Текст книги "Аморальные байки с плохими словами"

Автор книги: Валдис Йодли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Титановые шурупы

Сидим в колыбе у Патефона, вкушаем деликатесы закарпатской кухни. Я бутылочку красного божоле откупорил – сеанс дегустации готовлю. Геннадий нас блюдами всякими потчует, мол, национальный колорит: кнедлики с грибным соусом, пацалы в сметане, бограч-гуляш:

– С шурупами? – спрашиваю.

– Нет, традиционый. А что, уже с шурупами варят?

– Ну, это от ситуации зависит. Вот Витька, к примеру, меня в прошлом году таким бограчем накормил.

– Это как?

– Да очень просто. Приехал к Вите из Германии его школьный друг Роланд. Он в Германии шеф-поваром работает, так надумал у наших мадьяров пару рецептов национальной кухни перенять. С целью внедрения в ресторанное меню, типа, у немцев пищевой ассортимент скудный. Ну, Витька сразу ко мне, мол, шеф, помоги с культурной программой. Надо ведь заграничного гостя развлечь как то. А у нас ни оперы, ни балета, отдыхаем незатейливо: охота да рыбалка. Еще футбол у телевизора. Выбирай что хочешь.

– Ну, давай на охоту сходим, шеф. Венгерского бограча пожрем… Постреляем.

– Это я постреляю, Витя, а ты, если и пойдешь со мной, то разве что рюкзак с зайцами носить. Ружье я тебе не доверю.

– Ну хоть разок дашь стрельнуть? После охоты.

– Разок дам, если не начудишь чего…

В воскресенье я заехал за Витькой с Роландом. Они еще пса какого то зацепили. Причем, псина неустановленной породы. Я когда то «Теорию Происхождения Видов» читал, но данный пес в нее не вписывался. Шмуцтерьер облезлo-рыжий с серыми пятнами по туловищу и хвост белый. Лапы все неодинаковые. Моцартом зовут.

– Может Моцарта дома оставим? – Витьку спрашиваю, – Замерзнет на снегу.

– Нет, шеф, ему двигаться надо. Он после операции должен суставы разрабатывать, типа, реабилитационная программа.

– Что за операция?

– Да это Ролик пару лет назад на него случайно мотоциклом наехал и задние лапы повредил. А так как в Европе теперь модно собак лечить, то он его решил к жизни вернуть. За девять тысяч японский мотоцикл продал и за операцию кучу бабла немецким хирургам отвалил. Те его по косточкам собрали и даже в левую ногу титановую скобу на шурупах поставили. Спасли псину от хромоты. Теперь ему двигаться нужно.

Приехали в Дерцен, там наши мадьяры бригадой по кукурузе на фазана ходят. Среди них знакомый кузнец был, так к нему и пристроились. Пошли в первый квадрат. Этот Моцарт впереди всех скачет по кочкам так, будто ему пчела под хвост залетела.

– Что то он не похож на больного, – верчу головой за псиной. – Бегает как ужаленый.

– По свободе соскучился, – Роланд отвечает. – пусть побегает. В Германии негде, там только на поводке можно водить.

И что интересно, издалека этот Моцарт – вылитый заяц, только уши короткие. Наши гончие даже пару раз за ним погнали по ошибке. А тому хоть бы хны: летит как пуля впереди всех. Короче, охота не складывается абсолютно, собаки вместо того чтобы фазанов поднимать, Моцарта по кукурузе гоняют.

Кузнец не выдержал, говорит: – Пацаны, вы по полям со своей собакой погуляйте, а мы еще под лесом пару загонов сделаем.

Отсекли нас, короче, что бы мы им охоту не ломали. Побрели мы с Витькой и Роландом по равнине, красота вокруг неземная, глаз отдыхает. Ролик сзади по снегу плетется и что то про кулинарные рецепты бубнит, мол, повар он каких мало, может деликатес буквально из подножного корма изготовить. Витька из себя опытного следопыта изображает – то в стойку встанет глаза закатив, то к земле припадет – птичьи следы изучает. Вошел в азарт подсобник. Я же, вообще, люблю на охоте побродить, поразмышлять о вечном и необъятном. Часто даже добычу из-за этого пропускаю… Вот и сейчас замыслился о строении вселенной, евклидовых пространствах и теории турбулентных потоков … тут Витька сзади:

– Шеф, дай стрельнуть, обещал ведь. Ты и так уже двух зайцев проморгал.

