Текст книги "Роковые таблички (СИ)"

Автор книги: Вадим Ечеистов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

Глава 5 Чрезвычайное положение. Шаг в неизвестность и первая кровь

Сам толком не понимая, сможет ли он что-либо сделать, если Ольга всё-таки догадается пройти вдоль железной дороги к границе города, Максим отправился туда, едва забрезжил рассвет. Распихав по карманам все свои сбережения, он, щурясь усталыми глазами под быстро набирающим силу утренним солнцем, поспешил к метро.

Знакомой дорогой он без проволочек добрался до знакомого поста. Не медля ни секунды, Максим попросил старшего смены, на этот раз им оказался поджарый капитан средних лет, выслушать его. Они отошли в сторонку, и капитан первым начал говорить:

– Я в курсе уже – мне про тебя по смене передали, и не только про тебя. Тут такие, как ты, пачками ходят. Так что, даже не начинай, мне жизнь дороже твоих денег.

– Но, капитан, невеста же. Свадьба послезавтра. Сейчас её электричка должна к Москве подъезжать, ― Максим несвязно лепетал, судорожно пытаясь уговорить милиционера. Но тот коротким красноречивым жестом оборвал словоизлияния Макса.

– Ша! Я уже устал всем объяснять, почему это совершенно невозможно. Поэтому скажу просто – нет! Невеста? Так вали к ней из города, и живи. И совет вам да любовь. А сюда никто не пройдёт… А вот, кстати, с твоей электрички, похоже, народ повалил. Всё, отойди в сторонку и не мешай, ― капитан скоренько зашагал к проёму моста, под которым показалась группа людей.

«Повалил» оказалось сильным преувеличением, потому как под мостом столпилось не более трёх десятков мужчин и женщин. Видимо, остальные уже были в курсе абсолютной тщетности любых попыток попасть в город. Максим долго всматривался в измученные лица, но Ольги среди них не было.

Постовые встали на пути людей, взяв короткоствольные автоматы наизготовку. Капитан, даже не включив новенький мегафон, протянутый ему помощником, принялся зычно орать в сторону моста:

– Граждане, в связи с режимом чрезвычайного положения, у меня приказ, никого не пускать в город. Пожалуйста, будьте благоразумны, и возвращайтесь обратно. В противном случае мы вынуждены будем открыть огонь на поражение. Не вынуждайте нас идти на крайние меры.

Люди замедлили движение, но не остановились. Капитан быстро кивнул одному из постовых, и тот, отработанным движением вскинув автомат дулом вверх, дал короткую очередь в воздух. Толпа остановилась. Минуту люди задумчиво перетаптывались в тени моста. Потом, с десяток человек отделились от группы, и медленно поплелись прочь от города.

Пожилой толстяк в вельветовой куртке, сипло крикнул вдогонку уходящим:

– Правильно, валите отсюда. Понаедут вечно, а мы их корми. Нечего – теперь не дадут вам наши продукты вывозить.

Среди тех, кто уходил, нашлись желающие ответить перекормленному хаму. На разные голоса зазвучали резкие фразы, в целом схожие по смыслу:

– Ну да, со всей России смели продукты в свои хранилища, а нам теперь с голодухи подыхать? Вечно за наш счёт жируете, и ещё недовольны. Чтоб тебе наша жратва поперёк горла встала, пузатый.

Толстяк с самодовольным видом отмахнулся:

– Ладно, валите к себе. И чего вам дома не сидится. Правильно, нечего пускать в город всяких, ― последняя фраза была обращена к постовым. Мужчина направился в их сторону уверенными шагами. Капитан повторил своё предупреждение, а стоявший рядом с ним милиционер демонстративно передёрнул затвор автомата. Толстяк опешил:

– Ребята, да вы что – мы же москвичи. Я вам сейчас паспорт покажу.

Капитан, решил воспользоваться мегафоном, видимо, надеясь, что так до этого мужика лучше дойдёт сказанное:

– Повторяю: у меня приказ не пускать никого. Ни иногородних, ни москвичей – ни-ко-го. Ещё один шаг, и будем стрелять.

