Текст книги "Роковые таблички (СИ)"

Автор книги: Вадим Ечеистов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

За всё время пути, он не встретил ни одного человека. Порой он даже ловил себя на мысли, что не прочь увидеть чью-либо рожу. Пусть одичавший охотник, разоритель гнёзд, трясущийся каннибал, на худой конец, но человек. А то глаза слипаются от монотонного мелькания почерневших древесных стволов, да сухих плетей кустарника. Порой, Максим, начинал напевать что-либо вслух, вздрагивая от звука собственного голоса. Анекдоты себе рассказывал, громко смеясь над знакомыми шутками. Как ни странно, это помогало ему не раскиснуть в полном одиночестве.

Людей Максим не встречал, а вот зверей – великое множество. Правда, это было лишь то, что от зверья осталось – распространяющие густой, въедливый смрад, гниющие туши. Этого и следовало ожидать – массовый замор из-за полного отсутствия пищи. Из-за того, что уничтожили растения, многие звери не успели накопить жир на зиму, а в скудные морозные месяцы им только и оставалось, что помирать с голоду. Ведь, теперь не было егерей, которые ставили кормушки на лесных полянках в суровые зимы.

Для мух и воронья это был настоящий пир. Тут и там слышались птичьи перебранки, и кружили над землёй сытые падальщики. Но и без них Максим легко мог определить, насколько много зверья не пережило зиму. На всём протяжении пути он, выходя из одного смрадного облака, ту же попадал в другое. Казалось, от этого тяжёлого запаха смерти невозможно скрыться.

На третий день пути, он всё же увидел людей. Группа мужчин показалась из леса, как раз там, где недавно прошёл Максим. Он пригнулся, но понял, что напрасно – его заметили. Он уже взялся за ремень дробовика, когда люди отвернулись от него, и продолжили свой путь, не обращая на Максима никакого внимания. Он поначалу удивился такому поведению, но, присмотревшись, понял, что эти люди – его бывшие соратники с «печатью Леших» на груди. Он, будучи в поиске или на охоте, так же, как и прочие общинники, никогда не обращал внимания на людей, бродивших вдалеке, и не представлявших явной угрозы. Все считали: «Ходят, и пусть ходят. Леший с ними. Захотят поближе подойти, тогда и посмотрим, что делать».

Если общинники куда-то идут, то не иначе, как по заданию Ведущего. И им нет резона отвлекаться на какую-то одинокую фигуру, мелькнувшую вдали. Но один вывод из увиденного был для Максима бесспорен: лагерь уже близко, и, похоже, эти люди как раз туда и направляются. Он решил издали проследить за ними. Зная, что никто за ним не погонится, он, тем не менее, старался следовать за общинниками так, чтобы не привлекать внимания.

Находясь на пределе видимости, он выжидал, пока группа людей не скроется из виду. Потом, выждав несколько минут, двигался в том же направлении, пока вдали не начинали маячить спины лесопоклонников. Этот метод оправдал себя целиком и полностью – за час до захода солнца Максим, распластавшись у корней мёртвой сосны, наблюдал, как ходоки скрылись за воротами лагеря.

Глядя на знакомые очертания крыш и сторожевых надстроек за бетонной оградой, Максим ловил себя на мысли, что немного скучает по жителям лагеря. Не по каждому, но по тем, с кем довелось общаться, чьи лица он видел на протяжении многих недель. Удивительно, ведь с момента, как он вышел через эти ворота последний раз, прошло около двух месяцев, а казалось – чуть ли не целый год.

Максим подавил горестный вздох, не давая себе ни единого шанса подцепить вирус бессмысленной ностальгии. Всё, что нужно было найти, он нашёл: вот ворота, а вот и тропинка, по которой его впервые привели в лагерь. Теперь не составит особого труда отыскать то место на придорожном откосе, где он припрятал драгоценные консервы.

Максим бросил последний взгляд в сторону обители лесопоклонников, и бойко зашагал по лесной тропе. Мёртвые стволы сосен, растрескавшиеся после зимних морозов, закончились, когда солнце уже коснулось нижним краем горизонта. Выйдя в поле, Максим остановился, пытаясь вспомнить, откуда именно они подошли к лесу после разграбления автоколонны.

