Текст книги "Анечка из первого «А» и другие"
Автор книги: Вацлав Чтвртек
Соавторы: Эдуард Петишка,Ян Рыска
Жанр:
Детская проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
ЯН РЫСКА
Анечка из первого "А"
О том, как Анечка твердила только свое, как потом она поехала в Цитов, а папа с мамой поссорились, но быстро помирились
– Да, время пробежало незаметно, и с завтрашнего дня ты начнешь трудиться, – вздохнула мама и перевела взгляд с гладильной доски вниз, на Анечку.
Светлая взлохмаченная головка сидящей на полу девочки повернулась, но Анечка не подняла глаз. С потолка на нее падал желтый свет лампочки, и ей казалось, что это солнышко. А сама она как будто сидит во дворе у бабушки. И сидит не одна, а с Ярмилкой Грдличковой. И они вместе строят домики.
Но... все это ей только представлялось.
А на самом деле она сидела на полу в кухне и играла с куклой. И не в деревне у бабушки, а опять у себя дома, в Праге.
«Что сейчас делает Ярмилка? А Петя? И как там бабушка с дедушкой?» – подумала про себя Анечка, а вслух сказала:
– У бабушки было так хорошо!
– Получай выглаженное платье, – сказала мама, ставя утюг на железный край гладильной доски и развешивая платье на спинке стула. – В первый день в школу положено идти в нарядном платье.
– Ой, что этот Петя выделывал! Один раз мы были на лугу и он посадил в мешок Брока и туда же кота. Они устроили в мешке такую драку! Потом кот выскочил, пес бросился за ним и чуть не поймал его за хвост.
Мама переставила утюг на плиту, гладильную доску убрала за шкаф.
– Знаешь, Анечка, я еще помню, какое на мне было платье, когда я в первый раз пошла в школу.
– А один раз Петя просунул голову в забор и потом не мог ее вытащить. И даже не заплакал!
Мама взглянула на Анечку и промолчала.
– Ведь он меньше меня, – продолжала Анечка, – в школу пойдет только через год.
– А ты – уже завтра, – включился в разговор отец.
Анечка встала.
«Вот папа! Сидит за столом, читает книгу, выписывает что-то на лист бумаги. Кажется, уже так занят, а сам все слышит».
– Папа, ведь ты же читаешь!
– Да, читаю.
– Вот когда дедушка читал, так он ничего не слышал. Бабушка говорила, что около него хоть из пушки пали, он ничего не слышит.
– И около тебя тоже, – отрезал отец и, встав, начал ходить по кухне. – Мама тебе говорит, что завтра начинается учеба, а ты все твердишь свое: что Петя за котом гонялся, а кот за Петей, что Брок сунул голову в забор...
– Да нет, папа, ты все перепутал. Это Брок понесся за котом.
– А кто пойдет завтра в школу? Брок или ты?
– Ну, я, – тихо ответила Анечка.
– Когда начинается учеба?
– Ну, завтра.
– Почему ты все время говоришь «ну»?
– Так завтра.
– Но уже сегодня ты должна готовиться к ней!
Анечка прислонилась к столу, подумала: «Как это готовиться к школе?»
Отец, продолжал ходить по кухне. Мягкие подошвы тапочек, касаясь блестящего линолеума, слегка шелестели, и Анечке представлялось, будто едет поезд: шшш-шшш-шшш.
Да, так оно и было. Именно так. Они ехали поездом и затем с вокзала автобусом до деревенской площади. А оттуда совсем уже близко до дедушкиного домика, из которого виден домик Грдличковых. И может быть, Ярмилка и Петя сидят сейчас у ворот.
Анечка быстро скользнула на пол и взяла куклу.
«Поедем вместе в Цитов», – говорит ей Анечка. Конечно, на самом деле она не говорит ничего. Просто у нее в голове рождаются эти слова, так что никто о них ничего не знает. А куколка все хорошо слышит, она улыбается и отвечает, что в Цитов она поедет с удовольствием.
– Так... я тебя как следует заверну, потому что утром холодно... А что мы скажем дедушке? – Это Анечка произносит уже шепотом. Так что если бы папа прислушался, он мог бы услышать эти слова так же, как слышал их разговор с мамой.
Но папы на кухне нет.
Он рассердился и ушел в комнату.
