Текст книги "Вляп"
Автор книги: В. Бирюк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
Глава 19
Штаны...
"Как много в этом звуке
Для сердца мужеска слилось."
И чем-то там отозвалось. Одежда рабов древнего Рима. Император Октавиан Август м`рз, заматывал голени тряпками, но штанов не носил. Изобретение диких кочевников. Диких, потных, грязных. На таких же лошадях. За которых надо держаться ногами. Крепко, сильно. Две потных грязных поверхности – шкура и кожа – плотно прижимаются и елозят друг по другу. Угадайте – где будут язвы от ядовитой смеси пота и грязи.
Я не Архимед, чтобы бегать голым по городу и кричать "Эврика". Азия-с, не поймут-с. Но дрожь от предчувствия решения была. Подошёл, посмотрел, прикинул... Полная хрень. Штаны-юбка. Афгани. Широченные. И чтоб я это уродство одел? И в этом к господину? Дуры... Углядел на столе ножницы и одну штанину отхватил. Как они на меня кинулись... Обе сразу... Только я к стене отскочил, зубы оскалил и зашипел. А что делать? Немому-то? Фатима чуть не бить меня собралась – Юлька остановила.
– Ну и чего ты одёжу попортил? За неё, между прочим, серебром на торгу плачено? Иль задумал что?
Объяснить не могу, руками в двух словах не покажешь. Пришлось самому все делать. Господи, ну почему этот мир так коряво сделан – чего надо – ничего нет! Мелка нет – пришлось уголёк из печки вытаскивать, метра портняжного нет – ладно, какую-то тесёмку приспособил. Пуговицы... за такие пуговицы я бы поубивал сразу. Ремешок на пояс... Ага, как же. Ремней здесь полно. Только не поясных. Подпоясываются не ремнем, а кушаком. Сворачивают втрое-впятеро полосу ткани вроде шарфа, нацепляют на неё всякое. Сабли, кошельки, кинжалы, амулеты, сумки поясные... Все на кольцах. Потом всем этим "опоясывают стан". И спереди или сбоку завязывают узлом.
Вообщем, фраза: "господин наш опоясался мечом" означает долгий, бестолковый и шумный процесс. Поскольку все это звенит, цепляется и падает. А уж если еще и "вступил в стремя" – вообще труба. Раскатившиеся по замку мелочи будут собирать не один день.
Ладно, нашёл ленточку алую атласную неширокую. Завязал на талии. Как-то... не так. Перевязал бант на спину, в зеркало посмотрел... а ничего так получается... кокетливо. Как на коробке с рождественским подарком.
Две тесёмки в качестве резинок к будущим чулкам. Крепёж на поясе... ну тут я ничего поделать не могу – стандартные для "сейчас" петли.
А вот как чулки к этим "резинкам"? Наглухо пришить? А чего ж тогда дамы чулки отстёгивают? Сходу не соображу, но есть, наверное, в этом какая то серемяжная правда. Она же – посконная, она же – домотканая... Значит – пуговицы. Нормальных пуговиц здесь нет. Только пуговицы-гирьки. На одну сторону её пришивают за ушко, на другую – пришивают петельку. В эту петельку само тело гирьки и вставляют. Если пуговица изнутри пустая – внутрь еще дробинка. Греметь – бесов отпугивать. Потому и называется – "пуговица". Вот нашью я таких пуговиц на гаремный чулочный поясок, буду ходить – дробинами постукивать. Буду не просто так, а "девочка-кастаньеточка". Этакое "Громыхало из подмышки". Ну или там – из-под платья.
И обязательно на пуговице какой-нибудь рисунок на головке. Спираль там, или еще что. Символ солнца мне на нижнем белье... Не гармонирует. Перебирал образцы, что прислуга натаскала... Опаньки. "Печать Соломона". Звезда пятиконечная. Юлька целую лекцию прочитала: символ совершенства и завершённости, мощный оберег от всякой напасти... Эх, Юлька, не оберёг этот оберег Союз Нерушимый Республик Советских... Как-то мне красноармейские пуговки на гаремных чулочках... А дальше – звезда шестиконечная, "Щит Давида". Юлька снова ликбез ведёт. Правда, насчёт "Кода Да Винчи" – неграмотная. Что это означает – "мужик в бабе" – не в курсе. Так бы, по предполагаемым условия применения – в самый раз. Но если здесь еще не читали-смотрели – не стрельнет. Вернёмся к красноармейским. Но стилистически... А что – "стилистически"?