Щёки толстого мужчины обрели свекольный оттенок, и беззвучно затряслись. Минуту он стоял, будто опешив, а потом, обернувшись к своим товарищам по несчастью, заорал, срываясь на сиплый фальцет:

– Да что же это – домой уже не пускают. Какой ещё приказ? Не может быть такого приказа. Вы как хотите, а я пойду, и ничего они мне не сделают – не имеют права.

Мужчина сделал единственный шаг, как вдруг, его лицо лопнуло, напомнив спелый арбуз, сброшенный с высоты на асфальт. Одновременно послышались громкие выстрелы. Ещё несколько человек, будто извиваясь в нелепом танце, сопровождаемом фонтанчиками крови на их одежде, стали падать под ноги своих товарищей. Те, кому посчастливилось избежать встречи с пулей, бросились врассыпную, заглушая испуганными воплями грохот выстрелов.

Очень скоро проём под мостом был снова свободен, если не считать нескольких тел, лежащих в собственной крови и отвратительно содрогавшихся в предсмертной агонии. Запах пороха вскоре заполнил всё вокруг, и вывел Максима из краткого оцепенения, в котором он пребывал с момента первого выстрела.

Максим медленно попятился, потом бросился бежать. Он мчался до тех пор, пока ноги, непривычные к бегу, не стали подкашиваться, а под ребрами не появилась острая, как от раскалённой иглы, боль. Сквозь одышку и гулкие удары пульса, пробивалась мысль: «Значит, всё и правда очень серьёзно. Придётся хорошо всё обдумать, чтобы не нарваться на милицейскую пулю». И Максим отправился домой – поразмыслить над тем, как ему найти свою любимую, и не погибнуть при этом, по возможности.

Но размышлениям он предавался недолго – по дороге, толкаясь боками с угрюмыми горожанами в метро. Когда он открывал дверь в квартиру, план действий в его голове уже окончательно созрел. Поговорив с родителями, и объяснив, что им пока будет лучше и безопасней остаться в его квартире, он принялся метаться по Москве.

Он тратил свои сбережения направо и налево, скупая необходимые припасы: консервы, крупы, соль, масло и прочий продукт, способный к долгому хранению. Приходилось платить втридорога и, буквально, рисковать головой, разыскивая лихих торговцев, готовых отдать продукты без карточек. В случае, если бы его схватил милицейский или краснопогонный патруль, крупных неприятностей избежать бы не удалось.

В своём жилище Максим доверху забил едой кладовую, шкафы и ящики. Несколько коробок пришлось вытащить на балкон, и укрыть старым покрывалом, чтобы не возбуждать любопытство соседей. Матери с отцом он подробно объяснил, что и как нужно будет делать в его отсутствие. Рассказал, что теперь лишний раз выходить на улицу опасно. Посоветовал экономить припасы, и оставил им весь запас своих продуктовых карточек.

Сам же Максим плотно набил пакетами и банками старый рюкзак, о происхождении и первоначальном назначении которого, не мог вспомнить, как ни пытался. Взял половину оставшихся денег, другую часть отдав родителям. И, далеко заполночь, отправляясь спать, объявил встревоженным старикам, что утром уходит из города. Уходит искать свою любимую Ольгу.

Ни мать, ни тем более отец, не стали причитать об опасности такого путешествия – они лишь попросили Макса быть осторожней, и обдумывать каждый свой шаг. Они прекрасно понимали его состояние и видели, как он на протяжении этих дней измывался над телефоном, тщетно пытаясь дозвониться и услышать голос пропавшей невесты.

Наутро, посидев, как положено, на дорожку, Максим обнял родителей, и вышел в дверь, не понимая ещё, сможет ли он вернуться когда-нибудь. Он даже не был уверен, что сможет выбраться невредимым из города.

Он уже знал, что просто так, с рюкзаком продуктов за спиной, из города не выпустят, и без содержимого рюкзака снаружи долго не протянешь. Поэтому, Макс сумел за эти дни не только хорошо скупиться, но и познакомиться с людьми, которые смогли наладить переброску небольших грузов, мимо зорких глаз постовых. Правда, стоили их услуги немало, да и риск, что обманут, был немалый. Но Максим готов был идти на этот риск, и не готов был терять время впустую.

