Текст книги "Зверь лютый. Книга 15. Стрелка"
Автор книги: В Бирюк
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)
Усилия по спасению отца Божедара не пропали втуне – Шух попал на хорошее место: мальчонке прислуживать – не навоз кидать да дерева валять. И быстренько подчинил ребёнка своей воле.
Я этого с Акимом и не пытался – психотип другой. Подмять славного сотника храбрых стрелков... Такого фиг согнёшь – только осторожным убеждением с массой разнообразных наглядных примеров. Но вот же: привязался ко мне Аким душевно. Мда... И я к нему. Как-то он там...?
Шуху достался одинокий слабый болезненный ребёнок, которого именно в этот момент из состояния "центр вселенной" женской половины перевели в состояние "нафиг ты никому не нужен" на половине мужской. Родители были заняты своими болячками, имением, службой... Служанки... остались на женской половине, слугам... малоинтересен, друзей нет. Один-одинёшенек.
"Позабыт – позаброшен
С молодых юных лет,
А я мальчик-сиротинка,
Счастья, доли мне нет.
...
На мою на могилку,
Знать, никто не придёт.
Только раннею весною
Соловей пропоёт.
...
Вот бы мне на могилку
Литров десять вина,
Тогда враз все узнают,
Где могилка моя".
Был бы этот Божедар более душевно крепок, или были бы у него друзья, хоть бы мальчишки дворовые, или переживи он пару месяцев без этого опыта, привыкни к одиночеству души... Но вот тот ребёнок в том конкретно состоянии...
Шух всё сделал правильно: стал другом. Единственным, верным, настоящим, сильным. Интересным и интересующимся. Разница в возрасте, в жизненном опыте, в физической силе – заставляли подчиняться, слушаться. А увечье – урезанный язык – вызывало сочувствие, стремление пожалеть.
Дальше предложение помощи – "согрею", нарушение запретов – "хмельное", удивительный опыт из таинственной "взрослой жизни". Что-то из того, о чем взрослые только шушукаются и хмыкают, и всегда выгоняют из комнаты:
– Рано тебе про такое знать, иди в детскую.
А друг, единственный! – это умеет, может. Это... запретное, тайное, волшебное... И просит помощи! "Помощь другу"...
...
Божедар приноровился и вполне успешно довёл меня до... до крайней степени возбуждения. Где и удерживал своим язычком несколько дольше обычного.
Лёгкие, всё более редкие, и от того особенно острые, прикосновения к самой моей чувствительной части... температурный контраст между предутренним холодком снаружи и теплом его мягких губ...
Я уже начал натурально скрипеть зубами от напряжения. Пока просто не ухватил его за затылок и не прижал к себе изо всех сил. Вдавливая его в себя. И себя – в него.
– О-ох... Хорошо. Ну, ты, парень, мастер. Да уж, доставил удовольствие, ублажил и порадовал.
– Эк, экхм... Я старался. А вы... вы теперь нас отпустите? Я же сделал... ну... хорошо.
– Нет! Таких развратников закоренелых – надобно к князю волочь! На суд! (Лазарь, пребывая в чрезвычайном смущении чувств, пытается свести последовательность действий к уставной: есть проблема – тащи её к начальству).
– Во как... И меня потащишь? Я ведь теперь тоже... после того как...
Лазарь открывает и закрывает рот. Давай парень, проходим проверочку на лояльность. Лояльность против дружбы. Не так давно, на Княжьем Городище в Смоленске, я наблюдал оба исхода.
Молчит. Придётся помочь:
– Ну и правильно. Тащить к князю никого не надо – это не дело княжеского суда. Да и вообще – скоро светать начнёт, воям уже подыматься время. Пойдём-ка по лодиям своим. Бывайте здоровы, люди добрые. Может, и свидимся ещё.
Отвязываем, отстёгиваем. Шух внимательно смотрит на меня. Кто ты, парень? Откуда ты взялся? Жаль, не скажешь. Может, когда-нибудь напишешь? На каком-нибудь языке каким-нибудь алфавитом.
Ты потратил семь лет своей жизни и "оседлал" будущего наследника, главу боярского рода. Божедар ест и пьёт из твоих рук, на мир смотрит твоими глазами. Он готов терпеть боль и унижения, лишь бы тебе не причинили ущерба. Он верит тебе, слушается тебя, влюблён в тебя. Он – твой, он – в воле твоей.
