Текст книги "Вляп"
Автор книги: В. Бирюк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
Глава 2
Пробуждение было... из серии «Мама! Роди меня обратно!». Как от толчка. Хотя почему как? От пинка одной из этих волосато-лохматых жертв горилльего аборта. Которых я сдуру посчитал всего-навсего человеческим коллективом бомжующей самодеятельности. А они друг другу головы на раз. Топором. С хеканьем.
Картинка заваливающейся на бок отрубленной головы... чернеющие на глазах пятна крови... оседающий, расползающийся в крови снег в тусклом свете зимнего утра... Я только успел откинуть голову на бок и меня снова начало выворачивать.
Кажется, этот ублюдок ткнул меня сапогом в спину. Кажется, это только усилило мои спазмы. Желудок же пустой. Слюни, сопли, желудочный сок... все наружу. Там еще есть такая штука, которую мы в шутку называли "двенадцативерстной кишкой". Если она тоже из меня горлом пойдёт, то от чего я умру раньше – от удушья или от кровопотери?
От горилльих пинков и собственных телодвижений шапка у меня свалилась. По волосам потянуло холодком. Ублюдок присел, ухватил меня за волосы... Хрюкнул. Как-то удивлённо. И ушёл.
А я с радостью обнаружил, что мой ступор уже не носит такого тотального характера, как аплодисменты на партийных съездах. В смысле: "бурные продолжительные, переходящие" в захлёбывание собственной блевотиной. Втягиваюсь, адаптируюсь.
"Если вас легонько стукнуть – вы, конечно, вскрикните.
Раз ударить, два ударить... А потом привыкните".
Ага. Привыкаю.
Мысли появились. Точнее, уже хватало сил не только дышать да сердце у горла ловить.
Так. Что же это за уроды? Какой-то "Затерянный мир" с продвинутыми придурками горилльского происхождения? Нет, я неплохо отношусь к гориллам. И вообще – к братьям нашим меньшим. Как и к братьям большим. Одни ковыряются в собственном дерьме, другие – в государственной безопасности. Но я-то тут причём? Я ж вырос на асфальте, для меня и корова живьём – уже экзотика. А горилла... Да еще продвинутая... И вообще, я ни в экологических движениях, ни в защите прав животных... А тут охренительно здоровенная скотина пинает меня по рёбрам. Меня! Да я вот только встану, да я этого придурка... А кстати, вот и он.
Урод вернулся не один. Как раз к тому моменту, когда я отвалился на спину. Кое-как выровнял дыхание и с блаженством ощущал, как на смену холодному поту снаружи тела приходит... нарастающая боль внутри. Но не сразу, а постепенно. Драгоценные мгновения равновесия неприятностей. Кайф!
Ног я не чувствовал от коленей вниз совсем. Сами колени просто разламывало. Вообще-то, я по жизни здоровый человек. Ну, относительно. И годы мои отнюдь не юные, и образ жизни... Да и сама жизнь... Вот к примеру, режущая боль в пальцах рук – это мне давно и хорошо знакомо. Как-то на северах сдуру приморозил руки. Выстебнулся без перчаток. Буквально, от автобуса до казармы пробежался. Потом десятилетия при переохлаждении появляются очень характерные ощущения. И – острые.
Но эти все ощущения – полная нирвана по сравнению с тем, когда вам в лицо суёт горящую палку какая-то образина. Невообразимого роста, вида и запаха. Ну, с ростом понятно – я лежу на полу. Точнее на земле. Темно. Сыро. Где-то вода капает. Запах... аж глаза режет. "Дышите ротом" – называется. Вроде какого-то подвала. Или ямы. И два уродища чего-то требуют. От меня. В этом моем... лежании. На абсолютно непонятном языке. Неправда – три. Уродов было три. Два больших: один ублюдок, который был вначале. Второй – еще мохнатее. Поскольку – в шубе. Явно не норковой. Проще – вроде тот же тулуп, только коричневый и еще мехом наружу. Причём мех мусорный, свалявшийся. А третий – вообще пугало огородное. Почти вдвое ниже, замотанное в какое-то тряпье. По груди и по спине – это тряпье крест на крест завязано. Из под шапки, или чего там у него сверху, торчат какие-то лохмотья. Из-под которых выглядывает синий кусок скрюченного и свёрнутого на сторону носа. С длинной каплей на кончике. Натюрморт... выразительный. Экспрессионисты – отдыхают, cюр – довлеет, шизуха – косит.