– Ну, раз обещал, так и быть, только осторожно… Кстати, где твой дружбан школьный подевался?

– Да-а-а… он пошел своего Моцарта ловить, тот куда то к мосту рванул:

– Держи, Витька, – даю ему ружье, сам за спиной на всякий случай спрятался, хер знает, что у него на уме. – Одного выстрела тебе хватит.

И, только собрался ему инструктаж провести, мол стрелять только по четко видимой цели, на людей не наводить, ладонь на срез ствола не ставить…, хрен там. Не успел даже рот приоткрыть – из кукурузы вдруг здоровенный такой зайчище как прыгнет, Витька, – бах! – и прямо в голову его положил.

– Ну ты снайпер, однако, – я аж офигел, – поздравляю, Виктор, с удачным выстрелом. Иди забирай трофей.

Витька к зайцу пошел и кричит:

– Шеф, иди глянь, заяц какой то неправильный. В ошейнике.

Я глянул и офигел еще больше:

– Это, Витя, – говорю, – не заяц. Это Моцарт, которого твой школьный друг Роланд у моста ищет. Тут даже на ошейнике табличка есть с надписью по немецки и номер телефона. Сейчас я позвоню.

– Подожди, шеф, не звони. – Витька взмолился. – что я другу скажу?

– Придумай легенду, мол, он на тебя напал, а ты защищался.

– Легенду?…, -Витька заметно взбодрился, – Легенда проста: потерялся Моцарт и все тут. Сейчас я его через канал вон в тот куст шиповника закину… Тут всего четыре метра будет. Пусть ищет, хрен найдет… Помоги раскачать, шеф.

– Еще чего. Всю жизнь мечтал дохлого пса на четыре метра кинуть. Это не мой вид спорта. Ты убил, ты и избавляйся от тела.

Витька пса за лапы взял. В правую руку – переднюю, в левую – заднюю лапу. Стал раскачивать. Я мысленно амплитуду просчитываю, похоже правильно качает – головой вперед полетит.

– А у тебя, Витек, хорошо получается, – смеюсь, – сразу видно почерк профессионала. Только бросай бережно. Японский мотоцикл как-никак.

– Мужики, вы тут Моцарта не видели… – это Роланд вдруг за спиной появился. – а что вы тут делаете…

Витька так на взмахе с Моцартом в руках и замер.

Будь Роланд не банальным кухарем, а живописцем или поэтом, непременно был бы очарован сложившейся композицией: волшебные синие горы, безмолвные белые поля, желтая стена кукурузы и на фоне этой красоты – возбужденный Витька с дохлым псом над головой.

– Понимаешь, Роли, тут такая клизма вышла… – Витька начал легенду развивать.

Но Роли живописцем не был, ничего понимать не хотел, и тем более слушать про клизму. Неожиданно выхватил ружье из моих рук и к витькиной башке приставил. Благо, я второй патрон в ствол не закладывал, иначе одним подсобником на Закарпатье стало бы меньше.

– Убью, падла!!! – кричит немецкий гость русским матом, – да я всю душу в эту собаку вложил!

– И девять тысяч евро, – это я масла в огонь подливаю.

– Ролик, успокойся, – Витька осторожно пальцем ствол от виска двигает. – У нас тут таких моцартов – полдеревни. Я тебе щас с десяток притащу. Могу даже им задние ноги сломать. Пусть немецкие ветеринары опять тренируются. Титановые шурупы в собачьи кости ввинчивают.

– Я тебе в череп шурупы ввинчу, – Ролик зубами скрипнул.

– Ролик, ты только не нервничай, – Витька голубые глаза на ствол скосил, – от нервов заболеть можно. Вот у меня соседка, тетя Лида, тоже разнервничалась, когда от нее дядя Петя ушел. Так страдала, что к утру у нее настоящая борода выросла. Ты не поверишь, есть такая болезнь: у некоторых женщин от стресса начинает борода расти. Прикинь, подошла утром к зеркалу – а на лице борода. Теперь уж дяди Пети точно не видать. Ну, она по глупости ее сбрила, и зря. Доктор потом объяснил, что не надо было этого делать. А дядя Петя на следующий день вернулся. Оказывается он и не уходил совсем, а пошел в лес за грибами и заблудился. Но уже поздно, хули делать: тетя Лида с бородой теперь. Она ее поначалу брила, а потом перестала, оно и понятно – не женское это дело, бриться. Стала с бородой жить. Тетя Лида с бородой, дядя Петя с бородой: Так я этих соседей через год перестал различать. Так и говорю теперь обоим – "Здравствуйте, тетя Лида"…

Не ясно, то ли вербальные технологии подействовали, то ли витькины глаза цвета адриатического моря, но Ролик вдруг обмяк, отдал мне ружье и отобрал у Витьки Моцарта.

