Текст книги "Как взрослые (СИ)"
Автор книги: Ульяна Сомина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
Глава 22. Прошлое и иллюзорное настоящее
Кирилл, 20 лет (отрывки из дневника)
(без даты)
Надпись на заборе гласила: «Все люди разные, а ты одинаковый». Черные корявые буквы, написанные баллончиком, который валялся неподалеку. Наверное, какой-то бунтарь-подросток решил провозгласить сию непреложную истину. Банально, глупо. Стою и долго всматриваюсь в буквы. Может и прав он, автор сего послания. Вокруг все меняется – город, люди, политические устои, экономические реалии. А я просто стою здесь, на перекрестке, словно между двух миров – настоящим и прошлым. Хотя нет, не так – настоящее – уже миф, фикция. Оно, как экспресс, мчится к пункту назначения, к станции «Точка невозврата». С годами мы стареем, обрастаем заботами, семьями, взрослеем, матереем. И я неумолимо меняюсь, меня тоже подхватывает этот водоворот жизни, кружит, кружит… Но я не чувствую никаких перемен абсолютно, кроме внешних признаков. Кажется, что и через двадцать лет, увидев в зеркале первую седину или морщины, я только удивлюсь тому, что человеческое тело так быстро изнашивается. Оно – оболочка, сосуд, в котором я заперт навечно. Я… настоящий и постоянный. Легкомысленный Кир, бесшабашный ребенок, который смотрит на мир с изумлением и не может понять, когда все успело измениться и почему окружающие прошли рубеж «детство – взрослая жизнь» без сожалений, перепорхнули, словно грязную лужу на дороге. Я же не разделяю жизнь на «кем мы были» и «кем мы стали», потому что я все тот же.
Костя
Ненавижу врать. Правда, ненавижу. Но сказать Рите о том, что вынужден вечером уехать на встречу с Крынским, да еще и в ночной клуб… Положа руку на сердце, какая бы женщина нормально приняла сей факт? Пришлось прикрываться отцом.
– Ты ночью вернешься или у родителей заночуешь? – только поинтересовалась она, когда мы пили кофе на кухне. На часах – около семи.
– Вернусь, но поздно. Ложись спать, не жди меня, – встал и, наклонившись, поцеловал ее в щеку.
Рита слабо кивнула. Скорее всего, она долго не сможет уснуть. Будет сидеть в кабинете, и читать дневники Кира. Еще многое ей предстоит узнать и переосмыслить.
В центре города образовалась пробка, я нервно барабанил по рулю. Встреча предстояла не из приятных, да и Игорь не простачок, ясно же, что он что-то замышляет, недаром пригласил меня в клуб. Я еле плелся за красной «девяткой», мысленно чертыхаясь, когда раздался звонок. На экране высветилось «Лёля». Только ее сейчас не хватало!
– Слушаю, – совсем не вежливо гаркнул я.
Но вместо голоса Ольги в трубке раздался голосок сына.
– Папа, привет! – На сердце сразу потеплело. Хорош отец, совсем замотался и забыл о ребенке!
– Привет, малыш. Как твои дела?
– У меня-то хорошо, а ты почему в гости не приходишь? Работаешь?
Я вздохнул. Какой умный ребенок. Зато какой у него дурак-отец.
– Да, сынок. Но я обязательно приеду к тебе на недельке.
– Пойдем в кино? – обрадовался Тим.
– Конечно, и в Мак, и на аттракционы.
– И маму возьмем, и Риту, да? – Ну, прямо образцовая семья! Даже думать не хочу, как на нас будут люди смотреть, наверное, решат, что я многоженец.
– Возьмем, всех возьмем. А ну дай-ка трубку маме, – попросил я.
– Чего тебе, Борисов? – через какое-то время усталым голосом поинтересовалась Лёля, мы не привыкли разводить друг с другом китайские церемонии.