И вот это убоище усаживается на корточки возле моего темечка и начинает рассматривать мою голову. Слава богу, хоть не рубить. Или – отрезать. А то они... наловчились. Я вообще-то быстро учусь. С одного раза. А еще лучше – ни с одного. "Мудрый учится на чужих ошибках. Умный – на своих. Дурак – ничему не учится." Мда... По жизни взыскую мудрости, хотя не знаю как бы собственной дурости избежать.
Триалог над мой головой начал принимать все более интенсивный характер. Громкость и частота высказываний существенно возросли. Как ни странно, я, кажется, начал понимать отдельные слова. Точнее, частицы, междометия и местоимения. Типа "тя","мя" ну и, естественно, (что наш российский слух везде слышит?) – "мать". Значительно позже я понял, что понял неправильно. И вообще – здесь не существительное, а глагол. Но слух всегда слышит знакомое и ожидаемое. А не как на самом деле.
Потом чучело огородное трубно высморкалось (слава богу – не на мою многострадальную головушку). Появился еще один обтулупленный ублюдок. Видимо, персонаж в шубе был начальником. Ему ничего тяжёлого брать в руки нельзя. Типа: раз – начальник, значит больной. Или – беременный. Новичок вдвоём с напарником подхватили меня под белые рученьки (болят будто ножом режут) и поволокли головушкой вперёд (и на том спасибо благодетелям), стукая ножками моими нехожалыми обо всякую хрень по дороге (а и пофиг – все равно ног не чувствую).
А на улице было светло. Аж глазам больно. Повезло. В смысле – солнца не было. Солнечный свет зимой... Такой радостный, праздничный. На белом снегу. Отражающийся, искрящийся... Вас из погреба после длительного сидения вынимали? Совет: не радуйтесь. Простору, свету, родной милиции-полиции... Закройте глазки. Поплотнее. А то вот эта вся ваша первая искренняя радость запросто обернётся большими проблемами на всю оставшуюся жизнь. Когда глаукома уже не страшнее насморка. Впрочем, и другие многие искренние первые радости в разных других ситуациях тоже оборачиваются... в другую сторону.
Воздух во дворе... В засыпанном навозом, с расписанными жёлтыми разводами мочи сугробами, с дымящимся еще кострищем в одной стороне и десятком изредка попукивающих и пованивающих лошадей с другой... Воздух этот был настолько свеж, пьянящь после подвала, что я просто "поплыл", глупо улыбаясь. Зачем нам водка когда дышать можно? Относительно чистым воздухом после совсем не чистого подземелья. Радость – производное от сравнения. Я вдохнул, сравнил... И обрадовался. Вот такого, с глупой улыбкой на лице, меня закинули в какие-то дровни, набросили на лицо какую-то вонючую шкуру... И мы поехали. Куда-то...
Помню, на место добрались затемно. Снова темно, холодно, в стороне – чёрная полоса леса. Только на этот раз место прибытия – двор. На горе. Двор под снегом. Так заметен, что забор не просматривается. Снаружи сплошной высоченный сугроб. Вроде сугроба у забора вокруг взлётной полосы в авиапорту Нового Уренгоя: в три моих роста в середине лета. Видна только протоптанная и уже несколько заметённая стежка в снегу к воротам. Не в Уренгое – здесь. Их ни закрыть, ни открыть – заметено сугробами. Только протиснутся. Что возница и сделал. Со мной на руках. Ну приложил пару раз рёбрами. Ну так неудобно же.