– Похоронить надо, – Роланд ошейник с пса снимает, – все таки геройски погиб. На охоте.

– Кстати, Сальери, можешь расслабить сфинктер – ружье незаряжено. Повезло тебе… – успокаиваю Витьку.

Пошли к охотничьму домику место для могилки выбирать.

– Ты, Виктор – изощренный маньяк, – донимаю своего оруженосца по дороге. – Если до этого на тебе висела Линда, белая коза и еврейская курица, то теперь можешь еще и невинно убиенного Моцарта добавить. Кто будет следующим?…

Пока Роланд старой лопатой ковырял ямку за домиком, мадьяры уже костер развели, лука с перцем начистили, котелок с водой на огонь поставили и вовсю горланили венгерские песни. Красное вино, аккордеон и три убитых зайца были прекрасным завершением зимнего дня. Допрошеный Витька после короткого, но справедливого суда был приговорен к исправительным работам на кухне.

– Будешь зайцев потрошить, – кузнец ему свой кованый нож из инистого железа дает, – только не порежься. Он очень острый. Я им двух кабанов за раз ошкуриваю.

– Все будет джуки-пуки, пацаны. Я ж без пяти минут хирург.

Увидев Витьку с ножом, я решил не искушать судьбу и отправился за сарай помогать Ролику рыть могилку. Роланд с завидным упорством царапал мерзлый грунт и яростно чертыхался:

– Забрал бы дьявол этого Витьку-черта. Он, скоморох дешевый, со школы мне портит кровь. Если все его фокусы вспомнить, книгу можно написать… Теперь, мерзавец, Моцарта моего в могилу загнал.

– Да плюнь ты, Роланд, он ведь не специально, – оправдываю Витьку, – идем лучше горячего бограча покушаем. Рецепт себе зарисуешь… Успеем твою псину похоронить.

Роланд печально вздохнул, отложил лопату и направился к охотникам. Разделанные зайцы один за другим попадали в кипящий котел и аромат прянностей щекотал ноздри. Витька при свете фар ловко ошкуривал последнего зайца.

Первый тост подняли не чокаясь. За упокой собачей души Моцарта. Слегка погрустили. Второй тост был за тех, кто еще жив, вопреки законам природы. При этом все почему то посмотрели на Витьку. Ну, третий традиционно – за любовь. После четвертого Ролик слегка повеселел и даже пытался напеть какую то тирольскую песенку. При этом все активно уплетали вкуснейший бограч-гуляш и жизнь становилась прекрасна…

– О! Похоже мне дробинка попалась, – вдруг радостно воскликнул Роланд.

– Это к счастью, – кузнец говорит, – ну ка дай гляну, что за калибр.

Взял, крутит в руках:

– Что то странная дробинка, – об штанину вытирает. – На шуруп смахивает. Причем, непростой шуруп. Легкий и крепкий, похоже на титановый сплав, я в металлах разбираюсь.

– Вы че, мужики, шурупы вместо дроби в патроны сыпете? – Витька смеется.

Но смеется как то неестественно, чересчур натянуто. Тут опять все на Витьку посмотрели, а я спрашиваю вкрадчивым голосом:

– Витюша, дружок, а ты куда мертвого Моцарта положил?

– Как куда, шеф, к зайцам: но там темно, сумерки, в темноте их хрен разберешь, а у меня куриная слепота…и нож острый…из инистого железа… я предупреждал…

В морозном воздухе повис терпкий запах мордобоя.

– Ах ты ж гнида!!! – вдруг кинулся на друга Ролик с миской через весь стол.

Никто его сдерживать почему то не стал.

Далее последовала некрасивая сцена, после которой я в корне изменил свои представления о немецкой методике воспитания. Роланд усердно колошматил Витьку миской по голове, мадьяры плевались, а меня слегка подташнивало.

