Текст книги "Кукурузные человечки"

Автор книги: Вадим Чирков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Хорошо, что в это страдное время на улице никого не было, только один старик сидел на скамеечке у калитки, опершись подбородком на палку, и мальчишку с сумкой через плечо, проходящего мимо, в упор не видя.

Садима заинтересовали садовые деревья за заборами, сперва деревья, а после – их названия. Славик порадовался, слыша, как и Питя из сумки восхищается яркими, сочными и спелыми словами:

–Аб-ри-кос!

–Виш-ня!

–Яб-ло-ня!

–Гру-ша!

–Че-реш-ня!

-А вон та как называется?

–Сли-ва! – со вкусом произносил Славик очередное название. – А еще у нас много ягод. Вот послушайте: смородина, клубника, крыжовник, земляника...

–Попробовать бы каждую, – доносилось из сумки.

–Славик, а вон то что? – спросил вдруг Садим.

Славик услышал позади себя грохот и оглянулся.

Прямо на них из-за поворота улицы выезжала металлическая громадина красно-желтого цвета. В ширину она занимала почти все пространство между домами, а грохотала на весь мир. Куры улепетывали от нее во дворы, а собаки во дворах чуть не взбесились.

–Это комбайн! – прокричал Славик. – Он убирает хлеб с полей! – И отступил в сторону, пропуская машину. Сумку он перетащил на живот, чтобы пришельцы видели агрегатину.. – Это, кажется, кукурузный! – Так громко Славик никогда еще не кричал.

Комбайн прогрохотал мимо, скрылся за поворотом, шум поутих, куры выглянули из дворов, только собаки все еще не могли успокоиться.

–Фу-у, – Питя высунулся из сумки, – будто землетрясение! Ты говоришь, эта страшная машина убирает хлеб с полей? А я думал, на ней воюют! А пашет землю тоже машина?

–Конечно. Трактор с плугом. А у вас разве не так?

–Совсем не так, ты даже не поверишь. – Пите надоело в душной сумке и он сел на ее край, держась за ремень. – Землю у нас пашут дрессированные бабаны.

–Животные? – не поверил Славик. – Пашут землю? – Он подумал, что инопланетянин решил над ним пошутить.

Но Садим сказал то же самое:

–Весной у нас выпускают на каждое поле по десятку дрессированных бабанов, и они за неделю вспахивают его.

–А кто же у вас убирает урожай? Тоже, скажете, животные? Разве вы обходитесь без комбайнов?

–Разумеется, – ответил Садим, показывая голову и оглядываясь на всякий случай. – Их называют фомяками. Ох как проворно они работают! Щеки у них от зерна раздуваются и отвисают, как полные карманы. Зерно они сносят в одну кучу – так мы их учим. Ни одного зернышка не остается на поле!

–Ну а солому-то все-таки убирают машины?

–Это самое легкое – убрать солому. У нас и для этого приспособлены зверьки – грызайцы. Знаешь, какие они смешные? Когда убирают солому, все время перекрикиваются, совсем как люди..

Славик подумал, подумал и сказал:

–Никак не пойму, то ли техника у вас позади, то есть была, но вы от нее отказались, либо у вас она впереди. Как-то это, по-моему, несерьезно: землю пашут бабаны, зерно убирают фомяки, а солому в кучу сваливают грызайцы.

–А ты думаешь, это серьезно – собирать хлеб машиной, от которой все живое улепетывает на сто километров! – обиделся Питя. – На ней воевать, и то страшно. Техника у нас на полях была, и, может, получше вашей. Но потом наши поняли – мы это по истории учим, – что много техники иметь невыгодно и даже опасно: и горючее она сжигает, и кислород, который нужен для дыхания. А чтобы сделать ее, сколько нужно всего сжечь-пережечь? И сколько всякой гари в атмосферу напустить? В общем, мы поняли, что на одной технике, как у вас говорят, далко не уедешь. И стали приспосабливать к работе тех животных, которые еще остались. Ведь многие, когда было засилье техники, – так сказано в истории, – погибли.

–А у нас сейчас как раз засилье техники, – покачал головой Славик. – А у вас она – четвероногая... Ты смотри... Я нашим про это обязательно расскажу. У нас техники все больше. а животных все меньше...

