Текст книги "Мать (CИ)"

Автор книги: Вадим Волобуев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

– Ох, не знаю...

– Чтоб отпустило немного. Тебе сейчас надо, я вижу.

– Ну давайте.

Выпили по пятьдесят грамм. Анна Григорьевна отказалась.

– Ну как, полегчало?

Людмила закивала, кашляя.

– Уф, мамочки. Сто лет водку не пила.

– Может, ещё по одной? – закхекал Андрей Семёнович.

– Андрюша, хватит! – строго произнесла Анна Григорьевна. – Ещё будешь мне Людочку спаивать!

Людмила втянула носом воздух.

– Ухх, дерёт как. – Она смахнула выступившие слёзы. – Ну какая скотина, а! Взял и украл ребёнка. Я... я не могу!

– Ну, ну, крепись, – Анна Григорьевна ласково привлекла её к себе. – Мы же с тобой. Завтра Андрюша всё выяснит.

Захаров кивнул, наливая себе ещё водки.

– Не вечно же Виктор будет бегать. Как появится на работе, поинтересуюсь.

– И ведь... даже вам ничего не сказал, – плакала Людмила. – Что он за человек! Разве можно с таким жить?

Захаровы ничего не ответили на это. Андрей Семёнович, отведя взгляд, опрокинул в себя рюмку, а его жена погладила Людмилу по плечу и поцеловала в макушку – точь-в-точь, как сама Людмила целовала когда-то сына.

Ночевала она у Захаровых.

На следующий день, прямо с утра, понукаемая свербящим беспокойством, снова отправилась на работу к Пахомову. Неизвестность – худшая из бед. Лучше знать ужасную правду, чем мучиться неопределённостью.

"А если его и сегодня нет, тогда что? – думала Людмила. – В милицию пойду. Напишу заявление. Это же невыносимо".

Но, к её удивлению, Пахомов был на месте. Увидев его, Людмила не сдержалась, вскрикнула:

– Виктор!

Он повернул к ней голову, и лицо его, всегда не очень дружелюбное, ожесточилось до крайности.

– Виктор! – повторила Людмила, идя к нему.

В каморке, заставленной вдоль стен старыми чёрными шкафами, было всего два стола. Сидевший за вторым коллега Пахомова – пожилой и лысый – устремил на вошедшую подслеповатый взор и дрожащими пальцами торопливо опустил с макушки на глаза очки в толстой оправе.

Пахомов вскочил, с шумом уронив стул.

– Виктор, я везде тебя ищу, – надрывно воскликнула Людмила. – Где Володька?

– Иди отсюда, – процедил он, наливаясь кровью.

– Как это иди? Ну как это иди? – закричала она. – Что это вообще за разговоры такие? Ты куда ребёнка дел?

Пахомов забегал глазами.

– Пошла отсюда, – прошипел он, не глядя на жену.

– Ну как ты можешь так говорить! Он – такой же мой сын, как и твой. Что это за скотство такое? Взял и спрятал ребёнка, и наплевать на всех. Тебе не совестно?

– Нет, – рыкнул он, дёрнув щекой.

– Виктор, давай поговорим как взрослые люди...

– Как взрослые? – рявкнул он. – Хочешь как взрослые?

– Конечно.

– Пойдём.

Он схватил её за локоть и, сжав что есть силы, потащил к выходу. Она ахнула, едва поспевая за ним.

– Пусти... ты что, с ума сошёл? Пусти же...

Пахомов и ухом не повёл. Вылетев на улицу, он, наконец, расцепил хватку и заорал, не обращая внимания на прохожих:

– Чего ты припёрлась, дура? Ушла – так вали. Чего тебе ещё надо? Не нужна ты мне. Думала, побегу за тобой? Уматывай к этому своему... Карасёву. Плакать не буду. Проживём с Володькой и без тебя. Поняла?

Людмила хоть и опешила слегка, но быстро взяла себя в руки – привыкла к таким сценам за время совместной жизни.

– Виктор, не кричи. Ответь нормально – где Володька? Я же спать не могу, тревожусь за него. Это ужасно, дико. Как мне жить? Дай хоть повидаться с ним. Ты вообще понимаешь, что делаешь? Хочешь суда? Я пойду в суд. Ты допрыгаешься, Виктор.

– Да иди куда хочешь. Нашла чем пугать.

Людмила ошарашенно уставилась на него, не зная, что сказать. Наконец, вымолвила:

– Зачем ты доводишь до этого? Почему нельзя решить всё мирно?

Пахомов хмыкнул.

– А к любовнику бегать – это мирно?

