десантно-штурмовом батальоне отдельной противопехотной роты Сириуса-25. Командир у нас был большой придурок, но не в этом дело. Однажды его как-то спросили напрямик:

– Скажи-ка, дядя, ведь недаром

Мы Дэнвер разнесем одним ударом?..

На что этот, убеленный сединами, мужик ответил, язвительно кусая ус:

– Да шел бы ты, Кондратий, куда подальше. На камбуз, например. Чистить картошку. Там без тебя не справляются.

Приказ есть приказ. И вряд ли его любой из нас ослушается. Служба, мужики!

И вот сижу я, значит, в этом камбузе, извиняюсь за выражение, этого десантно-штурмового батальона, скребу, значит, картошку. На дворе в дендрарии искусственное термоядерное солнышко греет. Кибернетические всякие птички поют. А я вместо того, чтобы по всяким резиновым бабам в сексшопах шляться, сижу, рассказываю таким же, как и сам, горемыкам, не угодившим своим командирам, анекдоты. Вы, конечно, уже знаете, что рассказывать анекдоты я мастер.

Но пока я так балаболил, наш военный драндулет подрулил к тому самому злополучному Дэнверу.

Капралы орут-разоряются. Офицеры только глазищами зыркают, да сплевывают сердито себе под ноги. А мы на камбузе притихли, сидим незаметненько. Вроде нас и нет. Но нашли нас, дали по мордасам, подняли в ружье и – в десантный бот.

Не успели оглянуться, как налетели на дэнверские зенитки. Там нас встретили порциями горячего свинца.

– Даешь. Ребята, хорошую атаку! – орет наш капрал, а у самого аж слюнки текут, так не терпится ему прикончить какого-нибудь дэнверца. Пусть и ценой жизни взводов и рот своей армии. – Не посрамите чести космического батальона, чудо-богатыри! За императора-батюшку и его Отечество бей супостата на его же, супостата, родной территории!

Вот такие слова, несусветный бред нес наш капрал пред началом этого бардачного боя.

Снаряды за стенками воют. Осколки по днищу барабанят. Вот-вот суденышко наше развалится от частых попаданий.

Тем не менее, приземлились мы. Нормально приземлились, если не считать парочки прямых попаданий в бак с кислородом ракет «дэнвер – десантный бот».

Сменив скоренько портки, мы смело ринулись в бой. И наш капрал орал, что мы были бы молодцы, если бы небыли такими лентяями.