Текст книги "Как взрослые (СИ)"

Автор книги: Ульяна Сомина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Я резко распахнул глаза и понял, что ненадолго уснул. Рита тоже открыла глаза и неожиданно нежно мне улыбнулась.

– Доброе утро, Костя, – из ее уст прозвучало мое имя, что не могло не радовать. Значит, улыбка адресована мне.

– Доброе утро, Рита.

Рита

– Как спалось? – в один голос задали вопрос мы с Костей и рассмеялись.

– Отлично, кошмары не мучили, – потянувшись, ответила я.

Костя отвечать не стал, потер глаза и встал с постели. Как же я не заметила, что на нем вчерашняя рубашка, рукава которой он закатал до локтя, и брюки. Значит, спать он не ложился, а может, и пришел недавно. Бесполезно спрашивать. Заметив мой пристальный взгляд, Костя ретировался в душ.

После водных процедур чета Борисовых (до сих пор не могу привыкнуть к тому, что я больше не Кравец) отправилась завтракать. На кухне суетилась Нина (домработница Радомирского), везде все сверкало и пахло, будто не здесь вчера принимали гостей.

– Доброе утро, что предпочитаете на завтрак? – Как только мы вошли, как солдат по струнке вытянулась женщина.

Я нахмурилась, непривычно как-то. Да и я человек простой – лягушачьи лапки на завтрак не ем.

– Можно кофе и булочек? – попросил Костя, усаживаясь на высокий барный стул.

– М-м-м… У меня слабость к выпечке, сколько пытаюсь себя ограничить, все равно устоять не могу. Скоро в дверь не пролезу, – притворно вздохнула я, приговорив уже одну булочку с творогом.

– Вам это не грозит, вы как тростиночка, так что лопайте на здоровье, – искренне пожелала мне Нина, я улыбнулась.

– Спасибо, Нина… простите, не знаю вашего отчества.

– Зовите просто Нина, не надо отчества, – махнула рукой женщина.

– Хорошо, если вам удобно.

– Похоже, все еще спят, – произнес Костя, когда мы остались одни.

– Не удивительно, – хмыкнула я. – Кстати, ты вчера вообще спать ложился? А то я пришла и вырубилась сразу.

Костя отставил чашку на блюдце.

– Плохо спалось, душно было.

– Ясно, ну я пойду еще в бассейне поплаваю, пока все спят. – Я ополоснула, вопреки указаниям Нины, чашки в мойке и отправилась наверх.

Плескалась я одна долго, пока Нина не позвала обедать. После обеда, на котором недовольная Котя вяло ковыряла овощной салат, а я, наоборот, с большим аппетитом умяла тарелку борща, мы разбрелись кто-куда. Костя ушел вместе с Петром Игнатьевичем в кабинет, чтобы обсудить дела. Котя взяла машину отца и уехала в город. А я откровенно заскучала.

Поэтому залезла в свой планшет, в кои-то веки решив навести порядок в старых файлах, и случайно наткнулась на интересную фотографию. Сделана она была незадолго до смерти Кирилла, мы отдыхали в «Нарциссе», я пела в караоке, а Кир пил виски. Не помню, кто запечатлел меня с микрофоном, с растрепанной прической и лихой улыбкой на губах. Ну конечно, я же исполняла бессмертный хит Аллегровой «Угонщица». На заднем фоне видно Кирилла, он разговаривает с кем-то, сидя за столиком. Собеседника не видно, но невидимый фотограф смог запечатлеть настолько живую эмоцию на лице Кирилла, что я не смогла пройти мимо этого снимка. Впервые я поняла фразу «светиться изнутри», так вот, на этом фото Кирюша не светился, он горел изнутри, и огонь этот не нес разрушения, не причинял вред ему или окружающим. Словно полыхал себе огонек в камине, даря людям тепло и уют. Кирилл очень дорожил этим человеком и любил его, уж я-то знаю, что Кирилл на проявление своих чувств был скуп. Он называл меня ласковыми именами, обнимал, целовал, но так не смотрел никогда. А взгляд этот стоит многого.

Интересно, кто же сидел с Кириллом за столиком? Потому что, когда я допела, с ним рядом уже никого не было.

Глава 7. Открытия

Рита

– Рит, что-то случилось?

