Текст книги "Ковчег. Исчезновения — 1."
Автор книги: Вадим Сухачевский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
XII
Смена династий. «Ковчег» – с молотка
Он – западня для стран соседних,
Он их ловит ловушкой и сетью.
"Энлиль! Повсюду…"
[Перевод с шумерского В. Афанасьевой]
Твои замыслы кто угадает?
(Там же)
В каменном каземате, куда их с Гоней втолкнули, царила непроглядная тьма. После того, как за ними захлопнулась дверь, Гоня сказал печально:
– Живы-то оно конечно живы – а только, знаешь, не больно меня это радует.
– Что так? – спросил Еремеев.
– А чему радоваться? Тому, что теперь до конца дней будем гнить в этом каменном мешке?
– Ты думаешь?
– По-другому и быть не может, – убежденно ответил Беспалов. – Для них ведь, живоглотов, главное что? Чтоб мы не околели, вот и вся забота, иначе им эти денежки капать перестанут. А о том, чтобы выпускать нас на волю, никакого у них с ней уговора не было. Выпустить нас, – а вдруг мы куда-нибудь сбежим? Самое для них спокойное засадить нас сюда – и живите, ребята, пока живется… Что бы эдакое предпринять? Как полагаешь, может, голодовку для начала объявить, а?
– Вроде нам никаких яств пока что и не предлагали, – напомнил ему Еремеев.
– Предложат, не сомневайся, – заверил Гоня. – Морить нас голодом – никакого для них резона. Устриц с шампанским не обещаю, а баланду какую-нибудь рано или поздно обязательно принесут, никуда не денутся. Поскольку скупердяи, – да ты сам видел, – то принесут ровно столько, чтоб мы с голоду не загнулись. А мы все это – на пол, к такой матери! Сразу зашевелятся, не сомневайся! – Добавил сокрушенно: – Эх, сегодня там, на спецбазе, овсянку недоел, дурак!.. Ладно, так оно, может, и к лучшему еще – быстрее дойду.
– И многого этим добьешься?
– А что, у тебя есть другие предложения? Или, по-твоему, надо сразу же – лапки кверху? Нет, брат, за свои права бороться надо, чего бы это ни стоило! Как говорил, если помнишь, великий Монтескье: "Тот, кто не готов бороться за свою свободу…"
– С кем бороться? – устало перебил его Еремеев. – Ты же видел этих упырей.
Некоторое время Гоня угрюмо сопел, о чем-то раздумывая, наконец, явно сникнув, проговорил:
– Правда твоя, черт возьми! Это тебе, пожалуй, похуже, чем бывший КГБ. В самом деле, на что рассчитывать, на глас общественности? Как же! Кто о нас там, на воле, услышит? Нет, ты как всегда прав, Еремеич, никакими голодовками ни хрена ты от этих скотов не добьешься. А что самое паскудное – не вижу никакого выхода.
Еремеев, куда больший, чем Беспалов, пессимист по натуре, на сей раз не разделял его глубокого уныния. Едва слушая друга, он между тем не переставая думал о Нине. Ни секунды он не сомневался, что она обязательно изыщет способ выковырять их отсюда. Да и вообще, по правде, даже не это его сейчас главным образом заботило. Он думал о том, как ему быть с нею дальше, после того, как наконец закончится весь этот кошмар.
– Идут, кажись! – встрепенулся Гоня.
В самом деле, за дверью, где-то вдали явно слышались гулкие шаги по каменному полу коридора.
Гоня вздохнул:
– Вот небось и баланду несут, а мы еще и не решили – лопать ее или сперва покочевряжиться.
Что-то он еще бубнил – что-де в случае объявления голодовки с этих скотов станется кормить насильно или, того хуже, при помощи клизмы вводить питательный раствор через задний проход, как это делали все в том же КГБ (он, Гоня, слыхал) с тогдашними правозащитниками, – Еремеев больше прислушивался не к его бубнёжу, а к этим шагам. Навострив слух, он смог определить, что идущих трое, у двоих шаги тяжелые, а вот у третьего…
У третьей …
…Лязгнули засовы, дверь со скрежетом открылась, и его ослепило хлынувшим светом.
