Текст книги "Ради жизни на земле (сборник)"

Автор книги: В. Яковлева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

В. А. ЯКОВЛЕВА (составитель)
РАДИ ЖИЗНИ НА ЗЕМЛЕ

ОНИ ОТСТОЯЛИ МИР

Ю. КИСЛОВСКИЙ, подполковник, кандидат исторических наук
НА ОГНЕННОМ РАССВЕТЕ

Чем дальше отодвигает нас время от первых дней Великой Отечественной войны, чем больше оно старит листы скупых донесений с пограничных застав, тем дороже нам память о тех солдатах в зеленых фуражках, что на огненном рассвете 22 июня 1941 года, не дрогнув, отразили первый удар фашистов.

Вот одно из донесений с западного рубежа родной страны: «4.00. Немцы после артподготовки пошли в наступление… С воздуха бомбят Владимиро-Волынск и Любомль».

Трудно теперь, двадцать восемь лет спустя, восстановить все подробности боев того трагического утра. Нелегко отыскать след каждого героя. Тем важнее сохранить в памяти и в сердце даже самую малость из того, что по крупицам слагается в документальный рассказ о первых днях минувшей войны.

Первыми о ее неотвратимости узнали пограничники. В ночь с 21 на 22 июня, а точнее, 22-го в 00.30, на участке 4-й комендатуры Владимиро-Волынского погранотряда на нашу сторону перешел солдат 222-го полка 74-й пехотной дивизии вермахта Альфред Лискоф. Комендант капитан И. В. Бершадский тотчас же отправил его к начальнику отряда майору М. С. Бычковскому.

Едва переступив порог кабинета, перебежчик возбужденно произнес:

– Война!

Овладев собой, Лискоф стал рассказывать уже более подробно. Он назвался коммунистом, рабочим из Мюнхена. Совесть интернационалиста подсказала ему этот шаг – переход границы, чтобы предупредить советских братьев по классу о нашествии. В 4.00 22 июня, сказал Лискоф, вермахт начнет войну против Советского Союза.

Солдата спросили, откуда ему это известно.

– Со слов командира нашей роты обер-лейтенанта Шульца, – ответил Лискоф. – Кроме того, я знаю сам, на основании своих наблюдений, что артиллерия уже заняла огневые позиции, а танки и пехота – исходное положение для наступления.

Майор М. С. Бычковский отлично понимал, что если перебежчик располагает верными данными, то здесь, на берегу Западного Буга, с первых же минут фашистского вторжения закипят тяжелые бои: направление Варшава – Люблин – Луцк – Киев стратегическое. И начальник отряда, не теряя времени, по прямому проводу связался с командованием пограничных войск Украинской республики. О показаниях немецкого солдата он доложил, кроме того, командующему 5-й армией и командирам 87-й стрелковой и 41-й танковой дивизий, части которых дислоцировались в районе Владимиро-Волынска.

Сразу после этого Михаил Степанович отдал распоряжение привести заставу в боевую готовность.

Все эти дни он много думал. Рассуждения фашистов о необходимости переброски их войск, которая, дескать, не должна беспокоить советских людей, тревожили в ту пору не только пограничников. А уж тем, кто служил на западных рубежах, и вовсе становилось ясно, что эти разговоры о перебросках – дымовая завеса, за которой вермахт, накапливая силы, готовится к вторжению. И потому Бычковский делал все, что в его силах, для подготовки застав к боям. На участках возводились оборонительные сооружения, в них днем и ночью находились дежурные огневые средства. Но таков уж миролюбивый советский человек: и в дни тревог до последнего часа в душе его живет надежда на добрый исход. Она теплилась и тогда. Хотелось верить, что нашим дипломатам все же удастся предотвратить нападение.

Отпустив командиров, Бычковский продолжил допрос перебежчика. Время шло быстро. Уже редела ночная мгла. Зазвонил телефон. Бычковскому докладывали, что на участках почти всех застав с сопредельной стороны доносится уже нестихающий гул моторов и лязг оружия.

