Текст книги "Роковые таблички (СИ)"

Автор книги: Вадим Ечеистов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

– И каким же образом? ― по-прежнему, с недоверчивой полуулыбкой на лице, но с нескрываемым любопытством в голосе, спросил Макс.

– Да примерно так же, как сейчас. Тут, километров пять в лес, тогда строился похожий объект с ещё более мощным излучателем. Так после предупреждения из космоса, буквально через час, от недостроенного комплекса космического слежения осталось пятно выжженного грунта. Всё, что не сгорело, то поплавилсоь или рассыпалось в пыль. Тогда ещё года два с горящими торфяниками справиться не могли. Полсотни человек сгорело.

Сейчас-то поменьше народу погибло – десяток старух да две семьи из средней Азии в посёлке, и тринадцать человек из охраны комплекса. Остальные приехали, когда всё уже закончилось. Я вот тоже, в город соседний ездил за тридцать километров, на рынок – вот жив и остался.

Так что, первые жертвы уже есть, дальше будет больше, намного больше, ― подполковник, совершенно по-стариковски, стал мелко трясти головой, будто подтверждая правоту каждого своего слова.

От этой его убеждённости Максим почувствовал себя как-то неуютно, будто он и вправду виноват в чём-то. «Да, кого я слушаю? Старик дыма наглотался или с горя умом двинулся, а я тут его сказки слушаю, когда мне домой спешить надо», ― раздражённо размышлял Максим. Вслух, однако, не стал срываться на бедолагу, и сдержанно спросил:

– Так вы, Антон Игоревич, считаете, что в этот раз тоже инопланетяне всё выжгли?

– Я не считаю, Максим, я знаю. Они ведь предупредили, что карательную операцию против человечества начнут с уничтожения нашего объекта. Это, как открытие занавеса в театре, а самое интересное начнётся дальше. Вот что это будет – я уже не знаю, но точно что-то ужасное.

Я, ещё тогда начальству говорил, рискуя звёздочками на погонах: «На кой чёрт вам эти таблички? Это же бомба замедленного действия». Но они мне рот быстро заткнули. А сами объясняют, мол, дело идёт к космической гонке вооружений, так что предупреждения об атаке из космоса никого не удивят.

Никто же тогда не знал ещё, что всё так изменится: Союз развалится, у коммуняк власть отберут, и писать в газетах можно будет всё, что захочешь. Так что, свою часть договора мы с твоей помощью нарушили, теперь жди расплаты.

– А что, по вашему, следует ожидать? ― Максим и сам уже начал проникаться безоговорочной убеждённостью Антона Игоревича. Тот нервно всплеснул руками, похожий на взбешённого гуся, хлопающего крыльями:

– Откуда же мне знать? Прошлый раз всё ограничилось обращенной в пепел стройкой и горящими торфяниками. Знаю одно: как прежде на планете уже ничего не будет. Думаю, нас ожидают времена страшных кошмаров, только уже наяву.

– А что же власти? Ещё не в курсе?

Старик с презрительной усмешкой помотал головой:

– Власти, власти – они очень долго раскачиваются, и больше склонны верить бумажкам, чем своим глазам – это я тебе, как бывший представитель власти говорю. Пока что для них все эти фантастические разрушения в посёлке – следствие мощного лесного пожара, возникшего в результате жаркой погоды и неосторожного обращения с огнём. Такова официальная версия, судя по сообщениям радиоведущих. Интересно, что в историю с дурацкими табличками поверили многие, а в реальную угрозу из космоса пока никто не верит, ― Антон Игоревич, нахмурившись, осмотрел дымный горизонт, и стал нетерпеливо топтаться на месте:

– Ладно, Максим, езжай домой и будь готов ко всему. Если сможешь – предупреди как можно больше народу об опасности. Хотя, в скором времени люди сами поймут, что их ждёт. Ну, я пошёл – мне ещё до темноты надо что-нибудь из вещей отыскать, до которых огонь не добрался.

