Текст книги "Мэри Энн Винигер – Революция одного Генератора"
Автор книги: В. Обнорский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)
Все, что у меня есть – это тотальная беспомощность и уязвимость, и я нахожу в себе благодарность даже за это. С каждым вдохом я погружаюсь в это молчаливое и чувственное пространство. Кажется, слезы всегда со мной, готовые в любой миг пролиться, и все это абсолютно нормально. Что-то непонятное происходит, пока я падаю все глубже в этот омут внутри. Я не знаю зачем. Не знаю почему. Я не знаю ничего. Просто ничего. И я жду. Лишь жду.
Я сижу здесь и мне нелегко. Выберусь ли я отсюда со всем этим? Как же я хочу, чтобы кто-нибудь накидал мне настоящих вопросов. Потому что неважно, что происходит – со всей своей неуверенностью я знаю, что мой сакральный отклик является истинным.
Но существует так много пробелов в течение дня, когда не на что откликаться. Именно это время создает во мне так много проблем. Если я смогу расслабиться с этим незнанием по поводу всего в своей жизни и просто ждать, какую бы правду ни выявил мой сакральный отклик, тогда все хорошо. Именно незнание убивает меня. Может быть, настало время раскрыть ладони и позволить всем идеям и иллюзиям просочиться словно песок сквозь пальцы, чтобы просто остаться с пустыми руками.
Все верно – я вижу это сегодня вечером. Я цеплялась за надежды, мечты и возможности. Все же это то, чего я действительно не знаю о жизни. Я познала пустые руки. Такие руки, которые жизнь может чем-то наполнить или так и оставить пустыми. Но если они цепляются за иллюзии, тогда в них нет места ни для чего другого. Я не могу парить свободно, и существование не может дать мне то, что для меня предназначено, поскольку место для этого занято. Пустота – раскрытые руки. Действительно, есть лишь этот путь. Я знаю, что не могу продолжать держаться за свои мечты и желания. Это ранит мой дух. Мне необходимо раскрыть, освободить свои руки и увидеть, что приходит, и на что мой сакрал откликается. Это единственный способ узнать мою правду и прожить то, что для меня предназначено.
Замедлившись, я могла по-настоящему испытать, что значит быть с разными людьми, и видеть то, что я в себя принимала. Я стала очень чувствительной к людям, которые оказывались в моей ауре. Я стала осознавать, когда у меня болит голова, скручивает живот или учащается сердцебиение. Это было открытие, и оно никогда бы не случилось, продолжай я носиться за чем-либо и корчить из себя Манифестора.
Для меня становилось ясно, что я эмоционально открыта. Изначально я посчитала, что это было ошибкой на чтении – я была самой эмоциональной из тех, кого я когда-либо встречала. Но я смогла увидеть, что когда Ра говорил об уязвимости моей эмоциональной системы, это не было ошибкой. Я стала очень чувствительной к эмоциональной волне моего мужа. Я стала чувствовать эмоции всех людей с определенным эмоциональным центром. Вначале я практически обвиняла их за ту сумятицу, которую я проживала в своей жизни, и избегала их, в том числе и своего мужа. Все же постепенно пришло признание того, что это не вопрос чьей-либо вины – все дело было в моем непонимании.
Мне стали нравиться мои отклики. Я обожала слышать свои звуки, когда пели птицы или когда ветер обдувал мое лицо. Я обожала тот первый звук, который выходил из меня с первым лучом солнца на моем лице. Или когда мне становилось жарко, и я погружала тело в холодную воду бассейна. Сотни различных звуков начали выходить из меня – просто откликаясь жизни. Я обнаружила, что один звук означал гораздо больше, чем это можно было выразить десятками слов.