В назначенное время, к его подъезду подкатила старенькая «волга». Из распахнутого окошка высунулся усатый парень с впалыми щеками:

– Максим, это ты?

– Да.

– Садись, поехали. Условия знаешь? Деньги вперёд.

Максим расплатился, и машина принялась кружить по городским улицам, умело лавируя по наиболее безлюдным улицам и переулкам. Макс уже начал потихоньку клевать носом – его всегда неодолимо клонило в сон в транспорте – когда они подъехали к большому парку на юге Москвы. Водитель легонько толкнул пассажира под локоть:

– Хватит спать, приехали. Это самое ближнее к твоей дороге место, где мы сможем переправить рюкзак. Иначе никак. Так что, крюк тебе придётся сделать в несколько десятков километров.

– Да, ладно, ― махнул рукой Максим, понимая, что сейчас не то время, чтобы капризничать. Его спутник запер машину, и повёл Максима вглубь парка, одному ему известной тропой. Через сорок минут блуждания между чёрно-серыми стволами убитых химикатами деревьев, путники подошли к высокому откосу кольцевой дороги. Вдоль склона прохаживался крепкий мужик в плаще, держа на поводке огромного пса.

Парень, что привёз Максима, помахал собачнику рукой, и тот показал на кучу веток, сваленных у подножия придорожного склона. Спутник Макса принялся разгребать ветки, и вскоре под ними открылось неширокое устье железобетонной трубы. Парень пошарил в трубе рукой, и, нащупав конец верёвки, вытянул за неё узкую пластиковую бочку небесно-синего цвета. Запихнув в неё рюкзак, и плотно прижав крышку, он подёргал за трос, прицепленный с другого конца ёмкости.

Где-то вдали раздался едва слышный стук, и бочку затянуло в трубу. С противным хлюпаньем, синий пластиковый цилиндр толчками пополз сквозь земную толщу, по заиленной канализационной аорте. Худощавый контрабандист, вытерев руки грязным платком, и, в него же высморкавшись, указал Максиму направление вдоль склона.

– Теперь иди в ту сторону до ближайшего выхода из города. Без рюкзака выйдешь спокойно. Там на первой же автобусной остановке увидишь мужика в бейсболке. Дашь ему вот это, ― он протянул Максу брелок в виде пластикового окурка.

Тот взял безделушку, и, не теряя ни секунды, отправился в указанном направлении. Ближайший выход оказался не так уж и близок, если идти пешком. Максим изрядно подустал, когда вышел из останков парковых зарослей на дорогу. Из недавно установленной бытовки вальяжно вышли навстречу два милиционера.

– Эй, мужчина, а ну-ка, стой, раз-два. Куда следуете?

– У меня будущая жена за МКАДом, вот к ней и следую, ― Максим ответил спокойно, так как уже не раз слышал, что выпускают из города без лишних проблем. Милиционер смотрел на него, как на прокажённого. Изумление сквозило и в его голосе:

– Ты, мужик, не подумай чего, но ты первый, кто через этот пост из города выходить собрался. Вот наоборот – сколько угодно, а туда – только ты. Ты, вообще, знаешь, что обратно попасть не сможешь?

– Знаю, знаю. Ну, я пошёл? А то идти ещё далеко.

– Ну, иди. Вроде сумок с собой не выносишь, значит, все условия соблюдены. Удачи, жених, ― беззлобно хохотнул постовой на последней фразе. Максим шутки не оценил, лишь молча повернулся, и пошёл вон из города. Ему ещё надо было рюкзак с припасами забрать.

Всё-таки, современный городской житель не очень привычен к долгим пешим прогулкам. Максим, будучи не таким уж рыхлым и разнеженным, всё же довольно быстро устал считать шаги вдоль довольно однообразной обочины. Редкие группы людей, сидящие, в ожидании отмены чрезвычайного положения, при виде одинокого прохожего настороженно поднимались на ноги. Однако, рассмотрев, что ничего стоящего внимания человек с собой не имеет, вновь рассаживались в кружок, чтобы бесконечно жаловаться друг другу на ужасные несчастья, постигшие каждого.