– Нина… – произнес он, хотя пока еще и не мог ее разглядеть.
– Выходите, – донесся ее голос. – Пошли. Тут, кстати, кое-что коренным образом изменилось.
Глаза стали понемногу привыкать к свету, и Еремеев увидел, что позади Нины стоят оба монарха. Но – что это? Король, кажется, успел изрядно похудеть и теперь его костюм времен людовиков висел на нем, как мешок, а император стал несколько меньше ростом и его подол древнеэфиопского балахона касался пола. Однако миг спустя Еремеев вдруг понял, что вовсе не монархи это, а Диспетчер и Велизарий, почему-то переоблачившиеся в монаршьи одежды. Впрочем, и в их лицах произошли ощутимые перемены – физиономия Велизария обрела некоторое свиноподобие, прежде незаметное, но теперь совершенно отчетливое, а лицо Диспетчера сделалось неподвижным, как маска, и оттого на нем стали заметны неровные, как на плохо настеленном асфальте, бугры. Да и значительности в их лицах за эти от силы полчаса изрядно поприбавилось.
– Выходите, вы свободны, – произнес Велизарий довольно-таки величественно.
– Бары-анабузык, – не менее величественно добавил Диспетчер.
Наконец и Гоня узнал их.
– Да ведь это же… – пробормотал он. – Ребятки, а чего это вы?..
– Кеш анатык! – властно произнес Диспетчер, и бугры на его щеках на миг взбухли от гнева.
– Что за маскарад? Велизарий, может, хоть ты объяснишь? – спросил Гоня растерянно.
Тот в ответ взвизгнул совсем по-поросячьи:
– Обращаясь ко мне, ты должен говорить "сир"! – и при этом возгласе его свинорылость обозначилась еще более, чем прежде.
– Пойдемте, пойдемте, – шепнула Нина, – сами сейчас поймете все.
– Сабардук, – сказал Диспетчер, и они вместе с Велизарием повернулись и вышли из камеры вполне с монаршьим достоинством.
Нина, Гоня и Еремеев двинулись вслед за ними. Выйдя в залитый светом коридор, несколько поотстали, и тогда Еремеев спросил Нину вполголоса:
– Так что все-таки произошло?
– Естественное завершение, которое нетрудно было предугадать, – ответила она.
Втроем они вошли в тронную залу. К этому времени Диспетчер и Велизарий, вошедшие туда за полминуты до них, уже успели воссесть на троны и теперь, неотрывно глядя на экран, на котором по-прежнему сыпались в кучу монетки. Между ними стояла банка с квашеной капустой, и они жевали ее, чавкая так же смачно, как их предшественники на этих самых тронах.
В углу залы копошились какие-то убогие, уродливые человечки в рванье, все почему-то горбатые, зашивавшие два больших холщовых мешка.
– Однако на чем бишь мы прервали наш разговор? – прожевав капусту, обратился Велизарий к Нине.
– Что-то я не припомню, чтобы я с вами о чем-нибудь… – сказала она, однако любитель квашеной капусты перебил ее:
– Ну, со мной, не со мной – это неважно. Ибо…
– Ибо: le roi est mort. Vive le roi! [Король умер. Да здравствует король! (фр.)]– вклинился Диспетчер, или как бишь там его нынче следовало величать.
– Точно так же, как: l’impereur est mort. Vive l’imereur! [Император умер. Да здравствует император! (фр.)]– поддержал его Велизарий. И прикрикнул на копошившихся над мешками горбунов: – Эй, долго еще вы там возиться будете?
Лишь теперь по форме этих мешков Еремеев понял, что в них. Точнее, кто в них.
Один из убогих разогнул спину, насколько это ему позволил горб:
– Уже всё, ваше королевское! Прикажете уносить?
Новоиспеченный монарх, не снизойдя до слов, сделал лишь повелительный жест рукой. Уродцы взвалили мешки к себе на горбы и торопливо понесли их из залы.
Лишь после того, как горбатая похоронная команда исчезла, новый король величественно изрек:
– Да простятся им их грехи. Пусть упокоятся с миром.
– Кунаш анабарык, – не менее величественно прибавил император.