Максим попрощался с отставным подполковником, и немедля выехал из посёлка, вернее из того, что не так давно было посёлком. Он мчался, ужав педаль акселератора в пол, не обращая внимания на ремни безопасности, разметку и знаки. Он спешил. Ему вдруг захотелось как можно быстрее оказаться в безопасном сумраке знакомых стен своей квартиры, и как следует выспаться, чтобы привести в порядок перегруженный информацией мозг.

Но переполнен был не только мозг Макса – мочевой пузырь грозил не выдержать внутреннего напора. Пришлось остановиться у придорожной рощицы. Мужчина скрылся в густой тени трепещущих листьями осин, и направил тугую струю на почерневший пень. Невольно вырвался стон облегчения.

Максим застёгивал брюки, разбрызгивая последние капли мочи, когда почувствовал чей-то пристальный взгляд. «Надо было лучше место выбирать», ― раздосадовано подумал Макс. Ему стало жутко неудобно перед случайным свидетелем столь интимного момента. Мужчина осмотрелся, но вокруг не было ни души. Несмотря на полное безлюдье, ощущение пристального взгляда лишь усилилось. Стало жутковато, нет – стало жутко страшно.

Максим на трясущихся от иррационального ужаса ногах стал медленно отступать к дороге. Внезапно, ему почудилось, что огромная, высотой вровень с верхушками осин, плотная тень нагнулась к нему. В то же мгновение Максим рывком развернулся, и, не застегнув до конца штаны, опрометью бросился к машине.

Окончательно он пришёл в себя, лишь просвистев с огромной скоростью десятка два километров по трассе. Неистовый ужас схлынул, оставив чувство стыда за минутную слабость. Максим сравнил себя с трусливым ребёнком, которому в тёмной комнате вместо мебели мерещатся страшные чудовища. Но снова войти в ту рощу, и взглянуть в глаза своему страху, он вряд ли решился бы. Хотя, проехав десятка три километров, он здраво рассудил, что случай в осиновой поросли – всего лишь результат действия дикой жары, едкого дыма и мрачных рассказов подполковника.

Но, возвращаясь мысленно в тёмный осинник, он понимал, что вряд ли уснёт спокойно этой ночью.

Глава 2 Начало конца. Неведомый враг атакует.

Николай Семёнович каждое лето, в конце июля, выбирался в лес на «тихую охоту». Любил, грешным делом, побродить в лесной глуши в полнейшем одиночестве, разыскивая в ковре из мха и опавшей хвои, крепенькие, душистые грибочки. Что уж тут говорить о целебном лесном воздухе, который насыщал тело невероятной силой. Не удивительно, что в свои преклонные годы «Семёныч» обладал завидным здоровьем. Соседки из сверстниц, да из тех, что помоложе немного, вдовые и замужние, частенько забегали к нему под разными невинными предлогами. Уходили же, будто сбросив десяток лет – растрёпанные и с довольным сиянием в глазах.

Николай Семёнович и раньше не отступал от личной традиции ежегодных вылазок «по грибы». Брал, если надо, несколько дней за свой счёт. А уж после выхода на пенсию, его летом из лесу и калачом не выманишь.

Но в этот год с грибами было совсем худо – сушь неимоверная, жара адская, даже комары летать перестали. Да и воздух был напрочь отравлен гарью от тлеющих торфяников. Но – обычай есть обычай, и менять его в угоду погодным аномалиям, Николай Семёнович не собирался.

Спустя четыре часа после входа в лесную чащу, грибник всё же понял, как сильно устал, и присел на сухой ствол, причудливо испещренный ходами-канавками древоточцев. Он прислушался. Странная тишина – ни стрёкота кузнечиков, ни шума ветерка в кронах, ни комариного писка, в конце-то концов. Сколько ни бывал он в лесу, с таким не сталкивался.