Мне нравился автоматический определитель номера на моем телефоне. До эксперимента я сразу же хватала трубку, как только звонил телефон. Теперь я часто даже не подходила к нему – в теле не было отклика в направлении телефона. Это удивляло меня. До этого я НИКОГДА не позволяла телефону трезвонить – я всегда отвечала! Временами, когда я подходила к телефону, мой сакрал откликался на имя звонившего, которое определял АОН. Я осознала, что мой отклик никак не был связан с тем, как я отношусь к человеку на другом конце провода. Он касался лишь меня – было ли это корректно на тот момент для моей энергии.
Это был настоящий эксперимент. Принять одно допущение «ждать, чтобы откликнуться» и применить его ко всей своей жизни. А дальше – наблюдать за тем, что случается. Я ощущала себя одновременно лабораторией, исследователем и самим экспериментом. Мне не нужно было куда-то идти или что-то делать – лишь действовать исходя из одного этого допущения. Чувство юмора по отношению к своему уму появилось несколько позже. Поначалу все было слишком серьезным.
В первое время было так трудно дистанцироваться от ума. Но время от времени я хохотала, видя его примочки. Он всегда говорил мне, что именно я должна есть, хотя сам он не ел! Мой ум не занимался физическим трудом, не занимался любовью и не танцевал – и все же пытался всегда сказать мне когда, как, почему и где я должна делать все эти вещи. Мой сакральный отклик шел из тела – это было ясно с самого первого дня. Мой отклик забирал власть у моего ума, и последнему это совсем не нравилось.
Поездка к дочери и внучкам
Я откликнулась на то, чтобы навестить свою дочь Мадху и двух моих внучек. Это были дни рождения внучек – они обе родились в июле. Я встретилась с ними впервые после того, как начала свой эксперимент. Я немного нервничала – я не хотела, чтобы они думали, что бабушка съехала с катушек. Мне не хотелось их расстраивать. Но оказалось, что об этом не стоило беспокоиться. Сложилось так, что именно они научили меня чему-то очень важному о моем сакральном отклике.
Дети – это удивительные создания. Их восприятие времени так отличается от такового у взрослых. Я сидела на пляже вместе с Александарой, которой в то время исполнилось семь лет, и она попросила меня почитать ей книжку. Я откликнулась «э– а – не сейчас, солнышко». Она приняла это и ушла. Но через 15 минут она вернулась и задала тот же вопрос снова. И я снова откликнулась «э-а».
Дети не устают спрашивать! Они не останавливаются – из чего я получила новый урок о своем Сакральном центре. В какой-то момент на третий или четвертый раз мой сакрал прозвучал утвердительно – «а-ха». Когда это произошло, в моей голове как будто зажглась лампочка. Я осознала, что, поскольку мой Селезеночный центр был соединен с Сакральным, мой отклик касался лишь текущего момента.
Для меня это был важный урок. После этого опыта, когда бы я ни откликалась «нет» в отношении кого-нибудь, я добавляла «не сейчас», поскольку я усвоила, что мой сакрал «волнуется» лишь о настоящем моменте. Я также поняла, что если кто-то спрашивал меня о чем-то, и я откликалась – этот отклик оставался актуальным лишь до тех пор, пока меня об этом не спросили снова.
Перед поездкой я уже знала, что моя дочь и две внучки были чистыми Генераторами. После того, как Ра дал чтение мне, я откликнулась (спасибо мужу за вопрос) взять чтения для них всех. Это было дорого, но для меня это не имело значения, потому что я знала – это стоило того до последнего пенни. Чего больше я могла хотеть как мать и бабушка для своего ребенка и внучек?
Чтения были записаны и отправлены Мадху. Я с беспокойством ждала ее реакции. Она позвонила мне, и когда я выслушала ее впечатления об услышанном по поводу себя и детей, я была счастлива. Как мать я была в восторге. Мадху сказала, что она никогда не чувствовала себя такой свободной. Она всегда ощущала себя немного странной, непохожей на других людей. Неудивительно, поскольку Мадху была чистым индивидуалом – при этом очень мало активаций и полностью неопределенное Горло. Ее сила могла проявиться только из отклика – у нее два канала: 51-25 и 2-14. Для меня как матери это был настоящий подарок услышать подобное облегчение и свободу в ее голосе, когда она делилась со мной впечатлениями об услышанном.