Максим устало брёл, всматриваясь вперёд до рези в глазах. То и дело он ждал, что вот за этим поворотом покажутся привычные очертания навеса автобусной остановки. Но один поворот следовал за другим, а никакой остановки не было. Максима это начало заметно раздражать – ему казалось нелепым назначать встречу так далеко от места переброски рюкзака. Это уже не конспирация, а форменное издевательство. Макс твёрдо решил в самой грубой форме выразить своё недовольство тому самому «мужику в бейсболке», который должен ждать его.

Ну вот, наконец-то, показалась вдали долгожданная коробка остановочного павильона. И, как будто, чей-то силуэт угадывается в пластиковом чреве этого укрытия для пассажиров. Отлично! Максим прибавил шаг, невзирая на усталость и растёртые ступни. Так ему хотелось поскорей получить свой рюкзак, и отправиться, наконец, на поиски Ольги.

Павильон приближался медленно, но неотвратимо. И вот, Максим вошёл под его, провонявший мочой, свод. В углу на скамейке, прислонившись головой к стенке, спал неопределённого возраста мужчина. Свалявшиеся, сальные волосы торчали клочьями на круглой, как кочан капусты, голове. И никакого намёка на бейсболку.

«Снял, наверное, чтоб башку проветрить», ― Максим подошёл ближе, нащупывая в кармане пластиковый брелок-окурок. Легонько похлопав мужика по плечу, Максим ощутил сильнейший сивушный дух, источаемый спящим, и понял, что лёгким похлопыванием пробудить его вряд ли удастся.

Тогда Макс принялся трясти бедолагу, как спелую грушу, что так же не дало ожидаемого эффекта. Пришлось, преодолевая брезгливость, с силой потереть уши спящего. Тот замычал, и разлепил веки, с таким усилием, будто некий шутник перед этим щедро смазал их клеем. Максим сунул брелок под нос мужику, который, с радостью потащил его в рот.

– О-о, спасибо! Покурить не откажусь. Тьфу, что это, мля, такое? ― мужчина разочарованно выплюнул кусок пластмассы. Макс тряхнул его посильнее, так что тот слегка шмякнулся макушкой о стенку.

– Ты чего, придурок, забыл всё спьяну? Это условный знак. Ты мне рюкзак должен отдать, и где он?

Бедолага, потирая ушибленную макушку, всем своим видом показывал, что пребывает в полнейшем замешательстве. Хлопая сморщенными веками, он, с трудом выдавливая из себя по словечку, заговорил:

– Какой, на хрен, рюкзак? Всё, что у меня есть, так это небольшой запас водки. Припрятал поблизости. Могу поделиться за еду или в обмен на курево.

Максим начинал постепенно выходить из себя. Сжав кулаки, он стал угрожающе надвигаться на ценителя крепких напитков.

– Я отдал твоим друзьям рюкзак, чтобы его переправили мимо ментовских постов. Ты должен был мне его отдать здесь, на этом самом месте. Когда я…

Внезапно пояснения Максим были прерваны хриплым, похожим на прокуренный кашель, хохотом:

– Ах-ха-ха, мои друзья? Ну теперь я начинаю понимать – тебя, братец, развели. Кинули тебя, понял?

Внезапно, едкая горечь понимания залила мысли Макса – а ведь, и в самом деле, похоже, что его надули. Как он мог довериться первым встречным? Ведь они ничем не рисковали – он же не сможет вернуться в город. Дикая обида и злоба, как огненная лава, начали клокотать в душе Максима, грозя выплеснуться наружу и уничтожить всё на своём пути. Остатки благоразумия отчаянно скрипели под напором первобытной ярости, грозя рассыпаться в прах даже при легчайшем тычке извне. И этот болезненный укол не заставил себя долго ждать – пьяный мужик продолжал заходиться смехом, и повторять:

– Да ты, мужик, знаешь кто? Ты – ло-о-ох!

В последней попытке удержать свой гнев в упряжи благоразумия, Максим попытался урезонить наглеца, прошипев сквозь, стиснутые до хруста, зубы:

– Заткнись, урод!