Хотя по закону – ты раб, а он – твой хозяин.
Только это всё ярлыки для общества. Когда люди остаются вдвоём – с ними не остаётся ни вооружённых сил, ни силы закона. Только их собственное: сила ума, сила духа, сила тела. Смелость отринуть стереотипы, оставить их за порогом. Смелость вести себя по-человечески, а не по социальным ролям. Или – испугаться, спрятаться. Одному – за "ошейник", другому – за "шапку". "Знай своё место", "как все – так и мы". "Не можно сметь своё суждение иметь!".
По-человечески, как оказалось, раб ценой в курицу, мощнее единственного наследника в боярском роду. Он – "опора и оборона". Вот мальчик и прислонился к более мощному. Теперь, когда его отец умрёт, он отдаст своему холопу-другу-господину не только своё тело и душу, но и вотчину.
Всё – хорошо, одно – плохо: "Слишком хорошо – тоже не хорошо" – русская народная мудрость. Пережал ты, паря, перестарался. Хотя с таким исходным материалом, в твоих конкретных условиях...
– Иване... а ты... эта... ты, ну... часто так... ну... с отроками? А?
Мы возвращаемся по постепенно светлеющему леску в лагерь. Лазарь теперь держит вдвое большую дистанцию: ближе трёх-четырёх шагов ко мне не подходит.
– Решил сам попробовать? Извини – ты мне не нравишься, у тебя прикус неподходящий.
Мда... шутка не прошла.
А ведь я уже так нарывался: аборигенам мои "шутки юмора" не смешны.
Население наше делится на знающих о том, что они юмористы, и на тех, кто об этом еще не догадывается. Козьма Прутков излишне многословен: "Не шути с женщинами, эти шутки глупы и неприличны".
При чем тут женщины?
Просто не шути.
Приходится успокаивать. Не помогает – хоругвенный начальник брыжжит во все стороны слюнями, словами и междометиями. Эмоции столь сильны, что Лазарь не замечает очередного "минного заграждения".
Ну что за жизнь?! Не один попаданец, так другой! Серьёзно Лазарь попал, многогранно так... вляпнулся.
Пока он, чуть не плача, прутиками очищает сапоги, я заново проверяю свои расчёты. Поэтому, когда Лазарь задаёт следующий вопрос, могу отвечать уверенно:
– Иване, а почему ты с них серебра не стребовал? Ну нет у этого... боярича – со стрыя бы вытянул. А то – взял бы грамотку долговую. Вернётся Божедар из похода – отдаст. Как с меня взял.
– Шантаж... э-э... как же это по-русски...? Ладно. Тут дело тонкое. Твоя долговая грамотка – в вотчину мою уплыла. Помнишь, купец из Елно на вашем подворье был, Гвездонь? Он её и увез батюшке моему. Помру я – долг ему отдавать будешь. Идти в бой, имея в соратниках должников... Прикинь: заставлю я Божедара дать мне долговую грамотку. Пойдём в бой – его люди мне в спину ударят. Тебе, кстати, тоже. Майно перетрясут, грамотку сожгут. С серебром... ещё хуже – даже положить толком не куда. Я даже просто отпустить этих... чудаков не мог. Они ж сразу подумают: сейчас ничего не взял – потом отыграется. Надо убить, чтобы не рассказывал.
– Так ты поэтому?! Чтобы они... ну... опаски от тебя не имели?! А я-то было подумал...
Как зацепило-то парня. Будто небо на землю упало да черти из пекла полезли.
– Ну, а потом-то?! Ты ж их заставишь платить? А? Так это... чтоб им неповадно было.
– Почему я? Ты тоже там был. Никакого участия в этом... грехопадении не принимал. Тебе их и доить.
– Э-э... я как-то... не, я не смогу... ну, они ж никому ничего... вреда какого... не сожгли, не зарезали... я ж не поп...
"Никому – ничего, кроме бога одного". Поэтому – к попам. Логично.
– А я – поп? Ладно. Чует моё сердце, что попусту воду толчём. Не с кого взыскивать будет.
– Как это?!