– Еду к твоему Крынскому. В последнее время у нас с ним общие дела появились, тебе ничего неизвестно об этом? – Я был уверен, что Оле ничего неизвестно, вряд ли Игорь посвящает ее в свои дела, но я ошибся…
– Известно. Он хочет снести здание обувной фабрики подчистую, сын у него там погиб. Жуткая история, я даже помню, как по телевизору репортаж показывали. А ты что, не в курсе?
Точно, вот я идиот! Не зря отец завел разговор о прошлом Игоря. Именно здание фабрики мы выкупили для постройки торгового центра. А так как оно находилось в аварийном состоянии, было принято решение полностью снести его и на его месте возвести трехэтажный торговый центр. Именно в этот проект Игорь вложил огромные деньги. Он хотел избавиться от места, которое будило в нем ужасные воспоминания.
– Откуда тебе столько известно о его прошлом? Вряд ли он тебе по ночам душу изливает, – только пробормотал я. После таких известий в душе возникло горькое чувство сочувствия к этому бессердечному человеку.
– Нет, – рассмеялась Лёля, – ночью мы другими вещами занимаемся. Просто я не дура, такое объяснение тебя устроит?
– Устроит, – и не прощаясь, я отключился.
Мне кажется, все ночные клубы в мире похожи, как башни-близнецы. Даже посетители все на одно лицо. Может отличаться антураж, но не сама атмосфера. Гремит музыка, извиваются тела в свете колорченджеров. У барной стойки толпится народ, бармен выделывает какие-то умопомрачительные трюки, смешивая коктейли. И вся эта атмосфера всеобщего праздника и столпотворения порядком давит, вынуждая либо погрузиться в нее с головой, либо уйти прочь.
На втором этаже располагался кабинет Крынского, видимо, он прочно здесь обосновался. Ну да, это хорошее местечко, чтобы проворачивать свои темные делишки.
– Привет, проходи, – как только я бесцеремонно распахнул дверь в обитель «великого и ужасного», он поприветствовал меня, даже не удостоив взглядом.
– Да уж, проходи, не бойся… – пробурчал я себе под нос, прикрывая дверь. Игорь сидел на кожаном кресле, потягивая из стакана виски.
Я сел напротив него на диван.
– Хочешь узнать, зачем мне все это нужно, не так ли? – усмехнулся он.
– Допустим, – обтекаемо ответил я. Меня интересовало не только это, но пока достаточно и того.
Он бросил короткий взгляд на часы.
– У нас есть немного времени… Хочу вложить деньги в выгодный проект, что конкретно тебя напрягает? – складывалось впечатление, что он ждал кого-то.
– Ничего, если это никак не связано со мной и моей женой. Раньше ты в подобные проекты денег не вкладывал, ограничивался полузаконными сделками, а то и вовсе незаконными. Вот и интересно: с чего бы такие резкие перемены?
– А почему нет? Я так хочу – тебя устроит в качестве ответа? – пожал плечами, отпивая из стакана.
– Ты знаешь, что так дела не делаются. Я не хочу, чтобы наша фирма теряла репутацию из-за твоих махинаций. Если бы не Радомирский… – я не договорил, запнувшись от его пристального взгляда.
– Вот видишь, Костя, все мы продажны, по-своему. Против лома нет приема, как говорится. Радомирский хорошая крыша, не так ли? Ты бы меня и на пушечный выстрел к делу не подпустил, если бы не его слово. Спешу разочаровать тебя, у меня вполне честные намерения. Это заброшенное здание – бельмо на глазу, надо было давно его снести, – когда он произнес последнюю фразу, в глазах мелькнула едва различимая тень. Все-таки права Лёля, это как-то связано с его прошлым.
Естественно, душу он мне изливать не собирался. Но, по крайней мере, я убедился в одном – у него нет злых умыслов по отношению к Рите.