Но оборванец не обратил внимания на его предупреждение, и чуть ли не задыхался в хохоте:

– Ха-ха, лох, ну лох!

Макса затрясло от бешенства. Скулы и виски стиснуло судорогой, а картинка перед глазами запрыгала-заплясала, как в телевизоре во время сильной грозы. Перед внутренним взором, как в кровавом тумане ухмылялись лица усатого водителя-кидалы и его помощника-собаковода. Руки метнулись вперёд и, будто прикипели к трясущемуся от смеха горлу пропойцы. Максим пытался рвать пальцами горло мерзавца, но те скользили по дряблой и жирной коже.

Тогда обезумевший мужчина принялся с размаху бить головой пьяницы об угол металлического каркаса остановочной будки. Он колотил, вкладывая в каждый удар всю свою силу и злость, будто вколачивал головой обидчика толстые стальные шкворни в стену. Он хотел выбить из наглеца желание с хохотом повторять оскорбления, но в его голове бесконечно звучало: «Лох, лох, лох».

Максим остановился, когда силы стали покидать его, а руки почти онемели от усталости. Он остановился отдышаться, и только теперь, когда багряная пелена безумия спала с его глаз, увидел, что мужик, чьё горло он продолжал сжимать ладонями, уже не дышит. Его голова безжизненно болталась, а от затылка до темени кожа сползла ужасными лохмотьями, как небрежно сорванная обёртка с растаявшей, липкой карамели. Отвратительная рана открыла взору осколки черепной кости и комья волос, налипшие на сморщенный глянец мозга.

Максим смотрел на страшное дело своих рук, и не мог поверить, что смог убить человека, пусть и никчёмного, по ничтожному поводу. Он-то ведь Максиму ничего особенно плохого не сделал. А ругательства и противный смех – разве это повод для зверского убийства? Но, что случилось, то случилось – жизнь мужику не вернёшь. Не в силах видеть больше дело своих рук Максим стал осторожно пятиться назад. Но, стоило ему сделать шаг, как жестокий спазм в животе скрутил его, едва не остановив биение сердца. Максим, задыхаясь, рухнул на колени, и тут его жестоко вырвало прямо на одежду убитого.

Удушающая, сильная и продолжительная рвота, спустя минуту, наконец, прекратилась, и Максим, утирая рот от желчи и глаза от слёз, отполз в противоположный угол павильона. Взобравшись на скамейку, он закусил костяшки сжатого кулака зубами, и беззвучно зарыдал. Он впервые убил человека! От осознания этого на душе Макса становилось всё более мерзко. Только сейчас он окончательно понял, что возврата к прежней жизни не будет никогда. Прежний мир прекратил своё существование только сейчас, со смертью бесполезного, грязного и пропахшего спиртом неудачника.

Мужчина долго сидел, вжавшись в угол автобусной остановки. Сидел без движения, тупо уставившись вдаль. Он мог так и остаться на этом месте, постепенно теряя силы и живительное тепло, если бы не вспомнил, зачем он вышел из города. Да, он должен спасти любимую, и чёрт с ним, с рюкзаком. «Да, и мужик этот тоже долго бы не протянул», ― вынесшее поочерёдную атаку волн гнева и раскаяния, сознание услужливо подкинуло Максиму оправдание в убийстве.

Стараясь не смотреть в сторону трупа, Максим встал, и на слегка подрагивающих ногах, пошёл прочь от остановки. У выхода ему попалась на глаза картонная коробка с мусором. Сам не понимая зачем, Максим пнул её носком ноги. Из картонного нутра послышался характерный звон бутылочного стекла. В памяти тут же зазвучало предложение ныне покойного мужичка купить у него спиртное.

Максим нагнулся и разгрёб руками мусор. Да руками, ведь после случившегося, мусор не казался таким уж отвратительным и грязным. На дне коробки лежали четыре больших бутылки с водкой. Макс ухватил одну, и быстро свинтил пробку. Понюхал – да, водка, никакого обмана, причём крепчайшая. Он стал лить пахучую жидкость на ладони, и тереть их одну о другую. Содержимое бутылки он целиком потратил на то, чтобы смыть с рук, лица и шеи куски мозгов и сгустки крови.

