Текст книги "Ролевик: Хоккеист / "Лёд""

Автор книги: В. Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Но Руа это все уже не касалось. Для него сезон по сути был окончен. Он обвел взглядом сидящих в комнате игроков: Смит, Робинсон, Карбонау, Гэйни, Уолтер, Далин, МакФи, Ричер… в основном агенты. Рекруты уже переодевались. Они всегда делали это дольше.

Неожиданно он вспоминает кое-что. Поднявшись со своего места, Патрик подходит к Карбонау, удивленно на него смотрящему.

– Ги, ты ведь верующий, правильно? Я имею в виду Церковь Вуду.

Центровой рассеянно кивает:

– Да, а что?

– Я хотел спросить…может ты знаешь. Святые Косьма и Демиен, кто они такие?

Карбонау удивленно приподнял бровь:

– Решил войти в лоно милостивой матери-церкви? Ну что же, нигде не сказано, что рекрутам это не позволено.

– Не думаю, что есть хоть одна церковная книга, где вообще упоминаются рекруты, – хмыкнул Уолтер. – Конкурирующая фирма, как-никак.

– Заткнись, богохульник, – огрызнулся Гай. – Косьма и Демиен… Ну, это луизианская конфессия, если я правильно помню. Я-то сам принадлежу к Ямайской.

– Так ты знаешь что-то про них? – переспросил Руа. Карбонау нахмурился, потер пальцем лоб.

– Насколько я помню, считается, что эти святые были древним воплощением Ибеджи, Божественных Близнецов. Их настоящие имена – Таэбо и Каинде, это сыновья Шанго и Ошун.

– И что это за боги?

– Они вечно молоды, мудры той мудростью, которая иногда проявляется и в человеческих детях и, как и следует детям, игривы. В своей мудрости они способны решить любую проблему, но переменчивы в настроении и добиться их расположения на долгий срок трудно. Еще они известны своей способностью исцелять тело и душу.

Уолтер присвистнул, хлопнув Ги по плечу:

– Вот так познания! Ты никак в церковную школу ходил, а Карбонау?

– Заткнись и вали в раздевалку, – без особой злости ответил Ги, даже не повернувшись к нему. – Слишком много болтаешь сегодня, Райен.

Патрик не обратил на это внимания.

– А в чем разница между ними? – спросил он Карбонау. Тот снова нахмурился.

– Тебе лучше поговорить с бокором или со святым отцом. Я в этом не слишком разбираюсь. Вроде бы, церковь их особо не разделяет. Молитва призыва обращается сразу к обоим, подношения делаются парные…

– Они различаются, – уверенно сказал Патрик. – Нужно только понять чем.

Центровой удивленно посмотрел на него и пожал плечами. Кажется, он списал этот разговор на очередную рекрутскую странность.

Шум толпы за окном усилился, речевки и лозунги вдруг сменились криками ярости и боли. Хоккеисты кучей подбежали к окну, распахнули шторы.

Толпа пыталась штурмовать ворота форума. Энфорсеры сдерживали их. Поднимались и опускались эбеновые дубинки, зелеными молниями пробегали по напирающей толпе шокирующие и останавливающие заклятья. Над высокими, с медными накладками дверями воздух вдруг затрепетал и из него, словно сотканная из дыма проступила фигура гиганта, ростом метров пять. Вместо лица у него был выбеленный ветром череп, на голове возвышался черный цилиндр, черный сюртук расчерчивали редкие тонкие белые полосы, в руке фантом держал жезл, горящий на конце рубиново красным.

Это остановило напиравших. Толпа подалась назад, кто-то из задних рядов незаметно ретировался, растворившись в сумрачных улочках. Но основная масса просто перешла через дорогу, заполнив площадь Кэбота напротив Форума.

– Игру надо отменять, – произнес кто-то за спиной Руа. Кажется, это был МакФи.

– Черта с два, – фыркнул Робинсон. – Это "Айстролз". Их менеджеры на каждом углу орут, что в Квебеке всего одна достойная хоккейная команда и имеют в виду совсем не "Варлокс".

– Орать им никто не запрещает, – подхватил Бобби. – Но они ведь орут не просто так. Их давят власти провинции, намекая, что содержание сразу двух клубов обходится слишком дорого.

