Текст книги "Урбанизатор (СИ)"

Автор книги: В. Бирюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

Глава 395

Гороховец – «Наш ответ Керзону». Бряхимовский разгром – хорошо, взятие Янина – великолепно, но запереть Клязьму от булгар – надо.

Ещё при возвращении из похода князь Андрей изволил ткнуть пальчиком: «Здесь город будет заложён».

«Закладывать» всё что ни попадя куда ни попало – давняя забава русских государей. А зачем? Есть же Всеволжск на Стрелке! Лишние крепости – лишние расходы. «Лишние» – если князь Андрей мне верит, если я усижу, удержу «мир и покой» для Волжско-Окского междуречья с востока. Если…

В РИ Всеволжска нет, и через 3 года, в 1168 году, Боголюбский закончит развёртывание этого «опорного пункта» на Николиной горе. Будет серьёзный детинец с дубовыми стенами и приличным гарнизоном. А пока даже отсыпку пятиметровых валов ещё не начали.

Городок будет славный. «Град Святой Богородицы» – назовут. Хотя я очень надеюсь, что нет. Потому что так его назовёт Лаврентьевская летопись по поводу уничтожения татаро-монголами. Это – когда они его в первый раз.

«В лето 6747 (1239) на зиму взяша Татарове Мордовскую землю и Муром пожгоша и по Клязьме воеваша, и град Святые Богородицы Гороховец пожгоша а сами идоша в станы своя. Тогды же бе пополох зол по всей земле и сами не ведаху где хто лежит».

Мда… Если Батыя сюда не пустить… То «пополох зол по всей земле» – не случится, и городок в славе своей потеряет. А в людях – приобретёт. И что лучше? – По мне – лучше людьми. Они не такую, так другую славу себе сделают. Гороховецкие плотники будут известны под именем «якушей». Слава этих талантливых людей будет столь громкой, что Даль включит их в свой «Словарь».

Пужаловой горы ещё нет. В смысле – гора-то есть, от будущего детинца через овраг. Названия – ещё нет. Это уже 16 век, когда ханские казанцы в очередной раз здесь всё вокруг выжгут. А на горе этой – испугаются чего-то. Говорят, призрак огромный с мечом пламенным явится.

Даже и не скажешь – чей призрак: здесь на Пужаловой горе в роще – семь десятков захоронений мери. Ещё с 6 века начиная. Как с Суры выперлись, так и «меряли» в сторону Ростова. Самая свежая местная набродь – славяне. Всего-то лет двести в этих местах.

* * *

На третьей горе – Гребенской – постройка стоит, люди живут. Похоже на боярскую усадьбу: наверху высокий частокол с башенкой, внизу у реки – деревенька в десяток дворов. Туда и правим – кузнец нужен.

Что в первом переходе на новом судне, с недоученным экипажем будут негоразды – понятно и ожидаемо. Ребята «лавировали-лавировали, да не вылавировали». Нас этим «подветренным шверцем» куда-то прижало. Я-то рассчитывал, что усилие на шверц при столкновениях будет параллельно борту, а тут – поперёк. Ну его и ломануло. Похрустело, потрещало и течение нас выкинуло. Доски, из которых это «ухо» составлено – вывернуло. А железные рамки – погнуло. Надо бы кузнеца найти – выровнять.

Пристали к берегу, а там уже народ собрался:

– Во! Чудо невиданное! Каланча по реке плавает! Чудища заморские заявилися! Кто такие?!

Первое знакомство – это всегда так… волнительно.

 
«Говорил тут Дунаюшка наездничку
– Скажи ты теперя мни, пожалуйста
Какой же ты земли, ты какой орды
И какого ты есть роду – словия
И какого ты есть отча – матери?».
 

Вопрос конкретный: «какого ты…?». Ответ, однако, Дуная обескуражил:

 
«Отвечает наконечь наездничек:
– Когда сталъ ты много выспрашивать —
Стану наконечь тиби высказывать:
Ужъ я есть со чарства невернаго,
Ужъ я есть дочь короля Лихоимскаго,
Ужъ я есть Лизавета Николаевна…».
 

Аборигены к берегу собираются. Вот я им сейчас… «Ужъ я есть Лизавета Николаевна…». Не, не надо. Пугать туземцев, как богатыря Дуная в той новгородской былине ошарашили – рисковано. А то вдруг все жениться срочно захотят.