– Есть у меня чувство, что парня на убой послали. Не верится мне, что можно семь лет в боярской усадьбе такими играми играться, и чтобы никто не знал. Думаю, когда Божедару надо было в княжескую службу идти, родители про сыночка уже прознали. Поэтому и не настаивали, не гнали на княжий двор. Боялись, что наружу всплывёт. Теперь прикинь: хоругвь вёдет Божедар, а по сути – стрый его. Который, похоже, после смерти боярича – первый наследник на вотчину. Так ли, иначе ли, в бою ли, на стоянке ли, стрый племяша... как-нибудь неявно... Думаю, с молчаливого согласия родителей.
– Свои?! Своего же? Сына единственного?! За что?!
– А кто только что орал не своим голосом: к князю волочь! Судом судить! Развратники-мужеложцы-содомиты...! Вот чтоб ты так не орал – парней и угробят.
– Я орал?!
– Ты. Или другие такие. Изведут боярича. Чтобы ихней родовой чести – ущерба не было.
" – Сара! Ваш Мойше – пид...рас.
– Шо?! Занял деньги и не отдаёт?!
– Нет, шо вы! Я же в хорошем смысле этого слова!".
Мда... получить денег с русского боярича... во всех смыслах этого слова...
Лазарь загрузился. А я, вытаскивая целый день весло, размышлял об очевидном.
***
Свойства личности человека идут более всего от трёх вещей: от крови, от семьи, от окружения.
Кровь у бояр... пожалуй и послабее смердячьей: у смердов ленивый, глупый, слабый – долго не проживёт. Голод у крестьянина – за плечами стоит. У "вятшего"... сперва холопы да смерды перемрут, потом уж до него очередь дойдёт.
Народная мудрость: "Пока толстый сохнет – худой сдохнет". Вятшие на "Святой Руси" – толстые, обычно. "Толстый" глупый боярич выживет там, где тощий смердёнок – сдохнет.
Смердёнок в своей семье растёт. Хотя к детям на "Святой Руси" обычное отношение – "доброжелательное равнодушие", однако ж – "доброжелательное".
О сироте сказано:
«Ведь мать хоть и пьяная и безумная, а высоко руку подымет, да не больно опустит, чужой же человек колотит дитя, не рассудя, не велика, дескать, беда, хоть и калекой станет век доживать».
Дети боярские растут сиротами. Нет, их не бьют до покалеченья – опасаются казней хозяйских, а всё – не родное. Разница...
Аристократ Пушкин вспоминает няню:
"Выпьем, добрая подружка
Бедной юности моей,
Выпьем с горя; где же кружка?
Сердцу будет веселей".
Крестьянин Есенин обращается к матери:
"Ты жива еще, моя старушка?
Жив и я. Привет тебе, привет!
Пусть струится над твоей избушкой
Тот вечерний несказанный свет".
Кому кто ближе. Пушкин о матери не вспоминает.
"Не та мать, кто родила, а та, кто выкормила" – русская народная мудрость.
Дети бояр растут в окружении слуг. Они их и выкармливают, они этим детишкам – и семья, и улица. Два из трёх основных источников свойств личности.
«Я составил перечень свыше пятисот картин из всех стран с изображением матерей и детей и обнаружил, что дети на них смотрят на мать, улыбаются матери или ласкают ее, в то время как картины, где мать смотрит на ребенка, улыбается ему или ласкает его, являются редкостью, и появились они в более поздний период».
Посмотрите внимательно на Парижскую Богоматерь. Куда смотрит женщина, как она держит ребёнка. Тех из моих современниц, кто уже вырастил своих детей – просто по глазам бьёт. А девчонки – не видят.
«Из-за ее радостной улыбки, выходящей из таких печальных губ, Богоматерь выглядит больше странно, чем красиво. При осмотре статуи под определенным углом фигура Богоматери, кажется, улыбается Иисусу в почти насмешливом образе. Она молодая мама, не привыкшая к ласкам своего сына. При просмотре с другой точки зрения и под другим углом, эта улыбка стирается. Ее рот затягивает, как будто он надут и, кажется, что её облик предвещает слезы».
Где здесь материнская любовь?