На какое-то время в зале воцарилось безмолвие, были слышны только удаляющиеся шаги горбунов, куда-то уносивших по подземному коридору свой скорбный груз. Когда и звуки шагов этих перестали доноситься, король снова нарушил тишину, произнеся:
– Да, великие были грешники… Впрочем, как говорят, de mortuis aut bene, aut nihil [О мертвых либо хорошо, либо ничего (лат.)]. – И уже вполне деловитым тоном, обращаясь к Нине, продолжал: – Однако подобные вещи не должны слишком надолго отвлекать нас от насущных дел. Не время для праздности, ибо…
– Ибо otia dant vitia [Праздность рождает пороки (лат.)]! – вставил император. – Ышиндур ырбанала!
– Именно так, – кивнул король и перевел взгляд на Нину. – Посему вернемся-ка к заботам мирским. Я хочу, дитя, чтобы ты кое-что сделала для нас. Я имею в виду что-то более или менее ощутимое, а не эти пустяки, – он махнул рукой в сторону включенного монитора. – Это у старичков наших покойных из-за подобных мелочей глаза разгорались. Жадны, ох, жадны были покойнички, что тут и говорить! Жадность совсем разум застила, потому зачастую дальше собственного носа не заглядывали. А без нее-то, без заглядки в будущее, всегда рискуешь плохо кончить, и судьба наших покойничков – тому самый наглядный пример. Не для больших дел были рождены, им бы только мелочишки побольше.
Нина спросила:
– Вы, надо, видимо, так понимать, рождены для несравнимо больших дел?
– Почему бы нет, почему бы нет? – размаслилась в улыбке свинячья физиономия короля.
– И чего же вы от меня хотите? – спросила Нина. – Если это (она указала на экран) для вас мелочишка, то какова же мера ваших запросов? Хотелось бы – в численном выражении.
Король посерьезнел.
– Ах, дитя мое, – сказал он, – не все, далеко не все выражается скупым языком чисел. У старичков наших приснопамятных ох-ох-ох сколько было припасено, такого и числа сразу не выговоришь, – а позволю себе спросить – сильно им все это поможет там, куда они полчаса назад отбыли? Это я к тому, что сколько бы ни было запасено в наших кладовых, а случись опять потоп или что-нибудь вроде того – и так ли уж велика будет цена всему накопленному? Вот о чем, по-моему, в первую очередь надо бы нынче думать! Если не подумаем, то нехватку дальнозоркости подданные нам не простят, так же, как покойникам не была прощена их близорукость. Да, да, именно их близорукость и стала причиной того, что свершилось с ними! Наши подданные заслуживают более прозорливых монархов, жизнью, полной трудов и лишений, они выстрадали для себя такое право!.. Анабарык? – обратился он к императору.
– Анабарык! – подтвердил тот.
– Но теперь я уже не понимаю… – вмешалась Нина. – Не сомневаюсь, что ваши предшественники как раз и намеревались вести разговор о спасении на "Ковчеге", иначе зачем я бы им понадобилась? Думаю, и сокровища свои они надеялись там разместить. Или я ошибаюсь?
Физиономия короля снова сморщилась в улыбке.
– Нет, не ошибаешься, дитя, – сказал он, – все ты верно поняла своей умненькой головкой. О том они и помышляли, наши старички – как бы им со своим золотишком проникнуть на "Ковчег", подобно нашему пращуру Огу. Кое-кого из подданных они, думаю, также собирались захватить с собой – должен же был кто-то возрождать их царства по окончании бедствия. Уверен, даже для тебя нашлось бы местечко: твоя головка им бы весьма, весьма пригодилась. В сущности, мы с императором хотим того же самого… Однако же имеется и некоторое отличие…
– Какое же? – поинтересовалась Нина.