Внезапно, ответом на его удивление, раздался оглушительный треск сучьев и шелест множества листьев. Казалось, нечто огромное мчится, приближаясь, сквозь чащу. Николай Семёнович был мужчина далеко не робкого десятка, однако, увидев, как среди щербатых стволов, в его сторону метнулась огромная тень, он бросился прочь, даже не пытаясь рассмотреть, что его так напугало.

Николай Семёнович мчался, как школьник на стометровке, легко огибая стволы и перепрыгивая через толстый валежник и пни. Но возраст дал о себе знать очень быстро, жесточайшей одышкой и свинцовой тяжестью в ногах. Однако, нарастающий шум позади не давал возможности отдышаться. Гонимый мощной волной ужаса, Николай Семёнович бежал, невзирая на колющую боль в лёгких, пока не выскочил на залитую солнцем широкую полянку. Вскарабкавшись на пологий бугор, укрытый пожелтевшей травой, он обессилено рухнул лицом в мягкую землю, и потерял сознание.

Очнувшись, мужчина тяжело поднял голову, в которую будто высыпали кружку свинцовой дроби. Сильно пахло горящим торфом – из под чёрной коряги курился сизый дымок, низко стелющийся над иссохшей травой.

Николай Семёнович не мог вспомнить, как оказался лежащим на открытом взгорке, и зачем вышел из тенистой чащи под палящее солнце. Однако, нечто огромное, рыщущее вдоль кромки леса, тут же вернуло память пожилому человеку. Заметив, что мужчина вновь двигается, существо попыталось выскочить на поляну, качнув толстые стволы старых осин. Но что-то спасло похолодевшего от ужаса Николая Семёновича – чудовище не смогло выйти на свет, и осталось в пёстрой тени чёрного леса, злобно сшибая толстые сучья.

Выйдя из секундного ступора, мужчина бросился на вершину пригорка, желая убежать дальше от деревьев. Он тяжело карабкался по склону, как вдруг заметил, что абсолютно сухая земля мягко пружинит под его ногами. С каждым шагом грунт проминался всё больше, напоминая поверхность огромного резинового мяча. Кроме того, от земли исходил нестерпимый жар и удушливый смрад тлеющего торфа.

Николай Семенович осмотрел выбивающиеся тут и там из под дёрна столбики дыма, и ощутил весь ужас своего положения. Ведь, спасаясь от неведомого зверя, он выскочил в самый центр горящего под землёй торфяника.

Мужчина сделал единственный шаг, чтобы уйти с опасного места, но земля буквально расступилась под его ногами. Он с криком ухнул по самую грудь в открывшуюся подземную полость, и тут же стал задыхаться от невыносимого жара и удушливого дыма, вырвавшихся из пылающего подземелья. Он попытался вытянуть себя на поверхность слабеющими руками, захлёбываясь безумным воплем. Он цеплялся пальцами за сухую траву, чувствуя, как боль тысячью раскалённых крючьев раздирает его стопы и голени. Нос ощущал тошнотворную смесь из запахов жжёной плоти, горящей резины и торфа.

Руки смогли вытянуть тело по пояс из огненной ловушки. Разъедаемые слезами глаза успели заметить мечущееся в тени чудовище, когда последняя опора просела под тяжестью грузного тела. Николай Семёнович, обречённо всхлипнув, тяжело рухнул в нерукотворную преисподнюю. Последнее, что он заметил, захлёбываясь булькающим стоном дикой боли – это красивые рубиновые переливы раскалённых пластов торфа. Хищная пасть земли поглотила человека.

Серёга Мищенко обожал простые развлечения. Например, снять симпатичную девчонку у дороги, заехать на его любимое место в придорожном лесу, и утешить свою плоть прямо в салоне «лэндкрузера». Иные из его друзей считали Серегу чуть ли не экстремалом. Но ему просто было скучно заниматься этим в привычной кровати. Цветы, свечи, разговоры – всё это нагоняло на него тоску и апатию.

