Текст книги "Аморальные байки с плохими словами"

Автор книги: Валдис Йодли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Подводная охота на угря

Небесный купол, сотканый из разноцветных нитей, был безмятежен и красив одновременно. Я созерцал его и наслаждался каждою ворсинкой, сплетающей хрустальное пространство: и солнца красный диск, и кроны ароматных сосен, и белоснежный шелковый песок в сандальях – все было частью самого меня и в то же время – отраженьем мироздания. «Похоже на волшебный сон, – решил я, медленно перетекая в невесомость, – Прекрасный сон без горя и смешных забот… без Йонаса и идиота Витьки…» И, как бы в подтверждение догадки, легонько укусил себя за палец…

Однако, боль так и не наступила, а вместо боли идеальный мир вдруг исказился: погасло солнце, треснул горизонт и небо расползлось на лоскуты как старенький пиджак во время стирки. Сквозь кроны сосен проступили лица двух больных уродцев и одно из них принадлежало Витьке.

– Эти глаза напро-о-о-тив, – пел гнусаво Витя, – Калейдоскоп огне-е-е-ей!

В стаканчике, который он держал в руке, плескался черный и душистый кофе. Я открыл глаза:

– Свинья ты, Витя, мерзкая…, – глотнул я кофеина, – Впрочем, нет. Свинья – разумное созданье и догадалась бы не потревожить шефа … Дай сахару, шакал!

– Так, шеф, мы скоро подъезжаем, – оправдывался Витя осторожно, – тут полчаса и мы на месте… Добро пожаловать на Шацкие Озера! …Вон, Ролик уже весь чешется от возбужденья.

Помимо Витьки и меня в машине были Йонас и Роландо. Ну, с Йончиком и так понятно – он охотник и рыбак известный, а Ролик прицепился к нам, желая претворить в натуру древний и таинственный рецепт. Он вычитал в старинной книге, что раньше пироги с угрями пекли в домашних печках на дровах. И вот, теперь мы ездили по Шацку в поисках избы со старой печью. К тому же, необходимым было и наличие добротной бани. Дело в том, что Витька, отъявленный целитель и пророк, задался целью излечить своего школьного друга Роланда… Тот малость ослабел здоровьем и последние три дня чихал, чесался, пил различные таблетки.

– Таблетки – зло! – заявил авторитетно Витя. – От них одни болезни и тоска… Вот у меня знакомый, дядя Петя, он тоже как то сильно захворал. Сначала появился у него ячмень на веке – он его лечить. Пошел в больницу, там ему пилюли… Дядя Петя их сожрал – ячмень на глазе сдулся, но покраснела кожа за ушами и высыпали прыщики в паху. Он к доктору, а тот опять таблетки и, хули думаете, прыщи в фурункулы преобразовались, а на груди все волосы повыпадали. И ноги облысели аж до пяток. Теперь у дяди Пети ноги стали сексуальны, но сильно мерзли по ночам. Конечно появился насморк. Он снова в клинику, а там уколы прописали. Два раза уколол лекарства – полные кранты: понос четыре дня, потрескались все ногти и появились язвы в области гортани. Наверно умерли полезные микробы в организме… Врачи тогда назначили массаж, клистир и грязевые ванны. Так у него усох язык и кожа сморщилась на ягодицах … Вам, пацаны, смешно, а тетя Лида в шоке – от мужа через месяц только кости и глисты остались. Ко мне уже два раза подходила, интересовалась тарифами на ритуальные услуги…

– И че? Похоронили дядю Петю? – запереживал вдруг Ролик.

– Да хрен там лысый… Возобновили дядю Петю народным способом: налили водки с перцем и забрали в баню. Попарился и сразу же в холодный ручеек. На следующий день все болячки как рукой сняло – ни поноса, ни фурункулов, ни язв… пропала даже перхоть. Исцелился… Но на радостях ушел в запой надолго…

Мы колесили по вечернему селу и вдруг наткнулись на добротный домик. Хозяйка – подглуховатая старушка Александра. Она была худа и низкоросла, а на седой голове под голубой косынкой виднелись редкие пучки волос. Жиденькие усики под красным носом нисколько не портили ее спокойный облик хранительницы очага. И печь с дровами, и бревенчатая баня на берегу озера– все было приготовлено для нас. К тому же, баба Саша умело гнала самогон из груши и этот факт стал веским аргументом при выборе ночлега на три дня. Но непосредственно перед охотой мы пить не стали: любому дураку известно, что алкоголь и дайвинг – нестыкуемые вещи. И тело мерзнет, и потеет маска… короче, мы решили, что в случае хорошего улова, по возвращении, не раньше, попробуем хваленый грушевый первак.

