Текст книги "Необузданные (ЛП)"

Автор книги: В. Ланкастер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Она бродила по кораблю, обычно с одним или двумя пришельцами, шлепающими вслед за ней. У неё язык не поворачивался назвать их охранниками, скорее измученными няньками или учителями, которые не могли справиться со своими учениками. Она была достаточно взрослой и могла делать то, что хотела, а они просто таскались за ней, дабы убедиться, что она будет на виду и не причинит никакого вреда.

На корабле не было окон, и когда она спросила о них, Т'Лакс объяснил ей, словно идиотке, что ему не нужны структурные изъяны в корпусе. Они управляли кораблем, используя множество сенсоров и экранов, но ей не разрешалось находиться на капитанском мостике, поэтому она не могла видеть космическое пространство, что ее разочаровало.

Она разговаривала с Т'Лаксом, уговаривала его вернуть ее на Землю, настаивала, что не будет делать то, что он хочет, и ее не интересовали Гэндри. Она все еще была шокирована и напугана увиденным насилием, тем, как Тройи и Крану впали в ярость, разрывая друг друга на части после того, как мирно прожили вместе по меньшей мере несколько недель. Неужели они с такой же легкостью пойдут против нее? Особенно при том, что она не знала их культуры и языка?

Т'Лакс долго и умело её отвлекал, задавая наводящие вопросы, которые уводили ее все дальше и дальше от сути дела. Она не ожидала, что он просто согласится или хотя бы выслушает ее доводы, но в конце концов решила доказать ему, что говорит серьезно. Когда ей надоели его расспросы, она заставила его дать ответ, и когда получила его, все оказалось хуже, чем она рассчитывала.

– Для нас нецелесообразно возвращать вас на вашу планету. Если мы это сделаем, нам придется взять кого-то вместо вас, – сказал он.

Так вот в чем кроется суть проблемы? Рут сказала, что они предложили ей вернуться, потому что у них была альтернатива – Мойра. Им нужны были женщины с Земли, которые могли бы исполнять свою роль, и если Мойра откажется, они отправят её домой, но её место займет другая. Она обрекает кого-то на то же, через что прошла сама, на весь этот страх, ужас, панику. Что, если другая не найдет Гэндри, таких как Тройи и Крану, которые были готовы позаботиться о ней? Шансы на то, что новая женщина найдет Рут и получит объяснения, были еще меньше. То, что её похитили и увезли инопланетяне, – было худшим, что с ней когда-либо случалось, но с тех пор ей отчасти повезло. Встреча с Тройи и Крану, скорее всего, ее спасла.

Если Т'Лакс доставит ее домой, это будет означать путешествие к Земле, а путешествие к Земле означает разрушение чьей-то жизни. Мойра никогда не считала себя кем-то вроде героя. Она не была ни полицейским, ни пожарным. Она не сдавала кровь и за всю свою жизнь пожертвовала на благотворительность, наверно, меньше сотни долларов. Она заботилась о себе, но не была бессердечной, испытывая симпатию к окружающим ее людям. Сможет ли она отважиться на такое?

Разумеется в теории, если новая женщина окажется несчастной, то Мойру можно будет отправить домой, но сколько времени это займет? Сколько времени уже прошло с тех пор, как похитили Мойру? Если она вернется домой и все, кого она знала, будут еще живы, брат без сомнения возьмет ее обратно в бар, не заикнувшись о ее отсутствии. Но следующей женщине, возможно, повезет меньше. Т'Лакс мог похитить того, кто мечтал сделать что-то великое, или того, кто был единственным опекуном для престарелого родителя, или того, кто растил детей в одиночку, кого-то с семьей, которая зависела от него, или того, кто нуждался в определенном лекарстве, чтобы жить, кто умрет на планете Гэндри. Могла ли Мойра вернуться к своей привычной жизни, зная, что ее свободу обменяли на свободу другого человека?

Это сильно ее разозлило. Она не просила об этом! Это была не ее вина! Почему она должна была принять это решение, не говоря уже о том, чтобы взвалить на себя вину за то, что бросила все и осталась на чужой планете?