А тут всё просто, как у Карла Маркса: «товар, деньги, товар». Кроме того, сам процесс поиска и выбора жрицы любви неимоверно заводил Серёгу – вроде, как древний охотничий инстинкт просыпался. Не так, конечно, как у далёких предков, которые «умыкали девок у воды», но всё равно тонизирует.

Но этим вечером всё сложилось не так, как всегда. Припарковавшись в густой тени старых клёнов, Серёга дрожащими от нетерпения пальцами начал расстегивать брюки, как вдруг кто-то грохнул по металлу кузова со стороны багажника. Сергей дёрнулся от неожиданности, а его спутница сдавленно пискнула.

– Ой, что это?

Мужчина принялся шарить рукой под сидением, откуда с ликующим видом вытащил металлический прут.

– Что это? Не прикидывайся. Если это твои сутеры решили меня пощипать, я тебя вместе с ними уделаю.

– Что ты, у нас так не делают, ― девица заметно побледнела.

– Ладно, разберёмся, ― Серёга распахнул дверцу и вышел в предзакатный сумрак, словно кляксами, заляпанный чёрными тенями от кленовых крон.

– Эй, ну кому надоело на своих ногах ходить, покажись, ― Сергей нервно пошлёпывал по широкой ладони концом арматурины.

Внезапно, три чёрных, как безлунная ночь, фигуры, отделились от кленовых стволов, едва не заслонив своими огромными силуэтами столетние деревья, и быстро метнулись в его сторону. Сергей не стал рассматривать в подробностях странных существ, так как его мозг быстро сообразил, что «бодаться» с кем-то, кто обладает подобными габаритами, равносильно самоубийству. Единственный выход в такой ситуации – бежать.

И пока он был занят этими размышлениями, его мозг уже дал команду мышцам ног, и Сергей сорвался в неистовый бег, успев крикнуть своей спутнице:

– Беги, беги быстрей, дура!

За спиной оглушительно хлопнула дверца – значит, девчонка успела выскочить. Позади слышался шорох листьев и треск сучьев, будто жестокий шквал обрушился на рощу. Девушка уже бежала вровень с Сергеем, который, с непривычки, быстро стал выдыхаться. Теперь охотились за ним, и преследователи были уже совсем близко.

Рощица быстро закончилась, и убегавшие, как ломтики хлеба из тостера, выскочили на широкий луг, поросший высокой, по пояс, травой. Треск и шорох за спиной не стихали, но стали заметно отдаляться. Серёга оглянулся, и увидел, как хищные твари мечутся по кромке леса, словно сторожевые псы вдоль решётки вольера. «Так они из леса выйти не могут», ― сообразил он и остановился, пытаясь унять бешеную колотьбу сердца, и успокоить лёгкие, готовые лопнуть от напряжения.

– Стой, отдышаться надо, ― крикнул он перепуганной спутнице, которая тоже еле передвигала ноги от усталости. Сергей добавил:

– Похоже, они из лесу выйти боятся, ― он махнул рукой в сторону рощи, но там ничего не было. Лёгкий ветерок мирно шелестел листьями в зелёных кронах, и никаких громадных туш, в бешенстве раздвигающих стволы и ломающих сучья. В роще царили мир и спокойствие.

Высокая трава на лугу заволновалась от ветра. И вдруг, Сергей понял, что ветра-то и нет. Стоявшая позади девушка, тяжело дыша и срываясь на истерические всхлипывания, заговорила:

– Да что же за день такой сегодня? Кто же это такие? Я ещё…― она не успела закончить фразу, так как исчезла на глазах Сергея, резко рухнув в траву. Только тут он заметил, как по лугу движутся тёмные пятна, похожие на гребни спин огромных рыб, приплывших на запах крови.

