Текст книги "Аморальные байки с плохими словами"

Автор книги: Валдис Йодли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Валдис Йодли
Аморальные байки с плохими словами

Красное Вино

Пролог.

Мукачево – сердце Европы,…. ну, если не сердце, то левый желудочек это точно..

Столица закарпатского бомонда, воспетая в поэмах, эпосах и анекдотах.

Город-вавилон, где цыгане говорят на венгерском, венгры на русском, русские на украинском и только русины говорят на всех языках одновременно.

Родина художника Мункачи, певицы Лолиты и мультимиллионера Ру… впрочем, не будем называть его фамилию.

Отчизна самого чрезвычайного министра из всех министров и предвыборная площадка третьего президента Украины.

Крыша криминального мира, взрастившая такие таланты, при упоминании которых бьются в ознобе сицилийские кланы и токийские якудза извлекают вакидзаси для харакири.

Мегадеревня, в которой на одном гектаре делают австрийские лыжи, собирают испанские стулья, шьют литовские трусы и пьют финскую водку. Резервация, где есть свои индейцы и шериф, залежи нефти на автозаправках и копи золота в ювелирных магазинах. Где утвержден генплан развития до 2017 года и даже обещают скоростной интернет. Часть суши, где недвижимость дороже чем в Нью-Йорке, но дешевле чем в Одессе. Свободная экономическая зона, где солнце светит безвозмездно, снег ложится только на газоны, сосульки толще и длинней чем у соседей, а сакуры цветут красивей чем в Киото. Территория, где по субботам милиционеры сами платят за себя в парикмахерских и не ездят под красный светофор. Купол мирового духовенства под которым костел упирается в cинагогу, а церковь Живого Бога глядит на православный храм. Средоточие всех религий и конфессий, винегрет культур и апофеоз куллинарно-алкогольного искусства.

Красное вино. глава I

– А еще у нас есть Драмтеатр, фонтан и кружок бисероплетения, – доносится резкий голос экскурсовода. Она держит высоко над головой красный зонтик и решительно шагает к винным бочкам на центральной площади. За ней по мостовой стучит каблуками толпа шальных туристов из Крыжополя и обнищавший олигарх с протянутой рукой.

Вся площадь перед ратушей усеяна бездыханными телами – лежат прямо на клумбах, а бродячие собаки нюхают им ноги и лижут алый снег. Мясо на кострах шипит, огонь искрит повсюду, сизый дым столбом – в разгаре фестиваль «Красное Вино». Народу – тьма тьмущая, ряженые поют колядки, цыгане заглядывают в глаза, дети привязаны к воздушным шарам, не протолкнуться: руки, плечи, головы в шапках колышутся, воротники каракулевые сменяются ослепительными декольте, …йолки зеленые, глаза разбегаются… Стою под стенами ратуши, созерцаю все это телодвижение со стороны, вдруг кто то под руки мою персону подхватил и за стол дубовый усадил. Я, вообще то, не большой ценитель красного вина, но … уже налито…

Выпил стаканчик – зрение наладилось, гляжу, напротив здоровяк в волчьей шубе сидит и пальцем по столу стучит:

– Не верно, Валдис, не может такого быть, – ко мне обращается, – нельзя рисовые зерна в вино сыпать, не правильно это..

– Да я сам сыпал, Егорыч, – отбиваюсь, – прекрасное шампанское получается, получше любого французского.

– Не может быть, – напирает волчья шуба и для большей убедительности сморкается в сторону винной бочки. Зеленая слизь не долетает до земли совсем чуть-чуть и предательски повисает на большом пальце, – быть такого не может, – уже не так напористо молвит Глеб Егорыч, ища обо что обтереть палец. Использовать в качестве салфетки сидящюю сзади тетку довольно рисковано, поэтому он довольствуется чьей то собакой.

– Да я и не спорю, прокуратура, – смягчаюсь, – …Иди с богом, – вкладываю в руку нищего кусок шашлыка, – но ведь сыпал…

Рядом мельтешит какой то хлыщ, смесь адвоката с безродным маклером, бегает, стаканчики с вином подносит. Егорыч, транспортный прокурор и бывший афганец, принципиальный мужик – все пытается вложить ему в руку хрустящюю купюру с портретом Григория Сковороды. Адвокат ловко изворачивается и бежит за порцией жаркого. За столиком напротив сидит шумная компания свекольного цвета дядек и ведет дискуссию о тонкостях алкогольной инженерии – один левой рукой изображает виноградную гроздь и, держа вилку в правой, пытается отсечь себе мизинец, как непривившийся. Его оппонент возмущенно икает. Сбоку стоит дикий хохот, изредка переходящий в визг и слышатся обрывки слов «….астрация», «….титуция», едкий дым щиплет глаза и мерзнут ноги.