Мама сразу же поняла, что он рассердился. Она вообще всегда все сразу понимает. Мама накрыла на кухне ужин. Но ужинать без папы как-то нехорошо. Поэтому она пошла за ним в комнату.
– Что нам делать с девочкой? – спросил в комнате отец строгим голосом.
– А что нам надо с ней делать? – ответила ему мама спокойным голосом.
– И ты вот так можешь меня спрашивать? – сказал папа еще строже.
– А почему бы нет? – сказала мама еще спокойнее.
– Ведь ей не хочется идти в школу! – воскликнул отец.
– Это неправда, – ответила мама тоже громко и тоже строго.
Папа и мама поссорились.
Но то, что они говорили, не было слышно в кухне, потому что кухню от комнаты отделяли две двери и коридор.
А в это время Анечка с куклой уже «ехали» с вокзала в Цитов автобусом. Они приближались к деревенской площади. Оттуда было недалеко до дедушкиного домика. И из него виден домик Грдличковых. Интересно, сидят ли у ворот Ярмилка и Петя?
– Мы все ей купили для школы... У нее красивый ранец... Но это ее нисколько не интересует, она без конца играет в куклы, – с горечью говорил в комнате отец.
Мама молчала, а папа продолжал:
– Вот Павел Шлехта... Это совсем, другой ребенок! Когда я сегодня шел с работы, то видел, как он ходит по улице с ранцем на спине.
– Я его тоже видела, – засмеялась мама.
– Ничего смешного нет. Он не может дождаться...
– Пойдем ужинать, – перебила мама, – потом увидим, когда они начнут учиться.
Анечка на кухне весело улыбалась, обнимая куклу. Еще бы! Они «приехали» в Цитов. Она здоровалась с дедушкой, бабушкой, Ярмилкой. Петей. Брок и Вшудик приветствовали ее лаем. Вы слышите их?
– Иди мыть руки, будем ужинать, – приказала мама.
– Не хочется, – протянула Анечка, но вскочила с пола и побежала к умывальнику.
Мама налила суп.
Из тарелки поднимался пар, в кухне было тихо, тепло, и Анечка подумала, что дома с мамой и папой тоже хорошо. А вот как будет завтра в школе?
На тумбочке около кухонного шкафа лежал новый красивый ранец. А в нем – зеленый пенал. В пенале – карандаш. Это настоящий клад! Карандаш заточен, и Анечка уже попробовала, как он пишет на бумаге.
Что же... Дома он пишет неплохо. Ты можешь написать им все, что захочешь: закорючки, черточки, точки, – все, что придет тебе в голову. В школе, наверное, будет по-другому.
– Мамочка... завтра разбуди меня пораньше. В половине восьмого за мной придут пионеры, – сказала Анечка.
И по ее лицу пробежала тень или тучка, а глазки были устремлены в тарелку. Она ела и думала. Ее одолевали заботы.
О том, как синичка Барборка взяла Анечку за руку, как скворец писал на песке клювом и как потом была перемена
– Анечка! Андулька! Андуличка! Поздравляем тебя с началом занятий! – неслось со всех сторон.
Анечка не успевала поворачивать голову.
– Андулька... Анечка! Всего тебе доброго!
«Что такое? Кто это мне желает всего доброго? А! Да это синички! Ну конечно, синички. Они сидят и здесь, на ольхе, и на иве, а одна пристроилась даже к стебельку щавеля».
– Лети, а то сломаешь стебелек!
Но стебелек не сломался.
Синичка сидела на самом его кончике и качалась, как на качелях – вверх-вниз, вверх-вниз. Опускаясь прямо к ногам Анечки, она открывала клювик и попискивала:
– Андуличка! Андуличка! Идешь в школу? Поздравляем!
– Да, да! – встрепенулась Анечка. – Ведь сегодня мне идти в школу.
Она уже повернулась, чтобы отсюда убежать.
Но та синичка, которая сидела на щавелинке, взяла ее за руку...
Ты не можешь себе представить, как это приятно, когда синичка берет тебя за руку своим крылышком, таким маленьким хрупким крылышком... Она взяла Анечку за руку, подержала ее и защебетала:
– Никуда не ходи, никуда, никуда!
Как только она это произнесла, Анечка остановилась.
И тотчас же остальные синички начали снова петь, пищать, щебетать, тараторить, что они приветствуют и еще раз приветствуют Анечку, при этом они летали туда-сюда, вертелись в воздухе, кувыркались, проказничали, шалили.
