Текст книги "Стрелка (СИ)"

Автор книги: В. Бирюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Часть 58. «На позицию – девушка, а в позиции…»
Глава 316

 
«Ты и Волгу веслами расплещешь,
Ты шеломом вычерпаешь Дон…».
 

Не, это не про нас, это про князя Всеволода Большое Гнездо, про того мальчонку, который когда-то искал на моём подворье в Пердуновке свою маму и обижался, что она его перед сном не поцеловала.

Но мы стараемся – расплёскиваем. А я ещё и думу думаю. Такую… сильно воинскую: как бы войны избежать. Не этой конкретно, а вообще. Не вообще, от слово «совсем», а хоть по-уменьшить.

История Шуха навела меня на мысли. Теперь вот веслом – погрёбываю, мозгой – подумываю.

* * *

Феодальное общество строится иерархически. «Феодальная пирамида» – слышали?

На вершине пирамиды – государь. Большой/маленький, абсолютный или не очень… не суть. Почти всякая здешняя война состоит в том, чтобы этого… «на кочке лягушонка» – в чём-нибудь убедить. Типа: отдай денег, отдай земли, уйди отсюда нафиг…

Вся задача – конкретной особе втолковать «правильное».

Дальше, конечно, возможны всякие коллизии. Типа: мы, исконно-посконное дворянство и соль земли…! Но на то и пирамида, чтобы нижестоящие исполняли приказы вышестоящих.

Это же не синагога: «два еврея – три мнения», и не русская община: дискуссия без регламента с мордобоем до консенсуса.

А народ? – А что народ? Народ против государевых решений не восстаёт. Он восстаёт против сдирания с него четвёртой-пятой шкур. Например, в форме иноземного вторжения с резнёй и грабежами.

Так и не надо!

Вопрос: а на фига собирать тысячи здоровых мужчин, отрывать их от дела, тратить кучу ресурсов на их вооружение, обучение, снабжение, превращать всё это в мертвецов, калек, мусор…? Чтобы объяснить этому… эмиру Ибрагиму, что он неправ? Что ставить городок Бряхимов – плохая идея?

Может, просто поговорить с ним? Типа: дядя, зря ты так. Убери и не показывай.

Так ведь не поверит, не проникнется. Нашей правотой. У него своя есть. Про которую он думает, что она правильнее.

Обычные здесь каналы обмена информацией… грамотки, послы, подарки… часто не убедительны.

Для повышения убедительности можно… чуть подвигать комплектность информации.

«– Здесь очень жёсткая кровать.

– Так это хорошо! Не будем проваливаться!

– И очень скрипучая.

– А вот это – плохо».

Ещё важен источник.

Чтобы Шух ни сказал Божедару – тот поверит. По его совету – всё сделает. Интересно, а нет ли у этого эмира…? Не в смысле позиции геометрической, а в смысле позиции душевной? Фаворит, конфидент, друг, советник, духовник…? Который бы его «общнул» в правильном направлении…

Потому что эмиру поговорить по душам со мной, например…

Проблема общения со здешними владетельными особами в том, что с ними очень тяжело общаться.

Честно скажу – легче убить, чем поговорить. Феодальный дом похож на кусок паутины: в середине сидит, как паук, сеньор, и к нему фиг подберёшься.

Но никакая паутина не бывает непроходимой. Если подвести одиночку… чтобы он просочился сквозь… вошёл в самое сердце… и застрял там. Стал «другом». Наставником, советником, любовником… «Наездником». Авторитетным источником. И прямо в ушко туземному абсолюту очередной «кочки»… влил мою правоту.

«Агент вливания» – слышали? – Правильнее – не «вливания», а «влияния»? А какая разница? Что «влил» – то и «повлияло». По марксизму: «питиё определяет сознание».

Влить абсолюту дозу «Абсолюта» – и он сразу всё поймёт. Прочувствует и присоединится.

 
«Умом ощупал я все мирозданья звенья,
Постиг высокие людской души паренья,
И, несмотря на то, уверенно скажу:
Нет состояния блаженней опьяненья».
 

Сделаем «лягушонку на кочке» – «блаженно». С помощью «Абсолюта» или иного уместного средства. И всем сразу станет «счастье».

Тот же эмир, например, быстренько убирает войска со Стрелки, выплачивает кое-какую компенсацию за наши труды праведные и радостно сообщает:

– Был неправ. Приношу извинения. Ребята, давайте жить дружно!