Робинсон согласно кивнул:

– Акулы из Штатов намекают, что не прочь прикупить себе еще один канадский клуб. Пока никто не говорит, что это будут "Варлокс" – но и ледяные тролли показывают себя неплохо последнее время…

– В таблице на первой строчке они, а не мы.

– Вот именно.

Руа не слушает. Он отходит от окна и покидает комнату. Его место сегодня – на зрительской трибуне. Последнее место в городе, где ему хотелось сейчас быть.

* * *

Март, 16-е, 09:20

Девять человек сидели за длинным узким столом. Воздух в кабинете был густо пропитан табачным дымом, в углу тоскливо перестукивал оберег из костей и перьев совы. Высокое, стрельчатое окно украшал витраж с вудуистским святым, молчаливо и скорбно взиравшим на собравшихся.

Патрик Руа знал почти всех собравшихся, хотя только с двумя был знаком лично.

Слева от него сидел Чарли Циммер из "Бостон Гуралс", о голову которого Руа разбил свою клюшку. Справа – Жан Перрон, главный тренер "Варлокс" и Серж Савард, генеральный менеджер. Слева от Циммера тяжело выпятив нижнюю челюсть и сцепив руки в замок сидел Гари Синден, менеджер "Гуралс", в прошлом один из известнейших людей в Лиге. Синден был капитаном любительской сборной Канады, когда та завоевала золото на последних Олимпийских Играх, обставив Советы. Спустя несколько лет он снова тренировал сборную Канады, в этот раз в саммит-серии из восьми игр против сборной СССР. Победа далась канадцам тяжело, а спустя год началась Вторая Американо-Советская Война, навсегда положившая конец подобным противостояниям. Не считая этого, за годы тренерства Синдену удалось привести "Гуралс" к получению Кубка – правда, только один раз.

Напротив, опустив головы и деловито шурша бумагами, сидели чиновники НХЛ: Уолли Харис, шеф-рефери Лиги, Клифф Томпсон, лайнсмен, которого ударил Руа, рефери матча Фрэнк Удвари и Старший худду-контроллер НХЛ Папа Майотори. Единственный из всех, он скрывал лицо под маской – грубым деревянным треугольником со слегка загибающимися вовнутрь краями. Спутанные черные волосы, перевитые множеством лент, бечевок и проволок рваным ореолом висели над головой, делая ее непропорционально большой. Голые руки колдуна, покрытые ритуальными шрамами и тавро, были болезненно худыми, словно он долгое время голодал.

Первым заговорил Харрис:

– Думаю, джентльмены, вам не нужно объяснять всю сложность сложившейся ситуации. С одной стороны мы должны рассмотреть заведомо провокационные действия мистера Циммера, с другой – поведения мистера Руа, чьи проступки на льду выглядят куда более серьезно.

– Циммер должен радоваться, что его не убили прямо на льду, – резко отозвался Савард. – Не говорите мне о вопиющих нарушениях! Умышленно ударить вратаря на его пятачке и после сирены? Какого черта?!

– Тише, мистер Савард, – подняв руку попросил Харрис. Менеджер "Варлокс" откинулся в кресле, сложив руки на груди.

– Месье Савард, если не возражаете.

– Я постараюсь запомнить. Мистер Удвари, вы были свидетелем нарушения?

– Несомненно, – крупнотелый, с широким, красным лицом рефери подался вперед. – Я видел, как мистер Циммер ударил мистера Руа.

– Мистер Руа в этот момент находился в пределах вратарского пятачка?

– Именно там он и находился.

– Удар был нанесен до или после сирены?

– Трудно сказать, – Удвари потер ладонью мясистый подбородок. – Во всяком случае, не раньше. Может, одновременно или с небольшим запозданием.

– Мистер Томпсон?

Высокий, худой лайнсмен с готовностью кивнул:

– Удар был после сирены, но она еще звучала, когда мистер Циммер замахнулся.

– Мистер Циммер, – шеф-рефери обратился к неподвижно сидящему игроку "Гуралс". – Почему вы атаковали мистера Руа? В этом не было никакой необходимости.

Циммер покосился на Руа.

– Хоккей настолько же спорт, насколько и шоу. Я делал шоу.

– Хотите сказать, в тот момент вы действовали обдуманно и хладнокровно?