 
«Бралъ ее за белу руку
Человалъ въ уста сахарныя
– „Ай же ты, Лизавета Николаевна,
Идешь ли за меня во замужество?“»
 

У русских богатырей всегда так: чуть что – «… и как начал на ней жениться!».

Народ на бережку по виду – не богатырский. Но кто их обычаи знает? «Не шутите с иностранцами…» – я уже…

Однако слова: Стрелка, Всеволжск – понимают.

– Так ты – что?! Зверь Лютый?! Не… Не похож: клыки не торчат, хвоста не видать – придуркиваешься.

Мы ещё долго там… лясы точили. Но сверху, с горы подошли несколько мужчин в более боевом прикиде – слуги местного боярина. Некоторые были в Бряхимовском походе – меня опознали. Правда – только после Салмана. Даже как-то обидно: его черепушку домиком – за версту видят, а мою плешь – только приглядевшись.

Дальше пошло легче:

– Господин владетель зовёт дорогих гостей в усадебку, перекусить чем бог послал, по-рассказывать слухи-новости.

Отказаться – нельзя. Обидеть владетеля – остаться без ремонта.

Как и у меня в Рябиновке, в здешней вотчине кузнец живёт в господской усадьбе. Это я к тому, что и здесь свободного рынка – нет.

Вообще, везде, где есть господский дом – он вытягивает из окружающего пространства всё лучшее – лучших мастеров, грамотеев, работников, наиболее здоровых и красивых мужчин и женщин. Просто потому, что «человек ищет где „лучше“». А лучше там, где прибавочный продукт потребляют, а не там, где его производят.

Понятно: «на чьём двору живёшь, чей хлеб жуёшь, по того слову и даёшь». В смысле: даёшь работу. «Кто девушку ужинает – тот её и танцует». Хотя нам бы не «девушку» – кузнеца…

Пришлось лезть на эту гору, говорить положенные слова, благодарить за приют, шаркать ножкой, умильничать мордой и дарить подарки.

* * *

Я уже несколько раз объяснял: на «Святой Руси» существует целая культура дарения. Имеющая к товарной ценности подарков… очень отдалённое отношение.

Вот вас зовут в дом, дают кров, корм, кузнец работает, слуги бегают… Каков должен быть подарок? В гривну? В 10? А оцените-ка «угощение приязненной беседой»? Сколько? – А сколько не жалко! От души.

Тут-то твою душу и оценят. Взвесят, измерят и скажут. Скажут: «жадноват-то Воевода Всеволжский, душонка-то у него мелкая, зажилистая. Нетути в нём размаха, щедрости». И будут правы: «нетути». Потому что я всякие мелочи мелкие собираю, коплю. И превращаю их в хоромы поставленные, в ремёсла невиданные, в людей сытых да обутых.

Но знать им об этом – не надо. Потому что – противу исконно-посконного. Потому что на «Святой Руси» правило простое: есть – гуляй, нет – побирайся. А я так не хочу. Но «капиталовложения», «инвестиции», «стартовый капитал»… – сплошь нерусские слова. Не наши. Хотя и мои. Наше: «дать в рост». Снова – не моё. Я ж говорю – «нелюдь».

Подарки отдаются при встрече. Есть у них тут клопы или нет – не знаю. Добрые ли тут люди живут, будет ли беседа – «угощением» или тяжким испытанием – неизвестно. Но предоплата – сто процентов.

Хорошо, что я Николая с собой взял. Во время сборов в дорогу тема обсуждалась бурно. Есть примерно 20 категорий разных подарко-получателей. У каждой – свой набор уместных вещей. Нельзя дарить саблю – хозяйке дома, платочек – хозяину, возчику – соболя, боярину – пряслень…

В 21 веке девушка-секретарша жаловалась:

– Все посетители несут шоколадки. Уже весь сейф забит! А я маринованные огурцы люблю!

Мне не сложно. Да и прикольно выставить на стол в важном кабинете трёхлитровую банку:

– Вот, секретарша твоя склонность имеет. Сейчас отдам. Ты, кстати, к этой склонности как? Отношения никакого…?

