Текст книги "Шиш вам, а не Землю!"

Автор книги: Валентин Февраль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

20

Целых два смерча, поднятые схлопнувшимся вакуумным мешком – результатом задействовования аннигиляционного разрядника, заплясали на плоскости раскаленной равнины. Но, пройдя зигзагами не больше пары километров, смерчи рассыпались в пыль и исчезли.

Фомальдегаусец долго не двигался. Он словно пытался осмыслить то, что произошло с ним. А потом принялся выравнивать относительно линии горизонта свое стодвадцатиметровое тело.

Конечно, повреждения, нанесенные фомальдегаусцу земным кораблем, были незначительны, но, тем не менее, он снова потерпел поражение. Второе за сегодняшний день.

Повинуясь приказу старшего, нет не по званию, по возрасту, Придуркин подтянул трусы и, как был в них, так и полез на подоконник, где оценивающе потрогал пальцем металлические прутья решетки. В пальцах правой руки он сжимал небольшую острую пилку.

Середа сопел где-то внизу, подняв к агенту кажущееся умным, но зато волевое и вдохновенное лицо.

– Семь лет! Семь лет я парился в этом гнусном и вонючем клоповнике, – простонал он и тряхнул головой, словно стряхивал тех самых гипотетических клопов, о которых косвенным образом упомянул. – Но нет уж. Фигушки. – Подытожил он и показал в сторону слышащейся за дверью равномерной поступи стражника кукиш. – Лучше уж гнить в этом клопо-гниднике, чем гулять по фомальдегаускому городу и там попасться в лапы полицейских! Там тебя в любую минуту может сцапать вражеская контрразведка и тогда пиши пропало! Тебя подвергнут допросу третьей степени и это будет для тебя крышкой, концом потому что тебя упрячут на пожизненное.

– Так ты, Семеныч, итак на пожизненном, – почему-то лизнул холодную сталь пилки Конратий.

Сталь была кислой и невкусной.

– Оно, конечно, так, – согласился майор, чухая пятерней затылок. – Но лучше уж сидеть, как одному из ихних, чем как инопланетному разведчику. Больше поблажек. Для того я и напялил однажды их шкуру и сдался властям, обьявил, что я предатель и чужепланетный агент. К еде я ихней привык. Раз в три месяца мне позволено отправить письмецо родным и близким. И я, пользуясь случаем, пишу докладную Березину и всему штабу КОВПСРОА. – Майор гыгыкнул, от чего-то развеселясь. – Чешуйчатники, как правило, читают только начало письма. И, если оно не покажется им подозрительным, дают добро на отправку. Потому я все письма в КГР начинаю примерно так. – И майор процитировал воображаемое письмо. – Здравствуйте дорогие, дядька, тетка, брат, сестра, деверь, тетка деверя, дядька тетки деверя, мама, папа, женушка и сынок-шалунишка! С большим приветом к вам, ваш агент?99996, Довожу до вашего сведения, товарищ генерал… И так далее и в том же духе. Все по порядку. От начала и до конца. В последовательности, напрямую зависящей от степени важности обнаруженного и зафиксированного мной.

– Да-а, – только и протянул Придуркин. – А как же жена?

– А никак. Жена и не верит, что я разведчик. Она считает, что я валяю дурака и где-то таскаюсь со шлюшками, а ей пудрю мозги. Просит только, чтобы вовремя алименты отсылал.

– Да уж, много непонятностей в нашей профессии, – вздохнул Придуркин и, пристроив пилку к пруту, начал потихонечку вжикать ею. Вжик да вжик! Туда-сюда! Вперед-рраз! Назад-дваааа!.. Очень скоро железные опилки посыпались дождем! – Как говорится, терпение и труд все перетрут, – сообщил майору Кондратий между делом.

– Давай, паря! Работай! На тебя вся кагээра смотрит, – подбодрил ефрейтора тот, выуживая из нагрудного кармана рубашки Кондратия его же, Кондратия жвачку и запихивая ее в свой ненасытный рот потомственного майора, да еще и в двенадцатом поколении.

Кондратий только жалобным взглядом проследил за исчезающим продуктом, но, воодушевленный и приободренный Середой, с еще большим рвением принялся работать.

