Текст книги "Аморальные байки с плохими словами"

Автор книги: Валдис Йодли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Дубовые двери, Ван Гог и фиолетовый Михалыч

Докатились до заправки, залили топлива, благо дело, Егорыч спонсирует. Я так в уме прикинул, на те деньги, что на бензин потратили можно было два новых ГАЗ-она купить…Хотя,… бабло Егорыча, мне как то пох…

– Откуда ты этого Егорыча выкопал? – Йончи спрашивает.

– Да он сам выкопался пару лет назад, – отвечаю. – я тогда в столярке работал.

– Не может быть! – Йонас говорит, – ты, Валдис, и там успел отсветить?

– Мужики, Вы че, думаете я всегда дизайнером был? – удивляюсь, – Хрен там, в трудные годы приходилось и ручонками работать. Меня тогда друг Вася к себе в столярку пристроил, чтоб я с голоду не помер, ну, я и стусовался с местными мастеровыми. Меня, правда, особо тяжелой работой не грузили, я им всякие двери-окна рисовал для блатных клиентов, иногда помогал че то поднести и, вообще, лицо фирмы, типа. Потому что остальных столяров можно было клиенту показывать только после предоплаты, они, млять, здоровенные все лоси двухметровые. Камуфлированые, руки в шрамах, у каждого половины пальцев нет и, физиономии добрые такие с недельной щетиной. А как фургон ясеневых досок разгрузят, шутки набок, лучше пару метров дистанцию держать – могут хребет переломить ненароком.

Так вот, с утра мужики размялись, две фуры мокрого ясеня на платформу сложили, сидят в столярке, обедают. Михалыч, рязанский спецназ, с Димычем домино стукают об стол, Васька с банки котлеты хавает, я кофе пью – на улице жара нереальная, лето, йолы-палы. Тут, не успели расслабиться, прикатывает какой то прыщь задристаный в галстуке:

– меня Глеб Егорыч заслал, надо ехать в транспортную прокуратуру двери ставить. А ну быстренько, пролетариат, поднялись и поскакали в город изделия приколачивать.

– слушай, засланец, – Михалыч молвит, – ты че ослеп? У людей обеденный перерыв, сука, тебя не учили по уставу докладывать, сопля в пиджаке?.

Тот надулся:

– Я – помощник прокурора Константин Романович, попрошу не грубить.

– Ну, – говорю, – если ты помощник, то вон бери сундуки с инструментом и в синий бусик складывай, помогай, сам напросился.

Михалыч злой после вчерашнего, просто атас, он на похоронах вчера нажрался в зю-зю и поутру хотел с нычки похмелиться, а жена отследила движения и лекарство его конфисковала, вот он сидит и план ужасной мести в башке складывает. А тут, бл…, еще выползок какой то из жопы Глеба Егорыча. Да, а Глеб Егорыч – это главный линейный прокурор, кстати, мужик правильный, афган прошел и уважение к мастерам имеет. Наши ему чето дома с дерева слепили, так он теперь решил притон прокурорский тоже облагородить. Короче, сдриснул этот пафосный ушлепок на улицу, ждет, пока народ трудовой аккамуляторы зарядит. Мужики по станиславскому паузу выдержали и пошли инструмент в бус грузить, злые, матюкаются: жара шо пипец, так еще надо в железной консерве куда то трястись. Этот глист зеленый в тенечке спрятался, наблюдает, тварь.

– А где тут у вас кондишен включается, – спрашивает.

– Там же где и подушки безопасности, – отвечает Димыч, он водила у нас. – Прыгай в кабину Михалычу на колени, дохляк, будешь дорогу показывать.

– Это я с виду тощий, говорит, а так я жилистый и даже местами слегка накачанный, и вообще, мышцы – это херня, я могу любового шварца завалить, я давно искусство крав-мага практикую, все болевые точки на теле изучил, могу пальцем человека убить.

– Во, бля, тебе голову напекло, Константин, какого такого ты мага практикуешь? Надо Егорычу сказать пущай тебя у дурколога проверит, опасно такого помощника иметь, сука, ткнет пальцем и хана, крути пельмени, мать родная.