– О, оно заключается всего лишь в одном слове, однако слово это в данном случае является ключевым. Я сказал: проникнуть на "Ковчег" – вот чего хотели наши старички. Проникнуть, пробраться, просочиться… Тут можно подобрать множество сходных слов… В общем, полностью повторить то, что некогда проделал предок наш, рефаим Ог Первый. Однако спросим себя – чего же достиг после своего чудесного спасения наш досточтимый предок? Что досталось ему после того, как потомство Ноя снова триумфально заселило землю? Что досталось ему, бедному Огу, и его семье, спасшейся вместе с ним? Хлад и тьма подземелий, кротовые норы, гнилостный смрад пещер… И – нищета! Голод и вечная зловонная нищета, – вот что досталось им, несчастным, проникнувшим на тот, на Ноев, ковчег… Согласись, дитя, было бы весьма нелепо, если бы мы повторили ошибку нашего, как оказалось, не слишком-то разумного пращура. И мы ее не повторим! Ышанабук?
– Ына Ышанабук! – решительно подтвердил император.
– Именно так, дитя, – снова обращаясь к Нине, сказал король. – Ына ышанабук: ни в коем случае не повторим! И при твоей смышлености, ты, надеюсь, догадываешься, не так ли, к чему я клоню?
– Тоже мне загадка, – спокойно отозвалась Нина. – Вы хотите стать не пассажирами, а хозяевами "Ковчега". Кстати, я ожидала, что ваши предшественники именно с этого и начнут.
– Что ж, – ухмыльнулся король, – даже тебя они ввели в заблуждение – ты думала о них намного лучше, чем они того заслуживали. Пришлось, как видишь, поправить ситуацию, чтобы восторжествовала справедливость и на этих тронах восседали те, кому должно на них восседать. Но суть не в том. Главное, – честь тебе и хвала, – ты совершенно верно определила намеченную цель. И поскольку ты с самого начала догадывалась о ней, то мне почему-то думается, что ты могла бы измыслить и какой-нибудь план по ее осуществлению. Быть может, что-то дельное уже промелькнуло в твоей сообразительной головке?
– Да, ну и аппетит у вас, как я посмотрю!.. – произнесла Нина. – Сначала вы желаете заполучить во владение "Ковчег", а потом, стало быть, по окончании бедствия – и весь этот мир…
– Заметь, однако, – вставил король, – что некоторой, хотя и невидимой, но вполне изрядной долей этого мира мы и нынче владеем. И кто осмелится сказать, что мы плохо распоряжаемся своей сиротской долей? Во всяком случае, ни погромов, ни революций, ни мировых войн за все шесть тысяч лет ни разу не случалось в наших владениях. Или ты полагаешь, быть может, что та власть, которая все эти века была на виду, справедливее относилась к своим подданным, действовала лишь только им во благо? Быть может, считаешь – они сейчас там, на "Ковчеге", пекутся об их судьбе, что находящихся на этом "Ковчеге" больно заботит, к примеру, твое спасение?
Нина покачала головой:
– Нет, я давно уже вышла из детсадовского возраста, поэтому, разумеется, не думаю о них так хорошо.
Свинорылый подхватил:
– Вот видишь! Так почему же ты должна думать о них?! А вот вступить в союз с нами – для тебя все резоны! Обещаю – коли нам поможешь, тебя ждет на "Ковчеге" лучшее место. Твоим друзьям тоже дадим по местечку, это не проблема. Ну а по окончании бедствия тебя ждет судьба, о какой мало кто мог бы и мечтать! Ты вполне подходишь на роль премьер-министра и министра финансов обоих наших царств, – как тебе нравится такая перспектива? Мы с императором уже обсудили этот вопрос и пришли к полному согласию на сей счет!.. Конечно, все это лишь в том случае, если у тебя в самом деле родится какой-либо путный план по овладению "Ковчегом"… Впрочем, он у тебя наверняка уже имеется, я это по твоему умненькому личику вижу. Я ведь угадал? Говори же, девочка, не томи! – И, поскольку она молчала, взвизгнул, потеряв терпение: – Ну, говори же ты наконец, проклятая девчонка!
– Говори! – грозно прорычал император. – Говори! Иначе – шурбалук!
– Слыхала: иначе – шурбалук! – визгливо подхватил король. – И тебе, и твоим друзьям – всем будет шурбалук! Но прежде ты все равно все нам выложишь. О, поверь, мы умеем развязывать самые упрямые языки! Не советую тебе испытывать наше терпение! – и на его благодушно поросячьей физиономии обозначился звериный оскал.