По-моему, это куда лучше так называемых героических битв и великих походов. С неизбежной массой дерьма, крови и пепелищ.

Но такого «лезвия в сердце булгарской паутины» – нет. И вот мы… вгрёбываем до мозолей. Идиоты…

Можно – погрустить об отсутствии. Можно – подумать: а каким оно должно быть?

«Лезвие» должно стать «другом». Пользующегося доверием, убедительным, заставляющим прислушиваться к своим словам. Есть два-три психотипа, которые могут достоверно реализовать соответствующие стратегии поведения. Остальные отсекаем.

«Лезвие» должно быть «попаданцем»: обладать некоторыми особенными, редкими талантами и умениями. Да хоть уродством! Шух с урезанным языком и нестандартным сексом – один пример, фаворитка английского короля с грудями разного размера, про её секс ничего сказать не могу – другой.

Масса карликов и уродов при дворах средневековой Европы… некоторые пользовались большим влиянием. Врачи, парикмахеры, астрологи… Иоганн Фридрих Струэнзе – придворный врач душевнобольного короля Дании и фаворит королевы, проведший в стране масштабные реформы. Арестован, осуждён за прелюбодеяние с королевой, казнён. Но реформы-то – проведены!

Подбираем, тренируем, готовим.

И ещё то, чего у Шуха нет, на чём они погорят – команда.

Группа лиц, которых, как верёвку за гарпуном, втягивают в паутину домена, частью – внутрь, частью – оставляя снаружи. Которая прикрывает «лезвие», обеспечивает поддержку его планов. Было бы у ребят кому «прибрать» стрыя – картинка бы выглядела иначе.

Собираем, тренируем, «слётываем».

Интересный вариант реализовывали османские султаны: воспитывали наложниц в абсолютной любви и преданности. Себе. А потом дарили своим соседям-государям. Потенциальным противникам.

Наложница влюбляла в себя нового господина, а, при конфликте с Османской империей, совершала самоубийство. По команде своего прежнего господина для досаждения господину новому. Противник османов терял, вместе с любимой, душевное равновесие. Переживал, мучился, расстраивался. Допускал ошибки. И султан снова оказывался победителем.

Масса случайных людей в истории, в роли фавориток или фаворитов, оказывали влияние на своих господ. Становились «милым другом». Они привлекали внимание своих повелителей каким-то отличием от окружающих. У Потёмкина и Григория Орлова – высокий рост.

У многих были свои команды, часто – просто родня.

Особенность моей концепции «лезвия» – в научном подходе. Вместо случайности, «воли божьей», я предполагаю целенаправленный сбор и анализ информации, подбор, подготовку и внедрение кадров-«авторитетных источников».

«Формула любви»? – Ну… в каком-то смысле…

Интересно будет попробовать. «Во имя всеобщего процветания и прогресса» – войн, жертв и разрушений станет меньше.

Вот к каким мыслям приводит размышления о парочке нелегитимно сношающихся мальчишек.

Эта картинка: маленький блестящий обломок лезвия бритвочки, проникающий в сердце паутины, втягивающий за собой гарпунный линь, заставляющий паутину трепыхаться по моей воле, я сохранил в памяти. Не единожды и меня самого так пытались «оседлать». Изредка – успешно. Каждое собственное избавление от такой «привязи», хотя и разрывало мне сердце, но позволяло найти ошибки в нашей технологии. И в части защиты, и в части нападения.

Мы активно реализовывали сформулированную мною триаду: «попаданец», «друг», «команда». Каждая операция была уникальна – люди разные. Но канва была придумана, далее она дополнялась кое-какими приёмами и средствами. В немалой степени техническими: связь, шифрование, фармакология… Или цирковыми: «говорящая голова», «перепиливание живьём», «неопалимая купина»… Но главное – люди. Подготовленные и мотивированные.

Такой системный подход дал свои плоды. Не всё получалось, но, например, судьбы двух великих держав на Востоке и на Западе – мы сумели изменить. От чего для «Святой Руси» и по сю пору великие выгоды происходят.