– Если раньше, Виктор, меня интересовала ударная сила сопли при вылете из носовой пазухи, – я наблюдаю за процедурой насилия над подсобником, – то теперь меня занимает твоя способность столь длительное время оставаться в живых. Ты просто какой то мультипликационный персонаж, которого все пытаются убить, но безрезультатно.

После сеанса целительных побоев к Вите ненадолго вернулся разум. Почесывая ушибы на голове, он изрек философскую мысль:

– Охота – жестокая штука…ну ее в пень… Может, шеф, на зимнюю рыбалку махнем. С ракетницы постреляем, я у бати возьму. Уху сварим. Я озеро хорошее знаю с крепким льдом.

– Видишь ли, Витя, я на пару секунд представил тебя на льду с ракетницей и ледорубом в руках и мне вдруг расхотелось рыбачить. Пожалуй, самым безопасным развлечением для тебя будет просмотр футбола по телевизору. Сегодня вечером "Карпаты" с "Металлургом" рубятся, полчаса до матча осталось. Если быстро доешь свой "хот-дог", то может быть успеешь.

– Так можете у меня посмотреть, – кузнец говорит, – я сейчас дочке позвоню, пусть антенну настроит.

А Моцарта мы все же похоронили, не целиком, конечно, только кости и шуруп. Остальное у охотников по организму рассосалось. Витька было открыл рот с целью озвучить одну идею, но я это пресек на корню. Кстати, мне в миске скоба титановая попалась и, что бы вы не подумали, что я вру, вот, смотрите: она у меня на ключах вместо брелка теперь.

– Ну, а че дальше то было, – Патефоныч титановый брелок изучает.

– А дальше было совсем зашибись, – отвечаю, – Поехал Витька с Роликом к кузнецу футбол смотреть. Кто выиграл я не знаю, да это и не важно… Кузнец с Витькой напились пива и поочереди стояли на воротах. Воротами послужил плазменный телевизор с большой диагональю, а мячом пивная бутылка. Роланд же сначала помогал кузнецовской дочери на чердаке антенну настраивать, а поутру был обнаружен абсолютно голым в ее кровати. Кузнец сначала вспылил, но Роланд, оказался человеком честным и благоразумным, поэтому сразу, не одевая трусов, попросил руки его дочери. Так и уехал в Германию Ролик с молодой невестой вместо собаки. А Витька был свидетелем на свадьбе. Так, Витюха?

– Истинная правда, шеф. Женили дурака…Так что, нам пожрать дадут?

(фрагмент)

© Yodli

© Copyright: Валдис Йодли

[Закрыть], 2012

Свидетельство о публикации № 21204041838

Горы, баня и суровая старость Розалии Карловны

Над снежными Карпатами сияло ледяное солнце, а мы катились в катафалке на лыжный курорт Буковель. Мы – это я, Витек и Роланд. Мой верный Йончи остался дома с молодой женой, а Витька вполне мог справиться с работой, которую поручил нам Патефон. Работа была проста: установить подоконные плиты и затереть аккуратно швы на собраном камине. Камин был давно сложен в нужном месте, а именно в гостиной небольшого домика с рубленной банькой, оставалось лишь навести гламур. Ну, по наведению гламура мне нет равных. Тем более если рядом Витек… Для разнообразия Витька взял с собой лучшего школьного друга Роланда. Роланд тоже был не один – с ним передвигалась небольшая псина. Чувствуя угрызения совести после непредсказуемой гибели несчастного Моцарта Роланд усыновил, вернее удочерил некрупную собачку по имени Эльза.

– Настоящая китайская чихуа-хуа, – уверял Роланд, поднося собачку к самому Витькиному носу, будто тот мог различать породы по запаху.

– Не матюкайся, – говорил Витька и морщился. С собачками у него не складывалось. Собаки тоже плевать хотели на Витьку. Как правило, их встреча всегда заканчивалась печально и, конечно, не для Витьки. Балерина с домкратом смотрелась бы более органично, чем Витька с собачкой… Но только не в этот раз. В этот раз, пацаны, скажу Вам прямо – собачка вернулась назад в Германию целой, невредимой и даже посвежевшей. И это благодяря мне. Предполагая последствия нежеланного контакта, я старался постоянно держать Эльзу и Витька на расстоянии, поэтому в машине мы ехали так: Витек за рулем, я посередине и Роланд справа с Эльзой в рюкзаке. В горах стоял крепкий мороз, поэтому на Эльзу был натянут изящный бирюзовый свитерок.