На другой день она уже кипела от злости. Это было несправедливо. Однако, в конечном итоге, она поняла, что была так зла, потому что уже приняла решение, и ей оно не нравилось. Она должна была остаться, и это было ужасно. Она задавалась вопросом, не манипулировал ли ею Т'Лакс, хватило ли у него такта не прибегать к этому?

Когда она поняла, что останется, то задумалась о том, какой станет ее жизнь. Она представила, как будет спать между Тройи и Крану, без всяких сомнений, каждую ночь. Если она останется на этой планете, то не откажется от этого. Она постарается наладить общение с Рут. За неделю или около того, что она жила с племенем, Мойра убедилась, что они довольно слаженно трудились вместе. Жизнь была беззаботной и быстро скатилась до рутины.

Каково будет прожить такую жизнь без мысли о возвращении на Землю? Она не могла себе этого представить и не хотела представлять. Если она вернется на незнакомую планету, то навсегда…

Раз уж она собиралась вернуться, ей нужен домашний уют. Она нашла того, кто был готов передать ее требования инженерной команде, и начала перечислять то, что хотела получить. Подушку и одеяло. Большой острый нож для самообороны или еды. Одежду, определенно больше двух нарядов. Нижнее белье, верх и низ, которого хватило бы минимум на неделю, и пару бикини. Какие-нибудь сандалии, на случай, если они ей понадобятся. Резинки для волос. Расческу. Шампунь, кондиционер, гель для душа, мочалку, зубную пасту, зубную щетку. Полотенца. Зеркало. Обезболивающие и аптечку первой помощи. Продукты гигиены на то время, когда у нее начнутся месячные, которых она совсем не ждала. Пищевые добавки.

Это было все, о чем она могла думать, что считала пределами разумного. Она не станет просить ни книг, ни электричества. Это было больше, чем мог вместить ее рюкзак, но это была ее жизнь. Она заказала дополнительные предметы обихода и для Рут.

В итоге она надела шорты и футболку, чистое нижнее белье, лифчик и какие-то уродливые сандалии, а ее волосы были чисто вымыты, причесаны и собраны в хвост. Она стояла на платформе телепортации, держа в каждой руке по рюкзаку, и уж точно не была этому рада. Она ненавидела Т'Лакса и всю его команду за то, что они сделали, и за то, что им, похоже, было абсолютно наплевать на это. Теперь она понимала, почему Рут так их ненавидела.

Представив, как она возвращается на поляну, заполненную гигантскими, мохнатыми, голыми, рычащими созданиями, она забеспокоилась, и ее желудок неприятно скрутило, но она должна была это сделать. Она должна быть храброй, напомнив себе, что не страдала там, ей ничего не угрожало, у нее даже были по-своему хорошие мгновения.

Мойра не могла с уверенностью сказать, что зеленые человечки довольны ее решением. Но наверняка будут, и эта мысль выводила ее из себя еще больше.

Она стояла в их стирильно-белой комнате, где не было практически ничего, кроме спресованных белых шариков, представлявших собой панель управления. Она хотела уйти. Она не видела космос, и ей надоело, что с ней обращались, как со слоном в посудной лавке: большой, тупой и неповоротливой. Это навело её на мысль, что Гэндри никогда не относились к ней как к инопланетянке.

Она уходила совсем не так, как прибыла сюда. Она прибыла в эту комнату в панике и ошеломлении, лежа на полу в одной мешковатой футболке, а уходила на своих двоих в ужасном расположении духа. Если бы она была на Земле, то, вероятно, выпила бы несколько кружек пива, чтобы снять напряжение, но здесь ей придется полагаться на то, что оно улучшится, как только она уйдёт от зеленых.

Мойра переступила с ноги на ногу, уперев руку в бедро, и притопнула пару раз ногой. Там были Т'Лакс и техник. Техник смотрел на пульт управления, проводя манипуляции, которые, казалось, не производили никакого эффекта. Т'Лакс переводил взгляд с нее на техника. Она открыла было рот, чтобы поторопить их, но пожалела об этом, когда ей в нос ударил запах напольного покрытия в аэропорту, и она дематериализовалась, не успев попрощаться.

