Текст книги "Преждевременный контакт (СИ)"
Автор книги: Вадим Ларсен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
Глава 23
Всё успокоилось довольно быстро. Яркий свет погас, утихли бессвязные крики. Лишь гул в ушах и ощущение высасывающего воздух вакуума. Электрический разряд пронзил грудную клетку. Тело дёрнулось и обмякло.
– Этой души не спасти, – послышался голос рядом, – вряд ли у них получится, да и зачем? И всё же, шансы есть… пятьдесят на пятьдесят.
Полковник открыл глаза, оглядел себя и понял, что жив. Осмотрелся краем глаза. Он лежал на земле, рядом в голой лесопосадке шумел ветер, вдалеке гудела автострада.
Рядом вполоборота к Феликсу, скрестив по-турецки ноги, сидел человек. Его лица не было видно из-за длинных, спадающих до плеч, чёрных волос. Заметив, что Феликс очнулся, человек продолжил:
– Расслабься и больше не закрывай глаза. Что может быть лучше вечного покоя для уставшего солдата.
– Ты кто? – прохрипел полковник и не узнал свой голос. Он лежал на спине, а безразмерный чёрный диск над ним закрывал полнеба.
– Тот, кого ты ищешь, – ответил незнакомец.
– Это хорошо. Выходит я нашёл, кого искал.
Феликс попытался подняться. Не вышло. Он не чувствовал своих ног. Их будто не существовало. Но и боли не было тоже – лишь пугающее бессилие. Словно запеленованный ребёнок он безвольно лежал, уставившись в чёрнеющий в небе диск.
– Что со мной? – спросил он.
Глянул вдоль тела. Безжизненные конечности носками ботинок таращились вверх.
– Так бывает всегда поначалу. – Человек повернулся к Феликсу и положил руку на его горячий лоб. Рука оказалась холодной, почти ледяной. – Сначала шок, потом привыкнешь. На врачей не обращай внимания, они просто делают свою работу. Вскоре твоё состояние стабилизируется, и ты почувствуешь себя как новорождённый. Тело твоё медленно уснёт, в конце концов, оно когда-нибудь должно выспаться, а ты вновь обретёшь невесомость, которой лишили тебя пятьдесят семь лет назад. Безболезненный уход, это всё, полковник, что я могу для тебя сделать, хотя болью тебя не удивить.
Человек в тельняшке стал подниматься.
– Подожди, – остановил его Феликс. – Ты пойдёшь со мной.
– Вот как? – в голосе послышалась ухмылка. – Не получится. Ты уже пришёл.
– Не понимаю тебя, – Феликс безрезультатно пытался пошевелить ступнями ног.
– Скоро поймёшь.
– Ты арестован, – полковник нащупал кобуру на боку. Кобура была пуста. Он пальцами тронул прикреплённые к поясу наручники. Только сейчас он заметил, что лежит в луче света, нисходящего откуда-то сверху. Он произнёс назидательно: – Мне нужна информация…
– Ты не исправим, – перебил его незнакомец, качая головой и поглаживая ладонями колени. – Не представляю, чем всё закончится, даже интересно как-то… хотя… может, в чём-то ты прав. Самую малость. В том…
Его силуэт был на удивление довольно хорошо различим, хотя на небе не было ни звезд, ни луны. Поток света струился откуда-то из чрева чёрнеющего над землёй диска.
– …что ты показал парню? – завершил фразу Феликс.
– В том, что настоящий волк всегда должен гнаться за зайцем. До самой смерти кого-то из них двоих. Воистину бег зайца через поля.
– Я обещал ей, – сказал Феликс.
Незнакомец вдруг энергично повернулся и произнёс назидательным тоном:
– Можешь представить обезьяну, впервые увидевшую огонь? Сначала она смертельно боится не только подойти, она опасается даже смотреть на него. И всё же не отступает. Огонь притягивает своей энергией и силой. Со временем инстинкт самосохранения притупляется, и обезьяна забывает о страхе. И только-только стоит ей возомнить себя хозяйкой положения, она тут же выхватит из костра горящую головешку и помчится в лес пугать сородичей. Так, хвастаясь новым умением, показывая превосходство над другими, она обязательно спалит лес.
– И всё же, что ты показал парню? – настойчиво повторил полковник.