– Нет. Я был в ярости. Меня взбесило то, что я никак не мог пробить этого парня. Когда я ударил его, я даже не понял, что шайба все-таки прошла в ворота…

– Это противоречит тому, что вы сказали раньше.

– Нет, – невозмутимо покачал головой Циммер. – Хоккей – жесткая игра. Выходя на лед, мы все знаем, что можем схлопотать клюшкой, кулаком и даже лезвием конька. Глупо бояться этого. Глупо делать вид, будто такого не бывает.

– Меня не интересуют ваши рассуждения, мистер Циммер. Меня интересует факт – вы осознанно ударили мистера Руа?

– Я уже сказал – нет.

Харрис положил ладони на стол.

– Хорошо. Мистер Удвари, что вы скажете?

Рефери прокашлялся.

– Игра была очень эмоциональная, – произнес он медленно, словно раздумывая над ответом. – Это была не первая стычка, было много нарушений за грубую игру. Я думаю, в тот момент все игроки были на взводе. Я не могу сказать конкретно о мистере Циммере, но общая обстановка была очень нервозная. Агрессивная, я бы сказал.

– Мистер Перрон, – Харрис обернулся к тренеру Монреаля, сосредоточенно разглядывающему свои сцепленные в замок пальцы. – Простите, месье Перрон. Вы не замечали в поведении мистера Руа странностей в последнее время? Возможно, скульпторы клуба извещали вас о чем-то подобном?

– Нет. По заключениям худду-скульпторов и худду-операторов "Монреаль Варлокс" Патрик Руа был полностью пригоден к играм без каких-либо замечаний. Документы с заключениями последних трех месячных комиссий я предоставил.

– Да, мы ознакомились с ними, месье Перрон.

– Мистер тоже устроит, Харрис. Кончайте играть в политкорректность. Меня уже тошнит от этого разбирательства, а судя по вам, оно продлится еще пару часов.

Синден бросил на Харриса короткий взгляд и странно поджал губы. Патрику показалось, что он недоволен словами Перрона.

– Недавно, в начале марта, ваш вратарь попал в уличную драку, где ему крепко досталось, – невозмутимо продолжил Харрис. – Это правда?

– Вы читали газеты, – хмуро проворчал Перрон. Савард, перехватив недовольный взгляд шеф-рефери, вмешался:

– Да, этот инцидент имел место. Месье Руа оказался жертвой хулиганов. Пытаться приравнять два этих происшествия я считаю крайне некорректным.

– И тем не менее, – подал голос Синден. Его реплика осталась без ответа.

– Вернемся к нашему случаю, – примирительно произнес Харрис. – Мистер Руа, вы ударили мистера Циммера сзади, со спины. Почему вы это сделали?

Патрик почувствовал, как кишки скручивает в тугой комок.

– Мне было очень больно. Я разозлился, потому что знал, что Циммер ударил меня просто так. Ударил только потому, что знал – я не отвечу.

– Вы слышали свисток рефери?

– Нет. Удар оглушил меня.

– Вы собирались ударить мистера Циммера снова, когда он уже лежал?

– Не знаю. Вряд ли, – Руа смотрел прямо в глаза Харрису. Тот выдержал взгляд рекрута всего несколько секунд, после чего опустил голову, сделав вид, что проверяет что-то в записях.

– Мистер Томпсон, – обратился он к лайнсмену. – Когда вы пытались сдержать мистера Руа, чем вы руководствовались?

Мужчина смущенно потер переносицу.

– Это обычная практика. Я видел, что в центральной зоне завязывается крупная драка. Нужно было остудить ребят…

– Мистер Руа, по вашему мнению, собирался ударить лежащего Циммера?

– Возможно, – неуверенно проговорил Томпсон. – Он выглядел жутко, лицо перекосилось, все в крови… Думаю, он ударил бы Циммера снова. Да, точно ударил бы.

– Дароносица долбаная! – Перрон возмущенно ударил кулаком по столу. – Патрик остановился, уронил обломок клюшки, стоял как истукан. Как он мог кого-то бить в этот момент? Он даже не смотрел в сторону Циммера!

– Перрон, успокойтесь! – прикрикнул Харрис. Это не помогло.