Есть ещё особенности «подарковедения». При оплате даешь обычное, массовое, «высоколиквидное». Хлеб, деньги, весовое серебро, носильные вещи. При дарении – редкое, уникальное. «Только для вас». Заплатить бабе – можно и штанами, подарить – нужна юбка.

Добавьте к этому мою «жабу». И необходимость «представительства» с «пусканием пыли в глаза». Мда…

* * *

Мы вывели из рассмотрения все традиционные товары. Пушнину прежде всего. И ввели собственные:

– Здрав будь честнОй боярин Горох Прибычестович! Подобру ли поживаешь? А как семейство твоё? Здоров ли твой скот? А окот-то радует? А рыбка ловится ли? Большая ли? А как ныне думаешь сев вести? Да ты что?! Вот так прям по отрезам?! А дозволь подарить тебе блюдо золотое. Да не простое золотое, а деревянное. Дабы висело оно на стенке в терему твоём, глаз веселило, сердце радовало, прибыток приманивало.

В русских текстах этой эпохи более половины фраз начинаются со слова «А». Я до такой стилистики ещё не дотягиваю, но дело к этому идёт.

Гороха этого я в лицо знаю, после Бряхимовского боя видел, в Янине чуть общались. Их было два брата, мужики лет по 40–45. Старший умер от ран на Стрелке. Горох принял хоругвь, потом – и вотчину.

Сели за стол, повспоминали общих знакомых. Горох вздыхает: Боголюбский велел ему лес к постройке крепостицы заготовить.

Так вот почему городок Гороховцем назовут! Вотчину, «горохово имение» могут забрать под князя, боярину – новое место дать. А вот, ежели князь милость явит – и вотчину оставят, и самого боярина сюда воеводой поставит.

Мне такие… гос. манёвры с передачей собственности, с компенсациями землёй и должностью – интересны. В подробностях.

Я уже рассказывал: служба княжеская на пристойном месте даёт боярину около 200 гривен годового дохода, «княжьей милости», вотчина – примерно столько же. Естественно, у многих есть стремление совместить. В смысле – удвоить. Уже и дворяне 17–18 веков отправлялись в службу и, получая там жалование, оставляя поместья на своих жён. Которые управлялись не худо, в хозяйствах понимали и прибыток получали.

Большие семьи позволяют делать это ещё более вариантно.

Рассказал чуток о делах своих, вспомнил, как мы на Стрелке павших перезахоронивали из разрытых туземцами могил. Тут женщина одна, в сторонке сидела, в чёрной одежде, зарыдала и из-за стола убежала.

– Невестка моя. Брата покойного вдова. Ты рассказывать начал – вот она… и рассопливилась.

Есть стандартные слова и выражения, которые описывает состояние вдовы. «Убивается», «оплакивает», «рвёт власы и посыпает пеплом»… Русские тексты дают богатый набор таких устойчивых фраз. А здесь – не прозвучало. И что-то я такое видел… пока она к выходу бежала…

– Да уж… Доля у неё вдовья, горькая, горемычная…

Как-то Горох… хмыкнул в сторону.

– Ни чё. Живёт. С дому не выгнал, в прорубь не кинул…

А это ещё страньше. Насчёт проруби. Обычная формула: «Куском хлеба не попрекаю».

Я своим за столом головой мотнул, типа – пора и честь знать, кузнеца проведать, мальчишек на кораблике досмотреть, спальные места подготовить. С ними и местные рассосались. А мы с Горохом – душевно беседуем. Наслаждаемся умным разговором, так сказать.

– Вроде молодая у тебя невестка. Моложе покойного брата твоего сильно.

– Дык – вторая жена. С первой-то он долго жил. Да детей им бог не дал. Она и померла. Взял эту. А, бестолку. Три года прожили – детишек не нарожали…

– Горох, а ведь она ныне – в тягости. От тебя?

– Что?! Да я вообще…! Да как ты такое…?! У меня своя…! Сыны вон…!

– Перестань слюнями брызгать. Рассказывай.

– Чего это?! С чего я тебе…?! Я тя в дом пустил, а ты нынче…! А ну пошёл…!

– Я-то пойду. Только иду я к Боголюбскому. И он меня там спросит: как жил-поживал, чего дорогою видал? А я ему – про нечестную вдову в твоём дому, да про твои сопли в разбрызг. Хорошо ли будет?