– Дураки вы, – обиделся, – книг не читате, борьба есть такая, да чего вам объяснять, то показывать надо…

Подъехали к жэдэпереезду, шлагбаум перед носом закрылся, сидим в бусе как в микроволновке, наслаждаемся знойным полуднем, тут спереди с авдюхи Патефон выскакивает, жулик наш авторитетный. Загорелый бычара, накачанный, в одних шортах:

– Здоров, пацаны, вы то мне и нужны, надо мне мою биту воспроизвести по новой, ту, кучерявую менты забрали, курвы.

– Ты гонишь, Патефоныч, у тебя нереально чето забрать, тем более менты, они ж от тебя сами по кустам прячутся.

– Та не наши, крымские гайцы копченые, они с калашами, мудилы, но дробовик я отбил, бумаги есть, а биту изъяли, суки, типа, ударно-дробящее. Я ведь на море свою паранджу повез, объясняю этим баранам островным, мол, как я на пляже без ствола буду ей тело охранять? Не сосут тему, бл…, попадись мне щас какой мусоренок взял бы за ноги и в стороны дернул, козлика…Бля, шо за вонь у вас, – носом крутит, – …ладно, щас деревяху принесу. Я у тещи ее оторвал, до сих пор дуется, мамина мама, млять.

Патефон к машине пошел, в багажнике ковыряется только ноги волосатые торчат, а я гляжу прокурорыш наш транспортный чего то в Михалыча вжался, побледнел,

– Тебя что, укачало, Константин? смотри не блевани на торпеду.

– Та не мужики, просто морда этого астероида знакомая очень, …вроде, в розыске он у нас… Точно, наши следаки за ним уже полгода почву нюхают.

– Бля, Константин Романович, ты вынул щасливый билет! Чеши ловить скоренько, пока не отпетлял злодей, покажи налогоплательщикам, что ты не зря свой хлеб с икрой жрешь. И вообще, ты ж, гад, впаривал нам про пальцы свои волшебные и болевые точки. Время мастерство демонстрировать. Я уже дохера точек на Патефоне усмотрел, иди йопни его пальцем в висок или кадык вырви – тебе медаль дадут.

Тут Патефон деревяху притащил, красивая зараза, какая то полосатая вся:

– Вот теща столик имела африканской породы, а я его на донорские органы расчекрыжил. Оп-па! Михалыч, ты че, ориентацию поменял, жена знает про твои эксперименты? Шо за петушок сыкливый на тебе греется? Не мусорок, часом?

– Да не, – говорю я за Михалыча, – это к нему племяш из города приехал от игровой зависимости лечиться. Обдолбился в "Готику", теперь думает, что он кровавый маг и всех может одним мизинцем убить. Шизофрения в последней стадии, так что держи дистанцию.

– А-а, ну тогда лечите парня, чао!

Короче, паровоз пропустили, трясемся дальше,

– Мужики, че то дохлятиной воняет, Константин, ты что ли газы пустил?

– А я не чувствую ничего, – Димыч говорит, – у меня насморк.

– Надо водкой лечиться, – мрачно Михалыч изрек.

– А ты кого, Михалыч, вчера так хоронил, что ужрался в дупло.

– Та, бл…, кореша старого, точнее козла одного.

– Не понял! Кореша или козла? А ну подробности в студию.

– Да тут такая бодяга получилась, пацаны, шо просто финиш. Был у меня корефан армейский Шони, мы еще в восьмидесятых в Рязанке служили, потом дембельнулись и как то его жизнь на обочину сразу киданула, с женой развелся, забухал, по зонам пошел и так добродил до полного отмирания тканей всего организма. А так как он служивый, положили его в морг Львовского военного госпиталя. Тетя Клава, мамка его, уведомление получила и все, хочу, говорит, у нас похоронить, везите тело со Львова сюда и звиздец. Причем, давно ослепла уже старуха, сына лет двадцать не видела, хоть пощупаю, говорит. А как везти, это ж не ведро яблок, труп, жара, вонища. Пофартило только, что у них там какой то полкан пограничный тоже в госпитале кони двинул и наши погранцы спаковали его через перевал в Чоп с почестями хоронить. Ну, заодно корешка моего Шони завернули. По пути скинули покойничка нашего и погнали солдатики в Чоп. Ну, бабы его, Шандора, умыли, переодели, на стол положили и по ритуалу, отпевают с попами вместе. Тетя Клава у ног рыдает, соседи собрались, причитают, вспоминают, какой Шони был хороший, отзывчивый, идут, прощаются по очереди. Я тоже подошел к дружбану старому, слезы-сопли текут, наклонился поцеловать его в последний раз, смотрю – че то не то. У Шония только одно ухо было, он второе сразу после Рязанки потерял, то ли оторвали, то ли отстрелили, не помню, но факт, что уха не было, у него еще погоняло было Ван Гог. А это ни хера не Ван Гог – с двумя ушами козлина какой то. Звоним погранцам в Чоп, мол, у вашего жмурика сколько ушей было, – а фиг его знает, мы че будем уши считать, похоронили с почестями на военном кладбище и кранты, откапывать не будем. Патовая ситуация, нахер, салют стрельнул, фанфары продудели, аминь. Старушка в истерике, верните Шония, а хер его вернешь, вояки не идут на обмен, давай, говорю, этому ухо отфигачим, хоть не Ван Гог, но похож будет, ножик достал, но, бля, мужики оттащили, типа надругательство. Короче, закопали этого полкана вместо кореша, а Шони-алкаш теперь на Алее Славы возлежит промеж генералов. Вот такая рокировка, пацаны, хер проссыш теперь куда венки носить…

