Текст книги "Необузданные (ЛП)"

Автор книги: В. Ланкастер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Мойра заставила себя обернуться и посмотреть, но тут же застонала от ужаса и прикрыла рот рукой. Крану придавил Тройи собой и злобно рычал на него, но по тому, как двигалось его лицо, Мойра поняла, что он что-то кричит на своем языке. Грон изо всех сил старался оторвать руки Крану от Тройи, который в ответ яростно выл на Крану. Оба они были в крови и грязи. Бру добежал до них и начал вытаскивать Тройи из-под Крану, но ему не удалось далеко продвинуться, поскольку к ним подоспела Грила, сильно пнув Крану в грудь. Он выскользнул из рук Грона и упал, но поднялся, чтобы продолжить драку. Он зарычал на мать, но тут Тройи высвободился и схватил его.

Крану отшвырнул его в сторону, и Грон навалился на Крану сверху. Грила стащила Грона с Крану, а затем подняла своего старшего сына, вцепившись в его шкуру руками. Крану взвыл от боли и попытался вырваться из ее рук, но она была настолько сильна, что чуть не сбила его с ног. Бру помог Тройи встать.

Мойра не могла на это смотреть. Она не хотела видеть, какое за этим последует наказание. Ей стало дурно. Ситуация выглядела отвратительно. Крану разозлил Альфу и не собирался отступать. Мойра снова повернулась к Рут.

– Как мне отсюда выбраться? – простонала она. – Я не могу здесь оставаться, я больше не хочу здесь находиться!

Рут положила руки на плечи Мойры в успокаивающем жесте.

– Мойра, все в порядке, все будет хорошо…

– Ты говорила, что там была кнопка, так? Если я нажму на нее, они заберут меня отсюда?

Мойра была напугана. Как будто все, что она рисовала в своем воображении две недели назад, стало реальностью. Она думала, что находилась в безопасности, но эти инопланетяне на самом деле оказались опасны. Она не знала, что сейчас произойдет. Неужели из-за нее Крану будет жестоко казнен? Часть ее души, которой он был не безразличен, не вынесет этого. Она хотела убежать. Она хотела покинуть эту планету!

Рут в нерешительности посмотрела на нее.

– Не принимай этого решения сейчас. Почему бы тебе не…

Но Мойра уже возилась с металлическим браслетом на лодыжке. Трясущимися руками она нашла кнопку и нажала ее, зажегся маленький огонек.

Но ничего не произошло. Мойра испуганно посмотрела на Рут. На другой стороне поляны Крану удалось вырваться из рук своей семьи и, перепрыгнув через Тройи, он побежал к ней. Он прихрамывал и истекал кровью, а один глаз заплыл, но решительность и сосредоточенность никуда не делись. Казалось, он был намерен заполучить ее, несмотря ни на что.

Мойра в ужасе уставилась на него, а потом внезапно почувствовала сильную тошноту.

Глава 25

Крану рухнул на колени, когда Мойра… просто исчезла. Она была прямо перед ним, рядом с Грут, он был в нескольких секундах от того, чтобы схватить ее, закинуть на плечо и унести в лес. В голове упорно звучала всего одна мысль – они не отнимут ее у него. Он смотрел прямо на нее, а в следующую секунду уже нет.

Замешательство задержало Крану ровно настолько, что мать успела его догнать и напасть на него сзади, сбив с ног, в результате чего он упал лицом в грязь. Грила встала коленями ему на спину так, что стало трудно дышать, и одной рукой придержала за голову. Одну из ног она переместила ему на поясницу, задев основание хвоста, так что он был полностью придавлен. Он услышал ее рык, и его временное потрясение и смятение потонули в ярости. Он зарычал в ответ, отказываясь подчиниться, даже когда остальные члены племени присоединились к ним, прижав его колени, лодыжки, запястья и локти. Он в бешенстве хлестнул хвостом.