Костя застиг меня разглядывающей фото, наверное, в миллионный раз. Такие открытия обычно застают врасплох. На кого же Кирилл смотрел таким любящим взглядом? Тайна, покрытая мраком.

– Рита, не молчи!

– А? – встрепенулась я. – Все в порядке, задумалась.

Костя не поверил мне, это читалось в его настороженном взгляде, который он кинул на мой планшет. Фото я предусмотрительно закрыла, и теперь единственное, чем мог любоваться Борисов, – чашкой кофе на заставке.

– Мы через пару часов выезжаем, можешь паковать чемоданы, – отвел взгляд от экрана и принялся снимать футболку, чтобы переодеться.

Я невольно отметила его крепкий торс. Ну, Кирилл понятно – он тщательно следил за собой и твердил, что тело – храм и относиться к нему следует с особой щепетильностью. Поэтому не один час Кир провел в спортзале, доводя себя до совершенства. Но Костя, насколько мне известно, считал это ерундой и нарциссизмом. Однако его тело выглядело как у человека, явно ухаживающего за собой и держащего себя в форме. Интересно, он тренажерный зал посещает или бегает по утрам? Господи, Рита, о чем ты думаешь? И не смей на него так пялиться! Может, права Алиска, и все-таки стоит плюнуть в лицо продавщице за то, что платье не оправдало надежд? О чем я? Какие надежды?

– Какие чемоданы, у нас всего один, – машинально ответила я, слишком быстро, словно боясь, что он услышит мои мысли.

– Это я образно, – замешкался Костя. Мое задумчивое состояние не осталось для него незамеченным.

– Вы разобрались с Радомирским со своими делами? – Резко стянув с себя майку, я рылась в вещах, ища сарафан. На Костю я не смотрела.

– Да, разобрались… – как-то глухо отозвался он, и я, наконец, ощутила на себе его жаркий взгляд. Вроде бы ничего такого – не голая же стояла перед ним! В шортах и лифчике, да и в купальнике меня он уже видел. Вопреки доводам рассудка, смутилась и быстро надела майку обратно. Он поспешно отвел взгляд. Первый класс, вторая четверть, ей-богу!

***

Ночью меня разбудили шаги на лестнице. Нет, никто не топал, как слон, наоборот, крался, как вор. Вот это-то меня насторожило.

Я тихонько выглянула за дверь, и услышала шепот Кости:

– Еду, еду. Лёля, ты ненормальная, совсем сошла с ума со своим Гошей. О Тимке ты подумала, кукушка?

Потом он замолчал, видимо, таинственная Лёля что-то отвечала.

– Не понимаю, ничего не знаю и знать не хочу. Мало тебе… – запнулся и внезапно повысил голос: – Все, через пятнадцать минут буду. Тим поживет у меня… нас. А мне нас… плевать, как ты к этому относишься! Тебе же по барабану на всех, кроме своего…. Кто он там тебе – любовник, товарищ, половой партнер?

Костя, не сдержавшись, хлопнул по перилам.

Я знала, что лучший вариант – вернуться в постель и сделать вид, что я ничего не видела и не слышала. Однако любопытство взяло верх, и я произнесла в темноту:

– Кость, куда ты едешь? – вопрос прозвучал уж слишком прямолинейно, с претензией.

– Я тебя разбудил? – отозвался, поднимаясь по лестнице. – Скоро вернусь. Это срочно.

Он встал возле меня, но в полумраке я не видела его лица, только чуть различимый силуэт. В темноте я вообще плохо ориентировалась и чувствовала себя абсолютно беспомощной.

– Кто такой Тим?

– Ладно, я объясню. По крайней мере, так будет честно по отношению к тебе, – зачастил Борисов. – Тим – это мой сын.

Четыре слова понадобилось этому человеку, чтобы отправить меня в нокаут в прямом смысле. Миллион вопросов завертелось в голове. И как на это реагировать? В принципе, ничего криминального в этом нет, но как в старом анекдоте «ложечки нашлись, а осадочек остался». Я не просто была удивлена, я на несколько минут выпала из реальности. У Кости есть ребенок? Ничего плохого не подумайте, но он последний, кого можно уличить в наличии внебрачного ребенка. Фу ты, ну ты, я как в бульварных романах заговорила. То есть Костя слишком ответственный и, если бы вдруг такая неожиданность с ним произошла, он обязательно настоял на том, чтобы ребенок рос в законном браке, в полной семье.