– А как вы, Семеныч, вообще попали в разведку? – поинтересовался суперагент и он же – мастер по пилению решеток.

– Предложили, – немногословно, но со значением ответил майор.

– Как мне? – любопытствовал Кондратий.

– Как тебе, – подтвердил майор. – Подошли и сказали. Я тогда еще по дискотекам шастал. С кастетом, конечно, в кармане, – сказал майор и счастливо улыбнулся, отдавшись светлым воспоминаниям. – Драки там разные. Попойки с дружками, такими же, как и я, отпетыми хулиганами. Девчонки, само собой…

– Жалеешь, что в разведку пошел, Семеныч?

– Да чего там жалеть. Кто я раньше был и кем я являюсь теперь? Я Землю защищаю. Слыхал о такой?

– Слыхал. А как же не слыхать? Землица наша. Матушка. Украшение всей Солнечной Системы. Кстати о кастетах. У нас девчонка одна с кастетом ходила.

– Ну, это перегиб. Девчонка должна со скакалкой ходить. В куклы играться.

– Так ей уже за двадцать было, Семеныч! Она у нас с парашютом прыгала, на дельтаплане летала, а игралась на борцовском ковре. Сразу с несколькими спарринг партнерами.

– Доставалось, наверное, бедняжке, – посочувствовал Середа.

– Доставалось. Ей потом наш тренер Ибрагим Ахмедович таких выписывал, что не пожелаешь! За повышенный травматизм на производстве золотых медалей. Целыми днями сама не своя ходила. А, как выйдет на ковер, так – снова. Не могла удержаться. А так хорошая была. Душевная. Как говорится, последнее с себя снимет…

– ???

– …и другому отдаст, Семеныч. Подержать. Пока душ примет.

– А-а, – догадливо протянул майор. – Душевичка, значит, была.

– ??

– В душевой, я говорю, любила помыться!

– А-а, – пришла очередь Кондратия демонстрировать понятливость. Он быстро допилил первый прут и принялся за второй. – А где вы пилкой разжились, товарищ майор? – поинтересовался, как бы, между прочим, Кондратий.

– А я не говорил? У меня была. Давно. Когда летел на Фомальдегаус, с собой прихватил. – Семеныч поднял вверх назидательно палец. – Каждый уважающий себя шпион, паря, заруби себе это на носу, должен иметь при себе пилку. Мало ли чего? Ходим по тонкому льду, сынок! Бесконечные облавы и провалы, аресты и побеги. В общем, гуляя на свободе, нужно быть готовым, чтобы утратить свободу. Но главное уметь смываться из тюрем, из-за ее решеток, каменных стен и прочей колючей свинячей проволоки! Ты проходил курсы по смыванию, заморыш?

– А как же, – гордо расправил плечи Придуркин, не прекращая тем временем вжикать. – Вот, – указал он на еле заметный шрам у себя на лбу.

– След от «колючки», – догадался Середа, дожевывая кондратьевский «стиморол» и проглатывая его.

– Не-а, – помотал головой Придуркин. – След от стены. Мой инструктор сказал мне однажды: «Ты, Кондрашка, хоть об стену головой расшибись, а перелезь через нее». Я его слова тогда за чистую монету принял. Молодой еще был, глупый. Вот так и получилось.

– А-а, – отчаянно махнул рукой майор. – Что там говорить о вас, салагах. – И он с чувством собственного превосходства плюнул, выпятив губу, но попал себе на рубашку. – Вот у нас в военном секретном училище, не буду говорить в каком, таких шрамов, как у тебя, у каждого второго.

– Да ну! – не поверил Кондратий. – Ну, у вас, Семеныч, и инструктора. Звери настоящие!

– Что ни на есть звери, Кондраша. Как вспомню их свинские хари, спасибо им за науку, мороз, веришь ли, по коже! До сих пор снятся. В самых страшных кошмарах. Но мы не об этом, паря…

– А об чем?

– Об энтом. Об ейном энтом самом. Самом дорогом и святом для нас разведчиков. Ты когда-нибудь совершал, к примеру, побег, Кондраша? Или ты желудь зеленый с дуба елового?