* * *

В вечерних сумерках я с Йончиком проверили давление в ружьях, зарядили аккумуляторы в подводных фонарях и, натянув гидрокостюмы, медленно спускались в воду. Витюха тоже изъявил желание поплавать. Я был не против. С экипировкой, правда, было у него не очень хорошо: в одной короткой ласте, без ружья и с оторванными обтюраторами на рукавах он выглядел печально. Ружье ему давать мы не рискнули. После того, как год назад он пустил на дно четырех поляков на резиновом плоту, гарпун от Вити мы держали на безопасном расстоянии. Вторую ласту он утопил уже давно, а обтюраторы порвал зимой, когда сдирал с себя обледеневший неопрен. Подводный нож мы тоже отобрали: пусть плавает с китайским фонарем – для всех так будет безопасней. К тому же Йончик мне поклялся, что в случае пропажи Витьки, он его искать не будет. И несмотря на то, что городской фольклор не вынесет утраты такого персонажа, я спорить с ним не стал.

Подсобник Витя, оттолкнувшись от катамарана, лихо прыгнул в воду, чем вызвал сильное волненье: катамаран шатнуло вбок и Роланд, потеряв опору, мгновенно изобразил пять сложных поз из «Бхагават-Гиты». И непременно рухнул бы в ледяное озеро, не поймай его Йончик за бедра. Взмахнув руками и прижавшись задом к Йонасу, Ролик сохранил равновесие и собственную жизнь: он плавать не умел. Витя засмеялся.

– Витюха, дрянь! Всю рыбу распугаешь! – я злобно кинул в подсобника пучок травы с песком. – Плыви отсюда нахрен!.. подальше в камыши. Что б я тебя не слышал, калейдоскоп огней ядреных.

Витя фыркнул трубкой и уплыл. Я тоже погрузился в темноту и включил фонарик…Подо мной раскинулся волшебный невесомый мир. Внизу, в стекляной толщине лежали бревна щук и из кустов торчали морды хищных судаков. Не торопясь, я двигался по дну, хватал руками мягкие растенья и кончиком гарпуна легонько трогал глупых окуней. Здесь, под водой, я был властелином абсолюта: ведь точно так же, как неведомые боги бьют острогой людей на выбор, так и я – в любой момент мог продырявить насквозь и щуку, и сома, и скользкого угря. И даже гада-Витю, попадись он мне случайно.

Но Витька от меня был далеко. Он плыл вдоль берега в поисках сетей. В дырявых рукавицах долго плавать он не мог, руки мерзли и знобило тело.

Примерно через час он двинулся обратно и вдруг наткнулся на браконьерские ловушки. Ловушки на угря здесь называют «барабаном». Витя занырнул на дно и медленно поплыл по сетке к узкой горловине. И вдруг, не ожидая такого чуда, он увидел шустрого угря. Тот, бедолага, заблудился в «барабане» и, не найдя обратно выход, лежал на дне ловушки. Витя ликовал. Еще бы – изловить угря без снасти и ружья – такое у охотников не часто происходит. Он сунул руку в «барабан», схватил добычу и рванул на воздух. Крепкий угорь, почувствовав угрозу, обвился кольцами вокруг руки, шипел, бросался маленькой злой пастью. Имей при себе Витька нож, проколол бы голову клинком и поединок завершился бы победой, но под рукою был один фонарик. Угорь извивался, бил хвостом по Витьке и тот напоминал Лаокоона, рвущего морского змея в клочья. Сообразив, что так ему не победить, Витя решил его утихомирить, а именно, прокусить основание черепа у рыбы. Так делал Йончик, если не было с собой ножа. Ногами Витя нащупал твердую поверхность и приблизил угря к лицу:

– Эти глаза напро-о-отив! – Витек взглянул в черные бусинки глаз и поднес к открытому рту миниатюрную головку несчастной рыбы. Оставалось лишь нанести «поцелуй смерти».