Максим посмотрел на солнце сквозь бутылочное стекло, подумав: «Найди я этот тайник десять минут назад, выхлестал бы всю бутылку, и не поперхнулся. И так свалился бы под лавку на обоссаный асфальт». Хорошо, что этого не случилось, иначе у него не осталось бы ни малейшего шанса вновь увидеть Ольгу. Ночи-то теперь холодные – к утру на остановке было бы уже два трупа.

Максим заправил куртку за пояс, и сложил три оставшиеся бутылки в этот импровизированный карман. Водку можно будет обменять на еду, да что там на еду – на что угодно можно будет поменять при желании. Сопровождая каждый шаг бодрым позвякиванием, Максим, не оглядываясь на неприглядное дело рук своих, отправился дальше на поиски следов своей ненаглядной невесты.

Максим шёл по пустой дороге, впервые подумав о странном отсутствии машин. Неужели все так экономят бензин и солярку, на продажу которых тоже, как и на продукты, ввели жёсткие ограничения? Или здесь не видно машин, потому как все знают, что Москва закрыта, и не считают нужным напрасно расходовать время, деньги и топливо.

Внезапно, будто желая подтвердить истинность выражения о том, что мысль материальна, за горизонтом послышался нарастающий рык множества моторов. Максим остановился, чтобы прислушаться получше. Звук приближался, как грохот разрушительного камнепада, не оставляя сомнений в том, что движется очень крупная техника.

Вскоре вдали показался первый автомобиль. Максим пригляделся, и раскрыл рот от изумления – это был не автомобиль, а армейский бронетранспортёр. Мужчина, от греха подальше, ушёл с дороги на высохшее до черноты поле. Грохот накрыл его железной волной, когда мимо стали одна за другой, как на параде, проезжать огромные машины. Это была целая автоколонна, даже конвой. Бронетранспортёры, тягачи, транспорты с автоматчиками сопровождали пять огромных грузовых фур, которые, судя по осадке, были загружены под завязку.

«Похоже, московские запасы продолжают пополнять», ― быстро сообразил Максим. Тогда понятно, зачем нужно такое сопровождение. Жители провинциальных городов и посёлков знают, что для них столица закрыта, но видят что из их складов выкачивают последние запасы – вряд ли кто встретит подобные действия с пониманием. Видимо, уже случались нападения голодных и озлобленных провинциалов на грузовики. Вот и задействовали войска.

«Скоро этого будет недостаточно. Когда желание поесть пересилит нежелание попасть под пулю, народ сметёт любую охрану, как бурный ливень смывает пыль с тротуаров», ― Максим сам изумился неожиданной мысли, посетившей его, когда он взглядом проводил колонну.

Следующей его посетила куда более приземлённая идея – выбор наиболее короткого и удобного пути. Максим начал уже заметно уставать после злоключений, выпавших на его долю сегодня. Согласно первоначальному плану, получив рюкзак, он должен был идти по дороге, пока не договорится с любым встречным водителем. Тот, за разумную плату, через малое бетонное кольцо довезёт его до станции, на которой должна была покинуть вагон электрички Ольга. Оттуда будет разумней всего начать её поиски.

Теперь же рюкзака у него нет, трёх бутылок водки вряд ли будет достаточно, чтобы расплатиться за дорогу. И, самое главное – машин на дороге нет. Максим учёл все эти моменты, и принял единственно верный, по его мнению, путь. Он решил, что пойдёт через уничтоженные отравой и пожарами поля и леса. Опасности теперь негде затаиться среди голых, почерневших стволов и пней. Местность, конечно, пересечённая, но этот прямой маршрут куда короче, чем, если продолжать идти по дороге.

Не размышляя более ни секунды, Максим решительно двинулся прочь от асфальта. Он знал направление, которого стоило придерживаться, чтобы попасть на нужную ветку железной дороги. В любом случае, мимо рельсовых путей ему пройти не удастся.