– Рита, не молчи. – Он слегка встряхнул меня за плечи, тем самым выдернув из транса.

– А что говорить? Ребенок есть, и это факт. Ты с его матерью говорил, да?

– Да, я сейчас поеду к ним и вернусь с Тимкой. Она уезжает на несколько дней и попросила за ним присмотреть.

– Хорошо, моя помощь нужна? Может, с тобой поехать? – проявила живое участие я. Мне действительно хотелось поехать с ним, тогда бы приблизительно четверть вопросов отпала бы сама собой.

– Ты детей любишь? – с улыбкой в голосе спросил Костя.

– Ну, своих у меня нет, так что ничего сказать не могу. А вообще люблю. – В моей жизни уже есть один ребенок – кот Степка. К сожалению, опыта общения с детьми у меня немного – ни племянников, ни братьев, ни сестер в наличии не было. Но я не стала сразу расстраивать Костю и отвечать расплывчато «не знаю» или «посмотрим». – Сколько ему лет? – задала резонный вопрос. Представления о грудных младенцах у меня весьма отдаленные. Я даже не знала, с какой стороны к ним подойти. М-да, я просто мать-героиня!

– Шесть лет, так что он уже совсем большой, не переживай. Тимка – золото, – уловил мое беспокойство Костя.

Прикинуть, во сколько Борисов стал отцом, не составило особого труда. Ну, в очень нежном и трепетном возрасте. Вот только странно – почему никто словом не обмолвился тогда об этом радостном событии. И Кирилл о рождении племянника ничего не говорил, и родители братьев. Что же это за тайны Мадридского двора?

– Я полетел, скоро вернусь. А ты спокойно ложись спать, утром поговорим.

– Хорошо, удачи.

Теперь уснуть мне точно не удастся, остается только спуститься на кухню и выпить горячего чая. Глядишь, туман в мозгах слегка рассеется.

Костя

Я гнал с бешеной скоростью по шоссе. Ночной звонок Лёли вывел меня из равновесия. Она снова уезжала с ним, бросая сына. «Болезнь» стремительно прогрессировала. И страдал от этого Тим. Ему и так не повезло родиться в таком окружении, при таких обстоятельствах. Нежеланный ребенок. Не так давно у Лёли проснулся пресловутый материнский инстинкт. Честно, я готов поверить, что она искренне любит своего сына и желает ему добра. Но поступки обычно красноречивее слов и, увы, ее порывов. Он для нее важнее сына. Такую ненормальную любовь можно прировнять к тяжелому психическому заболеванию. Я тоже не верил, что любовь может быть такой извращенной, слепой… Оказалось, что у нее, как и у медали, две стороны. Беда заключается в том, что страдает от этого не только Лёля, но и любящие ее люди.

Этот человек не отпустит ее никогда, столько лет держит за горло, сердце, душу ей выворачивает. Она же летела к нему, как мотылек на свет.

Тим как-то спросил:

– Мама меня не любит?

– Ну с чего ты взял, Тимка? Конечно, любит.

– Тогда почему она уезжает часто и возвращается ко мне грустная-грустная. А когда от меня уезжает, не грустит?

Я обнял тогда этого смышленого мальчика с удивительными ореховыми глазами. Умный. Все он понимает, в отличие от своей матери.

Я приехал вовремя, Лёля в спешке собирала сумку. В возбужденно-радостном состоянии, она упаковывала разноцветные тряпки – сарафаны, платья и юбки. Все самое лучшее.

– Привет, спасибо, что приехал, – даже не взглянув в мою сторону, произнесла она.

– Привет, Тим спит?

Лёля кивнула.

– Папа! – раздался тоненький голосок сзади, я обернулся и присел на корточки, распахнув свои объятья. Тим немедля подбежал и крепко обнял меня за шею.

– Привет, Тимка, какой большой ты уже стал. Растишку, наверное, кушаешь, да? – Я поднял его на руки.

– Нет, я расту. Алла Михална говорит, что я каждый день расту по чуть-чуть. Только мама этого не замечает и считает меня маленьким, – быстро затараторил мальчик.