Посреди двора самый высокий сугроб. Опаньки! А в сугробе дверка. Обледенелая и примороженная. А за ней еще одна. Ну зачем же меня так больно – головой об косяк. И мы – в домушке. Или – в норушке. Темно. Холодно. Пахнет холодным кострищем, мёрзлой пылью, смёрзшемся старым навозом. Возница сунул меня к одной из стен. Посадил на лавку. Наверное это то, про что "Песняры" пели: "бо на лаву не всажу". Этот – "всадил". Возница чего-то препирался с пугалом. Пугало бегало по домишке, что-то делало. А мне стало жарко. Как-то совсем жарко. Как перед пылающим камином.
"Горел пылающий камин.
Вели к расстрелу молодого.
Он был красив и очень мил.
Но в жизни сделал много злого".
А я – нет, не сделал. И уже, похоже, не сделаю – не успею.
Я стал стаскивать с себя армяк. Или это называется "зипун"? Потом меня повело в сторону, поплохело. Темнота снизу резко придвинулась к лицу. И ударила.
* * *
На этот раз я вырубился надолго. Насколько – сказать не могу. Я потом слышал рассказы – каждый раз продолжительность моего беспамятства увеличивалась. Последний раз говорили о сорока днях, что явное вранье. Но, видимо, пару-тройку дней я в самом деле был у грани. Не первый такой... «гранёный» эпизод. Или – «граничный»? Первый был в лесу у речки. Если бы тогда меня мужики не повязали и не повезли на казнь – спасители мои, благодетели – я бы там дуба и врезал. Или – лапти сплёл. Очень быстро.
И это далеко не последний эпизод, когда я оказывался "на грани". Потом тоже были... случаи "из жизни пограничника". Но и этот мог вполне оказаться "самой большой жирной точкой".
Вообще, что в прежней жизни, что в этой: когда я вижу взрослого человека, я всегда удивляюсь. Не сильно, но на фоне всегда эта мысль есть: как же тебе удалось дожить? До седых волос, до ума и матёрости, до первой любви...? Ведь у каждого было столько... случаев. А ты – живой. Все еще. Удивительно.
И было, наконец, моё первое самостоятельное пробуждение. Без пинков, ударов, бросания из откуда-то куда-то... Я просто открыл глаза.
Небольшое помещение. Темноватенькое. Стены бревенчатые. А брёвнышки-то – так себе. У "новых русских" да и у "не новых финских" строят из брёвен по-мощнее. Явно не Хонка с их вывернутом наизнанку брусом. Откуда-то слева сверху идет дневной свет. Немного. И холодком тянет. Надо бы глянуть. Но первая же попытка отдалась такой болью... И в голове и в позвоночнике. Я охнул. С другой стороны помещения раздался голос. Женский. Не сильно контральто, но половая принадлежность определяется. Я еще подумал: опять глюк. Откуда в этом горилл-рубительском маразме женщина? И тут из-за загородки появилась... Моё давешнее чучело. Точно – нос свернут на сторону, кончик весит. Правда, без сопли. Платочек беленький. Какая-то кофта? Юбка? Или передник? На ногах... А я знаю как это называется! А называется эта хрень... Чуни. Точно... Хотя, может, и нет. А еще женщина была горбатой. Ведьма? Баба-яга? По фактуре подходит, но антураж, декорации... А где кот-баюн? Кис-кис-кис. Не отзывается. Ушёл по делам.
"Цепь златую снёс в торгсин.
А на выручку один – в магазин".
Тут я вспомнил катящуюся голову... Хватит киношных объяснений! Тут что-то другое. И очень нехорошее. Страшное... Если людям публично головы рубят... И вообще: баба-яга – мужик. Причём благородный (бай) и уважаемый, как старший брат (ага). Что-то типа титула: «наш высокородный старший брат».