С тех пор произошло немало памятных событий, но дорогу Максим вспомнил быстро. Он ускорил шаг, желая добраться до тайника именно сегодня. Он уже порядком устал от шатаний по грязи в полном одиночестве, и хотел, наконец, выйти на финишную прямую – отправиться в «Новый мир», где, наверняка ждёт его помощи Ольга.

Максим, не сбавляя хода, посмотрел на донельзя истрепавшуюся фотографию с лицом любимой, и почти сорвался в бег. Тогда им потребовалось около двух часов, чтобы добраться до кромки леса. Но их в тот день было много, и каждый нёс на плечах тяжёлый груз. Теперь он один, и почти налегке – должен успеть до того, как на поля опустится ночная мгла.

Да! Вот крутой откос возле автодороги. Кажется, он немного отклонился от выбранного маршрута, но, к счастью, обгоревший остов тяжёлого грузовика с краю дороги служил отличным ориентиром. Максим замети его у самого поворота, и пошёл в ту сторону, стараясь восстановить дыхание после пробежки. Сердце продолжало биться в неистовом ритме, и неясно – от бега или от волнения. Волнение было связано с тревожными мыслями, неожиданно атаковавшими мозг мужчины. А что, если камни, которыми он отметил тайник, смыло талыми водами, или растащили вороны? Что, если кто-то, случайно ковырнул землю, и нашёл банки?

Максим невольно побежал снова, и едва не расшибся, споткнувшись о пирамидку, сложенную из заплывших грязью булыжников. Макс громко выругался, прыгая на одной ноге. Но не успело ещё смолкнуть эхо, дерзко вторя площадной брани мужчины, как тот уже счастливо рассмеялся. Это же его знак! Тайник здесь!

Максим принялся широким лезвием тесака, как детским совком, судорожно отбрасывать в стороны влажный, слипшийся грунт. Яма получилась довольно внушительная, но ни одной жестянки так и не попалось. Неужели, он ошибся, и камни всё-таки отнесло потоком. Или чьи-то жадные руки, забрав ценный груз, по новой выложили пирамидку, желая жестоко позабавиться над незадачливым владельцем консервов.

Тьма сгущалась над дорожной лентой, и всё более тёмные мысли посещали Максима. И вдруг, раздался долгожданный скрежет – лезвие тесака скользнуло по округлому боку железной банки. Максим воткнул нож в землю, и принялся разгребать грунт руками. Одна, две, четыре – все до единой жестянки были вытащены из ямы, и сложены горкой поблизости.

Максим, облегчённо вздохнув, утёр рукавом пот со лба. У него ещё имелось в запасе с десяток минут, чтобы развести огонь, пока холодная тьма окончательно не поглотила всё, до чего могли дотянуться, дрожащие от волнения и тяжёлой работы, руки.

Глава 11 Вдвоём любой путь короче, особенно на машине

Максим проснулся от назойливого металлического бряцания, будто кто-то швырял камни в лист железа. Максим не сразу понял, что это за тесная комнатёнка, освещаемая тусклыми лучами, льющимися сквозь закопчённые стёкла. Но, больно ударившись головой о рулевую колонку, сразу вспомнил, как ночью, пытаясь укрыться от холодных струй дождя, забрался в кабину сгоревшего грузовика.

Дождь начался практически одновременно с ночной тьмой, не дав ни малейшей возможности развести костёр. Максим недолго раздумывал о выборе укрытия, так как других вариантов просто не было – у кабины тяжёлой машины имелась крыша, и даже несколько уцелевших стёкол. Туда то Максим быстренько перетаскал драгоценную тушёнку, и съёжился от холода, пытаясь унять неистовую дрожь во всём теле.

Спустя какое-то время, усталость и перестук капель по крыше и стеклу оказали на Максима действие, подобное сильнейшему снотворному. Полог забытья укрыл от него неудобства внешнего мира, вернув на время в размеренное спокойствие прошлой жизни. Сновидения были на удивление яркими и реалистичными, а тут этот… грохот и лязг.