На пятом стаканчике звук теряется и мы переходим на международный язык жестов: Глеб Егорыч энергично машет головой из стороны в сторону, рискуя разбить огромный нос о деревянную стойку, я изредка киваю, причем, с каждым кивком тощий маклер прибегает с очередным стаканчиком божоле.

После порции Черного Доктора к прокурору возвращается человеческая речь:

– Мне бы твоя помощь нужна, дизайнер, – Глеб Егорыч вдруг потерял интерес к рисовым зернам. – Надо бы в Киев сьездить, коллегам помочь. Они там в министерстве снова какой то марафет затеяли, а работать некому – Рождество как никак. Если не поможешь, завалят сдачу объекта. Так что бери своих бойцов и дуй в столицу. Все расходы – за мой счет. Заодно красного вина с собой прихвати. Мол, презент из Мукачева.

– Придется «полтора брата» с собой брать, – стряхиваю капли Доктора на язык, – да и инструменты какие то…

– Что за «полтора брата»? – Егорыч указательный палец в вино опустил, греет, – Одного помню, Йончия-плиткореза…, а второй кто?

– А второй…,– стучу пластмассовым ножом по лбу, – недоумок слегка, Витькой кличут, в эволюционном развитии застрял где то возле палеолита. Но в качестве подсобника прокатит.

– Это не тот, что свадьбы по субботам возит? – Егорыч смеется, – говорят, когда у него бензин на переезде кончился, невеста фаетон через рельсы толкала?

– Он самый,… прошлой осенью умудрился маму жениха на вираже потерять – передняя дверка в машине отвалилась…не подсобник, а росвиговское чудо…тьфу, дьявол!– я ногу отдернул и снизу завизжала собака, похоже прищемил что то ей, – изумительный дебил. Словом, бриллиант в навозе… или навоз в брильянте… хер поймешь…Да, так вот насчет этого Витька-подсобника… Он первый раз передо мной вынырнул еще в две тыщи третьем году. Собственно, началось с того, что я одному доктору дизайн интерьера делал. Тот, Эрик-зубник, сам из Австрии, прикатил к нам на Закарпатье стоматологическую отрасль развивать, ну, я ему дом привел в божеский вид, осталось только ступени мраморные поставить. И главное, заклинило его, дятла, на этих ступеньках, типа, всю жизнь о них мечтал. Я ему поясняю:

– Эрик, мраморизированый известняк хрупкий, млять, как вафельное печенье, не каждый мастер справится, жалко если мой Йонас испоганит материал, да и ты со мной за прежнюю работу не рассчитался.

– Понимаешь, – говорит этот зубник, – потерпи, я недавно взял новый муфель с цифровым табло, все деньги на него кинул, хочешь, бартером рассчитаемся, могу тебе зубы бесплатно вырвать.

– Спасибо, – отвечаю, – но я как то привык уже с зубами жить, был бы ты гинеколог, то это самое оно – у меня жена вот-вот родить должна, а так – гони бабосы!

– Да хрен, тебе, – говорит, – когда подкинешь мне мастера на ступени, тогда и рассчитаюсь, мендисабаль недоделаный…

Ладно, сижу дома, грызу сухари с белым чаем, думаю, как правильно впасть в отчаяние. Тут звоночек:

– Здравствуйте, мне Вас рекомендовали как хорошего дизайнера, меня зовут Михаил, хочу дома мозаику в кухне иметь. Нужна Ваша помощь.

– С удовольствием, – отвечаю, – я как раз тот, кто Вам нужен, завтра ждите в гости с мастеровыми.

Короче, взял я Йончи-плиточника и направился к этому Михаилу на край города работу принимать. По пути мне Йончик про своего младшего брата Витю все уши намозолил, мол, лентяй и тупица, бабки в игровых автоматах просирает, работать, тварь, не желает, словом, пропадет зазря если не пристроить куда то.

– Давай, шеф, я его подсобником возьму клей колотить…

– Да мне похер, Йончи, кто там будет тебе ведерко подносить, Только если он совсем олигофрен, то я его на правах импрессарио дисквалифицирую. Смотри, что бы дело не завалил, а то чувствую, придется самому роды у жены принимать: наши доктора-педрилы без таньги в роддом на порог не пустят.