Горох возмущённо посопел, подёргал сразу налившейся кровью шеей, подвигал посуду на столе, оглядел исподлобья опустевшую трапезную… Попасть под враждебное внимание князя Андрея…

– Ты не думай, моего греха тут нету. Как пришли с похода – живые порадовались, павших… отпели. А жисть-то идёт. Всё, что за лето не сделано – давай сразу. Закрутился я. Уж лес валить начали – слышу бабы шушукаются: «понесла». Ну, думаю – про мою. Она, видел же сам – ныне на сносях ходит. Мне и в ум не вошло. Только месяца через полтора – смотрю…

– А почему ты её – к её родне сразу не отправил?

– Дык… А вдовья доля? Ей надо долю дать. А с чего? Да и недосуг мне было. Хозяйство после похода… А теперь, вишь ты, куда её такую?

– И кто ж честнОй вдове брюхо надул?

– Да не знаю я! Сказывает: калика прохожий-перехожий, на постой пущенный – прям в тереме снасиловал. Брешет, курва! У меня в дому чтоб такое…! Сама, сучка, снюхалась…! А ни имени, ни лица его – не говорит. Да и ладно – со двора не гоню, не объест. Пущай живёт, выродит сыночка – может на брата похож будет. Прокормить ублюдка… – с божьей помощью.

Последняя фраза – царапнула душу. А предпоследняя – мозг. Что-то я такое… Факеншит! Это ж Второзаконие!

«Если братья живут вместе и один из них умрёт, не имея у себя сына, то жена умершего не должна выходить на сторону за человека чужого, но деверь её должен войти к ней и взять её себе в жену, и жить с нею, – и первенец, которого она родит, останется с именем брата его умершего, чтоб имя его не изгладилось в Израиле. Если же он не захочет взять невестку свою, то невестка его пойдет к воротам, к старейшинам, и скажет: „деверь мой отказывается восставить имя брата своего в Израиле, не хочет жениться на мне“; тогда старейшины города его должны призвать его и уговаривать его, и если он станет и скажет: „не хочу взять её“, тогда невестка его пусть пойдёт к нему в глазах старейшин, и снимет сапог его с ноги его, и плюнет в лице его, и скажет: „так поступают с человеком, который не созидает дома брату своему“. И нарекут ему имя в Израиле: „дом разутого“».

Горох врёт? Насчёт: «моего греха тут нету». «Созидает дом брату своему»? Поступил по «Святому Писанию» да отнекивается.

Спартанский царь Леонид, оправляясь к Фермопилам с отрядом своих телохранителей, приказал заменить добровольцами тех из них, кто был единственным сыном у своих родителей – род не должен прерываться. Сходно поступали донские казаки, отличая в строю единственных сыновей по серьге в ухе.

Нет, не то. Схоже по действию, различно по смыслу – нет сохранения имени, «дома».

Возможен другой мотив:

«Фратернальная полиандрия, при которой двое или несколько родных братьев состоят в браке с одной женщиной, традиционно принята у тибецев в Непале, Китае и северной Индии… – дефицит пригодной для сельского хозяйства земли, и женитьба всех братьев на одной женщине позволяет избежать раздробления принадлежащего семье мужей земельного участка. Если бы у каждого из братьев была своя жена и свои дети – землю пришлось бы разделить между новыми семьями, и в результате могли образоваться слишком маленькие участки, не способные их прокормить. По этой причине полиандрия принята даже у богатых землевладельцев».

О разрушении крестьянского хозяйства при разделе больших семей весьма эмоционально толкует Энгельгардт. Да и вообще, патриархальная большая семья, где «всё – всехное» – один из идеалов, наряду с «русским миром»-общиной, социалистов-народников.

Нет, не то – нет признания будущего ребёнка. Да и вообще: вотчины в эту эпоху не – наследственное, а – условное владение. Условие – служба князю. Они не дробятся, а переходят от брата к брату, «лествица». Разделить можно только своё имущество: пояса, блюда, шубы, но не землю.

Нет материального стимула. Горох и так – автоматом стал вотчиником. Загонять вдовицу в «позор» – ему смысла нет. Наоборот: всякие «негоразды» в доме – прямой ущерб чести.