Максим приподнялся, потирая ушибленный лоб, и неуклюже переместился к дверце кабины. Он заранее ненавидел источник шума, будь то птица, обрезок проволоки или человек. Придерживая одной рукой ремень ружья, а другой сжимая рукоять огромного ножа, он распахнул дверцу. Назойливый стук тут же стих.

Максим спрыгнул на влажную землю, и едва не сшиб опешившего мужика с ломиком-монтировкой в руках. Человек был невысокого роста, и довольно щуплого телосложения, но держался для своих кондиций очень уверенно. Однако, при виде Макса, лицо незнакомца исказила гримаса страха и неуверенности. Максим усмехнулся, представив, как он выглядит сейчас со стороны. Выпачканный в саже детина со зверским выражением на лице, ружьём за спиной, и широченным тесаком в руке – сам чёрт от страха заикаться станет.

Максим, откашлявшись и сплюнув под ноги, сделал шаг к незнакомцу.

– Мужик, ты чего грохочешь? Решил, что вот это – барабан? ― Максим направил нож на грузовик, и, как указкой, очертил им силуэт машины. Человек молчал, раскрыв рот. Казалось, он не в силах поверить, что это мрачное существо, напоминавшее кровожадных Леших, о которых столько рассказывали в последние годы, способно произносить осмысленные фразы.

Максим, тем временем, решил воспользоваться замешательством мужчины, и гаркнул, что есть мочи:

– А ну, брось монтажку! ― и железный штырь тут же отлетел в сторону, громыхнув по топливному баку машины. Мужчина вытянул перед собой руки, будто желая остановить рассерженного Максима.

– Успокойся, ты чего… Я ничего такого не делал. Я прямо сейчас ухожу, только не убивай.

Максим уже немного отошёл от раздражения, охватившего его после столь бесцеремонной побудки. Кроме того, он успел заметить, что мужик вполне безобиден. Поняв, что слегка переборщил, пытаясь упредить возможную опасность, Максим попробовал придать лицу более дружелюбное выражение.

– Да, ты чего, мужик – не психуй. Не собираюсь я тебя убивать. Просто спросонья не сообразил – кто тут ломится. Сам знаешь, ухо надо востро держать. Так, а чего ты по железу-то лупил? На дурака, вроде, не похож.

Мужчина, помялся минуту, всё ещё не решаясь ответить грозному незнакомцу. Но, когда Максим сделал ещё шаг ему навстречу, надумал-таки раскрыть рот.

– Да у меня машинка-то старенькая – мне сейчас любая гайка сгодится, любая автожелезка. А тут много чего наковырять можно. Вот, и громыхал. Надо было сначала в кабину заглянуть, ты уж извини.

Максим не верил своим ушам – человек сказал, что имеет машину. Это же просто подарок судьбы! Максим решил развить тему транспорта:

– Машина? Ты на колёсах? Это как же ты сумел? Я вроде слышал, что вся нефтеперегонка работает только на поддержание армии и избранных в столице. То-то, машин не видать давно – насухую, без топлива, не ездят. Вот эта головешка, кстати, тоже из московского автопарка, ― Максим опять махнул рукой в сторону грузовика.

Было заметно, что его собеседник, поняв, что расправа ему не грозит, немного расслабился. Более того, на его лице читалась гордость, оттого, что смог вызвать изумление у незнакомого, и, похоже, бывалого человека. Загадочно улыбнувшись, мужчина не менее туманно произнёс:

– Вот, сумел. Езжу, и стараюсь воякам на глаза не попадаться.

– Да как же – не попадаться, если у них все дороги под контролем. Конвои с броневиками туда-сюда разъезжают. Со мной в об…, ― Максим хотел сказать «в общине», но, решив, что тогда придётся рассказывать, что за община такая и многое другое, тут же поправился:

– В общем, знакомый один рассказывал, как его на дороге патруль остановил. Начали расспрашивать: откуда бензин, у кого брал, покажи, да расскажи. И хорошо так спрашивали, по-настоящему, с пристрастием. Еле убежал от них. А ты…, да, кстати – а как тебя зовут то? Я – Максим, ― и Макс протянул руку незнакомцу.

Тот, мгновение помешкав, пожал протянутую руку.