Когда появилась Мадху, я была молода – мне было всего 19, и я для нее делала лучшее из возможного, но с минимальной долей понимания. Я понятия не имела, что она настолько от меня отличалась. Все, что я хотела – это чтобы она была здоровой во всем. Я пыталась направлять ее, пока она росла, не осознавая, что это было совершенно некорректно. Каждый раз, когда она возвращалась со школы домой и растягивалась на диване, кряхтя и вздыхая, я спрашивала ее: «Как прошел день?» и вынуждала ее рассказывать о том, что было в школе. Я в своем невежестве не понимала, что обо всем говорило само ее бурчание. Она была очень тихим ребенком, и все, включая меня, всегда пытались вывести ее на разговор. У нее полностью неопределенное Горло и ей всегда было комфортнее быть в тишине. Все оказывали давление на ее Горло.
Как жаль, что у меня не было этого знания, когда она росла. Насколько более здоровым это было бы для нее и для меня. Хотя в то время эта информация не была доступна. Но теперь она есть. И я так благодарна, что мои внучки растут с этим. По крайней мере сейчас моя дочь получила эту информацию, что в корне поменяло наши отношения.
До Дизайна, хотя Мадху уже была взрослой, для меня было трудно не относиться к ней как к ребенку. Когда она что-то рассказывала мне, я пыталась «мягко» посоветовать ей, как бы поступила в том или ином случае я. Теперь же я просто спрашиваю ее, чтобы она могла услышать свой отклик. Я узнала через собственный опыт, что ей также требовались вопросы для прояснения ее жизни через отклики!
Весь мой материнский подход развернулся на 180 градусов. За несколько недель до моего приезда к ним мы вместе исследовали сакральный отклик по телефону. Мадху через отклик смогла подключиться к своей естественной силе. До этого она обычно чувствовала себя слабой, когда пыталась начать общение или инициировать какое-либо действие. Теперь она ждала, чтобы вещи приходили к ней сами, и шла по жизни в соответствии со своими сакральными звуками.
Во многом она принимала решения совсем не так, как принимала бы их я. Я видела очень четко, что, несмотря на то, что она моя дочь, она была совершенно другим человеком. У нее был собственный уникальный путь в жизни, и, хотя я не всегда понимала, почему она откликнулась именно так, а не иначе, я признавала ее отклики и призывала ее уважать их. Откровенно говоря, когда я слышала ее отклик, это доставляло неимоверное облегчение. Что бы ни происходило, какой бы опыт она ни проживала, я знала – если это делалось из отклика, для нее это было корректно. Это было частью ее жизненного путешествия.
Было здорово прослушать все их чтения. Каролине в то время еще не было и года, но она уже издавала звуки. Это был ее естественный способ общения. Было радостно и восхитительно слышать эти первобытные мычания и кряхтения. С самого начала я заметила, что она определенно точно знала, чего она не хочет. Если мы клали что-нибудь перед ней, и она этого не хотела, то она отталкивала, громко говоря «Э– А». Она делала это постоянно.
Так как вся семья понимала, что Каролина – Генератор, никто не пытался требовать от нее слов «да, пожалуйста» или «нет, спасибо». Никто не заставлял ее использовать слова. Ее звуки были уважаемы как способ выражения ее правды. Это не значило, что моя дочь позволяла ей расти без надзора и считаться только с собой. Мадху также имела свои отклики, которые нередко расходились с тем, что хотела делать Каролина, особенно если это было небезопасно.