– Не-е-е, – отвечает Йонас, – веник и лопату ему доверить можно. Я ему звякну, пусть запрыгнет на объект, познакомитесь.

Виляли по закоулкам целый день, перемазались как свиньи, но нашли этого Михаила. Он мясник какой то, с виду не бедный – на шее цепь толщиной в палец, зубы все золотые, на руке котлы под штуцер зелени, сам маленький такой, рыжий, бегает по двору свое хозяйство показывает:

– Тут у меня курятник, тут коптилка, тут мангал, а там, за домом сливы растут. Ну, вы, ребята, осмотритесь пока, а я кофейку пойду заварю.

Я огляделся – вокруг звиздец полнейший, двор завален какими то костями, снег кровью забрызган, мусор везде, шерсть вперемешку с гавном, на кривом заборе шкуры овечьи сохнут и под ногами какая то псина малахольная путается.

– Видишь, Йонас, люди на помойке живут, а все равно к прекрасному тянутся.

– Да ну нахер, шеф, валим отсюда, пока сальмонеллу какую не цапанули.

– Не сцы, Йони, ща с пациентом побакланим, на крайняк кофе на шару хлебнем.

– Манать тот кофе, смотри какая собака стремная, – показывает на псину. Я присмотрелся, в натуре, псина – отрыв башки: голова маленькая, а туловище огромное, раздутое на тоненьких ножках, из жопы кусок целлофана торчит и бинта грязного метра полтора. Ходит это чудовище, ноги нюхает, падла, а я не двигаюсь – боюсь на сникерс наступить, их она по всему двору накидала, тварь.

– Ты, Йончелло, тему не всосал, это собака выживальщика, на случай катастрофы, типа, консерва живая. Она у мясника на черный день припасена!

Стоим, значит, на крыльце, пьем кофе, а мясник свою мысль пытается изложить:

– Хочу, – говорит, – на Инессу впечатление произвести. Она недавно из Испании каталог плитки Sicis привезла, – достает замызганный журнал, – Так вот, хочу на кухне такую же мозаику замутить, – тычет пальцем в каталог, – но заказывать в Испании муторно, пока привезут, то да се… да и по любому нужен плиточник ее поставить, так что, сможете?

– Да запросто, – отвечаю, – че, Йончик, закалампоцкаем сюрприз Инессе?

Йонас, глянул, аж скукожился, там жеж, млять, пять тыщь кусочков, это ж надо неделю корячиться с плиткорезом.

– Не тупикуй, Йончик, – пытаюсь его в русло направить, – Ты ведь мастерюга матерый, к тому же брателло в помощь будет, да и я подмогну, не дрейфь. Мясник за работу триста зеленых портретов дает, как раз по сотке в клюв, хули думать, Йончик…

Только ударили по рукам, гляжу, подкатывает к калитке тачка совсем безпородная и вылазит из нее какой-то педрило в черных очках, во фраке и штиблетах лакированных с загнутыми носками.

– Это че за Пиноккио? – спрашиваю.

– Так это ж Витька, братуха мой, на свадьбу собрался свидетелем.

– Фу-у-у, бля, Йончик, напугал… я думал Эрик за мной киллера прислал, фашист…

Подгребает этот клоун:

– Хелло, папы карлы, че, бля, без меня пукнуть не можете? Ладно, я вам дело на рельсы поставлю, показывайте рабочее место.

– Рабочее место у тебя вон, у мусорного ведерка, – говорю, – там же и инструменты возьмешь – веник и лопату совковую.

– Цена вопроса? На какую цифру разбогатеем? – спрашивает – я ж пацан серьезный, за пряник корячиться не буду.

– Каждому по франклину, говорю, если справимся.

– Вот это зашибон, сразу видно, Йончи, шеф у тебя правильный, не то что ты, лошарик доверчивый, за бублики потеешь… Ой, бля!!! Эт че за собака баскервилей, вы че, пацаны, новую породу вывели?

– А, это наша Линда, – мясник Михаил отозвался. – Она, видать, колбасы копченой в кожуре обожралась и че то у нее в кишках заклинило, ходит, бедная уже две недели посрать не может.