* * *

Утром княжеская лодия подняла стяг и двинулась мимо устья Нерли вниз по Волге. Наши сразу начали ныть:

– Чего это воеводы глупость затеяли?! Почему напрямки по Нерлям не идут? Вода ж высоко стоит, через волоки перелезли бы. А вокруг через Ярославль тащиться – руки по локти сотрём. А чего им? Они весла не рвут, на боку полёживают. Только и знают – жрать жирно, да пить пьяно…

Лазарь попытался эти пораженческие настроения… прямо на корню. Поднять дух и укрепить дисциплину. Но их много, а он один. Молодой, авторитетом не пользуется. Утверждения типа:

– Начальство знает, чего делает…

Давятся наглыми фразами:

– Так вот же начальство – ты. А ты-то сам знаешь?

Ну что бы мне промолчать! Во всех армиях воины ругают командиров за бессмысленный труд. «Бессмысленный» – отсюда, с лодейной банки, глядючи. Заклевали они Лазаря. Да надоело мне это нытьё!

– Эй, воевода из-под лавочный, мы куда идём?

– Ты цо?! Ты цо келис?!

– Ты чего, пскапской?

– Не. Батя из плесковицей, а мамка тутосняя. А цо?

– Ницо. По говору слыхать. Келить – дразнить? Так куда мы идём?

– Булгар бити. Овхо.

– Бли-ин… «Овхо» – полностью? В смысле – всех, насмерть? Тогда запоминай: мы идём к Бряхимову, на Окскую Стрелку.

– И цо? Если мы пойдём по Нерли, а не по Волге, то там, цо – не будет этого твоего… Бряхимова?

Итить меня… Одесса в Твери:

«– Скажите, уважаемый, если я пойду по этой улице, там будет автовокзал?

– Там будет автовокзал, даже если вы туда не пойдете!».

– Он там будет, даже если мы туда вообще не пойдём. Мы для того и идём, чтобы его там не было. Овхо.

– Ну…

– Не нукай. Не запряг. Нукнешь – в Волгу вышибу. Стрелка – место, где две реки сходятся. К Бряхимову – и по Волге, и по Оке подойти можно.

– Ну. Не! Не! Не цапай!

– Лазарь! Ты где таких дурней взял?! Цыцкарей цицканутых. Ладно, запоминай. Войско булгарское может от Стрелки вверх пойти. Хоть к Мурому, хоть Городцу. А вот откуда Боголюбский придёт… Пойдёт эмир к Мурому по Оке – там Муромские да Владимирские полки. А тут раз – мы по Волге от Городца валим, со спины заходим. А то наоборот: отсюда покажемся, булгары к Городцу выскочат, а мы Которослею через Неро, через Клязьму вылезем на Оку. Эмир войско поделит, а мы всей силой с одной стороны навалимся. Дошло?

– Эта… Иване… А ты откуда такое знаешь? Чего князья да воеводы придумывают?

– Факеншит! Лазарь! Ну хоть ты-то дурака не строй! Ведь это – и ежу пьяному в лесу тёмном – понятно.

* * *

Несколько задалбывает. Хотя Гаршину было тяжелее. Попав вольноопределяющимся в русскую армию во время русско-турецкой войны, он был поражён уверенностью солдат в том, что они идут освобождать Бухарскую землю. Долго пришлось ему убеждать соратников, что идут они в Болгарию, а не в Бухарию.

У крестьянских парней из-под Твери, которые первый раз в жизни из своей деревни выбрались, с географией… ещё страннее.

А уж с теорией игр… Я ведь применяю простейшую задачку.

Имеется две армии, в одной три солдатика, в другой – четыре. Между ними непроходимое препятствие. Хочешь – горный хребет, хочешь – Русь Залесская. В препятствии – два прохода. У нас – две реки, Волга и Ока. Меньшая армия атакует большую. Что должен делать командир большей армии?

Простейшее решение: разделить силы пополам и поставить по два солдатика в каждом проходе – гарантировано ведёт к поражению. Противник собирает своих трёх солдатиков у любого прохода и побеждает.

Собрать всех в одном проходе… вероятность поражения – 50 %. А вдруг противник пойдёт через другой проход?

Тут надо знать, быть уверенным – откуда будет удар, какой силы. Есть ли у эмира в Залесской земле… «источники информации»? Которые могут увидеть и посчитать лодейную рать, а не просто кричать – «Много! Туча!», и успеть сообщить. И чтобы эмир – им поверил.

Конечно, эмиру мечтается разгромить нас по частям: отдельно – Волжскую часть, отдельно – Окскую.