До прокурорского логова доехали без приключений, только гайцы достеблись, мол, почему школьник на руках, но Константин им какую то бумажку показал, что он не школьник, а помощник транспортного прокурора. Отбились, короче. Прикатили в эту контору, а там на входе секюрити торчит, нас увидал, задергался, хули, четыре моджахеда небритых в камуфляже завалились, железом обвешаны, у Васьки «стерх», «оборотень» и финка на поясе, у Михалыча топор в руках, охрана в бронике не знает за что хвататься, за телефон или за пистолет. Созвон-перезвон, пропустил, тварь.

Ставим двери, Васька коробки клинит, я пенку дую, за нами Михалыч с Димычем замки врезают, доводчики прикручивает чтоб какого прокуренка сквозняком не пришибло. Вокруг эти пинкертоны снуют с папками под мышкой, через головы переступают, вроде мы не люди, а мешки с картошкой, один остановился, смотрит озабоченно:

– Вот вы неправильно петли прикручиваете, надо сначало нижние, а потом верхние, я знаю, у меня дядя столяр. И шурупы у вас неправильные, надо было черные брать, а не желтые, кстати, балон тоже надо в другой руке держать и под углом, я видел как дядька пенит. И клинья нужны дубовые А еще..

– Слушай, – говорю, – чеши на север, умник, не то я тебе щас перфоратор в анус засуну.

Обиделся, ушел,

– Костя, шо за шакал плюгавый, убери его нах…

– Да это мой шеф, начальник отдела внутренней безопасности, Демьян Васильевич.

– Тогда понятно че он такой важный, и так бл…, херово, все трусы мокрые от этой камасутры, еще, сука, лысый дятел мозг выклевывает.

Тут Димыч приходит:

– Меня Михалыч к вам прислал, типа я воняю, и у него голова болит.

– Я думаю, у него голова от другого болит, хотя, дай я тебе ноги понюхаю, бля, в натуре воняет, как тебя Наташка терпит, ты че, со свадьбы носки не менял?

– Хули их менять, они у меня фартовые, а у Наташки тоже насморк, – Димыч сел у окна, мокрые носки снимает, – надо за окном повесить, пусть проветриваются.

Только Димыч ноги в аквариуме сполоснул, тут опять этот внутренне-безопасный нарисовался:

– А ну ка, что это у вас на поясе, – до Васьки дободался.

– Рабочий инструмент, – Васька говорит, – ножи, стамески, резцы.

– А ну ка, покажи мне этот ножичек, – смотрит, падла, на финку Васькину, я ему ее год назад сковал, восемьсот слоев ушки с подшипником и ручка пальмовая, – это тоже инструмент?

– Это хозбыт, дурбецало, читай инструкцию.

– Ну, это еще доказать надо, – и берет, тварь плешивая, салфеточкой аккуратненько за больстер клинышек, – надо на экспертизу отправить, будем протокол изъятия составлять, доказательную базу строить.

– Слушай, племянник столяра, ты нам поработать дашь? Уже, бл…, солнце на горизонте, а нам еще домой звиздовать. Ты просто демон какой то, а не Демьян…

– Что у вас тут происходит?!?! – сзади Глеб Егорыч вырос – ты вижу, Демьян Васильевич, уже всех преступников переловил. Зайди ко мне в кабинет минут через десять. Да, ножичек ребятам верни, будь добр.

– Во-во, – говорю, – сходи на водные процедуры, промой мозги, которых нету.