Видел бы кто-нибудь говорящего это Славика! Он шел по улице, сумка была у него на животе и он с ней разговаривал.

Задело все-таки землянина, задело, и ой как не хотелось уступать пришельцам!

–А знаете, – вдруг вспомнил он, – у нас многих животных человек тоже использует. Слоны таскают тяжести, лошадь, верблюд и осел возят грузы, собаки сторожат дома и помогают ловить преступников, кошки ловят мышей, скворцы и другие птицы уничтожают вредителей в садах, а мы им за это домики строим... А наши зайцы, между прочим, – припомнил Славик, – в цирке играют на барабане. А морские львы...

–Что такое цирк? – перебил его Питя.

–Цирк... – Славик снова задумался. – Цирк это... такое, в общем, место, где мы удивляемся и веселимся – вот что это такое.

–Мы здесь тоже удивляемся и веселимся, – проронил Питя.

–Мы в цирке еще и радуемся, – нашелся Славик. – Там выступают самые ловкие, самые сильные...

–А ты там не выступал? – раздался голос за его спиной. – С кем это ты разговариваешь?

Славик обернулся. К нему приближались все те же трое – Генчик, Васек и Юрчик.

–Я... стихотворение повторяю. – Славик передвинул сумку за спину. – Нам на лето задали.

Юрчик, – а именно он спросил Славика, – хотел еще что-то сказать, но старший его опередил:

–Слышь, Слава, дело есть. – Он положил руку ему на плечо. – Не сегодня-завтра михайловцы должны прийти. Драка будет. Стрелка, по-вашему. Ты никуда не уезжаешь? Ты ведь пока наш?

–В-ваш, – ответил Славик. И, должны мы сказать, для этого ему понадобилась известная доля храбрости.

–Мы без твоего каратэ с ними никак не справимся, – продолжал Генчик. – У них Митяй здоровый, как бугай. Как даст правой – так любой с катушек. Правая у него смертельная. Так придешь?

–П-приду, – сказал Славик.

–Я за тобой пришлю, когда они появятся.

Делегация удалилась, Питя высунулся из сумки.

–А почему с катушек? – спросил он. – Разве у вас есть роботы? Ведь только они, бывает, на катушках.

–Мы будем драться, – мрачно ответил Славик. – Мы, люди. Ну, мальчишки. А "катушки" – это так говорится. Это когда тебя с ног сшибают.

–Вот это будет цирк! – завопил Питя. – Люди – и дерутся! Самые смелые, самые ловкие!

–И самые сильные, – механически добавил Славик, думая уже, как он предстанет перед Митяем, перед его смертельной правой.

Шалопут и фантазер

Путешествие по деревне на этом закончилось. Предстоящая драка для пришельцев оказалась интереснее, чем дым из трубы, антенна на крыше и грохочущий, как военная машина, комбайн.

Славик повернул домой.

Почему? Зачем? Для чего? Отчего? Как это делается, и что потом получается? – Питины вопросы сыпались на Славика градом.

Садим спрашивал иначе:

–Каким целям служит? Ага. Так... Нет ли в этом чего-нибудь полезного, скрытого от невнимательных глаз? Ага, так... ..Бывает ли при этом больно? Ага, так... Значит, по-твоему, драка ничему не способствует? Так. Ага... Тогда я задам тебе Питины вопросы: для чего? Почему? Зачем?

В свою очередь, инопланетяне рассказали Славику, как "дерутся" они. Они, поссорившись, вызывают друга на спортивные соревнования, решают – кто быстрее? – математические задачи. Вспоминают – кто больше? – стихи. Осыпают друг друга пословицами на заданную тему... Что если Славик, когда он нос к носу встретится с Митяем, предложит ему решить вместо драки математическую задачу? Или пусть Митяй наизусть прочтет стихотворение? А то скажет подряд десять пословиц?

Славик в ответ тяжело вздохнул.

–Не будет он задачки решать. И стихотворение не будет читать. Драться с ним придется. У вас тот пистолет еще работает?

Пришельцы переглянулись.

–Мы должны обо все доложить командиру., – сказал Садим. – Так полагается по Уставу звездолетчиков. А уж он решит, что делать.

Подходя к дому, Славик застегнул сумку и передвинул ее на бок. Только он успел это сделать, как на своем крыльце возникла Нинка.