– Твоя «хозяйка» довольно близко подошла к огню. Она может ненароком спались лес.
Незнакомец пристально смотрел на полковника, словно пытаясь уяснить, понимает ли тот сказанное:
– Ваши возможности раскрыты на крошечные десять процентов, и каждый новый процент приращивается в течение миллиарда лет. Вот так, десять миллиардов – десять процентов – ваш сегодняшний порог развития. Хотя потенциал безграничен. К примеру, одна микроскопическая клетка всего лишь за девять месяцев самостоятельно развивается в теле женщины до ребенка весом в три с половиной килограмма, но стоит ей выйти в ваш искусственный мир, этот процесс резко замедляется.
– Не понимаю, – сказал Феликс.
– Временами среди людей появляется такой, что стремится ускорить этот процесс и забывает историю об обезьяне с огненной палкой.
– Ты дал ему оружие?
– Не о том думаешь, солдат. Огненная палка – это не оружие. Это всё.
– Помоги подняться.
Феликс протянул руку.
– Тебе лучше лежать.
– Дай руку! – требовательно повторил полковник.
Человек в тельняшке отвернулся и выдохнул, словно разговаривал с тишиной:
– Удивительные вы люди. Бросаешь утопающему спасательный круг, а он вместо того, чтобы ухватиться, начинает его грызть. Ты, полковник, так долго жил в ожидании смерти, из раза в раз каждую ночь переживал её, что когда она пришла, так ничего и не понял. Забудь о своих обещаниях, подумай лучше о своей душе. Твоё тело ещё довольно крепко, но твоя душа дряхлая и немощная. Она пережила всё отведённое ей время. Люди умирают не потому, что стареет тело, а потому что мертвеют их души. Свою ты износил и довольно бездарно, потому смерть каждую ночь и напоминает тебе о себе.
– Это вряд ли радостная новость, – вполголоса сказал полковник.
– В любом случае, с этого дня твоя душа обретёт покой, и ты уснёшь без сновидений.
– И всё же… пришелец… сейчас ты пойдёшь со мной. Я обещал ей.
– Да ты оказывается упёртый.
Человек посмотрел вверх, туда, где пол небосвода заслонила огромная тень чего-то громоздкого, неподвижно зависшего в ночном небе, и лунный свет, огибая поверхность этой тени, слился в яркий поток, струящийся из широкого конического сопла прямо землю.
– Так и быть, раз обещал, доверь мне все свои грехи, и я продолжу за тебя этот бесконечный заячий бег. Но прости, впредь Феликс Аристовский больше никогда никому ничего не будет обещать. А госпоже Грейс я передам от тебя привет, если она, конечно, вспомнит о своём верном полковнике. А может, ты сам ей всё когда-нибудь расскажешь. Ваши человеческие души без исключения все в руках судьбы. Скажешь ей, пусть больше меня не ищет, я сам найду её. Но если повезёт мне, я скажу что есть единственный способ получить то, что ей нужно – когда в мире нет порядка, пусть наведёт порядок в себе. Силой нельзя владеть, ею нужно быть. Так или иначе, в любом случае пусть всегда помнит об обезьяне с огнём.
Видение померкло, и Феликс прикрыл усталые веки. Шум двигателей, наполнив пространство, заглушил гул автострады. Кругами замерцали белые силуэты, послышался вой сирены и обрывки фраз. Его тело снова пронзил электрический разряд, но пальцы на ногах так и не пошевелились.
«…забыться… забыться…»
– Тебе плохо? – услышал он чей-то тонкий голосок.
Перед ним стояла девочка лет пяти. Она смотрела большими как блюдца глазами. В руке она держала скакалку, а подмышкой старую тряпичную куклу, которая, так же как и её хозяйка с интересом смотрела на Феликса. Разница была в том, что кукла смотрела одним глазом. Даже не глазом, а большой перламутровой пуговицей.
«Здесь, в такое время… одна?» – подумал Феликс, озираясь.
– Тебе плохо? – ласково переспросила девчушка.
Феликс подумал, что где-то уже слышал этот тонкий приветливый голосок. Эта девочка когда-то была в его сне.
– Нет, – ответил он, – мне хорошо.
– Хорошо, – повторила за ним девочка, – хорошо, что тебе хорошо.