«Коли в своём дому от позора не уберёгся – на что ты в службе годен?».

Может, у них «сильная любовь случивши»? – Тогда бы он о ней так не говорил. Да и по фактуре, по темпераменту – не ходок.

Ситуация непонятная. Да мне-то что?! – А то: нельзя ли из «непонятного» сделать «прибыльное»? По сути, это и есть постоянный рефрен моей деятельности на «Святой Руси».

– Вот что, любезный друг мой Горох Прибычестович. Невестка твоя пойдёт со мной. Чего вылупился?! По «Уставу об основании Всеволжска» мне велено брать к себе всех вдов и сирот с Руси. Не «некай»! Если ты мне её не выдашь… или она вдруг сбежит, или помрёт… случайно – я расскажу о своих подозрениях Боголюбскому. О каких? – Узнаешь. Не ори! Где – лжа, где правда – Маноха разберётся. Да, на тебе греха, может, и нет. А на людях твоих? А что они под пытками скажут?

Горох краснел в малиновый цвет. От висков до загривка. Сопел, пыхтел, мял скатерть корявыми толстыми пальцами с заусеницами на плоских ногтях. Но уже понял, во что вляпался, уже перестал пытаться меня переорать, «взять горлом».

Патриархальное общество. Хозяин дома, «большак» – полностью властен над членами своей семьи. И полностью за них отвечает. За «нечестность» вдовы взыскивает «Устав церковный». Что здесь, конкретно, означает – Федя Ростовский. Этот так взыщет… по ночам вскрикивать будешь да голую задницу почёсывать. «Голую» – потому что последние штаны сам отдашь. Во славу господа нашего.

А здесь, конкретно, есть «отягчающие обстоятельства». Не по самому событию, а по общей ситуации. Отчего сработает больно и власть светская, княжеская.

– Привезу я её в Боголюбово. Просто по дороге. Одно дело – она сидит тихонько у меня на тамошнем подворье, вышивает… петухов по рушнику. После её, в общей толпе, везут ко мне во Всеволжск. Другое дело – веду её к Андрею. И что твоя невестка при спросе там скажет… К примеру – на тебя покажет. Ты её лучше знаешь.

– Лжа! Не трогал я её! Князь – сучке блудливой не поверит!

– Ему виднее. Но сыск он начнёт. По статье: «принуждение сирой вдовицы к противоправному разврату». Тебя – туда, к Манохе. А то обоих – ещё дальше – к Феодору в Ростов. У Феди, сам знаешь, лапа когтистая, цапнет – не выскочишь. А тут дело не делается. Тогда Андрей… в лучшем случае – даёт тебе другую землю. В дебрях да болотах. А сюда – нового вотчиника. Который и крепость ставит, и воеводой в ней садиться. Он – не ты. Разница… Даже когда ты новую вотчину поднимешь, лет через 8-10… Разница в два ста гривен каждый год. Мог иметь – ты ж муж-то добрый, дело делаешь, службу знаешь. Но… Мимо носа просвистело. Хоть ты и не виноват, а жизнь твоя… из-за этой… До-олго расхлёбывать будешь.

Он снова крутил головой, будто воротник жал ему горло. Дотянулся до кружки с лёгким здешним пивом. «Промочил горло»:

– Ну… и чего…

– Два ста кунских гривен. Сейчас.

– Чего?! Да с откуда?!

– Горох, что ты… грохочешь будто супа горохового переел? Или я не видел, как в Янине ты купцам тамошним – пятки припаливал, чтобы про захоронки их вызнать?

Я оставил тупо смотревшего в стол хозяина поместья и, в сопровождении радостно взволнованной служанки, отправился в отведённые мне апартаменты. Клопов не было, а служанка волновалась зря – пришлось отправить её спать, а самому всю ночь просидеть в сторожах: шантаж дело опасное. В чём я уже в «Святой Руси» убеждался.

У меня было время обдумать мои похождения в Смоленске и в Елно. На их основании, на основании законов – «Русской Правды» и «Устава церковного» – представить себе, «смоделировать» ситуации, которые можно бы превратить в «узду на человеке» – в способ приведения к покорности. Часто это связано с боязнью огласки: «открылось это дело».

