Текст книги "Зверь лютый. Книга 15. Стрелка"
Автор книги: В Бирюк
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
И надо снова учиться русскому языку. При повсеместном распространении здесь древне-новгородского диалекта, я, со своей привычкой к северскому и кривическому, кучи слов не понимаю.
Так это ещё хорошо, что отсутствуют эффекты второй и третьей патализаций! Не путать с "палатизацией"! Которая – N6.
Вот через полвека грянет это... фонетическое изменение, спровоцированное монофтонгизацией дифтонгов. С переходом заднеязычных k, g, x соответственно в c, dz, s... И как тогда жить?
К вечеру вышли к Угличу. Царевича там ещё не зарезали, палат музейных не настроили – маленький городок, крепостица.
Зимой 1550-1551 годов в лесах под Угличем построят деревянную крепость, которую в разобранном виде переправят по Волге под осажденную Казань. Эта крепость послужит основанием города Свияжска.
Сборно-разборные деревянные крепости – "фигурный болт" русского военного градостроительства. И в речном, и в сухопутном вариантах.
"Гуляй-город" – слышали? О Молодинской битве 1572 года – в курсе? По значению: в одном ряду с Куликовской, Бородинской, Сталинградской... Османские янычары в 30 километрах от МКАД...
Похоже на ноябрь 1941:
" – А теперь прямым ходом в Кремль, на Красную площадь, – шутили солдаты передовых частей. Они стояли под навесом на автобусной остановке в пригороде Москвы, приплясывая на морозе и обхлопывая себя руками, чтобы хоть как-то согреться.
– Где же этот чёртов автобус? Как всегда, опаздывает.
Когда лейтенант Штраус из 1-й роты истребительно-противотанкового дивизиона 38-й дивизии проезжал мимо автобусной остановки в своей машине по дороге на Горки, водитель со смешком поинтересовался:
– А почему бы нам не сесть на автобус, господин лейтенант? Всего сорок пять минут, и мы в гостях у товарища Сталина.
Унтер-офицер преувеличивал достоинства советских автобусов. Расстояние до Красной площади составляло как-никак 38 километров".
По эффективности Молодинского боя... только один из пяти крымчаков вернулся домой, из янычар не вернулся никто.
А по тактике... Ну, я аналогов не знаю.
Обойдённая, окружённая русская армия оставляет свои укрепления на Оке и кидается вдогонку за более многочисленной татарской.
Что оставили крепости – воинское преступление, что пошли вдогонку – сверхнаглость.
Так ещё пешие догнали конных и ухитрились навязать бой вокруг собственной, притащенной с собой, крепости! Вот этого "гуляй-города".
Главный татарский воевода крымского хана Девлет Гирея – мурза Дивей, быстро придумал беспроигрышную стратегию: загнать русских в их крепость и продержать там 5-6 дней. Численности татар, турок, прочих примкнувших... для этого вполне достаточно. Воды и провианта у русских нет – сами сдохнут. И это правда – русские уже резали своих лошадей.
Но... аргамак под Дивеем упал. Главная голова татарской армии попала в русский плен. Затаился, чужим именем назвался... Но свои же – и сдали. А остальные ханско-татарские головы... годны только храбрость проявлять. Этого-то и у наших хватает.
***
Только согрели воды...
Как здесь воду греют – я уже рассказывал? Еду нужно варить. Это – в котлах. Дорогая, громоздкая и неудобная вещь – не зря летописец отмечает, что Святослав-Барс котлов с собой не возил.
А для мытья – греют в костре булыжники. И кидают их деревянными щипцами в кадушку с водой. Получается такой... угольно-сажно-копотьный раствор.
Теперь вы меня понимаете? А у меня-то в Пердуновке... Э-эх...
Было бы на месяц позже – вода в реке была бы уже тёплая. А так... лёд только сошёл.
Я не боюсь холодной воды! Вот ни столечко! Обливаюсь ею регулярно. Но сперва-то пот трудовой смыть надо! От холодной – поры на коже сжимаются, вся грязь внутри остаётся. Дальше понятно? Мне прыщей с фурункулами и чирьями – ну хоть где, но – не надобно.
Только от воды в бадейке парок пошёл – прибежал княжий сеунчей.