К вечеру двери поставили, инструменты в бусик складываем, тут этот особо важный павлин на полусогнутых приполз, хвост поджал, с жопы вазелин капает:

– Мужики, тут недоразумение вышло, вы не дуйтесь и для выпрямления ситуации вот вам презент от меня, – достает из портфеля литровый пузырь "Финляндии".

– Во, бля, Демьяша, как тебе клизма помогла то. Васька, зови Михалыча, будем от алкоголизма лечиться.

Отвалил этот пинкертон железнодорожный, только на прощанье помощнику наставление дал: – вот ключи, Константин Романович, закроешь кабинет и проследи, что бы все было четко, типа, ремонт недавно закончил, да и на столе бумаги серьезные.

Кушаем "Финляндию", даже Косте дали нюхнуть, Димыч с кармана банку сгущенки достал, типа закусь. Тут Васька возьми и ляпни, мол, в армейке мог банку такую залпом выпить.

– Не гони, Василий, – говорю, – друзьям не хорошо врать.

– Не, ну я ж молодой был, дурной, хули там…

– Да че делов то, – Костя отозвался, – я хоть щас могу выпить.

– Бля, еще один трепач нашелся, ты уже одного пальцем затыкал до смерти, иди к мамке под юбку спрячься, задротыш хренов.

– А вот выпью, спорим?! – не унимается.

– А спорим! – тут Васька финку пальмовую достал, – станешь счастливым обладателем, если справишься. Но в разе пролета ставишь еще литр "Финляндии". Вскрыли баночку, этот дуралей присосался, глаза зажмурил, пьет.

– Лучше соси, – говорю, – не шлангуй, работай деснами, глотай нектар.

Тот уже полные щеки набрал, мычит, с носа то ли сопли, то ли сгущенка капает, глаза выпучил, задыхается.

– Бля, мужики, щас сдохнет Константин, где будем тело прятать?

Те ржут, суки: Михалыч икает, Димыч в конвульсиях на полу корчится:

– Ой, пипец, живот болит, помру от смеха, спасите.

– Я придумал, – говорю, – положим Демьяну под диван, типа, сюрприз.

Тут прокурорыш побагровел, ручками машет, щеки раздутые, скачет по кабинету.

– Только не на меня, – Михалыч кричит.

– Только не в аквариум, – я кричу.

Димыч беззвучно бьется в судорогах. Тут этот маг кровавый, видать, понял что проглотить не суждено, кинулся к окну открытому, но, гад, пару шагов до финиша не дошел – как блеванет эту всю жижу сладкую, да прямо на рабочий стол Демьян Василичу, только брызги на стены полетели…

– Надо было моющиеся обои клеить, – говорю. – Пошли, пацаны, не будем Косте мешать за порядком следить, а должок он потом подгонит.

Едем домой, прохлада вечерняя обдувает, зашибись.

– Ну, мужики, день удался, двери установили, железнодорожного помощника перевоспитали, организм подлечили, только Михалыч неотмщеный остался. Эй, Михалыч, ты че молчишь? Слышь, мужики, а где Михалыч? Забыли, бля….

Короче, пришлось с полдороги за Михалычем возвращаться. Охранник, падла, пускать не хотел.

– Деталь важную забыли, – убеждаю, – от станка фрезерного, не тупи, служивый. Тебя же завтра казнят.

Приходим в кабинет к Глеб Егорычу, там Михалыч, свинья рязанская, лежит на столе пузом кверху и спит мертвецким сном.

– Все, кранты, – говорит Василий, – если Михалыч в кому впал, разбудить нереально, он еще в Рязанке мог поперек ступеней башкой вниз спать.

– Пацаны, у меня план мести вызрел, – говорю, – знаю как жену Михалыча ушатать. Давай его на мобилу сфотаем и смс-кой отправим, типа, помер Михалыч при исполнении. Пущай прочуствует, гадюка злая, кого потеряла…

Сложили Михалычу руки на животе, промеж пальцев букетик цветов вставили с прокурорской вазы, свечка правдоподобней смотрелась бы, конечно, но не нашли. Васька на мобилу щелкнул Михалыча прямо на столе: просто "Успение гроба господнего" получилось, кнопки на мобиле тыцькает, отсылает.

– Васька, ты задрал с мобилой играться, бери Михалыча, понесли в бус.