"Аты-баты, шли солдаты.
Аты-баты, на войну.
Эх нам бы кралю, нам бы кралю,
Нам бы кралю хоть одну".
Так что стилистически – нормально. Гармонирует.
Дальше – непонятно. Шаровары эти – штаны с мотней. От паха до щиколоток – "шириной в Чёрное море". Вроде запорожских. Висят-болтаются. Хорошо, хоть ткань нормальная: гладкая, одноцветная, вроде сатина. Надо ушивать. Насколько? Сделать облегающими, как лосины дамские моего времени или гусарские времён героев Бородина? Их еще мокрыми одевали, а потом у печки сушили. Входит светлейший князь Михайло Илларионович в штаб, а там весь штаб задами к печки прижавши.
– Господа офицеры, вы чего?
– Штаны сушим, господин фельдмаршал.
– Так вроде, битвы еще не было.
– А мы заранее.
Вообще-то, и вправду – можно было не портить вещь – просто сшить из юбки или куска полотна. Но этим дурам моим объяснять... Вроде, и иголку держать умеют, а клинит их. Может, потому и клинит, что умеют. И ни на шаг от привычного. Пришлось самому и пороть, и кроить, и сшивать, и петли обмётывать. Сижу себе по-портновски на постели, иглой тыкаю. Прямо картинка из учебника – "Примерная наложница за рукоделием в минуты досуга".
А у служанок моих челюсти никак на место не ставятся. И тут до меня доходит. Инновация! Прогрессорство! Ух я и уелбантурил!
Конечно, нормальный попадун сразу порох внедряет, на худой конец – арбалеты. Или там тактические находки в действиях пехотного батальона в рукопашном бою. А у меня тут – дамский пояс с сатиновыми чулочками на красноармейских пуговицах. Все попадуны, попаданцы и попадищи попадают от смеха. Ага, а вас, коллеги и коллегши, раком ставили? Предварительно надев ошейник. А дрючком ... воспитывали? А кожа с вас слезала, так что со всей поверхности тела гной бежит?
Вы же все – как тот танк из Особой группы советских войск в Германии перед немецким чистеньким домиком. Приехал, ограду снёс, на газон заехал и – кругаля выписывать. Весь газон гусеницами перепахал, грязью во все стороны раскидал, все трубки поливальные раскурочил. Подъехал выхлопной трубой к окошку, и гоняет на повышенных. С рёвом и сизым дымом. Ну что, предки, пришипились? Сейчас мы вам тут прогресс устроим, от косностей и заблуждений освободим. Будет и у вас – как у нас. И – широкий приглашающий жест в сторону изувеченного газона.
А здесь, между прочим, люди живут. Со своими представлениями о добре и зле, что хорошо, что плохо. И ты им – никто. И слушать им тебя нечего. Ни интереса нет, ни времени. И твоего T-74 они не боятся, поскольку не знают что это такое. Так что сначала придётся их поубивать. Предков своих. Пока они не начнут боятся. А Русь велика – чтоб её вот так, незнамо чем, запугать – боекомплекта не хватит. А уж когда БК кончится, и они до тебя доберутся...
Почему-то когда к современникам так лезут... Дружное возмущение всей мировой общественности. А когда к предкам – у-у какие мы крутые. Тогда уж как сербов – ракетами с B-52 и пули с обеднённым ураном. И все равно – не поможет. Ни установки залпового огня, ни толпы беспилотников. Неужели опыт Афгана ничему не учит? Хотя давно сказано: "опыт истории учит, что он никого не учит". И вот стоит морпех где-то в Кандагаре на фоне взорванной мечети и, радостно улыбаясь, вещает: "Мы – пришли, теперь у вас будет прогресс, свобода и жвачка".