Он был так зол, что едва мог соображать, и почти ничего не видел. Единственное, что он чувствовал, – это ярость. Как они могли его предать? С такой легкостью напасть на него? Подумать о нем самое плохое, но что еще важнее, встать у него на пути? Снова? Он знал, что это произойдет. На протяжении многих лет он знал, что родная семья его ненавидела, считала злодеем, и теперь их вмешательство достигло апогея как раз в самое неподходящее время. Мойра исчезла.

Он нуждался в Мойре, он нуждался в ней, вот чего они не понимали. Он нуждался в ней, как в солнечном свете, чтобы не жить в темноте, как в воздухе, чтобы не задохнуться. Они думали, что он преследовал Королеву… Да, он преследовал ее. И только ее. Она принадлежала ему. Он разорвет их всех на куски, чтобы добраться до нее.

– Успокойся! – прорычала его мать низким и напряженным голосом. Она была больше и тяжелее его, но она старела, а он был самым крупным самцом из всех, что он когда-либо видел. Даже против пяти противников он не считал себя побежденным. Тройи мог причинить ему боль, но он не сдастся, ведь Мойра по-прежнему была где-то рядом.

– Бру, принеси мне лианы. Длинные и прочные. Мы должны связать его, – услышал Крану ворчание матери. Пара рук оставила его запястье, и он начал бороться, пока чье-то колено не вдавило его руку в землю.

– Грила… Он должен вернуться в пограничные земли, – это был Грисс, его родной отец, который славился благоразумием и справедливостью. Крану взбрыкнул с новой силой при мысли о том, что его вновь отправят в дебри, одного. – Он сошел с ума, – прошептал отец, склонившись над его головой, будто Крану не мог его услышать.

Крану выплюнул изо рта листья и взревел. Он чувствовал, как Мойра удаляется от него все дальше и дальше, считая его жестоким, опасным и безумным. Он должен добраться до нее, убедить, что все остальные ошибаются. Она всегда верила в него, поэтому все поймет. В данный момент он представлял, как она бежит одна по джунглям, маленькая и беззащитная, а ее соблазнительные рыжие волосы привлекают внимание каждого самца без племени, мимо которого она проносилась.

– Он мой сын, Грисс. Мой первенец, – заявила Грила. – Он сейчас такой, потому что я позволила Грасте отправить его в изгнание. Я не совершу той же ошибки. Мы его перевоспитаем. Я не откажусь от него и ты тоже, если дорожишь своим ожерельем, – пригрозила она. Грисс больше ничего не сказал.

Крану продолжал бороться, но начинал ощущать всю тщетность своих усилий. Он был сильным всю свою жизнь и всегда думал, что этого более чем достаточно, чтобы стать лучше тех, кто его окружал, что он с легкостью получит желаемое, но вот он здесь, удерживаемый своей семьей, теми, кто утверждал, что любит его, а значит, этого было недостаточно.

Бру вернулся, после чего лодыжки Крану стянули вместе и связали, сначала там, а затем в коленях. Принесли еще несколько лиан, и с большим трудом его руки связали за спиной, бесчисленным количеством витков опутали одно и второе предплечье, и он не смог этому помешать. Мойра пропала. Его шанс, возможность, дарованная ему Богиней, просочилась сквозь пальцы и испарилась навсегда.

Его сопротивление было всего лишь протестом, пока его не подняли и не отнесли к основанию дерева на краю небольшой поляны. Еще больше лиан обвили его руки, талию и шею. Он был пленен. Ударившись головой о ствол дерева, он взревел от отчаяния. Вот до чего все дошло. Его скрутили по рукам и ногам, и за что? За желание иметь то, что было у других.

Он заметил, как Грон собирается погладить Грут, видимо, с намерением заверить, что ей не нужно его бояться, что Грон ее защитит, и от этого зрелища Крану стало так плохо, что он почувствовал себя обманутым. Почему у одних самцов есть то, чего нет у других? Грон никогда не хотел быть Связанным Узами, и все же ему было даровано стать избранным. Связь – это все, чего хотел Крану, но он был наказан, как враг, приговоренный к казни.