Дети любят окружающих их взрослых. Просто инстинктивно. Как в обезьяньей стае. Нелюбящие – нелюбимы. Нелюбимые умирают первыми, потомства не оставляют. Детский инстинкт самосохранения требует любить тех, кто кормит, обихаживает, играет, занимается, защищает... Боярские дети любят своих рабов. Вместо отсутствующих родителей.
А рабы, слуги, придворные... обращаются со своим будущим господином и повелителем по... по-рабски.
Из дневника Эроара, доктора Людовика XIII, тогда ещё – дофина:
«Дофин сам ложится в постель рядом с няней и часто кладет ее руку себе под курточку».
Еще чаще в дневнике попадаются описания, как дофина раздевают... или его берут к себе в постель разные слуги. При этом с ним проделываются разнообразные сексуальные манипуляции, начиная с младенчества и кончая тем временем, когда ему было по меньшей мере семь лет.
Инстинкт подражательства у детей очень развит. Вокруг ребёнка – люди, которые играют с ним во взрослую жизнь. В которой их предназначение и стремление – исполнять его желания. Они и воспитывают в нём те его желания, которые им понятны, которые им легко исполнить.
Поведение ребёнка всегда содержит элементы "проверки на прогиб" окружающего мира, поиск границ допустимого. А ему, в этом кругу "рабов" – можно всё!
Более того, взрослые сами предлагают разные "шутки". "Для увеселения господина своего".
"Дофин идет за мадемуазель Мерсье, которая кричит, потому что он бьет ее по ягодицам. Он тоже кричит. Она укрывается в спальне; за ней входит г-н де Монгла, желая чмокнуть в заднюю часть. Она очень громко кричит, это слышит дофин и тоже принимается громко вопить; ему нравится то, что происходит в спальне, ноги и все тело дрожат от удовольствия... он подзывает женщин, заставляет их танцевать, играет с маленькой Маргаритой, целует и обнимает ее; он валит ее и бросается на нее трепещущим тельцем, скрежеща зубами...
Внезапно он начал хлопать в ладоши и широко улыбаться, и так воодушевляется, что уже не помнит себя от радости. Почти четверть часа он смеялся и бил в ладоши, и бодал мадемуазель головой. Он был похож на человека, который понял шутку".
Главное возражение Аристотеля против идеи Платона о совместном содержании детей состояло в том, что мужчины не смогут отличить своих детей от чужих, а заниматься сексом со своими детьми, говорит Аристотель, «не пристало».
Но у теремного слуги нет "своих"! Есть только "хозяйские" – укор Аристотеля неприменим.
Перебирая уже русскую классику, где аристократы пишут о своём детстве, часто натыкаешься на то, что первый опыт чувств у барчука возникает под влиянием слуг:
«Горничная, молоденькая девушка лет шестнадцати-семнадцати, непрерывно хихикая, попросила меня нарисовать сердце. Я был ещё слишком мал и ничего не знал об „эмблеме Амура“. Потому нарисовал сердце так, как видел его на картинке в анатомическом атласе. Она обиженно фыркнула и убежала» – это уже самый конец 19 века.
" – Да к чему же тратиться на учителей?! Приставим к барчуку холопа Петрушку. Он и присмотрит, и чему надо – научит.
– И будет через двадцать лет в имении два дурака: старый холоп да молодой барин"
Это – Россия 18-го века. Речь об образовании. Входит ли понятие «сексуальное образование» в «чему надо – научит»? Каковы будут эти уроки и каков результат? «Два дурака»?
Боярская семья есть, в первую очередь, орган управления. Административный, хозяйственный, судебный, военный... Эти функции "съедают" всё время и силы родителей. То – служба государева, то – служба церковная. Время – ресурс невосстановимый. А надо ещё и за хозяйством присмотреть. Сил на детей – не хватает. И получаются "сироты при живых родителях", отданные более-менее разумным слугам. С их холопскими представлениями о добре и зле, о границах допустимого, о желаемом...
Самые различные варианты манипулирования, управления, подчинения господ – слугам своим, особенно – детей и женщин, больных, старых и слабых, в разбросанными по изолированным, засыпанным снегом, боярским усадьбам – весьма распространены на "Святой Руси".
«Великое множество дворянских семей доживают свой век в разрушающихся усадьбах по всей России. Защищаемые прежде одним лишь крепостным правом. А ныне – и ничем уже не защищаемые».