Идти было не так уж и тяжело, ведь умерщвлённая ядами трава не цеплялась за ноги, а, напротив, рассыпалась в прах, стоило её коснуться. Не доставляли особых неудобств и пологие бугры с овражками. Беда в другом – Максим очень проголодался за день, но ещё больше его мучила жажда. Мерзкий привкус рвоты до сих пор ощущался во рту, как кислотой разъедая иссохшее нёбо.

Максим поправил куртку. Бутылки при этом задорно звякнули круглыми боками. «Лучше бы этот гад воду в тайнике держал», ― раздражённо буркнул Максим, облизав сухие губы. Легче не стало, и он продолжил идти, мысленно заклиная все силы природы, чтобы явили перед ним пусть хоть канавку с чистой водой.

Но идти пришлось ещё около часа, прежде чем впереди послышалось бодрое журчание. Максим прибавил шагу, и вскоре вышел на берег небольшой канавки, на дне которой журчал мелкий ручеёк. Если бы трава не погибла, узенькую протоку вряд ли можно было разглядеть. А сейчас, струи красноватой воды закручивались пенными бурунчиками вокруг замшелых камней, накрепко приковывая внимание измученного жаждой путника.

Максим осторожно спустился вниз, встал на колени и хотел уже прильнуть губами к прохладному ручью, но вовремя вспомнил, что в этой воде, наверняка, полно всякой заразы. Будет очень неприятно, если на полдороги ему кишки скрутит. Максим задумался.

Идея родилась сама собой, и Макс, нехотя свернул пробку с одной из водочных бутылок – вроде спирт должен убивать микробы. Он обильно смочил дерзко пахнущей жидкостью чистый носовой платок, который всегда имел в кармане брюк. То есть, Макс не был каким-то эстетом, он просто носил два носовых платка – один для использования по прямому назначению, а второй для декоративных целей, на случай, если кто попросит.

Вот и пригодился парадный платочек. Максим склонился к ручью и стал, причмокивая, цедить воду сквозь самопальный фильтр. Пришлось, конечно, терпеть привкус спирта, но это лучше, чем потом валяться в луже собственных испражнений. Вволю напившись, Максим прополоскал водкой горло, и проглотил её – лишний раз обеззаразить нутро не помешает.

Водка, пусть и в ничтожно малом количестве, оказала должный бодряще-веселящий эффект, и Максим почувствовал, как силы вновь возвращаются к нему. «Эх, щас бы ещё пожрать!» ― подумал Макс, утирая мокрые губы. И вдруг, его слух уловил слабый шорох. Мужчина, на всякий случай зацепив со дна скользкий, замшелый булыжник, пошёл в направлении звука. Он ступал очень медленно, стараясь раньше времени не обнаруживать своего присутствия. Мало ли, кто там шуршит.

Но источник шума вскоре обнаружил себя. Оно и понятно – ни травы, ни листьев, так что особо не спрячешься. Вот и заяц, крупный, но изумительно худой, был хорошо заметен среди мёртвого поля. Зверёк, заметив человека, попытался сбежать, но делал он это на удивление медленно, едва переставляя лапы. Максим понял, что виной подобной медлительности стало практически полное отсутствие привычной заячьей еды. Макс не мог вспомнить, что едят в дикой природе зайцы – траву, кору деревьев, побеги кустарника или что-то ещё. Однако, ни того, ни другого, ни третьего в нужных количествах теперь не найти.

Жалко бедного зверька, но голод, как известно, не тётка – никого не жалеет. Максим перехватил булыжник поудобней, и побежал за зайцем. Ослабший зверёк очень скоро выдохся окончательно, и дал Максу возможность подойти поближе. Заяц был у самых ног человека, и брошенный камень с треском угодил прямо между длинных ушей с чёрными кончиками. Максим подождал, пока животное прекратит судорожно дрыгать в агонии лапами, потом взвалил его на плечо, и отправился искать место для ночёвки. Теперь у него появился неплохой аргумент и в борьбе с голодом.