Его семья осторожно отошла от него, готовая снова прыгнуть на него, если он разорвет свои путы. Он старался избавиться от оков, но они только резали его плоть, он не мог освободиться. Его так называемое племя растирало свои мускулы. Они определенно уже много лет не дрались, в отличие от него.

Крану осмотрелся и, обнаружив Тройи, впился в него взглядом, надеясь передать все, что он чувствовал. Предатель. Он притворялся, что не Связан и не хочет быть Связанным, лгал так долго лишь для того, чтобы Крану не убил его в пограничных землях, не разглядел в нем соперника. Как ему это удалось? Как Крану этого не заметил?

Мойра выбрала его. Она выбрала его и отвергла Крану. Тройи был Связан и находился в состоянии горячки, а Крану был избит. Мойра наконец-то поведала им о своих чувствах.

Тройи встретил взгляд Крану и ответил на него, пребывая беззастенчивым и невозмутимым в своем двуличии. Самец был грязным и окровавленным после драки, но если он сейчас протянет руку, Крану разорвет ее на части. Он хотел с корнем вырвать хвост другому самцу. Он был готов поделиться, он был готов стать братом Тройи в супружестве с Королевой, они спали бок о бок в течение целого сезона, а теперь Тройи хотел привязать его к дереву.

Родители Крану затаили дыхание, его мать снова подошла к нему, опустившись перед ним на одно колено. Она протянула руку, чтобы схватить его за подбородок покровительственным жестом, которое использовала, чтобы привлечь внимание своих детей, но Крану зарычал, предостерегая ее. Он не укусит собственную мать, но и не позволит ей прикоснуться, как ни в чем не бывало.

– Мы поможем тебе, Крану, – сказала она.

– Вы удерживаете меня силой, – пророкотал Крану грубым и охрипшим голосом. – Не подпускаете к моей Королеве.

– Она Связала тебя? – спросила Грила таким тоном, словно уже знала ответ.

Крану снова зарычал, в конце концов отведя взгляд и признав правду.

– Нет.

– Мы – твое племя. Мы можем помочь тебе стать таким, каким ты был раньше, – настаивала Грила.

Крану встретил жалостливый взгляд матери и убедился, чтобы его взгляд был холодным и твердым, как камень.

– Это не из доброты душевной, – упрекнул он ее, снова дернувшись в удерживающих его лианах.

Мать некоторое время молчала, явно опечаленная, когда оглядела его с ног до головы.

– Когда ты родился, я думала, что ты самый красивый малыш, которого я когда-либо видела. Ничто и никогда не причиняло мне такой боли. Мне казалось, я умру во время родов. Я думала, что ты умрешь, что я не смогу сохранить тебе жизнь. Ты был такой маленький и слабый, что мне казалось, будто Богиня даровала мне тебя только для того, чтобы я наблюдала за тем, как ты умрешь. Целый сезон ты не отходил от меня ни на мгновение, ты был так дорог мне. Я никогда не забуду, что чувствовала тогда, а теперь, когда ты вырос, я не собираюсь мириться с тем, что должна изгнать тебя из дома ради блага племени. Ты мой сын, а я здесь Альфа и собираюсь тебя вылечить. Ты слишком долго был один. Мы это изменим.

Крану не мог ответить. Мать считала его сумасшедшим и не поверила бы, даже если бы он стал доказывать обратное. Мойра была лекарством от его безумия, и она была в лесу, пока его семья убеждалась в том, что он не сможет отправиться за ней. А что касается того, был ли он ей дорог… Она бы отнеслась к нему лучше, если бы это было так. Она бы ему доверяла.

Грила встала и отошла туда, где стояли его отцы, наблюдая за ним. Крану не нравилось, когда на него смотрели сверху вниз. Он воззрился на Тройи, пока его зубы не свело от гнева, поднимающегося по горлу, как желчь. И все же он выдавил из себя слова; как бы ему ни было больно, их нужно было произнести.

– Найди ее. Если ты ее самец, найди ее и обеспечь ее безопасность.

Глава 26

Мойра стояла на коленях, но не на земле, а на твердом и чистом полу. Бесконечная музыка леса внезапно смолкла. Она подняла голову, осознав, что находилась в совершенно белой комнате из металла или пластика. Она определенно больше не была снаружи.