– Господин! Князь! Володша! Василькович! Велит бояричам! Идти на купецкий двор Яновича! В баню! Оба-два!
Ох, не нравится мне это вороватая морда.
– А с чего это – в баню?
– Дык... вы ж кажный божий день моетесь. Задницы ваши уже и всему войску знакомы. Вот князь и явил милость, велел в добрую баню привесть. Чтобы не на ветерке да в неудобстве, а на полке да с веничком... Гы-гы-гы...
Что-то мне...
"Минуй нас пуще всех печалей
И барский гнев и барская любовь".
Да и вообще! На хрена мне княжеская милость?! У меня у самого – милости нет, и чужой – не надобно! У меня главная задача ещё с Рождества: сидеть тихо-смирно, не отсвечивать, не выпендриваться, не выёживаться. А тут...
То спишь не так, отчего кол осиновый едва не вбили, то на зарядку сбегал – утопленники сыскались. Теперь вот и сполоснуться после трудового дня нельзя: помыл задницу – сразу к князю зовут.
Факеншит! Не "Святая Русь", а минное поле – на каждом шагу фокусы. Хочу домой, в Пердуновку! Все двери закрыть, все ворота забить, и пусть вся эта "Русь Святая"... там где-нибудь за забором... "глаза сосёт". Со своими князьями, попами и заморочками.
Но просто "послать"...
А если – "послать", но – "фигурно"? С выдумкой, с фантазией... Дипломатично...
"Дипломатическая болезнь" – слышали? А "медвежья болезнь" – знакомо? А – совместить?
– Э... Любезнейший. Передай господину своему мою скорбь великую.
– Цегось?!
– Тогось! Скорбь. От невозможно явится по высочайшему зову его. Ввиду факта наличия присутствия обострения... геморроя.
– К-когось?!
– Факеншит! Кровища! С задищи! Хлыщет! Перенапрягся я, вгрёбывая веслом лодейным. В устремлениях к славе воинской, в возжелании поразить агарян безбожных, в чаяниях приумножить славу доброго князя нашего Володши Васильковича. От того и омовения ежедневные совершаю. Во избежание и для облегчения. Ран своих телесных. Ты сам-то глянуть не хочешь? Заглянуть поглубже для удостовериться? А что ж так? По Закону Божьему, при таких делах, столько бед и забот, что... что надлежит мне сидеть в доме своём и не выходить, пока не очистюся. Вот дом мой, стяг бояричев, под ним и сижу.
Слушавший эту белибердень с распахнутым ртом Лазарь, вдруг участливо спросил:
– Болит? Сильно?
– А? Нет. Но лучше бы полежать. На всякий случай.
– Конечно, сейчас я слуг пришлю. Ты извини, я схожу. Князь зовёт! В баню! Это ж... Это ж ближний круг! Честь редкостная! Сам понимаешь, мне ж тут жить... Да и вообще... Сам князь!
Лазарь быстренько собрался и, в сопровождении княжеского сеунчея, отправился в сторону городского посада.
***
Лазарь прав: "банное братство" – это важно. То – спинку потёр, то – парку поддал, по-ржали весело, делишки перетёрли...
"Эй, подвинься, я присяду
Здесь на "Вы" не говорят".
Была у одного украинского президента такая команда. Назывались – «Люби друзи». Тоже любили – в баньку толпой. Где и «друзились». Знакомый генерал как-то делился впечатлениями. От той помойки. В смысле: помылись они там.
Не помогло. "Друзи", даже и помытые, и "люби"... Электорат, знаете ли... "у своём ставку моется".
А ведь некоторые так рвались, так о месте на полку мечтали...
Мирный пейзаж, освещаемый заходящим солнцем «угол» – поворот русла Волги, от чего и название города пошло, действовал умиротворяюще. Красиво. Где-то здесь родственник Святой княгини Ольги – Ян Плесковитич основал город, а точнее – прибрал ранее существовавшее городище. Угличе поле.
То, что этот город – "поле", долго говорили. Да и местность здесь... непривычно для меня ровная. Холмы-то не над берегом, а дальше.
Как-то майским вечерком пришлось мне на тех холмах собак погонять. Пока мы с женой и приятелями искали церковь с "Неупиваемой Чашей". Почему в Угличе? – А почему нет? Подруга жены решила, что мужу – уже пора. Прикладываться к иконе, а не к чему покрепче.