– Тим! Прекрати тараторить, у меня голова трещит, – раздраженно прервала его Лёля.

– Так, Тимка, а ну-ка пойдем собираться, ты ко мне в гости поедешь.

Мальчик радостно ускакал собирать игрушки, а я, скрестив руки на груди, хмуро взглянул на его мать.

– А он-то в чем виноват?

Она взвилась:

– Ни в чем, ни в чем он не виноват, – застегнула сумку и присела на кровать. – А твоя Рита уже знает о маленьком киндер-сюрпризе?

– Ты хочешь ехать – езжай, да хоть с ума сходи, только ребенку жизнь не ломай.

– Кость, я люблю Тимку больше жизни, ты ведь знаешь, – потерла виски, подняв на меня взгляд. – Когда-то хотела убить, а теперь люблю. Ирония судьбы, не находишь? – горько усмехнулась.

– Не мели чушь! Куда он везет тебя на этот раз? – присел рядом с ней.

– Говорит, на острова. Устал. Отдохнуть хочет, – пожала плечами.

– Лечить тебя не буду, своя голова на плечах есть. Но… неужели ты так и не поняла до сих пор. Ху из ху. Где плохие, где хорошие, кто тебя любит, а кто использует?

– Поняла, – усмехнулась. – Еще тогда поняла, когда Кир решил меня спасти. Поняла, осознала, и сделала выбор. Нет, я всегда понимала.

– Ясно, – коротко ответил я. Выбор очевиден. Брат хотел уберечь ее от самой себя, в итоге – потерял сам себя.

– Кость, ты хочешь, чтобы тебя спасали, когда ты уже нырнул с головой в омут? – не сдержавшись, сорвалась на крик. – А он хотел спасти! Герой! Может, ему еще почетным званием наградить посмертно, а?

Я в два шага преодолел расстояние, разделяющее нас, и схватил ее за плечи, встряхнув как следует. Клянусь, я не раз представлял, как мои руки смыкаются на ее тонкой, хрупкой шейке. Раз… и со вздохом из ее тела уйдет не только жизнь, но и острые как бритва слова, пагубные мысли и бесполезные чувства.

– Да, он герой. А ты кто? Кто ты, Лёля? Чего ты молчишь? И в глубине души ты знаешь, от кого и от чего он хотел тебя спасти. Вот только не признаешь никогда, потому что иначе окажется, что все эти годы ты жила в сплошном обмане. И вся твоя любовь к нему не более чем пшик.

– Отпусти меня, синяки останутся. Ты же не хочешь иметь дело с ним? – спокойно ответила Леля, и я быстро отпустил ее, отступив на шаг назад. Нет, не потому что боялся его. Скорее боялся себя, как бы не покалечить ее ненароком. Жаль, что она не мужчина…

После смерти Кира я появился в его особняке с пистолетом в кармане. Хотел отомстить.

Игорь спокойно и как-то равнодушно посмотрел в дуло пистолета, словно не боялся ни смерти, ни жизни.

– Ты правильно сделал, что пришел, я бы поступил так же.

Я молчал, держа его на мушке.

– Вы похожи, братцы Борисовы. Отчаянные, порывистые, хотите защитить, что вам дорого, хотя оно того и не стоит. – Мужчина скрестил руки на груди, казалось, что он отчитывает нерадивого ребенка, а не общается с человеком, намерения которого столь очевидны и фатальны для него самого.

– Мне плевать, я выстрелю, не сомневайтесь и вам тоже станет плевать. Так что можете покаяться перед смертью.

– Нет, каяться я не буду, лицемерить не люблю, – улыбнулся краешком губ. – Я его не убивал, он сам себя убил.

– Довольно философствований! – Моя рука дрожала, но с прицела я его не снял.

– Костя, ты не логичен. Допустим, уберешь ты следствие, но нужно всегда устранять причину.

– Вы мне зубы не заговаривайте, не я первый, кто желает вашей смерти. Насколько мне известно, многие мне спасибо скажут за оказанную услугу.

– Конечно, – согласился он. – Вот только руки марать будешь ты, а не они. Людям легче чужими руками жар загребать, чем свои белы рученьки пачкать. Ты не убьешь меня.

– Почему вы так уверены?