– Кадило тебе в купель! Ваш матрац без всякого повода заломил руки моему вратарю – которому за минуту до этого срезали полскальпа! Парень был не в себе от боли!

– Это рекрут, месье Перрон, – впервые подал голос шеф-скульптор. – У него есть средства бороться с болью.

– Хоккеист – не солдат! – тяжело дыша, Перрон сел на свое место. Савард что-то шепнул ему на ухо.

– Хорошо, – кивнул Харрис. – Мистер Руа, почему вы ударили лайнсмена?

– Я не знал, что это лайнсмен, – ответил Патрик. – Он подъехал ко мне со спины.

– Вы бросили его на лед и дважды ударили по лицу.

– Я не помню подробностей. В тот момент я, кажется, плохо видел.

– Ему кровь заливала глаза, Уолли! Кадилова кровь из раны в три квадратных дюйма площадью! – Перрон хлопнул по столу ладонью.

– Над виском, – спокойно заметил Синден. – Далековато до глаз.

– В данный момент меня беспокоит другое, – в тон ему ответил Харрис. – Не был ли мистер Руа в момент атаки под чьим-либо посторонним контролем? У нас уже случался подобный эпизод… в январе, если я не ошибаюсь. Мистер Синден?

– Это случилось первого февраля в монреальском Форуме, – согласно кивнул тот. – Неизвестные колдуны на короткое время подчинили себе одного из рекрутов "Бостон Гуралс" Кейта Краудера.

– Который в похожей ситуации напал на Руа, – подтвердил Савад. – Но в нынешнем случае заключения клубных операторов не подтверждают захвата.

– Выходит, мистер Руа действовал самостоятельно и без принуждения?

– Да, насколько нам удалось установить.

– Вам стоило отдать вратаря полиции, – спокойно заметил Синден. – В Канаде, где официальной религией является Реформированная Церковь Вуду, нет настоящих мастеров худду, а квалификация клубных операторов сомнительна. Они узкие специалисты и не имеют опыта в решении подобных задач.

– И все же, заключение о захвате Краудера делали ваши клубные операторы, той же квалификации, что и наши, – заметил Савад. – Заключение было сделано еще в Монреале, и по возвращению Краудера в Бостон не менялось.

Синден промолчал, снова посмотрев на Харриса. Тот поднял руку в останавливающем жесте:

– Случай Краудера нами сейчас не рассматривается. Я хотел бы услышать ваше суждение, папа Майотори.

Колдун ответил не сразу. Несколько секунд слышно были только шипение воздуха в ротовой прорези маски. Потом он заговорил – медленно и негромко:

– Рекрут, с точки зрения худду, не может считаться полноценным человеком. Его душа и тело сильно повреждены и не подлежат восстановлению. Потому, при создании рекрута, скульптор должен тщательным образом связать сохранившиеся части духа. Иначе, поведение рекрута может стать непредсказуемым и опасным. Такие связи должны постоянно проверяться…

– Не нужно прописных истин, – проворчал Перрон. Колдун не обратил на это никакого внимания.

– Почти всегда наложенные магические путы ослабевают медленно, постепенно. Но иногда возможен непредсказуемый порыв, который происходит одномоментно.

– Вы хотите сказать?.. – начал было шеф-рефери, но папа Майотори не дал ему окончить вопрос:

– Я хочу сказать, что рекрут Патрик Руа должен быть обследован независимой экспертной комиссией худду-скульпторов НХЛ. Заключение комиссии даст точный ответ о причинах его поведения. И позволит сделать вывод о его дальнейшей пригодности, как игрока НХЛ.

– Вы лишите клуб основного вратаря. В конце сезона. За месяц до плей-офф, – веско произнес Савад. Харрис покачал головой:

– А если ваш вратарь завтра убьет кого-то? Его поведение не вписывается в рамки, обозначенные для игроков-рекрутов.

– Нет правил, которые бы регулировали их поведение, – парировал Савад. – Есть неформальный опыт, который не может служить основанием для дисквалификации. Правилами предусмотрен ежемесячный осмотр лицензированными скульпторами и операторами. Так же правилами предусмотрено проведение внеочередного осмотра после получения игроком серьезной травмы. К каковым рассечение не относится.