– Что случилось – то случилось, – сухо произнесла Людмила. – Надо решить, как теперь быть. Я предлагаю разойтись цивилизованно, не доводя до скандала. Володька, конечно, должен жить со мной.

– Вот как?

– Да.

– С тобой и с Карасёвым? Обойдёшься.

– То есть, ты не хочешь решить вопрос культурно, – сделала она вывод. – Хорошо. Пусть будет суд. Но прятать его от меня – это подло. Я уже вся извелась. Что с ним? Как он себя чувствует? Чем ты его кормишь? Перловкой, небось? Он её терпеть не может.

– Кормлю нормально. Тебя это вообще не касается. А если ещё раз нагрянешь в квартиру, выкину твои вещи на помойку. Так и знай.

– Это и моя квартира, не забывай, – холодно сказала Людмила.

Пахомов лишь усмехнулся.

– Послушай, Виктор, ты можешь сказать, где наш сын?

– Могу. Но не скажу.

– Ты издеваешься, что ли?

Пахомов насмешливо смотрел на неё, не отвечая.

– Да имей ты совесть! – тонким голосом продолжала Людмила. – Ведь я с ума схожу. А если бы я от тебя спрятала ребёнка? Ведь мы же – не чужие люди. Сколько прожили вместе. Неужели нет в тебе жалости? Как ты можешь так поступать?

– А ты как можешь? – загремел Пахомов. – Это не я из семьи ушёл, а ты.

– Ушла, потому что невыносимо. Кто это выдержит? Постоянное напряжение, придирки, злоба...

– Вот опять – "ты такой", – язвительно заметил Пахомов. – Я и сам знаю, что я – говно. Ты на себя посмотри.

Ругались они минут двадцать. Пахомов то и дело порывался улизнуть, Людмила истерила, действуя угрозами и жалобами.

– Нет его здесь больше, нету! – хрипел Пахомов. – Успокойся!

– Как это нет? – обомлела Людмила. – Где же он?

– Так я тебе и сказал!

– Нет уж, ты будь добр скажи.

– Машка его увезла, понятно? И не лезь ко мне больше с этим. Иначе я не знаю, что сделаю.

Людмила округлила глаза.

– К-куда увезла?

– А ты как думаешь?

– Ну что ты за скотина такая, Виктор! Ты просто... сволочь! – Она вдруг осеклась. – Стой-ка, когда она успела его увезти?

– А вот успела, – буркнул Пахомов.

– Из Саратова, что ли? – тупо спросила Людмила.

– Из Волгограда, дура. С пересадкой в Москве. – Пахомов куснул губу, глядя куда-то в сторону, потом махнул рукой. – Ладно, отвянь, мне работать надо.

Он развернулся, но жена схватила его за руку:

– Погоди, Виктор. Так это правда? – Она внимательно посмотрела ему в глаза. – Ты не врёшь?

– Да отвали ты! – взревел он, сбрасывая её ладонь.

Людмила оторопела. Ей понадобилось минуты три, чтобы прийти в себя. Пахомов воспользовался этой паузой и был таков. А Людмила ещё долго стояла, размышляя над его словами, потом вздохнула и поплелась на работу.

Значит, сын у тётки. С ума сойти! А как же школа? И где та достала билеты на самолёт? Тут месяца за три надо очередь занимать. Хотя в Якутию сейчас мало кто летит. Это отсюда не выберешся, а сюда-то – пожалуйста. Неужели и обратно тоже самолётом? Нет, быть того не может! И вообще, с чего ей верить Пахомову? Наверняка солгал, чтоб отделаться. Обязательно надо Машке позвонить. Прямо сегодня и надо. Но откуда – вот вопрос! Пойти на почту? Или заказать разговор по Захаровскому телефону? Неудобно как-то. Она и так у них ночует. Не хватало ещё, чтобы они оплачивали её межгород.

Ладно, решила Людмила, вечером будет видно. А пока надо на работу. Там, наверно, уже рвут и мечут.

Там действительно рвали и метали. Сначала ей пришлось выслушать внушение от коллег, потом – от кадровички. "Я и так пошла вам навстречу, Людмила Геннадиевна, – посетовала та. – У меня же из-за вас будут неприятности. Вы понимаете?".

– Я понимаю, Лиза, – устало ответила Людмила. – Очень вам признательна.

Ей захотелось выбежать наружу и кинуться под какую-нибудь машину, желательно – под грузовик, чтоб уж наверняка. Но мысли о сыне перебороли эти малодушные грёзы.

На обеде она снова устремилась к Карасёву.

– Саша, он украл у меня ребёнка!