– Да, йо-майо, подождите, пацаны, че то я тупанул вроде, это чьи цифры последние два-восемь-два?

– Как чьи, – говорю, – Глеб Егорыча, ты что, лошара, ему Михалыча заслал?! Ну ты пошутил, бля, Егорыч может шутку не понять.

Ладно, херня, сгрузили наш спецназ в бусик, правда, по дороге чуть башкой на бетон не уронили, хули, туша сто тридцать килограм. Тронулись домой, Димыч торопит, мол, Наташка ждет и у него кочерыжка чешется.

– Не сцы, Димыч, поможем тебе с Наташкой, друзья для того и сделаны, чтоб другу помогать.

Под утро почти домой подкатываем, бл…, гайцы придорожные тормозят:

– Ваши документы, че везем в такую рань. Выйдите из машины пожалуйста.

Ну, хули, вышли три ваххабита камуфлированых, перегар такой, что сержанта к обочине шатнуло. Димыч в трубку дует, тужится, а мы пошли кузов открывать. Гаец глянул и удивился, там Михалыч лежит фиолетовый, руки на животе и букетик держит.

– Он че, не живой, что ли? – мент шепчет.

– А ты его поцелуй, может оживет, – говорю.

Гаец наклонился к Михалычу, думаю, пипец некрофил, щас в натуре поцелует, нюхает его чето, тут Михалыч видно от свежего воздуха в сознание пришел, глаза открыл и говорит:

– Здравствуй, Люся, я вернулся…

Бля, я думал милиционер обгадится щас, у него ножки подломились, икает:

– Николаша, пропусти людей, спешат…

Только отъехали, Димыч по тормозам:

– Пацаны, я носки свои за окном прокурорским забыл!

От жеж, шляпа, пришлось новые носки Димычу на день рождения дарить.

(фрагмент)

Yodli

© Copyright: Валдис Йодли

[Закрыть], 2012

Свидетельство о публикации № 21204061474

Лобстеры в Будапеште

Некоторые мастеровые – явление природы, которое можно созерцать часами. У меня в прошлом году такие клоуны на офисе плитку ставили.

Два брата-акробата: старший – Йонас-плиточник и младшенький – Витек-подсобник…

Рабочий день у них начинался с распития кофе, причем, пока старший расставлял леса на фасаде и разматывал болгарки, младший, жучара, успел потискать мою бухгалтерку и залезть под юбку секретарше, нашептывая ей всякие глупости. Та мне скулит: – шеф, забери, к едрене-фене этого философа, уже ухи болят от него.

Я говорю:

– Витек, сучий кот, дуй на улицу клей колотить, там брателло твой как человек-паук по стене ползает с кельмой в руке, а ты тут членом груши околачиваешь!

Витя с блаженной улыбкой идет к брату и там развивается такой диалог:

– Витя, гад, ты че, в варенье упал!? Де ты шаришься, семимесячный??! Клей, сука, кто колотить будет!!?

– Йончи, не бубни, щас все будет…

– Щас у тебя еще одна дырка в голове будет для вентиляции, давай работай, братишка хренов.

– Сам ты хренов, ты меня еще в детстве достал, зануда. Смотри как шеф работает – пару печатей поставил и весь в шоколаде. А ты, лошара, целый день в говне ковыряешься и бестолку!

– Йоханый-карась, нафига я у мамы тебя выпросил… шумахер хренов!

– Я бы знал, что меня такой унылый брат снаружи ждет, не рожался бы нах.

– Так забейся назад в мамину маму, жизнерадостный дебил…

– Витя, а почему ты «шумахер»? – это я спрашиваю.

Вместо Вити отвечает Йончик:

– Так он тачки с Венгрии гоняет, берет рухлядь за пару штук, латает-штопает и впаривает лохам с накруткой. Короче, с дерьма пенки снимает.

– Это у тебя рухлядь, – Витя пинает ногой братову оранжевую «шестерку» времен Горбачева. – Картошку в ней садить можно. Вот на чем правильные пацаны ездят! – указывает на стоящий рядом белый мерсик Vito. – Кстати, шеф, можно я ее тут у тебя помою? Мне ее завтра под Жмеринку одному буратине гнать, а у тебя напор воды хороший. Пока этот недоношенный тут раздуплится с клеем…

– Витя, мне воды не жалко, помой, но чтобы плитка к вечеру стояла на фасаде.