– Чертов рекрут ударил судью! – впервые Синдена оставило самообладание. – Дважды! Прикрывайся какими хочешь правилами, Сержи, но ты знаешь, что это неправильно. Это очень, очень, во имя черного барона, неправильно!

– Успокойтесь, мистер Синден, – оборвал его Харрис. – В любом случае, окончательное решение будет принимать Комиссар. Мы изложим факты и представим все мнения по вопросу. Я думаю, мистер Циглер примет верное решение.

* * *

Март, 17-е, 23:40

– Я советую вам еще раз все обдумать, месье Руа, – редактор CKVL, морщинистый старик с короткими, рыжими от табака усами не отрываясь смотрел на Патрика сквозь толстые линзы очков. Его глаза сквозь эти линзы казались наполнены каким-то особенным, необъяснимым чувством: возможно, гневом, а возможно – сочувствием.

– Благодарю. Я все обдумал.

– Эти люди, они вышли на улицу, чтобы поддержать вас, чтобы доказать, что нас, франкофонов, нельзя просто так отодвигать в сторону. Вы читали, что написал Циглер? Этот болван, купелью его об кадило! Вы читали?!

– Нет, – покачал головой Патрик. – Я не читал.

– Тогда позвольте, я вам прочту, – редактор открыл ящик стола, достав из него смятую газетную страницу. – Послушайте, послушайте…

Он прочистил горло и начал читать – точнее переводить с английского:

– "Я не испытываю ни малейших сомнений по поводу собственных выводов: атака на Циммера была не только осознанной, но и совершенной с полным пониманием позиции судей. Так же я считаю, что рефери действовал строго согласно правилам, дисквалифицируя Руа до конца матча. Я так же уверен, что Руа ударил лайнсмена Томпсона не по ошибке или случайности…" Как вам это нравится? Слушайте дальше: "Время пробации и снисхождения прошло. Не имеет значения, результатом чего является такое поведение – несдержанности характера или открытого неподчинения правилам и судьям. Руководство НХЛ не намерено терпеть подобные выходки от любого игрока, в не зависимости от его личных достижений или достижений клуба, за который он играет. Патрик Руа будет отстранен от всех игр до конца сезона. Одновременно, специальная комиссия проведет детальное расследование и примет решение о допуске или не допуске его к плей-офф, а возможно – и о перманентной дисквалификации…" Вы слышали – пер-ма-нент-ной! И вы собираетесь сдаться?

Увеличенные, искаженные линзами глаза редактора выжидающе смотрели на Патрика. Он покачал головой:

– Я не собираюсь сдаваться. Я хочу обратиться к людям и попросить их больше не вредить своему городу и своим согражданам.

Редактор на мгновение застыл, глядя на Руа так, словно тот произнес какую-то немыслимую чушь. Но постепенно, выражение его лица поменялось. Наконец он поднялся со своего места и жестом указал на дверь студии:

– Прошу вас.

В прокуренной радиорубке, с папиросой в зубах и с наушниками, сдвинутыми с одного уха, сидел эр-джей. С темными мешками вокруг воспаленных глаз, в расстегнутой рубашке с темным от пота воротничком, он встретил Патрика сухим, недоверчивым взглядом. Руа сел рядом с ним.

– В нашей студии, дорогие сограждане, человек, ради которого все и началось. Вратарь "Монреаль Варлокс", молодой, но уже любимый многими, Патрик Руа. Вам слово, Патрик.

– Спасибо, – Руа покосился на стоящий перед ним микрофон, не зная, поднести его ближе или оставить как есть. – Доброй ночи.

Какое-то время он молчал, не зная, с чего начать. Молчать было нельзя, он был причиной, по которой около десяти тысяч человек уже почти шесть часов громили собственный город. Это нужно было остановить.

– То, что произошло в Бостоне, не было вопросом политики или национальности. Я был дисквалифицирован, потому что нарушил правила – какими бы ни были обстоятельства и причины. Мне очень больно оставлять команду в эти дни, и будет еще больнее, если я не буду допущен к плей-офф. Но несмотря на это, я хочу поступить правильно в отношении граждан Монреаля и моей команды. Я прошу, чтобы все вы помогли команде и прекратили беспорядки… Я отбуду свое наказание и вернусь, чтобы помочь клубу выиграть Кубок Стэнли – в этом году или в следующем. Спасибо.