На этот раз Карасёв был не один. За его плечом стояла девушка в жёлтых брюках-"бананах" с широким поясом и в полосатой блузке с рукавами "летучая мышь". Карасёв, сидя в крутящемся чёрном кресле, тыкал пальцем в раскрытую толстую тетрадь на столе и говорил:

– Вот здесь у нас недостача, Алёна. Видишь?

Увидев ворвавшуюся Людмилу, он умолк и побледнел. Однако, быстро взял себя в руки и сказал девушке:

– Алёна, ну ты поняла, в общем, да? Иди, подумай.

Ты вышла, элегантно вышагивая в белых кроссовках с надписью Adidas (поддельных, конечно), а Карасёв подступил к оцепеневшей от горя Людмиле и, обняв, усадил на стул.

– Так, давай спокойно. Что опять стряслось?

– Он сына моего украл! – отчаянно повторила Людмила. – Сдал на руки тётке. Представляешь?

– А тётка где? – уточнил Карасёв.

– В Саратовской области.

Карасёв присвистнул.

– Лихо!

– Что мне делать, Саша? Подскажи. Бросать работу? Мчаться следом? Так ведь денег нет. И потом – с работы не отпустят. Даже если увольняться – ещё две недели здесь проторчать придётся. Да и где я сейчас билеты найду на самолёт? – Людмила закрыла лицо руками.

Карасёв откашлялся, привычно налил в стакан минеральной воды из бутылки и выпил.

– Так-так-так, – произнёс он. – Интересно девки пляшут...

– Какие девки, Саша! Что мне с сыном делать?

– Успокойся. Я же здесь. Ты плохо выглядишь, Люда. Очень. Тебе надо поспать. Выпить валерьянки. На тебе прямо лица нет.

– Да бог с ним, с лицом. – Она достала из кармана мятый платок, высморкалась. Потом вдруг спросила: – Ты с женой поговорил?

Карасёв вздрогнул.

– Нет пока. Понимаешь, у Илонки сейчас такой период... Бандитов надо к бабке отправить, конец учебного года, а тут мы с тобой... Подождём немножко, а?

– Ясно, – усмехнулась Людмила. – Боишься.

– Да не в этом дело. Хочу, чтобы это помягче как-то вышло. Я же с ней десять лет прожил! Не могу так – взять и отрезать. Аккуратно надо. Но ты не думай, я поговорю. Обязательно. Честное слово! А насчёт сына не тревожься. Хочешь, дам тебе денег на самолёт?

Людмила, хоть и пребывала в расстройстве чувств, не могла не отметить уклончивость формулировки. Если бы он просто сказал: "Я тебе дам денег на самолёт", она бы только кивнула. Но он поставил её перед выбором: хочет она или нет? И здесь уже ради приличия ей пришлось бы отнекиваться, чтобы он заставил её взять эти деньги.

Всё это она сообразила мгновенно, но сейчас ей было не до приличий.

– Давай, – глухо произнесла она.

Карасёв на мгновение опешил, но тут же кинулся к письменному столу, открыл ключом выдвижной ящик и достал оттуда кошелёк. Подбежал к подруге, начал извлекать одну купюру за другой.

– Сколько? Восемьдесят рублей? Сто? Давай сто двадцать. Идёт? У меня сейчас больше нет. Ну, добавишь сколько-нибудь от себя. А я тебе потом отдам.

Людмила безучастно приняла от него деньги, потом воскликнула, комкая их в кулаке:

– Господи, ну а бронь-то я где достану? Толку мне с твоих рублей...

– Бронь? – Карасёв коротко подумал. – Слушай, у меня же знакомый там есть... Шастов, замначальника аэропорта. Я его столовал как-то. Полезный ресурс. – Он хмыкнул. – Сейчас звякну ему. – Он поднял трубку стоявшего на столе кнопочного телефона, выстукал номер. Подождал, с улыбкой глядя на Людмилу, потом проговорил:

– Девушка, Алексей Иваныч на месте? Карасёв звонит... Он знает. Да, позовите. Да, срочно. – Он помолчал, ожидая, и ободряюще подмигнул Людмиле. – Алексей Иваныч, привет! Это Карасёв. Что, как дела? У меня к тебе вот какое дело. Нет у тебя там одного билета в... – Он положил трубку на плечо и спросил Людмилу: – Куда?

– В Москву.

– В Москву, – повторил Карасёв в трубку. – На любой ближайший рейс...

– Я не могу на ближайший, – тускло произнесла Людмила. – Кто мне отгул даст?

– Ну а на какой день тогда? – спросил её Карасёв, прикрыв нижнюю чась трубки ладонью.

– Ну, недели через две, как минимум.