– Так хули делов то, – говорит Витя, – щас я ее вылечу, – и становится, подлец, своим штиблетом лаковым ей на бинт, из жопы свисающий. Тут псина че то шуганулась, видать очко у нее чувствительное, шкребет, падла, когтями по льду, визжит ужасно, а Витя, юннат хренов, ногу только сильнее прижимает.

И, то ли эта Линда когтями до почвы дошкребла, херзна, я че то этот момент с трудом потом восстановил, целлофан из попы у нее резко так выскочил и бинт с дерьмом, чвякс! – прямо на Витьку.

Я рядом стоял, но меня практически пронесло – только в рот кусочек дерьма собачьего залетел, видать я хотел что то умное сказать, не помню, и что обидно, нет шоб выплюнуть, я его сглотнул, рефлекс, бля, мне еще Эрик когда зубы шпаклевал, говорил, что у меня рефлексы сильные – я ему тогда чуть палец не откусил, нах… Короче, вырвалась эта торпеда вонючая и чешет с диким воем прямо в поле к сливовому дереву сдуваясь по ходу, только из выхлопной красно-коричневая смесь брызжет. Я гляжу и думаю: «добежит-не-добежит». Нет, сука, не добежала, топлива буквально, на пару метров не хватило! А Витя спокойно так бинт с себя стряхнул, взял бюстгалтер какой то с веревки, фрак вытирает и говорит:

– Ладно, пацаны, вы тут развлекайтесь, а мне некогда фигней заниматься, меня там молодожены ждут, – и пошел к своему фаэтону.

« Ну, – думаю, – дерзкий типок, старт хороший взял, интересно как до финиша дойдем?»

* * *

Целую неделю Йончик над плиткорезом онанировал, но мозаику нарезал. Крутанули мы эти кубики в бетономешалке с песочком, типа галтовочный барабан, хули вы думаете – испанцы остались глубоко позади, собрали все в мешок и прикатили к мяснику его хибару глиняную в дворец превращать. Я на компе распечаточку шаблона сделал, осталось только все на клей постелить. Сидим жопой кверху на кухне у мясника, складываем эту мозаику Sicis, а из подвала только удары топоры доносятся – Михаил очередную жертву на колбасу шинкует.

– Интересно, а Линду он тоже на сервелат пустил? – Витек спрашивает – Или похоронил по чесному?

– А тебе не один хрен? – Йончик молвит в ответ – Угробил животное, садист.

– Это я садист? Брателло, приди в себя, я поступил гуманно, спас псину от мучений, вообще, бля, ты нихера не шаришь в медицине, это щас на Западе модно за бабки пациента на тот свет отправлять, забыл как называется.

– Киллер, что ли?

– Дурак ты, Йончи, там научно как то…

– Эвтаназия это называется, – говорю, – но ты ж, Витюша, собачку на тот свет без анестезии отпустил,

– Во-во, я бы эвтанавтом был, или эвтанологом, один хрен…, скажи, шеф, получился бы из меня медик?

– Запросто, – говорю, – я тебя, как увидел сразу понял что у тебя большое будущее. У тебя Витя, форма черепа как у Джорджа Буша-младшего, так что можешь рассчитывать на мой голос на выборах.

– Понял, Йончи, что шеф вещает? Поэтому не лезь в научную беседу, сиди собирай пазлы, дурачок, нюхай свой навоз мышиный, бля, в детстве в кубики не наигрался теперь доигрывай. Вот, шеф, что за брат у меня, хер проссышь, горбатится всю жизнь, конек-горбунок ебучий, а результат нулевой – до сих пор на велике ездит. Пипец просто, родовое проклятие, а не брат! Я вообще думаю, что его в роддоме подменили, не могла мать такого оленя на свет произвести – рога на выходе застряли бы!

Так мило беседуя, к часу ночи сложили мозаику на полу, в натуре, красота получилась опупенная, лучше чем в журнале, сидим в гостиной кофе пьем, а в подвале только топор стукает.

– Ну, завтра с утреца швы затрем беленьким, – говорит Йонас, – и можно Инессу впечатлять.

– Насрать на Инессу, Йончи, надо бабки брать, – отвечает Витя, – и валить на хрен отсель, а то чето мне стремно здесь, никак не пойму откуда этот мясник столько мяса берет, может они, млять, клофилинщики какие, сука, херячит топором целый день, уже стадо свиней переебашил, маньяк.

– Ну, ты можешь уже валить, – говорю, – только мусор замети за Йонасом и свободен.