Начальник отряда приказал усилить наблюдение и разведку. Потом были еще звонки: сообщали о результатах наблюдения. Все донесения сводились к одно му: сопредельная сторона ожила, и на заставах готовы ко всякой случайности.

Около четырех утра майор невольно посмотрел на часы: неужели прав перебежчик? И вдруг за окном полыхнуло пламя. Дрогнула земля, зазвенели стекла, послышались крики и стоны раненых, винтовочная и пулеметная стрельба.

Альфред Лискоф вскочил со стула.

– Это война! – побледнев, сказал он.

Заставы вступали в неравный бой. Все здания и многие оборонительные сооружения, все линии связи огнем вражеской артиллерии были разрушены в первые же минуты артподготовки. Противник обстреливал каждый объект, рассчитывая смести огнем небольшие гарнизоны, чтобы с ходу ринуться в глубь страны Советские пограничники погибали, но не оставляли рубежей. В бой вступили все шестнадцать застав. И все стояли насмерть.

На участке 4-й комендатуры, где наступала основная танковая группировка врага, уже в начале боя многие пограничники пали смертью храбрых. Но нигде путь гитлеровских войск не был стремительным маршем без потерь.

Это были бои, о которых чуть позже (29 июня) генерал Гальдер, начальник генерального штаба вермахта, напишет в служебном дневнике: «Русские всюду сражаются до последнего человека…» И через несколько дней опять, как рефрен, все тот же мотив: «Бои с русскими носят исключительно упорный характер… Противник сражается ожесточенно и фанатически. Танковые соединения понесли значительные потери в личном составе и материальной части».

Кто же они, те герои, что грудью преградили дорогу врагу и заставили задуматься фашистского генерала? Подвиги многих пограничников стали известны лишь сейчас. Военные историки и журналисты, включившись в поиски материалов о героях границы, помогли восстановить немало эпизодов первых боев в районе Западного Буга. Большую работу провели доктор исторических наук, профессор Д. Ковалевский, полковник в отставке В. Платонов, подполковник А. Крупенников. Многое сделал и непосредственный участник тех боев М. С. Бычковский[1]1
  Михаил Степанович Бычковский здравствует и поныне. Уже в послевоенные годы в звании генерал-майора он вышел в отставку.


[Закрыть]. Благодаря им мы знаем теперь многих героев, среди которых есть и выпускники погранучилища, что ныне именуется Алма-Атинским, и наши земляки-казахстанцы, которые хотя и не служили в пограничных войсках, но вместе с ними приняли первый удар гитлеровской армии в районе Владимиро-Волынска.

Так стало известно о мужестве капитана И. В. Бершадского. На его глазах фашистский снаряд ударил в домик, в котором находились жена и одиннадцатилетний сын. Но некогда было оплакивать дорогих людей: стиснув зубы, Бершадский продолжал руководить обороной моста через Западный Буг. Лишь ценой больших потерь танковой колонне врага удалось прорваться и ринуться на улицы города Сокаль. Казалось, ничем не сдержать ревущий поток бронированных машин: у пограничников кончались гранаты. И тогда военфельдшер В. П. Карпенчук смочил в бензине свой халат, поджег его и бросил в танк, прогромыхавший мимо его позиции. Горящая тряпка угодила на корму танка, и тот заполыхал костром. Но сам Карпенчук, забрызганный горючим, не уберегся – загорелся в тот же миг. Охваченный огнем, военфельдшер бросился на другой танк…

Часовые границы дрались, не жалея жизни, не уходя со своих постов. И так на всем Владимиро-Волынском участке, и на том ее отрезке, где 4-я застава охраняла линию по Западному Бугу близ городка Устилуг, на окраине которого размещался штаб пограничной комендатуры.