– Эй, подруга, поднимайся. К дороге надо бежать, слышишь, ― Серёга безуспешно звал спутницу, но та не отзывалась. Он уже решил уходить без неё, так как страх перед колыханием травяных стебельков холодком колол вдоль позвоночника. Казалось, что он стоял по пояс в мутной, зелёной воде, по которой шла сильная рябь, вызванная движением множества голодных крокодилов.

Сергей в отчаянии швырнул, лихо закрутив, кусок арматуры в одну из спин, видневшихся из травы, но орудие отскочило, как от бетона, не причинив громадине вреда.

Любым способом, любым путём захотелось вырваться из травы, и Сергей побежал туда, где, по его мнению, должна быть дорога. Но не успел он сделать и пяти шагов, как ощутил мощный удар под коленки, который бросил его на землю, словно куль с мукой. Сергей попытался встать, но что-то мешало ему, заставив вновь удариться грудью о сухой дёрн. Он повернул голову и наткнулся на строгий взгляд девушки, прижавшейся щекой к земле.

– Эй, ты чего разлеглась? Вставай, надо бежать, ― Серёга подполз ближе, и попытался схватить девчонку за плечо, но ладонь сгребла только костистые стебли полыни. И тут мужчина заметил, что видит перед собой оторванную голову, не успевшей даже толком испугаться перед смертью, женщины. Сергей снова попытался встать на ноги, но, на этот раз, неловко кувырнувшись, ощутил дикий спазм боли. Он вновь упал.

Повернувшись на спину, Сергей взглянул, что же мешает ему встать. То, что он увидел, повергло его в шок – ноги не было. Всё, что было ниже колен, представляло собой жуткие окровавленные лохмотья. Только сейчас Серёга ощутил страшную боль, и взвыл, как ошпаренный пёс. Вместе с ужасом и болью, пришла странная досада. Первая мысль была о том, что теперь он не сможет нормально водить свой большой внедорожник.

И эта же мысль оказалась последней, так как Сергея мгновенно накрыла массивная туша, принявшаяся с тихим треском рвать его плоть и ломать кости. Жизнь покинула мужчину и, вслед за стихшим предсмертным воплем, растаяла над хаотично трепетавшей травой.

Солнце едва показало морковно-алую макушку над буйными зарослями озёрного камыша, а Вовка Серов уже с тихими всплесками веслил к прикормленному загодя месту. Резиновые уключины-петли одноместной надувной лодчонки тихонько поскрипывали, добавляя лёгкую дисгармонию к волнующей мелодии пробуждающейся с рассветом природы.

Вовка, Вовка – уже сорок восемь, а всё Вовка. Но Серов не обижался. Он нормально воспринимал подобную фамильярность, благо не так много общался с людьми, а свободные часы предпочитал проводить у воды, с удочкой в руках.

Тихо. Серов без единого всплеска утопил груз в тёмной воде у стены высокого камыша. Потом он аккуратно опустил наживку в намеченное место у самой кромки озёрной растительности, и приготовился терпеливо ждать энергичной поклёвки.

В зарослях за спиной периодически слышались мощные всплески, заставляя Владимира вздрагивать и возбуждённо вглядываться в трепетные круги на воде. «Ох и наловлю я сегодня», ― мысленно, чтобы не создавать лишнего шума, потирал ладони Вовка.

И вдруг, за спиной кто-то с шумом принялся раздвигать камыш и плюхать водой. «Вот чёрт, конкуренты! А у меня, кажется, поклёвка», ― раздражённо подумал Вовка. Он медленно обернулся:

– Мужики, я здесь прикармливал, вообще-то. Вы бы…

Вовка хотел посоветовать наглецам не шуметь, а найти другое место для лова, но слова застряли в глотке, выпустив наружу лишь испуганный стон. Из зарослей, с быстрым шелестом, к нему молнией кинулись огромные когтистые лапы. Последнее, что увидел несчастный рыболов, были чередующиеся чёрные и золотистые пятна на матовой коже огромного зверя, которые делали его малозаметным в зарослях камыша. Последнее, что Вовка Серов услышал -это короткий хруст своих ломающихся позвонков.