Но вдруг произошла непредвиденная мистификация: скользкий угорь, осознав, что с ним не шутят и жизнь его близка к финалу, бросился в единственно свободное пространство – горячее витино горло. А так после разговора с братом у Вити отсутствовало несколько передних зубов, изворотливое создание без помехи устремилось вниз. Одуревший Витька пытался было вытащить его назад, но руки отчаянно скользили, а глотка, как назло, рефлекторно засасывала длинную рыбеху. Угорь моментально провалился в желудок подсобника.

– Ни хера себе… калейдоскоп огней…, – ошалело потрогал Витя распухший живот. – Йоханый петух… как же его достать, собаку? Пацанам скажу – не поверят. Некислый эпизод, однако…

Живот слегка пошевелился. Витя икнул и побрел к берегу.

* * *

На кухне у бабы Саши было уютно и тепло. Гудела русская печь. Роланд разжарил каменку и теперь ловко потрошил угрей, принесенных Йончиком. Рядом лежал убитый мной крупный судак. Щук я не стрелял. Надоели щуки… Через печную заслонку на стены рвались желтые полосы огня, весело плясали языками на фарфоре в буфете и выхватывали из сумрака длинный нож в ловких руках Ролика. Довольный Йончи бережно взял со стола пузырь прозрачной жидкости с плавающими в ней желтыми корешками, хлюпнул ею одинаково по трем стаканам и открыл рот, желая сказать тост… Отворилась дверь. В темном проеме показался Витя. Увидев его белое как унитаз лицо, я сразу понял, что случилось что то необъяснимое.

– Потрогай, – Витя подошел к брату и положил его руку на свой живот, – Шевелится.

– Мальчик? Девочка? – озабоченно спросил Йончик.

– Скотина, – простонал Витя, – я щас подохну, а тебе приколы. В меня угорь залез, пацаны… Че делать? Может посрать пойти?

– В натуре, шевелится, – Ролик приложил ухо к животу. – и булькает че то там… японцы в такой ситуации делают харакири, – он протянул Вите острый нож.

– Себе сделай, придурок, – отмахнулся Витя, – Шеф, спасай…, ты умный… от этих дебилов толку нет.

– Надо привязать тебя ногами к потолку и бить в живот, – я понюхал жидкость, налитую Йончиком. Однако, крепкий состав запузырила старушка. – А ты, Виктор, в это время глубоко дыши открытым ртом и кашляй. Может он выпадет. Впрочем, гарантий никаких – наука такого случая еще не знала…

Витя застонал.

Слушай, Витька, а на хрена его вынимать? Пусть себе шевелится. Они, угри, самые живучие рыбы. Мы тебя будем по ярмаркам водить, за деньги показывать – хоть какая то польза от тебя будет.

– Это Вас надо за деньги показывать, клоуны дешевые, – Витя насупился. – Дайте водки, гады!

– Э-э-э нет. Тебе теперь нельзя, – отодвинул стаканы Йончик. – Плод перевозбудится. Беременность сорвешь. Тебе тертые яблоки надо кушать и морковь.

– Козлы, – резюмировал Витя и, постанывая, полез на печку. – засуньте себе морковь в жопу. И тертые яблоки туда же.

– Обиделся. – подмигнул Йончи. – Вообще то, я всегда подозревал, что Витька – не тот, за кого себя выдает. На самом деле моего брата в детстве похитили инопланетяне и высосали мозг. Обратно подсунули безвольного гомункула с вялыми рефлексами и подавленой волей. А после сегодняшнего случая с угрем я уверен – это не Витя. Пришелец, йопта… Чужой.