Откуда это? Гоголь? Тургенев? Салтыков-Щедрин?
Здесь, в 12 веке крепостного права ещё нет – "... ничем не защищаемые". Зависимые, прежде всего, от своего окружения, зависимые от своих зависимых слуг.
И не столь важно: имеет ли такое подчинение сексуальный оттенок, или – религиозный, или – дружеский. Сословность, ярлыки, законы остаются за порогом. Две личности, две души выбирают позиции по силе своей. Это – неизбежно.
Хорошо, когда обходятся без насилия, без обмана. Когда обе стороны дают и получают желаемое, хотя бы – обещанное. Когда результат – "мир да любовь".
***
Нюх у меня, девочка, на гадости человеческие. Вроде, и не видать беды, вроде, и разойтись туча может, али мимо пронести. Но коли может один человек другому худое сделать – так и сделает. Злодеев-то настоящих – чуть, малость. Великое множество – добро делать хотят, радоваться друг другу хотят. А вот же...
Как пришёл Бряхимовский бой – Божедарова хоругвь рядом с нашей в строй встала. Как повалила на нас мордва – наши-то все назад подались, а я-то, сдуру, вперёд выперся. Строй вражеский пробил и посеред их рубился.
Тут Божедар, на меня глядючи, закричал: «Вперёд!» да и кинулся. А стрый его – хоругви сказал: «Стоять!».
Божедар с Шухом вдвоём средь толпы мордовской и застряли. Славно резались два полюбовничка. Да только Божедару лоб топором раскроили. А Шух над телом господина своего ещё троих посёк. Пока его со спины на копья не подняли.
Потом уж и хоругви наши вперёд пошли. Стрый, за храбрость племянника, князем обласкан был. И дальше не худо служил.
Вскоре по возвращению войска из похода умер отец Божедара, брат его получил по наследованию вотчину. Тоже вскоре помер. А дети его... я им эту историю и не вспоминал никогда.
Что ты говоришь? Насчёт умения язычком... А давай попробуем, тебе подскажу – и ты научишься.
Часть 58 . "На позицию – девушка, а в позиции ... "
Глава 316
"Ты и Волгу веслами расплещешь,
Ты шеломом вычерпаешь Дон...".
Не, это не про нас, это про князя Всеволода Большое Гнездо, про того мальчонку, который когда-то искал на моём подворье в Пердуновке свою маму и обижался, что она его перед сном не поцеловала.
Но мы стараемся – расплёскиваем. А я ещё и думу думаю. Такую... сильно воинскую: как бы войны избежать. Не этой конкретно, а вообще. Не вообще, от слово "совсем", а хоть по-уменьшить.
История Шуха навела меня на мысли. Теперь вот веслом – погрёбываю, мозгой – подумываю.
***
Феодальное общество строится иерархически. "Феодальная пирамида" – слышали?
На вершине пирамиды – государь. Большой/маленький, абсолютный или не очень... не суть. Почти всякая здешняя война состоит в том, чтобы этого... "на кочке лягушонка" – в чём-нибудь убедить. Типа: отдай денег, отдай земли, уйди отсюда нафиг...
Вся задача – конкретной особе втолковать "правильное".
Дальше, конечно, возможны всякие коллизии. Типа: мы, исконно-посконное дворянство и соль земли...! Но на то и пирамида, чтобы нижестоящие исполняли приказы вышестоящих.
Это же не синагога: "два еврея – три мнения", и не русская община: дискуссия без регламента с мордобоем до консенсуса.
А народ? – А что народ? Народ против государевых решений не восстаёт. Он восстаёт против сдирания с него четвёртой-пятой шкур. Например, в форме иноземного вторжения с резнёй и грабежами.
Так и не надо!
Вопрос: а на фига собирать тысячи здоровых мужчин, отрывать их от дела, тратить кучу ресурсов на их вооружение, обучение, снабжение, превращать всё это в мертвецов, калек, мусор...? Чтобы объяснить этому... эмиру Ибрагиму, что он неправ? Что ставить городок Бряхимов – плохая идея?
Может, просто поговорить с ним? Типа: дядя, зря ты так. Убери и не показывай.