Большое значение имели детали: возможности доказательства, готовность принять новость как истину – общества и власти, собственно личности подчиняемого и потенциального судьи – князя, епископа, тысяцкого….

Вот почему меня «повело в сторону», к «противоправному разврату» – в «Уставе церковном» сказано:

«Аще два брата будуть с одиною жонкою, митрополиту 100 гривень; а жонка в домь».

Эти «левиратные» отношения существуют в «Святой Руси», предусмотрены в «Уставе» и, хоть и детально описаны во Второзаконии, но православной церковью запрещаются. Причём наказание – из тяжелейших, и по размеру виры, и по бессрочному заключению женщины. «В домь» – в «церковный дом» на принудительные работы.

Забавно, что обратная ситуация – «сорорат» – расценен значительно мягче:

«Аще кто с двема сестрами падется, митрополиту 30 гривен».

И вира – втрое меньше, и заключения для женщин – нет.

В теории этнографии не делают большого различия между одновременным и последовательным сожительством братьев с одной женщиной. «Устав» же чётко запрещает одновременность и никак не реагирует на последовательность. Был бы этот Горох не женат – спокойно бы мог жениться на вдове своего брата. Аналогичные ситуации я встречал и в 21 веке. Смысл в этом бывает: сохранение общего имущества, отсутствие стресса для детей… В общем, те же, что и в древности. Хотя бывали в русской истории и периоды запретов и, наоборот, эпохи обязательности.

Здесь нет детей-сирот, нет серьёзного имущественного интереса. «Вдовья доля» – не половина всего имущества, а «достояние достаточное для проживания». Часто – просто остатки приданного.

Едва мы, ещё в темноте, начали собираться, как явился Горох. С кожаным мешком, двумя торбами и закутанной под глаза невесткой. Молча передал мне всё это. Тоскливо вздохнул, в ответ на мои пожелания процветания, благоденствия и заверения в неизбывной дружбе:

– Как будет воля божья… Не верю я…

– Зря. У меня много недостатков. Но лжа мне заборонена. А дружить мы с тобой будем крепко. Ты уж будь добр, честной боярин Горох Прибычестович, людишек моих не обижай, чем сможешь – подмогни. Будем жить с тобой… по-доброму.

* * *

Вот это: «по-доброму» – самое главное. Пара сотен гривен… прикрытие, «проверка на вшивость», фиксирование подчинения Гороха мне. Для него самого. Мой интерес – дольше и длиньше: мне нужно иметь в этом месте – «взнузданного человечка».

Я люблю знать. Знать – что там, в «за далью даль». Я знаю цену заблаговременной информированности. Я хочу «встречать опасность во всеоружии». Для этого надо уметь контролировать возникновение угрозы и её движение. Так я строю мои сигнальные и наблюдательные вышки, выношу на границы, чего местные владетели не делают, стражу и мытарей, рассылаю «искателей алмазов» типа Гладыша. Но эта «паутина» – на моей земле. А мне надо больше – мне нужны «сигнальные нити»… не скажу – «в логове врага», но – «в доме соседа».

Три городка: Муром на Оке, Гороховец на Клязьме, Городец Радилов на Волге – ближайшие к Всеволжску русские города. Мне нужна постоянная информация из этих мест. Любой крупный отряд, который будет двигаться в мою сторону – будет проходить через эти крепостицы. Я должен быть уверен, что их лидеры предпримут меры для моего оповещения, для защиты моих интересов.

В Муроме сидит Живчик. С которым мы друзья. Ну, насколько можно быть другом с русским князем. Но наши интересы во многом совпадают: нелюбовь к Глебу Калаузу, вражда с язычниками, дружественные отношения с Боголюбским. К примеру, рязанских шишей Живчик в мою сторону не пропустит – чужаки.

Второе направление – Клязьма. На краю русских земель здесь сидит вот этот Горох. Теперь и он… будет внимателен к моим просьбам. Ещё бы и в Городец попасть. Посмотреть на тамошнего воеводу. Потому что речные шиши, хоть новгородские, хоть костромские – мимо него пойдут.

* * *

Через пару часов, когда молодая, ей не было 19 лет, боярынька, уже раскуталась в моём закутке, отплакалась, успокоилась и приходила в себя после первого практического занятия по курсу «русский поцелуй», я узнал причины произошедшего.