Глава 29

Ночь прошла спокойно, но он бы такой ночи и врагу не пожелал. За предыдущие две ночи Крану привык спать в оковах, хотя это было совсем не удобно. Он был измотан. Все его тело онемело или болело. Всякий раз, когда он думал о своем положении, его зубы скрежетали так сильно, что болела челюсть. Но, по крайней мере, ночь была тихой.

Днем было намного хуже. Мало того, что он страдал от жары, не имея возможности остудиться, лианы натирали кожу, а тело ныло от боли, но его родителей это не заботило. Его гордости было нанесено настолько необоснованное оскорбление, что он откинул голову назад и ударился головой о дерево. Он знал, почему они это сделали; они думали, что он обезумел. Они думали, что если отвяжут и не уследят за ним, то это повлечет за собой серьезные последствия, он нападет на кого-нибудь или сбежит. Они были правы на этот счет, скорее всего, он бы так и поступил, но не потому, что сошёл с ума. Они позволили его Королеве уйти.

Если бы он не знал, что Тройи лежит ничком и страдает от горячки, он бы возненавидел самца еще больше. А так, он гадал, кто из них больше пострадал от исчезновения Мойры, но поскольку у него не было однозначного ответа, оставалось лишь лёгкое чувство побратимства с Тройи. Он все еще ненавидел самца за то, что тот его предал, и жутко ревновал к тому, что было даровано Тройи, но сейчас его страданий было достаточно, чтобы подавить в Крану любые жестокие и мстительные порывы.

Он ненавидел Грона, возможно, даже больше, чем когда-либо. Этот невыносимый щенок со своей Королевой смотрел на него сверху вниз. Крану снова намеренно ударился головой о дерево, размышляя о том, что Грон вел себя так, словно у него на все были ответы, словно Крану сам во всем виноват. Правда заключалась в том, что Грону было дано все и сразу, – любимое дитя с Королевой из ниоткуда, свалившейся к нему на колени, – в то время как Крану был многим обделен. Неужели они с Гроном снова подерутся, как только его освободят? В этом не было смысла. Крану устал от всего этого. Но Грон с энтузиазмом искал предлог, чтобы сразиться с ним, и Крану придется дать ему отпор.

Что касается его родителей, то он, конечно же, не станет с ними бороться. Его отцы были слишком стары, чтобы по-настоящему противостоять ему, а его мать была Королевой, так что это было немыслимо. Но Крану знал, что если он хочет избежать конфликта с ними и кровопролития, то ему придется бежать, а они попытаются его остановить. И куда он направится? Вернется в дебри, будет бродить по пограничным землям? Он точно сойдет с ума, если ему придется отказаться от всего, что он обрел, и сделать это снова. Он нашел Мойру, которую ему даровала Богиня. Он не станет продолжать поиски, ведь он нашел ту, что искал.

Он снова стукнулся черепушкой о ствол, подумав о ней. Он хотел ее. Она была лучше, чем Королевы его вида. Если она была хоть немного похожа на Грут, он бы стал с ней счастливее, чем с кем-либо из его вида. Он отчаянно хотел обрести то положение, которое он заслужит, но он никогда не мечтал о принудительном спаривании, поглаживаниях, покровительственном отношении и помыкании. Он знал, что спаривание доставляло удовольствие, поэтому ощетинился при мысли о том, что ему придется ложиться на спину при каждом рывке за хвост и ждать, когда его придавят и оседлают.

Мойра была гораздо меньше его. Она будет нежно прикасаться к его хвосту и не отягощать своим весом его бедра. Крану не нравилось, когда его побеждали физически, выставляя слабее других, а с Королевой его вида это стало бы повседневной реальностью. Но Мойра не сможет причинить ему боль или заставить делать то, чего он не хочет, по крайней мере силой. Он не найдёт счастья с такой Королевой, как его мать или Граста, особенно теперь, когда знал, что Мойра была той самкой, которые любили трогать лица и нежно гладить шкуры своих пар.