Пока все это прокручивалось у меня в голове... Ме-е-е-едленно. Поскольку постоянное пребывание в положении "шандарахнутый в голову" живости мышления не способствует. Пугало (сохраним пока это название) приволокло горшок с каким-то горячим травяным отваром. По запаху – чабрец, чистотел и еще что-то. Пристроила слева от меня на столе вдоль стены, намочила тряпку и так спокойно (а называется это – "ничтоже сумняшись") сдёрнула с меня одеяло. И остался я "эз из". Перед этой горбатой дамой со скособоченным носом.
Все-таки сильно в нас эти евреи свои правила вбили. Глубоко и надолго. И в христиан, и в мусульман. "Не обнажай наготы...". Все – оттуда, из Торы. Ни у греков, ни у римлян такого не было. Буддисты до сих пор не понимают. Какие-то чукчи и те – чисто по погоде: холодно – оделся, тепло в чуме – ходи голый, пусть тело дышит. Чисто рефлекторное движение вызвало некоторое удивление у моего пугала. И было безуспешным. Поскольку ни рукой, ни ногой я шевельнуть не мог.
Чувствовать-чувствую. А шевельнуть – не работает. Отвратительное состояние. Раньше я про такое только слышал. От тех, кто в 41, в первые дни после мобилизации, попадали под сильные бомбёжки. Сходная картинка была и в Афгане. Когда по первости необкатанная молодёжь под интенсивные ракетно-миномётные попадала. Конечности тёплые, онемения нет. И чувствительности нет. Но я же ни под бомбометание, ни под артобстрел... Или... ?
Дама, тем временем, стащила с моей головы платочек. Ё-моё, а я и не заметил. Как в детстве мама при болезни заматывала. От сквозняков. А еще так покойникам челюсть подвязывают. Для придания приличного вида усопшему телу в момент последнего прощания с родными и близкими.
Дама стала протирать мне голову чистой тряпочкой, смоченной в этом самом отваре. Кажется, я собирался сказать что-то умное. Хотя трудно придумать что-то приличное в таком положении. В полном, извините за выражение, бессилии. Не в смысле – помогите виагрой. А в смысле – руки-ноги не шевелятся. Странное такое чувство – будто пустые. Но тут еще одна вещь меня поразила – ощущения кожи головы. Я же себя сверху видеть не могу. Как там моя маковка-тыковка поживает – не видно. А чувство такое, что тряпочка с кипяточечком прямо по коже черепа елозит. То есть – волос там нет. А... где? Я, собственно, по этому поводу никогда особенно не комплексовал. "Кто смолоду кудреват – тот к старости лысоват". И вообще, идеальный самец хомосапиенса выглядит как лысеющий волосатый мужичок невысокого роста на кривых ногах. Что-то там с балансом гормонов. Вообщем, "козёл безрогий" – идеальный производитель. "Безрогий" – это если у него коза – дура.
Горбунья тоже разглядывала мой череп с некоторым недоумением. Потом наклонилась над моим лицом и осторожно выдернула у меня кусок... брови. Кто сказал: "выщипывание бровей – болезненная косметическая процедура"? Просто по коже провела и... – вторая бровь у неё тоже в ладони. Ещё пара движений и у меня, похоже, ни бровей, ни ресниц. И лежу я тут – весь из себя голый. Дважды голый – голый череп на голом теле. Дама хмыкнула и, внимательно разглядывая собственную ладонь с моим волосами, удалилась. Даже забыла накинуть на меня снова эту овчину. Нехорошо – в доме все-таки свежо. Скоро с её половины донёсся еще и запах палёного волоса. Вместе с привычным уже запахом какой-то кислятины и свежего птичьего помета.
А стенка между нашими половинами дома (я-таки пригляделся) была не стенкой, а печкой. Обычной русской печью. Только занавешенной с моей стороны. Между стеной дома и печью – проход. И тоже занавеска. Из мешковины какой-то. Ну, это-то я видал. А вот земляной пол – в жилом доме – прежде не приходилось. И потолок... Я довольно долго тупо смотрел вверх над собой. Напряжённо пытался понять – что это такое я вижу.