Они радовались, что Анечка сейчас вместе с ними, на лужайке.
И Анечке было с ними тоже хорошо.
Едва она огляделась вокруг, желая определить, где же все это происходит, и едва поняла, что она действительно на лужайке за домиком Грдличковых, как кто-то засвистел так пронзительно и сильно, что у нее зазвенело в ушах.
И снова свист повторился такой пронзительный, будто это свистели мальчишки, заложив пальцы в рот. Но все же это был не мальчишеский свист. Он был куда приятнее. Да никаких мальчишек тут и не было.
Это свистел один скворец.
Он сидел на низкой ольхе над ручьем и слегка покачивался взад и вперед, потому что с лету уселся на самую ее верхушку. Потом он выпрямился, поднял голову и вытянул клюв, как указку.
– Кто сегодня у нас отсутствует? – потряс он клювом и немного приоткрыл его. И снова это прозвучало так пронзительно, громко и яростно, что Анечка вздрогнула.
– Никто! – ответила она.
Скворец на ольхе повернул голову и одним глазом, круглым и блестящим, как бусинка, посмотрел вниз на Анечку.
– Кто у нас здесь?
Анечка испугалась.
Ей было неприятно, что скворец так свысока смотрит на нее, и захотелось спрятаться за иву. Синички снова взяли ее за руки, так же осторожно, как раньше, и подвели ближе к ручью.
Скворец спокойно прыгал по ольхе. И свист его был не таким громким и резким.
Звучало это так, словно кто-то играет на деревянной дудочке.
Синички расселись на веточках ивы вдоль ручья. Анечка – на траву у самой воды, как за первую парту. Так что ей пришлось следить, как бы не намочить в воде туфельки.
Скворец завертелся, и крылья его шевелились. Анечке показалось, что он снимает с себя пиджак. Действительно. Он остался только в рубашке да еще в манишке в крапинку.
«Крапинки, наверное, от чернил», – подумала Анечка, но тотчас же сообразила, что это не от чернил и не может быть от них, потому что в этой школе чернилами вообще не пишут.
Скворец слетел с ольхи на желтый песчаный островок, повернулся к ученикам, намочил клюв-указку в воде и просвистел:
– Внимание!
Синички притихли, хотя некоторые из них еще тихонько кое-где попискивали, и одна за другой склонились на своих веточках над песчаным островком. Они были полны внимания.
Скворец снова нагнулся к воде, намочил указку, которая служила и пером и мелом, – короче, всем, что пишет, и начал что-то выводить на гладком, нежном, желтом песке.
Вы верите, что он отлично все написал? И написал водой. Ему приходилось только слегка нажимать на перо. И появлялись слова:
Потом он спросил:
– Что мы написали?
И вызвал Барборку.
Барборка была Анечкина соседка, та, что так мило взяла ее крылышком за руку и подвела к самому ручью.
Она соскочила с веточки, подбежала к доске – гладкому, нежному, желтому песку, поклонилась и прочитала:
Погляди – растет малина
Недалёко от Колина.
Ягода чудесная,
Школа интересная.
Затем она снова поклонилась и вернулась на свою веточку.
– Хорошо прочитала! – похвалил ее учитель-скворец, удовлетворенно кивая головой. Потом повернулся к классу и снова одним глазом -круглым и блестящим, как коралл, – посмотрел, кого же вызвать следующим. И тут он обратил внимание на Анечку. Смотрел долго, испытующе и наконец направил на нее свою указку:
– Кто у нас здесь?
Анечка поняла, что еще тогда, когда скворец первый раз задал этот вопрос, она должна была назвать свое имя. Она встала со своей парты, сделала два маленьких шажка к доске, но таких маленьких, что их и шажками-то не назовешь, и сказала:
– Меня зовут Анечка.
Потом она вспомнила, что забыла поклониться, и поклонилась.
– А дальше? – продолжал спрашивать учитель-скворец.
– Анечка Чейкова.
– У нас ты будешь Андулька! – запел скворец и залился: – Анечкой пусть зовут тебя дома. В школе ты будешь Андулькой. Андулька Чейкова!.. Андулька, читай! – повернулся скворец к доске и стал водить указкой по буквам.
Сердце у Анечки так и екнуло.