Задиристо хихикнув, она облегченно выдохнула: – Ух, – как делают это дети после долгих утомительных игр.
Её глаза оживились. Подпрыгнув, она склонила голову набок, улыбнулась и добавила почти смеясь:
– Если тебе хорошо, то и мне хорошо.
Затем протянула к нему одноглазую куклу, и серьёзно произнесла:
– Это Кэйли, но я зову её просто Кали. Так проще. Она тебя тоже любит.
Девочка развернула куклу лицом к себе и, заглянув в перламутровый глаз, строго спросила:
– Правда, Кали?
Феликсу на миг показалось, что безмолвная кукла утвердительно кивнула в ответ тряпичной головой.
– Видишь, – сказала девочка, – значит, ты сегодня не умрешь.
«Вот и хорошо», – почему-то подумал Феликс.
– И больше никогда не уйдёшь от нас с Кали.
– Что?
– Теперь ты не сможешь уйти, – но тут её внимание что-то привлекло в его виде. – Ты умеешь прыгать на одной ноге?
– Нет.
– Тебе надо научиться. Это просто, смотри, – хихикнула девочка и, поджав одну ногу, проворно поскакала прочь на другой, весело крича: – Догоняй!
«Надо отдохнуть, – подумал полковник. – Эти видения изматывают вконец».
– Разряд! – послышалось вдалеке.
Залитая пеной, искорёженная «Тесла» дымилась в кювете. Неподалёку, мигая проблесковыми огнями, краснела пожарная машина. Рядом в свете прожектора полицейского геликоптера виднелся наспех припаркованный реанимобиль. Бригада службы спасения, вызванная сигналом автопилота, склонилась над бездыханным человеком в забрызганном грязью и кровью сером плаще.
– Ещё разряд! – кричал старший врач группы.
Получасовой массаж сердца, наконец, дал результат, но из-за потерянного времени ритм был крайне нестабильным. После того, как пожарные обесточили электромагистраль и срезали сбитый электрокаром столб, им удалось убрать стойку опоры с размозженных ног пострадавшего, и перед ними открылась жуткая картина. Белые раздробленные кости торчали из кровавых ошмёток брюк и две мёртвые оторванные конечности носками ботинок таращились в охваченное пунцовой зарёю небо.
* * *
– По-видимому, этот Губер имеет что-то такое, что очень ей нужно, – прокурор Новак опасливо огляделся вокруг.
– Угу, и что же это такое? – сухо спросил блондин.
– Я думал, вы знаете? Ну, мало ли… – пожимая плечами, прокурор развёл в стороны свои маленькие пухленькие ручки, – последние годы я ничему не удивляюсь. Кто знает, что у них на уме. Неужели очередная диверсия? Как бы ни было, на него объявлена настоящая охота уровня «А».
– Странно, что до сих пор не нашли. Не похоже на работу служб.
– Как сквозь землю…
Они встретились на окраине, на последней станции скоростных вагонов, в самый час пик. Было восемь вечера, и горожане спешили по домам. На станцию приходили вагоны с людьми, «выплевывали» на перрон усталых пассажиров и мчались за новой порцией. Не спешили только Алекс Деев и Георгий Новак. Сидя на лавочке, рядом с большим сверкающим расписанием скоростных вагонов, оба делали вид, что ожидают свой поезд.
– Пожалуйста, не звоните мне больше, – как можно деликатнее попросил прокурор. – Госпожа Грейс уже догадывается, что вы будете искать со мной встречи.
– Вот как? В интуиции ей не откажешь.
– Я, разумеется, ничего не сказал. Ни про ваш звонок, ни про… Вы же знаете, все разговоры прослушиваются…
– Ваши нет, – перебил блондин.
– Это правда, моя спец-связь вне прослушки… была до последнего времени. Я вас крайне прошу, пожалуйста, не звоните мне больше. Я очень боюсь.
– Так и быть, более не побеспокою, если сейчас расскажете всё, что знаете.
– Я готов, но… я действительно не догадываюсь, чем могу быть вам полезен, – прокурор нервно заёрзал по скамье.
– Всё вы знаете, – жестко возразил Алекс. – Не юлите, дорогой Георгий, со мной не стоит играть в кошки-мышки.
– Да, естественно я боюсь. А как иначе? И вас боюсь, и её… У меня жена, дочь. Я не имею права не бояться.