"Лежу на спине и балдею.
Здоровья свого не жалею..."
Наконец, понял – вижу что-то неправильное. Нет потолка – сразу крыша. Видны стропила – ошкуренные, но не струганные жерди. И такие же – поперёк. На пересечении – жерди перевязаны, Но не верёвка. «Не пойтить ли погулять, лыка нового надрать?». Даже представления не имею, где я это слышал. А вот здесь – увидел. Перевязь, похоже, из лыка. А сверху на жердях такое... неприятно светло-серого цвета... Кора. Чья – даже представить не могу. Но и на взгляд видно – мокрая и грязная. Грязная – понятно. Пол земляной, а пыль протирать на этот... не-потолок – никто не полезет. И еще – готовка на открытом огне... Все в избе вызывает при прикосновении... Как там на уроках химии говорили: «сальный на ощупь». А девчонки наши добавляли о некоторых... знакомых: «а также на вид, слух, запах и походку».
И мокрое оно все. Тоже понятно – снаружи снег, внутри тепло. Даже если не течёт, от конденсата – никуда.
В левом углу под потолком дырка. Точнее, в последнем и предпоследнем брёвнах вырезано по половинке. Получается дырка, сильно примерно говоря – прямоугольная. Ладони в четыре площадью. Оттуда и тусклый свет зимнего дня, и такой же воздух. Ага, угадал. Раз есть дырка – должна быть затычка. Ну или – "закрывашка". Под дыркой на лавке две затычки по размеру. Одна – просто деревяшка с ручкой. Другая – рамка с набитым на неё... плексом. Вру. Не соответствует. Не гармонирует стилистически. И по качеству... Ну если плекс сильно покарябан и с прожилками. А по стилю... Наверное, бычий пузырь. Я к быкам внутрь никогда в жизни не лазал, пузырей их не видал, гарантировать не буду. И как эти затычки называются – даже представить не могу. А вот название дырки всплыло – душник. Типа – как душно, так и лезь. В душу. Или – от души.
Удалось, наконец, вывернуть голову и посмотреть хоть и вверх, через лоб, на стенку за собой. Опаньки. Красный угол. Не типа: "наши передовики", а нормальный – иконка. Кто на иконе изображён – не понятно. Тёмная очень. Ниже какая-то посудинка металлическая жёлтая на цепочках висит. Золото? Не, снова стилистически не подходит. Скорее медь. А называется это – кадило... Нет. Кадилом поп в церкви машет. А это – лампадка. И она должна гореть. Хотя... По дневному времени да в целях экономии...
А вот иконка – это хорошо. Наверное... Поскольку – православие... Кажется. Вроде бы у католиков икон нет. Хотя кроме православия есть еще всякие... ариане. Не путать с армянами. У которых, вроде бы, тоже иконы.
Все. Хватит увиливать. Успокоить дыхание. Лечь по-удобнее. И... посмотреть правде в глаза.
Я так и сделал. И посмотрел. Правде в... ну куда там ей смотрят. Я – на себя. Точнее – на своё тело. Благо, пугало убегая забыло меня накрыть.
Это не моё тело.
Ещё раз и ме-е-е-дленно.
ЭТО НЕ МОЕ ТЕЛО.
Вот я дышу, вдыхаю воздух, чувствую как воздух входит в лёгкие, вижу как поднимается грудная клетка.
Но! ЭТО НЕ МОЕ ТЕЛО!
ЭТО – тело ребёнка. Точнее – подростка. Я не специалист, но тянет на 12-14 лет. Тощее, голенастое, мосластое. Синюшного цвета. Дистрофическое. А я – взрослый 50– летний мужик. Пусть не качок, но с нормальной мускулатурой. Со средиземноморским загаром. Где это все?! Где моё брюшко, наконец? Мой "комок нервов"? То есть, я, конечно, давно хотел несколько похудеть. Но не до такой же степени!