"Вот теперь уже точно конец", – подумал Еремеев. Он знал мужество этой девочки: никакие угрозы не смогут сломить ее. Беспалов, верно, о том же самом подумал, ибо напоследок молча пожал ему руку. Вслед затем Еремеев, насколько это было возможно, постарался потушить в себе все мысли, чтобы не думать, сколь страшен и мучителен будет обещанный им шурбалук.
– Ну что ж, – после продолжительной тишины произнесла Нина, – если вы так ставите вопрос, то мне, как видно, придется уступить…
– Так я был прав? У тебя действительно есть какие-то соображения насчет "Ковчега"? – воскликнул король.
– Да, в общем-то, кое-какие имеются, – подтвердила Нина.
Гоня слабо булькнул. Он, безусловно, собирался крикнуть: "Не надо!" – но тут же примолк, поскольку Еремеев вовремя успел сдавить ему запястье. Они обменялись взглядами, и Беспалов явно понял его. Каким бы скверным наш мир ни был, не станет Нина в самом деле отдавать его во власть этим подземным упырям! Значит, она снова затевала какую-то очередную игру – как всегда у этой девочки, сложную и смертельно рискованную.
Услышав Нинины слова, император и король разом выдохнули:
– Ну!..
– Есть одна неплохая, по-моему, идейка, – сказала Нина, – но только… я не знаю… – Она замялась.
– Давай же!.. – взревел император.
– Давай же, девочка, не томи!.. – застенал король.
– Я не знаю, – продолжала Нина, – хватит ли у вас денег. Предупреждаю – это стоит очень и очень дорого… Но согласитесь – то, что вы задумали, вероятно, стоит любых расходов.
На поросячьей физиономии короля отобразилась душевная мука.
– И… И – насколько же дорого? – спросил он. В нем сейчас явно брал верх Велизарий, в недавнем прошлом, счетовод-смотритель помойки.
Император, однако, что-то рыкнул на своей тарабарщине, и свинорылый вздохнул:
– Да, согласен, ничего не бывает даром… Впрочем, все должно иметь меру… (Ах, как боролись в нем король с помойным счетоводом!) Хотя… в конце концов… При столь грандиозной цели, сколь бы ни были велики расходы…
– Они, повторяю, чрезвычайно велики, – перебила его Нина. – Если учесть, что расходы на "Ковчег" были соизмеримы с военными расходами страны…
– О дитя, уж не предлагаешь ли ты нам, развязать войну?! – вклинился король. – Боюсь, это было бы слишком даже для нас!
Нина улыбнулась:
– Нет, я предлагаю более мирный и куда более надежный способ заполучить во владение "Ковчег".
– И – какой же?..
Ответ Нины был совершенно неожиданным.
– Просто-напросто его надо купить, – как о чем-то совершенно очевидном и пустяковом, сказала она.
Некоторое время монархи молча переглядывались, осмысливая услышанное.
– Но разве… разве он продается? – наконец осторожно спросил король.
– В сущности, это вполне можно устроить, – уверенно ответила она. – Формально "Ковчег" не является государственной структурой. То есть изначально деньги, разумеется брались из казны – под строительство, скажем, новой подводной лодки или на поворот сибирских рек, но в конце концов эти деньги перетекали совсем в другие руки, и в итоге возникло огромное частное акционерное общество, так устроителям "Ковчега" было проще маскировать свои расходы. Точнее это было даже не одно, а множество больших и малых акционерных обществ, каждое имело свой капитал и было занято своим делом: одно – строительством подземных сооружений, другое – их техническим обслуживанием, третье – продовольственными запасами, и так далее. А попутно эти акционерные общества занимались и другими, побочными видами деятельности, чтобы преумножить свой капитал: от нефтяного бизнеса и торговли оружием до производства каких-нибудь пустяков, жвачки, например, или там детских игрушек. В результате каждый из нас, пробивая в магазине чек, в той или иной мере участвовал в строительстве "Ковчега", а доходы "Ковчега" по копеечке, по рублику умножались каждый час, каждый миг.
– Вот это по-нашему! По рублику, по копеечке! – снова выпорхнул из короля Велизарий. Однако тут же с монаршьей величественностью он прибавил: – Впрочем, это так, к слову. Мы со всем вниманием слушаем тебя, дитя.