Ее внимание привлек какой-то тихий звук или движение, и она оглянулась. Ее взгляд упал на маленькое зеленое существо в алюминиевом комбинезоне. Кожа у него была плотная и бугристая, глаза большие и желтые, рот – широкая горизонтальная щель. Он был всего в двух футах от нее и лишь немного выше ее сгорбленной фигуры на полу.

Мойра закричала, отползая назад и со скрипом скользя руками по полу. Существо моргнуло, и Мойра, замолчав, поняла, что произошло. Сработало! Она нажала на кнопку, и, как сказала Рут, они телепортировали ее на борт корабля.

Часть ее не могла поверить, что Рут говорила правду о маленьких зелененьких человечках, но они были здесь и ей это не нравилось. Она не противилась предположению о том, что Рут говорила правду – ради социальной сплоченности она не бросила бы вызов этой женщине – но оставалась маленькая часть ее, голос разума, который шептал, что еще как противилась. Даже живя среди Гэндри, она все еще предпочитала верить, что они были племенем аборигенов, никем не обнаруженным в южноамериканских тропических лесах, нежели инопланетянами в другом мире.

Но эти маленькие зеленые ребята и их космический корабль все подтвердили, и Мойру захлестнула новая волна печали и гнева. Ее действительно похитили. Она действительно была на расстоянии в несколько световых лет от дома.

Она медленно выдохнула и скрестила лодыжки, дабы убедиться в том, что все нескромные места прикрыты. Температура на этом космическом корабле была в два раза ниже температуры в лесу, и ее пот мгновенно высох, охладив ее и вызвав чувство отвращения.

– Итак, почему вы запросили это перемещение?

Голос был одновременно бесполым, незаинтересованным, раздраженным и искусственным, слишком звонким, словно кухонный набор ножей устроил групповуху с китайскими колокольчиками. Мойра попыталась найти источник, потому что рот того, на кого она смотрела, не шевелился, и обнаружила еще одно существо в углу комнаты, наблюдавшее за ней. Рут смогла найти общий язык с представителями этого вида, значит и Мойра сможет. Они, наверно, вживили ей какую-то программу с функцией перевода, в то же самое время, в какое они прицепили на ее лодыжку браслет, пока перевозили ее бессознательное тело через всю Вселенную.

Господи, как же давно это было? Что, если прошли годы с тех пор, как она покинула Землю?

Мойра сглотнула, надеясь, что голос ее не подведет.

– Я хочу домой, – заявила она.

Последовала пауза.

– Почему? – произнес визгливый голосок.

– Мне здесь не место! Я скучаю по своей семье! – запротестовала Мойра. Если это был Т'Лакс, то по словам Рут, он был придурком.

– Вы пострадали?

– Я опасаюсь за свою жизнь, – возразила она. Ей не нравился ход этого разговора. Такое чувство, будто он зачитывал стандартные вопросы психоаналитика, чтобы успокоить ее и отвлечь, не отказав напрямую.

– Не хотели бы вы воспользоваться помещением, которое мы подготовили для другого человека?

– Почему бы вам просто не сказать, доставите вы меня домой или нет? – рассердилась Мойра. Неохотно, но она была вынуждена признать, что иногда ей нравились джунгли, в них были свои плюсы. В конце концов, ее пребывание в них походило на отпуск в тропиках, если не принимать во внимание тот факт, что она никогда больше не увидит ни технологий, ни цивилизации. Наблюдая за тем, как Тройи и Крану накинулись друг на друга без всякого повода, она передумала. То, что она считала дружбой, вспыхнуло, как спичка, бумажная ширма сгорела и открылась их истинная сущность, сущность жестоких животных. Атмосфера отпуска испарилась, теперь она больше походила на сюжет «Повелителя мух».