Вообще-то, икона в Серпухове. Но нам с приятелем было уже всё равно. Чего с бабами спорить? Пошли, ща найдём.
Был здесь Ян Плесковитич, ещё в 19 веке часть местности называли Яново поле, были, лет 200 назад, викинги, "скандинавская феодализирующаяся знать", разрушали городок Изя Блескучий с Ростиком Смоленским. После – дотла сожжёт Батый, выжгут тверские князья. Ещё один Ян – Ян Сапега в Смутное время убьёт здесь 40 тысяч местных жителей...
Нормальная русская история. Так с чего ж мне так муторно на душе?
***
Вечерние сумерки густели, переходили в ночь, лагерь постепенно затихал. Костры уже погасали, воины похрапывали, изредка вскрикивая от ночных кошмаров, вызванных напряжением дневной работы.
За эти несколько дней войско втянулось в режим, слабые – заболели, остальные – приспособились. Усиленная рыбно-мясная диета – очень этому поспособствовала.
Но, как пишет Энгельгардт:
«Харч хороший – сам работать не заставит... Если нет выгоды более сработать, если работаешь не на себя, если не работаешь вольно, если работу сам учесть не можешь, то и не заставишь себя более сделать, – всё будешь прилениваться, приберегать себя, в жир пойдешь, отъедаться станешь».
У нас именно работа «не на себя». Гребём все вровень – какая тут «вольная работа»? Вот воины и «прилениваются», ориентируются на слабейшего: «как бы не перетрудиться».
Один я, как дурак...
Да как же мне эта "Святая Русь"... всё время – в поперёк! Я весло рву, мышцу набираю. Мне же в бой скоро идти! Супостата-то надо посильнее ударить. А эти... отъедаются.
Это ещё хорошо, что мне в пару, на другом борту, Сухан сидит – хоть лодейку не разворачиваю.
Если я правильно понимаю, то такие сытые мужички скоро начнут изливать свою накопившуюся энергию... разными доступными им способами. Преимущественно двумя: морды бить и залазить. Или – на баб, или – на друг друга. А какие здесь могут быть другие физкультурные развлечения? Управлять рационами начальство не может – централизованного снабжения нет. Брома в каждый котёл – нету. Разве что, поднимет скорость движения самого каравана. Ударим физухой по гормонам?
Чего я дёргаюсь? Не моя забота: начальство опытное, оно – знает. А я пока лучше по леску побегаю.
Мы с Суханом чуть пробежались, выскочили за край лагеря к посаду.
Тут, в уже наступившей темноте, на дороге, обнаружилась группа из "трёх богатырей". Очень сообразительных: чувствуется, что "сообразили на троих" немелко. Пешие: три головы и ни одного хвоста.
– Сто! Стоят!
Так, один из них – нурман. И по говору, и по габаритам – даже в темноте видно. Другой, с другого края, быстренько залопотал. Сначала по-ихнему, потом – видать слов не хватило, перешёл на русский:
– Этот... тот самый...
– Касте!
Не понял. Это он про кастинг?
Понял – "бросай": не дожидаясь реакции напарника, нурман скинул с плеча руку среднего, отчего тот завалился в дорожную грязь, сделал шаг ко мне, наклонился с высоты своего роста и, вглядываясь мне в лицо произнёс:
– Вил комме морген. Завтра. Асс гуд. Ты есть – дев... девак. Ха-ха-ха!
Он заржал, обдал меня густым хмельным и мясным духом, хлопнул по плечу, так что я чуть не улетел в придорожную канаву и ушёл. Второй, тот самый сеунчей, который к нам прибегал вечером, мелко подхихикивая помчался за ним следом. Сходу всунулся нурману под руку к боку, взвизгнул, видимо, от щипка. И оба силуэта чему-то радостно посмеиваясь, потопали в сторону посада.
Так. И что это было? И, кстати, а что это у нас под ногами валяется?
Под ногами у нас валялся Лазарь. Он был вдребезги пьян, без пояса и кафтана. Зато – в шапке. Шапка была мокрая и надета так сильно, что стащить её удалось только двумя руками.
Мои манипуляции дали положительный результат – мой командир начал блевать. Но – нечем. По-издавав задушевных, из самого задушевья – звуков, парень на мгновение открыл глаза и жалобно произнёс:
– Ва... Ваня... Мне... плохо...