Внезапно дверь распахнулась, и в кабинет вплыла расфуфыренная в пух и прах дочь Радомирского. Катерина Петровна, кажется. Или попросту – Котя.
– Приветики, не помешала? – легкомысленно протянула, дуя свои ярко накрашенные губки и наглым образом присаживаясь почти вплотную ко мне.
Я бросил в сторону Крынского свирепый взгляд, на что он только усмехнулся. Этот гад специально все подстроил. Можно было догадаться. Чертов интриган! Для полной картины не хватает только компрометирующих фото со мной и Котей, ох как я буду смеяться, если сейчас распахнется дверь и сюда войдет Рита. Просто по закону жанра.
– Гошик, я хочу выпить, организуй чего-нибудь, – сразу начала качать права Катя.
– Айн момент, – сказал Крынский и вышел из кабинета, нарочно, очевидно же.
– Как давно мы не виделись, правда? – Как-то совсем тесно прижалась ко мне бедром девушка. Я отодвигаться не стал, скорее всего, тогда она примет вызов.
– Да, давно. А вы как здесь?
– Ну-у-у, – пригрозила наманикюренным пальчиком, – обойдемся без этих формальностей. На «ты». Я здесь развлекаюсь, скучно сидеть одной дома. А ты как здесь? Без жены? – насмешливо изогнула тоненькую бровь. Довольно неловкая игра в соблазнение.
– Я здесь по делу.
– И по какому же? – Ее лицо очутилось так близко, что мне все же пришлось отодвинуться. До чего же прилипчивая особа!
– Очень важному и, знаешь, веселиться мне совсем не хочется. – Конечно, Крынский не спешил нас радовать своим присутствием, а Котя не спешила сдаваться.
– Да расслабься, никто тебя не съест, – рассмеялась девушка. И как по заказу, положила руку мне на колено.
Я вздохнул. Вот не люблю такие ситуации, чертово воспитание не позволяет нагло отпихнуть руку или поставить на место эту доморощенную соблазнительницу одной емкой фразой.
– Кость, ты ведь так и не пришел на выставку, помнишь, я приглашала? – Наши лица находились на довольно опасном расстоянии: еще несколько сантиметров – и наши губы соприкоснутся.
– Прости, не смог, – слегка отодвинулся, Котя, заметив это, усмехнулась. Заправила локон за ухо и похлопала ресницами аки невинная ромашка.
– Жаль… Но у меня есть кое-что интересное. Мой бывший довольно известный художник, он часто рисовал меня… – словно невзначай ее декольте оказалось прямо у меня перед носом, – ну знаешь, полностью обнаженной… Очень красивый жанр, «ню» называется Могу показать тебе пару работ, они у меня дома хранятся.
– Я в этом ровным счетом ничего не понимаю, так что, боюсь, не оценю по достоинству. – Я перехватил ее руку, которая поползла вверх по моему колену.
Котя вновь надула губки. Благо, в этот момент Игорь все же появился в кабинете. Он вручил Кате коктейль, а сам принялся разливать по стопкам ром.
– Я не помешал? – ехидно усмехнулся, прикуривая сигару.
– Гошик, я рассказывала об Арсене, он обожал меня рисовать. Особенно после секса, говорил, что женщина после сеанса любви особенно прекрасна, – потягивая через трубочку коктейль, болтала Радомирская. – Мы сначала трахались, а потом он кидался к холсту, представляете? – Я посмотрел на нее – и все понял. Словно прочел ее, как книгу. То есть не увидел обложку и закрыл, а вот именно – прочел, увидев больше между строк, чем между ног, как это обычно бывает.
И кое-что вспомнил из прошлого. Женщина, которая когда-то поразила меня до глубины души, вот только со временем ее образ стерся из памяти, а сейчас я отчетливо увидел перед глазами мягкий овал лица, пшеничные волосы, заплетенные в пышную косу, морщинки у глаз (потому что она часто смеялась) и пронзительный взгляд лазурного цвета глаз. И глаза эти лучились добротой и любовью ко всем окружающим ее людям.