– Идите за мной, – произнес пришелец, выходя из комнаты. Мойра оглянулась, но техник, или кто бы это ни был, не мог дать ей ценного совета, поэтому она неуклюже поднялась на ноги. Слава Богу, корабль, судя по всему, был сконструирован не для зеленых человечков, а для высоких людей, так что ей не пришлось сутулиться. Но она все еще чувствовала себя Гулливером в Лилипутии, поскольку вся мебель доходила ей до колен.

Когда она остановилась перед дверью, та автоматически открылась, она тут же заметила пришельца и догнала его.

– Вы Т'Лакс? – поинтересовалась она.

Инопланетянин, казалось, вздрогнул и произнес:

– Да, это я.

Наверное, он вздрогнул от ее произношения. Поделом ему.

Т'Лакс повел ее по стерильно чистым коридорам, пока не добрался до другой автоматически открывающейся двери, за которой, по-видимому, находились жилые помещения. Комната была маленькой, но в ней стояла кровать, довольно большая для человека, с матрасом, простынями и подушкой, и еще одна дверь, которая, как она надеялась, вела в ванную комнату. Ее сердце сжалось от этого зрелища, кровать выглядела такой удобной.

Можно ли ее подкупить материальными благами? Возможно, она будет лишена удобств до конца своих дней. По словам Рут, она могла принять душ, поесть горячей еды и хорошенько выспаться, и если единственным выходом было вернуться на поверхность планеты, чтобы как-то ужиться с Гэндри, то сначала она хотела передохнуть.

– Не хотите зайти внутрь? – сказал Т'Лакс. В душе Мойры вскипело праведное негодование. Она не позволит себя подкупить. Даже подавшись сейчас соблазну, она сможет потом отстоять свою свободу. Мойра посмотрела на него сверху вниз. Он был уродлив и отвратителен.

– Мне понадобится шампунь, что-нибудь, чем можно помыться, и новая одежда, чтобы переодеться, – потребовала она.

– Я попрошу наших техников воссоздать материалы, которые мы отправили вместе с другим человеком. Они скоро будут у вас.

– А потом я хочу поесть чего-нибудь горячего и вкусного.

– Наши техники воссоздадут блюда, подходящие вашей культуре по образцу и подобию ранних пожеланий.

Мойре не особо понравилось услышанное. Все, что говорил Т'Лакс, звучало как подвох, словно скрывало истинный смысл.

– Хорошо… Убедитесь, что все будет сделано, – властно произнесла она, входя в комнату. Дверь закрылась, но Т'Лакс за ней не последовал.

Самой заметной деталью была тишина. Словно в ушах у нее звенело, а потом неожиданно смолкло. Не было слышно даже гула космического корабля, как от двигателя или холодильника в ее старой квартире. Это напомнило ей о том, что она парит в холодном пустом вакууме космоса, и внезапно ее охватила дрожь, словно кто-то прошел по ее могиле.

В ее памяти тут же всплыла история Рут о том, как ее бросили в камеру с Гроном, и напомнила ей о том, что эти инопланетяне ее похитили. Она не забывала об этом с тех пор, как попала сюда. Тем не менее, Мойра бросилась к двери, ожидая, что та будет заперта, но она открылась, зеленый человечек, стоящий по другую сторону, подпрыгнул и испуганно уставился на нее. Она в раздражении повернулась и снова зашла в помещение.

Она исследовала все, что могла, но на самом деле это была всего лишь маленькая каюта. Она села на кровать и попыталась попрыгать, но матрас был слишком мягким и слишком тонким. Он поразительно напоминал ей матрасы с Земли, и, несомненно, на нем было куда удобнее спать, чем на полу или ветке, но… Она была не так счастлива, как думала. Она определенно была рада, что у нее снова есть крыша над головой. «Может быть, все дело в тишине», – спросила она себя.

Но как только она увидела кровать, ее тут же посетила мысль, что она никак не подойдет им троим.

Мойра отмахнулась от этого наваждения. Здесь она была в безопасности от них. Это была цивилизация. Это было ближе к ее уровню, чем то, как она жила на незнакомой планете. Ей это нужно. Все остальное было лишь… выработкой условных рефлексов. Повадками, которые казались важными, потому что в то время они помогали ей выжить, но теперь, когда она была свободна от той ситуации, она больше в них не нуждалась.