–Явилси – не запылылси! – Ее глаза метали молнии. – И где человек шлендает полдня – неизвестно! Бабушка его обыскалась, а ему хоть бы хны. Городские, они все такие – шалопуты, как один!

Пока Славика не было, Нинка, видать, копила и копила против него.

–Где ходил, не твое дело! – ответил Славик и тут же понял, что не должен был так говорить.

Нинка всплеснула руками.

–"Не твое дело!" Да как же это не мое, когда бабушка, чуть что, бежит ко мне: где да где Славик? Всю деревню вверх дном перевернула! И язык у него поворачивается такое сказать! Вот ведь как оно оборачивается – ты за него перед людьми отвечешь, а он тебе же и грубит!

Из-за дома появился – на Никины выговоры – рыжебородый Кубик.

–За что ты его костеришь, Нинон? Ну будто он твой муж непутевый.

Нинка фыркнула.

–Муж! Он в куклы еще играет, в его-то годы, – какой из него муж!

Славику и так было несладко из-за свалившейся на него завтрашней драки, а тут еще Нинка. И тайну выболтала. Чуть не заплакал Славик. Не скажи она вовремя про его "годы", не выдержал бы, пустил бы слезу.

–Что вы ее слушаете, дядя Витя! – И поспешил увести разговор в сторону: – Я по дороге комбайн видел – неужели, подумал, уже кукурузу убирать пора?

–Правильно, Славик, подумал – взросло и мудро: неужели и кукурузу? Как летит время! Ты ведь это имел в виду? А ты, Нинон, в нем ошиблась.Славик – вполне уважаемый пятиклассник, ему двенадцатый год, и в куклы он, конечно, не играет.

–А ты к нему в сумку загляни, – посоветовала вредная девчонка.

Художник мотнул головой.

–Я не имею права заглядывать в его сумку – он такой же гражданин под этим голубым небом, как я.

–Конечно, – сказала на это Нинка, – мужики всегда заодно. Сколько раз закаивалась с вам дело иметь, так нет же – опять. Да больше никогда в жизни! Тьфу! – И скрылась в доме.

–Вот и оcтались мы с тобой одни, – подвел итог Кубик. – Есть причина для кручины?

–Нет! – весело ответил Славик. Он очень любил оставаться с художником наедине и всегда удивлялся дружбе того с девчонкой. Славик ревновал Кубика к Нинке.

–Ты куда-то торопишься? Придешь? А то ведь я буду теперь совсем один.

–Приду, – крикнул Славик на бегу. – Через пять минут.

Только Славик исчез, как Нинка высунулась из сеней.

–Кукол побежал на огороде запрятывать, – ябедничала она, – дома-то их ему держать стыдно. – Нинкины глаза светились надеждой на то, что художник вместе с ней Славика за кукол высмеет.

–Брысь, Нинон! – отмахнулся Кубик. – Ябед в старину за язык подвешивали.

–Дядя-мальчик! – крикнула Нинка. – Борода, что у попа, а с малолеткой стакнулся!

Художник затопал на нее ногами, и Нинка снова нырнула в сени.

Славик отнес Садима и Питю в кукурузу. Пришельцы ждали их – они на этот раз не прятались, а стояли кто где в своих "гнездах" – наверняка беспокоились.

–Всё в порядке, живы-здоровы! – доложил Славик, вжикнув "молнией" на сумке и помогая вылезти путешественникам. Те перебрались с его рук на свои кукурузины.

–Чур я буду рассказывать, а Садим – дополнять! – крикнул Питя. – У меня память цепкая, но короткая.

–Хорошо, – согласился командир и спросил у Славика: – Ты вечером к нам придешь?

–Приду. Садим... ты о деле не забудешь? – Славику пришось задать этот вопрос, хотя и было стыдно: он, такой большой по сравнению с пришельцами, а просит у них помощи!

–Я и то помню, – раздался голос Пити. – Наш Славик приглашен завтра на драку. Его противником будет Митяй, который всех сшибает с катушек. – смешнее слова я не слыхал. И главное, Митяй сшибает с катушек не роботов, а...

–Как только стемнеет, приходи, – перебил Питю командир. – Мы должны посоветоваться.

Вот какой был разговор

Славик отправился к Кубику. И эту свою тайну ему он открыть не мог, просто хотелось побыть рядом с ним. Даже о тревожных вещах рядом с художником думалось спокойнее.