Вошла баба Саша. В руках она держала простыни и березовые веники – баня была растоплена. Ролик как раз закончил кулинарные приготовления. По его рецепту длинную рыбу нужно было закрутить в тесто и, получившийся рулон, завернуть спиралью. Затем все обмазывалось яичным желтком, посыпалось молотым орехом и ставилось в раскаленную печь. В результате должен был получиться вкусный рулет с нежным мясом угря.

– Ты, Виктор, остаешься за главного, – я чокнулся стаканом с Роликом и Йончи. – Но водку не трогай, а то взбесишься,… хех, человек-угорь…йадрена-матрена. – Я выпил содержимое стакана. Занюхал березовым веником. – И мир без нас не спасай, герой домотканный. Не будь эгоистом.

– Только Вы не долго, пацаны, – промычал Витя, – мне одному страшно че то…

– Не сцы, через два часа вернемся, – Ролик шмыгнул носом и тоже выпил. Передернул плечами. – Ты же сам мне предписал баню с водкой. Буду лечить насморк.

Витя накрылся стеганым одеялом и отвернулся к стене лицом.

* * *

Не знаю, братцы, какие псилоцибиновые коренья плавали в бутылке у бабы Саши, но лишь они могли послужить причиной той супрематической картины, которая затем нарисовалась в моем ослабленном мозгу. Вначале все шло хорошо: мы разместились благополучно в бане. Я сидел рядом с Йончиком в предбаннике и вымачивал в деревянной кадушке березовые веники. В парилке истекал седьмым потом абсолютно голый Роланд. Вдруг приоткрылась дверь и тихо вошла, завернутая в простынь, баба Саша. Голова ее была обвязана синей косынкой, а в руке позвякивали стаканы с самогоном. Судя по босым ногам, кроме обнаженного сморщенного тела, под простынью ничего не было… Редкие усики под старушечьим носом зашевелились:

– Что ж Вы, петушки мои ненаглядные, мерзнете? – вкрадчиво произнесла баба Саша и стала медленно, как во сне, разматывать простынь. – Сейчас я Вам кровушку разгоню, птенчики мои зеленоглазые.

Мы с Йончиком настороженно переглянулись и в его глазах я прочитал испуганный вопрос: «Шеф, а это обязательно? Или попробуем договориться?» Мысленно он со мной уже попрощался… Я оценил расстояние до входной двери. Тем временем баба Саша окончательно сбросила простынь и, держа стаканы в руке, подошла ко мне поближе. Я, превозмогая отвращение, навел резкость и с удивлением обнаружил у нашей «старушки» между ног приличных размеров мужской детородный орган. Там же находились и довольно крупные человеческие тестикулы. Грудь же, напротив, отсутствовала… Напрочь. Точнее, грудь была, но острая, как у индюка, и густо покрыта седыми волосками. Я с облегчением вздохнул. Такая быстрая смена пола сразу объяснила наличие усов у «бабы Саши»… Вернее, дяди Саши. Правда, появились вопросы насчет синей косынки.

– А-а-а, это? – дядя Саша понимающе ткнул пальцем в голову. – Уши у меня болят, пацаны. Застудил. Голову обвязываю платочком, что бы ватки не повыпадали. Так что, ребятки, париться будем или мой хрен разглядывать?

Йончик, не долго думая, выбрал первый вариант и с веником наперевес направился к парилке. Но дверь открыть он не успел: из дома, со стороны кухни раздался дикий крик. Это кричал подсобник Витя. Он орал ужасней и страшней раненого слона. Такой звериный рык мог издать первобытный монгол, пронзенный стрелой китайца или трезвый токарь-фрезеровщик, уронивший литровую бутылку водки на ступени гастронома в пятницу вечером.

– Рожает! – воскликнул Йончик и бросился к двери. – Схватки начались!!

– Может его угорь за аппендицит укусил?!?! – я кинулся вслед за ним.

– Ребята, а банька? – засеменил за нами дядя Саша со стаканами в пальцах.