– Вот и дайте такую информацию, которой хватит на все наши впредь несостоявшиеся встречи. Сделайте это именно ради вашей семьи.
Прокурор сжался и побледнел.
– Да-да… ради семьи, – пробубнил дрожащим голосом.
Шумел бесконечный человеческий поток. Вагон сменялся вагоном. Двери открывались, и людские потоки стремительными ручьями растекались по перрону. Вначале насыщенные они быстро редели, но не успевал перрон полностью опустеть, как приходил следующий вагон, из которого выплёскивалась очередная спешащая волна.
Прокурор огляделся и воровато вынул из кармана маленький предмет – флешку в виде брелока. По шпионски отвернув лицо в сторону, он положил сжатый кулак рядом с рукой блондина и легонько коснулся её.
– Держите, – шепнул не оборачиваясь.
Алекс ладонью накрыл прокурорский кулак, Новак разжал пальцы, и влажная от пота флешка оказалась в руке у блондина.
– Здесь запись разговора комиссара Витте с ефрейтором полиции Розой Норман…
– С Розой Норман?
– …в машине, – прокурор осёкся. – Вы её знаете?
– По слухам. Так, и что тут интересного?
– Надеюсь, информация окажется для вас настолько полезной, что вы больше никогда не побеспокоите меня.
– Может быть и так…
– Это запись разговора, в котором Роза Норман рассказывает об инспекторе Побединского отделения Марке Кариди … и о его знакомом, некоем пришельце, умеющем управлять нереальной силой. Всё бы ничего, мало ли вокруг сумасшедших, но дело в том, что зовут этого пришельца Эрик Губер.
Алекс очнулся от забытья. За эти дни он совершенно вымотался. Ныла рана, хотелось есть. Он разжал ладонь. Белая металлическая флешка блестела в тусклом свете тоннельных фонарей. Он посмотрел на часы. Там, наверху ночь подходила к концу, а здесь в транспортном тоннеле, через полчаса прибывал первый утренний скоростной вагон.
Перрон быстро заполнялся пассажирами. Их становилось всё больше. Люди торопились на работу – в офис, на производство, на службу. Каждый спешил, гонимый заботами, проблемами, обстоятельствами, долгом. За десять минут до прихода вагона вспыхнули большие голографические телемониторы, расположенные высоко над головами на сферических стенах станции, и диктор профессиональным, хорошо поставленным голосом произнёс заученную фразу:
«С добрым утром, дорогие жители Мегаполис-Ф5899. Счастливого дня».
Никто не поднял головы, не посмотрел на экраны. Вглядываясь пустыми глазами в черный проём, в ожидании первого утреннего вагона, который вот-вот должен появиться в пасти тоннеля, каждый думал о своём. Никто не сомневался, что поезд придёт по расписанию. Опоздания быть не могло. Зелёные огоньки циферблата показали пять двадцать три по среднеевропейскому времени, и в чреве шахты раздался глухой протяжный гудок. Люди на перроне оживились и, подхватывая стоящие у ног сумки, принялись готовиться к посадке. Вскоре под нарастающий колёсный стук, сверкая вымытыми глянцевыми боками, на станции появился первый скоростной вагон.
Занятые посадкой и своими мыслями люди не замечали молодого блондина, неподвижно сидящего на лавочке рядом с расписанием поездов. Со стороны было трудно различить, спит он или же умер.
Глава 24
Сбившаяся бесформенным белым комком простыня, целый день неспешно сползавшая с кровати, наконец упала на притихшую на полу подушку, усталую от бесконечных полетов над кроватью. День подходил к концу, но никто этого даже не заметил.
Они проговорили весь день. Говорили обо всем и ни о чем. Роза лежала в кровати, а Марк сидел рядом на краешке, и увлеченно взмахивая руками, рассказывал историю за историей. Их крохотное убежище заливало апрельское солнце, и то ли от его теплых лучей, то ли от того, что они были рядом, но им обоим было хорошо и спокойно. Хотелось, чтобы день не заканчивался, и чтобы такое долгожданное после дождливых недель весеннее солнце никогда не заходило за крыши соседних домов.