– Таким образом, – продолжала Нина, – вокруг "Ковчега" расплодилось великое множество коммерческих структур, лишь частично работавших на "Ковчег" в целом. Ну а этим структурам непрестанно требовались дополнительные капиталовложения, и потому часть их акций пошла в оборот – незначительная поначалу, а затем все большая и большая. Цена на эти акции все время колеблется в соответствии с общими законами фондового рынка, и, зная эти законы, можно подсчитать…
– Бушкудур… – поморщился император.
– Да, да, – подхватил король, – сложновато несколько. Ты, девочка, давай-ка попроще. И – поближе к интересующему нас вопросу.
Нина кивнула:
– Хорошо… В общем, я тут прикинула, и у меня получилось, что устроители "Ковчега" уже не располагают контрольным пакетом акций, у них только процентов тридцать, не больше, остальные семьдесят процентов свободно гуляют себе по фондовому рынку, а это означает, что пятьдесят один процент, необходимый для контрольного пакета, можно купить. Ну а тот, кто его купит, тот станет вполне законным обладателем "Ковчега" со всеми его придатками, было бы только желание и деньги.
– Деньги… – Свиноподобную физиономию короля омрачила скорбь. – М-да, деньги-денежки… Вот я и спрашиваю – много ли денежек-то нужно на это дело?
– Это уж какими мерками мерить, – усмехнулась Нина. – Для иного и какая-нибудь жалкая пара миллионов большие деньги, но такому в это дело и соваться нечего.
– Два миллиона – по-твоему, жалкая сумма?! – простенал бывший распорядитель свалки.
– Чтобы двум джигитам позавтракать – вполне приличная, – сказала Нина презрительно, – а если для чего-нибудь мало-мальски стоящего…
– Да чтоб они подавились, твои джигиты, такими деньжищами! – в сердцах воскликнул король. – Сколько денег нужно, можешь ты наконец сказать?
– Я лучше покажу, так оно будет нагляднее…
С этими словами Нина подошла к компьютеру и, усевшись за него, быстро набрала что-то на клавиатуре. На экране возникло множество подрагивающих диаграммных столбиков разной высоты.
– Смотрите, – сказала она, – каждый столбик – это, можно считать, выброшенная на фондовую биржу стопка акций одной из структур "Ковчега". Каждая стопка несколько толще, чем контрольный пакет. Хотите стать обладателями контрольного пакета… ну, скажем… – Она подвела указатель мыши к самому низенькому столбику. – Ну, скажем, акционерного общества "Артель имени Ильича лимитед", занимающегося, как указано, производством садово-огородного инвентаря. Уж не знаю, что они там для "Ковчега" производят, да это сейчас и не суть важно. А важно для нас то, что контрольный пакет этого "Ильича-лимитед" стоит сущие копейки, всего триста тысяч долларов…
– Всего!.. Каких-то!.. Целых Триста тысяч зеленых? – вскричал король.
– …И этот пакет можно хоть сейчас приобрести, переведя эти деньги с нашего счета, на счет биржи, – не слушая свинорылого, произнесла Нина. – Что, полагаю, мы сейчас и сделаем…
Король успел что-то слабо пискнуть, но Нина, по-прежнему не обращая на него внимания, нажала несколько клавиш, щелкнула мышкой, и тут же большая часть диаграммного столбика из красной сделалась фиолетовой.
– Вот и все! – сказала она. – Поздравляю, отныне вы, ваши величества, – держатели контрольного пакета "Артели Ильича лимитед"! Владейте и повелевайте!
– Что, уже?.. – с ужасом проговорил король. – Мы уже выбросили триста тысяч?!.. Черт бы тебя побрал!.. Да на кой фиг нам это "лимитед" с его садовым инвентарем?!