Кубик сидел перед ящичком с красками и задумчиво перебирал разноцветные тюбики. Славик, думая все же о своем, задал соседу – для зачина – старый вопрос: для чего ему коза?

–Коза, – чуть приоткрыл секрет художник, – служит мне для разговора. Кто-то увидит меня с этюдником через плечо и с козой на веревке и непременно спросит, для чего мне рогатая. Я отвечу: для молока. Козье-де молоко полезное. Любопытный тогда скажет: ага, понятно, коровье-то молоко против козьего никуда не годится, потому что и разбавленное, и вообще, то ли дело раньше... Я поддержу: раньше-то, скажу, не только молоко было лучше. Вот и разговоримся.

Кубик продолжал говорить, но Славик даже не знал, о чем он сейчас говорит, потому что думал уже о своем. Художник это заметил и спросил, слышит ли он его.

–Слышу, – ответил Славик, – вы сейчас о пожаре рассказывали.

–О каком пожаре? – удивился сосед и хлопнул себя по джинсовым коленям. – Я рассказываю о том, как однажды в детстве, осенью, мне довелось увидеть сельскую свадьбу, и она осталась у меня в памяти незабываемым зрелищем. Да, она была, как пожар! Все полыхало – деревья, облака, одежды, – только конь жениха был черным, как головешка. А музыка добавляла и добавляла огня. С тех пор я все пытаюсь восстановить эти краски на холсте – то ли настоящие цвета свадьбы, то ли цвета тогдашнего моего восторга – и никак не могу. Мучаюсь, дурью, как сказала бы Нинон, маюсь, а – не могу... Самый лучший мой рассказ прослушал! Чем это ты так озабочен?

Кубик оставил тюбики с краской, оба вышли на крыльцо и уселись на нем. Солнце начало уже опускаться, спуск его был заметен глазу, словно вечер уже поторапливал всем надоевший день.

–Я озабочен? – опомнился Славик. – Я вот думаю, что было бы, если б в наш огород вдруг опустились пришельцы?

–У вас, у нынешних пятиклассников, только пришельцы и на уме, – проворчал Кубик. – Я ему про Фому, а он мне про Ерему.

–Нет, честно, дядя Витя, что бы вы делали?

–Восподи! – воскликнул художник голосом Евдокимовны. – Что бы я делал! Да я сказал бы: милости просим на нашу Землю! – Кубик и не подозревал, конечно, насколько серьезны Славикины вопросы.

–А дальше? – допытывался сосед.

–Постарался бы войти в контакт.

–А еще дальше?

–Еще дальше? – Кубик легкомысленно почесал бороду. – Рассказал бы о нашей Земле, спросил бы об ихней.

–А еще, еще дальше?

–Постарался бы выяснить цель их полета.

–Они просто познакомиться прилетели. Им просто интересно.

–"Интересно" – это настоящая цель! Даже наш великий Эйнштейн признался как-то, что живет и работает только ради того, чтобы удовлетворить свое ненасытное любопытство. Ну а чем сейчас твои пришельцы заняты? – Кубик говорил уже так, словно поверил в инопланетян.

–Они... – Славик посмотрел на небо. – Они сейчас решают одну проблему.

–Какую?

–Они хотят предотвратить завтрашнюю драку землян.

–Какую драку ты имеешь в виду? Уж не очередную ли нашу войну?

–Да нет. Михайловцы с нашими должны драться.

–Ну и как же они ее предотвратят?

–Пока не знаю

–Хорошо вам, фантазерам, живется., – позавидовал Кубик. – Все у вас под рукой – самолеты, автомобили, волшебные палочки, пришельцы...

–А в той драке, между прочим, и я должен участвовать, – сказал Славик и с надеждой посмотрел на Кубика.

Но тот уже загрустил и на эту его "фантазию" внимания не обратил и продолжал начатое плакание:

–...а если что яркое и задумаешь сделать, так только то, что видел раньше, когда глаза были ясные, ничем не затуманенные...

–У михайловцев Митяй – знаете какой здоровый! – не отступал Славик.

–А ты его волшебной палочкой по лбу – раз! – и нет никакого Митяя, – уныло советовал Кубик. Он смотрел на закат, который только-только начинал оформляться.