Он будет заботиться о ней.

Его сила никогда не представляла для него особого значения. Зачем быть сильнее окружающих, когда нет цели? Но с Мойрой все было наоборот. Ей понадобится его сила, чтобы защитить и обеспечить ее. Он воспользуется этой силой, чтобы служить ей.

Он почувствовал спиной вибрацию дерева, но это был не ветер, а подкравшийся к нему Мруин. Да благословит Богиня этого паренька. Он выглядел испуганным и настороженным, как будто ему не нравилось находиться на земле, что иногда случалось с тем, кто проводил слишком много времени на деревьях, а Мруин, похоже, проводил все свое время в лесу. Крану не знал, когда и почему изменилось его поведение, он понятия не имел, как паренек проводил своё время. Поначалу он воспринимал его как юнца, самца, вступающего во взрослую жизнь, само собой, отвергающего общество своих родителей, но Мруин казался чужим в своем собственном доме, никогда не появляющимся в деревне. Неужели ему настолько не нравилась Грут? Мойра?

Мруин посмотрел на него, присев на четвереньки. Если кто и был здесь наполовину одичавшим, так это Мруин. Он был похож на одного из тех пугливых зверьков, которые живут в дуплах деревьев.

– Тебе что-нибудь нужно? – прошептал он.

Крану подумывал попросить еды или воды, но он не настолько отчаялся, чтобы терпеть унижение, позволяя младшему брату его кормить. Достаточно того, что он был вынужден терпеть это от своих родителей, обычно рыча на них до тех пор, пока не начинал умирать с голоду и матери приходилось кормить его принудительно.

– Нет, спасибо, Мруин, – сказал он.

– Хочешь, я тебя развяжу? – предложил Мруин.

От услышанного Крану захлестнула волна нежности. Он всегда любил этого паренька. Его брат был готов пойти против родителей, чтобы помочь ему. Это не походило на акт мятежа, который только можно было вообразить, поскольку Мруин, несомненно, снова ускользнет в лес, и все подумают, что Крану освободился сам, но Крану оценил простоту мышления своего брата. Он не считал Крану сумасшедшим или опасным, он не был частью игры, в которую играли остальные члены его семьи. Для Мруина Крану по-прежнему оставался благородным самцом. Паренек, наверно, даже не знал, в чем обвиняли Крану, и все же предложил ему свою помощь.

Но опять же, какой в этом смысл? Если его освободят, ему придется уйти, а правда заключалась в том, что он хотел остаться. Мойра вернется, чтобы заявить свои права на Тройи, своего избранника. Если он уйдет, то упустит шанс увидеть ее снова.

– Нет, я останусь, – сказал он охрипшим голосом, гадая, не пожалеет ли он о своем решении. Мруин уставился на него, явно удивленный. – Рано или поздно им придется меня отпустить, – попытался он его успокоить, надеясь, что это правда. Мать хотела перевоспитать его. В конце концов, она будет вынуждена признать его вменяемым, чтобы, по крайней мере, больше не удерживать. Единственным выходом было убить Крану, и он готов был поспорить, что эгоизм матери и ее потребность доказать свою правоту одержат верх над ее раздутым чувством справедливости. Она хотела показать, что поступает правильно, но Крану сомневался, что она решит убить собственного сына.

Мруин покачивался на пятках, то ли не зная, что еще сказать, то ли собираясь с мыслями, но их внимание привлек шелест листьев на другом краю поляны. Глаза Крану расширились, когда Мойра вышла из-за высокого папоротника и остановилась, оглядевшись по сторонам, словно не зная, куда направиться дальше. Ее взгляд упал на них, и Крану инстинктивно дернулся вперед, забыв о лианах, которыми был связан. Мруин съежился, выглядят так, словно готов был сбежать.

– Мруин, развяжи меня! – прошипел Крану.

– Но ты же сказал…

– Быстрее!