Начальник заставы старший лейтенант А. К. Чумовицкий заранее позаботился о том, чтобы на его участке любая провокация не застигла пограничников врасплох. Личный состав его заставы прикрывал очень важное направление: шоссейный мост через Западный Буг, узел дорог возле Устилуга, железную дорогу и шоссе к Владимиро-Волынску и Луцку. Потому-то гитлеровская разведка проявляла повышенный интерес именно к данному направлению. Пограничники А. К. Чумовицкого задержали здесь не один десяток фашистских лазутчиков.

Вечером 21 июня Чумовицкий вышел из штаба. Тишину нарушал рокот моторов. Он доносился с сопредельной стороны. Там то вспыхивали, то снова гасли фары. А в прибрежной деревеньке не смолкал собачий лай.

«Таких «концертов» никогда еще не было, – озабоченно подумал Александр Кондратьевич. – Чужаки, видно, в селе».

У него было много оснований для тревоги. С той стороны всю весну почти непрерывно велось наблюдение: на том берегу, где больше леса, чем лугов, то и дело появлялись «косари», к многочисленным бродам выходили «рыбаки». И те и другие были заняты не столько сеном и сетями, сколько левобережными «ландшафтами». А сегодня почти вплотную к мосту подъезжала машина и с нее велось наблюдение. На правом фланге, выше моста, немецкие военнослужащие в форме полевых войск, чуть маскируясь кустарником, тоже разглядывали в бинокли наш берег.

«Что ж, пусть попробуют сунуться», – подумал А. К. Чумовицкий. Старший лейтенант был уверен в стойкости и воинском мастерстве небольшого гарнизона своей заставы. Недавняя тщательная проверка показала, что воевать его бойцы умеют. И хотя огневые точки оборонительных сооружений в полосе линейной заставы были защищены на случай нападения лишь от пулеметного да минометного огня, Александр Кондратьевич в своих бойцах не сомневался: выстоят. Он знал и то, что в шестидесяти километрах от пограничной реки в летних лагерях размещены соединения нашей 5-й армии. Там же, неподалеку от Устилуга, развернуто строительство укрепленного района. В системе его опорных пунктов и узлов обороны строились доты, оснащавшиеся станковыми пулеметами, сорокапятимиллиметровыми пушками, спаренными с пулеметами. Только вот беда – сооружение этих долговременных огневых точек еще не было закончено…

Шел последний час 21 июня.

Выслав на правый фланг усиленные наряды и поставив задачу пулеметному расчету, охраняющему мост, старший лейтенант обратился к заместителю пoлитрука Н. В. Гулину, намереваясь поручить ему проверку службы нарядов. В это время зазвонил телефон. Взяв трубку, Чумовицкий услышал странно взволнованный голос начальника отряда Бычковского: майор приказывал организовать службу по усиленному варианту, повысить бдительность и обо всем замеченном на той стороне немедленно докладывать в штаб.

– Будьте готовы к отпору. Возможно вторжение вермахта, – добавил в заключение Михаил Степанович.

Чумовицкий вызвал дежурного и заместителей. Вместе произвели дополнительный боевой расчет. На левый фланг и в секрет у брода выслали усиленный наряд. Оставив на заставе помощника и напомнив ему действия по тревоге, А. К. Чумовицкий с Н. В. Гулиным и тремя бойцами первого отделения вышел на проверку службы. У осушительной канавы, прокопанной по сырому кочковатому лугу, их остановил окрик:

– Стой! Пропуск!

Старший наряда пулеметчик ефрейтор Михаил Левченко доложил, что нарушений границы не обнаружено. Начальник заставы направился к дзоту. Там, у моста, в пулеметном окопе нес службу пулеметчик Довнич. Расчет был готов к выполнению боевой задачи. Вся застава бдительно несла ночную службу.

Закончив проверку, начальник заставы глянул на часы. Было четыре часа.