Какая неожиданная мысль! Прямо-таки – разгул интеллекта и пик гениальности!
Вот скажите мне: на хрена было вляпываться в "Святую Русь"?! Чтобы снова растаскивать по домам упившуюся молодёжь?! Мне что, в своём времени этого удовольствия мало досталось?! Нормальный же парень, несколько идеалистический, чересчур восторженный, и вот: как свинья. До поросячьего визга. Вот же... ещё и обделался. Штаны насквозь мокрые.
Таскать усравшихся аборигенов, устраивать промывание желудков при алкогольном отравлении... И это – жизнь попаданца?! Не знаю, как в других странах-эпохах, а на "Святой Руси" всякий прогресс – с привкусом спиртного и дерьма... Калище-пьянище-блюющее... А ведь есть же чудаки, которые об этом мечтают! Я имею в виду – попадизм, а не то, что вы подумали.
Стоп. Третий запах. Запах крови.
Мы с Суханом уже оттащили Лазаря с дороги по направлению к лагерю. Теперь я достал свою верную "зиппу".
Штаны у Лазаря сзади – чёрного цвета.
Можно, конечно, скривить морду: "фи, понос – это так не эстетично, не гламурно!". Что "да" – то "да". Гламуром здесь не пахнет. Здесь пахнет... войной здесь пахнет. Несчастьем. Вином, дерьмом и кровью. Вот же...
Я настолько растерялся, что не сообразил испугаться. Уж очень всё происходящее не соответствовало ни военным действием, ни несчастному случаю. Полез посмотреть. Сдернул с Лазаря штаны, задрал рубаху, при дрожащем свете "зиппы" попытался найти ранение.
Я уже как-то говорил – просвет бедренный артерии таков, что я ничего сделать не успею. Впрочем, есть куча других точек, где я тоже... Господи, одного проникающего в живот...! Да не хирург я! Я не умею, я не знаю...!
Стоп. Вот это я знаю. Прополоскав в придорожной луже собственную косынку, я потихоньку стирал с тела Лазаря... всякую лишнюю грязь. Да, у него было расслабление кишечника.
На фоне повреждённого, кровоточащего ануса.
Ну, здрасьте...!
Так, эмоции – после.
Глава 317
В лагере должна ещё быть тёплая вода, а у меня в хотулях – "тревожный чемоданчик" от Мары. Чего-то она эффективное сделала из того лишайника, который туберкулёзную палочку убивает.
По нашему, по рабоче-крестьянскому: промыть, остановить кровь, прижечь, смазать потёртости и царапины. Успокаивающее внутрь... при таком отравлении и повреждении – промывания нормально не сделать...
Ну на хрена мне такие... заботы?!
Мы потащили чуть слышно мычащего Лазаря к нашему костру, к нашему стягу.
Забавно, уже вбито до автоматизма: раненых – под знамя, потом разберёмся. Как у Наполеона в Египетском походе: больных, ослов и ученых – в середину. УчЁных или учЕнных – какие есть. С ослами... и так понятно.
На подходе нас заметил едва ли не единственный не спавший – Резан. Подскочил, послушал мои, в двух словах, объяснения, коротко бросил:
– К костру – нельзя. Давай тихо вон туда, за край лагеря.
– Свет нужен. И воды тёплой. И тряпок чистых.
– Сейчас принесу. Тихо тащите. Если спросят – просто перепил боярич. Без... что, как. Скоро луна выйдет – будет свет.
Мы послушно потащили беднягу в сторону темнеющего кустами берега Волги.
Лазарь – из самых молодых предводителей в караване, заслуг у него нет, родовитости – тоже. Поэтому нашу хоругвь становили у дальнего от княжеского стяга края лагеря, в растянувшейся вдоль берега цепочке лодок и костров.
Отошли от последней лодки на полсотни шагов, нашли на бережку ровное место, стянули с бедняги мокрое, стали умывать. Чем-чем?! Чем есть – холодной речной водой. В принципе... тоже кровоостанавливающее. А вот что-то серьёзное...
Зашивать раны я не умею. Я этого не умею! У меня нет даже нитки для этого! У меня иголка только портняжная! Я не умею! И не... не хочу!