Так ведь не поверит, не проникнется. Нашей правотой. У него своя есть. Про которую он думает, что она правильнее.
Обычные здесь каналы обмена информацией... грамотки, послы, подарки... часто не убедительны.
Для повышения убедительности можно... чуть подвигать суть информации.
" – Здесь очень жёсткая кровать.
– Так это хорошо!
– И очень скрипучая.
– А вот это – плохо".
Ещё важны форма подачи и источник.
Чтобы Шух не сказал Божедару – тот поверит. По его совету – всё сделает. Интересно, а нет ли у этого эмира...? Не в смысле позиции геометрической, а в смысле позиции душевной? Фаворит, конфидент, друг, советник, духовник...? Который бы его "общнул" в правильном направлении...
Потому что эмиру поговорить по душам со мной, например...
Проблема общения со здешними владетельными особами в том, что с ними очень тяжело общаться.
Честно скажу – легче убить, чем поговорить. Феодальный дом похож на кусок паутины: в середине сидит, как паук, сеньор, и к нему фиг подберёшься.
Но никакая паутина не бывает непроходимой. Если подвести одиночку... чтобы он просочился сквозь паутину домена... вошёл в самое сердце... и застрял там. Стал "другом". Наставником, советником, любовником... "Наездником". Авторитетным источником. И прямо в ушко туземному абсолюту очередной "кочки"... влил мою правоту.
"Агент вливания" – слышали? – Правильнее – не "вливания", а "влияния"? А какая разница? Что "влил" – то и "повлияло". По марксизму: "питиё определяет сознание".
Влить абсолюту дозу "Абсолюта" – и он сразу всё поймёт. Прочувствует и присоединится.
"Умом ощупал я все мирозданья звенья,
Постиг высокие людской души паренья,
И, несмотря на то, уверенно скажу:
Нет состояния блаженней опьяненья".
Сделаем «лягушонку на кочке» – «хорошо». Пусть пребывает в «вечном блаженстве». С помощью «Абсолюта» или иного уместного средства. И всем сразу станет «счастье».
Тогда тот же эмир, например, быстренько убирает войска со Стрелки, выплачивает кое-какую компенсацию за наши труды праведные и радостно сообщает:
– Был неправ. Приношу извинения. Ребята, давайте жить дружно!
По-моему, это куда лучше так называемых героических битв и великих походов. С неизбежной массой дерьма, крови и пепелищ.
Но такого "лезвия в сердце булгарской паутины" – нет. И вот мы... вгрёбываем до мозолей. Идиоты...
А каким оно должно быть?
"Лезвие" должно стать "другом". Пользующегося доверием, убедительным, заставляющим прислушиваться к своим словам. Есть два-три психотипа, которые могут достоверно реализовать соответствующие стратегии поведения. Остальные отсекаем.
"Лезвие" должно быть "попаданцем": обладать некоторыми особенными, редкими талантами и умениями. Да хоть уродством! Шух с урезанным языком и нестандартным сексом – один пример, фаворитка английского короля с грудями разного размера, про её секс ничего сказать не могу – другой.
Масса карликов и уродов при дворах средневековой Европы... некоторые пользовались большим влиянием. Врачи, парикмахеры, астрологи... Иоганн Фридрих Струэнзе – придворный врач душевнобольного короля Дании и фаворит королевы, проведший в стране масштабные реформы. Арестован, осуждён за прелюбодеяние с королевой, казнён. Но реформы-то – проведены!
Подбираем, тренируем, готовим.
И ещё то, чего у Шуха нет, на чём они и погорят – команда.
Группа лиц, которых, как верёвку за гарпуном, втягивают в паутину домена, частью – внутрь, частью – оставляя снаружи. Которая прикрывает "лезвие", обеспечивает поддержку его планов. Было бы у ребят кому "прибрать" стрыя – картинка бы выглядела иначе.
Собираем, тренируем, "слётываем".
Интересный вариант реализовывали османские султаны: воспитывали наложниц в абсолютной любви и преданности. Себе. А потом дарили своим соседям-государям. Потенциальным противникам.
Наложница влюбляла в себя нового господина, а, при конфликте с Османской империей, совершала самоубийство. По команде своего прежнего господина для досаждения господину новому. Противник османов терял, вместе с любимой наложницей, душевное равновесие. Переживал, мучился, расстраивался. Допускал ошибки. И султан снова оказывался победителем.