– А я – Григорий, Гриша. А как ездить удаётся? Да у меня машинка настолько убогая, ― в этом месте Григорий понизил голос, будто опасаясь, что его автомобиль услышит оскорбительный отзыв:

– Настолько старая и потрёпанная, что, когда, услышав приближение конвоя, съезжаю на обочину, её любой примет разве что за груду металлолома. И бензином мой «Москвичёнок» никаким не брезгует. Да, и не такой уж прожорливый. Вот и езжу на смеси из того, что сцедил из баков брошенных машин. Таких тачек на дорогах без счёту. Военным некогда ими заниматься, а прочие выбирают тачки посимпатичней и подороже. Идиоты! Вот их и высаживают на обочину или вояки или бандиты – видя машину, думают, что есть чем поживиться у владельца. Если в живых оставят – считай, повезло.

– Да, Гриша, ты молодец – соображаешь. Вот, я бы тоже выбрал тачку помощнее, если бы не пришлось последние месяцы вдали от дорог путаться.

Максим вспомнил про тушёнку, и его тут же посетила неожиданная мысль.

– Слушай, Гриша, а ты тушёнку любишь?

Григорий минуту стоял, выпучив глаза, будто его спросили, давно ли он купался в бассейне с шампанским. Его щёки зашевелились – казалось, он пробует на вкус подзабытое слово, и этот вкус ему очень нравится. Гриша сглотнул, и зашевелил губами, желая что-то сказать, но Максим жестом предложил ему не делать этого. Он вернулся к кабине, и вытащил начатую банку мясных консервов, которую оставил на утро.

– Держи, Григорий. Бери, бери, не тушуйся, ― Макс, чуть ли не силой принялся впихивать жестянку новому знакомцу, который не мог поверить своему счастью. Наконец, дрожащими руками он принял дар, пару минут рассматривал и ощупывал банку, водил пальцем по острому краю крышки. Потом, как голодный пёс, стал обнюхивать содержимое жестянки, блаженно зажмурившись. Наконец, убедившись, что всё это не сон и не мираж, запустил пальцы в банку, и, вытаскивая кусок за куском, стал бросать мясо в рот.

Максим терпеливо ждал, когда Григорий выскоблит банку до блеска, не оставив ни капли жира. Потом подмигнул блаженно улыбавшемуся автовладельцу, и начал сразу с главного:

– Ну, вижу понравилось. А хочешь ещё три банки, целых, неоткрытых, получить?

– Так-так, вижу, к чему клонишь – машина нужна. В принципе, я сейчас ничем не занят. Так что можно подумать. А куда ехать? ― сказал Григорий в ответ, напустив на себя такой важный вид, будто не он только что пальцами тушёнку в рот пихал. Решил, что теперь игра перешла на его поле. Пусть так – Максим достал схему, добытую в городке с висельниками, и стал объяснять маршрут.

– Вот по этой трассе до бетонки, там придётся почти полкольца проехать, потом ещё с полсотни километров, а дальше…

На этом месте Григорий бесцеремонно прервал Максима:

– А дальше можешь не продолжать – ехать в такую даль, да ты знаешь, что теперь на дорогах творится? А я столько видел, что выезжаю только в случае крайней необходимости. Нет, что ты, разве что… десять банок?

Максим невольно прыснул, вспомнив московских таксистов-«бомбил» из недавнего прошлого. Всё то же, что и тогда: «Там пробки, бензин дорожает, там проехать сложно, обратно пустым далеко ехать – накинь соточку по такому случаю». Отсмеявшись, Максим нахмурился, и демонстративно принялся играть тесаком, накручивая в воздухе восьмёрки, и, иногда постукивая плашмя по прикладу дробовика.

– Пять банок – и на этом точка. Отказываться не советую – нервировать человека с оружием не очень умно. Ну, как, согласен?

На лице Григория не мелькнуло и тени разочарования – похоже, пять банок тушёнки вполне устраивали его, как гонорар. А десять запросил так, на удачу – вдруг согласится пассажир. Но, видимо, Гриша был из тех людей, что предпочитают иметь своё слово последним в любом разговоре. Вот и теперь, он с некоторой ехидцей произнёс:

– Конечно, согласен – с пушкой ты ведь и машину можешь отобрать. Хотя, это вряд ли поможет – моя старушка, одного меня слушается, и то не всегда. Эх, ну давай, поехали, пока светло.