Старшая внучка Александара к этому времени уже общалась словами. Она отвечала на вопросы и выражала себя с помощью слов. Она также инициировала то, что хотела, будь то уроки балета или гимнастики, либо игра с друзьями. Мадху понимала, что для того, чтобы Алекс узнала, что корректно для нее в этой жизни, ей нужно слышать свой сакральный отклик. Так что когда Алекс говорила о том, что она хочет сделать, Мадху оборачивала это в вопрос. Если Алекс говорила: «Я хочу пойти учиться танцевать», Мадху спрашивала: «Ты действительно этого хочешь?» Иногда отклик Алекс был «э-а» (нет). Когда это случалось, это было для нее глубоким откровением даже в ее семь лет.
Александара очень быстро уловила смысл. Она ловила себя на ответе в словах и просила спрашивать ее снова. Мне нравилось наблюдать, как в ней это раскрывалось. В доме она становилась маленьким «Генератором-шерифом». Алекс спрашивала Мадху: «Мам, поиграешь со мной?», на что Мадху отвечала: «Я сейчас слишком занята». Алекс незамедлительно говорила: «Это не похоже на сакральный отклик». Это меня очень забавляло. У Алекс были некоторые трудности со школьной подругой, и она спросила меня глянуть ее чарт, чтобы понять динамику их отношений. Это был красивый опыт для каждой из нас.
Как мать, Мадху получала много критики в свой адрес со стороны других. Они говорили ей: «Почему ты спрашиваешь своих детей?» «Тебе следует просто говорить им как надо, ты же мать!» Мадху знала, что все делала правильно, но было непросто иметь дело с мнениями других людей. Немногие родители спрашивают детей. Близкие друзья начали задавать вопросы, и Мадху делилась с ними своим процессом эксперимента.
Я пробыла с ними неделю, и какой же это был потрясающий опыт для всех нас. Нам было легко вместе. Было столько гармонии и расслабленности. Никто не пытался угодить другому или уговорить его сделать что-нибудь. Когда четверо из нас хотели пойти куда-нибудь, мы всегда сначала спрашивали об этом друг друга. Ты хочешь сделать это? Ты проголодалась? Хочешь сходить в кино? Так чудесно проживать это знание в семье. Оно изменило все наши жизни.
С годами мое уважение к Сакральному центру росло. Он невероятен! Это намного больше, чем просто мотор. Форма способна общаться непосредственно без искажений, привносимых умом. Звуки из этого центра – все эти мычания, ворчания, рычания, стенания, аханья – эти первобытные звуки – являются такими чистыми индикаторами. Каждый звук – словно индикатор, говорящий многое из того, что происходит внутри сакрального существа. В этих звуках есть такая глубокая разумность. Хотя эти звуки могут производить впечатление «тупости», они таковыми не являются. Да, они могут звучать невежливо и не очень цивилизованно в традиционно сложившемся понимании, но являются истиной для того, кто их производит.
Экспериментирование с моим собственным ожиданием отклика показало мне так ясно, насколько разумными и честными являются мои звуки. Это открытие перекочевало в мою семью и ко многим Генераторам в моей жизни. Я следила и продолжаю пристально следить за их звуками. Я глубоко уважаю эти звуки, поскольку знаю: в них их правда.
Мой единственный якорь – моя Стратегия
Очень трудно передать, на что были похожи эти первые несколько месяцев. Да, было время, вроде этой поездки к моей семье, которое было глубоко вознаграждающим. Но все же большую часть времени я была одна. Я была в одиночестве, и я ничего не делала. Я была наедине со своим собственным умом, наедине со всеми своими страхами, сомнениями и желаниями.
Мое тело продолжало откликаться и делать вещи, казавшиеся для меня безрассудными. Мое поведение кардинально изменилось. Было трудно поверить, что я – это тот же самый человек. Теперь я понимаю, что та, кем я себя считала, медленно умирала. Это было болезненно. То, за что я держалась, с каждым откликом постепенно исчезало из виду. Вначале это было одно потрясение за другим, поскольку была масса иллюзий, которые должны были быть разрушены. Эти встряски всегда приводили к разрушению иллюзий.