Ведь она впервые в школе. А здесь – уже не первый, а какой-то более старший класс. Но тут она вспомнила, как прекрасно прочитала Барборка, как она складывала буквы в слоги и затем в целые слова, и, набравшись духу, произнесла:
Погляди – растет малина
Недалёко от Колина.
Ягода чудесная,
Школа интересная.
– Хорошо прочитала! – похвалил ее учитель-скворец и, как и в первый раз, удовлетворенно покивал головой. – А теперь вытрите доску, – засвистел он весело и добавил: – Объявляю перемену!
И в тот же миг на песчаный островок опустились две трясогузки. Они важно прошлись вместе по строчкам, ударяя длинными хвостами по выдавленным на песке буквам. На глазах у всех доска стала снова гладкой, нежной и желтой, короче говоря, чистой, прилежно вытертой.
«Замечательно, – подумала Анечка и огляделась по сторонам. – Интересно, что бывает в школе, когда начинается перемена?»
Синички попрыгали со своих мест, все окружили Анечку и защебетали, зачирикали, затараторили, так что невозможно было понять что-нибудь.
«Наверное, они интересуются, как мне нравится учиться в их школе», – подумала она...
– Подождите минутку! – защищалась Анечка.
Она хотела сказать им, чтобы они угомонились, но одна из птичек с налету – тюк! – ударила Анечку прямо в лоб.
– Ну и хороша же ты! – отмахнулась Анечка, но птичка снова налетела на нее...
Анечка приподнялась и открыла глаза.
Над ней склонилась мама. Она будила свою крепко спавшую дочку. Было уже семь часов утра.
– Через полчаса за тобой придут пионеры. Так что не залеживайся!
Анечка встала медленно, нехотя.
«Как жаль, что нет больше школы с синичками и со скворцом! Жаль, что не продолжится учеба на лужайке у ручья! Еще неизвестно, какая она будет, эта большая кирпичная школа за углом на соседней улице».
О том, как пионер сообщил Анечке то, чего не должен был говорить; о том, как учительница запомнила Юленьку и как у Павла покраснели уши
Окна кухни выходили во двор. Анечка завтракала и смотрела в открытое окно. Двор у них небольшой, четырехугольный. Со стороны стоящего напротив дома его отделяют гаражи, слева – перекладина для выбивания ковров, справа – несколько ящиков для мусора. Типичный двор большинства пражских домов. Невеселый, холодный.
Но в середине двора, на гладком асфальте, не так уж плохо. Через гаражи сюда заглядывает солнце. Вот Геленка, дочка дворничихи, выкатила свою колясочку. Куклу положила на асфальт, а сама перестилает в колясочке белье.
– Хорошо идти бы в школу завтра, – неожиданно сказала Анечка.
Сказала и испугалась: что же это? Она просто подумала, а слова сами слетели с ее губ.
– Что, что ты сказала? – Мама подняла брови и немного повысила голос.
– Ничего, – замялась Анечка. – Это я просто так.
И она опять повернулась к окну.
В этот момент в коридоре раздался звонок. У Анечки по спине побежали мурашки.
«Это уже они!» – с сожалением подумала она.
Пионеры вошли на кухню.
Их было двое. Более высокого, черноволосого Анечка не раз видела на улице. Но сегодня он выглядел так, словно выкупался в чудодейственной реке: чистый-пречистый и волосы расчесаны на пробор, на шее пионерский галстук. Все это ему очень шло!
– Анечка Чейкова, мы пришли за тобой, – сказал черноволосый и замахал руками так, словно хотел схватить Анечку и куда-то ее унести.
– Мы проводим тебя в школу, – добавил второй пионер, меньшего роста, светловолосый, с красным лицом.
Анечка не знала, что сказать.
Она неподвижно стояла в своем наглаженном розовом платьице с голубыми полосками на юбочке, похожая на свечку с новогодней елки. Печальную розовую свечку.
Что-то мешало ей идти по лестнице, потом по тротуару, потом через улицу и снова по тротуару, потом снова через улицу. Это не был страх и не было нежелание.
Так что же это было?
И то и другое понемножку.
Пока они дошли до школы, а это было недалеко – можно было даже шаги посчитать, что-то произошло и с горлом. Его сдавило, и Анечке показалось, что воротничок стал уже.
Но у школы все эти ощущения пропали. Они прошли неожиданно, мгновенно. Детей там было столько, сколько цветов на лугу, и все были веселые и нарядные.