– Очень жаль, что ты совсем не похожа на свою сестру… – вырвалось у меня, и я наблюдал за тем, как стремительно меняется выражение лица Кати: от недоумения до настоящего ужаса.
– Что ты сейчас сказал? – рядом раздался ледяной голос Крынского.
Я повернул голову и столкнулся с его взглядом. Мне кажется, стальной клинок ранит меньше, чем вот этот вот взгляд.
– Ой, а знаете, я же скоро улетаю в Милан. Костик, ты был в Милане? – попыталась увести нас от болезненной темы Катя.
– Хорошая попытка, Котик… – задумчиво протянул Игорь.
– Простите, я не должен упоминать о… – почему-то стал лепетать я, как первоклашка, написавший на заборе похабное слово.
– Ты знал Илону? – резко вскинув руку, перебил меня Крынский.
– Ну да, она дружила с моей мамой…
– Ах ну да, ну да… Котик, золотце, оставь нас, ладно?
Радомирская затравленно кивнула и вышла.
Мы молчали некоторое время. Игорь курил, а я взял в руки стопку и выпил залпом. Потому что отчего-то чувствовал себя крайне неловко.
– От вас, братьев Борисовых, одна головная боль. Что в детстве, что сейчас… – задумчиво произнес Игорь.
Я не мог понять, что же он имеет в виду. Не так уж часто мы пересекались, если бы не история с Лёлей и Киром, возможно, прохладно здоровались бы при встрече, не более.
– Что ж, нужно расставить точки над «і», чтобы впредь у нас не было недопонимания. Хочется со сносом здания отпустить прошлое. Теперь – навсегда…
Глава 23. На поверхности
Костя
– Оказывается, китайцы не зря придумали эту сказочку о красной нити судьбы, – начал тоном сказочника свой рассказ Игорь. – Вот только никакого романтического подтекста в нашем случае эта самая нить не несет. Кто-то решил поиздеваться над нами, связав наши судьбы воедино. Так что я давно перестал удивляться тому, что вся моя жизнь так или иначе связана с двумя мальцами. Местами это пугает, знаешь ли… – Он потер переносицу и глубоко вздохнул.
Я предпочел хранить молчание. Хотя это, скорее, потому, что из сказанного понимал ноль целых ноль десятых. Как говорится, смешались в кучу люди, кони. Поэтому иногда лучше заткнуться и внимательно выслушать собеседника, а потом уже пытаться разложить всё по полочкам.
Но собеседник мой не спешил продолжить свой рассказ. Он достал из кармана зажигалку, покрутил ее в руках, как диковинную вещицу. Но не найдя ей применения, отложил на столик.
– Смотрю на тебя иногда и не понимаю, кто передо мной. Вроде бы и не похожи вы с братом особо, но есть что-то общее, принадлежащее только вам двоим. Недаром говорят, что у близнецов очень крепкая связь и не только кровная, а духовная. Только ты совсем ничего не знал о Кире. – Крынский покачал головой, словно не знал, как продолжить. – Да кто вообще знает нас на сто процентов? Если даже мы сами порой не узнаем себя в зеркале… Так что, да, Кирилл Борисов был мальчиком с секретом. И именно из-за этого секрета… Да нихрена ты не понимаешь! – внезапно отчаянно выкрикнул мужчина и поморщился. Он не хотел откровенничать, вернее, не знал, как это делать. Я не собирался его подгонять, боясь, что он совсем собьется и не захочет говорить вовсе.
– Ладно, чего это я, хожу вокруг да около. Ты уж выслушай, будь добр, не каждый день исповедуюсь, – он неловко кашлянул и наконец-то приступил к главной части рассказа.