– И чего это Патефон забрался в такую глушь? – ныл Витек крутя баранку, – какого лысого ему камин в горах приснился?

– Это он для любимой тещи старается, – объяснял я Витьке, – Лечебную избушку ей в горах построил, баню с процедурным кабинетом, ингаляционную камеру…. че там, бабла есть немеряно – можно повыеживаться.

А теща у Патефоныча была непростая. Суровая мадам с железной волей и несгибаемым авторитетом. Правда, здоровьем хилая. Но сердобольная. Очень любила зятя и очень о нем заботилась. Следила чтобы он держал вилку в левой руке, сморкал сопли в платочек и писял на унитазе сидя, чтобы ночевал дома и все честно украденое бабло приносил опять же домой. Чтобы ел, но не пил. Чтобы цвел, а не гнил. Спал, но не храпел. Срал, но не пер… ну, Вы поняли… Патефон от этой тещиной заботы не то, чтобы сильно страдал, но был в напряге. Здоровье у Розалии Карловны было слабое, а нервы у Патефоныча – крепкие. Он любил Ленку и потому терпел. Еще бы – у всех корешей были тещи как тещи. Непритязательные. Скромные. Понятливые. Быстренько состарились, покашляли и вовремя умерли. Эта же надумала неприлично долго хворать. Если у нее не болела печень, то у нее стреляло в ухе. Печень пришили новую, ухо продули. Если не щемило под лопаткой, то пощелкивало в локте. Под лопаткой помассировали, в локте поскребли. Если не тянуло в позвоночнике, то дергался глаз. Позвонок отрегулировали, глаз подшили. Ничего не помогало – теща интенсивно болела и хирела. Когда не болела, то хирела еще быстрей. Пока хирела успела оплакать трех мужей, кстати, умерли здоровыми, и двух племянников. Теперь собиралась замуж в четвертый раз, но после того, как разгрузила на даче шесть тонн бетона при помощи одного оцинкованого ведра совсем ослабла. К тому же у нее стало скрипеть в левой коленке. Патефон, благородный зять, продал ломбард и отправил тещу в Израль ремонтировать колено. Доктора-евреи поставили синтетический уплотнитель и смазали мениск, но нашли ожирение правого полушария мозга и инородные тела в деснах. В коленке пропали скрипы, зато от морской воды у Розалии Карловны стало ломить суставы. Провели липосакцию мозга, десны имплантировали новые, в качестве бонуса нататуировали давно выпавшие брови, однако заменить все суставы современная медицина не решалась и Петифан понял, что если он скоропостижно не вылечит любимую тещу, то Розалия Карловна будет еще скрипеть, дергаться и щелкать лет эдак пятьдесят.

Тогда Патефоныч продал казино и автозаправку в городе и построил домик в горах. С баней и колыбой. В бане было все: процедурные кабинеты, позвоночные вытяжки и бальнеологические ванны. Грязь завозилась специально из Турции, вода из Баден-Бадена и специальные врачи из Америки. Те, которые лечили Майкла Джексона. Оставалось шлифануть мелочи и можно было переселять тещу. Вся надежда была на нас…

А нас на Буковели уже ждал Геннадий. У него были желтые зубы с черной канвой и толстые пальцы на правой руке. Левая находилась в гипсе. Геннадий был у Патефона одновременно и бухгалтер, и истопник, и сторож-менеджер. Параллельно он работал в местном пожарном депо инспектором по охране труда, но теперь был на больничном – Гена упал и сломал руку когда укреплял на стене инструкцию по технике безопасности. Свалился с табурета на огнетушитель.

Мы сбросили вещи в фойе и направились кушать. Стол в колыбе был уже заказан, оставалось выбрать блюда и Эльза на голубом поводке направилась с нами.

– Шо за порцкани крумпли, – поинтересовался Витек, листая твердое меню, – вкусно али нет?

– Это толченая картошка, – пояснил я Вите, – по французски "пюре" называется.

– Неси три порции, – оживился Витек, – мне, собакофилу этому и шефу – на меня показывает.

– Не-не, я не буду, – морщусь, – слишком экзотичное блюдо для меня. – Вон, мою порцию пусть Эльза кушает.