* * *

Мы пытаемся найти логику в человеческих поступках. И она, часто, там есть. Но мы, попандопулы, в частности – понимаем логику, как получение материальной выгоды. И понеслось: цена, издержки, прибыль… Приходя к сущностям планетарного масштаба: классовая борьба, гендерное равенство, глобальное потепление… Но, ведь, в твоей постели не классовые интересы, не женщины вообще, а конкретный человек. И нужно, чтобы она была жаркой. Здесь. А не в Гренландии на десятые доли градусов.

«Мы принимаем решение лишь для того, чтобы удовлетворить нейроны областей мозга, связанных с получением удовольствия».

Вот это – «удовлетворить нейроны» – главная материальная выгода. Вот это – цель каждого человека. А логика… тем более – наша…

Уточню: эти нейроны – в подкорке. В «мозге крокодила». Движение ионов, приводящее к выбросу эндорфинов, их восприятие синапсами, задают нам «что такое хорошо и что такое плохо». Что доставляет удовольствие, что нет. Отсюда строится система целей, приоритетов, ценностей. А кора головного мозга – «мозг обезьяны», «логика» – строит модели, ищет решения. Для того, чтобы «крокодилу» было хорошо.

Всё это корректируется. Алкоголь или другая химия, воспитание, образование, общественное мнение, правоохранительные органы… просто кувалдой по темечку…

Короче: предусматривать человеческую глупость – необходимо. Хотя и невозможно.

«Две вещи я полагаю бесконечными: вселенную и человеческую глупость. Но насчёт первой – я не уверен».

Альберт! Ну что ж ты такой… мудрый.

* * *

Эта боярынька в 15 лет стала хозяйкой большого дома. Муж был занят в службе, другим подчиняться – она не хотела. Следуя, отчасти, собственному представлению о роли «главной хозяйки», отчасти – просто подростковой вздорности, отчасти – зависти, она начала третировать вторую хозяйку поместья – жену Гороха. У той было четверо детей разных возрастов и характеров – каждый день было к чему прицепиться.

«Лаялись между собой как собаки дикие».

Конфликт между женщинами нарастал. И внезапно разрешился смертью старшего Прибычестовича. Новоявленная вдовица не уехала сразу, а потом её положение в доме резко изменилось. Ей вспомнили все обиды, «третировали», «угнетали» и «гнобили», убрали «в запечку».

В октябре, пока Горох мотался по округе, выжимая из смердов припасы на зиму, женская верхушка устроила междусобойчик. На котором вдовица, обрадованная «вдруг дружелюбным» к себе отношением – перебрала.

Я уже рассказывал, что здешние строения являются, по сути своей, глухими деревянными ящиками. Ночью, в предзимье, без свечи в руках – сплошная темень. Свечка погасла. По знакомому дому можно и на ощупь ходить. Если никто не встретится. Пьяненькую боярыньку встретили, разложили и поимели. Кто – она не видела.

* * *

Не ново. Так упоминается пятая жена Ивана Грозного Мария Долгорукая, которую, по словам Костомарова:

«…женившись на ней 1573 г. ноября 11, он узнал, что она еще прежде потеряла своё девство, и на другой день после свадьбы приказал затиснуть её в колымагу, повезти на борзых конях и опрокинуть в воду»,

Мария «потеряла своё девство» в те несколько дней, что прошли между сватовством и свадьбой, в родительском доме. Где на неё, де, в темном переходе напал некто, коего она опознать не смогла, и… вот такую подлянку государю-самодержцу устроил.

Думаю, что вся здешняя интрига придумана либо женой Гороха, либо кем-то из её приближённых. В женском общежитии, которое представляет собой «бабский поверх боярского терема» – секретов нет, цикл каждой известен всем. Вот её и подставили. «В день, благоприятный для зачатия». Что проблема бесплодия была в покойном муже… При том полу-гаремном образе жизни, который постоянно ведут русские бояре – в женском коллективе понять нетрудно.

Чисто для знатоков: манера сваливать вину за бесплодие на женщин – имеет в Средневековье статистическое основание. До конца 20 века в России и в Европе числовое отношение носителей причин было 4:1. В отличие от начала 21 века, когда стало 1:1. Разгул демократии, торжество научно-технического и социально-общественного, достигнутые высоты гумнонизма – резко снижают надежды самцов хомнутых сапиенсов на продолжение их рода.