Притаившийся и набирающий силу вечер понемногу нависал над радостным солнечным днем, вытесняя его за горизонт. Вечер на удивление оказался таким же теплым, как и уходящий день. Он принес с собой нежную томность и приятную усталость. И когда к концу этого удивительного дня они случайно задели друг друга кончиками пальцев, то смущенно одернули руки, будто прикоснулись к чему-то запретному, к чему-то такому, что могло навсегда перевернуть их жизнь. И это было правдой.
Это стало правдой. Так бывает – то, что совсем недавно было неведомо, пугало, заставляло смущено опускать глаза, вдруг обрело силу и стало манить, притягивать к себе, наполняя каждую клетку горячим желанием. Он и она ясно чувствовали – сегодня случится то, что навсегда поделит их жизнь на «до» и «после». Каким-то глубинным чувством ощутили – еще немного, и они, наконец, прикоснутся к чему-то сверхъестественному. Коснутся друг друга своими мирами, до краев наполненными желанием.
Рождались новые ощущения – такие удивительные, что обоим становилось страшно. До боли, до экстаза. Прикосновения били током. До экстаза, до боли. Пересохшие губы шептали – да, тела кричали – да. А в голове у обоих – нет. От прикосновений их тела пронзил удар электрический разряд. Такой страшный и одновременно приятный.
– Нет. Что это? – шептала она.
– Ты такая… – шептал он.
Ее смуглая шелковая кожа горит под его поцелуями. И мурашки по телу… Он прикасается к ним губами, и они – теплые, тонкие – растворяются от его дыхания. И тут же появляются вновь, дрожа от страха перед чем-то неизведанным и таким желанным. Сейчас ее кожа предательски рассказывает все ее тайны. Просто кожа не умеет лгать. Он нежно гладит ее шею, которая так приятно пахнет, и она вздрагивает от этого прикосновения. И опять мурашки…
Вдруг ей становится легко и спокойно. Рубикон перейден – прикосновения сильнее любых слов. Тело расслабляется и растворяется в неге. Она жаждет утонуть в его руках, в его губах. Захлебнуться ими и тонуть, тонуть, закрыв глаза. Она закрывает глаза.
Ее рука на его руке. Она прижимает его ладонь к своей обнаженной груди, и он чувствует, как в его ладони бьется ее сердце. Оно стучит набатом, готовое вырваться наружу. Такое маленькое и такое большое сердце. Такое слабое и такое сильное. И слышно как сердце стучит во всем ее теле. В каждой клетке, в каждом атоме. Он прижимается к ней, принимая удары на себя. Ближе, еще ближе. Как же хочется в ней раствориться…
Он целует ее, не стесняясь – сильно и нежно, страстно и страшно. Целует все ее тело. Целует ее дрожь, ее страх, ее зов. И нет ничего, что смогло бы остановить эти поцелуи. И нет ничего, что смогло бы заменить их.
Их одежда, скомканная и ненужная, лежит на полу рядом с позабытой простыней и одинокой подушкой. В комнате уже совсем темно и тихо. Лишь ее пронзительные стоны разрывают тишину. Она слышит их, будто они чужие. Будто это стоны той Розы, еще неизвестной до этой минуты, которая в ней до сих пор спала. А проснувшись, открыла себя новую, еще не известную ранее. Она испугалась себя новой, и одновременно обрадовалась этому. Что-то наконец наполнило ее, дополнило, сделало цельной. Чувство себя измененной, ощущение перемены уже не забудется никогда.
Он лежал на ней, и она, горячая, дрожащая все сильней и сильней прижимала к себе его жаркое тело, такое желанное тепло которого соединялось с ее теплом. Его пот с ее потом, его страсть с ее страстью.
Она раздвинула ноги, сжала бедрами его бедра и сильно прижала к себе. И в то же мгновение почувствовала внизу живота жар. Он обжег ее всю, поднимаясь снизу вверх, из глубин вырываясь наружу. Было горячо так, как не было еще никогда. Такого с ней не было никогда! На миг стало страшно. Но лишь на миг. Ей нестерпимо захотелось сгореть в этом огне. Сгореть дотла, до пепла. Перестать быть собой, наполниться этим огнем.
Она вскрикнула, открылась, опустошаясь, и в это время огонь вошел в нее. Тела задвигались в такт, и с каждым движением пустота начала заполняться новой Розой. Очищенной и обновленной.