Странные вещи происходили со мной, особенно по ночам, когда я не могла спать. Я помню, как однажды возвращалась с поездки по каньону и оказалась на плоскогорье рядом с аэропортом Седоны. Там открывается самый невероятный вид на город. Темнота ночи потихоньку уступала свету дня. Все еще виднелась луна. Я припарковала машину и медленно побрела к горе. Там я села на камень и стала ждать наступления утра. Передо мной был невероятный пейзаж с красными скалами, голубым небом и всевозможными оттенками восходящего солнца. Мои плечи были укрыты шалью, поскольку воздух был пропитан легкой прохладой. Вдруг я почувствовала дрожь на шее и накинула шаль на голову – осталось открытым только лицо. Мои руки крепко прижимали шаль к подбородку. С этим движением я уже больше не принадлежала Седоне; меня унесло в древность – схожее ощущение, которое я испытала в Фениксе. Было по-настоящему жутко. Я не знала, что со мной происходит – я не контролировала происходящее.
Моим единственным якорем при таком внешне безрассудном поведении была моя стратегия. Она оберегала меня, несмотря на то, что перевернула мою жизнь вверх ногами. Но напряжение продолжало нарастать, и мне было необходимо его разрядить – иначе я чувствовала, что взорвусь. Я начала писать. В те дни я исписала много дневников. Большая часть содержимого повторялась, почти как мантра, напоминавшая мне снова и снова о том, что я должна ждать. Ждать, чтобы откликнуться, и увидеть, куда это приведет.
По мере углубления моего процесса, потребность выражения себя с помощью слова стала практически нестерпимой. Я покупала дневники один за другим, и поток слов не прекращался месяцами. В один день на бумагу вылился поток стихов – сорок стихов, полных страсти и внутренних видений, менее чем за 24 часа. Я не чувствовала, что написала хотя бы одно стихотворение! Должно быть, писала моя рука, а слова лились сами собой
это все, что я знаю.
Дикие ночи и дикие дни
Кто пробуждает меня Посреди ночи,
Мягко шепчет на ухо «Пора просыпаться»
Пока мое тело зарывается еще больше в одеяло,
А сладкие грезы заигрывают со мной в полудреме?
Кто будит меня В самое темное время ночи Словно вспышка в мозгу?
И я в тот же миг уже на страже Как будто мое тело Давно бодрствует
Кто заставляет меня так писать – я становлюсь ведьмой,
Готовой убить за ручку и бумагу?
Что заставляет меня сходить с ума от музыки Пристегнув ко мне Walkman , как еще одну руку?
Планеты ли это, солнце, луна или звезды?
Или это просто мое бьющееся сердце «Я есть Я»
Как я могу любить тебя, если я не люблю себя?
Некоторые люди, с которыми я дружила годами, решили, что я слегка спятила. Другие были глубоко обеспокоены. Мой муж часто бывал шокирован моим эксцентричным поведением. Из человека очень экстравертного, начинающего первым разговор, предлагающего свою помощь всем и каждому, инициирующего все и вся, я превратилась в буку. Я ушла внутрь себя, ожидая, на что я могла бы откликнуться.
Я экстремист. Я либо ухожу во что-то с головой, либо совсем не занимаюсь этим. Мое ожидание в то время было скорее аномальным. Только-только появилось понятие Типа. Это было для всех новым. С разными стратегиями еще толком никто не экспериментировал. Я понятия не имела, как общаться с другими, кроме как просто держать язык за зубами. Для человека, который раньше мог часами висеть на телефоне, болтая о чем угодно, задача была не из легких. Может я что-то о себе и знала, но я не знала никакого другого способа победить свою привычку болтать.
Я по-настоящему хотела ждать, чтобы увидеть, какие отклики имеет мой сакральный голос на те или иные ситуации и вопросы. Отклики были для меня чем-то новым. С самого начала стало ясно, что то, что я говорила, не совпадало с тем, как откликался мой сакрал. Это интриговало и побуждало исследовать себя таким способом снова и снова.