А ведь тут простейших вещей нет. Как моя Юлька тогда на дороге с мёрзлым мхом мучилась? А детская-женская смертность? Их, предков-туземцев, надо учить и лечить. Осторожненько, чтобы не испугать, не испортить дело. Тем более, что и вы, господа прогрессоры и прогрессорши, сами последствий не просчитываете, в реалиях мира не ориентируетесь. И предки для вас... Вообщем, "Бремя белого человека" прямо по Киплингу. Так там хоть империя была. Система. С несколькими веками накопленного опыта. А попадун-одиночка... без подготовки... – маньяк на свободе.
С людьми надо работать. С ними и для них. Не вообще в "светлое будущее", имея ввиду эгоизм собственных современников и соотечественников, не на "высоты материально-технического", опять же в собственном понимании этого "хорошо". На них надо. Вот конкретно – туземцы, предки наши, через одного больные, часто дурно пахнущие, суеверные, замороченные, режущие и продающие друг друга в рабство...
Ладно, дошили. На мне подогнали. Прикинули пару вариантов полного костюма. Для дома – с открытым лицом, для прогулки – с закрытым. Фатима, даже не скрываясь, побежала хозяйке доносить. А Юлька устроила обычную вечернюю процедуру со смазыванием меня драгоценного. И заигралась. Ничто так не поднимает потенцию как успехи в работе. Я-то в этом мире был с женщиной только раз, да и то – она меня насиловала. И шнурком перевязала. А организм-то молодой... Так что у меня много чего накопилась... Ну я и окатил забавницу. Не брандспойт, конечно, но... Юлька сидит – на полу глазами лупает. Фатима, как увидела как я вытираюсь, Юльку чуть не убила. В гареме за пролитие мужского семени – вплоть до смертной казни через отрубание головы. Поскольку в гареме мужчина один – господин. И за разбазаривание – на плаху, не взирая на прошлые заслуги. Пришлось Юльку защищать – свои прыщи показывать. Нормальные юношеские прыщи, как и положено.
Дамы успокоились, стали что-то про травы. Тут проскочило у них слово "невстаниха". А я еще в молодости, в студенческие времена видел как это работает.
Мы как-то попали на постой в деревне к деду-травнику. И один из нас, гонористый очень, деда обидел. Как пришло время нам уходить – дед всем чай обычный, а обидчику – травок заварил. Очень эффективная вещь оказалось – отбило на пол-года полностью. То есть "хочу" – имеется, а вот "могу" – по нулям. Парень еще и глуповат оказался: перепугался, кинулся в нашу институтскую больничку. Естественно, его там засекли, потом в застолье порасспросили. Тот поплакался. Наутро вся общага ржала как беговая конюшня. Дошло, естественно, до девчонок. А он и там со своим нравом наследить успел... Вообщем, когда у него все восстановилось он уже у нас не учился – перевёлся спешно. А тут они что, мне такую подлянку собираются сделать?
Юлька выдала лекцию о разных вариантах: от простого – "приходи, милок, завтра" до – "почернеет и отвалится". А вот средств обратного действия значительно меньше. Но успокоила – развитие моё будет гармоничным, хозяин портить ничего не велел. Так что не бойся – используем методики двойного назначения.
И с утра в мой распорядок дня добавились еще два часа танцев.
Восточные танцы... Багдад, гарем, Алладин... Извивающиеся тонкие станы и влажно дёргающиеся пупки... "И Шахразада прекратила дозволенные речи...".
Кстати, сказочнице было в момент начала сериала – 13 лет, возле супружеского ложа на полу все ночи напролёт сидела ее одиннадцатилетняя сестра, на случай султанских фантазий и необходимости замены главной героини ввиду беременности, сама Шахразада за время трансляции родила двоих сыновей, а сколько сценаристов работали над очередной серией – никто не знает.
В старом американском "Алладине" есть женский танец перед массовой резнёй разбойников. Тех самых, которых – "сорок". У меня еще тогда возникли сомнения. Теперь Фатима это подтвердила. Восточные танцы сейчас – совсем не та экзотика, которую скармливают европейцам в моё время.
Исконно-посконный восточный танец весьма сдержанное действие. Нет, конечно, не вялое. Живенько так. По сравнению с русским хороводом... Так ведь хоровод не танец, а песня. И вообще, на Руси "бабы поют, мужики пляшут". Есть у местных что-то вроде кадрили, но все на вытянутых руках, прикосновение пальцев – предел. Как это Горький говаривал: "в этом танце ожиревшие самцы и самки трутся половыми железами". То ли про вальс, то ли про танго. Но не про русские народные. Или – про народные же, но арабско-тюркские.