Принесли три тарелки, действительно, пюре, только с комками небольшими и прозрачная пенка по краю тарелки. Витька с Роландом принялись уплетать за обе щеки – проголодались с дороги. А я стал подкармливать хлебом Эльзу, которая расхаживала по колыбе, как у себя дома. Хлеб я макал в красное закарпатское вино.

– А что, Геннадий, – Роланд достал блокнотик и приготовился записывать новый рецепт, – нельзя было ваши <порцкани крумпли> нормально "пюре" назвать? Или это для полноты фольклора?

– Фольклор – это одно, а у нас еще и аутентичность процесса соблюдена, – Геннадий хвастается, – раньше ведь как в селах было, на свадьбу или на поминки вся деревня сходилась, кто столы застилал, кто тарелки мыл, а беззубые старухи вареную картошку во рту переминали и в деревянную чашу порцкали сквозь десны. Древняя традиция, йоптеть. Так и у нас… Во-о-он видите, в окошке за баром старушка сидит? Это мама моя, она вам эти три тарелки и напорцкала, кушайте, пока теплое…

Эльза так заслушалась этим древним рецептом, даже хлеб перестала жевать, а Роланд с лавки вскочил, рот зажал руками и к выходу побежал, спотыкается. Чуть свою чиху-хую не раздавил.

Геннадий ржет как конь, лишь Витюше хоть бы хны: хавает и красные уши шевелятся, – Очень вкусное блюдо, – Витя губы хлебом вытирает, – мне такое мамка в детстве делала.

Подождали пока Ролик со свежего воздуха вернулся, Геннадий ему стаканчик вина красного нацедил:

– Хлебни, Роланд, оно кислотно-щелочной баланс стабилизирует.

Я собачку хлебом с картошкой кормлю и размышляю вслух:

– В принципе, пацаны, очень даже полезное блюдо эти "порцкани крумпли". Микрофлору кишечника укрепляет. Вот твоя мама, Геннадий, к своим семидесяти, поди, всеми болячками переболела? Так что, Витюша, она тебе свой иммунитет привила – никакая хворь уже не возьмет.

– Да я и раньше не болел, – Витя картошку вином запивает, – только ушибы и переломы бывали.

– Ну да, – Ролик отдышался, – при шизофрении ничего не беспокоит, можно годами не лечить.

Так, не торопясь, за познавательной беседой незаметно бутыль красного вина и выпили…

С утра пораньше мы отправились кататься на лыжах. Вы ж не думали, что мастер такой высокой квалификации, как Витя сразу кинется в позу креветки заполнять клеем в бане каминные швы. Витя приехал отдохнуть. А отдыхать Витя умел. Сочно, с размахом. И всегда бесплатно. Еще Витя умел классно кататься на лыжах, хотя, кто тут не умеет. У нас, на Закарпатье даже будущие мамы на сороковой неделе беременности катаются. А все мукачевские пацаны либо офигенные профи по слалому, либо непревзойденные инструктора по скоростному спуску. Особо хорошо научились спускать жен олигархов, пока те пьют водку в колыбе…. Спускают бережно, придерживая теплыми ладонями за бедра.

Роланд, будучи давно не местным, лыжи не взял, а я с Витькой подобрал себе по отличной карвинговой паре. Витя выбрал слаломные палки и маску с двойным стеклом. Я надел шлем. Ролик тоже, на всякий случай, надел шлем и теперь аккуратно засовывал тепло одетую Эльзу в свой рюкзак. На лыжный подьемник собак не пускали. Засовывая, Роланд озабоченно ощупывал собачий живот, раздувшийся от вчерашней картошки. Собачонка поскуливала и отчаянно цеплялась маленькими черными коготками за борт рюкзака. Думала, видимо, что ее ждет какая то экзекуция.

– На хуа тебе эта чичи-хуа? – удивлялся Витька, ковыряясь в ухе лыжной палкой, – еще раздавишь случайно.

– Не раздавлю. – отвечал Ролик, затягивая шнуровку, – я ее спереди прицеплю.