– Желудь, Семеныч. Незрелый. В ентом смысле, конечно. В побегственном.

– Нельзя так говорить, Кондраша, – выгнул укоризненно бровь Середа, хотя, конечно, Кондратий, изо всех сил терзающий решетку и не видел артистической мимики Семеныча. – Не коверкай русские слова, паря. Самые могущественные из всех слов. Они тебе еще пригодятся, поверь моему жизненному опыту, паря.

– Кто, Семеныч? Пригодится…

– «Кто-кто»!.. Дед Пихто!

– Как прикажете, Семеныч, – пожал плечами Кондратий, тем не менее, умудряясь при этом пилить крепкий металл. Кондратий вздохнул. – Ох, и жрать хочется, Семеныч! А ничего под рукой нет. Эти проклятые… как их…

– Фомальдегаусцы!

– Во-во! Они, Семеныч! Эти гребаные чешуйчатники нас голодом заморить решились! Супостаты! Была б моя воля!..

– Рррррразговорррчики! – донеслось из-за обитой металлом двери. – Бунт затеяли? Кто там недовольство проявляет?

– Не мы! – закричали в один голос разведчики.

Но в замке уже грохотал ключ. Дверь широко распахнулась и на пороге объявились двое стражников с дубинками в лапах. Глаза их злобно уставились на узников.

– А это что такое? – спросил грозно один, показывая дубинкой на Кондратия, торчащего на подоконнике.

– Ты чего туда залез, недоумок? – ласково, почти нежно спросил другой.

– Да я вот… – стушевался Придуркин. – Это… В общем… того.

21

– Физкультурники мы, – нашелся Середа. – Ведем ЗОЖ. Без физических упражнений нам жизнь не мила. Синдром олимпийского многоборья. У него мечта, – кивнул он на Придуркина, – убежать бегом от инфаркта.

– Я вам убегу! – погрозил дубинкой охранник. Приземистый, квадратный тип и, скорее всего, с такими же мозгами. – Никакой физкультуры у нас не полагается. Все по расписанию и по распорядку… А это что? – заметил стражник свежий надпил на прутьях.

– Это не я! – попробовал отмазаться Придуркин.

– И не я, – взял степенно самоотвод Середа и для солидности даже надул щеки.

– А кто? – спросил охранник.

Но Середа с Кондратием только пожали плечами.

Отказываясь от содеянного, оба разведчика делали честные глаза, однако у Середы это лучше получалось.

И потому охранник замахнулся дубиной на Кондратия. Но Кондратий, не желая получать трендюлей, кубарем скатился вниз, свалив на пол Середу и бросился мимо охранников в двери. И, конечно же, единственной целью Кондратия сейчас был не побег, а спасение собственной шкуры от побоев.

В общем, все удары достались майору. И, разозлившись не столько на охранников, сколько на Кондратия, майор заорал Кондратию вслед:

– Ну, блинище! Вернешься назад, Кондратий, порву, как влюбленный ромашку!

Охранники подумали, что угроза предназначается им и еще сильнее принялись колотить Середу.

Завязалась нешуточная схватка между офицером земной разведки и охраной, в процессе которой майор метался из угла в угол, отыскивая, по всей видимости, тот легендарный пятый, но скорее всего, не нашел его и решил, в конце концов, дорого продать жизнь, после чего принялся махать во все стороны кулаками.

Сбитые с ног крепкими майорскими кулаками, фомальдегаусцы чуть не размазывались по стенкам. Но, оказавшись невероятно живучими, снова вставали и снова шли в атаку с дубинками наперевес, как в последний свой, но почетный бой.

Тем временем Кондратий мчался по коридору, оглашаемому воинственными криками Середы. А за Кондратием гналась целая свора чешуйчатников-охранников.

Придуркин скакал, как заяц. Пару раз, споткнувшись, он падал. Один раз он не вписался в поворот и здорово приложился бестолковкой о стену. Но в целом убегал он хорошо и исправно, не позволяя погоне схватить себя, но и не позволяя ей отстать. А вскоре уже он выбегал во двор. И его широкие, в цветочек трусы победоносно развевались то между мусорных баков с фомальдегаускими кошкохвостами, то между местными хвощеподобными деревьями. Никому до Придуркина не удавалось выбежать во двор из тюрьмы. Даже по нужде.