–Дядь-Вить! – рассердился Славик. – Вам бы только шуточки, а мне...

Но тут Славик осекся, потому что слишком уж близко подошел к своей тайне. И решил тему круто сменить. Вместо готовых сорваться с языка слов, он сказал совершенно другие, с любой точки зрения нелепые, но пропитанные тайной, не менее жгучей, чем предыдущая:

–Дядь-Вить, а вот как вы думаете, для чего змею пять голов?

–Это какому змею? – Кубик удивился настолько, что даже обернулся к нему.

–Ну, тому, что из сказки.

–Как для чего? – Художник на всякий случай и по привычке осмысливал странный вопрос. – Ну... – Он пожимал плечами и шевелил усами. – В общем... Чтобы было страшнее, наверно. Для чего же еще... Чудище, ему без пяти голов нельзя...

–А больше ни для чего?

–В сказках о другом ничего не говорилось, – неуверенно ответил Кубик. – Но, может, я что-то пропустил? Или забыл?

–А что если... – Славик, имея, как шахматист, неожиданный и убийственный ход, чуть помедлил, проверяюще, прищурившись, глядя на противника. – А что если... все пять голов для ума?

–Что?! – не поверил своим ушам Кубик. – Для чего, для чего? Для ума?.. -Чуть опомнившись, он спросил: – Ты откуда это взял?

–Оттуда, – ответил Славик. – Так что вы об этом думете?

–Ох! – сказал Кубик. – Ничего я об этом пока не думаю, я, одноголовый. Где мне взять хоть на минуточку еще одну...

Такой вот разговор случился на теплом от солнца Кубиковом крыльце. Солнце опускалось все ниже. Закат оформился в ежевечернюю картину. Манька лежала и все пережевывала и пережевывала траву, вспоминая, должно быть, вкус каждого пучка, который она ухватила днем. Грусть художника давно прошла, и оба горячо спорили. Кубик доказывал Славику , что пришельцев, к сожалению, мы, видимо, не дождемся, потому что... И пересказывал статью известного астрофизика Шкловского, который с помощью формул вычислил ужасающе малую вероятность их существования и, тем более, появления на Земле.

Славик, по понятным причинам, с известным ученым не соглашался и говорил, что пришельцы могут появиться на земле в любую минуту, а, возможно, уже сейчас смотрят на них с огорода.

Кубик немного сердился: как может какой-то пятиклассник спорить с членом-корреспондентом Академии Наук!

–Имеет право, – говорил Славик, – если он... – и тут замолкал.

–Что он? Ну что он? – нападал художнимк. – Он их видел, что ли? Своими глазами?

–Чидел, – сказал Славик.

–Чидел? – переспросил Кубик.

–А знаете, как это слово получилось? Из двух слов: "читал-видел". Я сначала хотел сказать "читал", а потом – "видел". А получилось "чидел".

–Ну, это не разговор, – сказал художник. – Ты говори конкретно: видел? Нет, не видел, не мог видеть!

Потом, так ни о чем и не договорившись насчет пришельцев, они перешли на тему о многоглавых змеях, и тут тоже можно было услышать интересные вещи. Например, такую:

–Вообще говоря, серьезная мысль занимает всю мою голову без остатка, ни для какой другой надежд не оставляя, – сетовал художник. – А что если в нее постучится еще одна мысля? Так и уйдет незнакомкой, может быть, незнакомкой невиданной красы... – Это говорил Кубик, который порой терял чувство собеседника и разговаривал со Славиком как со своим ровесником, на что, между прочим, пятиклассник не обижался.

Уже в который раз показывалась из-за угла Нинка, она стояла, качала головой, цокала, чтоб ее слышали, языком. Но мужчины, разгоряченные спором, не обращали на нее внимания, и она уходила.

Солнце за рекой, коснувшись горизонта, чуть от него отпрыгнуло и сплющилось. Тотчас сильно.запахло огородным листом, а за ним с луга и речки потянуло травами, лягушками и кувшинками. Из Славикиного же дома остро запахло салатом из свежих, только что с грядки, огурцов, лука и укропа.

Кубик потянул носом и объявил, что ему пора разогревать консервы, и пригласил соседа поужинать с ним.

–Бабушка просила с ней хоть полчасика посидеть, – отказался Славик. – А то, говорит, бегаешь целыми днями, так и попрощаемся не повидамшись.