– Во-первых, – нравоучительным тоном сказала Нина, – деньги вы вовсе не выбросили, а сделали на них существенное приобретение, которое, как вы можете наблюдать, уже за эти несколько секунд успело увеличиться в цене на полпроцента, и мы можем хоть сейчас эти акции продать, получив полторы тысячи долларов чистой прибыли, – сколько времени вашим подданным надо сидеть с протянутой рукой, чтобы выклянчить такую сумму? Но продавать их я вам не советую, ибо (это во-вторых!) их стоимость в ближайшее время непременно возрастет еще: таковы уж законы фондовой биржи – после смены владельцев контрольного пакета акции всегда дорожают. Ну и, наконец, в-третьих – нужны они вам на тот, пардон, фиг, что благодаря им вы минуту назад стали законными владельцами какой-то доли всего "Ковчега". Пока, правда, эта доля очень-очень незначительна. Я лишь продемонстрировала вам, как это делается. Но чтобы действительно осуществить то, что вы задумали, надо скупить контрольные пакеты всех акционерных обществ. Видите, сколько их! И каждое – не чета этой артели! Сталелитейные компании, судостроительные верфи, нефтяные скважины, тут понадобятся настоящие деньги! Даже вам, уж и не знаю, по карману это будет или нет.
Король явно хотел задать вопрос, но никак не мог отважиться.
– Настоящие – это сколько? – спросил более решительный император.
– Это – анабузык сколько! – сказала Нина многозначительно. – До шишинабеш – вот это сколько! По моим грубым прикидкам, на данную секунду – где-то эдак миллиардов пятьдесят—шестьдесят. – Она пощелкала мышкой и подтвердила: – Вот! Я не ошиблась! Пятьдесят шесть миллиардов сто семьдесят пять тысяч!
Король только издал тоненький писк и обмяк на своем троне, а император застыл с открытым ртом, словно у него что-то заело в челюстных суставах. Явно оба находились на грани обморока.
Некоторое время Нина насмешливо наблюдала за эффектом, произведенным ее словами, и лишь выдержав длительную паузу, вставила:
– Впрочем, эта сумма может оказаться и меньше…
Монархи все еще сидели неподвижно, однако на их лицах стали проступать слабые проблески жизни.
После еще более длительной паузы она прибавила:
– Даже, мне думается, при некоторых обстоятельствах – намного меньше…
– При ка… ка… ка… – никак не мог выговорить король.
– При каких обстоятельствах? – нашел в себе силы спросить император.
– Господи! – вздохнула Нина. – Вы бы хоть Драйзера почитали или, например, Джека Лондона – они про фондовую биржу много писали… В общем, если на фондовый рынок одномоментно выбрасывается очень много акций, то они начинают стремительно падать в цене. В конце концов, в результате биржевой паники может произойти полный обвал курса, иногда в десятки даже раз!..
– В десятки!.. – восхитился император.
– В десятки… – начал оживать король. – Тогда… это у нас получается… – Он вытащил откуда-то маленькие счеты и начал перекидывать костяшки. – Это получается… Г-м… Это у нас получается… Ох-ох-ох-ох-онюшки, сколько ж это у нас все равно-то получается!..
Император оказался более деловитым.
– Что надо сделать? – спросил он.
– Надо не ждать у моря погоды, а посеять эту панику среди основных держателей акций, – пояснила Нина. – Главное – когда начнется обвал, не зевать. Дождаться, когда стоимость акций опустится до какой-то приемлемой для вас цифры, скажем, упадут в цене раз в тридцать – и тогда скупить их одним махом. Промедлите – и они, может статься, снова начнут дорожать. В общем, к нужному моменту вам необходимо иметь на ваших счетах миллиарда два-три, этого должно хватить, я думаю.
– Два-три миллиарда!.. – взявшись за сердце, слабым эхом отозвался скряга-король.
Асфальтовое лицо императора передернуло судорогой, как от приступа зубной боли, но он держал себя в руках гораздо лучше, нежели король.
– И как ее вызвать, эту… твою биржевую панику?
– Элементарно, – беззаботно отозвалась Нина. – Просто надо вбросить им кое-какую информацию, получив которую, они сразу начнут избавляться от своих акций. Если бы вы прочитали того же Джека Лондона, легко бы поняли, как это оно в таких случаях бывает.
– И – какую же информацию, дитя?
– Да имеется у меня кое-что. Долго объяснять, особенно тем, кто в детстве книжек не читал. Для вас ведь, как я понимаю, главное – другое: как бы акции "Ковчега" подешевле скупить, не так ли?