Середа раздавал удары направо и налево. Не зря лихой разведчик до того, как пойти в разведку работал на мясокомбинате в колбасном цеху. Колбасил он противника, как положено. К тому же майор знал кучу запрещенных приемов, которые разучил еще в школе на переменках с другими такими же как сам двоечниками, своими товарищами, мечтавшими податься во взрослой жизни в бандиты.

Фомальдегаусцы не успевали с пола подниматься. И все ж, в конечном счете, им удалось сверзить могучего агента на пол и скрутить его, как положено.

Аналог земных крыс – фомальдегауские крысозубы с длинными зелеными хвостами и, под стать этим хвостам, яркими гребнями на макушке спешно и с противным кудахтаньем разбегались во все стороны лишь только Кондратий приближался к ним во главе дикой компании.

Зато не убегали от Кондратия сабробаки. Нелепые двухвостые создания с длинными ушами, лишь только заслышали шум, производимый погоней, рванули за Придуркиным. Под шумок эти существа хватали и своих за пятки, то есть – фомальдегаусцев, их хозяев. В результате, тем пришлось поучить озверевших псов и те малость успокоились, получив дубинками по бокам, отошли в тенек под стену и прилегли там, высунув длинные розовые языки.

После этого они не участвовали в беготне, а только водили из стороны в сторону глазами, наблюдая за процессом издали.

Перескочив через целый ряд мусорных баков, заполненных до самого верха гниющими и вонючими отбросами, Кондратий увидел небольшую аллейку из деревьев и ринулся туда, громко топая ногами по гранитным плитам. Гранитная дорожка привела к бараклидскому крематорию, о существовании которого Придуркин даже не подозревал, но смутно догадывался. Это последнее пристанище на жизненном пути каждого бараклидчанина не очень-то вдохновило или обрадовало земного разведчика и он вполне разумно и тактично обогнул приземистое строение с высокой трубой и, полный самых радостных предчувствий и ожиданий, устремился дальше. По дороге, что вела в неизвестном направлении.

Тем временем со стороны тюрьмы неслись вопли, накрепко связанного уже и брошенного на пол, но не сломленного духом майора.

– На кого батон крошите, недомерки! – орал матерый разведчик. – Да вы знаете, кто я? Вам это не простится! Вы сами будете сидеть у меня в кутузке!

Кондратий слышал мужественные выкрики майора, но остановиться не мог, чтобы послушать их, так сказать, в спокойной обстановке и тем самым поучиться беспримерному героизму старшего по званию товарища. Любопытство и тяга к открыванию новых горизонтов толкали Кондратия вперед.

И оно, это любопытство толкало Придуркина до тех пор, пока не вытолкало его на дорогу, где он встретил едущий грузовик. В кузове машины сидели, одетые в камуфляж, чешуйчатники и в лапах каждого виднелось, маслянисто поблескивающее, ружье, похожее на длинную подзорную трубу.

– Эй, инопланетянин! – закричали весело фомальдегауские вояки, завидев Кондратия. – Куда бежишь? Залазь к нам. Подвезем, так и быть.

Служба уже порядком осточертела чешуйчатникам и они радовались хоть какому-то разнообразию в облике Кондратия в череде своих унылых будней.

Кондратий воровато оглянулся и, увидев, что погоня безнадежно отстала, облегченно взмахнул рукой.

– Да гонются тут всякие, – сказал он. – Честному Хомо Сапиенс совсем проходу не стало. – Чешуйчатники протянули когтистые лапы и подхватили Кондратия, втаскивая в кузов машины. В машине нашлось свободное местечко. Грузовик ехал быстро и дерзкие выкрики Середы, все более, отдалялись, пока не затихли. – Куда путь держите, служивые? – поинтересовался Кондрат, настороженно озираясь и разглядывая солдат.

– Как куда? – недоуменно вопросил один из камуфлированных с тараканьими усиками над верхней губой. – И дураку понятно, дорога ведет только в одно место – ракетодром Трех Свиней.