– Через две недельки, – сказал Карасёв в трубку. – Нет? А на какую дату есть? Не, ну это само собой. Ты же меня знаешь. Свои люди – сочтёмся, – он засмеялся, слушая, что ему говорит собеседник. Затем спросил Людмилу: – На двадцать четвёртое пойдёт?

Та задумалась. Двадцать четвёртое. Сегодня – третье. Если завтра напишет заявление об увольнении, успеет. Или не писать? Может, и лететь не надо? Эх...

– Человек ждёт, думай быстрее, – поторопил её Карасёв.

Людмила неуверенно кивнула.

– Хорошо.

– Ну, в общем, она к тебе подъедет, – сообщил Карасёв Шастову. – Скажет, что от меня. Что? Ну да, женщина. Людмилой звать. Ага, точно, ха-ха! Ну бывай! – Он вздохнул, кладя трубку на рычаг. – Ну вот и всё. Езжай в порт, найди там Шастова. Скажи ему, что от меня.

– Спасибо, Саша, – бесцветно сказала Людмила.

– Да не за что! – Он поднялся, снова подошёл к ней, присел на корточки, заглядывая в лицо. – Ну а как там, в общаге? Освоилась? Не слишком достают?

– Ты знаешь... я пока у знакомых ночую. Мне ведь вещи перевезти надо. – Он потёрла лоб. – Вот сказала тебе – и вспомнила. Сегодня на квартиру ехать... Поможешь мне?

Карасёв заскрипел.

– Слушай, подруга, вечером-то я не могу. А давай я тебе такси вызову! Как ты на это?

– Ну... давай.

– Во сколько? К шести, может?

– Давай к шести, – безразлично откликнулась Людмила, отупевшая от усталости. – К экспедиции пусть подъезжает.

Пока Карасёв звонил, Людмила вдруг вспомнила, что билет на самолёт ей вообще-то полагается бесплатный – как геологу, раз в два года. А значит, нужды в Карасёвских деньгах и нет. Но тут же испугалась: а что, если придётся дать на лапу этому Шастову? Да и возвращаться тоже на что-то надо. Нет, деньги она пока прибережёт, на всякий случай.

– Ну вот, – подытожил Карасёв, кладя трубку. – Будет машина.

Он подошёл к ней, наклонился и, приподняв пальцами её подбородок, поцеловал в губы. Она потянулась было к нему, положив руки на его плечи, но затем отстранилась.

– Н-нет, не надо. Не сейчас.

– В чём дело? – не понял Карасёв. – Я что-то не то сделал?

– Не в тебе дело. Просто у меня сейчас мысли... далеко. Не здесь. Извини.

– О сыне думаешь? – понял Карасёв.

– Да.

Он присел на краешек стола, опустил голову. Сказал:

– Видишь, как оно бывает. Мечтали-мечтали о свободе, а теперь вот не знаем, что с ней делать. Проблемы сыпятся... И у тебя, и у меня.

– Ты-то не свободен пока, – заметила Людмила.

– Да не в этом суть! Ну, ты поняла, в общем, да? Мы же сильные! Справимся! Ты сильная?

– Сильная, – устало ответила Людмила. – С таким мужем будешь сильной. – Она вздохнула. – Ладно, чего горевать-то. Надо возвращаться на работу. Господи, закончится это когда-нибудь?

Карасёв поцеловал её на прощание, и она вышла, обуреваемая неясным чувством стыда и обиды. Почему он упорно не хочет сходить с ней к Виктору? Боится? Или колеблется? Может, просто пытается сплавить её побыстрее, оттого и дал денег? Паранойя, конечно. Столько всего навалилось – отовсюду ждёшь неприятностей.

До самого вечера она размышляла, как поступить. Взять отпуск без сохранения зарплаты и рвануть к Машке за сыном? А если Виктор обманул? "Что за унижение! – переживала она. – Я – мать, и не могу увидеться с ребёнком. Зря в милицию не пошла. Завтра же и схожу. Но сначала позвоню".

Такси подкатило без пятнадцати шесть. Расхлябанный бежевый "Москвич" с шашечками на дверях. Водитель-якут начал было трепаться о политике, но Людмила молчала, и он тоже умолк.

Спустя десять минут они подъехали к дому, и Людмила поднялась на третий этаж. Позвонила, втайне надеясь, что сейчас дверь распахнётся, и оттуда выбежит Володька: "Мама, мама, привет!". Но никто, конечно, не выбежал. Людмила открыла ключом дверь и вошла внутрь.

Чемодан её лежал в углу большой комнаты, слева от телевизора. Слава богу, Виктор его не тронул. И на том спасибо.