Максим вернулся к кабине грузовика, чтобы набить жестянками консервов самодельный, тряпочно-проволочный рюкзак. Потом поспешил вслед за Григорием. Заметив автомобиль, к которому подходил его новый знакомец, Максим не сразу поверил, что такой хлам способен передвигаться. Кузов с живописным «горбом» был покрыт пятнами ржавчины и разноцветными лохмотьями осыпающейся краски. Мусорного колорита добавляли также, сделанные краской из баллончика, витиеватые надписи, из которых самым читаемым оказалось матерное словцо из трёх букв.

Максим так залюбовался развалиной на колёсах, что не сразу вспомнил, что в салоне Гриша мог оставить оружие. С чего бы он так доверился незнакомому водителю? И едва Григорий приоткрыл дверцу авто, Максим бросился к нему с криком:

– Стоп!

Григорий дёрнулся от неожиданности, и ответил пассажиру полным удивления взглядом. Максим ухватился за ручку дверцы, мягко отпихнув хозяина «Москвича».

– Давай-ка я салон осмотрю. На всякий случай, ― уже спокойно произнёс Макс. Григорий понял, в чём причина такого любопытства, и попытался отшутиться:

– Думаешь, у меня ствол под сидением? Вот уж напрасно – мне вера не позволяет оружие иметь.

– Ага, вера не велит хвостом шевелить, а кончиком можно, ― Максим забрался в пыльный салон. Он принялся заглядывать под сидения, обтянутые искусственной кожей, в бардачок и даже под коврики, но так и не смог обнаружить ничего, способного стрелять. Конечно, железок, которыми можно голову пробить имелось предостаточно. Однако, для того, чтоб их применить, требовалось хорошо замахнуться, для чего в салоне было слишком мало места.

Да и Максим не собирался спать всю дорогу, давая Грише шанс к нападению. Осмотрев ещё раз все потайные места потёртого салона, Максим, неуклюже, по-крабьи, раскорячившись, вылез из автомобиля.

– Извини, Гриша. Вера – хорошо, а уверенность – лучше. А, на самом деле, почему не разжился оружием-то?

Григорий смущённо потупился, и несколько раз подёргал молнию куртки вверх-вниз. Наконец, оставив застёжку в покое, решился ответить:

– Только не смейся, но не умею я пользоваться оружием по назначению. Вернее, духа не хватает в человека пальнуть. Смог тут как-то раздобыть «Макарова», а в нужный момент палец на курке, будто судорогой свело – держу гада на мушке, а выстрела не получается. В общем, и пистолет отобрали, и сам еле живой уполз. Считай, повезло – не добили только потому, что из-за трофея передрались, а я в этот момент и дал ходу.

Максим сочувственно кивнул, и прошёл к пассажирской двери. Пора убедиться, что этот размалёванный музейный экспонат, способен ездить по дорогам. И это чудо поехало! Всё вокруг скрипело, щёлкало и свистело. Передачи переключались с оглушительным рычаньем, и не всегда с первого раза, а руль и педали жалобно стонали, вынуждая с непривычки ёжиться, прогоняя мурашки, бегущие по телу.

Но, главное заключалось в том, что эта пёстрая «музыкальная шкатулка» всё же ехала, довольно резво подминая под капот километры потрескавшегося асфальта. А от прежнего состояния подмосковной трассы, на которое равнялись соседние области, не осталось и воспоминаний. Тяжёлые бронемашины, охранявшие в пути грузовые колонны с продуктами для столицы, за год изрядно подпортили покрытие. А иногда, и вовсе, приходилось объезжать глубокие воронки неясного происхождения – может, от снарядов или гранат, а, может, банальные промоины от стока вешних вод.

Водитель и пассажир порой прыгали в салоне, как сухие горошины в детской погремушке. Максим, наблюдая за Григорием отметил, что тот довольно сносно переносит неистовую дорожную тряску – видно, что человек привычный. Глядя на него, и Максим старался поскорее адаптироваться к повторяющимся болезненным подскокам. Немало тому способствовал богатый водительский опыт, ведь когда-то и Максиму доводилось по самым разным дорогам кататься. Изредка попадались и разбитые просёлки, на один из которых стала похожа теперь эта трасса.