Никакой экономической выгоды в устроенном событии – нет, но есть ощущение «правильности» – отомстили. За прежде неоднократно явленный дурной норов. Нейрончики в чьих-то мозгах «крокодилиц» возбудились и удовлетворились. Просто бабская ссора.

Не ново.

Так была отравлена жена Ивана Третьего его матерью.

«Поводом для раздора могли послужить воспоминания старой княгини…».

Свекровь – болтанула, невестка – ответила, муж – в отъезде. Вернулся – уже похоронили.

В основе цепочки событий – вспышка раздражения дамы климатериального возраста. Бывает. Но какую отдачу дало! Пришлось звать в Москву Софью Палеолог и становиться Третьим Римом.

Ванька Горбатый, которого и Третьим называли, и Грозным, хоть и любил первую жену, но во всяком положения пользу сыщет. Его нейрончики – чуть по другой теме удовлетворяются.

У меня – сходно. Результат возбуждения «нейрончиков крокодилиц» – 200 гривен серебром и «привязанный» человечек в полезном месте. Горох, выдавший мне невестку, «принял удавку на шею» – я очень скоро получу от неё полные и однозначные показания. Указывающие на него. Наполненные достоверными деталями из жизни усадьбы. Без всякого навязанного мною. Просто парочка «правильных» вопросов. А уж её собственные слова… Хочешь – верь, хочешь – нет. «Разве я сторож…?».

Вот я такой из себя крутой: только гляну – сразу всё просекаю. Только скажу – мне уже серебро мешками тянут.

Опять-таки, Макарушка Нагульнов:

«Ежели из каждой сволочи с моего удара по пяти пудов зерна выскакивать будет, так я просто ходить буду и в морды стукать».

Красиво? Повторять и продолжать? – Нет, пора завязывать. С играми на этом уровне… комбедовца.

«Цель оправдывает средства» – фигня. Правильнее: «цель определяет средства». Инструментарий должен соответствовать поставленной задаче. Фомкой сейф вскрыть не пробовали? – И не надо. Нужны ключи, отмычки, коды, динамит…

«В каждом приличном доме есть свой скелет в шкафу» – общеизвестная мудрость.

Мой талант – я «не от мира сего» – я замечаю детали, которые аборигены не видят. Я настолько аморален, по здешним меркам, что могу громко сказать о замеченной непристойности.

«Король-то голый!».

Я живу и думаю не в рамках системы обычаев, данных местным изначально, «с дедов-прадедов», а в понятиях 21 века. И вижу проистекающие от этого варианты.

Внимательный-умный-наглый… дояр-универсал. Дои и веселись!

Фигня. Надо завязывать. Это – не бизнес. Достаточно просто посмотреть конкретно.

В Залесье около одного миллиона жителей. Для сравнения – в Киевском княжестве в полтора-два раза больше. Здесь, примерно сотня боярских семей. Структура не столь «рассыпанная» как в Киеве, ближе к новгородской. Там – 30–40 боярских родов.

Да, в каждом боярском доме есть свой «скелет в шкафу». Но не до всех мне удастся докопаться. И не все «стрельнут». А вот злоба против меня будет тотальная. Что я получу? Десяток «взятков» по паре сотен каждый? Две тысячи гривен… Огромная сумма! Год назад. Сейчас у меня потребности… в несколько раз больше. Значит, и создаваемые возможности должны из года в год такие потребности покрывать.

Криминал, «хапок» как система – такого дохода мне не даст. А даст кучу очень враждебных важных людей. Они додавят Андрея своей ненавистью ко мне. И поднимут Залессье против Всеволжска. Дурней – мужиков, посадских – пошлют выжигать «гнездо гадское». Мой дом.

По критерию риски/прибыль «шкафные скелеты» становятся невыгодными. Пора от криминала переходить к власти. Смысл тот же: отъём имущества. Но есть масса деталей.

Во как! Стоило стать Воеводой Всеволжским, владетелем и властителем, как старая уголовная мудрость – «Честно жить – выгоднее» – стала всё настойчивее пробиваться в сознание.