Истерика не началась по одной простой причине – слишком устал. Просто отключился. Уставился в свой пупок. Ибо вот он – перед глазами. Полностью очистил сознание. А легко! Поскольку от наблюдаемого факта и так вымело из головы все мысли и эмоции. Вышибло. Если это называют нирваной, то могу предложить простой путь для достижения истинного совершенства. Без всяких долгих школ йоги. Надо шандарахнуть чем-нибудь тяжёлым. Если мозги не вытекли – все, уже в полном блаженстве. А если вытекли – какая разница?
Кстати, раз у меня тело подростковое, то рост у меня соответственно... ниже среднего. Точка глядения... ну не высоко над землей. Стало быть и те гориллы мохнатые... Вполне могут быть нормального человеческого. Просто – я маленький. Ура! Вариант "Затерянного мира" с "Парком юрского периода" и "Мутанты на свободе" – отпадает. Путём внесения коррекции восприятия наблюдаемой геометрии по причине специфического расположения органа визуального восприятия. Во как!
Моя нирвана постепенно перешла в сон. Кажется, приходило пугало, накрыла меня овчиной.
А потом мне приснился сон. Собственно говоря, сны снятся всем. Ну есть у человеческого мозга такая штука – активная фаза сна. Без этого мозг не восстанавливается. Проснувшись большинство помнят свои сны. Другие – нет. Вот я из этих других. Но есть два кошмара, которые снятся мне с детства. Не "преследуют", не "мучают". Просто снятся. Поскольку они оба повторялись много раз, то во сне я сразу понимаю, что это только сон. Что все равно проснёшься, что ничего в реале не произойдёт. Но сердечко все равно, бывает, колотится у горла. И – холодный пот. Вполне реальный адреналин из надпочечников в ответ на иллюзорную опасность.
Один из этих моих "персональных" кошмаров и приснился. Первый раз я хватанул этого "кошмарика" еще в детстве, когда впервые попал под общий наркоз. Анестезиолог врубила подачу эфира, и я ощутил себя... воздушным гимнастом под куполом цирка. Кстати, по жизни к цирку отношусь не очень. Только клоуны. Да еще что бы текст у них был хороший. А уж про этот жанр... Акробатика с гимнастикой мне просто противопоказаны. Мне бы по моей "конституции" – что попроще. Типа "бери больше – кидай дальше, отдыхай пока летит".
А во сне этом кошмарном я вишу под куполом. Рук не чувствую. Они где-то сзади. Связаны что-ли? А я держусь зубами за какую-то... Вроде толстая леска. Причём не вообще зубами, а конкретно правыми клыками. Откройте рот и посмотрите в зеркало. Человеческие клыки – отнюдь не коренные зубы. Их функция – рвать, а не перетирать. Нет там широких плоских поверхностей, которыми можно удобно и надёжно прижать что-нибудь. Соответственно, верхушки клыков – острые. Площадь – почти ничего. Вот этим "ничем" и держусь. И чётко понимаю: сожму зубы сильнее – перекушу леску – сорвусь, ослаблю прикус – леска поползёт – сорвусь. Ищи оптимум. Если он там есть.
В зале темно, только прожектора мечутся. Внизу в бегающих прожекторных пятнах – арена. Далеко. Вокруг – амфитеатр со зрителями. Там темно, в полутьме только белые пятна запрокинутых вверх, ко мне, лиц. Чётко освещён только барьер арены. Такой... с геометрическим узором, ромбики там, треугольнички. Черно-белый. С треугольными вставками-кусочками алого и оранжевого. Меня начинает раскручивать. Узор на барьере несётся внизу все быстрее. Кажется, барабанщик ускоряет дробь. А у меня в зубах начинает вибрировать эта самая леска. "Звенеть". Вместе с зубами. "Звон" охватывает голову, височные кости... Я напрягаю челюсти, шею... Аж сводит... И понимаю – не удержаться. И срываюсь. В какую-то черноту... В чёрный бархат...
Сюжет, картинка, антураж... – от раза к разу не меняются. А вот собственные эмоции... По мере повторения, взросления, матерения...