* * *
– Что же вы творите, молодые люди?
Он беззвучно задёргал челюстью, хватая воздух.
– Нам жаль, что доставляем беспокойство, но вы опять нужны нам.
Яков Соломонович лишь развёл руками, пропустил Розу и ее белолицего спутника в квартиру и молча поплелся следом.
– Можно сесть? – спросила Роза, когда они прошли в гостиную.
Яков Соломонович утвердительно кивнул.
– Как рука? – спросил он, как только гости расселись.
– Заживает, большое спасибо. Надеюсь, вы никому не рассказали о том, что произошло той ночью?
– Нет, что вы! Конечно, нет. Будьте покойны.
– Мы вам верим, Яков Соломонович. К тому же, вы мудрый человек и против себя не пойдете. Вам это совершенно ни к чему, ведь так?
– Несомненно, девочка моя, и не сомневайтесь, – закивал головой старый мед-эксперт и покосился краем глаза на белолицего, стоящего чуть в стороне, рядом с дверью в спальню.
За прошедшие сутки лицо того заметно изменилось, разгладилось, приобрело здоровый цвет. Шрамы почти рассосались, лицо оживилось, став более естественным.
«Несомненно, он», – Яков Соломонович еле удержался за подлокотник стоящего рядом кресла, чтобы не упасть.
– Вам плохо? – спросила Роза.
– Нет-нет, мне очень хорошо, – попытался сострить побледневший Липсиц.
Роза подошла вплотную и твёрдо посмотрела в глаза.
– Вы узнали?
– Да, узнал, – потупил взгляд Яков Соломонович.
– Вот и хорошо, теперь не надо объяснять.
Она подхватила обессиленного хозяина квартиры под локоть и усадила в кресло.
– Значит, вы его узнали, и скорее всего ещё той ночью. Но никому не сказали. Понятно.
– А что я таки мог сказать? Марк мёртв, и я судебный мед-эксперт, который ни разу не ошибся за всю свою многолетнюю практику, лично идентифицировал его труп. И вы хотите, чтобы я после этого стал утверждать, что видел Марка Кариди живым? Ой-вей, не смешите мой радикулит. Меня же сразу примут за выжившего из ума старого маразматика!
– В этом есть логика.
– Яков Соломонович, – наконец заговорил белолицый спутник, и Липсиц подумал о том, что он впервые за эти две встречи услышал его голос. И этот голос действительно оказался голосом Марка.
– Марк, – непроизвольно вырвалось у него.
– Да, это я.
Марк открыл дверь спальни и заглянул внутрь. Затем прошёл к ванной комнате и сделал то же самое. Так он проверил всю квартиру и, не найдя ничего подозрительного, опять вернулся в гостиную, сев напротив Якова Соломоновича.
– Мы знали, что вам стоит доверять, поэтому снова пришли сюда.
«Это когда-нибудь закончится? – с досадой думал Липсиц, теребя край домашнего халата. – Ну почему именно я? Ведь всё уже разрешилось. Все они сказали мне своё «спасибо» и ушли. Вот пусть и дальше занимаются своими делами. Но без меня! Мне шестьдесят пять, и я в три раза старше их всех. Я старый больной человек и очень хочу покоя. Когда это все закончится, уйду к чёртовой матери на пенсию. Забуду как кошмарный сон. Буду днями спать и читать…»
Он схватился за сердце.
– Вы слышите меня, Яков Соломонович, что с вами? – Роза почти кричала, стоя над ним.
– Валерьянка там, – он указал на маленький шкафчик, рядом с большим книжным шкафом.
«Лучше бы они не приходили. Всё так хорошо разрешилось. А ведь блондин догадывался, что они вернутся. Поэтому и потребовал, чтобы я позвонил, когда появятся. Ну, зачем они пришли? Эх, проницательный этот… О! Если сделать вид, что их не было? Но он узнает. Старый шлёмиль ты, Яков. Ты же знаешь – он всё всегда узнаёт! Что же делать? Когда умру, тогда всё и разрешится. Покойник забот не имеет».
Роза достала из шкафчика бутылочку с валерьянкой и подала Липсицу. Яков Соломонович дрожащими руками накапал необходимое количество в специальную ложечку и одним махом влил лекарство в рот.