Она ещё раз перебрала вещи (не забыла ли чего?), присела на диван, собираясь с мыслями, потом прошла в детскую комнату. Володькиной одежды в шкафах не было. Значит, в самом деле увезли ребёнка.

В горле встал комок. Несколько мгновений она боролась с собой, чтобы не расплакаться, потом отошла к письменному столу, безучастно покатала пальцем лежавший возле оранжевой настольной лампы фломастер.

Володька обожал рисовать карты войн и сражений. Чёрные, красные и синие фломастеры тратились влёт, зато жёлтые и зелёные лежали почти нетронутые.

Людмила открыла верхний ящик стола. Пенал, карандаши, линейки, тетради, циркуль, ластики, точилки – всё это было свалено в кучу, точно на помойке. Она всегда отчитывала его за неаккуратность, заставляла периодически наводить порядок, но всё без толку. А теперь, господи боже, чего бы она только не отдала, лишь бы он был здесь, рядом, такой как есть, со своей безалаберностью, двойками в школе и порванными штанами.

Она села на кровать, провела рукой по шерстяному покрывалу, кинула взгляд на пустые книжные полки. Книги-то ему зачем? Людмила нахмурилась, соображая, и вдруг её осенило: Виктор увёз ребёнка насовсем! Он не собирается возвращаться в эту квартиру – ни после каникул, никогда.

Людмила вскочила, заглянула за изголовье кровати, где сын обычно держал старые целлофановые пакеты с солдатиками. Пакеты стояли нетронутые, но книжек-то не было! "Значит, всё-таки отправил его к тётке, – поняла Людмила. – Вот же сволочь! Но когда успел? Когда?".

В голове что-то будто щёлкнуло, и Людмила приняла решение.

Она прошла в соседнюю комнату, застегнула на молнию чемодан и поволокла его к выходу. Потом спохватилась, вернулась в детскую и зачерпнула из целлофанового пакета горсточку пластмассовых солдатиков – на память. Ссыпала солдатиков в сумку и потащила чемодан дальше.

Эту ночь она провела в общежитии.

На следующее утро Людмила перво-наперво сбегала на почту заказать междугородний разговор.

Коллеги теперь смотрели на неё враждебно. Даже Альфия Муратовна, так утешавшая Людмилу в первый день разрыва с мужем, высказала своё недовольство:

– Я, разумеется, сочувствую вам и вхожу в ваше положение, Людмила Геннадиевна, но и вы войдите в наше. Отдел отстаёт, мы вынуждены делать вашу работу. А за сверхурочные нам, как вы понимаете, никто не платит. Почему из-за ваших проблем должны страдать все?

Людмила подняла на неё ясный взор.

– А идите-ка вы к чёрту, Альфия Муратовна.

Та опешила.

– Как вы сказали?

– К чёрту.

– Вы... вы понимаете, что говорите? Может, вам врачу показаться?

Людмила поджала губы.

– Отойдите, пожалуйста, от моего стола. Иначе к врачу придётся идти вам.

Альфия Муратовна побледнела и, ничего более не сказав, удалилась.

Людмила твёрдо решила наведаться к Пахомовской сестре, но пребывала в раздумьях, увольняться ей совсем или брать отпуск без сохранения зарплаты. Внезапный визит Анны Григорьевны разрешил этот вопрос.

Захарова прибежала в необычайном волнении. Увидев сидящую за рабочим столом Людмилу, облегчённо выдохнула.

– Ох, Людочка, а мы так переживали, когда ты вчера не пришла. Ну слава богу, всё в порядке. Ты где ночевала?

– В общежитии, которое мне Карасёв снял, – ответила Людмила. – Не хотела вас беспокоить. Спасибо вам за всё, Анна Григорьевна.

Захарова на миг смутилась, но решила не лезть в чужие дела.

– Я зачем к тебе пришла, Люда, – сказала она. – Андрюша же выяснил, куда твой ребёнок делся.

Людмила оцепенела.

– Куда?

– Он с геодезистами поговорил. Там у него приятель есть, Рыбаков. Они втроём с Андрюшей и Виктором на Степановскую сопку поднимались. Ну вот, а у этого Рыбакова есть знакомый в городе, Лидин. На складе работает. Вот к нему-то Виктор Володю и отвёз.

Людмила схватила её за руку.

– Это точно, Анна Григорьевна?

– Ему об этом Рыбаков сказал.

У Людмилы задрожали губы, по щекам покатились слёзы.

– Господи, неужели правда? Так он у него сейчас?