Витя бежит за шлангом и принимается энергично натирать и так белоснежный мерс. Я в это время пью кофе на балконе и слушаю монолог Вити (далее языком оригинала):

– Вот шеф – реальный пацан, не жлоб ни грамма, а ты Йончик, блядь, скупердяй еще тот, нихера не брат мне, сука, ноешь мне за те шестьсот баксов уже третий год, жлобяра. Как в третьем классе у меня фантики тырил забыл уже, тварь… Йонас, у тебя память односторонняя какая то после той травмы… Мог бы баксы забыть, старик, и так жизнь лажовая, машину кровью заправляю, риск каждодневный, кругом враги, блядь, друзья фальшивые… Да хули далеко ходить, шеф, пример из жизни: поехал за этой Vito в мадьярщину и тут старый кореш звонит, Роланд. Мы с ним за одной партой восемь лет просидели, а потом он в Германию сдриснул, то ли Фюльда, то ли Хуюльда, не важно… Йони, отъстебись со своим клеем, видишь – занят. О чем это я? Ага, звонит мне, мол, давай встретимся в Будапеште, я там буду месяц прыщи на жопе лечить в источниках термальных…

– Ну, давай, говорю…

Забили стрелку на Ваци-утцо, ихний Крещатик, типа, но я сразу предупредил:

– Ролик, я без капусты, я все в бизнес вложил.

– Не сцы, – говорит – мне жена на лечение кучу бабла выделила, идем проверим мадярские трактиры… Йончи, какого лысого ты полное ведро клея замутил, ты че обедать не будешь?.. Ладно, ага, о чем я? А, завалили в блестящий ресторан прямо в центре, ну, я скромно так заказал пузырек водочки и морепродукты без ГМО, а он взял пива светлого и лобстеров. Скромно так, типа немцы экономить научили.

– Ну, Ролик, – говорю, – за встречу, за тебя и за красивый город семи мостов Будапешт! Цорк! А чтобы все было по честному, я тебе по городу экскурсию на Vito сделаю бесплатно.

Да, а ресторан такой достаточно культурный, лакеи в белых пиджаках движения ловят, бар сияет, публика тихая. И что прикольно, на каждом столике стоит такой махонький гонг бронзовый с молоточком. Ну, я молоточек взял и: бздынь по гонгу. Все резко возбудились, заулыбались, кивают нам, один немец кричит, – Гут, гут, рашен гут!

Я опять: бздынь! Ну тут все захлопали, бармен засуетился, а Ролик с них ржет, мол, звиздец дауны, радуются гонгу как дети малые.… Йонас, ты с этим клеем всех достал, тошнотик, видишь, я с шефом беседую… О чем я? Ага, оживление вокруг, к нашему столику сразу две мадьярочки приземлились, такие выпуклые с рельефом. Ну, Ролик им шампусика взял, еще лобстеров, сидим, кушаем водку и стучим молоточком. Через пару часов мне жрать захотелось, говорю:

– Ролик, погнали в нормальную столовку борща пожрем, а то мне эти лобстеры уже раком стали.

– Хули, погнали, – говорит. – Человек, счет!

Принесли счет, смотрю, Ролик че-то такой разноцветный становится, то красный, то зеленый и че-то хочет сказать, а не может. Я посмотрел бумажку, а там цифра какая то нереально длинная, спрашиваю этого хлыща в белом пиджаке, мол это в форинтах, что ли??

– Нем, ез оз ойро!

– Ты че, йобнулся, какие ойро, нах! Так это мой Vito, блядь, можно купить еще раз!!!

Смотрю у Ролика глаз дергается, а девки сисястые испарились куда то, суки, вместо них рендершеги нарисовались. Менты ихние, мадьярские. И пальцем показывают на гонг, мол на хера по нему молотком стукали и всех французким шампанским угощали??.. Во бля, Роланд попал на бабло. Ну хули, я его не звал сюда, сам виноват. А я ж, без капусты, у меня все в бизнес вложено. Короче, пришлось Ролику все бабосы слить в это заведение, чем будет прыщи на жопе лечить теперь – тайна. Зато я под этот кипишь молоточек один стырил: нефиг так шутить со мной.