Сухроб едва поспевал за напарником. «Вот гад, шайтан! А ещё земляк – впарил кроссовки на размер больше», ― с раздражением вспоминал он чернявого крепыша – продавца с рынка. Теперь же обувь болталась на ноге, натирая жуткие мозоли. А ещё ведь бензокосу надо тащить, да канистру с топливом.

Бехруз обернулся и на родном языке принялся подгонять компаньона – им вдвоём предстояло за один день обкосить большой пустырь между строящимися домами, наглухо поросший бурьяном. Сухроб, сжав зубы до скрежета, прибавил шагу.

Хоть и к жаре, и к тяжёлой работе, он был давно привычен, но сегодня пот жестоко разъедал глаза, заставляя постоянно утирать лицо рукавом. Бехруз орал на него с другого конца пустыря, называя лентяем. Сухроб негромко огрызался.

Но в этот раз напарник закричал особенно громко и невнятно. Сухроб хотел уже пойти, и по-мужски урезонить его менторский пыл, но с ужасом увидел, что там, где в высокой траве стоял напарник, его уже нет. А над раскачавшимся, как от сильного ветра, бурьяном, брызжут фонтаны крови и высоко взлетают куски человеческой плоти.

Сухроб с трудом преодолел поразившее его оцепенение, и бросился к строительной площадке, заметив, как волны бурлящей, подобно кипятку, травы, направляются в его сторону. Но не успел он сделать и десяти быстрых скачков, как мощнейший удар пришёлся ему под щиколотку, подбросив высоко в воздух.

Приземление на засыпанную гравием площадку вышибло воздух из груди, и, задыхаясь, мужчина крепко зажмурил от страха глаза, ожидая жестокой расправы. Но ничего не происходило. Сухроб медленно приподнял веки, и заметил, что травяные заросли, раскачиваясь, пригибаются к земле, но на открытые места из пёстрой тени никто не выходит.

Потом волнение травы стихло. Сухроб осмотрел окровавленную стопу, с которой был грубым ударом сорван кроссовок и вознёс хвалу Аллаху за то, что остался жив. Потом мысленно пожелал долгих лет жизни вчерашнему проныре-продавцу, за обувь огромного размера, сохранившую ему ноги и жизнь.

Грубое бормотание стихло, как отголосок дальней грозы, когда в относительную прохладу полевого стана ввалился грузный мужчина в синем костюме. Умолкшие мужики повернулись в сторону вошедшего, стараясь не встречаться с ним взглядами. Суровый толстяк в костюме сипло отдышался, достал засаленный платок и промокнул лоб и щёки.

– Уф-ф, жарища! А у вас здесь, в тенёчке, прохладно. Ну и долго прохлаждаться собираетесь, а мужики?

Мужчины в пыльных спецовках молча отвели глаза. Толстяк продолжал отчитывать:

– Чего молчим-то? Мало того, что засуха до чёрта зерна в пыль превратила, так теперь оставшееся убрать не можем. Работники в поле идти не желают. Так получается? ― голос говорившего уже напоминал не то крик, не то рычание, а в уголках губ стала собираться белая пена. Неожиданно, со скамейки прозвучали спокойные слова, произнесённые с характерным сельским говорком:

– А так и получается, Андрей Силаньтич, и не бери на голос – мы не просто так в поле не выходим, не после пьянки или ещё чаво. Пожить нам ещё охота, вот чё! Слыхал, в соседнем районе комбайнёра прямо во время жатвы разодрали, как козла на живодёрне. Люди с дороги видали, как его с сидушки сдёрнуло, и всё… Только полбашки на дорогу вылетело.