Мой муж – тоже Генератор, имеющий ту же стратегию, что и я. Но кто кого должен был спрашивать? Это было временем переворота в наших отношениях. Поскольку я была такой экстремистской, я ждала, чтобы он спросил меня до того, как я сдвинусь с места и что-либо сделаю. Как-то он сказал мне: «Знаешь, меня тоже нужно спрашивать!» В тот момент я увидела, что для него также не было корректно всегда задавать вопросы. Мне нужно было также спрашивать его. В то время мы пытались выяснить, как быть вместе двум Генераторам.
Я помню, как откликнулась «а-ха» на то, чтобы инициировать вопросы для него, но я была непреклонна в том, что он должен переспрашивать меня для того, чтобы я могла слышать свой сакральный отклик. Иначе я не делала этого. Ничего не было для меня важнее – даже он. К тому времени я уже открывала в себе то, о чем раньше не догадывалась. Это всплывало каждый раз, когда я откликалась там, где раньше использовала слова. Я уже понимала, как я направо и налево разбазаривала свою энергию. Часто мой новый отклик и мой старый способ действия срабатывали вместе – мой отклик выходил в виде звука, а мое старое поведение рвалось наружу из моего тела. Это было очень некомфортное время.
Поначалу я попыталась начать с моим мужем так: а не прогуляться ли нам сейчас в кино? Сама бы я этого не сказала, но раз моему мужу понадобились вопросы – ок. Я спросила его об этом. Он откликнулся утвердительно и затем спросил меня. Мой сакрал выдал «э-а», на что мы оба захохотали. Если бы мы не понимали сути, это могло бы запустить совершенно другой сценарий. Он бы, разозлившись, мог сказать: «Какого хрена ты тогда спрашиваешь?» Но мы оба понимали, что мне нужно было услышать свой сакральный отклик, даже несмотря на то, что это предлагала я.
В кино мы не пошли. Позже я размышляла над этим и гадала, много ли раз в жизни происходило подобное? Как много раз я предлагала сделать что-нибудь кому– то и потом самой не пойти это делать? Как далеко я ушла от той жизни, которую мне предназначено было проживать?
Именно с моим мужем я поняла, как просто двум Генераторам жить вместе. Мы осознали, что единственный способ уважать друг друга как Генераторов состоял в том, чтобы всегда переспрашивать. Мы не делали этого раньше. Я была застрявшей в своей собственной истории «ожидания быть спрошенной», а он был тем, кто все инициировал.
Теперь, если он спрашивал: «Хочешь сходить пообедать?» и я откликалась «а– ха», то я переспрашивала его: «А ты? Хочешь?» Он точно так же поступал со мной. Если я спрашивала его: «Хочешь пойти поплавать?», то после его отклика он переспрашивал меня. Это стало совершенным способом наших взаимоотношений.
Но этот период времени не всегда был для нас простым. Эти времена были трудными, пока мы пытались подстроиться под того «нового» человека, которым каждый из нас стал для другого. Несколько раз мы были практически на грани развода... И однажды это произошло. Я вернулась домой с одной из своих ночных поездок, и вскоре проснулся Майкл. Мы встретились в гостиной, и когда я посмотрела на него, то ощутила внутри себя огромную перемену. Я знала – я больше не хочу, чтобы мы оставались вместе. Но я также знала, что не могу это инициировать.
Ауры общаются – я осознавала это уже в то время. Он, должно быть, считал с меня это чувство, потому что спросил: «Ты все еще хочешь, чтобы мы были вместе?»
И мой сакрал откликнулся «э-а». Мой отклик шокировал нас обоих. Мы были вместе 16 лет, и мы любили быть вместе. Но я больше не являлась женщиной, в которую он был влюблен все эти годы. Я больше не пыталась нравиться ему. Старые шаблоны быть милой и идти на компромиссы умерли.