Выкатить основные силы вверх по Волге, размазать там меньшую половину русской армии. Потом спокойно вернуться, и в устье Клязьмы разгромить остаток – самого Боголюбского. А там можно и до Суздаля дойти.

В прошлый раз, полвека назад, булгары туда доходили:

«…легкость, с которой булгары подошли в 1107 г. к Суздалю, заставляют полагать, что племена мордвы и мещеры, жившие по нижнему течению рек Оки и Клязьмы, находились в указанное время в вассальной зависимости от государства волжских булгар».

Это несколько… преувеличение. Типа: делавары были вассалами английского короля.

Нет, конечно. Эти племена были туземными союзниками эмирата. Не помогло – город не взяли. Говорят: промысел божий помешал агарянам нечестивым. Конечно, им очень хочется повторить попытку: а вдруг бог отвернётся на минуточку?

Или эмиру придётся собирать свои отряды на Стрелке. Уступая Боголюбскому предполье – десятки километров русел обеих рек с удобными для разгрома атакующей армии позициями, с возможностями измотать русские рати ещё на подходе к Бряхимову.

У Боголюбского тоже должна быть своя игра: изобразить наступление по Волге, выманить Ибрагима «глупыми ленивыми русскими», которые годны только плыть по течению реки. И пока Ибрагим будет разбираться с крепостью типа Городца или Костромы и нашей ратью, самому вдруг явиться на Стрелку, захватить Бряхимов. А потом разгромить возвращающихся потрёпанных булгар.

Можно и ещё какую-нибудь хитрую мудрость придумать.

Информации мало, можно фантазировать. Но, раз мы идём по Волге, то мы – приманка. Как минимум – демонстрация. Поэтому и вгрёбываем. А не потому, что воеводы «весла не рвут, на боку лежат». Шли бы мы через волоки – им никакой разницы. В смысле пролежней.

И надо снова учиться русскому языку. При повсеместном распространении здесь древне-новгородского диалекта, я, со своей привычкой к северскому и кривическому, кучи слов не понимаю.

Так это ещё отсутствуют эффекты второй и третьей патализаций! Не путать с «палатизацией»! Которая – N6.

Вот через полвека грянет это… фонетическое изменение, спровоцированное монофтонгизацией дифтонгов. С переходом заднеязычных k, g, x соответственно в c, dz, s… И как тогда жить?

К вечеру вышли к Угличу. Царевича там ещё не зарезали, палат музейных не настроили – маленький городок, крепостица.

Зимой 1550–1551 годов в лесах под Угличем построят деревянную крепость, которую в разобранном виде переправят по Волге под осажденную Казань. Эта крепость послужит основанием города Свияжска.

Сборно-разборные деревянные крепости – «фигурный болт» русского военного градостроительства. И в речном, и в сухопутном вариантах.

«Гуляй-город» – слышали? О Молодинской битве 1572 года – в курсе? По значению: в одном ряду с Куликовской, Бородинской, Сталинградской… Османские янычары в 30 километрах от МКАД…

Похоже на ноябрь 1941:

«– А теперь прямым ходом в Кремль, на Красную площадь, – шутили солдаты передовых частей. Они стояли под навесом на автобусной остановке в пригороде Москвы, приплясывая на морозе и обхлопывая себя руками, чтобы хоть как-то согреться.

– Где же этот чёртов автобус? Как всегда, опаздывает.

Когда лейтенант Штраус из 1-й роты истребительно-противотанкового дивизиона 38-й дивизии проезжал мимо автобусной остановки в своей машине по дороге на Горки, водитель со смешком поинтересовался:

– А почему бы нам не сесть на автобус, господин лейтенант? Всего сорок пять минут, и мы в гостях у товарища Сталина.

Унтер-офицер преувеличивал достоинства советских автобусов. Расстояние до Красной площади составляло как-никак 38 километров».

По эффективности Молодинского боя… только один из пяти крымчаков вернулся домой, из янычар не вернулся никто.

А по тактике… я аналогов не знаю.

Обойдённая, окружённая русская армия оставляет свои укрепления на Оке и кидается вдогонку за более многочисленной татарской.

Что оставили крепости – воинское преступление, что пошли вдогонку – сверхнаглость.

Так ещё пешие догнали конных и ухитрились навязать бой вокруг собственной, притащенной с собой, крепости! Вот этого «гуляй-города».