Парень был никакой. Как размороженный кусок мяса. Такой... ляп-ляп. Только хрипло дышал сквозь зубы. Трезвый бы тут... вопил и в судорогах бился, а пьяный... У них свой бог.
Резан притащил нужное, включая тулуп, но исключая воду. Сам всё принёс, один. Я приступил к... к омовению и умаслению тела своего командира. Снаружи, вроде бы, серьёзных ран нет. А внутри? А посмотреть чем? По количеству вытекающей крови?
– Слышь, Резан, а чего ты тёплой воды не принёс?
– А на что? Кровь лучше холодной водой отстирывать.
– Мать... Я что здесь?! В прачки нанялся?! Я стирать ничего не собираюсь!
– Э... руки были заняты, взять некуда.
– Так кого бы из людей припряг. У боярича такая... хрень, могли бы и на помощь прибежать.
– Ты, боярич... тут дело такое... Ты про это не болтай. И слуге своему заповедай крепко-накрепко. Чтобы ни-ни.
– С чего это такая секретность?
– В народе говорят: "Кого е...ут – тот сам е...ать не может".
Забавно: первый раз я услыхал эту народную мудрость в 21 веке в отношении одной очень известной режиссёрши. Она же сама – этот кусок фолька и озвучила. Как пример отношения к ней окружающих в начале её карьеры.
Карьера у неё удалась и тон мог бы быть издевательский. Но она говорила, что это правильное правило. Просто из каждого правила бывают исключения.
Размышление над этой народной мудростью позволило мне сформулировать гипотезу о причинах странного исхода одного судьбоносного столкновения двух княжеских дружин в реальной истории Руси следующего десятилетия. И, через пять лет, озвучить своё предположение в моей, альтернативной, истории. «Озвучить» – одному из участников того боестолкновения и персонажа русской былины. Что заставило его выслушивать меня, хоть и с зубовным скрежетом, но – со вниманием. А дальше... Многие наши славы от сего произошли. Но главное: княжеские крамолы да усобицы на «Святой Руси» – задавил на корню. В то время – сиё было наиглавнейшее. Не услыхал бы нынче – не додумался бы после.
Горький всхлип Лазаря показал, что пациент пребывает в сознании и чрезвычайно удручён озвученной перспективой.
– Ежели в войске про такое узнают – нашим прохода не будет, засмеют-запинают. Да и в хоругви... не будут они слушаться, склока начнётся. А то к другим боярам перебегут.
– Я не щегол, чтобы песни петь. А Сухан и вовсе молчит. Если кто и разболтает – только ты сам. Ты лучше скажи: что это такое случилось?
Мы уже умыли Лазаря, переодели и переобули в сухое и чистое. Только штаны не надевали, оставив пострадавшую часть тела на свежем воздухе. Я хотел понять – так есть внутреннее кровотечение или нет?
Положили на бочок, чистую тряпочку с Мараниной мазью... Надо бы ещё что-то успокаивающее наружно. У него на шее содрана кожа по кругу. Петля пеньковая, ошейник жёсткий, дырка дощатая...?
– Дурни вы. Молодые да глупые. Кажный вечер намываетесь. Были бы как все – в поту да в грязи – никто б и не глянул. А так... чистенькие-беленькие-молоденькие... задницы полощут... поджидают-тоскуют-напрашиваются... Ну, напросились. А тут ещё ты шутки шутить над нурманами удумал. Насчёт драконов. Да ещё перед князем с боярами. Вот тот... хрен белесый... Его Эриком кличут... Ему ж деваться некуда! Он же честь свою уронил! Да и не только свою, а их всехнюю! Наши же теперя у кажного выспрашивают: а ты, мил человек, не дракон? А что ж так? Зубки кривеньки али ручки слабеньки? Нынче этому Эрику одна дорога: над вами... восторжествовать. Э-эх... пойдёт слух, как пить дать, пойдёт. Сивые дылды эти – обязательно растрезвонят. Хоть бросай поход да беги домой. Или этого – к маменьке под подол, а хоругвь – под другого боярина? В "пристебаях" ходить? В бою – всех в первую линию... За славой охотников... на наших костях-то...
– Погоди. А как же князь? Это же преступление, содомитский грех. Князь должен наказать этого Эрика!