В этот миг из-за реки донеслись звуки чужого марша: Заиграл оркестр. И тут же сверкнули слепящие вспышки: от разрывов мин и снарядов дрогнула земля. «Кажется, началось то, о чем предупреждал недавно майор», – подумал Чумовицкий. Начальник заставы приник к амбразуре дзота. С той стороны бежало не меньше роты гитлеровских пехотинцев.

– Спокойно, товарищи. Дайте ступить им на мост.

И лишь фашисты достигли середины моста, старший лейтенант подал команду:

– Огонь!

Ровно застрекотал пулемет украинца Довнича. Из окопов полного профиля другие пограничники по команде младших командиров открыли залповый винтовочный огонь. Атака захлебнулась: гитлеровцы откатились, оставив на мосту до семидесяти убитых и раненых.

Вскоре к группе А. К. Чумовицкого подоспел поднятый по тревоге резерв заставы и комендатуры. Старший лейтенант разместил бойцов в окопах левее и правее моста, поставил задачу командирам. И вовремя: враг вновь ударил из минометов и орудий по заставе и начал атаку.

Бой разгорался. Фашисты частью сил стали переправляться южнее и севернее моста, намереваясь обойти пограничников с флангов. Одновременно на мост двинулись пятнадцать танков. Под гусеницы надвигавшихся машин полетели связки гранат. Два танка сразу же закрутились на месте. Остальные, промчавшись через мост, прошли через окопы и двинулись дальше. По мосту затопала вражеская пехота. Но в лицо атакующим хлестнули винтовочные залпы: это из полуразрушенных окопов поднялись советские бойцы.

Прямым попаданием снаряда разворотило дзот, пулеметчики почти все погибли. Из-под обломков бревенчатого наката извлекли еще живого тяжело раненного Довнича.

– Отомстите за нас! – прошептал он, впал в беспамятство и через минуту умер.

К «максиму» приник комсомолец Иван Черношкур. Осколок снаряда сразил и его. За пулемет лег второй номер.

А на правом фланге косил фашистов Михаил Левченко. Но вот замолчал и его «максим»: из кожуха, пробитого осколком, полилась горячая вода. Михаил глянул по сторонам, но, не найдя чем бы можно заткнуть пробоину, зажал ее ладонью, а другой рукой сорвал с себя гимнастерку, чтобы перевязать поврежденный кожух. Ребята передали Михаилу свои фляжки. Он долил воды в кожух и вновь нажал на гашетку. Неподалеку разорвалась мина. Михаила ранило осколками в ноги. Но он продолжал стрелять.

Пограничники сорвали и эту атаку гитлеровцев. Однако враг не унимался. Фашистские артиллеристы, пристрелявшись к позициям пограничников, открыли по ним беглый огонь. Как только артналет прекратился, через мост двинулась вторая колонна танков – больше тридцати машин.

Пограничники снова залегли на дно окопов, пропуская танки через себя. Вслед за танками спешило не меньше батальона вражеской пехоты. Окопы защитников границы опять ожили. Почти оглохший Чумовицкий хрипло отдавал команды. Третья атака врага отбита.

А на флангах фашисты уже переправились через реку, обошли позиции пограничников и стали выходить в тыл группе Чумовицкого. Но тот предвидел такой маневр врага и заранее отрядил в тыл группу своего помощника младшего лейтенанта А. 3. Ливенцова и заместителя политрука Н. В. Гулина. Эта группа, подпустив фашистов поближе открыла губительный огонь. Поредевшие ряды гитлеровцев дрогнули. Замполитрук поднялся в рост:

– Коммунисты, вперед!

Вражеская рота была уничтожена. Но в схватке погиб Н. В. Гулин.

К вечеру, когда авангард противника, обходя позиции пограничников, ушел далеко вперед, а его танки уже заняли Устилуг и рвались дальше на восток, старший лейтенант Чумовицкий принял решение: забрать раненых и вывести бойцов из окружения. Группа А. 3. Ливенцова оставалась на опорном пункте заставы прикрывать отход.