Главный татарский воевода крымского хана Девлет Гирея – мурза Дивей, быстро придумал беспроигрышную стратегию: загнать русских в их крепость и продержать там 5–6 дней. Численности татар, турок, прочих примкнувших… для этого вполне достаточно. Воды и провианта у русских нет – сами сдохнут. И это правда – русские уже резали своих лошадей.

Но… аргамак под Дивеем упал. Главная голова татарской армии попала в русский плен. Затаился, чужим именем назвался… Но свои же – и сдали. А остальные ханско-татарские головы… годны только храбрость проявлять. Этого-то и у наших хватает.

* * *

Только согрели воды…

Как здесь воду греют – я уже рассказывал? Еду нужно варить. Это – в котлах. Дорогая, громоздкая и неудобная вещь – не зря летописец отмечает, что Святослав-Барс котлов с собой не возил.

А для мытья – греют в костре булыжники. И кидают их деревянными щипцами в кадушку с водой. Получается такой… угольно-сажно-копотьный раствор.

Теперь вы меня понимаете? А у меня-то в Пердуновке… Э-эх…

Было бы на месяц позже – вода в реке была бы уже тёплая. А так… лёд только сошёл.

Я не боюсь холодной воды! Вот ни столечко! Обливаюсь ею регулярно. Но сперва-то пот трудовой смыть надо! От холодной – поры на коже сжимаются, вся грязь внутри остаётся. Дальше понятно? Мне прыщей с фурункулами и чирьями – ну хоть где, но – не надобно.

Только от воды в бадейке парок пошёл – прибежал княжий сеунчей.

– Господин! Князь! Володша! Василькович! Велит бояричам! Идти на купецкий двор Яновича! В баню! Оба-два!

Ох, не нравится мне это вороватая морда.

– А с чего это – в баню?

– Дык… вы ж кажный божий день моетесь. Задницы ваши уже и всему войску знакомы. Вот князь и явил милость, велел в добрую баню привесть. Чтоб не на ветерке да в неудобстве, а на полке да с веничком… Гы-гы-гы…

Что-то мне…

 
«Минуй нас пуще всех печалей
И барский гнев и барская любовь».
 

Да и вообще! На хрена мне княжеская милость?! У меня у самого – милости нет, и чужой – не надобно! У меня главная задача ещё с Рождества: сидеть тихо-смирно, не отсвечивать, не выпендриваться, не выёживаться. А тут…

То спишь не так, отчего кол осиновый едва не вбили, то на зарядку сбегал – утопленники сыскались. Теперь вот и сполоснуться после трудового дня нельзя: помыл задницу – сразу к князю зовут.

Факеншит! Не «Святая Русь», а минное поле – на каждом шагу фокусы. Хочу домой, в Пердуновку! Все двери закрыть, все ворота забить, и пусть вся эта «Русь Святая»… там где-нибудь за забором… «глаза сосёт». Со своими князьями, попами и заморочками.

Но просто «послать»…

А если – «послать», но – «фигурно»? С выдумкой, с фантазией… Дипломатично…

«Дипломатическая болезнь» – слышали? А «медвежья болезнь» – знакомо? А – совместить?

– Э… Любезнейший. Передай господину своему мою скорбь великую.

– Цегось?!

– Тогось! Скорбь. От невозможно явится по высочайшему зову его. Ввиду факта наличия присутствия обострения… геморроя.

– К-когось?!

– Факеншит! Кровища! С задищи! Хлыщет! Перенапрягся я, вгрёбывая веслом лодейным. В устремлениях к славе воинской, в возжелании по-истребить агарян безбожных, в чаяниях приумножить славу доброго князя нашего Володши Васильковича. От того и омовения ежедневные совершаю. Во избежание и для облегчения. Ран своих телесных. Ты сам-то глянуть не хочешь? Заглянуть поглубже для удостовериться? А что ж так? По Закону Божьему, при таких делах, столько бед и забот, что… что надлежит мне сидеть в доме своём и не выходить, пока не очистюся. Вот дом мой, стяг бояричев, под ним и сижу.

Тут – ни слова неправды. Просто… некоторое преувеличение и экстраполяция. Съел я чего-то. Весь день – «кишка с кишкою говорит». И – «просится к бумаге». «Минута – и стихи свободно потекут». Ну, может, и не стихи – я особо не приглядывался. Может, там и кровь моя алая… Никто посмотреть не хочет. Злые они все… Вот и мучаюсь страхом: а вдруг у меня это самое? А вдруг я от этого помру?