– Этого я не знаю, – ответила Анна Григорьевна и ободряюще улыбнулась. – Ну что ты, Людочка, успокойся. Ну не плачь. Видишь, как всё хорошо обернулось.

– Боже мой, Анна Григорьевна, спасибо, спасибо вам!

Захарова тоже расчувствовалась – заплакав, обняла Людмилу. Сидевшая за соседним столом Юлия Борисовна строго заметила:

– Людмила Геннадиевна, может, вы будете решать свои личные проблемы в коридоре?

Людмила не стала спорить. Выбежала в коридор, прислонилась к гипсокартонной стене и, зажимая рот ладонью, затряслась, издавая странные, глотающие звуки. Анна Григорьевна вышла вслед за ней, обняла.

– Ну что ты, Людочка, ну не плачь. Всё же хорошо! Ну что ты...

– Ой, Анна Григорьевна, – сказал Людмила, отирая слёзы. – Вы не представляете, что вы для меня сделали. Как мне вас благодарить?

– Да ну что за глупости ты говоришь! Ну успокойся. Ну не надо так!

Людмила вдруг вырвалась из её объятий и побежала в туалет, чтобы дать волю чувствам.

Ей хотелось сразу помчаться к этому Лидину, но Захарова её остановила.

– Ну куда ты сейчас победишь? Его небось и дома нет.

– Ну да, действительно, – опомнилась Людмила. – Что-то я совсем ничего не соображаю...

Она вернулась в комнату, но работать уже не могла – все мысли были только о сыне. "А что, если его увезут, пока я тут сижу?" – с ужасом думала она. Но тут же одёргивала себя: Пахомов же сказал, что тётка забрала Володьку ещё вчера. Ах, если б Захарова пришла к ней днём раньше! Но кто ж знал!

"А может, наврал? – думала Людмила. – Может, Володька ещё там? Как было бы хорошо!". Эта надежда исподволь грела ей душу. Сама того не замечая, она принялась искать доказательства этого, и, конечно, нашла. Пахомову было выгодно врать – это раз. Тётка не успела бы так быстро прилететь – это два. Ну и то, что Пахомов где-то пропадал вечерами – это три. А где он пропадал? Разумеется, у сына. Книжки ему возил, одежду...

"Он ещё там, мой Володенька, – с трепетом думала Людмила. – Ждёт, ненаглядный. Ждёт, а я здесь. Как же медленно течёт время!".

Она не досидела до конца рабочего дня – отпросилась на пятнадцать минут раньше. Такси, которое она заказала сразу после разговора с Анной Григорьевной, ждало её у выхода. Теперь это была жёлтая "копейка". Внутри голосом Вилли Токарева разрывалась магнитола: "Небоскрёбы, небоскрёбы, а я маленький такой...".

Словно угадывая настроение Людмилы, водитель-кавказец погнал так, словно опаздывал на последний самолёт. "Я тут пятнадцать лет езжу, – объяснил он. – Каждую кочку знаю. В Якутск бы так не втопил, хе-хе".

Вместо обычных сорока минут домчал Людмилу за двадцать пять. "Если б не светофоры, быстрее бы вышло", – смеясь, сказал он на прощание, получая деньги.

Людмила окинула взглядом панельную двенадцатиэтажку. Сердце сжалось от счастливого предчувствия. Она уже почти не сомневалась, что Володька там.

Юркнув в подъезд, поднялась на лифте на нужный этаж и, подойдя к двери, нажала кнопку звонка. Сердце колотилось так, что закладывало уши. Вот сейчас откроется дверь, а там...

Но дверь не открылась. Людмила позвонила ещё несколько раз, затем позвала:

– Сынок, ты там? Отзовись! Это мама.

В квартире стояла тишина. Людмила выдохнула и, заломив руки, прислонилась спиной к шершавой эмалированой стене. Вот и всё, нет больше надежды. Увезли ребёнка. Поздно она приехала.

Ну что ж, пусть так. Но этого Лидина она дождётся! И расспросит хорошенько.

Ждать пришлось недолго. Вскоре он появился – большой, грузный бородач в геологических штанах и футболке цвета хаки. Он вышел из лифта и упёрся взглядом в Людмилу.

– Вам кого?

– Лидин – это вы?

– Ну я.

– Где мой ребёнок?

Бородач сумрачно посмотрел на неё.

– А, мамаша! Спохватилась!

Он открыл ключом дверь.

– Ну проходи, гулящая душа, раз пришла.

– Это что ещё за слова такие? – вздёрнула брови Людмила, переступая порог.

– Да уж какие есть. Мне перед тобой поклоны бить не с руки.

Людмила, клокоча, прошла за ним в прихожую, огляделась.