После ужина он отправился на огород. Было уже темно, но Славик шел уверенно. У кукурузы он остановился. Позвал шепотом:

–Ребята!

–Мы здесь, – раздалось из темноты..

Славик разглядел в кукурузе силуэты человечков.

–Так как я завтра? Вы что-то решили?

–Решили, – ответил Грипа. – Мы применим другой аппарат.

–А он не... ну, это... не опасный?

–Он менее опасен, чем первый. Мы покажем его тебе завтра утром и научим, как пользоваться. Драка на сколько назначена?

–Дерутся у нас, когда стемнеет, чтобы взрослые не видели.

–Хорошо бы посмотреть, – сказал кто-то в темноте. Славик не узнал кто.

–Ничего интересного. Да и стоит ли рисковать – все-таки драка. – Не очень-то хотелось Славику показывать землян с этой стороны.

–Ну ладно, – согласился Грипа. – Тогда до завтра.

–Спокойной ночи.

Стало еще темнее, и Славик по дороге домой два раза споткнулся и чуть не полетел носом в землю.

Что случилось, дядя Витя?

Ночью Славику приснился Митяй – в страшном боксерском шлеме, в боксерских черных перчатках. Он шел впереди группы мальчишек и время от времени начинал пританцовывать, будто уже дрался на ринге. А Славик стоял впереди егоровцев – без шлема и без перчаток. Митяй все ближе и ближе... вот он прыгает перед Славиком и молотит пока что воздух перед его носом. Егоровцы начинают скандировать:

–Каратэ! Каратэ! – и прихлопывают в ладоши.

В руках у него оказывается прибор, похожий на отцову электробритву. Он ее включает, та начинает жужжать. Митяй на прибор не обращает внимания и приближается. Славик отступает, держа "электробритву" перед собой.

И вдруг Митяй начинает уменьшаться! Уменьшается, уменьшается, перчатки и шлем становятся ему велики, он сбрасывает их. Теперь уже Славик возвышается над ним. Противник его кричит – а голос его все тоньше и тоньше, пока не превращается в писк.

И вот Митяй, став крохотным, как пришелец, убегает к своим, а те в ужасе от того, что увидели, уносятся прочь, вопя во всю глотку. Маленький Митяй-Митяйчик не может их догнать, спотыкается о кочки, запутывается в траве, падает...

Славик бросается к нему.

–Сделай что-нибудь, – пищит Митяй, – чтобы я вырос! Я больше не бу-у-ду!

Славик снова направляет прибор на Митяя, но тут его дергают сзади за рукав. Он оборачивается...

–Слав, а Слав! – Кто-то в самом деле трогает на нем одеяло и зовет шепотом: – Славик!

–А?

–Слышь, Слав, вставай, а?

Славик открыл глаза и увидел в окне Кубика. Было уже светло.

–Айда со мной.

–Куда? – спросонья он ничего не понимал. – Который час?

–Пора вставать, – назвал время художник. – Вылезай через окно. Только тише... – Художник подхватил сонного мальчшку под мышки и поставил на землю.

–Бабушку не разбудили? А то подумает, что тебя цыгане украли. – Кубик снова сунулся в окно. – Храпит Андреевна. Вот твоя одежда. Одевайся. Еще прохладно.

Славик послушно и быстро оделся, было не то что прохладно – холодно.

–Двинули! – скомандовал художник и направился к огороду.

Куда? У Кубика тайна? Вдруг она связана с пришельцами? Славик подчинился и последовал за ним лунатическим шагом.

Полкан не вылез из будки, а только приветсвенно постучал хвостом в ее стену.

Они шли по огородной тропинке, минуя заросли кукурузы, к лугу. Славик еле поспевал за художником, потому что еще нужно было останавливаться и зевать.

Чуть выйдя на луг, Кубик оглянулся, вздохнул, замедлил шаг.

–Дядя Витя, – смог тут спросить Славик, – что случилось?

Кубик остановился.

–Случилось, – сказал он торжественным голосом, – Прекрасное Раннее Утро. А случилось оно потому, что я встал наконец-то в пять часов. А когда глянул на свет божий и увидел, что это хорошо, – решил разбудить тебя. Ты хоть раз в жизни видел Раннее Утро?

Славик, зевая, помотал головой.