Первый раз был просто панический ужас. Ощущение приближающегося страшного и неотвратимого... Ужас неизбежного падения... Потом появился кое-какой "вынужденный стоицизм". Типа "двум смертям не бывать, а одной – не миновать". И вообще: "не можешь избежать – расслабься и получай удовольствие". Страх ослаб и появилось любопытство. Осознанно, насильно проводил переключение фокуса внимания. С паники на интерес: а что это за помещение – просто шапито или что-то фундаментальное? А "бархат" в конце – бездна, смерть или разновидность батута? Я как-то (сон-то не только осознаваемый, но и частично управляемый!) попробовал на этом "батуте" попрыгать. Прыгается! Правда, после двух-трёх подскоков все равно провалился в темноту.
Даже какие-то варианты собственных действий придумывались (это в кошмарном-то сне!). Вроде: а не отцепиться ли вначале, пока не сильно раскрутили? Или ближе к концу номера? Может, шлёпнусь какой-нибудь толстой бабе в зале на колени – и ничего, только поломаюсь.
Но не проверил. Как-то довлело мне моё собственное "кря" – "делай что должно и пусть будет что будет". А мне почему-то казалось "должным" держаться зубами. До конца.
На этот раз, впервые за сорок лет "показа" и десяток "просмотров" в моем сне появился персонифицированный персонаж.
На самом верху прохода-спуска в амфитеатре зрительного зала (а помещение-то капитальной постройки, типа цирка на Цветном бульваре) появился давешний мужик в чёрном. Картинка красочная – прожектор поймал его в косой столб яркого, как-то даже болезненно ярко-белого света. А кресты-то на шапке и на груди – серебряные. Блестят. Нагрудный еще и алым отдаёт. А зовут его... Не чудика этого... Ага, вспомнил – крест наперсный. Без "т" в середине. Поскольку носят его "на персях", а не "на перстах"...
Меня пронесло над ареной по кругу. Вися на зубах – головой не покрутишь. Разве что глаза скосить. Снова вынесло к этому чёрному. Тот уже достал бумажку и собрался читать. Меня снова разобрал смех. Ну, цепочка ассоциаций простая: цирк – Юрий Никулин – анекдоты. Типичный пример "ассоциативного кретинизма"... А чёрный мужик стал читать текст. Чтец-декламатор обкрестованный. Похоже, повторяет недавнее. Только там, на речке я был уверен, что передо мной – киношники. И все пропускал мимо ушей. А они – нет. В смысле – не киношники. И голова отрубленная... Меня снова передёрнуло. Ещё оборот вокруг арены. Мужик молотит своё. Единственный за последнее время человек без "фефекта фикции". Слова хоть можно разделить. Фонемы, япона их мать... Музыку речи слышу, интонацию улавливаю, но – смысла не понимаю. Хотя нет – поймалась, сложилась фраза: "по велению Великага Князя Кивскага Ростислава сына Мстиславльего внука...". Меня снова отнесло. Какого такого "Славы"? В Киеве либо один Витя, либо другой. Это в Москве – то Вова, то Миша, то снова Вова. А в Киеве не заморачиваются. Чтобы спросонок не перепутать. Как жену с любовницей... Ага, "а в ответ жена завела щенка и назвала Ашотом"...
Меня снова крутануло над ареной. Поймал еще кусок: "и ноне, в лето шесть тысяч шесть сот шесть десят шестое"...
Шутники, сатирики-юмористы. Лето у них тут.
"– Девушка, а почему вы в купальнике?
– Загораю
– Так снег кругом!
– А это у нас такое хреновое лето"
И оцифровка... Шаг влево, шаг вправо – все равно зверь апокалиптический. Имя которому – 666.
ЧТО?!!
"Ворона каркнула во все воронье горло. Сыр выпал...". А я – полетел. В "чёрный бархат"...
* * *
А утром у меня начали выпадать зубы. Начиная с правых клыков.