Вскоре Максим набрёл на неплохое местечко – сухое, высокое и подальше от деревьев. Хоть угроза нападений ужасных «леших» отошла в прошлое, боязнь скопления высоких растений, пусть и лишённых листвы, будто впилась в подсознание, как клещ. Так же и человек, даже если убеждает всех, что не верит в приметы, машинально обходит стороной «чёртовы ворота» – проход под двумя столбами, вершины которых смыкаются.

Максим наломал веток, насобирал валежника побольше – ночи, как никак, теперь прохладные. Ветки были сухие, поэтому разжечь костёр удалось быстро и без особых хлопот. А вот с ужином пришлось повозиться. Хороший, охотничий нож остался в украденном рюкзаке, поэтому для разделки заячьей тушки пришлось использовать карманного «швейцарца» с полуигрушечными лезвиями. Но всё же, маленький ножик лучше чем никакого, и Максим смог снять заячью шкуру. Правда, срывать пришлось лоскутами, сопровождая процесс громкой руганью и проклятьями.

В итоге, мяса на тощих боках голодного грызуна оказалось меньше, чем виделось изначально. Макс нацепил тушку на толстую палку, и поместил над пламенем. По мере прожаривания, он срезал тонкие полоски готового мяса, и с упоением поглощал. С солью, конечно, было бы лучше, но когда целый день ничего не ел, на такие мелочи внимания можно не обращать.

Насытившись вволю, Макс лег на подстилку из сухой травы, поближе к огню, и закрыл глаза. Заснул он быстро, незаметно скатившись под ватный полог очищающего сна. Правда, ночью не раз приходилось просыпаться, когда холод начинал мокрым щупальцем забираться за воротник. Максим быстро подбрасывал в огонь побольше веток, и согревшись у костра, вновь засыпал.

Выспавшись, Максим продолжил путь. Так он шёл два дня, и лишь к полудню третьего вышел к большой дороге. Раскрыв перед мысленным взором атлас дорог Подмосковья, поверхностно изученный в своё время в связи с частыми командировками, Максим довольно притопнул: «Значит до «железки» ещё километров пять идти, не больше».

Он стал, пошатываясь, спускаться к асфальтовому полотну, но споткнулся о торчащий из земли корень, и тяжело рухнул на землю, успев спасти бутылки с водкой. Силёнок за два дня пути по вытравленным лесам заметно поубавилось. Виной тому было недоедание, ведь заяц, съеденный на первой ночёвке за городом, был его последним ужином.

Конечно, он пытался добыть ещё дичины, но попадавшиеся на пути зайцы, белки и непонятный зверь похожий на большую крысу, оказались более шустрыми, чем охотник. А от встреченного кабана Максиму пришлось спасаться уже самому. Большое, корявое дерево оказалось очень кстати на пути его панического бегства от клыкастого зверя.

Максим потёр ушибленное бедро, и решил, раз уж оказался на земле, дать отдых натруженным ногам. Он сидел и наслаждался тишиной, нарушаемой лишь отдалённым рокотом моторов. Моторов? Максим прислушался. Так и есть – приближался шум множества мощных двигателей. «Отлично, с этого места у меня вся дорога как на ладони. Если что, спущусь, и водку на еду обменяю», ― мужчина стал ждать появления машин, готовясь, если нужно, быстро спуститься по откосу к дороге.

Шум нарастал, и вот на дорогу выкатился первый самобеглый аппарат. Максим напряг зрение. «Вот, чёрт – бронетранспортёр», ― Максим разочарованно сплюнул. Всё ясно – это снова конвой грузовиков с военной охраной. А они вряд ли остановятся, чтобы с ним обмен совершить. У них-то, наверняка, всего навалом – и жратвы, и водки.

Максим злобно рассматривал каждую из череды больших машин, мечтая о том, чтобы какой-нибудь ящик, или коробка незаметно для охранывывалились из-под тента. Уж он бы был рад такому подарку. Или, ещё лучше – нырнул бы какой грузовик в кювет, рассыпав товар по земле. Нет, нет, самый верный вариант был бы возможен, имей Максим гранатомёт. Как бы он шарахнул по самой жирной цели, как по утке из дробового ружья, а потом, пока охрана будет приходить в себя, тиснул бы пару ящиков какой-нибудь жратвы.