– Вот же дурни, вот же ж олухи царя небесного! Ты глянь закон! Хоть "Правду Русскую", хоть "Устав Церковный". Нету там казни за мужеложство. Нетути! Епископы да игумены своей властью – своих, духовных, казнят. А для мирян казни нету! Да и не пойдёт князь против гридней. Ему-то шутка твоя... Да не в ней дело! То его гридней все наши земские... и слова поперёк сказать боялися! А теперя... подхихикивают. А они ж – его люди! Нет страха перед слугами – не будет страха и перед господином.
"Не судите по слугам о господах их" – сказано в Писании. Глупость сказана. "Русская Правда" постоянно возлагает ответственность за преступления холопов на их хозяев. И наоборот: возвеличиваются княжьи гридни, возвеличивается и их предводитель – князь.
Как всё это... забавно. Помыться после трудового дня: "напрашиваться". Упомянуть "дракона" – смертельно обидеть. Да ещё "шьют" разрушение "вертикали власти", подрыв основ и оскорбление органов. Гос.измена, однако.
Расформирование подразделения из-за... случая с командиром? Предки мои, а вы, случаем, мозгой не стронувши?
Факеншит! Сам дурак! Весь феодализм – на личной преданности! С чего Дмитрий Донской из-под знамени сбежал, боярина Бренка в своих доспехах на смерть оставил? – А чтоб все свои знали: государя не убили, живой он. Где-то.
Стоило Харальду Суровому, последнему из викингов, получить стрелу в горло в конце уже выигранной битвы при Стамфорд-Бридже 25 сентября 1066 года, как сражение было проиграно.
Аналогичных примеров в истории множество. Смерть сюзерена освобождает от присяги ему, и войско немедленно разбегается. Уникальное исключение – битва на Косовом поле. Милош Обелич убил султана, но турки не успели разбежаться: наследник – Баязет – был здесь же и сумел остановить бегство.
Целые государства, типа Великой Бургундии, растаскиваются за пару месяцев после смерти государя вчерашними, вполне лояльными государю, вассалами.
"Служили делу, а не лицам" – это из историй про дерьмократию и либерастию. Здесь взводом командует не лейтенант, а конкретный Иванов. Убили Иванова – всё. Присланный Петров – нам никто и звать никак. Вот ежели он нам понравится, ежели мы ему присягнём... Начальству проще распихать таких людей по другим подразделениям.
Сюзерена – сняли, его люди – ничьи люди. "Преданных" – в приданные, в "пристебаи". К кухне – последними, в бой – первыми.
Осознание повсеместности «культа личности» в феодализме, отсутствие в здешних управляющих структурах подготовленных резервов на замещение, «построенных в затылок», а то и прямое уничтожение государями своих потенциальных приемников, тяжёлые формы дезорганизации, вплоть до длительных династических войн, возникающие в подобном образом управляемых обществах, просто навязывали «личный террор» в отношении сюзеренов.
Я не был первым на этом пути. Ассасины-хашшашины Ибн Саббаха уже лет 70 довольно эффективно действуют на Востоке. Я лишь несколько смягчил формы навязываемой мотивации, подкрепив своих «потьмушников» материально и технически.
Резан, сняв сапоги и штаны, влез в Волгу и пытался отстирать снятые с Лазаря шмотки. Продолжая негромко ругать меня:
– Ведь говорил же я, ведь втолковывал! А она, баба-дура, ничего слушать не хотела! "Он мне обещал, он мне клятву дал...". Да хрена ей с той клятвы!
– Погоди. Об чём это ты?
– Да об тебе! Аспид злокозненный! Сразу тебя давить надо было. А она...
– Ещё раз. И – помедленнее. За что давить?
– Да за всё! Ты ж, сука плешивая, что – думаешь, ковы твои никому невнятны?! Да все хитрости твои – у тебя на лбу написаные! Всё ж видать! А эта дура...! И дурень сопливый...
Из последующих ругательств, плевательств и посылательств постепенно вырисовалась картинка моего поведения "при взгляде с той стороны".