«А может они больше никогда не придут? Конечно! Они уйдут, я позвоню и всё. Я позвонил, а они больше не пришли. И ко мне вопросов нет».
Или валерьянка подействовала, или самовнушение, но эта мысль подбодрила его.
«Так и скажу. Они пришли, я позвонил, но они больше не явились. Моей вины нет ни перед ним, ни перед ними. Воистину, и кривыми ногами можно идти по ровной дороге».
Он оживился, на бледном лице появился румянец.
– Так чем могу быть полезен? Что вы, молодые люди, от меня хотели?
– Оживить Марка, – сказала Роза.
– Как, еще не всё? – Яков Соломонович округлил глаза.
Молодёжь рассмеялась. Девушка показала на своего спутника:
– Сейчас он официально мёртв, но надо сделать так, чтобы это признали ошибкой. Надо вернуть Марка к жизни, и для этого нужна ваша помощь, как специалиста.
– Опять за рыбу гроши! А моё медицинское заключение?
– Всё подстроено, и это легко доказать. На обгоревшем трупе был чип? Был. Так вот, та личка не Марка. Поверьте, вашей вины в том, что случилось, нет. Помогите нам.
– И что я должен сделать?
– Если сделать анализ ДНК живого Кариди и содержимого его экстренного запаса Банка крови, то всё встанет на свои места. Дадите новое заключение, что вот этот с корявым лицом действительно является инспектором Марком Кариди 2018-го года рождения, полным здоровья и сил. В общем, подтвердите, что это именно наш Марк, пожалуйста. Если согласны, приступим с завтрашнего дня.
– Тут такое дело… Но кто же позволит, Роза? – Яков Соломонович напрягся.
Он повернулся к Марку.
– Марк, я не знаю, стоит ли… и как это сделать? Есть одно обстоятельство…
– Дорогой Яков Соломонович, – перебила его Роза, – вы только проведите экспертизу ДНК и всё. Сделайте что нужно, а дальше мы сами. Хорошо?
Она говорила таким ласковым голосом, что казалось, вот-вот погладит Липсица по голове словно ребёнка. Спорить с ней было бесполезно, и тот кивнул головой в знак согласия и смиренно опустил голову.
– Вот и славно. А сейчас нам надо идти.
И уже в дверях, уходя, добавила:
– Будем завтра в это же время.
И закрыла за собой дверь.
Яков Соломонович держал потными руками телефонную трубку так близко ко рту, будто боялся, что сказанное им прохожие прочтут по губам.
– Это я.
Его голос дрожал и срывался. Держась, чтобы не упасть, за дверь телефонной будки, он никак не мог побороть дрожь, бившую его изнутри.
– Говорите, – услышал голос в трубке.
– Они были у меня.
Возникшая пауза зазвенела в ушах. Она была не долгой, но за это время ручьи пота водопадами текли с седых висков Якова Соломоновича.
– Так, понятно. Когда?
– Сегодня… только что.
– Дальше.
– Это они…
Он сбивался. Держащая трубку рука дрожала. Голос на том конце провода был спокоен.
– Это я уже понял. Вы знаете, что мне надо?
– Да-да, конечно знаю.
Он немного помолчал, вытер пот вместе с накатившими слезами и, наконец, сказал в трубку:
– Они завтра придут снова. В это же время.
И быстро положил трубку на рычаг.
* * *
– Я просил купить без сахара, – раздражённо буркнул Хромой. – Эту гадость пьёт исключительно био-мусор.
– Вот и пей, – ухмыляясь, парировал напарник.
Так они пререкались вот уже больше часа. Труп Чёрного увезли ещё вчера, и теперь они без явного интереса наблюдали за тем, как бригада экспертов почти до винтика разбирает спортивный «Нагано». Обоим было откровенно скучно. Они сидели в служебном электрокаре, и Хромой отрешённо разглядывал сквозь солнечные очки молоденькую девушку-эксперта, склонившуюся у стены над большим пятном засохшей крови.
– Как тебе та пышечка? – спросил он напарника, высокого худощавого шатена в светлом болоньевом плаще.
Тот почти дремал, прикрыв глаза широкополой шляпой. Он выглядел моложе Хромого и был довольно симпатичным сукиным сыном. Потому и нравился женщинам. Потому и презирал окружающий мир.