Мы распахнули дверь кухни. Картина, отразившаяся на сетчатке глаз, могла бы послужить непревзойденным сюжетом для психоделического блокбастера: обезумевший Витя в одной майке скакал по деревянному полу сумрачной кухни, орал диким зверем и бил голыми пятками блестящих извивающихся змей… «Забористые растения баба…, тьфу ты, дядя Саша накрошил в самогонку. – я онемевшими руками потрогал себе лицо, – От обычной водки такой херомантии в мозгу не происходит». В углу комнаты, под лавкой, извивался угорь с раздавленной головой. Жерло печи было открыто и в тесте виднелись пустые дыры. Это живучие рыбы выползли наружу и скользили вдоль стен… Мы зажгли свечи. Витя сидел на лавке и тяжело дышал. Ступни ног у него были перепачканы тестом.

– Выпей лекарство, брателло, – Йонас протянул ему полстакана огненной воды. – Убей в себе угря.

Витя молча отвел руку брата. Положил руки на живот. Там что то задергалось.

– Тертые яблоки есть? – спросил печально Витя.

– Надо у Ролика спросить. Он тут знаменитый повар… – Я оглянулся по сторонам. – А где он, кстати? В парилке остался!

Мы бросились в баню.

Багровый Ролик лежал в парилке на спине и крепко спал. Впрочем, мы надеялись, что спал. Потому что ни дыхания, ни пульса у него не наблюдалось. Голова его свесилась набок и была так горяча, что я не мог дотронуться. С носа вытекли зеленые сопли.

– В воду его, в воду давай! – Йончик рванул Роланда за ноги и потащил к озеру.

Я подхватил немецкого куллинара подмышки и поспешил следом.

– А если не всплывет? – озабоченно спросил я. – Че Витьке скажем?

– Ну… скажем, что утонул… Да они, шеф, не очень то и дружили.

С размаху мы швырнули неживое тело в ледяную воду. Нас окатило фонтаном брызг и через секунду на поверхности показался Ролик… Теперь, когда мне говорят, что Иисус умел ходить по водам, я безоговорочно верю. Потому что сам видел, как Ролик шел по глади озера… вернее, он не шел, бежал, еле касаясь ногами поверхности. Вылетев на берег, он согнулся пополам и из горла у него выплеснулось что то жидкое.

– Выздоровел. – сказал я и набросил на Роланда простынь. Со ступеней дома за нами наблюдал печальный Витя. Руки он держал на вспухшем животе.

Домой мы добрались почти без происшествий. У Роланда пропал насморк и аллергия. Думаю, глисты в нем тоже передохли. Витин рецепт помог. Йончик возвращался без добычи, а я привез крупного судака. Правда, Ролик хотел и его запечь каким то древним способом, но я воспротивился:

– Все, пацаны, достаточно экспериментов! С вами, петушки мои зеленоглазые, не отдых, а калейдоскоп огней какой то… Хоть один из нас пусть привезет домой рыбу. – Я потрогал витькино брюхо. – Как, Витя? Еще шевелится твой молчаливый скользкий друг?

Витя уныло грыз морковку.

* * *

– А, так это тот Витек, что угря живьем проглотил? – Глеб Егорыч поколыхал пальцем в вине. – Или брешут люди?

– Ну чего сразу брешут… я сам видел. Хотя нет, я не видел, щупал – так вот этот угорь толкался в животе у Витьки – просто фантастически. Как маленький ребеночек.

– И что, выкакал твой подсобник назад рыбеночка?

– Ага, – я глотнул вина, – выкакал… через ротовое отверствие в голове. Эх, вкусное вино, Егорыч, накапай еще… Короче, поплавали мы на Шацких Озерах, рыбы набили, в баню сходили, но домой то ехать надо. А кроме пупканутого Витьки за руль и сесть некому: Йончик всю жизнь на велике передвигался, Ролик только на автоматике ездит… немец, йопта, … а я, как сел за баранку, так сразу и слез оттуда – та ну нах, Егорыч, у меня столько силы в руках нету, чтобы руль этой "буханки" без гидравлики поворачивать. Короче, пристегнули Витюху к катафалку, а он, подлец, крутится, вертится – угорь видно в животе возбудился. Хорошо что мы Витю тертыми яблоками с морковкой накормили, создали подходящюю микрофлору для угря, так сказать.

– Это зачем? – удивился Егорыч.