Ну, думаю, надо друга из ступора выводить, обещанную экскурсию делать… Йончи, тормоз, воды долей, видишь клей задубел. Вот же ж, мастер хренов… Так вот, сели в мой Vito и чешем по Будапешту мимо парламента к Рыбацкому Бастиону. Там труба подзорная стоит и весь город как на ладони. Но за трубу платить надо, а у меня, шеф, все в бизнес вложено, я без капусты…

Ладно, посмотрим без трубы, выехали на мост центральный, фееричной красоты, весь из камня и железа и уходит куда то в тоннель под гору. Благодать вокруг, небо лазурное, Дунай синий, снизу белые пароходы с туристами плавают. Смотрю – Ролик оживился, головой по сторонам вертит, жизни радуется. И, то ли мы в час пик попали, херзна, образовалась злоебучая пробка и мы прямо посреди моста заякорились. Бля, ни вперед ни назад нах!

Ну, я в Будапеште не впервой, рассказываю ему про достопримечательности и прочую лабуду, Ролик уши развесил, впитывает информацию. Минут через двадцать, смотрю, Ролик че то суетится, ерзает на кресле и внимание рассеянное какое то… Йони, сука, как ты меня утомил своими просьбами, тебе то клей, то воду, йопт, ты уже определись, че те в жизни надо, видишь, шеф, какой у меня брат-дятел!.. Так вот, елозит этот друг фальшивый у меня по переднему сидению и в окошко уже не глядит. Я говорю:

– Ролик, я кому, историю независимой Венгрии рассказываю, тебе че не интересно как Атилла через Карпаты звиздовал в Дунайскую равнину??

– Интересно, – говорит, – а еще интересно когда этот ебучий мост закончится. У меня чево то лобстеры с пивом нихера не сдружились – на волю просятся.

– Ну, терпи, говорю, Исус терпел и нам велел. Тут фигня осталась, через полчасика рассосется и мы в дамках…

– Какие нах, полчасика, – ноет этот друг детства, – еще пять минут держу, а потом прости, Витюха…

– Ты че, йобнутый, – говорю, – я машину на продаж везу, ты мне не вздумай в салоне чудить, блядь, мне ж потом никакая химия не поможет!

– А давай, – стонет, – ты меня в салон пустишь. У твоей Vito салон вместительный, у меня целлофановый пакет есть – я туда личинку отложу и за борт.

– Да, Ролик, ты умник еще тот, решил мне прямо в машине насрать?? Вон, высунь жопу за перила, и сбрасуй балласт прямо в Дунай, нах…

Затих чето Ролик, вжался в кресло, культурный сука, не хочет немцам на головы гадить, они там внизу на пароходах отдыхают, сок пьют, тут: хуясь – кулек навоза сверху, смех на палочке, бля. Минуты две сидел он скучный в позе зародыша, а потом вдруг заметался по салону как свинья на веревке:

– Не друг ты мне нихера, был бы друг настоящий, пошел бы по выделенной! манал я твой Будапешт с мостами и тоннелями, хочу домой, в Германию!

– Ты йопнулся, – говорю, – какой нах выделенке, у них только рендершеги и медики по выделенке ездят. Европа, бля..! Такой штраф вставят, что придется Vito продавать. А я без капусты, у меня все в дело воткнуто.

– Фигня, говорит, экстренный случай, если чего, я башляю, бабосы еще на карточке есть…

Ну, шеф, думаю, дурака лечить, только портить, погнали по выделенке… Только высунулся через полосу, сзади эти вампиры «виу-виу» с люстрой на крыше. Все. Кранты. Приехали. Подходит ихний мент такой вежливый, чето булькает по мадьярски, йопт, русский не выучили, а в Еврозону лезут, шакалы.

Я ему жестами показываю, мол, друг в судорогах, щас лобстера родит. Че то про аппендицит стал плести. Они как услыхали «аппендицит», по рации промурлыкали и сразу сзади «виу-виу» – скорая прилетела. Выскочили санитары румяные, чвякс Ролика на носилки и в машину. Он даже пукнуть не успел. Только санитарка пару метров отъехала, вдруг, хуясь, по тормозам и вылетают оттуда айболиты зажав носы, а за ними водила.

– Это вам, суки, за Сталинград! – говорю…

Ну, а следом за ними Ролик выполз уже без аппендицита. Вонючий, но счастливый. Я, шеф, понимаю, школьная дружба, но в салон я его не пустил, так и шагал он до берега Дуная пехом… Йони, брат, на обед куда идем, в «Трактир»? Но смотри, я без капусты, у меня все в бизнес вложено!

© Yodli

© Copyright: Валдис Йодли, 2012

Свидетельство о публикации № 212092000393