Последние очаги бунта угасли около трех часов ночи. Несмотря на размах выступлений, всего сотня человек была арестована. Множество магазинов было ограблено, десятки машин сожжены, перевернуты и побиты. Тысячи людей получили проклятия охранных духов тех домов и зданий, куда они пытались проникнуть. Сотни оказались в больницах. Семнадцатое марта, День Святого Патрика вошел в историю под двумя именами.

Монреальским бунтом его назвали по указу Священной Курии Реформированной Церкви Вуду.

В народе же, события семнадцатого марта навсегда остались "Бунтом Святого Патрика".

Глава XI
Duality

Март, 18-е, 17:00

После каждого вдоха невыносимо хотелось прокашляться. Воздух в нефе целиком состоял из приторного запаха мира и фимиама и удушливого дыма ладанных курильниц. Патрик старался вдыхать неглубоко, мелкими порциями, через нос. Причер, стоящий перед ним, нисколько не тяготился удушливым одором. Он смотрел на гостя с безразличием, кивая в такт его словам.

– Да, сын мой, в этом храме есть иконы и символы Ибеджи. Вы можете вознести им хвалу и совершить подношения.

– Мои подношения им не нужны. Я знаю, для каждого лоа есть молитва призыва. Я хотел бы ей научиться…

Причер продолжал кивать, словно игрушечный болванчик.

– Такая молитва есть, – голос его, похожий на свист ветра в расщепленной колоде, раздражал. – Но вы же не думаете, что высшие лоа явятся на зов дилетанта? Только опытные бокоры…

– Вы можете научить меня молитве? – перебил Патрик. Причер, ростом ниже Руа, из-за выбеленного человеческого черепа, закрепленного на голове, казался с ним одного роста. Кряжистый, фигурой похожий на винную бочку, в черно-белом длиннополом облачении, он стоял неподвижно, сложив руки на необъятном животе.

– Обращение дилетанта может прогневить Божественных Близнецов… или иных духов, которые услышат призыв.

Руа разглядывал пылинки, пляшущие в слабом луче света из узкого окна под куполом. Церковь, серая и приземистая, не была ни красивой, ни величественной. Идолы и символы божеств, темные и лоснящиеся, почти растворялись в густых тенях, властвующих здесь. Единственными источниками света, помимо узких окошек в основании купола, были угольки курильниц расставленных тут и там, без всякой системы.

– Я услышал ваше предупреждение. Вы можете научить меня молитве?

– Твое упрямство, сын мой, достойно лучшего применения. Но я вижу, что ты не отступишься, – причер не спеша заковылял вглубь наоса. Патрик последовал за ним. В средокрестии, вудуист свернул вправо, к месту на углу нефа Послания. Там, в небольшой нише был установлен эбеновый крест на гранитной подставке со слегка искаженным розовым сердцем на перекрестье. У подставки стояли две фарфоровые пиалы, абсолютно белые, без всяких рисунков.

– Вот малый алтарь Ибеджи, – сделал приглашающий жест причер, затем извлек откуда-то из недр своего одеяния небольшой молитвенник. Пухлая книжка легко умещалась на ладони Руа, но казалось необычно тяжелой для своих размеров.

– Нужная тебе инкантация находится на шестнадцатой странице.

– Спасибо, – кивнул Патрик, осторожно открывая книгу. Причер покачал головой и удалился, скрывшись в сумраке помещения, разделенного множеством колонн. Патрик прищурился, стараясь разобрать мелкий шрифт в густом сумраке церкви. Сложные, бессмысленные сочетания букв плыли перед глазами, не желая складываться в слова и фразы. Можно было выйти, заглянуть в ближайшее кафе и при хорошем свете переписать молитву на отдельный лист крупным, хорошо различимым почерком. Правильный вариант, хороший способ не прогневить Божественных Близнецов небрежностью и спешкой. Если небрежность и спешка вообще гневят их.

Тело, словно во время игры, само приняло решение. Губы и язык зашевелились, легкие вытолкнули нужную порцию воздуха, голосовые связки сократились, вибрируя в положенном молитве тоне.

 
   Вамуш комер каруру, дойш, дойш.
   На прайя тем каруру
 

Вязкая, тягучая речь казалось чуждой, не принадлежащей Руа. Словно кто-то другой внутри него проговаривал эти слова. Они отзывались странной вибрацией в зубах, в костях черепа, зудели, словно пластины в харпе, раздуваемые дыханием блюзмена.