– Ну, старый способ транспортировки рыбы… Вон еще Сабанеев писал, что если рыбе под жабры сунуть яблочные дольки, то она неделю может жить без воды. Раньше, при царе, так живых карпов в Москву доставляли. Целыми корзинами… так вот, накрошили мы в Виктора яблочек, морковки натерли, сахаром присыпали и лимонную клизму через ректальную вену ввели – хоть бери да запекай на огне, мерзавца. Угорь крутится в брюхе, но не так сильно как раньше, видать, сахарин ему понравился. Поехали, одним словом… Катит Витя по шоссе, как хер в стакане болтается – носит его от обочины к обочине. Едет криво, но медленно – боится по тормозам жать, чтобы угорь на руль не выплюхнулся. И, как назло, сразу за поселком нашу похоронную колдыбайку патруль тормозит. Че то там эпидемически-экологическое на машине у них написано. Баба в белом халате с приборчиком суетится и два мента ее охраняют. Один постарше, с белым нарывом на носу, к Витьке подходит, посмотрел так ему внимательно прямо в глаза:

– А ну дыхни, – говорит. – Что то у тебя глаза красные.

«Ну, – думаю, – тут тебе и смерть пришла, милиционер ты мой бесценный… Если ж Витька щас дыхнет, то эта грымза в халате с тобой до вечера будет возиться.»

– А может не надо? – говорю я вежливо. – У него дыхание совсем несвежее… не ментоловое ни хрена. Зубы последний раз в пионерлагере чистил. Кстати, он с того времени и не пьет – шибанутый аскет. Бродячий оракул-целитель… хотите, Вам прыщ на носу вылечит?

– Дыши давай, прыщеватель!

– Да трезвый, я, командир, как овца! Три дня, йома-йо, ни капли спирта во рту! – Говорит бледный Витька и дышит рыбьей отрыжкой прямо в нос менту. – Жру сырую морковь вторые сутки, йопта!

Гайца от такого рыбного перегара аж скособочило. С левого глаза сразу все ресницы высыпались и нарыв на носу открылся.

– Они что, тебе по очереди в рот насрали? – на нас показывает и сам отхекивается, сморщился и ладошками машет. А хули ж ты думал: запах средневековья с рыбных рядов донесся… я ведь предупреждал. Мент скупую слезу пустил, дыхание затаил, но не унимается. Принципиальный.

– Идем в трубку дышать, Виктор Филипович.

– Товарищ милиционер, – я вмешался. – может давайте пацифистский союз заключим? Он трезвый, клянусь здоровьем его мамы… просто пришпандоханый маленько. Натуральный образ жизни проповедует, не моется годами, ходит без трусов. Непризнанного пророка из себя корчит. Мы ведь с Вами христиане, товарищ капитан, а христиане к юродивым всегда снисходительно относились.

– Идем за мной, юродивые христиане! – Милиционер рукой махнул и в свою эпидемическую будку зашагал. А за ним тетка с хитрым приборчиком стучит каблуками от возмущенния:

– Да у них превышение вредных выбросов, Николай Васильевич! Будем протокол составлять! Штрафные санкции!

«Ах так! Штрафные санкции?! – у меня от гнева аж пукательный орган сжался, – Хорошо! Сейчас я Вам устрою превышение выбросов. Отпротоколю Вас по самые фалопиевые трубы!.. Вы, инспектора экологические, сегодняшний витькин энерговыброс на всю жизнь запомните.»

– Идем, Витюха, – беру подсобника под руки, – оставим женщине незабываемый штраф на память. Пусть за ним поухаживает.

Разместились в будке, тетка протокол пишет, а я психологическую почву деликатно подготавливаю:

– Эх, снова невезуха, – вздыхаю горько, – опять мне за тебя, Витька-мразь халявная, штраф платить прийдется…

– А почему это Вы будете платить? – тетенька удивилась и ажурная башня из склееных волос дрогнула на ее голове. – Транспортное средство не на Вас же зарегистрировано?!