Спустя час неистового родео в сопровождении скрипов и рычания, испускаемых деталями «москвича», Максим стал разбирать то, что говорил его спутник. Гриша рассказывал дорожные байки, по-детски хвастая своей небывалой ловкостью и прозорливостью.

– А вот случай был. Еду, значит, а поперёк дороги дерево лежит. И так аккуратно – не объедешь. Будто ветром повалило. Остановился, хотел попробовать в сторону бревно столкнуть. Только из машины вылез, только за сучок ухватился – глядь, а из кювета амбалы с палками и ножами повыскакивали, и ко мне бегут. Я рыбкой в кабину – прыг. Завёлся, а ехать некуда – с одной стороны бревно дорогу перегородило, с другой отморозки цепью раскорячились. Но я не растерялся, и прямо на бандитов помчался. Те всё ждали до последнего, что испугаюсь, и не уходили с дороги. Так что тех, что отпрыгнуть не успели – сшиб, как кегли. До места только на следующий день добрался, когда конвой проехал, а я за ними вслед.

Максим понимающе кивнул, и, больше от желания показать, что не спит и контролирует ситуацию, нежели из жажды общения, вяло высказался:

– Да, теперь без веской причины лучше не останавливаться.

– Это точно. А тут ещё бывает, голосует у обочины какая-нибудь барышня, или парочка с ребёнком, а остановишься из жалости – из-за бугорка сообщники выскакивают. Хочешь тронуться и скорость прибавить, так эти пассажиры верещат, и за руки, за ноги хватают. Хорошо, монтировка под сидением – вразумил мерзавцев, невзирая на пол и возраст, да и вышвырнул прямо на ходу. Так что, и не проси ещё попутчиков взять – не остановлюсь, хоть стреляй. Слышал, не один водила так сгинул, по доброте своей.

Максим помотал головой, прогоняя саму мысль о появлении подобных попутчиков, и успокоил Григория:

– Да мне дела до них нет, до автостопщиков – лишь бы до места добраться, отдать тебе консервы, и всё. Чем меньше будет остановок, тем лучше. Подожди-ка, Гриша, а как же гаишники – им тоже не остановишь?

Григорий посмотрел на Максима так, будто у того вместо головы куст смородины вырос.

– Ну, ты даёшь, мужик – гаишники! Да если они ещё и остались, то от ряженых бандитов мало, чем отличаются. Так что, если они нам и попадутся, сделаем вид, будто останавливаемся. А потом, педаль газа в пол, и скорей до ближайшего поворота, чтобы колёса прострелить не успели, или голову.

Максим, слушая Григория понял, что во всех, касающихся дороги, делах стоит полностью довериться ему. Всё-таки, в лесу, да в поле опасности заметно отличались от тех, что описывал опытный шофёр. Понял Максим и ещё кое-что. А именно, что за время скитаний в полном одиночестве, он будто копил все свои мысли и переживания глубоко внутри, под гнётом внешнего спокойствия и уверенности.

Теперь же, потоком слов со стороны общительного попутчика, дамба сдержанного молчания была сильно подточена, и Максиму захотелось выговориться. Его нестерпимо тянуло излить душу впервые за долгие месяцы. И он, дождавшись, когда иссякнут бесконечные дорожные истории Григория, заговорил.

Максим принялся рассказывать о том, как познакомился с Ольгой, и как потерял с ней связь. Как вырвался из замкнутой безопасности большого города, в надежде отыскать следы возлюбленной. Он рассказал о своей жизни в секте лесопоклонников, и в городке, задушенном гирляндами мёртвых тел. Рассказал всё, вплоть до момента, когда утром был разбужен металлическим лязгом, и познакомился с владельцем автомобиля, способного худо-бедно передвигаться.

Григорий слушал, не проронив ни единого слова. Лишь выражение его лица менялось в зависимости от накала событий в описываемой сцене. Максим же не мог остановиться, и рассказывал, и рассказывал всё подряд, что запомнилось из событий последних недель и месяцев. Раньше он видел подобное, наблюдая за героями кинофильмов, сериалов, и даже рекламных роликов. Все эти спекуляции на тему очистительной исповеди, вроде тех, где присутствует сакральная реплика: «У вас проблемы? Хотите поговорить об этом?».