Замысел Чумовицкого был прост: прорваться через Устилуг и, выйдя на его восточную окраину, присоединиться к подразделениям Владимиро-Волынского укрепрайона. Через город пробились, а за околицей, в чистом поле, оплошали: приняли переодетых вражеских парашютистов за красноармейцев. Уже в последние минуты, когда шли к ним, радуясь: нашего полку, мол, прибыло, – кто-то уловил приглушенный немецкий говор. И тогда лишь бросилось в глаза: вроде бы наши гимнастерки, шаровары и пилотки, да не из пекла окопного, а словно только что из пошивочной мастерской[2]2
  Это лишь один из многих фактов, свидетельствующих о вероломстве фашистов. В начале войны гитлеровцы часто переодевали своих солдат в форму советских бойцов. В районе Устилуга целые части авангарда фашистской армии перед форсированием Западного Буга были одеты в красноармейские шинели. См. сборник документов: «Пограничные войска в годы Великой Отечественной войны». М., 1968.


[Закрыть]. Завязался яростный рукопашный бой. Чумовицкий приказал младшим командирам одно за другим выводить отделения из боя и пробиваться в укрепленный район.

– Я прикрою отход.

К начальнику заставы подбежал старшина Леонид Дубрава.

– Прошу оставить в группе прикрытия, – сказал он.

С этим человеком Чумовицкого связывала крепкая войсковая дружба. Оба коммунисты, в пограничных войсках около десяти лет. Не раз бывали в переделках. (В одной из схваток с диверсантами не сдобровать бы Дубраве, если бы не старший лейтенант: он успел прострелить бандиту руку.)

– Оставайся, Леня.

Командиры отделений справились с задачей: их бойцы, пробившись на восток, уходили, отстреливаясь, все дальше. Группа прикрытия непрерывным огнем отсекала от них парашютистов. Было в бою мгновение, когда Чумовицкий, отражая натиск с одной стороны, оказался под огнем с другой. Неуловимым движением Дубрава прикрыл собой командира, но тут же упал как подкошенный… Группа таяла с каждой минутой. Уже нечем было отбиваться. Фашисты кинулись к пограничникам с криком:

– Сдавайс!

Но отважные воины бросились в последнюю рукопашную. Им придавала силы надежда пробиться через мост на восточный берег Луги, той речки, что течет у села Пятыдни, в четырех километрах восточнее Устилуга. Там, за рекой, в дотах сражались подразделения укрепрайона.

Пограничники в жестокой схватке у моста истребили весь отряд парашютистов-диверсантов. Эта победа была добыта дорогой ценой: погиб сраженный очередью из автомата А. К. Чумовицкий, пали и почти все бойцы из его группы прикрытия. Уцелела лишь горстка отважных. Под покровом темноты она вослед за теми отделениями, что выходили из боя по приказу начальника заставы, достигла запасных позиций 19-го отдельного пулеметного батальона укрепленного района и влилась в ряды его защитников.

А группа А. 3. Ливенцова в окружении пять с лишним суток отбивалась от врагов. Все эти дни и ночи бойцы жили надеждой на то, что вскоре подойдут части Красной Армии и вышвырнут захватчиков за кордон. Совсем рядом слышались отзвуки боя, пулеметная стрельба и по ночам было видно зарево пожара восточнее Устилуга. Группа верила, что помощь близка. И сражалась. Бесчисленные атаки пограничники отбивали метким огнем. Гитлеровцы плотным кольцом окружили их опорный пункт и предложили сложить оружие. Но воины границы решили лучше погибнуть в бою, чем сдаться в плен. Из-за разбитых снарядами стен блокгаузов вновь и вновь гремели выстрелы бесстрашных защитников советских рубежей.