Кстати, в средневековье есть аналогичные примеры. В смысле: помирают. А вот как с этим среди попандопул? Условия-то жизни у всех одинаковые…

Слушавший эту белибердень с распахнутым ртом Лазарь, вдруг участливо спросил:

– Болит? Сильно?

– А? Нет. Но лучше бы полежать. На всякий случай.

– Конечно, сейчас я слуг пришлю. Ты извини, я схожу. Князь зовёт! В баню! Это ж… Это ж ближний круг! Честь редкостная! Сам понимаешь, мне ж тут жить… Да и вообще… Сам князь!

Лазарь быстренько собрался и, в сопровождении княжеского сеунчея, отправился в сторону городского посада.

* * *

Лазарь прав: «банное братство» – это важно. То – спинку потёр, то – парку поддал, по-ржали весело, делишки перетёрли…

 
«Эй, подвинься, я присяду
Здесь на „Вы“ не говорят».
 

Была у одного украинского президента такая команда. Назывались – «Люби друзи». Тоже любили – в баньку толпой. Где и «друзились». Знакомый генерал как-то делился впечатлениями. От той помойки. В смысле: помылись они там.

Не помогло. «Друзи», даже и помытые, а – не «люби»… Электорат, знаете ли… «у своём ставку моется».

А ведь некоторые так рвались, так о месте на том полку мечтали…

Мирный пейзаж, освещаемый заходящим солнцем «угол» – поворот русла Волги, от чего и название города пошло, действовал умиротворяюще. Красиво. Где-то здесь родственник Святой княгини Ольги – Ян Плесковитич основал город, а точнее – прибрал ранее существовавшее городище. Угличе поле.

То, что этот город – «поле», долго говорили. Да и местность здесь… непривычно для меня ровная. Холмы-то не над берегом, а дальше.

Как-то майским вечерком пришлось мне на тех холмах собак погонять: мы с женой и приятелями искали церковь с «Неупиваемой Чашей». Почему в Угличе? – А почему нет? Подруга жены решила, что мужу – уже пора. Прикладываться к иконе, а не к чему покрепче.

Вообще-то, икона в Серпухове. Но нам с приятелем было уже всё равно. Чего с бабами спорить? – Пошли, ща найдём.

Был здесь Ян Плесковитич, ещё в 19 веке часть местности называли Яново поле, были, лет 200 назад, викинги, «скандинавская феодализирующаяся знать», разрушали городок Изя Блескучий с Ростиком Смоленским. После – дотла сожжёт Батый, выжгут тверские князья. Ещё один Ян – Ян Сапега в Смутное время убьёт здесь 40 тысяч местных жителей…

Нормальная русская история. Так с чего ж мне так муторно на душе?

* * *

Вечерние сумерки густели, переходили в ночь, лагерь постепенно затихал. Костры уже погасали, воины похрапывали, изредка вскрикивая от ночных кошмаров, вызванных напряжением дневной работы.

За эти несколько дней войско втянулось в режим, слабые – заболели, остальные – приспособились. Усиленная рыбно-мясная диета – очень этому поспособствовала.

Но, как пишет Энгельгардт:

«Харч хороший – сам работать не заставит… Если нет выгоды более сработать, если работаешь не на себя, если не работаешь вольно, если работу сам учесть не можешь, то и не заставишь себя более сделать, – всё будешь прилениваться, приберегать себя, в жир пойдешь, отъедаться станешь».

У нас – работа «не на себя». Гребём все вровень – какая тут «вольная работа»? Вот воины и «прилениваются», ориентируются на слабейшего: «как бы не перетрудиться».

Один я, как дурак…

Да как же мне эта «Святая Русь»… всё время – в поперёк! Я весло рву, мышцу набираю. Мне же в бой скоро идти! Супостата-то надо посильнее ударить. А эти… отъедаются.

Это ещё хорошо, что мне в пару, на другом борту, Сухан сидит – хоть лодейку не разворачиваю.

Если я правильно понимаю, то такие сытые мужички скоро начнут изливать свою накопившуюся энергию… разными доступными им способами. Преимущественно двумя: морды бить и залазить. Или – на баб, или – на друг друга. А какие здесь могут быть другие физкультурные развлечения? Управлять рационами начальство не может – централизованного снабжения нет. Брома в каждый котёл – нету. Разве что, поднимет скорость движения каравана. Ударим физухой по гормонам?