–Тогда – смотри1 – Кубик повел рукой слева направо, будто показывая большую картину. – Знакомься! Зри! Это и есть Раннее Утро твоей Земли. – Последние слова художник произнес так, словно эту картину написал он сам. Или так, словно не будь его, художника Кубика, утро бы не наступило.

Славик посмотрел. На первый взгляд ничего особенного. Надо всем – над лугом, над речкой, над гороховым полем за речкой – навис тонкий слой тумана. Этот слой был похож на одеяло. Одеяло там и сям шевелилось, колыхалось – казалось, под ним кто-то, просыпаясь, потягивается, ерзает, поднимает коленки.

Мальчик покосился на художника. Тот не отрывал глаз от "картины".

–Славка, не пропусти! – призвал он. – Сейчас начнут просыпаться краски!

Одеяло расползалось на ватные клочья, а те на глазах таяли, исчезали. Это солнце – мальчик уже чувствовал его тепло затылком – убирало одеяло.

И вот обнажилась речка и блеснула по-змеиному синим холодком.

На другом берегу тускло-зеленый куст ивняка вдруг стал наливаться зеленью, словно молодея на глазах или будто кто сбрызнул его живой водой. И обрывистый глинистый берег в одно мгновение зарыжел, заоранжевел, потеплел.

А луг перед ними – три-четыре! – будто сдернули с него кисею, в которую превратилось одеяло, засверкал такой ослепительной россыпью разноцветных искр, что Славику захотелось зажмуриться.

–А? – услышал он голос художника, отчего-то тревожный. – А?

–Здорово! – ответил Славик. – Честное слово – здорово!

–Тогда, – удовлетворенно сказал Кубик, – прими это Утро в подарок и знай, что чудеса на Земле существуют и без инопланетян. Их нужно только поискать. А то – пришельцы, пришельцы...

Они шли по лугу по направлению к реке. Кубик все говорил. Голос у него был все же чуть виноватый, словно он не был до конца уверен, что его Утро стоило того, чтобы будить человека в пять часов.

–Понимаешь, – откровенничал художник, – почти все дневные чудеса художниками и писателями открыты. А раннеутренние остались людям неведомыми. Люди – жуткие сони. Только, может, дворники, что выходят спозаранок подметать улицы, знают, что представляет собой утро. Но они никому о нем почему-то не рассказывают. Я подумал однажды, что утром можно увидеть не только самые замечательные цвета, но и совершенно необычно подумать...

Славик подумал и задал осторожный вопрос:

–А сегодня вам какая-нибудь хорошая мысль пришла в голову?

–Конечно! – Кубик взмахнул рукой. – А как же! Рассказать? Ну, слушай... Я подумал нынче, что большинство из нас живет неправильно..

–Почему?

–Мы, люди, общаемся только друг с другом и тем ограничиваем себя. Человек должен общаться со множеством других существ. С собаками, кошками, деревьями, цветами, облаками. Ведь они живут рядом с нами! Мы почаще должны пускать их в нашу жизнь, замечать их настроение, слушать их рассказы. Вот даже мое крылечко – оно, я сегодня заметил, скрипит совсем не так, как вчера.

–Так ведь ночью дождь прошел.

–Да, согласился Кубик. – Пришел, прошелся по Егоровке и ушел, длинноногий, дальше . И, между прочим, сменил и мое настроение. Я тоже скриплю сегодня по-другому.

–Но вы же не крыльцо, – вставил Славик.

–Я? – Кубик задумался. – Да, ты прав, я не крыльцо. Но я, наверно, ступенька. – Глянул на собеседника, почесал за ухом. – Объяснить? Есть такие художники, голландец Ван Гог, например, которого можно назвать не только крыльцом – целой лестницей. По ней сразу взбираешься в Дом Живописи. – Кубик в это утро говорил торжественно, как на юбилее. – А я – ступенька. Но кто-то из художников, который идет за мной, ступит на меня – и сразу окажется выше. Ты понимаешь, о чем я?

–Не очень, – признался Славик.

Они подошли к речке, сели на песок. Песок был холодный. Славик сыпал песок из ладони в ладонь и молчал. Молчал и художник, глядя на быструю воду.

Славик сыпал, сыпал песок и наконец спросил:

–Вы потому, наверно, не скучаете, что всегда что-то придумываете?