– Только трех? – уныло протянул Кондратий. – Неизвестно почему, но ему жутко хотелось, чтобы этих свиней было побольше. Может быть потому, что в Бараклиде жрать было нечего и у него давно кишки в животе марш играли.

– Только, – авторитетно подтвердили. – Больше, наверное, не завезли, когда называли это почтенное место. А, что, ты и вправду не знал, куда ведет дорога?

– Знать то знал, – схитрил Кондратий. – Но вот решил вас проверить.

– Нам к этому не привыкать, – угрюмо буркнул один из чешуйчатников и внезапно зло взглянул на пассажира. – А ты, паря, случаем не из той комиссии будешь, что добивается уравнивания прав служащих фомальдегауской доблестной армии с крысозубами и урезания солдатского пайка на одну треть?

При упоминании об урезании пайка уже все чешуйчатники с ненавистью посмотрели на Кондратия.

– Не, я не из комиссии, – поспешил откреститься Кондратий, с облегчением вздыхая оттого, что он и вправду не из комиссии.

Кондратий, ведь, прекрасно понимал, стоит ему признаться в урезании пайка и гибель его при невыясненных обстоятельствах в результате несчастного случая стопроцентно обеспечена. Не нужно было быть большим ученым, чтобы понять, что солдаты любой из армий галактики не любят, когда урезают их паек.

– Смотри, – подтвердил мысли Кондратия тот, что спрашивал про комиссию, – не дай бог раскроется, что ты из Комиссии, кранты тебе обеспечены. Усек?

– Чего ж тут не усечь, – кивнул Кондратий. – Все и так ясно, как дважды два.

– Что ж ты в трусах бегаешь, молодой человек? – повернулся к Кондратию фомальдегаусец с нашивками унтер-капрала на рукаве и бугрящимися мышцами под этим рукавом.

– Да как вам сказать, уважаемый унтер-ага, – замялся агент-13-13. – В общем, ограбили меня. Прямо на дороге. Одежду и деньги забрали, сволочи!

Когда Кондратий произносил последнюю фразу своей тирады, он вспомнил гнавшихся за ним тюремных надзирателей с дубинками и потому слово «сволочи», слетевшее с его губ, прозвучало более, чем натурально в том контексте, в котором он его сказал. И, наверное, только поэтому, в виду достоверности интонации Придуркина, солдаты в грузовике и в особенности сам унтер поверили ему.

– В последнее время на дорогах шалить начали, – переглянулись солдаты. – Никому житья не стало.

– Коррупция, – сказал тощий и бледный очкарик, сжимая уже видавшую виды винтовочку в тонких и нервных пальцах.

– При чем тут коррупция? – возразил другой. – Все дело в инфляции и ни в чем другом.

– А я думаю, виновата эпидемия Морголиса, унесшая в прошлом году все поголовье скота в Междуречье, – покачал головой третий.

И на этом разговор о причинах падения уровня жизни на Фомальдегаусе и развившейся в связи с этим преступности, сам собой угас.

– Во! – внезапно показал Придуркину унтер-капрал на все того же очкарика с очками-велосипедом на курносом чешуйчатом носу. – Чемпион! Самый умный в отделении боец. Никто Умника в домино обыграть не может. Скоро поедет в полк играть за честь полка.

– Плевать я хотел на ваш полк! – внезапно обиделся очкарик. – Мне и здесь хорошо.

– Ррразговорчики! – прикрикнул на очкарика унтер и, повернувшись к соседу очкарика: скользкому типу с водянистыми глазками-буравчиками, попросил-приказал: – Эй, Гундосый! А ну сбацай нам что-нибудь на своей пищалке-громыхалке! Авось, полегчает. Апосля вчеряшнего на душе, ой, как муторно.

22

Не заставляя себя долго уговаривать, тот, которого назвали Гундосым, выудил из кармана нечто напоминающее губную гармонику и грянул на ней бравурное и веселое, приложив предварительно последнюю к тонким, фиолетовым губам. Солдаты запритопывали.