Тот год для Игоря стал самым трагичным в его жизни. Еще в преддверии Нового года жена неудачно упала и сломала руку, поэтому вместо долгожданной поездки в теплые края, новогоднюю ночь чета Крынских провела дома перед телевизором с традиционными оливье и елкой. Нет, Илюша, конечно, только рад был, всё норовил поиграть в следопыта, чтобы рассекретить самозванца с фальшивой бородой и красным мешком с подарками. Вот уже пятый год подряд ответственную роль Деда Мороза поручали охраннику Михаилу, но в этом году кто-то очень умный и взрослый решил просветить их сына на этот счет. Кто это был разузнать не составило труда – о близнецах Борисовых Илюша трещал без умолку, считая их чуть ли не главными авторитетами. Даже родители на их фоне блекли. Оно и понятно: мальчишки были очень непосредственные и абсолютно разные. Костя – задумчивый, молчаливый и очень смышленый. А Кирилл – немного шебутной, веселый и горазд на выдумки. Когда Илона приходила в гости к Лене Борисовой, то брала с собой Илюшку, и тот ни на секунду не отходил от братьев.
В общем, хоть Игорь никогда не верил народным поверьям, год встречали не очень весело, а провожал он его уже один, вдовцом. Под откос всё пошло еще в январе, когда в доверенной ему дочерней фирме начались проблемы. Неприятности сыпались из рога изобилия, словно кто-то давно ждал случая, чтобы преподнести ему столь щедрый подарок. Тесть, конечно, здорово помогал, да и власть у него в городе была. Но было ясно: кто-то точит на Крынского зуб. Вот только кто и за что – выяснить никак не удавалось. Ангелом божьим Игорь никогда не был, приходилось и с криминалом дело иметь, и черную бухгалтерию вести, да и конкурентов устранять (правда, пока удавалось обходиться без жертв). Хотя прецеденты случались. Да и как частенько любил повторять Петр Игнатьевич, времена суровые.
В марте всё стало хуже. Начались угрозы, и Игорь начал всерьез бояться за свою семью.
– Да не бойся, они не рискнут перейти дорогу Радомирскому, – утешал его тогда зам Соболев.
Крынский тогда понадеялся на пресловутое «авось, пронесет», и как оказалось позже, зря. Интуиция вопила об опасности, но Игорь предпочитал заглушать ее глас крепким алкоголем и сигаретами. Да и наличие охраны слегка успокаивало.
Восьмого марта Илона записалась в салон красоты, а на вечер был заказан столик в ресторане. Илюшка остался дома с няней, а жену водитель доставил в салон. Кто же знал, что до салона она так и не доедет, а водителя позже найдут мертвым в лесополосе, впрочем, как и охранника.
Условия выставлялись нешуточные: Игорь должен был отказаться от ведущего проекта, над которым фирма трудилась уже полгода.
Радомирский, узнав о похищении дочери, мгновенно примчался и налив опустошенному зятю коньяку, начал разговор.
– Значит так, проект ты никому не отдашь. Поэтому я обращусь к своему однокашнику, он сейчас хороший пост в ментовке занимает. Илона вернется жива и здорова, – по его взгляду не было понятно, как по-настоящему чувствует себя этот суровый мужчина – напуган, растерян или зол. Все-таки не каждый день дочь похищают.
Крынский чувствовал себя скверно, хоть он и считал себя сухарем и ублюдком, но женой и сыном безумно дорожил. И он бы с ума сошел, если бы Илюшку похитили. Тогда, сидя в просторной гостиной, цедя из пузатого бокала коньяк, он и предположить не мог, что вскоре ему предстоит ощутить это на собственной шкуре.
– Вы уверены, что все будет в порядке? И они оставят Илону в живых? – уточнил Крынский, успокаиваясь после слов Радомирского. В конце концов, Илона к делам мужа никакого отношения не имеет, смысл ее убивать? Проще выставить требования и, получив желаемое, отпустить.