«Сколько нас! – подумала Анечка. – Нас много, очень много. Неужели все мы войдем в эту школу?»
– Мы все там уместимся? – осмелилась она спросить и снизу вверх посмотрела на черноволосого пионера.
Тот засмеялся:
– Конечно. Анечка! Как же иначе! Ты пойдешь в первый «А» класс. У тебя уже есть свое место на парте.
– На нем лежат две груши и одно яблоко, учебник арифметики и букварь, – сказал второй пионер, тот, который был меньше ростом и у которого были светлые волосы. – Это положено на парту каждому.
– Вот этого ты не должен был говорить, – напомнил ему черноволосый. – Ведь это сюрприз для первоклашек.
Но слово – не воробей, вылетело – не поймаешь.
Анечка узнала тайну.
Она вошла в класс, и он сразу же очень ей понравился. На стенах висели картины, на подоконниках стояли цветы, на учительском столе – ваза с красными розами. И на каждой парте – две бумажные корзиночки с фруктами и учебники.
Пионеры подвели Анечку к третьей парте у окна.
– Вот это твое место, – сказал высокий пионер, – запомни! Здесь ты будешь сидеть.
Он подал Анечке руку на прощание и удалился.
Светловолосый пионер попрощался тоже, но, уходя, шепнул:
– Твоя корзиночка – вот с этого края. Смотри, чтобы у тебя ее никто не взял!
Кто может у меня ее взять? – удивилась Анечка, глядя на красное яблоко. – Ведь я же здесь сижу одна.
Но сидеть одной ей не пришлось.
Через минуту другие пионеры подвели к парте Анечкиного соседа – вихрастого мальчишку с веснушками на носу, крикуна и озорника из их дома Павла Шлехту. Того, кто уже за неделю до начала занятий ходил по улице с ранцем за плечами.
– Ты здесь будешь сидеть? – спросила Анечка.
– Да. Директор меня сюда послал, – протараторил Павел.
Ну, от такого соседа мало радости! Дома во дворе он вечно толкал Анечку и Геленку, вытаскивал у них из колясочек кукол, а Геленкину куклу однажды ударил железкой так, что на ее лице навсегда остался шрам.
– Это твои корзиночки? – переводил Павел глаза с одной корзинки на другую.
– Вот эта – моя, – показала Анечка.
– С чего это ты взяла?
– Пионеры сказали.
– Они ничего не знают. Я лучше спрошу директора, – вскочил непоседа и устремился через класс в коридор.
В дверях появилась учительница:
– Ты куда? – И она вернула его назад.
Потом она медленно подошла к учительскому столу, повернулась к детям, внимательно посмотрела на каждого и сказала:
– Здравствуйте, дети! Я – ваша учительница. Моя фамилия – Новакова.
Она была молодая, светловолосая, приветливая.
– Я вас знаю, – выкрикнул Павел Шлехта с третьей парты, сосед Анечки. – Я видел вас вчера в магазине.
«Какой невоспитанный», – подумала Анечка и устыдилась, что сидит рядом с ним.
– Сегодня вы в первый раз пришли в школу, – спокойно продолжала учительница. – Наш класс – первый «А».
– Я уже как-то здесь был, – снова раздался голос Павла. Он прямо кричал, потому что хотел, чтобы все его слышали.
Каждый день в школе мы будем узнавать что-либо новое, – спокойным голосом говорила учительница. – Мы будем рисовать, петь, заниматься физкультурой, а также читать, писать, считать.
Ребята не спускали с нее глаз.
– Учеба – это работа, – продолжала она. – Ну, а после работы можно поиграть, посмеяться, повеселиться.
Учительница улыбнулась, и ее улыбка перешла на лица детей.
– Вот будет здорово, – толкнул Павел Анечку так, что она чуть не свалилась с парты.
Но этот его поступок не остался незамеченным.
– Подойди-ка сюда! – поманила его учительница пальцем.
Павел покраснел как рак, но не двинулся с места. Он съежился и уставился в пол.
– Ты слышал? Подойди сюда к столу.
Павел не двигался. Он только моргал глазами – ждал, что же будет дальше, а потом снова уставился в пол.
– Он еще не знает, как надо вести себя в школе, -направилась учительница по проходу. Но она специально пошла не к Павлу, а по другому проходу. И будто даже забыла о нем.