Время летело быстро. Так быстро, что Кондратий и не заметил, как они доехали до ракетодрома. Возле вьездных ворот машину встретил малоприветливый, заспанный фомальдегауский офицер.

– А это, что за безобразие? – ткнул он пальцем в руку Кондратию. – Почему не в форме? – И тут же переключился на остальных. – По ракетам, свиньи и бездельники! И живо мне! – Новоприбывшие рейнджеры, позабыв обо всем на свете, принялись выпрыгивать из кузова и помчались, сломя голову, к огромным металлическим конусам, что стояли на краю ракетодрома и являлись, скорее всего, фомальдегаускими ракетами. Каждый из этих конусов, как рассказывали Кондратию еще по дороге, вмещал в себя до десятка бойцов Фомальдегауской Звездной Гвардии и был по сути управляемым летучим космическим дотом при полном вооружении. – А ты чего расселся, как квохкудалка на насесте? – обратился офицер к Кондратию? – Бегом одеваться в склад! И, что б мне по форме был через две минуты! Да пошевеливайся, недоумок, сегодня я в плохом настроении! Через пять минут жду в ракете: побритого, одетого и надушенного солдатским убийственным одеколоном из серии «Смерть врагу!». Этот запах сильно действует на неприятеля, побуждая его к бегству.

Кондратий, нехотя, поплелся к складу – длинному, неказистому сооружению с висящей на одной петле, обшарпанной дверью.

Часть неба к этому времени закрылась низкой облачностью, прикрыв, таким образом, некоторые из висящих над горизонтом планет. Две из пяти. И теперь тело разведчика отбрасывало не пять теней, что являлось на планете очень хорошей приметой, как уже знал Кондратий, а только – три.

Кондратию даже через стены склада-барака было слышно, как стартовали в облачное небо Фомальдегауса одна за другой ракеты Звездной Гвардии, своим ревом перекрывая осипшие голоса офицеров, выкрикивающим вдогонку поднимающимся кораблям богохульства и проклятия.

– Кто так взлетает, свиньи? Разве вас так учили взлетать? Пять нарядов вне очереди каждому, чтобы неповадно было позорить доблестную фомальдегаускую армию, недоумки!

Из беспорядочных, гортанных выкриков офицеров Кондратий определил, что ракеты летят на Фарагосс. Но, что собираются делать рейнджеры на Фарагосе, ему было непонятно.

Очень скоро Кондратий отыскал подходящий комбинезон и примерил эту нехитрую пятнистую одежонку. Было в самый раз. Он-то думал, что придется одевать бриджи с прорезью для хвоста. Но брюки оказались практически земного фасона и это успокоило Кондратия. Конечно, определенные и несомненные удобства в прорези на заднем месте фомальдегауских брюк есть, но не всегда это эстетично и прилично.

Он уже напяливал широкую, как таз для варки варенья, каску себе на голову, когда услышал сбоку громкий шепот.

Шепот не просто был громким, но в нем еще сквозили и нотки озабоченности за жизнь обладателя этого шепота, жизнь Кондратия и за чью бы то ни было жизнь вообще.

– Эй, приятель! – сказал шепот. – Ты, что, оглох! Я у кого спрашиваю?

– Не знаю, – сказал Придуркин первое, что пришло на ум.

– Вот и я говорю, – сказал шепот. – Совсем обнаглели эти чешуйчатники, а? Пора бы взяться за них, как следует.

Возглас ликования едва не вырвался из груди Кондратия. Наконец-то, он встретил кого-то своего! Но что-то удержало его от легкомысленного поступка.

– Допустим, – осторожно сказал он.

– «Допустим – передопустим», – передразнил голос, который, как теперь определил Придуркин, раздавался со стороны контейнеров с напалмом, что стояли в самом конце склада. – Ты, что, не узнал меня? Это же я Матрена Федоровна, етить твою налево! – сказал все тот же этот мужской бас. – Агент -000002!!

– Какая ты Матрена Федоровна, когда тебя не видно? – позволил себе немножко усомниться Кондратий.

– Я стесняюсь, – ответил голос застенчиво. – Я голая. Видел, когда-нибудь голых женщин на картинах? – внезапно поинтересовался голос. И в его голосе, как показалось Придуркину, послышались волнующие интонации.