Его брат метнулся к другой стороне ствола и начал срывать и разгрызать лианы, но Крану видел, что у него дрожат руки. Неужели Мруин боялся Мойры, потому что она была Королевой, которую он плохо знал? Потому что она принадлежала к другой расе?

Мойра хмурилась, глядя на них, но не сходила с места.

– Мойра! – произнес Крану, желая, чтобы она подошла ближе, когда одна лиана, а затем и другая ослабили давление на его груди. Высвободив одну руку, он с трудом справился с онемением, ухватился за лианы, обвивавшие его горло, и тянул за них до тех пор, пока они не надломились в его руке. Мойра заметила это и настороженно шагнула назад.

Он почувствовал, что она ускользает от него, и поспешил, сорвав еще больше лиан и разорвав их на части. Ему хотелось поговорить с ней, объяснить. Но его план не простирался дальше того, чтобы просто добраться до нее.

– Рут? – он услышал ее зов и зарычал в отчаянии, двигаясь быстрее, когда освободил обе руки. Неужели опять? Она не должна была бояться его, но он знал, что его племя убедит её в обратном. Он должен был добраться до нее первым. Она снова позвала Грут взволнованным голосом.

– Мойра? – отозвалась Грут.

Мруин заскулил у его локтя, но Крану был практически освобожден. Сбросив последнюю лиану, он поднялся на ноги, его кости были подобны воде, а мышцы – камню, но он видел только ее и временно непокрытое расстояние между ними.

Глава 30

Мойра захныкала, стоило Крану направиться к ней. Он был явно не в себе. Ему удалось избавиться от пут, которыми его привязали к дереву, и вырваться на свободу, в чем нужно было разобраться позже, но сейчас Мойра не хотела, чтобы он добрался до нее в таком настроении.

– Рут! Помоги! – крикнула она громче прежнего и тут же услышала глухой удар, когда темная фигура приземлилась в траву рядом с ней. Рут слезла с Грона и бросилась к ней.

– Мойра! Что… ох, – произнесла она, заметив Крану, который перешел на бег, но тут же был остановлен Гроном, встретившим своего оппонента выставленным вперед плечом и ногами, надёжно упиравшимися в землю. Рут отважно заслонила Мойру собой, повернувшись лицом к рычащим и фырчащим друг на друга самцам, хотя Крану явно пытался прорваться мимо брата, который только и делал, что сдерживал его, но звуки, которые они издавали, по крайней мере, походили на разговор.

Секунду спустя появились их родители и схватили Крану, который продолжал рычать и вырываться, его пылающие глаза пригвоздили Мойру к месту и не выпускали из поля зрения. Как она могла забыть, что он такой большой? Ей редко удавалось увидеть его перемещения со стороны, он всегда либо прятался на ветке, либо находился чересчур близко к ней. Он действительно впечатлял своим видом, его огромная фигура была прекрасно сложена, его темный силуэт был полон гладких линий, а тело было молодым и подтянутым.

Его хвост хлестнул по земле, а клыки блеснули в лунном свете, когда семья загнала его в угол.

– Мойра, – повторил он, вызвав у неё дрожь. Его голос был похож на заполненный смолой темный и глубокий колодец, и если она в него упадет, то пропадет навсегда. Было по-прежнему жутковато слышать, как он произносит ее имя с рычанием, не своим голосом, будто она слышала его из телевизора с приглушенным звуком. Ее сердце забилось быстрее, когда она попыталась представить, о чем он думает, что пытается ей сообщить. Он хотел, чтобы она подошла для того, чтобы сломать ей шею, или для чего-то еще?

– С возвращением, – пошутила стоящая рядом с ней Рут, выдернув ее из раздумий, под тёмным пристальным взглядом Крану. – С тех пор как ты исчезла, все пошло кувырком.

– Что случилось? Почему его привязали к дереву? – спросила Мойра, пытаясь взглянуть на Рут, хотя ее взгляд то и дело возвращался к Крану, который стоял в окружении своей семьи, все еще наблюдая за ней, словно мог призвать ее ближе. Он не боролся, но противился любой попытке сдвинуть его с места. Он стоял и ждал, что она что-нибудь предпримет.