Потом вдруг наступила тишина. Атаки прекратились. Обстрел опорного пункта также не возобновлялся. Фашисты просто оставили защитников разрушенной заставы. А вскоре к пограничникам явился командир, отрекомендовался представителем командования, которое якобы поручило ему вывести их к своим. Изнуренные голодом, израненные, люди облегченно вздохнули. Если бы они могли знать, что выводить «к своим» их взялся вражеский лазутчик! Провокатор ловко сыграл свою роль. Бойцы вышли из развалин, и на них тут же набросились фашисты: враг, уходя, оставил сильную засаду.

…Младший лейтенант А. 3. Ливенцов, страдая от ран и душевной муки, с тоской посмотрел на восток. Гитлеровский офицер злорадно засмеялся. Ливенцов, собрав остатки сил, прыгнул на врага и задушил его. Фашисты расстреляли Ливенцова и его бойцов.

Нынче, почти тридцать лет спустя после трагического утра 22 июня 1941 года, рассказы о беспримерной стойкости группы Ливенцова и беззаветной отваге бойцов Чумовицкого воспринимаются уже почти как легенда. Но так же, как 4-я застава, сражался весь Владимиро-Волынский отряд, все воины границы. Военные историки и авторы воспоминаний о первых боях на западном рубеже Отчизны единодушны в оценке подвига советских пограничников. Окруженные крупными силами противника, заставы и комендатуры стояли насмерть. Ни на одном участке ни один боец не отошел без приказа. Воины в зеленых фуражках сделали все, что могли: где на несколько часов, где на несколько суток задержали врага, нанесли ему серьезный урон и, таким образом, дали возможность развернуться в боевой порядок частям прикрытия.

Среди этих частей были полки и батальоны 87-й стрелковой дивизии. Вместе с резервными подразделениями они развернулись в полосе Владимиро-Волынского укрепрайона и, не дрогнув, встретили удар танковых колонн вермахта. Дивизия дралась за каждую пядь земли, пыталась прорваться к Устилугу и выйти на линию государственной границы. Однако враг численно превосходил оборонявшихся. Слабо подготовленные в инженерном отношении сооружения укрепрайона не выдерживали огня артиллерии и танков противника. Несмотря на это, отдельные опорные пункты, особенно доты, оказали стойкое сопротивление врагу. Уже на третий день войны беспримерная стойкость советских воинов озадачит начальника генерального штаба вермахта Гальдера, и он, выбиравший из множества донесений лишь самые важные, отметит в своем дневнике невиданное мужество солдат укрепрайонов: «24 июня. Имели место случаи, когда гарнизоны дотов взрывали себя вместе с дотами, не желая сдаваться в плен».

Фашистский генерал мог бы записать и другое: как в условиях окружения гарнизоны дотов по пять с лишним суток отражали атаки. И если борьба прекращалась, то лишь потому, что все защитники уже были мертвы. Комендантом одного из таких дотов был С. Г. Гуденко, командир взвода 1-й роты 19-го отдельного пулеметного батальона Владимиро-Волынского укрепрайона. Он сдерживал наступление гитлеровцев у села Тростянка.

До недавних пор казахстанцы знали Гуденко как героя боев у озера Хасан. Там он служил в 120-м стрелковом полку командиром пулеметного расчета. Полк отличился в боях с японскими захватчиками. Не раз захлебывались самурайские атаки и от огня того «максима», за которым лежал Сергей Гуденко. Но однажды закипела вода в кожухе. Враг воспользовался паузой и ворвался на позиции. Сергей и его пулеметчики схватились с японцами врукопашную. На Гуденко наседали двое. Заколов одного, он бросился на другого. А к тому офицеру подоспел на выручку солдат; вскинув карабин, он уже готов был выстрелить в Гуденко, но тут же рухнул замертво: это резким штыковым ударом свалил врага боец с зелеными петлицами. Вдвоем они расправились и с офицером-самураем. Зычное «ура!» грянуло над позицией. Советские бойцы, опрокинув захватчиков с сопки, отбросили уцелевших за кордон.