Теперь же он сам буквально почувствовал, как с каждым словом, какая-то незримая, но чётко осязаемая тяжесть, покидает его сердце, очищая простор для свежих сил, необходимых в достижении его целей. Видя, как опускаются сочувственно уголки рта Григория, когда звучит рассказ о попытке Топора принести Макса в жертву, или, как пляшут искры в глазах, при прослушивании сцен вражеских предсмертных мучений, Максим понимал, что делал всё верно. Его рукой двигала сама судьба, иначе он был бы уже мёртв. А раз удача на его стороне, значит ничто не в силах помешать ему. И вскоре он обязательно встретит, и вырвет из любых бед свою ненаглядную Ольгу.

Когда Максим, наконец, закончил свой долгий рассказ, минут пять в салоне висела тишина, прерываемая лишь стонами старенькой машины. Обоим мужикам требовалось время, чтобы поразмыслить над услышанным. Даже самому рассказчику. Ведь, вслух описывая свои злоключения, он будто отстранённо взирал со стороны на самого себя. И сам себе он был, конечно, приятен, несмотря на некоторые ошибки, которых можно было избежать.

Минуты тишины окончились, с громким и восхищённым возгласом водителя.

– Да-а, ну и покувыркался ты, Макс. А я думал, что у меня тут жизнь бойкая. А вдали от трассы, оказывается, опасностей не меньше.

– Ерунда, ― снисходительно отмахнулся Максим, всем своим видом стараясь показать, что все эти злоключения для такого бывалого человека, как он так же обыденны, как путь от дверей квартиры до почтового ящика. Тут же его внимание привлекла «свалка» из десятка лекговушек, запрудивших дорогу возле крутого поворота.

– Гриша, приторомози. Видишь, впереди штабель из тачек. Может, там ещё бензина можно нацедить. Ехать-то далеко.

– Отличная идея, ― ответил Григорий, с ощутимой настороженностью в голосе. И эта опасливая нотка вынуждала сделать вывод о том, что на самом деле идея не такая уж замечательная. Было заметно, как его взгляд тщательно ощупывает, каждый кусок штампованного металла в этой куче мёртвого автохлама. Максим чуть ли не кожей ощутил волны тревоги, испускаемые Гришей, и решил развеять его сомнения:

– Ты чего это, мужик, решил, что засада? Мало, что-ли, машин брошенных вдоль дороги ржавеет?

– Мало-немало, а только, чтобы вот так аккуратно в одном месте сразу, и для проезда одна полоса осталась – не встречал. Это как же так получилось – столько машин в одном месте? Очень странно.

Максим понял, что напарник во многом прав – если призадуматься, то выглядит всё действительно странно. Но попытался всё же умерить его излишнюю подозрительность.

– Так бензин всё-равно нужен. И потом, ты кое-что забыл – у меня же вот это имеется, ― и Максим указал большим пальцем руки на приклад дробовика. Водитель, посмотрев на оружие, вздохнул, не то с завистью, не то с недоверием.

– Эх, тут ты, похоже, прав. Вдвоём проще будет. Ты смотри за обстановкой, а я баки проверю. Машину глушить не буду, чтоб, если что, сразу свалить.

«Москвичёнок» медленно встал на единственном свободном участке асфальта, окончательно перекрыв трассу. Звонко хрустнув рукоятью ручника, Гриша жестом указал Максиму на дверцу, а сам вышел и направился к багажнику. Макс взял ружьё наизготовку, и принялся топтаться вдоль кромки автокладбища, заглядывая во все укромные уголки, доступные глазу. Его напарник, тем временем, подошёл к одной из, наименее помятых, машин со шлангом и монтировкой в одной руке, и с канистрой – в другой.

Григорий ловко отковыривал монтажным ломиком лючки бензобаков, потом опускал в горловину шланг, и, если его конец оказывался влажным, принимался ртом тянуть воздух из шланга, и сливать топливо. Этот нехитрый набор действий был повторён семь или восемь раз. Судя по тому, что у каждого бака Гриша задерживался недолго, бензин был во всех машинах, но в очень малом количестве. От постоянного вдыхания паров бензина, лицо Григория побагровело и приобрело немного дурашливое выражение.