– Не, шеф, я без капусты отсюда ни шагу, мне бабки нужны позарез, я фаэтон свой тюнингую, готовлю к продаже.

– Да хер ты его продашь, – говорит Йончик, – его даже подарить нереально, оптимист наивный.

– Дурак, ты Йончи. Тебе если жопу с головой местами поменять никто и не заметит, просто завидуешь моей удаче, да ладно, хули тебя просвещать, пойду еще кофе накапаю.

И пошел на кухню.

– Ну видишь, Йонас, мозаика сложилась зашибись, а ты очковал и брателло у тебя вполне управляемый, зря ты на него гнал. Только трындит много, просто радио ходячее какое то, башка от него пухнет к вечеру.

– А я к нему привык уже, шеф, он с детства гундит чето невнятное, и пока языком чешет, то ситуация под контролем, но если затих – все, кранты, значит щас чето йопнет.

Я кофий допил и вдруг мне йокнуло в голове: Витюшки не слыхать, затих, падла, а ну иду гляну что он делает, дьявол. Захожу на кухню тихонечко, а он скрючился над мозаикой и чето там вилкой в ней ковыряет и так увлеченно, аж слюна со рта капает. Я подкрался сзади:

– Витюша, ты чего тут делаешь, сволочь?!

– Да, я тут шел на кухню, че то об этой суке Линде задумался, типа, мучалась она перед смертью или не мучалась и случайно наступил левой ногой на ваши пазлы ебучие, раздавил их малость.

– Ну Витя, про Линду не скажу, но ты, вредитель, точно теперь помучишься, Щас я Йончика позову он тебе левую ногу тупой пилой в области колена отпилит под корень, а я перед этим ржавыми плоскогубцами пальцы поотламываю!

– Да шеф, не кипишуй, все будет джуки-пуки, я в телике видел реставраторов, так они вообще из дерьма мозаику складывали, хули делов то?

– Ладно, реставратор, как бы тебя самого не пришлось из дерьма складывать, короче, пошел я венок с лентами покупать, а ты иди ямку рой: под сливой рядом с Линдой будешь лежать, с братухой сам разбирайся. Удачи.

Утром прихожу к мяснику, на крыльце Йончик сидит, злой шопипец, а Витек по двору бродит, хобот в кофе опустил и фингал под глазом сияет. Мясник счастливый мечется промеж них, мол, молодцы мужики, мозаика удалась, вот-вот должна Инесса подъехать, она к сестре в Сату-Маре ездила, что то там лечить по женской части. Я тем временем пошел на кухню, гляжу – фантастика – моя мозаика, как новая, фу-у-ух, аж от души отлегло!

Приехала эта Инесса, бля…, атас полный, зрелище похуже малахольной собаки: огромная такая бабища на голову меня выше и весит наверно, как мы все вместе взятые. Я сзади посмотрел, вроде бинт из жопы не волочится, хотя, может тоже целлофан в кишках застрял. Показали ей мозаику, она просто задрожала от восторга, мол, сбылась мечта ее жизни и какие мы, мальчики молодцы, и как она нас может отблагодарить. – Лучше деньгами, говорю, остальные варианты оставьте для мужа.

– И сколько ж такая радость стоит? – спрашивает эта Инесса.

– Всего триста американских долларов, – отвечает Михаил.

Она так на него посмотрела сверху вниз, я еще подумал, интересно, как они сексом занимаются, она ж его приспать может во сне, и говорит:

– Мишенька, это шутка такая? Или ты серьезно? – хлопает белыми ресницами эта свиноматка, – да я за триста баксов себе коленку просверлю, муженек ты мой недоношенный. Эта вся хрень мозаичная, яйца выеденного не стоит, вот дай мальчикам двести долларов и проводи их к машине.

Тем временем Йончи свои болгарки и шпателя в драндулет пакует, а Витя стоит рядом с лопатой в руке, следит за нашей беседой и, судя по глазам, пытается в башке двести на три поделить… Ну, я малость пришизел от такого маневра и говорю:

– Мадам, Вы просто фея-волшебница: за секунду испарили сто долларов в свою пользу. Думаю, Вам стоит аргументировать такую цифру, либо оплатите работу полностью.