Масса случайных людей в истории, в роли фавориток или фаворитов, оказывали влияние на своих господ. Становились "милым другом". Они привлекали внимание своих повелителей каким-то отличием от окружающих. У Потёмкина и Григория Орлова – это был высокий рост. У многих из них были свои команды, часто – просто родня.
Особенность моей концепции "лезвия" – в научном подходе. Вместо случайности, "воли божьей", я предполагаю целенаправленный сбор и анализ информации, подбор, подготовку и внедрение кадров-"авторитетных источников".
"Формула любви"? – Ну... в каком-то смысле...
Интересно будет попробовать. "Во имя всеобщего процветания и прогресса" – войн, жертв и разрушений станет меньше.
Вот к каким мыслям приводит размышления о парочке нелегитимно сношающихся мальчишек.
Эта картинка: маленький блестящий обломок лезвия бритвочки, проникающий в сердце паутины, втягивающий за собой гарпунный линь, заставляющий паутину трепыхаться по моей воле, я сохранил в памяти. Не единожды и меня самого так пытались «оседлать». Изредка – успешно. Каждое собственное избавление от такой «привязи», хотя и разрывало мне сердце, но позволяло найти ошибки в нашей технологии. И в части защиты, и в части нападения.
Мы активно реализовывали сформулированную мною триаду: «попаданец», «друг», «команда». Каждая операция была уникальны – люди разные и находятся в разных состояниях. Но канва была придумана, далее она дополнялась кое-какими приёмами и средствами. В немалой степени техническими: средства связи, шифрования, фармакология... Или цирковыми: «говорящая голова», «перепиливание живьём», «неопалимая купина»... Но главное каждый раз – люди. Подготовленные и мотивированные.
Такой системный подход дал свои плоды. Не всё получалось, но, например, судьбы двух великих держав на Востоке и на Западе – мы сумели изменить. От чего для «Святой Руси» и по сю пору великие выгоды происходят.
***
Утром княжеская лодия подняла стяг и двинулась мимо устья Нерли вниз по Волге. Наши сразу начали ныть:
– Чего это воеводы глупость затеяли?! Почему напрямки по Нерлям не идут? Вода ж высоко стоит, через волоки перелезли бы. А вокруг через Ярославль тащиться – руки по локти сотрём. А чего им? Они весла не рвут, на боку полёживают. Только и знают – жрать жирно, да пить пьяно...
Лазарь попытался эти пораженческие настроения... прямо на корню. Поднять дух и укрепить дисциплину. Но их много, а он один. Молодой, авторитетом не пользуется. Утверждения типа:
– Начальство знает, чего делает...
Давятся наглыми фразами:
– Так вот же начальство – ты. А ты-то сам знаешь?
Ну что бы мне промолчать! Во всех армиях воины ругают командиров за бессмысленный труд. "Бессмысленный" – отсюда, с лодейной банки, глядючи. Заклевали они Лазаря. А Резан... помалкивает.
Да надоело мне это нытьё!
– Эй, воевода из-под лавочный, мы куда идём?
– Ты цо?! Ты цо келис?!
– Ты чего, пскапской?
– Не. Батя из плесковицей, а мамка тутосняя. А цо?
– Ницо. По говору слыхать. Келить – дразнить? Так куда мы идём?
– Булгар бити. Овхо.
– Бли-ин... "Овхо" – полностью? В смысле – всех, насмерть? Тогда запоминай: мы идём к Бряхимову, на Окскую Стрелку.
– И цо? Если мы пойдём по Волге, то там, цо – не будет этого твоего... Бряхимова?
Итить меня... Одесса в Твери:
"– Скажите, уважаемый, если я пойду по этой улице, там будет автовокзал?
– Там будет автовокзал, даже если вы туда не пойдете!".
– Он там будет, даже если мы туда не пойдём. Мы для того и идём, чтобы его там не было. Овхо.
– Ну...
– Не нукай. Не запряг. Нукнешь – в Волгу вышибу. Стрелка – место, где две реки сходятся. К Бряхимову – и по Волге, и по Оке подойти можно.
– Ну. Не! Не! Не цапай!