Танцевание в форме демонстрации Фатимы внушало уважение. Габаритами танцорки. Но... не джига, не хота. Естественно, не "Танец с саблями". Главное – ритм есть. И – все. А вот сексуальности нет. Совсем. Осторожное кружение, проходочки, поклон... Где танец живота? Где разлетающаяся при вращении юбка, все выше и выше, когда присутствующие пялятся заинтриговано: "а что же там дальше"? Будто не знают... Где просто "попкой покрутить" наконец?
Пришлось вспоминать историю. По истории получается, что нет еще на мусульманском востоке "ритмично дрожащих нежных пупков, увлаженных девственным потом". То есть в природе, конечно, есть. А вот в танце...
Все это из Индии. Причём не мусульманское или буддистское, а языческое индуистское. Храмовые школы танцев. И предназначались они – и танцы и танцовщицы – отнюдь не мужчинам ("да что эти скоты понимают в искусстве? Им бы только одного и – спать"), а богам и богиням. А в мусульманский мир их ввёл Тимур-ленг, Тамерлан. Он не только сжёг всю Северную Индию. Не только всего в одном эпизоде приказал перерезать сто тысяч пленных – он разгромил храмы и вывез к себе храмовых танцовщиц. А потом раздал в гаремы своих сыновей.
Когда я начал вспоминать, то что помнил по индийским фильмам, виденным в детстве, Фатима страшно рассердилась.
– Так нельзя, это неприлично.
И это говорит гаремный охранник и надзиратель, которая через ночь стояла у дверей спальни господина, вслушиваясь в страстные стоны и крики очередной наложницы. Которая сама своим подопечным, перед доставкой к месту их основной трудовой деятельности, ставила "нежно дрожащий пупок трепещущей девственницы". А Юлька раскраснелась и стала требовать продолжения. После того, как я показал одну из базовых фигур – "низкопоклонство перед идолом" – спина прямая, ладони соединены перед грудью и вытянуты вперёд лодочкой, колени чуть согнуты, раздвинуты и вывернуты в стороны, лёгкими короткими подпрыгиваниями обеими ногами, танцовщица наступает на зрителя – Фатима загрузилась. До такой степени, что я рискнул и ущипнул её за попку. Она только ойкнула и долго не могла понять – что это было. Зато Юлька тут же всунулась, пришлось и её ущипнуть не глядя. Оказалась – за грудь. Она тут же вытянулась как солдат при получении медали. Пришлось, для симметрии, – и за вторую.
Вообщем, как и всегда: реализация востребованной инновации способствует росту авторитета инноватора.
Но танцы навели меня еще на одну мысль. Последние полгода перед... попаданием, я занимался айкидо. Нет, нет у меня никаких поясов. И вообще, для меня это физическая культура, а не спорт и смысл жизни. Но... там многие движения проводятся с доворотом бедра. В прежней жизни у меня это получалось хреново – работа сидячая, возраст, позвонки закостенели. А тут – можно попробовать. И еще – в молодости я перепробовал много чего: классику и вольную, самбо и карате. Что-то в памяти осталось. "Мельница", "бросок через голову", правильное падение с отбоем... Макивару мне не дадут, штангу я сам не возьму – нагляделся я на штангистов кто рано начал. А мне еще расти и рост набирать. А вот турник в доме... И собственное тело. Не "Как улика" а как физкультурный снаряд.
Теперь уже и вздохнуть стало некогда. Одежда. Женская восточная: паранджа, чадра, бурка. Именно так: "бурка" – женская верхняя одежда. Хиджаб – с этим я так и не смог справиться. Как о нем сказано: "если женщина хочет, чтобы с ней считались, она не должна делать того, что может вызвать страсть чужого мужчины". Так-то. Наиболее уважаемый член общества – щось-то в пыльном мешке. Мда...
Никаб – самое для меня подошедшее. С лёгкой модификацией переднего платка – добавили с одной стороны стороны лицевого платка пуговичку, чтоб можно было откинуть.