Картин таких Придуркин не видал, потому что в музеи, не то что бы принципиально, а просто не ходил и потому честно признался: – Только – на картах!

– Там и я была!!! – признался мужской голос с фальшивым придыханием. – На этих картах!

– Не хило, – односложно ответил Придуркин. – Так оденься, если стесняешься ходить по складу голой. Вон сколько одежды, – повел он рукой. – Мне счас обнаженка – до одного места. Мне бы домой. Нах хаус, – пояснил он.

– Понятно, – протянул голос. – А, эти, чешуйчатники уже слиняли?

– Еще не все, – сказал Придуркин. – Последние линяют. И я должен с ними линять, – вздохнул он откровенно.

– А ты забей на это дело, – тихо посоветовал голос. – Пошли они все! – пробился его голос сквозь рев ракет, от которого пол под ногами Придуркина ходил ходуном. Голос в конце склада притворно вздохнул и что-то не понравилось Кондратию в этом голосе. Но, тем не менее, он подошел к одному из стеллажей с винтовками и освободил из зажимов одну. – Ах, как я ненавижу чешуйчатников! – продолжал между тем голос гнуть свою линию сладкоелейно, даже приторно.

Кондратий не стал подходить к голосу слишком близко, а только протянул ствол винтовки и ткнул им в угол, образованный стенкой бака и дощатым полом. Громкий металлический лязг стосильного фомальдегауского капкана оповестил Кондратия о том, что разведчик правильно сделал, что не бросился в объятия к голосу сразу, лишь только услышал его.

– Объект задержан и обездвижен! – будничным тоном возвестил капкан. И представился: – Фомальдегауская ловушка-побрехушка номер десять. Конец связи.

Кондратию стало не по себе. Только что он едва не угодил в мощные челюсти самого отвратительнейшего из изобретений подлой выдумки извращенного в хитрости фомальдегауского ума.

– Ни фига себе, – сказал он с легким возмущением. – Эти фомальдегаусцы с их параноидальной шпиономанией едва не покалечили меня! Я давно догадывался, еще на Земле, что все они – маньяки и сволочи!

Тут Придуркин врал. На Земле он еще и не догадывался о существовании фомальдегауской цивилизации.

– Эй! Ты долго там будешь копаться?! – донеслось снаружи и в двери склада появилась фигура знакомого Кондратию, командующего погрузкой, офицера. Фигура погрозила Кондратию кулаком. – Живо мне! – И офицер исчез.

Кондратий хотел спрятаться в складе и переждать погрузку. Благо, места здесь было валом. Но, что-то удержало его от этого шага. И он, с гримасой брезгливости на лице, высвободил винтовку из стальной пасти, а затем, закинув ее себе за спину, затрусил к последней, еще не взлетевшей ракете.

По дороге Кондратий думал о том, что, если бы он поддался на провокацию электронного устройства, сконструированного специально для того, чтобы тестировать новичков-гуманоидов на предмет склонности к предательству, его бы уже, пожалуй, заковывали в наручники агенты госбезопасности Фомальдегауса. В армии Фомальдегауса, ведь, служили не только чешуйчатники, но и гуманоиды из разных миров. Некоторые из них сочувствовали обширному лагерю гуманоидов, противостоящих Фомальдегаусу. Вот для таких и предназначались провокаторы-ловушки!

Во всяком случае, вызывающие подозрение без устали отлавливались на планете и беспощадно расстреливались на месте.

Фиолетовые языки пламени, выбивавшиеся из-под кормы последней на ракетодроме ракеты, уже лизали шершавый, почерневший бетон, когда Кондратий подбежал к люку. Офицер нетерпеливо махал рукой, стоя в проходе. И Кондратию пришлось повернуться боком, чтобы протиснуться в узкое отверстие, оставленное мощным торсом фомальдегаусца.

Когда Кондратий сел на единственное свободное место, ракета оторвалась от земли и устремилась в небо, успев взлететь на высоту не менее, чем в пятьдесят километров прежде, чем чертыхающемуся дежурному офицеру удалось закрыть очень некстати заклинивший люк.