К разговору подключился ещё один крестьянин:

– Ага, вчера к соседке племянница из-под Орла приехала. Так у них в хозяйстве троих, как крючьями растянули. На куски. Тоже в поле вышли, на уборочную.

Теперь все включились в разговор, стараясь блеснуть знанием схожих историй, услышанных от соседей, родственников и прочих «проверенных» источников.

Андрей Силантьевич заметил, что работники его хозяйства на самом деле испуганны. Он быстро сообразил, что один криком делу не поможешь. И когда соревнование на самую кровавую историю стало подходить к концу, начальник негромко и доверительно заговорил:

– Ребята, ну это же смешно, как вы не понимаете. Один алкаш свалился с комбайна под ножи, трое других не поделили чего то по-пьяни, и порезали друг-друга, а вы уже – не пойдём в поле. Как бабы слухи собираете. Вы поймите, что урожай надо собрать – кровь из носу, надо.

Его складную речь прервал уже не испуганный, а раздражённый возглас:

– Кому надо? Нам с апреля зарплату не выдавали. Всё обещанного ждём, как дурачки.

– Мужики, ну вы же поймите – пора сейчас горячая. Деньги идут и на запчасти, и на солярку. Вот урожай сдадим, и получите все долги сполна.

Хозяина вновь грубо прервали уже с другого конца скамьи:

– Ну да, а третий этаж своего дворца ты строишь без остановки. Значит, на это деньжата нашлись. И чего нам в поле лезть на погибель – за твои обещания, или за четвёртый этаж на твои хоромы? Да теперь мне в руки пачку денег суй – не пойду.

Смельчака поддержали одобрительные выкрики со скамейки. Андрей Силантьевич попытался ещё больше усластить свой тон:

– Всем выдам деньги на следующей неделе. Расшибусь, а выдам. Ещё и премию выпишу. Мужики, ну вы же работяги – вы же больше ничего делать не умеете. Хватка у вас не та. И отцы ваши пахали, и деды. Ну, куда вы пойдёте? в город? Не смешите… ― начальник попытался произнести это как можно дружелюбней, однако высокомерие скрыть не смог. Крестьяне недовольно загудели, и, бросив пару оскорблений в сторону заносчивого хозяина, вереницей потянулись из бытовки.

Андрей Силантьевич неуклюже выбежал вслед за ними, и заметил, как работники идут по центру дороги в сторону села. Он гаркнул во всю мощь своего лужёного, директорского горла:

– Стоять! Трусы, саботажники. Смотрите, как я сам пойду в поле, и буду хоть весь день там бродить – ничего со мной не случится.

Привычные к окрикам сельчане остановились, но не сделали и шагу ближе к сгибающимся стеблям пшеницы. Напротив, жестами они стали подбадривать начальника, как бы говоря: «Давай, вперёд, а мы посмотрим».

Толстяк, побагровев лицом, зашагал к золотистому пшеничному полю. Он, не останавливаясь, всколыхнул стебли своим тучным телом, как тяжёлая баржа – тихие речные струи. Он скрылся в солнечных зарослях по самый пояс, и принялся ходить из стороны в сторону, не забывая с ехидцей посматривать на строптивых работников.

Толстяк уже раскрыл, было, рот, чтобы крикнуть что-то, но, будто споткнувшись, тяжело ухнул в самую гущу золотых стебельков. Тяжёлые колосья взволнованно колыхались минуту, а потом раздался крик крайнего отчаяния и страха. Над примятыми стеблями взметнулся фонтан крови, оставив посреди поля пятно, как от раздавленной на простыне клюквы.

Мужики стояли и ждали чего-то ещё минут десять, силясь унять мелкую дрожь испуга. Потом бригадир, сплюнув в раскалённую пыль, сказал негромко, но чтоб все слышали:

– Туда ему и дорога. Тоже мне – помещик. Разорался. Пошли отсюда, мужики.