Одежда нижняя: рубахи. Длинная в пол, средняя по лодыжки, короткая "срачница"... С рукавами и без. Платок русский... Ну, тут вообще труба. Узел под подбородком – "старушечий", узел на затылке – "работница", узел сзади на шее с оборотом концов вокруг шеи – "крестьянка", узел сверху – "кика рогатая".... Я, было, сунулся со своими банданой и таласом – "ну-ну, не дурачься".
И это только платок на голове. Один. Вне дома носят только на голове два. Ещё на плечах на платье, на груди, под одеждой под грудью при кормлении, вокруг пояса и между ног в критические дни и при холодной погоде, платки вокруг бёдер, как нижние юбки. Сарафан – мужская одежда, но её уже носят и женщины. Платья прямые, расклешённые от плеча. Есть варианты с пояском под грудью. Декольте нет, поясов на талии нет. Как тут мужики живут? Пока подол не задерёшь не понятно – толстая она или худая. Все – цвет, крой, отделка, пуговицы... имеет, кроме эстетического и функционального, еще и социально-информативный смысл.
– Так носит платок верная жена, которая, однако, еще на парней заглядывается.
– Не вздумай выставить уголок красного носового платка из под завязки рукава – завалят в первом же переулке.
– Ты что купчиха, у которой муж ложками деревянными торгует, но собирается в Сурож идти?
– Как ты сел, так только старые жены садятся, да и то только при кровотечении в заду.
Фатима притащила что-то вроде стека. Не очень гибкое, хоть и гнётся. Лупит меня постоянно... для интенсификации процесса обучения. Хорошо хоть не по лицу и не по ягодицам. Бережёт для господина.
Урок половецкого.
– Скажем я говорю: я беру эту лошадь. ...Это неправильно. Это сказано будто спрашиваю согласия. Я служанка из богатого и знатного дома. Для продавца честь, если хоть что-нибудь из его товара попадёт в такой дом. Для тебя – всякий пастух – кусок навоза. Достаточно сообщить ему о своём решении.
Поклоны. Поклон головой – четыре варианта, поклон поясной – три, поклон полный – три. Распростёрся ниц – отдельно.
– Ты что – светлый князь? Тебя к столу позовут прислуживать, а ты вот так поклонишься и господина своего опозоришь. На всю его жизнь. Не на твою – твоя совсем короткая будет.
– Ай, больно же.
– Больно будет когда господин велит тебя наказать. Ты что не видишь разницы в поклоне старшему в роде боярском и его брату?
– Ты перед какой иконой так лежать будешь? Их таких на всю Русь всего две – в Киевской Софии и в Залесье. Или ты баба бесплодная, что об излечении просит?
Мда... А господин не приходит. Ждали в воскресенье. Он обычно к бабушке в воскресенье после обедни приезжает. Не было. Служанки утешают: "Он же вообще на двор не приезжал". А меня снова тоска забирает. Вот учусь, голову мучаю, Фатимову погонялку терплю, а зачем? А если он и не приедет, а и приедет да не зайдёт? У него там Корней и вообще целый гарем. Уже обученных и воспитанных... Ну и зачем я ему? А мне как? Без него?
Вдруг девка-прислужница с Верху прибегает, ей Юлька целую куну посулила: "Приехал!". Я – как новобранец при побудке. Ну конечно... Где вы видели быстрый подъем в женском коллективе? Вроде бы все решили: что одеть, как встать. Вроде все готовое лежало. А они перерешивать взялись... Ну, хватить – зубы скалю, шиплю по змеиному. На голову парик иудейский. Волос чёрный, у меня кожа белая – солнца здешнего не видала, все – то под крышей, то в подземелье. Вроде бы – в сочетании смотрится. На парик платок чёрный с серебряным шитьём. Шитья – чуть– чуть. Что я им, лошадь цыганская? Да и цыган здесь нет еще. Один конец платка на спину, другой на грудь. И не надо заколок – сопрею тут. И на шее посвободнее – чтоб хозяин ошейник видел. Что я из власти его – никуда. На плечи прямо на тело накидка вроде пончо, поясочек мой с чулочками, носки тёплые – долой. Ему, вроде, пальчики мои на ногах нравились. Стой. Серёжки даренные забыли. Ой-ей-ей! Да они же мне все уши оторвут! Все. Ждём.