– Насколько я могу судить, драка, которую он затеял с Тройи, навела их на мысль, что его нужно усмирить. Он привязан к этому дереву уже три дня. Они присматривают за ним, но он в основном только огрызается и рычит на них, – поведала ей Рут.

– А где Тройи? – спросила Мойра, осознав, что нигде его не видит.

У Мойры перехватило горло от волнения при виде выражения на лице Рут.

– Он болен. Ему плохо с тех пор, как ты ушла.

– Что? – как все могло пойти наперекосяк за такой короткий промежуток времени и без ее ведома? Крану привязали к дереву, а Тройи было так плохо, что он не спустился поприветствовать ее? Что здесь происходит? – Что с ним такое?

– Похоже на лихорадку, – ответила Рут, сочувственно покачав головой, по-видимому, не зная подробностей. – Все заботились о нем, но он был в ужасном состоянии, и кажется, ему становится только хуже.

– Что?! Могу я его увидеть? Грон может поднять меня к нему? – Мойра должна была увидеть его, чтобы понять, насколько он плох на самом деле. Неужели он умирает? Она не знала, когда он стал ее заботой, но, так или иначе, после всего того времени, что они провели вместе, она не хотела, чтобы он умер.

– Конечно! Конечно, подожди, и я позову его, – сказала Рут, быстро окликнув Грона, и парой жестов объяснила ему, чего она хочет. Грон глянул на Мойру, и ей показалось, что она почувствовала его неохоту, но он просто подошел к дереву, на котором она жила, и стал ее ждать. Грон присел на корточки, и Мойра едва сдержала стон. Ей не нравился такой метод подъема, но дареному коню в зубы не смотрят, напомнила она себе, неуклюже забравшись ему на спину.

Она стиснула зубы и закрыла глаза, когда Грон прыгнул на ветки. С ним все казалось неправильным: его плечи были слишком широкими и мясистыми, запах незнакомым, а мех – не на тех местах. Она понимала, что он не принадлежал ей, хотя Тройи и Крану тоже не принадлежали ей по-настоящему. Но с ними ей было комфортнее всего, с теми, кого она понимала лучше.

Когда он остановился, она приоткрыла глаза, чтобы убедиться, что они на площадке, после чего слезла с него. Она сразу же заметила Тройи, полулежащего, полусогнувшегося у основания дерева, откуда он бы точно не свалился. У нее отвисла челюсть, когда она пригляделась к нему; он действительно был болен. Он выглядел раскрасневшимся и потным, как будто ему было очень больно.

Мгновенно позабыв о Гроне, Мойра не спеша подошла к Тройи, не зная, обрадуется ли он ее появлению в таком состоянии.

– Тройи? – тихо позвала она. Судя по его виду, он не знал, что она здесь, его голова свисала между руками, которыми он опирался на локти. Она сняла рюкзак и положила его рядом с собой, опустившись на колени рядом с Тройи. Она слышала его прерывистое дыхание, которое звучало так, будто он изо всех сил старался сосредоточиться на нем.

Протянув руку, она неуверенно положила ладонь ему на спину, чтобы привлечь его внимание. Он вздрогнул и охнул, завалившись на бок и наконец явив ей свое лицо. Увидев ее, он застонал и, схватив ее за руку, поднес ее к своему лицу, уткнувшись носом в ее ладонь. Грон что-то крикнул ему, Тройи ответил, и Грон исчез. Мгновение спустя Рут окликнула ее с земли.

– Я в порядке! Постараюсь немного присмотреть за ним, хорошо? Похоже, он не против, что я здесь, – отозвалась Мойра.

– Ладно, если тебе что-нибудь понадобится, просто крикни! – ответила Рут.