 
   Вамуш комер каруру, дойш, дойш.
   Но боске тем каруру
 

Молитва сплетала кокон вокруг тела Патрика, стягиваясь все туже, все плотнее. Еще немного и нельзя будет даже пошевелиться.

 
   Вамуш комер каруру, дойш, дойш.
   Но террейру тем каруру
 

И вместе с тем, ритмичная речь уносила разум в бесконечную, сияющую бездну, составленную из одного лишь ласкового, согревающего свечения. Уже не было сомнений в правильности произношения, не было неуверенности и неуклюжести в произношении непонятных слов – они лились сами по себе, чистые и спокойные…

 
   Вамуш шамар аш крианкаш
   Пра комер мунгаза
   Вамуш шамар аш крианкаш
   пра сарава но конга.
 

Ощущение эйфории росло с каждой строчкой. Уже не раздражал полный тяжелых ароматов воздух, не мешал сумрак, не давили тяжелые серые стены и низкий потолок. Все это перестало играть какую-либо роль, оставив только экстатический восторг богослужения.

 
   Вамуш шамар о Жоаозиньо
   Мариазинья и Сиприану
   Вамуш шамар о Зезиньо
   О Манезиньо и о Мариану.
 

Финальные слова прозвучали подобно величественному крещендо. Конструкция поражала своей завершенностью и гармоничностью – хотя по-прежнему слова казались бессмысленным набором звуков. И в то же время, тайный, сокровенный смысл молитвы проник в глубину сознания, оставшись там, подобно нераскрывшемуся семени, принеся ощущение обретения, но не подарив плода познания. Эйфория откатилась, словно волна прибоя, не оставив после себя ничего, кроме влажного песка и выброшенных на берег ракушек. Зрение вернулось к норме, и Патрик увидел перед собой все тот же алтарь, не изменившийся ни на йоту. Замерев в ожидании, он буравил розовое сердце в перекрестье, против воли отмечая, что краска на нем выгорела и потрескалась.

Но ничего не произошло.

Боги не явились к нему, хотя силу призыва он ощущал очень ясно. Пугающе ясно. Смущенный и сбитый с толку, Патрик почти выбежал из церкви. В руке он сжимал забытый молитвенник.

* * *

Март, 27-е, 10:30

– Да не расстраивайся ты. Пошли все к барону, парень. Все и всех. Я-то знаю, каково тебе сейчас. Надо еще поискать в лиге такого придурка, которого отстраняли за драки больше чем меня.

Патрик кивнул, Откинулся на спинку скамейки и запрокинул голову. Сквозь рваную пелену облаков уже начинало проглядывать солнце. Сезон пришел к повороту – раньше обычного в этом году.

– Хорошо, что выкарабкался, Крис, – сказал он через секунду.

Нилан пожал плечами, щурясь от яркого света. Амели говорила, что нейротоксин, которым была смазана игла, нарушил работу рецепторов и повлиял на рефлексы. Сейчас, когда яд удалось нейтрализовать и вывести, врачи проверяли, насколько пострадала нервная система хоккеиста. Нет, внешне Крис почти не изменился – ноги не подволакивал, тремором не страдал. Повышенная светочувствительность была единственным ярким проявлением, но даже ее обещали со временем привести в норму. "Я тонул в Вековечной Тьме, – шутя говорил Нилан. – Вот глаза и отвыкли от света".

Неуверенный солнечный луч осторожно пополз по растрескавшемуся, в темных пятнах талой влаги, асфальту. Двое пареньков из какой-то юниорской лиги стояли метрах в двадцати и во все глаза пялились на Руа и Нилана, о чем-то в полголоса переговариваясь.

– Хорошо, что ты выкарабкался, – повторил Патрик. Крис шутливо ударил его его по плечу.

– Да брось ты, – положив руки вдоль края спинки, заявил он. Больничная скамейка, несмотря на частые дожди была сухой и чистой – привязанный к ней дух, замысловатый сигил которого был отлит из чугуна и выкрашен бирюзовой краской в самом центре спинки, дело свое выполнял исправно. Сигил изображал сложившего крылья орлана в окружности с четырьмя алхимическими рунами по концам косого креста.