– Где мой ребёнок?

– Увезли его сегодня утром. Тётка увезла.

Сегодня утром! Значит, соврал Пахомов. Вот же скотина! Ни в чём ему веры нет.

– Куда? – выкрикнула Людмила.

Бородач поморщился.

– Ты мне тут ещё орать будешь! На вокзал увезла.

– На вокзал? – оторопела Людмила. – Но почему?

– А я почём знаю! Это ты у мужа своего выясняй.

Людмила опустила глаза. На вокзал! Значит, Машка поехала на поезде. Пять дней будет ехать. Чуть-чуть разминулись! Если бы Анна Григорьевна пришла пораньше!

– Они же на саратовском поезде поехали? – уточнила она.

– Передо мной не отчитывались.

Конечно, на саратовском. На каком ещё?

– Ладно, спасибо вам, – тихо сказала она и вышла.

Она решила не откладывать дела в долгий ящик и сразу отправилась на переговоры с мужем (пока ещё мужем). Обратно пришлось ехать на автобусе.

Через час она стояла перед дверью своей бывшей квартиры. Как и следовало ожидать, Виктор был дома.

– Ну чего ещё? – грубо осведомился он, распахнув дверь.

– Ты меня обманул, – холодно констатировала она.

Пахомов непонимающе уставился на неё.

– Володька уехал с Машкой сегодня утром, – пояснила Людмила. – Сегодня, а не вчера.

– Ну и чего ты хочешь?

– Какой же ты всё-таки подлец!

Голос её звонко разнёсся по подъезду.

– Ясно, – сказал Пахомов. – Ну пока. – Он попытался закрыть дверь.

– Постой, – она потянула на себя дверную ручку. – Я приехала поговорить.

– О чём?

– Может, ты меня впустишь всё-таки? Не обсуждать же наши личные дела в подъезде.

Пахомов коротко подумал.

– Ну ладно, проходи. У тебя десять минут.

– Это уж я сама решу.

Пахомов отступил на три шага назад и встал перед ней, скрестив руки на груди.

– Ну давай, говори, что хотела.

– Здесь? В прихожей?

– А где?

– Ну, может, мы пройдём в комнату?

Пахомов покачал головой.

– Нет.

Людмила сжала зубы.

– На что ты рассчитываешь, Виктор? Суд всё равно поддержит меня.

– Это мы ещё посмотрим.

– И смотреть нечего. Я – мать. Прятать от меня ребёнка гнусно.

– Это – всё? – спросил он.

– Нет, не всё. Если мы разводимся, надо договориться, как именно – через ЗАГС или через суд.

– Мне всё равно.

– В ЗАГСе разводят через три месяца после подачи заявления. Но если ты настроен удерживать при себе ребёнка, я обращусь в суд. Так и знай.

Он пожал плечами.

– Обращайся.

Его спокойствие ввергло Людмилу в бешенство.

– Тебе как будто наплевать! Ты о ребёнке подумал? Где он будет жить? Ему же в школу ходить надо. Или ты только о себе печёшься?

Пахомов остался невозмутим.

– Ничего с Володькой не случится. Будет ходить в школу, как раньше. Это вообще не твоё дело.

– Как это – не моё?

– Да вот так.

Людмила прищурилась, осенённая догадкой.

– Ты что же, совсем его хочешь увезти? К Машке?

– Нет, не к Машке, – процедил Пахомов.

– А куда? – воскликнула она. И тут до неё дошло. – Погоди, ты в Москву что ли хочешь его отправить?

Пахомов усмехнулся.

– Так я тебе всё и рассказал!

Людмила чуть не задохнулась от ярости.

– Ты учти, Виктор, сбежать от меня не удастся. Я тебя через милицию найду.

Он вздохнул.

– Никуда я не собираюсь сбегать. Но за сына буду бороться. Можешь идти в суд или к чёрту на рога.

– Так и сделаю.

– Так и сделай.

Она недоумённо воззрилась на него, сбитая с толку такой уверенностью. Тот Виктор, которого она знала, обязательно разорался бы и попытался выпихнуть её из квартиры. Неужто у него есть козыри в рукаве?

– Пойми, Виктор, бегство ничего не даст.

– Не сомневаюсь, – усмехнулся он.

– И потом, ты что же, бросишь здесь работу? Разве не видишь, что в стране творится? Не факт, что в Москве тебя куда-нибудь возьмут.

Пахомов утомлённо моргнул.

– Ты всё сказала?

– Всё.

– Ну тогда пока! Вон дверь.

Людмила поджала губы. Выдавила, помедлив:

– Завтра же пойду в суд. Завтра же!