Тройи издавал непрерывное мурлыкающее урчание, поэтому вместо того, чтобы убрать руку, она потянулась другой рукой через колени и открыла рюкзак, чтобы вытащить бутылку с водой. Она решила, что этот рюкзак будет принадлежать ей, а тот, что она оставила на земле, будет заменой старым припасам Рут, пока она не сможет спуститься и договориться. К сожалению, несмотря на то, что в её рюкзаке была еда и вода, в нем не было подушки или одеяла, которые, как она чувствовала, могли бы пригодиться Тройи.

Она щелкнула зубами по маленькой насадке на бутылке, стараясь не обслюнявить ее, затем повернулась и положила голову Тройи себе на колени. У нее не было опыта ухода за людьми, кроме перебравших с алкоголем, которые либо плакали ей в жилетку, либо блевали на нее. В обоих случаях ее задача состояла в том, чтобы незаметно, но быстро спровадить этих клиентов. Вода казалась идеальным решением, поэтому она поднесла бутылку к губам Тройи, хотя его глаза оставались закрытыми, когда он потерся лицом о ее ладонь. Ее рука дернулась от ощущения его мягких, полных губ, чуть выпирающих из-за устрашающих зубов. Он не обратил внимания на воду.

Именно тогда она заметила, что его член был твердым, большим и влажным. На самом деле он выглядел немного болезненным. Она сглотнула, хотя в горле у нее пересохло, как в пустыне, и попыталась осторожно убрать руку. Что же ей делать? Не был ли он возбуждён из-за нее? Или это следствие его лихорадки? Может, поэтому он был так возбужден в тот день, когда она ушла, потому что уже тогда он был болен?

Он провёл языком по ее руке, проскользнув в щель между пальцами, и она рефлекторно отдернула руку. Она вытерла ее о свою одежду, пытаясь избавиться от интимного ощущения. Тройи перевернулся и встал перед ней на колени, глядя на нее с расстояния всего в несколько дюймов. Его глаза были немного светлее, чем у Крану, зрачки более четко очерчены, и она снова отметила, что черты его лица были менее резкими, чуть более человечными. Он выглядел так, будто изо всех сил старался сосредоточиться. Он снова рыкнул, на этот раз звук исходил из глубины его груди, и покачнулся.

«Должно быть, он бредит», – подумала Мойра.

Тройи снова покачнулся, словно теряя равновесие, его лицо оказалось в непосредственной близости от её лица, пока она стояла на коленях, а он приподнялся на руках. Она отстранилась, когда он подобрался слишком близко, но он повалился вперед, и внезапно припал к её губам.

Она тут же попыталась оттолкнуть его, рефлекс, который выработался у нее из-за Крану, посчитав это забавным нюансом, но затем остановила себя. «А почему бы и нет?» – спросила она себя. Раз уж Мойра решила остаться на этой планете, ей нужно было устраивать здесь свою жизнь, и сожительство с инопланетянами помогло бы ей в этом. Черт, она жила с ними уже несколько недель, к тому же Рут нравилось то, что у нее было с Гроном. Да она и вряд ли выбрала бы кого-то другого, кроме Тройи или Крану. Они были единственными, кого она могла назвать своими.

Она робко поцеловала его в ответ, прильнув к его телу, и захватила в плен его губы. Она ожидала, что их зубы столкнуться друг с другом и помешают, но, закрыв глаза, она едва смогла отличить его поцелуй от поцелуя мужчины с Земли. Его рот был чуть больше, вот и все.

Затем она вспомнила, что в данный момент его мучала какая-то опасная инопланетная лихорадка, и обмениваться с ним слюной, вероятно, было не самой лучшей идеей. Она резко отстранилась, и он снова замурлыкал, не отодвинувшись от нее. Его голова упала ей на плечо, и он повернулся лицом к ее шее, прижавшись плоской переносицей своего носа к её коже.

Он был заметно разгорячен и покрыт испариной. Мойре хотелось утешить его, поэтому она погладила его по спине одной рукой, стараясь не упасть, когда он навалился на нее всем своим весом. На мгновение ей показалось, что он заснул или потерял сознание, потому что не двигался, она чувствовала только его дыхание, обдувающее ее ключицы.