– Говорят, в Африке Церковь Вуду тоже у власти. И теперь Африка новый центр цивилизации в Восточном Полушарии. А Лагоса – новая столица мира.

– Лагоса – это в Нигерии? – спросил Патрик, сам не понимая, откуда это знает. Нилан пожал плечами:

– Меня не спрашивай. Мой старик там не воевал. Да и не верю я в это. Если чернокожие на той стороне Атлантики сумели выжить и даже подняться, почему к нам до сих пор не прибыли?

– Наслунд рассказывал как-то, что океан сейчас похуже любой пустоши. Последние корабли, которые смогли добраться сюда из Европы, шли северным путем. О том, чтобы плыть по экватору или там в умеренных широтах, речи вообще нет. Тамошние морские духи не пропускают.

– А на севере – пропускают?

Руа задумался. Наслунд не особо распространялся об этом, да и опыта одного плаванья не то, чтобы достаточно было для таких выводов.

– Там переходы короче. Из Скандинавии в Британию, оттуда – в Ирландию, потом Исландия и Гренландия. Гораздо больше остановок, чем у колумбовского маршрута. А значит – и шансов больше.

– Ты так говоришь, будто пару лет там корабль водил.

– Я так думаю, – пожал плечами Патрик.

– А что с тобой? Как комиссия?

– Не знаю, – Патрик продолжал разглядывать медленно клубящийся над головой покров туч. Прорехи в нем встречались все чаще, но по-настоящему чистым небо еще не было. Забавно, но это его первая весна. Скульпторы разбудили его в мае, потом несколько месяцев он был в медицинском центре. Только в августе его стали вывозить в тренировочный лагерь, к другим рекрутам. Потом начался сезон, но все его перемещения сводились к маршруту "автобус-поезд-отель-арена". Самостоятельно выходить разрешили только в ноябре.

– Каждый день осматривают, пляшут вокруг, гремят колотушками, обкуривают чем-то. Иногда я начинаю дергаться, как марионетка, руки и ноги действуют сами по себе. Иногда наоборот, застываю как истукан.

– А они ничего не говорят?

– Нет. Только смотрят, записывают все на камеру и делают пометки в своих блокнотах.

– А когда все должно закончиться? Они назвали срок?

– Пятого апреля будет официальное слушание.

– Остаток сезона коту под хвост, – сплюнул под ноги Нилан. – Вот уроды.

– Наши вчера проиграли китобоям. Три-ноль. Шестое поражение подряд.

– Ага. Шансы "Варлокс" блекнут, когда Святой Патрик не охраняет ворота.

– Что? – Руа почувствовал, что кровь приливает к щекам. Нилан рассмеялся – громко в голос.

– Ты бы видел свою рожу! Клянусь костылями Папы Легбы, парень, тебе пора начинать читать газеты. Это не я сказал, это "Le Devoir". И не спрашивай, как я сумел прочесть французскую газету.

Руа подался перед, упершись локтями в колени, потер ладонью лоб.

– Тебе и не обязательно было читать ее самому… Святой Патрик? – он все еще не мог успокоить это новое, непонятное чувство. – Это что значит?

– Тебя так стали называть после бунта. Семнадцатое марта – день Святого Патрика, ты разве не знал? А твое ночное обращение многие посчитали долбанной самоотверженностью и самоотречением во имя людей Монреаля и Квебека. И теперь в газетах тебя иначе как святым Патриком и не зовут. Даже в англоязычных.

– Звучит глупо.

Нилан встал, крутнул головой, разминая затекшую шею. Что-то громко хрустнуло, он недовольно поморщился.

– Надо сказать Кокуру, чтобы завязывал уже выбивать мне шейные позвонки. Пора бы уже проявить уважение к возрасту… Глупо или нет, парень, это уже не тебе решать. Журналисты почуяли в тебе сочный кусок, и теперь не отпустят, можешь мне поверить. Я-то понимаю, за что ты врезал тому лайнсмену. Я и сам был не прочь ему ввалить. Но вот парням с трибун абсолютно наплевать, что там на самом деле случилось. Им нужен был их собственный франко-канадский герой, и теперь, когда они его нашли, так просто не отпустят.