Она встала и пошла оценить ванную комнату. Неплохо. Горячая вода и душ. Зеркало над раковиной, точно такое же, какое она ожидала найти в ванной на Земле. Зелененькие человечки, вероятно, не смогли бы разглядеть себя поверх раковины, поэтому она была впечатлена их мастерством.

Отражение ошеломило ее не потому, что она так сильно изменилась физически, а потому, что она не видела его в течение двух недель. Ее волосы были распущены и растрепаны, на ней была грязная черная футболка без лифчика, но она уже знала это. Она выглядела так, словно похудела, ее лицо заострилось. Этого следовало ожидать, питаясь одними фруктами, постоянно карабкаясь вверх и вниз, и преодолев за неделю километры.

Она вдруг съежилась от стыда. Неужели она действительно ходила вот так? Без нижнего белья? С небритыми ногами? Это было совершенно немыслимо на Земле. Ее бы арестовали, возможно, даже посадили. Она склонилась над раковиной и скорчила рожицу, потерев впалые щеки и проверив зубы и глаза. Она откинула волосы с лица, захватив их в большие пригоршни. Да, она смотрелась лучше, приподняв их. Ее кожа стала выглядеть здоровее, и это не могло не радовать.

Она услышала, как открылась дверь, ведущая в соседнюю комнату, и подскочила, выбежав посмотреть, что там такое. Зелененький человечек толкал что-то вроде тележки стюарда, но застыл, увидев ее. Он поспешно открыл отсеки на тележке и убежал. Мойра заглянула внутрь и достала туалетные принадлежности, которые ей понадобятся, снова почувствовав себя человеком.

Глава 27

Тройи не смог найти Мойру. Крану все еще был привязан к дереву. Прошло уже больше суток с тех пор, как исчезла Мойра, а Тройи все еще страдал. Он не мог решить, лучше ему сейчас или хуже. Когда он только впал в горячку, это было ново и пугающе, но он был отдохнувшим и сытым. Теперь, когда он привык к боли и лихорадке, терзавшей его тело, он чувствовал усталость и тошноту, а его нервы были расшатаны и натянуты. Он понимал, что происходит с ним сейчас, знал, что это, вероятно, не убьет его, и в конечном итоге пройдет. Он также знал, что если Мойра не вернется, его жизнь потеряет всякий смысл. У него заныло сердце.

Он лежал на их площадке, притихший и ослабленный, время от времени напрягаясь от особенно сильного приступа лихорадки. Он вспотел, а его тело горело. Его хвост казался слишком тяжелым, он не мог им даже пошевелить, а половой орган словно онемел, пока его ничто не касалось. Возбуждение периодически отступало и длилось не так долго, чему он был рад. Он научился думать о Мойре, не думая о ней по-настоящему, чтобы его половой орган не реагировал, но ему не всегда это удавалось.

Сейчас он был один, но его часто навещали другие члены племени. После того как Крану связали, Тройи объяснил все, как мог, еле дыша, его кожа вспыхивала от малейшего прикосновения, а тело свидетельствовало об истинности того, что он говорил. Затем он отправился в лес, чтобы попытаться найти свою Королеву, позже к нему присоединились Бру и Грон. Грисс и Грила остались с Крану. Они нашли Мруина, который сказал, что не видел Мойру. Они не прекращали искать, и казалось невероятным, что им не удавалось ее найти. Как она могла уйти так далеко, не оставив следов? Как ей удалось от них скрыться?

Когда наступил вечер, он был слишком слаб, чтобы продолжить поиски, несмотря на безумное отчаяние, вызванное требованиями тела, но друзья приказали ему вернуться на площадку. По крайней мере, ему удалось дотащиться до своей площадки, не прибегая к помощи других. Это было бы унизительно.