– Да я только за. Чем быстрее решим вопрос, тем лучше.

Она смерила его тяжёлым взглядом.

– Какой же ты эгоист!

– Я знаю, – быстро ответил Пахомов, беря её под локоть и слегка подталкивая к выходу. – Увидимся в суде.

– И не рассчитывай, что тебе это сойдёт с рук! – пригрозила Людмила, выходя на лестничную площадку.

Пахомов захлопнул за ней дверь.

Заказанный межгород, как и следовало ожидать, пропал втуне – Машка ещё не доехала до дома. Людмила заказала снова – уже через три дня. В промежутке серьёзно поговорила с Карасёвым – собирается он уходить из семьи или нет? Тот мычал и потел, предлагая сначала развестись ей самой.

– Подумай, как это будет выглядеть? – лепетал он. – Ты замужем, я тоже женат. В партии на это плохо смотрят.

– Господи, ну кто тебе дороже – партия или я? – в отчаянии вскричала Людмила.

Карасёв в таком изумлении уставился на неё, что Людмила сама поняла несообразность своего вопроса.

– Я же не отказываюсь, – пробормотал он, гладя её по волосам. – Просто надо всё делать по порядку: сначала – ты, потом – я. Ну разве я не прав? Если бы я хотел отлынить, разве заплатил бы за твоё общежитие?

– Угу, и денег на самолёт дал, – буркнула Людмила. – Как будто откупиться хочешь.

– Ну что ты такое говоришь, девочка моя, – тихо возразил он. – Кстати, ты ходила к Шастову?

– Нет ещё. В суд ходила. Пока с этим не разберусь, смысла нет улетать.

Она так и не поняла, обрадовался Карасёв этому известию или огорчился. Но нехорошие мысли на его счёт у неё только укрепились. "Все они, мужики, одинаковы, – думала она со злостью. – Все лицемеры. Улыбаются, пускают слюни, шепчутся за спиной: "Ишь какую породистую жену себе Пахомов отхватил! Чем только взял, сморчок?". Будто я не слышу! Хуже баб, ей-богу".

Через три дня Машка таки откликнулась. Голос её в трубке звучал неприязненно, но Людмилу это не смутило.

– Как там сынок мой? – захлёбываясь от волнения, кричала она. – Как он? Как себя чувствует?

– Великолепно, – отвечала Машка с нарочитой холодностью.

– Боже мой, Машенька, я так счастлива тебя услышать! Я... я даже спать не могла, переживала. Мне сказали, что ты Володьку забрала. Ну как же так? Хоть увидеться бы дали! Разве так поступают?

– А так, как ты, поступают? – непреклонно возражала Машка. – Бросила семью и мужа, убежала к любовнику... Самой-то не совестно?

– Ох, Маша, Машенька, не ругай ты меня. Мне самой так тяжело! Хоть в петлю лезь. Пусть я виновата, ладно. Но сына-то зачем отбирать? Ведь он же мой, кровиночка моя!..

– Да уж вижу, как заколготилась, – пробурчала Машка.

– У тебя ведь у самой ребёнок, – продолжала Людмила, не слушая её. – Если б его украли, что бы с тобой случилось?

– С ума бы сошла, – твёрдо заявила Машка.

– Вот и я схожу. Ни о чём думать не могу, кроме него. Как он там? Может, приведёшь его в следующий раз? Хоть голос его услышу.

– Ох, а мне-то, думаешь, легко было? – вдруг смягчилась Машка. – Везла, а у самой в голове: "Нехорошо как-то – от матери-то увозить". Тоже сердце кровью обливалось. А уж он-то про тебя спрашивал...

– Спрашивал? – обрадовалась Людмила.

– По десять раз на дню. Ты только Вите не говори, ладно? Я ему обещала молчать. Но как тут смолчишь-то, когда ребёнок к матери льнёт?

– Ты ему скажи, что я приеду, хорошо? Обязательно скажи! Обязательно! Скажешь?

– Ох, ну скажу, что ж делать-то! Тоже душа не ледяная.

– И приведи его в следующий раз, ладно? Я дня через два закажу ещё один разговор.

– Все деньги проболтаешь... – заметила Машка, но без злобы.

– Да бог с ними! Лишь бы сына услышать. Там у вас почта-то нормально работает? Сообщат тебе?

– Ну, сейчас же сообщили. Ты не волнуйся, я его приведу.

– Ох, боже мой. Ну ладно, до свидания, Маша! Заботься там о нём. Он жареную курицу любит. И картошку. Есть у вас картошка? Ой, что я несу! Мороженое там ему купи. Я деньги тебе отдам...