За этот бой, в котором Сергей Гуденко уничтожил до роты противника, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 октября 1938 года пулеметчику было присвоено звание Героя Советского Союза.

И лишь сравнительно недавно (в 1967 году) стал известен второй подвиг нашего земляка – у западной границы в первые дни Отечественной войны. Есть что-то символическое в том, что спасенный пограничником в рукопашной схватке на Дальнем Востоке Сергей Гуденко в грозном 41-м сражался бок о бок с бойцами в зеленых фуражках на западном рубеже родной страны в районе Владимиро-Волынска. К началу войны он, выходец из крестьянской семьи, что поныне проживает в селе Колдоман Мамлютского района Северо-Казахстанской области, прибыл в этот приграничный город уже в звании лейтенанта после окончания Киевского пехотного училища. Здесь получил назначение в укрепрайон, где возглавил маленький гарнизон из восьми бойцов дота «Ковель».

Жители Тростянки С. Г. Новаковский, Г. И. Войтечук, Е. И. Стасюк и другие до сих пор вспоминают светловолосого лейтенанта, который выделялся среди военных тем, что его гимнастерку украшала редкая в ту пору награда – Золотая Звезда Героя. Владимиро-волынцы избрали его тогда депутатом своего райсовета. Сергей Гаврилович выступал перед избирателями в селах, на заставах. Нынче мы можем лишь предполагать, случалось ли ему бывать на 4-й заставе у А. К. Чумовицкого. Но на мысль о вероятности их знакомства наводит тот факт, что группа Александра Кондратьевича, пробиваясь через Устилуг и дальше – к реке Луга, по-видимому, имела своей целью соединиться с 19-м отдельным пулеметным батальоном укрепрайона. И часть пограничников прорвалась на этот рубеж, где гарнизоны дотов плечом к плечу с частями 87-й стрелковой дивизии вели непрерывные бои.

Жители этих мест через четверть века после июньских боев 41-го года рассказали, что дот «Ковель» жил даже после того, как фашистам удалось взорвать его.

Из-под развалин поднимались уцелевшие бойцы и продолжали обстрел дороги, по которой гитлеровцы подтягивали резервы. Чтобы покончить с гарнизоном, фашисты применили газы. Казалось, под руинами задохнулось все живое. Враги ликовали. Поснимав оружие, они расположились на отдых. Но тут руины ожили вновь: из-под них, как призраки, поднялись советские воины. Сбрасывая на ходу противогазы, они бросились на врагов. Впереди был светловолосый лейтенант с Золотой Звездой Героя на гимнастерке. Часть фашистов уничтожив, часть рассеяв по лесу, защитники опять укрылись в доте. И снова отражали атаки. Лишь тяжелой артиллерией немцам удалось подавить огонь, разивший их из-под развалин. После такого обстрела из гарнизона уцелел лишь один человек. Гитлеровцы попытались взять его живым, но он, отстреливаясь из пистолета, стал удаляться к лесу. Погоня настигла его, и он погиб в последней схватке. Это был Сергей Гаврилович Гуденко, герой Хасана, депутат, которого знали и жители, и пограничники Владимиро-Волынского района. Подполковник А. Крупенников, ездивший два года назад по поручению Центрального музея Вооруженных Сил СССР в те места, рассказывал в «Красной звезде» о встрече с тамошними крестьянами. Старожилы поведали ему и о том, как «уже после боев, когда под дулами автоматов местные жители и пригнанные из Владимиро-Волынского гетто узники выносили трупы погибших, немецкий майор отдал героям честь и, снимая с груди Гуденко наградные знаки, заявил: «Хорошо. Это есть хороший настоящий солдат!» Тогда, в начале войны, они еще допускали такую браваду».

Но старики вспоминают и другую подробность. Когда из-под руин дота извлекались первые тела павших, фашистские автоматчики, став поодаль, изготовились к стрельбе. На них наводили ужас и мертвые советские солдаты.