– Никто не должен в школе кричать с места, когда ему вдруг захочется, – говорила она, спокойно обращаясь к классу. – Если бы все вдруг начали говорить одновременно, то никому от этого не было бы никакой пользы. Если кто-нибудь хочет сказать, что он должен сделать?
На второй парте поднялась маленькая ручка.
– Скажи нам!
– Кто хочет что-нибудь сказать, тот должен поднять руку. Правильно. Этого, дети, вы не забывайте, – похвалила учительница маленькую школьницу и спросила, как ее зовут.
– Юлия Павкова.
– Мы будем звать тебя Юленька. Вот, Юленька, тебя я уже запомнила.
«Как жаль, что я не подняла руку, – досадовала Анечка. – Тогда учительница могла бы и меня запомнить».
– Меня учительница уже помнит, – тихонько толкнул локтем Анечку Павел.
Ему явно полегчало. Вид у него был такой, будто ничего и не произошло.
Анечка не обращала на него внимания.
– Слышишь! – приставал к ней Павел. – Меня учительница помнит, а тебя нет.
–Товарищ Новакова, зайдите в дирекцию, – раздался вдруг громкий голос, и дети удивленно переглянулись, кто это мог сказать.
– Это наше школьное радио, – объяснила учительница, показав на темную коробочку, висящую над доской. – Посидите тихо, я сейчас вернусь.
Едва дверь закрылась, как Павел начал приставать снова:
– Видишь, она меня помнит, потому что я отвечал на все вопросы, а тебя она не знает, потому что ты сидишь, как клуша.
Последние слова он сказал так громко, что все их услышали, и по классу пронесся смешок. Это подбодрило Павла. Он встал и уже во весь голос стал смеяться над Анечкой:
– Клуша! Эта клуша – из нашего дома.
Анечка решила не связываться с ним. Может быть, он так скорее от нее отстанет. Он всегда был таким зловредным.
Но Павел не унимался.
Он принялся дергать ее за платье, потом сталкивать с парты. Обозвал шляпой, а потом еще дурочкой. В конце концов толкнул ее так, что она не удержалась и упала на пол.
Слезы брызнули у нее из глаз. Она ушиблась и поэтому встала не сразу.
Дети вскочили со своих мест, окружили ее. Они уже не смеялись. Им было жаль Анечку.
– Зачем ты ее столкнул? – строго спросил Павла большой кудрявый мальчик.
– Я ее не толкал.
– Толкал, мы все видели, – не отступал мальчик. – И я скажу учительнице.
Анечка вытирала слезы платочком. В это время в класс вошла учительница.
Она заметила кучку ребят вокруг Анечки и сразу же поняла, что произошло. Ей даже не надо было никого ни о чем спрашивать.
– Так вот что, – сказала она, обращаясь к Павлу. – Не хочешь быть хорошим соседом, будешь сидеть один.
Она взяла его за руку и подвела к первой парте, где никто не сидел.
– Парта для ослов, – шепнул кто-то сзади. Учительница это услышала.
– Нет, первая парта не для глупых. Я каждый год не занимаю ее и пересаживаю сюда тех, кто плохо слышит то, что я говорю.
Анечке было не по себе.
С одной стороны, так ему и надо, противному мальчишке. А с другой стороны, ей чуть-чуть было жаль его. Кроме того, она его немножко боялась. Конечно, он опять будет обижать ее, мстить ей.
Волнение не покидало Анечку. Она слушала учительницу, а мысли ее то и дело возвращались к Павлу. Опять и опять. А он опять съежился, и сзади была видна только его голова со светлыми, взъерошенными волосами да уши, которые стали красными, словно их надрали.
Когда занятия кончились, учительница попросила детей положить учебники в ранцы.
Анечка была в нерешительности.
– Это ваши книжки, – сказала учительница. – В нашей стране дети получают учебники бесплатно. Они новые. Берегите их.
Затем очередь дошла и до корзиночек с фруктами.
– Их вы тоже возьмите с собой. Это вам подарок от пионеров. Яблоки и груши они собрали с деревьев, которые сами посадили.
Павел моментально бросился к третьей парте, где сидела Анечка, потому что на первой парте никакой корзиночки не было.
– Это моя, – протянул он руку.
– Да, твоя, – задержала Павла учительница. – Но ее мы уберем в шкаф. Ты получишь корзинку только тогда, когда докажешь, что ты -член коллектива нашего первого «А» класса.