Ждать пришлось долго. Волнение и дрожание как-то ушли. Зато появился какой-то кураж бесшабашный: "ну ты только приди, миленький, я уж тебя в ручки-то возьму". Темнеть начало, когда заявился. Мрачный, насупленный. Я как его увидел – аж сердце схватило. Милый, суженный, единственный... А за ним в след – Корней в избу. Ну коль так... Служанки мои Корнея в первой комнате отсекли, Хотеней ко мне во вторую прошёл, я у стола стою – он ко мне не подошёл – сел в стороне на лавку. Смотрит в пол:
– Ишь ты, сразу не узнал. В платке-то. Ну как поживаешь, малёк?
Ё-моё, у меня же до сих пор даже имени собственного здесь нет. Ладно. Хмыкаю, плечиком пожимаю, головкой поматываю. Пантомимически изображаю общую удовлетворённость и благодарность. За все.
– Может надо чего, бабушка голодом не морит?
А, я же его собственность, для боярыньского подворья человек чужой. Могут и в корме урезать.
Снова общее выражение приемлемости, благополучности и за все благодарности. Плечиком так, руки на груди сложить ладошками вместе. Спасибо, благодарствуем, голодными не сидим.
Ну почему я такой плоский! Было бы у меня тут что-нибудь... выпуклое – и заколыхать можно было бы, и ткань на груди чуть обтянуть. Чтобы господин мой на сосочки внимание обратил-порадовался.
Дурак! Был бы я девкой со всеми этими... выступами – хозяин на меня и не глянул бы. Или как ту, наложницу свою – мозги по опочивальне вразлёт.
– Ладно, пойду я. Дела, малёк. Времени нет попусту разговоры разговаривать.
Ах вот как! Со мною, значит, пустые разговоры! А он уже подниматься собирается. Сейчас уйдёт и все, и более случая не будет!
Я к нему в два шага, на плечи надавил, меж колен его втиснулся, за руку схватил. Он аж оторопел малость. От такой холопской дерзости. А я ладонь его ухватил, под край накидки на чулочек прижал и вверх тяну. Себе на голое бедро под одеждой. Он как кожу мою под ладонью почувствовал – сердится передумал. А я тяну его ладонь выше, дальше, за спину. Отпустил только когда он ягодицу мою в кулак сжал. Тут я ему обе руки на плечи, а он и вторую свою ладошку назад. На мой. Сначала вроде поглаживал. А потом мять начал, жмёт все сильнее. А то одной рукой жмёт ягодицу, а другой пальцами во все места. О-о-х! Меня, конечно, Юлька растягивала. Ой-ей! Но не на три ж его железных пальца сразу! А он ко мне сзади в промежность лезет. Да нет там ничего. Даже волосиков. Ну проверяй. Пришлось колени в стороны. Вот он я, господине, весь во власти и воле твоей. Я зачем к нему пришёл – опять целку-недотрогу строить? А его разбирает по-помаленьку. Зрачки расширились. Дыхание изменилось. Так-то мой миленький, никуда ты от меня не денешься. Хоть с Корнеем, хоть еще с тридцатью наложниками. Я тебе люб. И ты будешь мой. Держись-держись крепче, мни, крути – запоминай. Тут он меня к себе спиной развернул. Неудобно. То я на него смотрю и сам завожусь. А так... вон стол со складнем моим учебным. Мы тут с Юлькой сегодня русским языком занимались... Ух ты как он ухватил-то. Больно. Но ничего, потерпим. А стоять так неудобно. Надо будет его в следующий раз за стол усаживать. Влезть к нему на колени и потом на стол опираться. А то так – неустойчиво. Так, а где у него вторая рука? О, да он, никак, кушак развязывать собрался. Ишь как его. "Забрало Фоку и с переду, и сбоку". Ага, кушак одной рукой не развяжешь, потом кафтан расстегнуть, потом на рубахе опояску, потом на штанах, потом подштанники... трудись миленький, старайся. Вот оно – "око видит а... а зуб не неймёт". Пока ты до своего "зуба" доберёшься...