– А что тут аргументировать, – говорит эта шкафина в юбке, – дорого берете, мальчики. И, вообще, работа совсем не идеальная, вон там у вас шов кривовато пошел…

– Так хули делов-то! Щас мы его поправим, – это Витя говорит, берет свою совковую лопату и ме-е-е-едленно так, слой за слоем счищает испанскую мозаику Sicis в украинское мусорное ведро. Видать, не поделилось двести на три. А Йончик, тем временем инструмент в фаетон запаковал и сидит в салоне, нас ждет с баблом. У него там тоже какие то планы были, чего то там за садик заплатить, за газ, за воду, за телефон, ну, чето скушное.

Короче, стою я на этой мясницкой кухне и думаю: « Вот жеж, бля, приснится такая херня под утро, все, пипец, больше перед сном пирожков с маком не кушаю, от них одни кошмары. Ниче, щас себя ущипну, проснусь и пойду к Михаилу за деньгами». Сунул руку в карман, щипаю себя за член – какое там, не сон ни хера – абсолютная реальность. Все персонажи на местах, Витек с лопатой сопит, Инесса глаза выпучила, пузыри ртом надувает, типа кричит что то, но как то беззвучно, видать, в голове какой то проводок оторвался и звук пропал. Миша зацепенел в фартуке у дверей с топором в руках, как эпоксидкой залитый. Бля, попали в западню, думаю. Миша, гад, внимательно так смотрит, уже в голове расчленил всех на части. Инесса жабрами двигает. Надо уешлепывать поскорей, пока звук в эту биомассу не вернулся. Тут Витя берет меня нежно под локоток и со словами: – Пойдем ка, шеф, нам в этом доме не рады, – боком-боком ведет меня к калиточке.

Едем домой в Витькиной тарантайке, я думаю: бля, финиш получше старта получился, звиздец – сюжет для пьесы, нах… Хотя, если разобраться, мужик ведь хотел чтобы мы на жену впечатление произвели, ну, мы и произвели, как смогли… Йончик спит сзади, а Витек что то насвистывает такое веселое. Я говорю:

– Мужики, вы роды когда нибудь принимали?

– А че? – Витя спрашивает, – кто забеременел, шеф?

– Я забеременел, Витя, щас ежа через жопу рожу от счастья!

– Да не сцы, шеф, – говорит, – я без пяти минут медик. Роды это фигня, там главно тужься и все будет сандокан. Вот, тюнинг мой накрылся, тужься не тужься – отсос полный.

– Как это накрылся?! – встрепенулся сквозь сон Йончик.

– Отдыхай, Йонас, – говорю, – щас я выйду из машины и Витюша тебе все в подробностях расскажет.

На следующий день сижу дома на террасе, размышляю о сути бытия, озоновых дырах и глобальном потеплении, никого не трогаю, вдруг приходит ко мне Витя, сволочь, довольный, рот до ушей и двух зубов спереди не хватает.

– Я, – говорит, – вчера с братом поговорил по душам, так он мне намекнул что пора поумнеть. Все. Конец разгильдяйству, буду делом заниматься. Готов на все чтобы доказать свою профпригодность. К тому же надо братухе сотку зелени вернуть, я у него на старте выпросил на тюнинг, так что, шеф, выручай, иначе трындец, в натуре, придется ямку копать.

– Да с удовольствием, Витек, я тебя уже заждался. Ты когда то с мраморизированым известняком сталкивался?

– Шо за дрянь? – спрашивает.

– Не важно… короче, есть у меня один клиент для тебя, доктор-стоматолог, хочет ступени мрамором покрыть, капусты имеет немеряно, только занудный слегка, типа твоего братца.

– Херня, – говорит, – перевоспитаем, хули делов-то, все будет джуки-пуки.

– Вот и славненько, Витюша, щас я ему позвоню, будете знакомиться. Заодно и о медицине побеседуете.

Звоню этому зубнику хренову: – Эрик, дружище, здравствуй! сбылась мечта идиота, нашел я тебе мастера по мрамору. Виктором зовут. Завтра будет у тебя, только он страшно не любит когда ему в работе мешают, лучше его на пару дней, вообще, оставить одного. Но вечером должок мне закинь, обещал ведь…

Вот тебе, фашист, самонаводящаяся мина замедленного действия.

Чего там дальше было, я подробностей не знаю… Люди говорят, Эрик просто исчез, видать, не понравилось ему у нас на Закарпатье, и Витек пропал на пару лет, похоже, забрали его куда то, то ли в армию, то ли в дурку. Но не в тюрьму это точно – туда таких не пускают.

© Yodli

© Copyright: Валдис Йодли

[Закрыть], 2012

Свидетельство о публикации № 21204050556