– Вы понимаете, мадам, – говорю я скорбно, – Этот Виктор Филипович – такой тунеядец и скряга, каких свет не видывал. Какой там штраф… за десять баксов готов себе коленку просверлить, уродец… Причем, насквозь. Жадный до капусты ужасно. Недавно, дармоед, американцам половину своего желудка выгодно продал и вживил в себя неясное биосущество, чтоб ему пищу измельчало в животе. Все из за денег, мадам. Вон, видите у него правый глаз косит слегка?

– Вижу, – женщина оторвалась от протокола и прищурилась на Витю. Мент незаметно поплевал через плечо.

– Это временный протез. – Я печально поджал губы. – Он свой глаз в Венгрии за тыщу двести долларов сторговал, а себе страусиный имплант хочет вживить. Он значительно дешевле. Тоже синий… Вы не знали, что у страусов глаза синего цвета? И по размеру совпадают с человеческим.

– Не-е-ет, – удивленно протянула санитарная женщина. Милиционер украдкой глянул на себя в боковое зеркало и повращал одним глазом.

– Теперь будете знать… Да что там глаз… Такого скупердяя как Виктор поискать надо: в прошлом году пятьсот гривен в пари выиграл. Вы не поверите: на спор высосал у покойника из носу все сопли. Мы одного старичка как раз на этом катафалке в морг доставляли. Так Виктор решил бабла подкосить на шару…Помнишь того мертвеца, Сигизмунда Сидоровича,… А?!..тебе говорю, жлоб нерадивый!

С этими словами я хорошенько шлепнул Витю по согнутой спине. Он в этот момент склонился над протоколом о загрязнении окружающей среды и шевелил губами, пытаясь осознать суть правонарушения. И тут, не знаю, возможно угорь от моего хлопка проснулся, а может Витя вспомнил вкус соплей Сигизмунда Сидоровича, но вдруг он неприлично икнул, выпучил влажные страусиные глаза и издал чавкающий звук. Затем из ноздрей подсобника брызнула коричневая слизь, а изо рта прямо на государственные бумаги выплеснулся скользкий угорь. Он был облеплен яблочно-морковной массой и красиво блестел. Свежевыблеванная рыба яростно извивалась и щелкала пастью. Изрыгнув угря, Витька бодро чихнул, вытер морду казенным полотенцем, достал из за уха пожеваную спичку и, вставив ее промеж зубов, произнес:

– Насчет Сигизмунда Сидоровича ты гонишь, шеф. Я тогда не пятьсот, а тыщщу гривен срубил… Нинка еще босоножки купила и мне спортивный…

Но об удачном приобретении босоножек ни прыщавый милиционер, ни тетя-врач не узнали. Мент с искаженным лицом выскочил из экологической будки, пал на сухую траву и, порвав китель, возвел глаза к небу. Трясущимися губами он что то бормотал в небеса, а его молодой коллега бежал к нам, расстегивая кобуру:

– Что, Коля, где?!? Кого гасить, Коляны-ы-ы-ыч??!

Тетка на каблуках в этот момент окончательно проявила свою лживую сущность и, вместо того, чтобы охранять окружающюю среду, принялась злобно бить невинного угря картонной папкой. Волосяная башня на голове у нее увеличилась вдвое и некрасиво растрепалась. При этом эпидемическая врачиха визжала так, что в шкафчике треснуло несколько химических колб и боковое стекло в лабораторной машине. Я был удовлетворен.

– Ладно, Вы тут природу охраняйте, мадам, – сказал я, беря за плечо Витьку, – а мы, пожалуй, поедем. Впрочем, у меня в машине еще два таких хунвейбина сидят, могу позвать их сюда, протокол подписать. Как свидетелей. Тоже посконные христиане.

– И чего? – Глеб Егорыч так заслушался, что даже забыл палец из стакана вынуть, – куда угря то дели?

– Да забрали мы его, Егорыч, от этих бездушных тварей и обратно в чистое озеро отпустили. Заслужил свободу угорь… А приборчик этот крендебобельный, что газы в машинах меряет, Витька все же спионерил, – я подозвал тощего маклера, – ну ты наливай, дружок, не стесняйся. Розовый траминер тащи.

© Yodli

© Copyright: Валдис Йодли

[Закрыть], 2012

Свидетельство о публикации № 21205210644