– Лазарь! Ты где таких дурней взял?! Цыцкарей цицканутых. Ладно, запоминай. Войско булгарское может от Стрелки вверх пойти. Хоть к Мурому, хоть Городцу. А вот откуда Боголюбский придёт... Пойдёт эмир к Мурому по Оке – там Муромские да Владимирские полки. А тут раз – мы по Волге от Городца валим, со спины заходим. А то наоборот: отсюда покажемся, булгары к Городцу выскочат, а мы Которослею через Неро, через Клязьму вылезем на Оку. Эмир войско поделит, а мы всей силой с одной стороны навалимся. Дошло?
– Эта... Иване... А ты откуда такое знаешь? Чего князья да воеводы придумывают?
– Факеншит! Лазарь! Ну хоть ты-то дурака не строй! Ведь это – и ежу пьяному в лесу тёмному – понятно.
***
Несколько задалбывает. Хотя Гаршину было тяжелее. Попав вольноопределяющимся в русскую армию во время русско-турецкой войны, он был поражён уверенностью солдат в том, что они идут освобождать Бухарскую землю. Долго пришлось ему убеждать соратников, что идут они в Болгарию, а не в Бухарию.
У крестьянских парней из-под Твери, которые первый раз в жизни из своей деревни выбрались, с географией... ещё страннее.
А уж с теорией игр... Я ведь применяю простейшую задачку.
Имеется две армии, в одной три солдатика, в другой – четыре. Между ними непроходимое препятствие. Хочешь – горный хребет, хочешь – Русь Залесская. В препятствии – два прохода. У нас – две реки, Волга и Ока. Меньшая армия атакует большую. Что должен делать командир большей армии?
Простейшее решение: разделить силы пополам и поставить по два солдатика в каждом проходе – гарантировано ведёт к поражению. Противник собирает своих трёх солдатиков у любого прохода и побеждает.
Собрать всех в одном проходе... вероятность поражения – 50%. А вдруг противник пойдёт через другой проход?
Тут надо знать, быть уверенным – откуда будет удар, какой силы. Есть ли у эмира в Залесской земле... "авторитетные источники информации"? Которые могут увидеть и посчитать лодейную рать, а не просто кричать – "Много! Туча!", и успеть сообщить. И чтобы эмир – им поверил.
Конечно, эмиру мечтается разгромить нас по частям: отдельно – Волжскую часть, отдельно – Окскую.
Выкатить основные силы вверх по Волге, размазать там меньшую половину русской армии. Потом спокойно вернуться, и в устье Клязьмы разгромить остаток – самого Боголюбского. А там можно и до Суздаля дойти.
В прошлый раз, полвека назад, булгары туда доходили:
«...легкость, с которой булгары подошли в 1107 г. к Суздалю, заставляют полагать, что племена мордвы и мещеры, жившие по нижнему течению рек Оки и Клязьмы, находились в указанное время в вассальной зависимости от государства волжских булгар».
Это несколько... преувеличение. Типа: делавары были вассалами английского короля.
Нет, конечно. Эти племена были туземными союзниками эмирата. Не помогло – город не взяли. Говорят: промысел божий помешал агарянам нечестивым. Конечно, им очень хочется повторить попытку: а вдруг бог отвернётся на минуточку?
Или эмиру придётся собирать свои отряды на Стрелке. Уступая Боголюбскому предполье – десятки километров русел обеих рек с удобными для разгрома атакующей армии позициями, с возможностями измотать русские рати ещё на подходе к Бряхимову.
У Боголюбского тоже должна быть своя игра: изобразить наступление по Волге, выманить Ибрагима "глупыми ленивыми русскими", которые годны только плыть по течению реки. И пока Ибрагим будет разбираться с крепостью типа Городца или Костромы и нашей ратью, самому вдруг явиться на Стрелку, захватить Бряхимов. А потом разгромить возвращающихся потрёпанных булгар.
Можно и ещё какую-нибудь хитрую мудрость придумать.
Информации мало, можно фантазировать. Но, раз мы идём по Волге, то мы – приманка. Как минимум – демонстрация. Поэтому и вгрёбываем. А не потому, что воеводы "весла не рвут, на боку лежат". Шли бы мы через волоки – им никакой разницы. В смысле пролежней.