Самцы принесли ему еду, и Грила пожелала ему выздоровления, но осталась с сыном. Они вспоминали о своих собственных горячках, сочувствовали ему по поводу того, как это было тяжело, и уверяли, что он справится, хотя сейчас это казалось агонией. Он хотел возразить, что у них были свои Королевы, которые помогли им во время горячки, в то время как он остался наедине со своими страданиями, но не сделал этого. Разговор того не стоил. Ему было трудно сесть и попить, но он это сделал. Он ел столько, сколько мог, чтобы поддерживать силы, пока полностью не ослаб. Его тело менялось, и это причиняло боль, но не убивало его. Со временем к нему вернутся силы, и он сможет возобновить поиски Мойры.

Последним его гостем стала Грут, которую привел Грон, она принесла большой кусок розовой ткани, которой наполовину накрыла его. Ткань сильно пахла ею и Гроном, и его тело сразу же бросило в жар, но она успокаивающе зашептала ему что-то на языке, который разделяла с Мойрой, и который жадно впитывали его уши, хотя он ничего не понимал. Грут часто произносила имя Мойры, глядя ему прямо в глаза и кивая головой, многозначительно указывая вниз. Было время, когда он, хотя бы из вежливости, проявил бы интерес к такому поведению, но он был болен и у него не было сил. Она была не той Королевой. Он сказал Грону, что устал и чувствует себя неуютно под подарком Грут, поэтому Грон осторожно увел их обоих и они оставили его, чтобы дать Тройи поспать.

Но он не мог уснуть, словно биение собственного сердца не позволяло ему этого. Все, что он мог сделать, – это неподвижно лежать в темноте, напоминая себе, что, хотя он и страдает, все, что ему нужно, – это подождать, и в конце концов горячка пройдет. Каждое мгновение походило на сезон, выжженный палящим солнцем, но время не стояло на месте, и рано или поздно наступит утро. Его горячка может ухудшиться, взывая к Королеве, которую невозможно было найти, но в конце концов его организм всё поймет и сдастся, и ему станет лучше. Он сможет стоять, ходить и говорить, как раньше, а потом выйдет и найдет ее, или умрет в этой попытке.

Шел уже второй день, а он все не мог уснуть. Ему принесли еще еды, Грон изо всех сил старался составить ему компанию, а Грут выказывала сочувствие и говорила с ним. Племенные пары по крайней мере не давали ему умереть от голода и жажды, а их общество хоть как-то отвлекало от физической боли, даже если их голоса раздражали его, а разговоры казались бессмысленными и удручающими. Их заверения грели ему душу, даже если часть его не верила им.

Боль превратила его в какую-то иную сущность. Он должен был излучать радость в обществе своих друзей, быть терпеливым, вежливым и благодарным, поддерживать их в ответ. Где-то глубоко внутри он по-прежнему оставался самим собой, но казалось, что его тело превратилось в оболочку страдания, так что боль и жар были всем, что он чувствовал, и ничто другое его бы не сломило. Разговор отнимал слишком много сил; все, что он мог делать, – это корчиться, морщиться и время от времени стонать или хныкать.

Они были не подходящей компанией, он не мог заставить свое тело реагировать на кого-то, кроме Мойры, Королевы, которая сделала это, превратила его тело в свой инструмент. Если бы она была здесь, он бы мгновенно ожил, вся эта нерастраченная энергия устремилась бы к ней. Он должен был спариться, улегшись и позволив себя объезжать снова и снова, вот для чего была нужна эта горячка. Его тело пробудилось, но в одиночестве.

Тройи не знал, предпочел бы он остаться один или нет. Приятно было напоминать себе о том, что у него есть племя, что они заботятся о нем, но когда он был один, он мог уйти в свои мысли и страдать в тишине, хотя время шло медленнее.

Он подумал о Крану, который так долго был его компаньоном. Он едва мог собраться с силами, чтобы разозлиться, но когда он увидел, как Крану держит Мойру, а она борется с ним и кричит, в нем пробудился инстинкт, которого он никогда раньше не испытывал. Он хотел разорвать Крану на части. Это, наверняка, было частью горячки, Связи, которая, как он предположил, устанавливалась так медленно, что он этого не заметил. В тот момент он был не в себе. Если бы Крану был меньше ростом, Тройи, вероятно, убил бы его, а если бы Тройи был менее свиреп в своей атаке, Крану вполне мог убить его, одержимый ревностью.