– Потому что тот, кто хочет убить, стреляет сразу. Все остальное – болтовня, пустая трата времени и самовнушение. У тебя рука дрожит. Ты не народный мститель, да и я не боюсь пули в лоб.

– Вы и смерти не боитесь? – Пистолет убирать я не стал из упрямства, хотя признавал правоту своего собеседника.

– Нет, бояться нужно жизни, а не смерти. Хотя страх – не лучший попутчик. – Он замолчал на мгновение, а потом уже совершенно мирным тоном проговорил: – Убери пистолет, я его не убивал. Это был несчастный случай. Автокатастрофа. Никаких киношных трюков с подрезанными тормозными шлангами, грузовиками и машинами, выскочившими на встречную полосу. Он куда-то спешил и… опоздал. Или, наоборот, явился вовремя. Тут уж, с какой стороны посмотреть.

– Хорошо, допустим, я вам верю, – медленно опустил пистолет. Злость постепенно проходила. Кирилл не вписался в поворот, потому что летел на огромной скорости, сложно обвинить в этом кого-то. Разве что косвенно.

– Тогда не будь наивным как твой брат, и спасать никого не надо. Она будет со мной в любом случае.

– Я беспокоюсь о Тимуре, все-таки она его мать.

Он сделал неопределенный жест рукой и холодно отчеканил:

– Тимур – досадное недоразумение, помеха. И мне абсолютно плевать, что с ним.

– Но она-то любит его.

Мужчина поморщился.

– Слово-то какое выучили – «любит». От меня мать избавилась без угрызений совести, сдав в детдом. Все это сплошь выдумки. Любовь – что это? Ты знаешь?.. А я вот уже нет.

Я потряс головой, прогоняя неприятные воспоминания.

– Все, пока, я позвоню. – Лёля уже стояла на пороге с сумкой в руках.

– Мама, ты велнёшься? – Тимур очень переживал, поэтому по старой привычке не выговаривал букву «р», хотя с дикцией у него было все в порядке.

– Конечно, солнышко, иди ко мне, – присела на корточки и обняла сына, прошептав что-то ему на ухо.

Мальчик закивал и улыбнулся, самой искренней улыбкой, на которую способны только дети.

– Пока, Лёль… – попрощался я, она кивнула и водрузила на нос солнцезащитные очки, для того, чтобы мы не увидели несколько слезинок, прокатившихся по щекам. Ну что ж, сама виновата. Выбор-то она сделала. – Тебе помочь с сумкой?

– Нет, не надо, мне поможет охранник, он сейчас поднимется.

И в подтверждение ее слов, раздался дверной звонок. Мужчина шкафообразного вида, даже не поздоровавшись, схватил сумку, и вместе с Лёлей удалился.

Тимка держался молодцом и плакать не стал. Не в первый раз мать уезжает неизвестно куда.

– Давай-ка мы соберем твои вещи и поедем ко мне в гости, ты ведь любишь бывать у меня в гостях, да?

Мальчик, обрадовавшись, побежал одеваться.

Через полчаса мы без приключений добрались до дома. Рита, скорее всего, видела уже десятый по счету сон. Да и Тиму пора спать. Сбила ему Лёля напрочь режим со своей поездкой.

Но я ошибся, Рита встретила нас в прихожей.

– Привет, – глупо улыбнулся я, напрягшись. Интересно, как воспримет она Тимура? Все-таки ошарашил я ее сегодня своим признанием.

– Привет, – замялась она, посмотрев на Тима.

Тимур сразу же замкнулся и, как ежик, вытащил на свет иголки. Исподлобья посмотрел на Риту, потом взглянул на меня, спросив глазами: кто это? Тимка обладал удивительным свойством и этим очень напоминал меня: слишком серьезным и взрослым он был для своего возраста и только с близкими мог быть обычным ребенком – милым и беззаботным. С чужими же людьми держался настороженно.

– Тимка, познакомься, это… моя жена – Рита. Рита, это Тим – мой сын, – представил я их друг другу.

Мальчик дернул меня за руку, я поднял его на руки, и он шепнул мне на ухо:

– Поэтому ты не приходил к нам, да? Я тебе больше не нужен?

– Тимка, ты мой сын, и я тебя очень люблю, так что не говори глупости, – шепнул ему в ответ.