Хватит сопли на кулак наматывать, Гоша, – строго обратился к нему тесть. – Всё пройдет как по маслу, они просто мелкие сошки, поэтому Илоне ничего не угрожает. У меня весь город, вот где, – он с силой сжал кулак и продемонстрировал Игорю. – Ни одна крыса не проскочит, потому что потом полетят головы. У нас тут не столица, все и всё на виду.
– Когда полностью полагаюсь на вас, – кивнул Игорь, а затем еле слышно добавил: – Илюшка маму ждет, спрашивал сегодня…
– Я сейчас же поеду к Горину, так что завтра-послезавтра Илона уже будет дома. А потом купите себе билеты на море, слетаете на острова, и всё забудется, – хлопнув по плечу, сказал Петр Игнатьевич.
Игорь тогда только устало кивнул. И закрутилась карусель. Радомирский не обманул – Илона вернулась домой через несколько дней. Заметно исхудавшая, бледная и задумчиво молчаливая. Она прижимала к себе Илюшку и глотала слезы, пока Игорь пытался понять, как быть дальше. Эти игры ему совсем не нравились. Очевидно, что в покое его не оставят, используя всевозможные болевые точки. Семью хотелось уберечь от темной стороны бизнеса.
– Все так плохо, да? – ночью, когда они лежали в постели, готовясь ко сну, который, кстати, не шел ни к нему, ни к ней, задала вопрос жена.
Крынский повернулся к ней, внимательно вглядываясь в ее лицо, хотя в темноте можно было рассмотреть только отдельные черты.
– Я не знаю, – честно ответил, прижимая ее к себе.
– А я знаю, – глухо пробормотала ему в плечо. – Знаю, что вы с отцом перешли кому-то дорогу. Меня держали в каком-то подвале с завязанными глазами, связанную. Не знаю, кто похитители, они меня просто вырубили, и проснулась уже в подвале, но я помню их голоса. Среди них была женщина. Она порывалась убить меня, а мужчина ее останавливал. Тогда она сказала, что раз к тебе они подобраться не могут, то мы с Илюшей… – всхлип, – пострадаем. Ладно я, но Илюша, он же совсем маленький. Не хочу, чтобы он проходил через все это.
– Тшш, я не позволю, ты же знаешь, родная, – погладил ее по волосам, успокаивая. Внутри кипела злость и накатывало отчаяние, потому что он не знал, кому настолько насолил, и кто может пойти до конца.
Он был готов отказаться от проекта, пусть это и имело определенные последствия. Однако тесть успокоил его, убедив, что не стоит горячиться, и он сам со всем разберется. У Радомирского имелись нужные знакомства в криминальных кругах, поэтому вскоре раздался выстрел – в прямом и в переносном смысле. Кое-кого найти удалось, кто участвовал в похищении, но они заказчика выдавать отказались и поплатились жизнью.
Весна прошла в напряжении. Крынский стал дерганым и беспокойным, страдал бессонницей и частенько прикладывался к бутылке. Илона старалась поддерживать мир в доме, но частенько пугалась скрипа двери. Единственный, кто пребывал в счастливом неведении, – Илюша. Он не посещал детский сад, но вдоволь играл с мамой и няней во дворе в прятки. Мальчик скучал без компании и хотел увидеть братьев Борисовых, но визиты в такое беспокойное время были не лучшей идеей. Даже в город Илона выбиралась редко и с серьезной охраной, которая чуть ли не под руки ее вела по улице.
Летом напряжение немного спало. Угроз больше не приходило, несколько участников были убиты, и хоть заказчик все еще оставался мистером Х – многие вздохнули с облегчением, даже прислуга, которая последние несколько месяцев передвигалась по территории дома как по минному полю.
В июле Крынский закрыл дела и махнул с семьей к морю. Этот блаженный месяц спокойствия и счастья надолго запомнился мужчине. Из отпуска они привезли кучу сувениров, фотографий и незабываемых впечатлений. И все вернулось на круги своя.