Мы оба сидели на диване напротив окна, из которого открывался прекрасный вид на красные скалы горы Кофейник. Мы оба плакали. Майкл спросил меня: «Ты хочешь, чтобы я уехал?» Мой сакрал откликнулся «э-а». Я в свою очередь спросила его о том, хочет ли он, чтобы уехала я, на что он откликнулся «э-а». Вот в такой ситуации мы оказались: наша пара распалась, но при этом никто не собирался уезжать. Я помню, как думала, насколько странным это выглядело – не так как в тех прошлых отношениях, которые заканчивались. Я спросила Майкла: «Мы можем остаться друзьями?» А он переспросил: «Ты хочешь этого?» Я помню тот звук, который я издала – это было очень глубокое и мягкое «да».
Мы жили вместе в том же доме как друзья. Я чувствовала, как мое напряжение ушло. Я не осознавала, сколько его было во мне раньше. Видите ли, я открывала себя, при этом по-настоящему не зная своих собственных чувств относительно всего, включая и моего мужа. Что шокировало нас обоих, так это то, насколько веселее стало нам после того, как мы «порвали». Мы действительно вели себя как друзья и стали друг с другом намного менее серьезными.
Я помню, как однажды мы пошли в супермаркет во Флагстаффе купить кое-что для наших спален. Мы напоминали детей, чьи родители дали им денег на то, чтобы украсить их комнаты. Мы несколько раз сталкивались друг с другом в магазине, и когда в конце шопинга мы увидели, что было в корзине каждого, нас разорвало от смеха. Можно было понять, насколько разными мы были, просто посмотрев на покупки. У него было постельное белье нежного кремового цвета и светлые аксессуары. Моя корзина пестрела черными, белыми и серебряными цветами с ярко фиолетовыми аксессуарами.
Через несколько лет я спросила его о том, было ли проще жить со мной до того, как я начала откликаться. Он ответил, что было намного проще, но сейчас я нравлюсь ему гораздо больше – я стала такой живой и настоящей. Привыкнув к этому способу бытия вместе, мы очень сблизились. Как только мы научились не принимать отклики друг друга лично, мы стали действительно узнавать друг друга с тех сторон, которые нам ранее были недоступны. Наши отклики были честными и правдивыми.
В дружбе мы смогли расслабиться. Напряжение ушло. Каждый из нас мог пойти своим путем без чувства обязанности говорить друг другу все время о том, что мы делаем. Оглядываясь назад, я могу видеть, насколько для меня это было важным. Теперь мое тело было свободно идти, куда заблагорассудится, и не чувствовать давление, возникавшее, когда нужно было постоянно уведомлять Майкла о том, что происходило. Но я этого не могла, потому что я не знала себя и не знала, что происходит!
Мы стали назначать другу свидания. И я обнаружила, что с нетерпением ждала этих встреч. Как и он. Старый паттерн жизни вместе в качестве мужа и жены был сломан. Мы могли быть друзьями и откликаться на каждое движение, которое делали вместе. Никто из нас не шел на компромисс с другим – наши отклики не позволяли этого. Внутренняя целостность и сонастройка приходила к каждому из нас, и началось это с того места, где мы жили друг с другом. Из этого расцветал другой вид любви, основанный на глубоком уважении к себе и к другому.
Майкл эмоционален, я – нет. До этого, когда я чувствовала, что он не в себе, я клала руку на его плечо, пока он сидел за своим столом, и спрашивала, не хочет ли он чашечку чая. Я хотела угодить ему и помочь поднять настроение. Теперь я понимаю, что в действительности я хотела поменять его волну – так, чтобы внутри я чувствовала бы себя лучше! Но тогда я не знала об этом. Позже он сказал мне, что терпеть этого не мог. Забавно, мы делали друг другу хуже, не понимая, что происходит на самом деле. Через отклик, когда его волна падала, мое тело просто выходило из кухни за дверь. Я ехала в местное кафе и потом возвращалась домой. Теперь я могла принять это и позволить ему быть в его настроении и в его волне. Мне не нужно было бегать вокруг и принимать все это в себя.
Кроме того, я могла теперь постоять за себя из своего отклика. Это было для меня удивительным и очень новым. В былое время, если происходило что-нибудь неприятное, то, пытаясь отстоять свою точку зрения, я обычно скатывалась в рыдания. Я никогда не могла это выразить, и другой, обычно ментально или эмоционально определенный, всегда имел надо мной власть.
Однажды я была на кухне, затерянная в собственном мире, и заворачивала маленькие подарки для моих внучек, которые я собиралась отправить им вечером. Мой муж вошел со стороны сада с такой интенсивной волной, что я почувствовала, как все мое тело было ей атаковано. Он был чертовски разозлен, потому что кроты разрушили часть его сада. Он говорил об этом спокойно, но я окунулась в его волну с головой. Я помню, что, пока он говорил, мой сакрал издавал звуки, напоминавшие раненое животное. Они просто выходили из меня. Я не создавала их сама. Весь мой мир разлетелся вдребезги, и я почти физически страдала от этой энергии. Мое тело тряслось, и я едва могла говорить. Это было похоже на беззвучный торнадо, только что влетевший на кухню.
Я закончила то, что делала, и немного подождала. Затем я спросила Майкла о том, осознает ли он, что происходит внутри меня, когда он входит в мое пространство со всем этим? У моего мужа эмоциональный канал бессознателен – это означает, что он не осознает то, что чувствует. Однако Ра говорил ему на чтении – ему достаточно посмотреть на меня, и он узнает то, что происходит внутри него самого.
В ответ на это он разозлился. Он сказал, что не собирается ходить на цыпочках в собственном доме. Мой сакрал тут же откликнулся «Э-А» с такой силой, что это шокировало меня. Я продолжала добавлять к своему отклику «Это не то, что я хотела сказать!» Я объяснила, что, когда я читаю или смотрю телевизор или просто выглядываю в окошко, для меня не нормально, когда он просто начинает со мной разговаривать. Когда я произнесла это, напряжение возросло еще больше, и я могла почувствовать, как эмоции заливают меня с головой. Я чувствовала слезы в глазах и слышала их в своем голосе. Как это было знакомо. Я жила с этим всю свою жизнь. Но в этот раз все было иначе. Я знала, что эти эмоции не были моими. Слез не появилось, и я просто ждала.
Я была способна продолжить говорить то, что мне нужно, не захлебываясь эмоциями. Вероятно, это было впервые в моей жизни, когда я не разрыдалась в конфликте. Неважно, как это начиналось, или насколько сильной я могла быть – все всегда заканчивалось слезами и неспособностью говорить внятно. В большинстве случаев именно я потом извинялась.
У него была возможность выплеснуть свои эмоции, и после этого он мне сказал, что он на самом деле не осознавал того эффекта, который оказывала на меня его эмоциональная волна. Он сказал, что в течение этих месяцев он лишь чувствовал, как я отскакивала от него каждый раз, когда он подходил ближе, что злило его еще больше. Я поделилась тем, что ощущала его неуважение ко мне – когда он просто вторгался в мою ауру и начинал говорить, даже не убедившись, готова ли я его слушать. Тогда я также объяснила, что, когда он говорит, его эмоции выражаются в словах. Временами это может стать для меня слишком интенсивным – с моим открытым умом и открытым центром Солнечного Сплетения. Я могла ощутить перемену в энергии Майкла – он понял, о чем я говорила. Все наши взаимоотношения изменились – уже в который раз. Старый шаблон был сломан.
Этот случай поменял наше взаимодействие на корню. Мы стали ближе, и это открыло целое новое направление в наших отношениях. Было ощущение, что через наш дом прошел поток свежего воздуха. Когда я была молчалива, Майкл спрашивал меня о том, хочу ли я услышать то, что ему нужно сказать. Когда я откликалась, я была полностью доступна. Это поменяло всю картину. Механизм этой системы замечателен. Он дает человеку все для того, чтобы жить в гармонии с другим человеком.