Его хвост скользнул по площадке к ее руке, затронул костяшки ее пальцев и обвился вокруг ее запястья. Его мех покалывал кожу, когда он усилил свою хватку. Мойра вспомнила, как Рут говорила ей о том, что их хвосты были как-то связаны с сексом. Что здесь происходит? Он был болен или возбужден? Ему явно было плохо, но он поцеловал ее. Кроме того, его хвост касался ее и раньше, хотя и не так намеренно.

В любом случае, она вряд ли будет с ним спать, пока он в таком состоянии. Похоже, он даже не мог стоять на ногах. Он поднял голову, чтобы снова ее поцеловать, и она снова позволила ему это. Поцелуй был недолгим, Тройи, по-видимому, нуждался в утешении, но она сомневалась, отдавал ли он отчёт своим действиям. Крану же наоборот был решителен в своих намерениях, его интенсивный взгляд затмевал все вокруг, его глаза сверлили ее, когда он пытался ей что-то сообщить. Взгляд Тройи был мягче, спокойнее, он не требовал от неё принятия решения.

Его хвост потянул ее за запястье и просунул её руку между их телами. Она сообразила, куда он хочет ее направить, и выдернула руку из его хватки.

– Нет, – машинально ответила она, и Тройи заметно сник. Он опустился и лег на живот, положил голову ей на колени, обнял ее своими большими руками за бедра и закрыл глаза. Мойре было немного неловко, что к ней прижимались вот так, и его лицо было в такой близости от ее промежности, но, казалось, он просто устроился вздремнуть, выражение его лица все еще было напряженным, как будто он страдал от боли. Его рука скользнула ей под футболку и прижалась к ее спине, она напряглась, но больше ничего не произошло, и через секунду он заснул, если конечно не притворялся.

Мойра вздохнула, глядя на него сверху вниз. Она удивлялась, почему он так сильно ее любил, почему они оба так ее любили. Она никогда не давала им повода. Она ничем особым не выделялась. Она даже не могла подняться и спуститься туда, где они спали, без посторонней помощи. Она должна была казаться им обузой, они не могли находить ее привлекательной, ведь она даже не принадлежала к их виду. Она никогда не спрашивала себя, почему они помогли ей. Поначалу она была слишком напугана, а потом просто списала это на странное поведение инопланетян, выходящее за рамки ее понимания. Но сейчас, когда его голова лежала у нее на коленях, сделать это было трудно.

Она рассеянно погладила его по волосам, убрав их с его лица. Она не хотела признавать, что была рада снова увидеть его после своего ухода. Она не хотела, чтобы это стало нормой, но решение было принято, и ей лучше смириться с этим. Она не могла отрицать, что ее беспокоила его болезнь. Она не хотела, чтобы он умер. Она хотела, чтобы он стал таким, как прежде, сильным и здоровым, и присматривал за ней.

Она подумала о Крану. Мойра не хотела, чтобы его привязывали к дереву. Как могло все так нелепо сложиться? Почему он так упорно её пугал? Что бы он сделал, если бы она позволила ему дотянуться до себя? Она не верила, что он причинит ей боль, но он напугал ее перед тем, как она ушла, и после. Он наверняка хотел от нее большего, но она не знала, что это значит для него или для них троих. Они были вместе, как сплоченная команда. Мойра не знала, что будет, останься она лишь с одним из них. Она не могла себе этого представить.

Несомненно, отношения с Крану будут напряженными. Страстными. Всепоглощающими. Она трепетала при мысли о том, каково это – отдаться большому необузданному зверю. Это казалось извращенным и запретным, но это было правдой. Он будет диким в постели. Но будет ли что-то еще? А как насчет повседневных вещей? Будут ли они заниматься домашними делами и просто наслаждаться обществом друг друга? Заботиться друг о друге? Как она сейчас заботилась о Тройи. Крану был не из тех, кто заботился о ком-то, и хотя у неё не было серьёзных отношений, она не могла быть с парнем, который приходил домой только для того, чтобы перепихнуться и где-то шляться, когда ей нужно было опереться на мужское плечо.