Слегка пригладив пальцами, подпаленные реактивным пламенем, но уже припорошенные космическим инеем, усы, офицер рухнул в противоперегрузочное кресло и вяло выругался. А за ним принялись материться и новички-рейнджеры. Перегрузка вдавила их в кресла так, что они едва не уписывались.

– Хорошо летим, – попытался разрядить обстановку Кондратий. – Узнать бы только цель экспедиции!

Ракета фомальдегаусцев тем временем уже рассекала чернильную тьму космоса, оставив далеко позади желтоватый шар планеты чешуйчатников.

– Лучше некуда! – ругнулся еще раз офицер. – По мне бы, так уж лучше сидеть дома перед зутавизером и почесывать спинки этих маленьких негодников, моих сопливых детишек-чешуйчатников. Но твоя мысль о рассекречивании страшной военной тайны мне понравилась, салабон, – кивнул он Кондратию. – Случаем, ты не инопланетный шпион? – спросил он и изобразил дурашливый ужас на морде, от чего остальные бойцы фомальдегауской гвардии буквально скорчились от смеха в своих противоперегрузочных креслах. – Сейчас, ведь, предательство в моде, – улыбнулся он обворожительно.

– Есть немного, – ответил Кондратий, сам удивляясь тому, с какой легкостью он балагурит с этими, в общем-то, враждебными ему существами.

– Слушай меня, салапеты! – обратился офицер к пассажирам ракеты. – Ни одна живая тварь не должна знать, куда мы летим! Поняли? Но так уж и быть, вам я порасскажу что и почем. Хрен с вами, гнидами. Все равно тайну эту унесете с собой в свою гребаную братскую могилу. Ибо вы – смертники, смертниками и умрете, пушечное вы такое-растакое мясо, мать вашу и так и разэтак! – Ругаться этот полоумный офицер, что ни говори, был мастак. И, именно, эта его удалая особенность нравилось больше всего тем из рейнджеров, которые закосили в армию от тюрьмы, а не из патриотических побуждений нарядились в серо-зеленый камуфляж. – Вы, сосунки, еще понюхаете у меня пороха, – орал офицер, озабоченно подкручивая опаленные усы, – или я не отвечаю за свой базар, придурки!.. – Он задумался. – Операция, на которую мы летим, называется, лоботрясы, «Захват и узурпация власти на Фарагоссе». Вы все поняли меня, дерьмо сабробачье и олухи царя небесного?!

– Так точно, господин капитан! – рявкнули все десять рейнджеров, как в одну глотку, специальное подразделение, вымуштрованное для эффективного и быстрого подавления и уничтожения живой силы противника, как на территории противника, так и на любой другой.

– Сделаем все, чтобы ни один вражеский солдат не ушел от справедливого возмездия! – ревели фомальдегауские гвардейцы.

– То-то же, очень вонючее и очень скользкое дерьмо сабробачье, – раздобрился капитан. – Я научу вас, как воевать, придурки. Или я – это не я.

– А кто? – заинтересовался один из новеньких, но его тут же оттерли.

Пламенные речи капитана воодушевили солдат и те хотели немедленно ринуться в бой. Вот только высота мешала, да стенки ракеты сдерживали. А так бы!..

Правда, Кондратий уже не слушал, словно взбесившихся, вояк. В уме он анализировал то, что услышал. Итак, очередной переворот. Некий мелкопоместный князек, скорее всего Верховный Правитель этого Фарагосса не угодил Большой Двадцатке или, выражаясь газетно-юридическим языком – Совету Двадцати, как именовало себя объединенное верховное правительство двадцати обитаемых планет-миров системы Фэт. Вот и послали несущую смерть команду укрощать непослушного и строптивого Владыку…

– Мы атакуем их с воздуха и, если повезет и наш драндулет не разнесет первым же залпом лазерных батарей, мы прифарагосимся прямо у дворца этого выскочки и зададим перцу его охране. – Продолжал развивать нехитрую мысль капитан рейнджеров. – После этого, слушай меня, ублюдки, мы должны взять живьем главаря фарагосской шайки и доставить его…