Максим едва не расхохотался, когда он этой маской свекольного оттенка, принялся корчить уморительные гримасы. Потом Максим всё же понял, что Гриша с помощью этих знаков пытался заставить его следить за округой, а не за его манипуляциями. И, как оказалось, вовремя. Краем глаза Максим заметил какое-то движение, и, повернувшись в ту сторону, увидел макушку, нырнувшую в проём между машин. Максим был уверен, что ему не показалось.

Он решил посмотреть, кто же там прячется, но соваться в тесные проёмы между пыльными боками автомобилей не пожелал. Подобрав обломок асфальта, он швырнул его в ту сторону, где видел голову. Кусок с грохотом рухнул на серую, лакированную крышу роскошной «ауди», рассыпавшись на несколько мелких лоскутков. Максим гаркнул во всё горло, так громко и неожиданно резко, что даже сам вздрогнул:

– Эй, кто там прячется? А ну покажись!

Максим заметил, как напряглось ещё больше лицо Григория, и жестом предложил тому идти к машине. Тот закрыл канистру, и потащил свой нехитрый инструментарий к багажнику «москвича». А крик Максима возымел неожиданный эффект. То есть он не ожидал, что метрах в пяти от них, во весь рост поднимутся семеро крепких ребят. Тот, что был ближе к месту приземления куска асфальта, недовольно ковырял в ухе.

– Пацаны, нас заметили, можно не прятаться. Мужик, ты чего камнями бросаешься – люди кругом. Давай, показывай, что там у вас имеется, ― оглушённый бандит двинулся в сторону Макса, и остальные так же быстро стали приближаться, умело используя проходы между битыми тачками. Максим понял, что пугать лихих ребят ружьём не имеет смысла, так как их арсенал по мощи значительно выигрывал. Ему ничего не оставалось, как заорать, что есть мочи:

– Щас, покажу! Первый, кто ещё шаг сделает, свинцом подавится. Срельну без размышлений.

При этом Максим стал потихоньку пятиться к пыхтящей за спиной на холостых оборотах машинке. Головы, торчащие над разноцветными автомобильными крышами на крепких, грязных шеях, принялись по-жеребячьи гыгыкать – похоже ребят забавляла решимость этого путника. Тот, что ковырял в ухе, сделал ещё шаг, и нагло ухмыльнулся:

– Ну вот, хотели просто, чтоб ты с нами добром поделился, а ты в нас стволом тычешь. Это уже оскорбление. Придётся тебя убить, наверное. Я прав? ― он коротко мотнул головой в сторону своих дружков, и, как в замедленном воспроизведении, вытянул руку с пистолетом в направлении Максима. Тот, увидев, как стальное жало ствола рыщет в поиске кратчайшего пути для пули, назначенной убить его, будто впал в оцепенение. Но длилось оно, по счастью, лишь доли мгновения. Только до момента, когда за спиной хлопнула дверца, взревел двигатель, и раздался крик Григория:

– Макс, в машину!

Максим, будто вскипел – так быстро он ещё никогда и ничего не делал. В едва ощутимый отрезок времени он сумел втиснуть несколько сложных действий: выстрелить в сторону опасного противника, заметить, как попрятались остальные, и, пока не рассеялось облачко порохового дыма, нырнуть на пассажирское сидение «москвича», который тут же сорвался с места.

Максим не знал, удачен ли был его выстрел, но безусловной удачей считал то, что они живыми ушли из засады. Бандиты даже не успели выстрелить им вслед, потому что беглецы быстро скрылись из виду за поворотом, изгибавшейся в этом месте, трассы. Гриша ещё долго выжимал все силы из своего старенького авто. Максим молча уцепился за края пассажирского кресла, с замиранием сердца всматриваясь в пролетающие мимо детали однообразного придорожного пейзажа. Ничего, кроме захлёбывающегося рёва мотора, и истеричного скрипа пружин не было слышно, пока Максим, посмотрев назад, не обратился к водителю: