Текст книги "Кукурузные человечки"

Автор книги: Вадим Чирков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

Славик и Кубик вернулись в свою ложбинку. Сели. На спасенный луг поглядели. И в эти минуты, как никогда раньше, почувствовали себя друзьями.

После долгого молчания Кубик вспомнил о прерванном разговоре:

–Да, так на чем мы остановились? Ты так и не ответил, что лучше – журавль в небе или синица в руках?

–Журавль в небе. Птому что для того, чтобы поймать журавля... ну, чтобы догнать его, – Славик не знал, откуда в нем эти слова, но они были, и он произнсил их, – нужно самому подняться в небо...

Помолчав, художник сказал негромко:

–Спасибо.

–За что?

–Добирайся до ответа сам. А я посмотрю, не появилось ли в сегодняшнем дне какой-нибудь новой краски...

Прощание

К вечеру Славик отправился на огород. На грядке, футбольном поле пришельцев, его ждал Питя.

–Ребята, – крикнул он, завидев Славика, – идет!

Маленькие мальчишки высыпали из кукурузного леса. Все сели. Питя, как и раньше, забрался Славику на колено.

–Вот, – нарушил молчание Щипан, – улетаем...

–Если бы была космическая почта, был бы межпланетный почтальон, – промолвил Питя, – мы бы тебе писали письма.

–И я о том же думал, – сказал Славик, – о том, как хорошо бы нам переписываться. Ведь столько лет ждать, пока вы снова прилетите! Была бы космическая почта – вот было бы здорово! Написал письмо, кинул в ящик, а через две недели теб ответ. Или еще так: взял мобилу, набрал длинный-длинный номер, и слышишь голос... ну, например, Питин: "Это кто?" – "Да Славка же! Ты что, меня не узнал? Привет!"

–Хорошо бы еще раз прилететь сюда, – заговорил немногословный Пигорь, – мне здесь очень понравилось.

–И мне! И мне! И мне! – послышалось со всех сторон.

–Я бы здесь мог на целый год остаться, – сказал Щипан.

–А мне и трех лет не хватило бы. Здесь столько неразгаданного даже самими землянами...

–А мне, кроме озера Лох-Несс и зоопарка, знаешь что еще у вас понравилось? – Питя снова дернул Славика за ворот рубашки. – Спорю на что угодно – не догадаешься!

–Футбол?

–Это само собой. Гадай дальше.

Славик погадал-погадал – ничего не придумал.

–Скажи сам.

–Мор-ков-ка!

–Ой, ребята! Чуть не забыл.

Охнув, землянин развернул газетный сверток, который был у него в кармане джинсов. Достал полиэтиленовый пакет, а в нем – с десяток или больше бумажных кулечков.

–Это вам от меня и от всех землян подарок. Семена – и моркови, и помидоров, и перцев, и редиски (вы ее не пробовали – такая вкусная!), и свеклы, и капусты (это все бабушка собирала, сказала, может, пригодится), и огурцов, и черной смородины – в общем, всего-всего! А сейчас еще картошку добавим...

–Вот подарок так подарок! – завопил Питя. – Мы у себя сделаем точно такой же огород. Морковки я посажу две грядки. В кукурузе мы будем играть в прятки, а когда вспомним о Земле – ночевать. Ты не забыл про кукурузу?

–Не забыл. – Славик встал, выломал самый большой и спелый початок, освободил от желтой обертки и положил в середину круга, который образовали сидящие на земле маленькие человечки.

–Дотащите до корабля?

–Втроем донесем.

–Мы тоже приготовили тебе подарок, – сказал Молек, доставая из-за спины сумку. Славик подумал. что ему подарят снолуч, и сердце у него замерло, но Молек вытащил молстар. – Мы уже знаем, что почти никто на Земле не хочет ни молодеть, ни стареть, зато с помощью молстара можно предотвратить драку или спасти луг. Используй его только в таких случаях, но не забывай, что нужно возвратить человеку, когда он неожиданно поумнеет, его возраст. Дай слово, что не забудешь об этом.

–Даю, – пообещал Славик.

Он снова держит в руках молстар! Чудодейственный аппарат, единственный на Земле!

–Спасибо. Я его только в самых крайних случаях буду включать.

Славик заметил, что к ним направляется кто-то из отцов его друзей. Подошел поближе, остановился и... повернул назад.

Друзья еще долго разговаривали. О том, как жаль, что кукуруза не бывает такой большой, чтобы и Славик мог поместиться в гнезде. В нем очень удобно – и тепло, и покачивает. А выглянешь – звезды над тобой. О том, что нужно жалеть бабушек: они существуют не для себя, а для внуков. О том, что Питя так и не проехался на козе, как собирался. О том, что у землян нет пока межзвездных кораблей, в которых мог бы летать человек. Прилетели бы на Кукурбиту – уж так хорошо бы их встретили! Все бы показали...

Подошел все-таки отец Щипана, Вуслан.

–Пора прощаться, – сказал он. К ним приблизились.и остальные взрослые космонавты.. – Мы всё подготовили к старту, но нам нужно отдохнуть перед отлетом. Предстоят большие перегрузки. Мы стартуем перед самым восходом солнца..

–До свидания, Славик, – сказал Питя. – Нам всем ужасно повезло, что мы встретили на Земле именно тебя.

Один за другим к нему подходили маленькие человечки, и он каждому пожимал двумя пальцами руку.

–Славик, – сказал на прощание за всех взрослых командир корабля Мазиль, – мы благодарны тебе за гостеприимство, за то, что ты встал на пути козы – ведь она могла растоптать наших мальчишек. Ты смелый, у тебя доброе сердце. Оставайся таким всю жизнь.

Семеро взрослых космонавтов чуть наклонили головы и потом помахали землянину руками.

И вот тринадцать маленьких человечков один за другим стали исчезать в кукурузном лесу.

Спрыгнул и Питя со Славикиного колена, заговорил быстро:

–Слышь, Слава, я сперва думал, что в футболе я буду нападающим, но потом передумал. Лучше буду вратерем. Ты как считаешь – у меня получится?

–Конечно, получится, – улыбнулся Славик. – Ты ведь быстрый, ловкий. Это из Щипана вратаря не получится.

–Щипана мы судьей сделаем, если он не похудеет. Что ты на это скажешь?

–Я? – Славик нагнулся к Питиной голове и пальцем пригладил ему волосы. – Взъерошились, – объяснил он дрогнувшим голосом. – Меня зовут. До свидания.

–До свидания...

И Питя пропал в темноте, которая к этому времени уже опустилась на огород.

Славик встал. Прислушался. Вовсю пели сверчки. Голосов космонавтов не было слышно. Должно быть, они уже в кораблях.

Отец сразу заметил его настроение.

–Простились?

Славик смог только кивнуть.

–Ну, ложись спать.

–Мне нужн встать до восхода солнца.

Отец подошел к отрывному календарю.

–Значит, в шесть. Разбужу.

Уснул Славик быстро.Увидел голубые блуждающие огоньки в кукурузе – ярко-ярко! – и стал падать в какую-то глубокую темную яму. Еще, кажется. не долетел до дна, как кто-то тронул его за плечо. Он тут же сел, подумав, что это кто-нибудь из пришельцев.

–Без пяти шесть, – тихо сказал отец. – Накинь на плечи одеяло и иди. Мне пойти с с тобой?

–Идем. – Славик спустил ноги с высокой кровати.

Кухня дохнула на него запахами вареной картошки и хлеба. В сенях за щиколотки схватили холодные руки сквозняка. Толкнул тяжелую дверь, она заскрипела. И такими душистыми цветами омыло лицо, что Славик чуть не задохнулся

Со всех сторон пели петухи.

–Давай смотреть вон туда, – Славик показал на кукурузу. – Сколько уже?

–Без одной минуты шесть, – ответил отец, поддерживая одеяло на плечах сына.

–Вон они – смотри! – крикнул Славик.

Над кукурузой завис серый диск. Повисел, покачиваясь, словно решая, лететь ему или нет, и рванул вдруг в сторону и вверх и сразу же исчез из виду.

Место первого диска занял второй. Славик закричал:

–Ребята, я вас вижу! До свидания! Питя, пока! Пока! Прилетайте еще!

Диск повисел в воздухе, покачиваясь чуть дольше первого. Миг – и так же рванулся в сторону и вверх.

Стало тихо-тихо. Даже деревенские петухи замолчали на целых две минуты. Потом снова раздалось неуверенное:

–Ку-ка-ре-ку-у?

И ему тут же ответили:

–Ку-ка-ре-ку-у-у!

Зачем художнику коза

Хорошо было идти по отвоеванному у трактора лугу! Сохранившиеся под кустами цветы тысячелистника, голубого цикория и желтой ястребинки кивали Кубику и Славику, кланялись, благодарили, казалось, за спасение.

Нинки с ними не было – завтрашняя первоклассница уехала с бабушкой в райцентр покупать что-то для школы.

Шагали по лугу молча. И вдруг Славик, шмыгнув носом, спросил:

–Дядя Витя, ну зачем вам коза? – Слезы уже готовы были брызнуть, и он надеялся, что смешной рассказ отвлечет его.

–Коза? Зачем мне коза? – Кубик остановился. – Ты ведь знаешь, что до сих пор я тебе говорил только парвду?

Славик кивнул.

–А хочешь, я расскажу тебе сказку? Сказку о том, для чего мне коза?

Славик снова кивнул.

–Тогда слушай. – Кубик двинулся шагать по лугу, двинулась вперед и его сказка. – Жила-была на свете коза... Она до невероятности была похожа на одного человека – та же бородка, те же глаза, те же рога...

–Рога? Разве у человека бывают рога?

–У этого – да. Он был ужасно бодливый, и тем, кто его хорошо знал, казалось, что у него, кроме козьих бороды и глаз с вертикальными щелочками, есть еще и рога. Ну и вот, этот человек...

–Вы же про козу начали рассказывать!

–Не перебивай, если хочешь слушать дальше. Этот человек, тоже, между прочим, художник или, вернее. числящийся художником, был бездарен. Без-дарен, Славик, и нет, быть может, беды большей для человека, чем эта. Он завидовал другим художникам, но подняться до их уровня не мог. Не мог – его картины были унылы, безрадостны, как... ну с чем сравнить мне его холсты? – Кубик обвел взглядом луг.

Славик тоже огляделся.

–Вот невезение! Нет здесь ничего унылого, хоть луг и скошен, и близко осень. Все хорошо: и старые деревья, и кусты, и редкая зелень, и желтизна там и сям. Вон сиреневый тон заполняет низину, а пашня за рекой – глянь-ка! – фиолетовая, сизая... А речка – обрати внимание – стальная, голубая, синяя. Не с чем мне сравнить унылые картины этого художника! Разве что с передником Евдокимовны... Так вот, чтобы подняться в признании до других художников, а может, даже обогнать их, стал человек, похожий на козу, их бодать...

–Как это?

–Нет ничего проще. Он стал говорить, что творения их сложны, непонятны, что таких красок в природе нет...

–И ему поверили?

–Дело в том, что он говорил это не художникам, а людям, от которых зависело – взять или не взять картину на выставку. А те, видя перед собой действительно не с первого взгляда понятные холсты, с ним соглашались. И вскоре тот человек поднялся выше тех, с кем соперничал. И они даже стали от него зависеть! Его картины, похожие на передник Евдокимовны, висели теперь на каждой выставке. Наш козьебородый и козьеглазый стал даже поучать других художников, как нужно работать кистью, а если с ним не соглашались, бодать их...

–Это сказка? – недоверчиво спросил Славик.

–Конечно! Разве ты не видишь, что здесь все неправда? Разве бывают на свете рогатые люди?

–По-моему, бывают, – задумчиво ответил Славик. – Дядя Витя, а вы ведь так и не сказали, зачем вам коза.

–Самое главное забыл! Слушай же. Ты знаешь, что я беру Маньку на этюды..Ну так вот. Работаю как-то я, работаю, увлекся, вдруг слышу: сзади кто-то шевелится. Оглянулся – и не пойму: кто? Манька или... ведь моя коза и тот человек, о ком я говорил, до невероятности похожи! Наконец до меня дошло: тот человек, что поучает меня, бодает и критикует, – он ведь всего-навсего... коза! А я-то разговаривал с ним, спорил как с человеком! И так, Славик, стало мне легко и хорошо, так весело, что я рассмеялся. Понял теперь, зачем мне коза?.. Боюсь только, что когда я вновь увижу того человека, то расхохочусь прямо в его козьи, с вертикальными щелочками глаза...

–Нинка сказала бы сейчас: критикант ты, Кубик, – проронил Славик.

–Но ты-то ведь этого не скажешь. А теперь, когда сказка кончилсь, я расскажу тебе правду. Моя коза, Славик, очень умная, говорящая. Она мне с утра говорит: "Не ме-е-едли! Не ме-е-ешкай!" А мне, понимаешь, иногда, как всякому нормальному человеку, до смерти хочется еще поваляться, полентяйничать. Я и говорю ей: "Поешь хлеба, коза, у меня позавчерашний остался, я его в воде размочу". А коза мне в ответ: "Не надо мне хл-е-еба. Я когда траву жую, по сторонам смотрю, природой любуюсь. Пошли, пошли, нечего бока отле-еживать!" А на лугу она мне подсказывает: "Не ме-е-елочи! Лучше ме-еньше, да лучше. Что за ме-е-ешанина! Знай ме-е-еру!"

Разговаривая так, художник и Славик подошли к речке и сели на песок.

–Дядя Витя, а вы когда домой поедете?

–Не скоро. – Кубик набрал мелких камешков и стал бросать их в воду. – У меня впереди осень. – Камешки падали в воду: плюм! пляк! плик! – Я жду ее с замиранием сердца, как праздника, как всесветного и всесветлого бала, на который буду приглашен. Все там будут в ярких платьях – в желтых, красных, багряных... Грянет музыка, всё закружится, завертится... Облака, птицы, деревья, – а листья будут срываться с них и все еще кружить, кружить...

–А я буду в классе сидеть и в окно глазеть... – грустно продолжил Славик.

–Да, и в этом жуткая несправедливость: самое дивное время года проводить взаперти, неподвижно...

Славик тоже стал искать камешки и один за другим бросать их в воду: плюм! пляк! плик! Вода уносила круги. Бросил последний, спросил:

–А в будущем году вы сюда приедете?

–А как же. Я теперь наполовину городской житель, наполовину -деревенский. Полгода в городе, полгода в деревне.

–Я тогда тоже приеду. А можно, я вам письмо напишу? Вы мне ответите?

–Ну, разумеется! С удовольствием и радостью. Мне никто не пишет, наконец-то я получу письмо.

–А разве у вас нет детей? А где ваша жена?

–Понимаешь... – Кубик стал искать камешки. – Жена с моим сыном живут от меня отдельно... – Плюм! пляк! плик!

–Вы разошлись, да?

–Так вышло. – Плюм! – Так получилось. – Пляк! – Так, понимаешь, произошло. – Плик!

После этого оба долго смотрели на бегущую перед ними воду, над которой порхали синекрылые красавки.

–Давай искупаемся напоследок, а? – предложик Кубик.

Купались долго, с брызгами и смехом, вода была удивительно хороша: и тепла, и прохладна, и как раз, и вкус у нее был... как бы это поточнее сказать – запоминающийся? Пожалуй. Неповторимый? Да. Это еще вернее. Из водопровода такой воды не наберешь. Скажем так: это была очень вкусная вода, приготовленная по старинному рецепту. В нем написано:

Старинный рецепт воды

"Возьмите родниковую воду, процедите ее через луговые чистые травы, пропустите через листья ивняка, прогоните через водоросли, прогрейте насквозь, до песчаного дня, солнечным горячим лучом, подержите под синекрылками, рыбу мелкую и быструю в нее не забудьте напустить, а когда увидите, что ласточка ее в клюв на лету набрала, из речки попила – наклонитесь и ртом, а не из кружки, запахи многие ея чуя, пейте... Вода та для любого организма полезна и животворна суть".

Обратно шли совсем другие – грустикак не бывало, вода ее смыла и уносила быстрым своим течением все дальше и дальше. Если предположить, что грусть на вкус соленая, то станет ясно, почему моря, куда стекают все реки, такие горько-соленые: там скопилась грусть сотен человеческих поколений!

Кот Полуваська

Домой поспели как раз к обеду и обедать сели вместе. Взрослые заговорили о Японии, Славику это было неинтересно, он побыстрее съел второе (первое только попробовал), выпил компот и вышел во двор. Он решил все-таки облучить бабушку молстаром – омолодить лет на пять, – но он не знал, как лучше это сделать.

Славик прошелся по двору туда-сюда – и придумал. Он вернулся в дом, достал из своей сумки аппаратик, спрятал его в карман брюк... И позвал бабушку во двор. Та стол, за которым говорили о Японии и даже не о ней, а об ее электронике, покинула без сожаления.

–Ба, – сказал во дворе внук, – я тебя хочу на память сфотографировать. Ты сядь, пожалуйста, на крыльцо.

Бабушка забеспокоилась:

–Я ведь в домашнем, что ж ты меня в таком виде будешь фотографировать.

–Ничего, – успокоил ее Славик. – я тебя именно в домашнем и хочу видеть. Гляну – и будто снова в Егоровке.

–Ну тогда ладно, – сказала бабушка. Она поправила волосы и села, а руки положила на колени.

В кухне задвигали табуретами, но разговаривать продолжали. Славик понял, что нужно торопиться.

–Нога болит, ба? Колено твое болит?

–Болит, хоть плачь. Прямо не знаю, что с ним делать. Папа твой обещал лекарств прислать, может, помогут. Мне бы хоть чуть полегче, я бы еще попрыгала...

Славик прицелился в бабушку молстаром.

–Ты, ба, не шевелись, я хочу тебя в кадр получше поймать.

Бабушка выпрямила спину и поджала губы. Славик нажал на зеленую кнопку.

Экранчик "фотоаппарата" засветился, Полина Андреевна это заметила, хотела, видно, что-то сказать, но техника становилась для нее все непонятнее, и она только подвигала бровями.

В этот момент из кухни вышел рыжий кот Васька. Он увидел бабушку сидящей, задрал хвост трубой и направился к ней.

Счетчика на молстаре не было, Славик не знал, сколько должен продлиться сеанс, и когда вышел кот, он смекнул, что Васька и может послужить счетчиком. Ему сейчас как раз пять лет. Только бы не прозевать, а то кот превратится в одно мяуканье.

Васька ткнулся мохнатой щекой в бабушкин локоть и прошелся по нему боком.

Полина Андреевна не шевелилась, не разговаривала и... нисколечко не менялась. Зато кот стал уменьшаться! Прямо на глазах! А в кухне зазвякала посуда, там мама убирала со стола, и мужские голоса слышались уже в сенях.

"Ну задержитесь хоть на минутку, – взмолился Славик. – Вспомните еще что-то о Японии!

Кот стал котенком с тоненьким хвостиком-прутиком. Славик понял, что пора оканчивать сенас. Он нажал на среднюю кнопку.

–Все, ба. Сфотографировал.

Полина Андреевна перевела дух. Рыжий котенок слева от нее тоненько мяукнул.

–Это что за невидаль? – удивилась бабушка. – Вроде ко мне Васька подходил.

–Он подходил, – сказал Славик, пряча аппаратик, – но ты его не погладила, он и ушел. А этот, рыжий, наверно, его сын. Я его вчера на улице видел.

Полина Андреевна встала. Сделала было шаг к двери, но обернулась к Славику.

–Вот говорят же, что доброе слово лечит не хуже лекарства. Сказал ты, что хочешь меня дома у себя видеть, нога и прошла. Значит, любишь бабушку?

У Славика и самого при этих словах теплой волной прокатило по сердцу.

–Конечно, люблю. Я, ба, не знаю, получится ли. Я ведь только начинающий фотограф.

Кубик и папа вышли на крыльцо.

–А телевизор величиной с наручные часы? – говорил художник. – А использование нейрона в электронике? Черт знает что!

–Так-то оно так, но то, что здесь произошло, в моей голове пока что не укладывается...

–Славик, – сказал папа, увидев сына, – собирайся. Через сорок минут должен подойти автобус.

Искали и укладывали в сумки вещи; бабушка жаловалась:

–Мало побыли. Теперь сколько мне снова вас ждать? Вас там, в городе как закрутит, как завертит, так до будущего года обо мне не вспомните. Вот умру ненароком...

Папа отвечал, оглядывая комнату – не оставил ли чего:

–Это дело нехитрое, мать. Ты внука сперва вырасти.

Славик потихоньку выбрался на крыльцо. Котенок сидел на ступеньке и мяукал, жалуясь на произвол. Был, мол, я кот, большой и пушистый, хозяин этих мест, а сейчас я кто? Несчастная козявка! Смотреть не на что.. Неужто мне снова расти? Ума и сил набираться? Ой-ей-мяу!

Славик оглянулся на дверь и достал молстар. Навел на котенка, нажал на красную кнопку. Того будто кто погладил – он сразу замолчал, встал и выгнул, потягиваясь, спину. Он замурлыкал! Ему нравилось расти!

Вот ни с того, ни с сего встопорщилась на нем шерсть и он зашипел – наверно, репетировал. Вытянул лапки и выпустил когти... Прыгнул на площадку крыльца и разлегся, нежась под лучом молстара...

Васька не успел дорасти с до своего законного роста – на крыльцо вышла бабушка. Славик еле успел спрятать аппаратик.

–Кошек что-то много развелось в доме, – сказала Полина Андреевна, – и все рыжие. Этот-то, Полуваська, откуда?

–Тоже, должно быть, Васькин сын.

–А маленький где?

–Не знаю, – сказал Славик, – я вышел, а его уже нет.

–Ну, Васька вернется, он здесь порядок наведет. Иди в дом, присесть на дорожку надо.

Провожали отъезжающих бабушка и Кубик. Нинка с Евдокимовной еще не приехали. Когда выходили со двора, Славик оглянулся. На крыльце сидел рыжий Полуваська. Бабушка шла не хромая. О чуде, которое с ней и с ее котом сотворили, она и не подозревала.

Автобус подкатил, затормозил, окутался пылью по самую крышу. Двери его открылись, стали выходить пассажиры.

Кубик пожал руки всем, Славикину задержал.

–Напишешь? – спросил. – А то ведь вы только обещать мастера.

–Напишу, дядя Витя, вот увидите, напишу.

–Ну, прощай... – Художник притянул Славика к себе, коснулся колючей бородой его лба. – Буду скучать без тебя. Кто еще спросит у меня про козу?

–Я в письме спрошу, – сказал Славик, – а вы мне опять только правду расскажете.

–Только правду, одну только правду! – пообещал художник.

–Слав, а, Слав, – услышал Славик, – а мне обновку купили! И портфель! – Он обернулся и увидел Нинку. Та стояла рядом, подняв обе руки. В одной был бумажный сверток, с другой – новенький портфель.

–Поздравляю, – сказал Славик.

–А ты кукол тех домой увозишь? – спросила Нинка, не опуская рук. – Ну, тех, что ругаются? Оствил бы мне их, а?

–Кукол? – Ответ Славику сразу не придумывался. – Тех самых?

–Тех, тех. Будто не знаешь, каких. Оствил бы мне? Тебе в городе-то они зачем? Там игрушек побольше, чем у нас.

–Я... – ответа так и не было. – Они...

–Славик, ну что ты там? – высунулся из окошка папа. – Сию минуту отъезжаем.

–Распаковывать, Нин, некогда, – нашелся наконец Славик. – Я, может, тебе пришлю парочку.

–Обманешь, – уверенно сказала Нинка, – знаю я вас, городских.

–Чес-слово, Нин, пришлю! – И заторопился в автобус.

–Смотри, я ждать буду! – крикнула Нинка. – А на будущее лето приезжай. Опять играть вместе будем. Я уже во второй класс перейду. – Она махала рукой с портфелем. Рядом с ней стояла Евдокимовна и тоже махала рукой, поставив сумку наземь.

–Ладно, – уже в дверях пообещал Славик, – приеду.

Вот и поехала Егоровка назад, и бабушка, и художник Кубик, и Нинка с Евдокимовной – все махали им руками – стали оставаться позади-позади... Автобус повернул – провожающих не стало видно. Машину качало, трясло, папа с мамой о чем-то уже разговаривали, не обращая внимания на сына.

Деревня быстро кончилась, по обе стороны дороги были теперь то сжатые поля, то желтая уже кукуруза, то зеленая еще свекла, то сад с горками ящиков посреди деревьев.

Автобус был старый, он скрипел, стекла немилосердно дрожали, в салоне тряслись клубы пыли, ехал он медленно – развалюха да и только.

"А вот интересно, – подумал Славик, – если облучить его молстаром, он станет как новый?"