Эльза высунула мокрый носик в узкую щель рюкзака и тихо покашливала. У нее была какая то импортная болячка в легких. Я тем временем заполнял свой новый гидропак фричем. Фрич, пацаны, это такой классный напиток, который пьют немцы. В гидропак заливается много сладкого темно-красного вина и чуть-чуть минеральной воды. В результате получается обалденный пузырчатый фрич. Пьется легко и медленно уносит сознание в сторону. А гидропак, кто не знает, это специальный рюкзак с вшитым полиэтиленовым баллоном. Из баллона торчит синяя трубочка с желтым краником. Такие гидропаки на спине америкосы в Афгане таскают, да и европейсие велосипедисты их любят. Я тоже люблю – хули, сунул трубку в рот и погнал вниз по лыжной трассе. Катись и соси вино на ходу. Балдежь… Можно иногда дать и друзьям пососать.

Мы приобрели электронные карточки и стали в очередь на подьемник. На креселку присели как я и хотел: Витька слева, Ролик справа, я посередине. Сближать Эльзу с Витькой я не рисковал…

Было хорошо. Нет, было не хорошо. Было сказочно хорошо. Снежные ели сверкали монументами под белым солнцем в синих небесах, потрескивал крепкий утренний мороз и мой "Таймекс" на руке показывал минус двадцать семь по Цельсию. Я сосал фрич. Потом дал пососать Витьке. Затем пососал Роланд. Эльза сосать не умела, зато умела лизать. Всем опять стало хорошо. А так как мы сосали не хуже европейских велосипедистов, хотя американский спецназ сосет намного лучше, то в кресла мы уже упали слегка поддатые …

– Кайфово то как, – закатывал глаза Роланд, – просто несказанно…

– А че, не хило, – подтвердил Витька отсасывая из моей трубочки, – Погнали на шестнадцатый лифт, шеф.

– Погнали, Витюха, там черный спуск, как раз наш уровень, – я впал в легкую эйфорию, – А Ролик обратно на креселке спустится, да, Ролик?

– Ой, братаны, – Ролик опьянел от фрича, горного воздуха и лез ко мне целоваться, – я бы так целый день катался…. Красота то какая, правда? Уезжать не хочется… остался бы тут навеки…

– А ты монетку кинь и вернешся. Я всегда чего то вниз кидаю. Вот, в прошлом году мобилку уронил, теперь каждый год приезжаю.

– Че сразу кинь? Кинуть то нечего…, – стал щупать себя Витька. – Можно плюнуть просто. Я всегда плюну и все – тоже каждый год приезжаю.

Витька плюнул вниз.

Я тоже попробовал плюнуть, но плюнул себе на живот. Ролик отвернулся и молчал.

– Ролик, ты че, обиделся? – толкнул я его локтем, – У нас как то не принято среди пацанов лобзаться… мы не немцы… Витька, че он молчит? Скажи ему что то ласковое.

– Слышь, Роландо, бля, повороти хайло, когда тебе вещают, – Витька попытался в воздухе пнуть его синей лыжей. – Не красиво это – в гостях быковать, муфлон облезлый…

Роланд не поворачивался и что то мычал. Эльза кхекала в рюкзаке. Я подергал Ролика сильнее и он замычал громче. Башка его намертво прилипла к оцинкованой стойке кресла и тут я понял, что дела плохи. Похоже, он решил поцеловать кресельную стойку взасос и теперь крепко примерз мокрыми губами к железу. А возможно и языком.

– Бля, Витюха, тут западня такая – примерз твой слабоумный друг… не отрывается.

– Вот баран, че ему облизать некого было?… Лучше бы к своей Эльзе примерз, бля… Чего делать то… Отрывать надо… Интересно, шеф, если его резко за шлем дернуть – губы на железке останутся? Или только язык?…Я как то видел гаишника, к фонарю прилипшего. Ото был прикол… Ну че? Попробуем?

– Ты чего, Виктор? – я слегка протрезвел, – он же повар, а не гаишник. Чем он будет пищу пробовать? Если у тебя органы осязания ниже спины расположены, так это не факт, что у остальных людей тоже. У него ж язык – основной рабочий орган. Мозги включи, подсобник хренов.

– Да че, я только версию двинул…, -пожал плечами Витька и принялся сосать мой шланг дальше. – Пусть так катается, он же хотел тут навсегда остаться…

Роланд мычал, собачка покашливала и до верхней станции выгрузки оставалось еще минут пять подьема. Чтобы Эльза не задохнулась я слегка ослабил шнуровку рюкзака и она сразу, высунув свою маленькую головенку, принялась лизать Роланда в подбородок. Тот заныл. Вдруг, в какой то момент, Эльза застыла, внимательно посмотрела мне в глаза и издала в рюкзаке какой то странный звук. При этом ее глаза слегка выпучились и покраснели.