Тройи знал, что чувствовал Крану. Он был наедине с самцом так долго, что теперь это было почти инстинктивно. Крану понял, что Тройи был в горячке, то есть Связан, и почувствовал угрозу. Он почувствовал угрозу из-за горячки Тройи, он чувствовал себя преданным из-за Связи Тройи. Он предположил, что Тройи все знал, как любой самец на его месте, и скрыл это от него. Но Мойра не подавала признаков того, что выбрала его, не говоря уже о том, что привязала его к себе. Неужели для неё их совместного сна было достаточно? В его культуре это мало что значило, но, может быть, в ее культуре это было очевидно?

Крану почувствовал давление и сделал последнее отчаянное усилие в своем нелепом, безрассудном, граничащим с преступлением стиле. Та его часть, которая была дружна с Крану, понимала это, но поскольку речь шла о Мойре, Связанный самец в нем не простил бы его. Он был счастлив оставить Крану внизу, на поляне, привязанным к дереву днем и ночью, под опекой родителей, тремя особями, которые сводили Крану с ума больше всех на свете. Вот только Грон мог сделать это быстрее, иногда даже не сказав ни слова. Пусть Крану мучается. Сейчас им лучше держаться порознь. Честно говоря, Тройи не чувствовал бы себя спокойно рядом с ним, пока находился в таком состоянии. Тройи был слишком слаб и не сумел бы даже уклониться от удара – он стал бы легкой добычей для Крану, если бы тот увидел в нем соперника или захотел отомстить.

Тройи страдал в течение нескольких дней. Третий день был самым тяжелым. Именно тогда он почувствовал, что его тело наказывало его, решив разгорячить до такой степени, чтобы привлечь внимание Мойры, где бы она ни была. Все, что он мог сделать, это перевернуться на живот, изо всех сил стараясь оставаться в скрюченной позе, чтобы дышать. Он судорожно хватал ртом воздух, не в силах унять ни сердцебиение, ни дыхание. Его тело кричало так, будто из него вырывали нервы.

Его половой орган на ощупь казался твердым, как камень, а из кончика сочилась зловещая белая субстанция. Он ненавидел эту штуковину, которая больше не казалась частью его тела. Если бы она хотела сама себя уничтожить, он бы не стал препятствовать, лишь бы вернуться к нормальной жизни. Он не знал, что лучше – прикоснуться к этому странному отростку или оставить в покое. Его орган непрерывно покалывало, как трепетание насекомого в животе, но прикосновение к нему разносило психоделические импульсы ощущений по всему телу. Он попытался крепко сжать его в кулаке, желая наказать, почувствовать что-нибудь еще, положить конец пытке, но если там и была боль, то он ее не ощущал.

Он заскулил и выпустил свой орган. Его разум так лихорадило, что он даже не мог убедить себя, что горячка больше его не убьет. Все, на чем он мог сосредоточиться, был его следующий вдох, но он сомневался, что сделает его, не предприняв обдуманного усилия. Время потеряло свою актуальность, единственное, что имело значение, – это настойчивый яростный напор его крови, и именно он поможет Мойре его отыскать.

Глава 28

Мойра приняла душ, переоделась в новую одежду и съела приготовленную для нее еду. Она провела ночь в постели, хотя спала плохо, потому что одиночество казалось ей опасным. В комнате по-прежнему было слишком тихо. Она расчесала волосы, почистила зубы и надела обувь. В общем, сделала все те обыденные вещи, которых ей не хватало.

Но правда заключалась в том, что чем дольше она была вдали от Тройи и Крану, тем хуже себя чувствовала. Ей нравилась одежда, особенно нижнее белье, нравилась еда и предметы личной гигиены. Примерно день она жила, убеждая себя, что не скучала по ним, а просто адаптировалась, но это было нормально и должно было её устраивать, не то, что на той планете. Ей там не место.