– Так, девочка, так! Очень верно ты поняла – подешевле бы, подешевле! – запричитал король.
– Ну вот! – кивнула Нина. – А уж остальное – мои проблемы. Падение цен в тридцать раз я вам гарантирую…
Король заискивающим голосом вклинился:
– А побольше бы, девочка, побольше бы, а?
– Хорошо, – согласилась она. – В тридцать пять раз, но это уже крайняя цифра. Но только…
– Только?.. – нахмурился император.
– Только – что?.. – с некоторым испугом спросил король.
– Только мне для этого необходимо снова проникнуть на базу "Ковчега", – сказала Нина.
Оба монарха облегченно вздохнули.
– Хабалык, – склонил голову император.
– Да, да, это запросто, девочка, – наконец-таки улыбнулся король, – если только за тем дело… И после этого ты гарантируешь, что – именно в тридцать пять раз?
– Будьте уверены.
– А долго этого ждать?
– Гарантирую, что через два часа после того, как я попаду на базу, произойдет обрушение курса. Поэтому поспешите открыть надежные счета. Как только цена упадет в тридцать пять раз, немедленно начинайте покупку акций. Промедлите – потеряете большие деньги.
– Понимаю, понимаю, – засуетился король, – время – денежки!
С этими словами он два раза хлопнул в ладоши, и тут же пред ним предстал впорхнувший в тронную залу юнец в малиновом клифте – похоже, в том самом, который носил король в бытность свою Велизарием. Свинорылый что-то приказал ему по-тарабарски, и тот, кивнув понятливо, так же поспешно упорхнул.
– Способный парень, моя надежда! – бросил король императору. – За что этот Виктюша ни возьмется – все сделает как надо. Далеко пойдет!.. Ну так что, – обратился он к Нине, – засылаем тебя на базу, стало быть? Готова? Или тебе что-нибудь еще нужно?
– Нужно, – сказала Нина. – Их (она кивнула на Еремеева и Гоню) я забираю с собой, они мне в этом деле могут понадобиться.
Еремеев полагал, что их подземные монархи оставят в заложниках, но, к его удивлению, те как-то слишком уж легко согласились:
– Анабарык!
– Забирай, забирай девочка, нам-то они совершенно без надобности. Машина уже ждет.
Неужто доверяли ей на слово?.. Не похоже было на них. Нет, конечно, что-то было у них припасено, Еремеев видел – что-то пряталось за суровым взглядом императора, за свиной ухмылочкой короля.
– Можем ехать? – спросила Нина.
– Да, да, девочка, отчего же не мочь, вполне можете, – елейным голосом отозвался свинорылый. – Вот только… Только одна маленькая предосторожность…
На сей раз в ладоши хлопнул император, и позади Нины, сидевшей за компьютером, появился другой паренек. Этот был в черных очках, в таких же, какие носил император, когда звался еще Диспетчером. Парнишка достал какой-то блестящий поясок и ловким движением в один миг защелкнул его у Нины на талии.
– А это, милая, – проворковал король, – будет для нас страховочка. Уж не взыщи, моя дорогая, а то мало ли что может взбрести в твою умненькую головку! Но мы, как видишь, тоже не пальцем деланные… – С этими словами он взял в руки какой-то пульт всего с двумя кнопками и нажал одну из них.
Еремеев услышал слабый писк, издаваемый пояском.
Король объяснил:
– В штучке этой, что сейчас на тебе, – пластид, это такая взрывчаточка. Попробуешь снять – она сразу рванет, так ты уж не снимай, потерпи. Тем более, терпеть не так долго. Если через три часа акции в тридцать пять раз, как ты обещаешь, упадут, я еще раз вот эту вот зелененькую кнопочку на пультике нажму, пищалка сразу пищать и перестанет – это значит, ты свободна, снимай на здоровье поясок. Ну а если что-нибудь не так, тогда извини, девочка, тогда я красную кнопочку нажму – и…
– И – анабузык! – пообещал император.
– Еще и какой анабузык! – подтвердил король. – Такой будет анабузык, что все вокруг разнесет! Так что давай-ка лучше без фокусов, моя хорошая… Впрочем, ты умненькая, наверняка все отлично поняла.