– Обосралась, падла, – зло сказал Витек и отвернулся в сторону. – Картошку по второму кругу напорцкала. Шеф, засунь ее назад… Подделка китайская.

Из рюкзака донесся кисловатый запах и Роланд принялся шумно дышать носом.

Эльза снова внимательно уставилась на меня, издала булькающий звук и опять принялась лизать Роланда в шею.

– Видишь, Ролик, – сказал издевательским тоном Витька, – как хорошо когда тебя любят животные.

Ролик тихонько взвыл.

Спрыгнув с кресла я сразу кинулся к дежурному оператору объяснять ситуацию.

– Не… ну, пацаны, – пожал тот плечами я тут его не отлеплю. Пусть назад едет. Там внизу спасатели есть. Врач. Я сейчас по рации брякну. – и принялся шуршать рацией.

Ролик с вонючей собачкой поехал вниз, жалостно провожая нас взглядом.

– Да не сцы, Роландо, – весело заорал ему Витька, – все будет джуки-пуки… мы мухой вниз слетим. Ты там отлепляйся пока….

И мы полетели вниз. Ну, кто не был на шестнадцатой трассе на Буковели, тот считай не жил. Летишь торпедой, как парашютист с закрытым парашютом, только сопли по морде растекаются. Орешь дико, но ни хрена не слышишь, зубы стучат, люди в стороны шарахаются… короче, драйв, экстрим и тихий ужас в одном стакане. Главное уверенно ехать и не ссать. А мы с Витюхой не из сыкунов, к тому же малость пососали фрича, понюхали собачьево дерьма и нас остановить не мог никто… Кроме вон того здорового мужика в зеленой куртке. Витька влетел в него с размаху. Лыжи слетели, мужик встрял головой в сугроб и долго пытался подняться. Витька резко вскочил, матюкнулся, напялил лыжи и понесся вниз. Я успел увидеть это лишь одним глазом, потому что вторым я узрел небольшой бугор, попытался сманеврировать, но не удачно: мои ноги как на батуте подкинуло вверх и я со смаком хряпнулся спиной на укатаный снег. К счастью на мне был шлем и гидропак. Они смягчили падение.

Я лежал спиной на снегу и мне было невероятно легко и радостно. Для большего счастья я сунул в рот трубку с фричем, но фрича там не было: от сильного удара гиропак с красным вином лопнул и медленно вытекал на снег. Я судорожно пытался спасти драгоценные капли сильно втягивая воздух через трубку. Вокруг меня на снегу медленно расползалась огромная красная лужа. Сидящие над моей головой в креслах люди перестали смеяться и застыли в немом ужасе. Лужа увеличивалась прямо на глазах. Одна девушка заплакала, а какой то мужчина истерично закричал тонким голосом, показывая на меня пальцем:

– Я за это не платил!!!.. Мы так не договаривались!!!.. Снимите меня отсюда!!!

Подьемник остановился. Это, видимо, внизу пытались отлепить Роланда.

А отлепить его было не просто. Минус двадцать семь по Цельсию, как никак. Прибежали спасатели. Собралась толпа. Посыпались советы. Варианты. Предлагали: дернуть за голову, полить теплым глинтвейном, ударить током, приложить горячий утюг, нассать на стойку. Ролик вращал глазами и быстро синел. Потом пришел врач и Ролик отлепился. Подьемник двинулся.

Отлепленный Роланд сразу скинул рюкзак с Эльзой и принялся энергично дышать на пальцы. Врач легонько тянул его за локоть в санчасть. Эльза, почувствовав тем временем твердую почву, тихо выбралась из рюкзака и бегала по снегу, воняя и оставляя за собой коричневые полосы. Ролик показывал на нее пальцем и все принялись ловить Эльзу. Но это оказалось не просто. Попробуйте в лыжных ботинках поймать на снегу маленькую, скользкую собачку в вонючем свитерке, которая постоянно кашляет и пытается Вас укусить. В конце концов она забилась под кассы и злобно рычала…

Меня через полчаса подобрали спасатели и спустили вниз на оранжевых санках, но внизу, узнав что у меня ничего не болит, сразу пожелали набить мне морду… Людей стало меньше и день угасал. Витьки нигде не было.