–Я-то? Не скучаю, говоришь? Придумываю? Нет, Слава, я от скуки-тоски травами лечусь.

Славик удивился. Какие-то травы пила его бабушка, когда она их кипятила, в кухне сильно пахло полынью и мятой.

–Вы их завариваете? – на всякий случай спросил он.

–Никогда в жизни! – воскликнул Кубик. – Как можно! Если их хотя бы ошпарить, они потеряют самое главное для меня – цвет. Они превратятся в бурую кашу, которая, может быть, и лечит, но скоре всего – нет.Я на них смотрю, Славик, на цветы и травы, и вылечиваюсь от любой болезни. Смотрю на гвоздики и незабудки, на лютики и васильки, на череду и цикорий, который Нинка называет петровыми батогами. А сирень? А белый с золотом жасмин? А тот же синий мышиный горошек? А синий-синий синяк? А горицвет, который цветет в лесу?

–А что от чего лечит?

–Что от чего лечит? – озадачился Кубик. – Надо подумать. Вернее, вспомнить. Ну... когда у меня заболит голова, я должен посмотреть на луговые гвоздики или, еще лучше, на ромашки. Не рвать цветы – это очень важно, – а только смотреть на них. Голова проходит. Если заболит живот, я должен отыскать васильки. Это верное средство. Сирень прочищает мозги. Горицвет и лесные колокольчики снимают усталость...

–А незабудки? – наугад спросил Славик.

–Ну, это ты должен и сам знать. Они улучшают настроение, прогоняют хандру и вызывают улыбку.

–А-а... – Славик вспоминал, какие цветы еще знает.

–Кувшинки? – подсказал Кубик и показал рукой на большой белый цветок у самого берега. – Эти лечат от всех болезней. Особенно от нервных. От нервных, кстати, помогает еще лягушачье кваканье. Но его нужно принимать не в таблетках, как некоторые, и даже не в уколах, а в виде ква-квапель. А еще полезны ква-кванны. Давай искупаемся?

–Холодно еще.

–А я, знаешь, приму одну ква-кванну. – И художник стал раздеваться.

Когда он подходил к речке, лягушки одна за другой – плюм! плюм! плюм! – попрыгали в воду.

Славик – жених

После завтрака Славик побежал на огород.

Семеро пришельцев и землянин сели наземь, и Грипа показал оружие против Митяя. Оно не походило на электробритву. Это была плоская коробочка поменьше спичечного коробка с экраном впереди и тремя кнопками сзади. Углы у нее были удобно закруглены.

Грипа рассказал, как нужно пользоваться прибором.

–Когда противники приблизятся к тебе на расстояние восьми-десяти земных шагов, направь на них аппарат экраном вперед и нажми на вот эту красную. кнопку. Сосчитай до тридцати – они ведь не сразу набросятся? – и нажми на белую. На вот эту, что посередине. Если они все еще будут враждебны, снова нажми на красную. Двух доз будет вполне достаточно.

Славик взял аппаратик и потрогал, не нажимая, кнопки.

–Теперь второе. Это условие такое же важное, как первое. Такое же важное, – повторил Грипа.

–Такое же, – повторил и Славик. – А эти ваши дозы – не радиация?

–Нет, это совсем не то, чего ты боишься. Но если ты не нажмешь, когда все успокоится, на зеленую кнопку, аппарат может причинить некоторый вред живому существу. Это и есть второе условие, такое же важное, как первое.

–Понял. – Славик потрогал теперь зеленую кнопку.

–Подержишь ее ровно столько, сколько красную, – ровно столько.

–Ровно столько, – повторил землянин и бросил еще один взгляд на плоскую коробочку у себя на ладони. Чудодейственный прибор походил еще и на мамину маленькую пудреницу, если бы не экранчик.

–А что с ним произойдет, когда я нажму на красную кнопку? – все же спросил он. Произнося "с ним", он видел перед собой приснившегося ночью Митяя. – Он... не уменьшится?

–Уменьшится? – переспросил Грипа. – Нет, этого у нас не умеют делать. Просто ему расхочется драться. Надеемся, что расхочется.

–А почему?

–Это я тебе потом объясню. Если все получится. Аппарат надежный, – сказал командир напоследок, – проверен на других планетах. Думаю, не подведет и на этой. Так что не волнуйся.