– Куда тебе, Альфред. Пора уже ноги в тазике греть по вечерам, а не на девчонок пялиться.
Напарника звали Пьер, и он был «утилизатором». Хладнокровным и циничным. Несмотря на молодость, считался настоящим профессионалом, и Хромому приходилось молчаливо терпеть его хамский тон.
– Ну, ты и фрукт, – тихо прорычал Хромой. – Не понимаю, как я тебя терплю?
– Была у меня недавно одна история. С такой же, как эта… – Пьер намеренно пропустил брошенный упрек мимо ушей.
Он приподнялся на пассажирском кресле, сдвинул шляпу на затылок и продолжил:
– Приглянулась как-то мне такая пышечка-криминалист из пятого экспертного отдела. Симпапулька. Но недоступная… меня аж трясло, когда я сталкивался с ней в коридоре. Запах такой от нее шел приятный. Лаванды. Одним словом – влип по уши. Запал на нее так, что даже снилась пару раз. Такая светленькая, чистенькая, как куколка. Ты ее может тоже видел в управе. Так вот, решил я – познакомлюсь, во что бы то ни стало, а там будь что будет. И понеслось. Один раз подмигнул ей – она отвернулась, аж фыркнула. Эх…сучка! В другой раз улыбнулся – ноль реакции. И так продолжался месяц. Месяц! И вот как-то раз, так же как сегодня, на выезде столкнулись мы с ней нос к носу. Смотрю – глаза в пол воткнула и краской заливается. Мне потом ее коллеги из группы говорят – мной интересовалась. Представляешь? Спрашивала кто, да что… в общем, клюнула на меня. Так, думаю, растопил лед. Теперь точно моя будет. Решил дальше действовать настойчивее. Неделю поджидал ее на Главной Площади под Черной Башней. Чтоб эффект случайности и неожиданности получился. Тогда они лучше ведутся. Но столкнулись не там, а после службы. В центре Мегаполис-Сити. И точно – совсем случайно. Увидела меня – чуть в обморок не упала. Предложил подвезти, она согласилась. Ну, Хромой, дальше тебе не интересно будет…
И Пьер презрительно расхохотался.
– Вот ты, Пьер, молодой ты дурак, – недовольно скривился Хромой.
– Ладно, слушай дальше, – хамовито продолжил напарник. – Там, в машине и случилось у нас всё. Ну, ты понимаешь? Оказывается, она сама давно этого хотела. Давно ко мне не ровно дышала. Прямо сохла по мне. Вот такая пышечка была.
Он замолчал и опять накрыл лицо шляпой, намереваясь заснуть.
– А дальше? – нетерпеливо спросил Хромой.
– Что дальше? – удивленно переспросил Пьер, опуская шляпу на глаза.
– Ну, дальше… чем закончилось?
– Ничем, – небрежно бросил напарник, и его глаза опять скрылись под фетровыми полями.
– Как это? – не понял Хромой.
– Так, ничем, – послышалось из-под шляпы.
Пьер устало зевнул. Было видно, что его утомила затянувшаяся беседа. Они редко разговаривали так долго, а историями делились и того реже.
– Она исчезла куда-то, – добавил он бесстрастно. – Потом выяснилось, что пыталась покончить с собой. Сейчас таких случаев много. Суета, стресс, нервы…
Хромой понял, больше он от напарника не услышит ничего. Лимит общения на сегодня был исчерпан. Он скрестил руки на груди, удобнее устроился в водительском кресле и, прикрыв глаза, тоже задремал.
Его разбудил незнакомый голос. Он проснулся и в зеркале заднего вида увидел светло-серые глаза:
– Доброе утро всем, – глаза дружески улыбались.
– Вы… это откуда? – обескуражено выдавил из себя сонный Хромой.
– По поручению Агаты Грейс, – уверенно произнесли с заднего сидения. – Ознакомьтесь с предписанием.
– Что? – вырвалось у проснувшегося Пьера.
Между кресел показалась рука с протянутым документом, и Хромой принялся читать:
– Предъявитель… с целях государственной безопасности… – Хромой тянул слова, внимательно вчитываясь в написанное. Закончив, повернулся к человеку сзади.
– Моё имя Алекс. Вы здесь закончили?
– Да-а, как бы… вроде того.