Чего я дёргаюсь? Не моя забота: начальство опытное, оно – знает. А я пока лучше по леску побегаю.

Мы с Суханом чуть пробежались, выскочили за край лагеря к посаду.

Тут, в уже наступившей темноте, на дороге, обнаружилась группа из «трёх богатырей». Очень сообразительных: чувствуется, что «сообразили на троих» немелко. Пешие: три головы и ни одного хвоста.

– Сто! Стоят!

Так, один из них – нурман. И по говору, и по габаритам – даже в темноте видно. Другой, с другого края, быстренько залопотал. Сначала по-ихнему, потом – видать слов не хватило, перешёл на русский:

– Этот… тот самый…

– Касте!

Не понял. Это он про кастинг?

Понял – «бросай»: не дожидаясь реакции напарника, нурман скинул с плеча руку среднего, отчего тот завалился в дорожную грязь, сделал шаг ко мне, наклонился с высоты своего роста и, вглядываясь мне в лицо произнёс:

– Вил комме морген. Завтра. Асс гуд. Ты есть – дев… девак. Ха-ха-ха!

Заржал, обдал меня густым хмельным духом, хлопнул по плечу, так что я чуть не улетел в придорожную канаву, и ушёл. Второй, тот самый сеунчей, который к нам прибегал вечером, мелко подхихикивая помчался за ним следом. Сходу всунулся нурману под руку к боку, взвизгнул, видимо, от щипка. И оба силуэта чему-то радостно посмеиваясь, потопали в сторону посада.

Так. И что это было? И, кстати, а что это у нас под ногами валяется?

Под ногами у нас валялся Лазарь. Он был вдребезги пьян, без пояса и кафтана. Зато – в шапке. Шапка была мокрая и надета так сильно, что стащить её удалось только двумя руками.

Мои манипуляции дали положительный результат – мой командир начал блевать. Но – нечем. По-издавав задушевных – из самого задушевья – звуков, парень на мгновение открыл глаза и жалобно произнёс:

– Ва… Ваня… Мне… плохо…

Какая неожиданная мысль! Прямо-таки – разгул интеллекта и пик гениальности!

Вот скажите мне: на хрена было вляпываться в «Святую Русь»?! Чтобы снова растаскивать по домам упившуюся молодёжь?! Мне что, в своём времени этого удовольствия мало досталось?! Нормальный же парень, несколько идеалистический, чересчур восторженный, и вот: как свинья. До поросячьего визга. Вот же… ещё и обделался. Штаны насквозь мокрые.

Таскать усравшихся аборигенов, устраивать промывание желудков… И это – жизнь попаданца?! Не знаю, как в других странах-эпохах, а на «Святой Руси» всякий прогресс – с привкусом спиртного и дерьма… Калище-пьянище-блюющее… А ведь есть же чудаки, которые об этом мечтают! Я имею в виду – попадизм, а не то, что вы подумали.

Стоп. Третий запах. Запах крови.

Мы с Суханом уже оттащили Лазаря с дороги по направлению к лагерю. Теперь я достал свою верную «зиппу».

Штаны у Лазаря сзади – чёрного цвета.

Можно, конечно, скривить морду: «фи, понос – это так не эстетично, не гламурно!». Что «да» – то «да». Гламуром здесь не пахнет. Здесь пахнет… войной здесь пахнет. Несчастьем. Вином, дерьмом и кровью. Вот же…

Я настолько растерялся, что не сообразил испугаться. Уж очень всё происходящее не соответствовало… героическому походу за веру православную. Полез посмотреть. Сдернул с Лазаря штаны, задрал рубаху, при дрожащем свете «зиппы» попытался найти ранение.

Я уже как-то говорил – просвет бедренный артерии таков, что я ничего сделать не успею. Есть куча других точек, где я тоже… Господи, одного проникающего в живот…! Да не хирург я! Я не умею, я не знаю…!

Стоп. Вот это я знаю. Прополоскав в придорожной луже собственную косынку, я потихоньку стирал с тела Лазаря… всякую лишнюю грязь. Да, у него было расслабление кишечника.

На фоне повреждённого, кровоточащего ануса.

Ну, здрасьте…!

Так, эмоции – после.