Тут из соседней комнаты появилась Юлька. С подсвечником. Дескать – темнеет. А за ней сходу сунулся Корней. Разглядел, ресницами своими белесыми хлоп-хлоп:
– Господине... А как же?... Дык ехать надо. Ждут нас.
А я через плечо на Хотенея глянул. Сначала глазки опущены, а потом ресницы вверх, прямо в очи будто выстрел прямой, ... и снова опущены. Ох как ему это нравится. Однако:
– И правда, ехать надо. Ну, стало быть, до следующего раза.
Сказал, а самому не оторваться. Мягче стал мять-то, успокаивается. По спинке погладил и отпустил. Я в сторонку, глаз не поднимаю, пончо на место упало, вроде вся одежда в порядке, – девочка-гимназисточка... Улыбочка лёгкая на лице. Типа загадочной джиокондовской. Только стервозности самую малость больше. Они вышли, прислужницы их проводили и бегом назад.
– Ну, что было, как. Говори!
А меня трясёт. От всего. От рук его, от страстей, от ощущения победы, от... Я Юльку за руку хвать, брюхом её – на стол, подол – на голову, носком между колен стукнул и засадил... На всю глубину. От всей полноты чувств... Ох, как хорошо... Фатима только ко мне сунулась – я на неё рыкнул – она вон выскочила. Юлька там что-то вякнула – кулаком по горбу. Затихла. Ну я её и драл...
Когда отпустил – вроде полегчало. В голове еще звон кое-какой. Но – хорошо. Вот так. С помощью беленькой попки, густых ресниц и пары отсутствующих в нужном нижнем месте лоскутов... И все. Я здесь хозяин. То-то мои прислужницы только полушёпотом. Что училки-мастерилки, сомневались во мне? Теперь на задних лапках бегать будете. А там Хотеней к себе на подворье заберёт. И мы с ним вместе будем. А все вокруг нас – под нами.
А здорово, что так просто мужиками управлять. Тут подставил, там наклонился, здесь глянул. Ну потерпеть маленько. Какой кайф. От власти. От власти над здоровым, сильным, богатым, красивым, умным мужиком. И вот я, сопливый мальчишка, холоп ни на что не годный, могу своим хозяином управлять... А то ли еще будет.
Как-то проскочила мысль: так это и тобой так же управляли? А ты-то думал... Но настроения мне ничего не могло испортить. Кроме Степаниды свет Слудовны. У меня хватило ума при ее появлении вскочить с постели, на которой я валялся, и принять более-менее почтительную позу. Боярыня глянула на мою расплывающуюся в довольной улыбке физиономию. Ограничилась многозначительным "ну-ну". И приступила к допросу моих прислужниц. Оказывается, я пропустил кучу интересных деталей. Как Корней, уже в сенях, стал господину выговаривать ("вот хамье холопское"), а Хотеней велел ему заткнуться ("плёткой надо было сразу, чтоб и мыслей таких не было"). Что Хотеней успел увидеть на столе мой складень – четыре скреплённых дощечки с углублениями, залитыми воском – на котором я тренировался в правописании. И оценил, что я не "просто так", а грамоте учусь.
О чем мои дамы дружно умолчали, так это о моих экзерцисах с Юлькой после. Хотя, подозреваю, Степанида и так все поняла – запах у нас стоял... Резюме выглядело так:
– Завтра на прогулку. Тепло. Пора показать.
Вот говорю я слова эти, и записывает за мной одна. И краснеет аки цветочек аленький. А мне воспоминается сколько хул разных на меня за сие сложено было. Я-де живу лишь срамотой и непотребство, козлом похотливым называли. А сколь много сказок, брехни всякой о силе моей мужской по Руси ходит. Было дело – один в глаза мне кричал, что я-де Русь удом своим собрал, да на него же и насадил, да и вертеться заставил. Срамить хотел, дурак. Нешто лучше как Добрыня с Путятой новогородцев в веру христову собирали – огнём да мечом? Да и уд – не кол берёзовый. С кола хоть кого снять – только в могилу класть. И еще скажу – коли дан человеку от бога талант, хоть бы какой, то и надлежит его к благому делу использовать. Ибо ежели нынешние дары божие с пользой не применить, то стоит ли иных, новых от него ждать?