Итак, я злобный тать и мошенник, который поссорился с шишами Зуба и их убил. Продолжая свои злодейства, проник в боярскую усадьбу, выбранную в жертву для своего разбойного промысла, воспользовавшись начавшимися родами бедняжки-полонянки и Радиным человеколюбием. Обдурив хозяйку с майном и зверски изнасиловав её, заставил пообещать старшую дочку себе в жёны. Засим напросился в поход, чтобы Лазаря извести, а самому, по возвращению, жениться, получить шапку и взять под себя вотчину.
Для погибели Лазаря я, в неизбывной злобности своей, не стал ждать боя, а устроил ссору с нурманами. Именно что в присутствии Лазаря, возложив на него ответственность, как на старшего в отряде. На которого злоба этих нехристей и оборатилася.
Подставил бедняжку неискушённого, прельстив его чистотой телесной с ежедневными омовениями. Что и вызвало желания похотливые в чёрных душах этих белобрысых схизматов.
А ныне, соврав насчёт болячки своей, отправил невинного агнца ко львам рыкающим на заклание, сам же от такой "чести" увернувшись.
Теперь Лазаря, во избежание насмешек и ссор придётся отправить назад, в Тверь. А я, сволота приблудная, к этим гадам и аспидам блондинистым – подольстюсь, сапоги им по-вылижу, после чего князь мне хоругвь отдаст – я ж хоть и пришлый, но – боярич. Тогда я вернусь из похода с честью, славой и богатством. Стану зятем, боярином, вотчинником. А бедняга Лазарь будет пребывать в унижении, утеснении и пренебрежении.
– Змей ты сатанинский. С хитростями своими. Только как хошь, а служить я тебе не буду. Вот хоть режь – не буду.
Резан уже выбирался из воды, укладывал мокрое тряпьё, когда я подскочил к нему, отвернул ворот-стоечку на рубахе, ткнул пальцем в шею.
– Холоп?
– Ты! Чего дёргаешь?! Да...
***
"Боевой холоп". Во всём мире рабовладельцы так или иначе вооружали своих рабов. Римские патриции являлись на Форум в сопровождении толп своих двуногих скотов и разгоняли законные собрания полноправных римских граждан. Но, пожалуй, только в России государство из рабов веками формировало армию. Для защиты системы, самого рабовладения.
«Быта ему на службе на коне, в пансыре; в шеломе, в зерцалех, в наручах, з батарлыки, в саадаке, в сабле, да за ним три человеки на конех, в пансырех, в шапках железных, в саадацех, в саблях, один с конем простым (запасным), два с копьи, да человек на мерине с юком» – так записывали в Разрядных книгах Московского царства. В этом перечне все, кроме «него» и коней – холопы.
Так же, из рабов-крепостных набирались рекруты во времена Российской империи. Превратить наиболее униженную, бесправную часть населения Империи в её опору, в славных «суворовских чудо-богатырей» – это куда круче прусской шагистики для наёмников, тут ещё и мозги хорошенько промывать надо.
***
– Страхи твои – выдумки старческие. Молчать! Утром попрошу Лазаря – он тебя мне продаст. Или отдаст за безделицу. Дошло? Уж как я на дураке старом отыграюся... Мало не покажется. Вотчина ваша мне нафиг не нужна, у меня своя – вчетверо больше, вдесятеро лучше. Молчать! Патриот Епифановки, итить тебя ять... Я обещался Лазаря вернуть живым. У меня сказано – сделано. Обещанное выполню. А тебе, ежели живыми вернёмся, выпрошу вольную. Твою мать! Верить – не верить – твоя турбота, твоя печаль! Я лгать просто не могу! Богородица не велела. Да! Факеншит! Именно Божья Матерь именно мне! Лично! Уелбантурю к едрене фене! И пошёл ты нахрен со своими... раздолбать тебя коромыслом, домыслами!
Резан хмыкал, крутил головой, всемерно изображал тотальное недоверие к моим словам, но деваться ему было некуда: кинуться на меня драться он, в присутствии Сухана, не рискнул. А иные проявления его чувств не соответствовали их накалу.
Лазарь тяжко пыхтел во сне. От его выхлопа в округе засыхали кусты и дохли насекомые. Хорошо, что по темноте мы не видели этого Апокалипсиса. К моей радости, кровотечение прекратилось, мы подхватили своего предводителя, потащили на овчинке к своему костру.
– Резан, скажем так: боярич вечером погулял круто, принял на грудь через меру, зашибся где-то. Теперь пару-тройку дней отдыхает. Хоругвь ведёшь ты. По временной нетрудоспособности командира.