Рита в это время переминалась с ноги на ногу.

– Тим, может, тебя печеньем угостить, ты же любишь сладкое? – засюсюкала, как с младенцем, она.

Тим молчал, теперь из него слова не вытащишь. Рите придется изрядно понервничать.

– Тимка не любит печенье, – объяснил я растерянной Рите.

– А что же он любит? – удивилась она, видимо, я только что перечеркнул все ее представления о вкусовых пристрастиях детей.

– Мясо, он же мужик. Да, Тимур? – потрепал по голове мальчика, тот засмеялся.

– М…мясо? – задумчиво пробормотала Рита. – Я думала, это удел взрослых мальчиков, – с намеком посмотрела на меня.

– А Тимка и так взрослый, не младенец же. Он осенью в первый класс пойдет.

– Ну, если в первый класс, то действительно… взрослый.

– Так, Тим, ты есть хочешь? – поинтересовался я у Тимура.

Он отрицательно покачал головой.

– Тогда, сейчас покупаемся, и в кровать.

Мы направились в ванную, а Рита совершенно потерянная опустилась на диван в гостиной. Пусть немного побудет одна, придет в себя.

– Папа, у тебя с Ритой тоже будут дети, да? – спросил меня, уже лежа в постели, Тим.

От такого вопроса я, честно говоря, на мгновение растерялся. Мы давно договорились с ним говорить друг другу правду. Да и этот мальчик легко распознавал ложь, кого-то мне он напоминал этим… Но сейчас ситуация, что говорится, из ряда вон. Не объяснять же шестилетнему ребенку все перипетии нашей с Ритой семейной жизни! Пусть даже этот мальчик мудрее всех взрослых вместе взятых.

– Пока нет, – выбрал наиболее нейтральный ответ.

– Жаль, – вздохнул огорченно Тим, чем не сказано меня удивил.

– Почему?

– Я малышей люблю, они милые.

– Хороший аргумент, – хмыкнул я. – А ты, значит, будешь старшим братом? – шутливо щелкнул Тима по носу.

– Угу.

– Ну не знаю, такая ответственность, справишься?

– Да! А то! – воскликнул как-то возмущенно Тимур.

– Тогда спи, давай, какой пример ты будешь подавать младшим?!

– Спокойной ночи, пап, – послушно закрыл глаза ребенок.

– Спокойной ночи, – ответил я и вышел из комнаты, погасив ночник, – темноты Тим не боялся.

Я спустился вниз. Рита все еще сидела в гостиной, только теперь ее взгляд стал более осмысленным.

– Он похож на тебя, – улыбнулась.

– Конечно, – согласился я. Вру. Но уверяю себя, что эта ложь во благо. – Тебе он понравился? Насколько я понял, к категории наседок ты не принадлежишь, – сыронизировал, вспомнив ее испуганный взгляд.

– Ты прав, я слегка теряюсь с детьми и не знаю, как себя вести, но это не значит, что я принадлежу к чайлдфри[1] или что-то в этом роде, – начала оправдываться Рита.

– Я знаю… Насчет Тима… Он замечательный ребенок, просто замкнутый и серьезный.

– Кого-то мне он напоминает, – сверкнула глазами в мою сторону она.

– Да, это от меня. И он очень остро чувствует отношение людей, поэтому если ты к нему будешь хорошо относиться, то и он к тебе потянется. Вы подружитесь, – попытался успокоить ее я.

– Куда мы денемся, – усмехнулась.

– Завтра с утра придет няня, я ей уже позвонил. А теперь спать, выходные выдались действительно бурными.

– Ну, тогда – спокойной ночи, – сказала Рита.

Я развернулся, чтобы подняться по лестнице, но резко повернулся и приблизился к ней, она в нерешительности встала с дивана и замерла передо мной.

– Спасибо, что ты здесь… рядом. Пусть понарошку, но рядом. Прости, что так получилось все с Тимом внезапно, мне надо было раньше тебе рассказать, – выпалил, глядя в ее бездонные глаза.

Она не ответила. Стремительно сделала крошечный шаг навстречу и обняла меня. Я прикрыл глаза, наслаждаясь моментом.

[1] Чайлдфри – субкультура и идеология, характеризующаяся сознательным нежеланием иметь детей.