– А ежели благородного требовать будут?
– Посылай ко мне. Чего глядишь? Я – боярский сын. Хоть христом богом поклянусь. Свежий прыщ смоленского князя Романа Ростиславовича. Перекреститься? Побожиться? Землю есть?!
Мои философские рассуждения в Смоленске по теме: "без бумажки ты букашка, а с бумажкой человек" – оказались правдивы и актуальны. Я тут вообще никто, "прыщ на ровном месте". Но "прыщ" – княжеский. От чего этот матёрый мужик, битый, резаный-рубленный Резан хоть как-то, но меня слушает. А не режет насмерть без разговору, как татя или другого подозрительного простолюдина.
Лазарь... ничего, оклемается, молодые – живучие. Худо если звон пойдёт... вот с такими, как Резан говорит, результатами... вплоть до всеобщей травли и расформирования подразделения...
***
Герой нескольких войн, председатель Объединённого комитета начальников штабов, госсекретарь США Колин Пауэлл как-то сказал, что солдат в бою должен быть уверен, что товарищ прикроет ему спину, а не беречь от него задницу. По-английски это звучит ещё забавнее: американцы используют слово "back" для обозначения и того, и другого. И "героя" сразу же ушли в отставку.
Как-то мне не верится. Православное воинство, святая цель... Опять же – власти же есть. Князь, поп... А с другой стороны – вспомни, Ваня, чего хорошенького делали славные русские воины с русскими же отроками в войске Ивана Грозного при осаде Казани... Чего они делал с полонянами-казанцами – первосвященника не интересовало, в летописи – не попало.
"Если не знаешь что делать – не делай ничего" – международная мудрость.
"Вы на мне уже двадцать минут лежите и ничего не делаете. Ну делайте хоть что-нибудь!" – та же мудрость, но через двадцать минут и из одесского трамвая.
Подожду 20 минут, найду трамвай и... и чего-нибудь уелбантурю. Из нехорошего.
***
Едва сыграли подъём, как кратковременная вспышка интереса наших воинов:
– А чегой-то боярич лежмя лежит?
была быстро погашена матюками Резана:
– Хрена вылупились?! Перебрал вчерась. Шевелите ластами, мохноногие. Шибче, шибче, мать вашу...!
К обеду болезный начал шевелиться, попил тёпленького отвара, пописал в Волгу и, притянув меня за гайтан нательного креста к себе, вздрагивая и всхлипывая, довольно бессвязно воспроизвёл некоторые фрагменты запомнившегося.
Да, его в самом деле привели к князю. Князь был ласков, говорил весело. Почествовал Лазаря кубком доброго вина со своего стола. Судя по описанию, речь шла о ёмкости литра в полтора, наполненной красным "задуренным" вином. Оно-то и в чисто портвейновом выражении, взрослому человеку, "в один дых"... А уж юнцу, после трудового дня да без ужина...
Потом он помнил плохо, пятнами: куда-то вели под руки, он вдруг оказался голым, стало жарко и мокро, рядом кто-то пел боевую песню древних викингов:
"Villemann gjekk seg te storan Е,
Hei fagraste lindelauvi alle
Der han ville gullharpa slЕ
For de runerne de lyster han Е vinne
Villemann gjenge for straumen Е stЕ,
Mesterleg kunne han gullharpa slЕ
Han leika med lente, han leika med list,
Og fugelen tagna pЕ grЬnande kvist...
(На берегу одной реки цвела
Липа, коей краше не сыскать.
Однажды Филлеман пошел туда,
Чтобы на арфе золотой сыграть.
Пошел туда, чтоб над потоком встать,
Ему удачу руны обещали.
На арфе Филлеман умел играть,
Как мастера немногие играли)".
Что именно подразумевалось в этом воинственном тексте викингующих лоботрясов под именем gullharpa («золотая арфа») – Лазарь не понял.
"Камасутра" именует некоторые сексуально-технологические изыски "игрой на флейте". Термин "смычок" – встречается в куртуазной европейской литературе разных периодов. "У тебя есть палочка. Палочка-выручалочка" – из российской эстрады. "Палочка" здесь – вполне для дирижирования. Но не симфоническим оркестром.