Илона исчезла накануне своего дня рождения – семнадцатого октября. Встретилась с подругой в кафе, постоянно была на виду у охраны, которой приказала ждать на улице. А потом никто внятно из охранников не мог объяснить, как и когда произошло похищение.
Всё повторялось вновь, как песня на старой, заезженной временем пластинке. Ярость, отчаяние, желание мчаться как ищейка по следу, и выполнять все требования, сказанные холодным механическим голосом в телефонной трубке. Деньги, проекты, полцарства – что угодно. Только бы вернулась жена домой.
– Ты не пори горячку, так уже было, помнишь? Раз тогда вытащил, значит, и сейчас смогу, – снова пришел на помощь Петр Игнатьевич.
Условились матери Илоны ничего не говорить, та и так волновалась больше всех, да еще вся была в хлопотах: Кате, младшей сестре Илоны, на ту пору едва три года исполнилось.
– В этот раз мы должны сделать все, чтобы найти эту мразь, и я лично всажу ей пулю в лоб! – воскликнул Игорь.
– С удовольствием подам тебе пистолет. Но сначала надо вернуть Илону.
Снова – череда звонков, вопросы сына о матери и километры потраченных нервов. Игорь не был верующим человеком, и в церкви бывал не так много раз за свою жизнь, даже простую молитву «Отче наш» не знал. Но в те тревожные дни мысленно взывал к богу постоянно. День рождения, который планировали отмечать с размахом, был позабыт. За неделю Крынскому казалось, что он и имени своего вспомнить не сможет. Илюшу отправили к матери Илоны, чтобы он не видел всей этой суматохи.
Ровно через неделю Петр Игнатьевич сказал, что все будет хорошо, и Илону нужно забрать по такому-то адресу. Игорь бросился туда. В старом полуразрушенном дачном домике за чертой города его встретила дворовая шавка, которая бросалась ему под ноги. Он неласково отпихнул ее ботинком и ворвался в дом, снеся с петель дверь.
Илона сидела в кресле, одна, в темноте. И казалось, что она просто вздремнула, пока ждала его, но… Посветив фонариком, Игорь увидел аккуратную дырку во лбу и стеклянный взгляд. «Ничего не будет хорошо, иногда все хуже некуда» – это он действительно осознал в тот момент.
***
Не стоит говорить о том, что чувствовал Крынский, когда принимал соболезнования от многочисленных знакомых. Ее хорошо загримировали, так что в гробу она лежала, как спящая красавица. Игорю, хоть он и не относился к романтичным особам, хотелось разбудить ее своим поцелуем. Вместо этого только дотронулся до холодной руки, в последний раз. Нет, слез не было, как и сна, и душевного покоя. Внутри кровоточило и болело. И тогда он остался один на один со своим горем, совершив главную ошибку – забыв о сыне. Потом аукнулось. Когда пропал и он, Крынский не стал ждать помощи, а решил немедля выполнить требования, чтобы увидеть его живым.
– Мне нужны деньги, много денег. Вы поможете? – спросил у Радомирского.
Тот нахмурился, но молча кивнул.
Деньги нашлись за пару дней. В заброшенном здании фабрики Крынский простился с сыном. Маленькое худенькое тельце лежало среди обломков со следом от веревки на тоненькой шейке. Тогда он захотел найти и убить, медленно и кровожадно. Подвесить на крюк и смотреть, как эта тварь корчится в агонии, истекая кровью. В голове клубился туман, когда он выносил тело собственного ребенка. И не было ничего и никого вокруг, только осень и боль.
***
– Заказчик залег на дно, и найти виновных так и не удалось по сей день, – меланхолично произнес Крынский, после долгого молчания.
Я внимательно слушал его, не перебивая. История казалось сюжетом к какому-то триллеру, не иначе. Но нет, он не врал, все так и было, отчего-то в этом я не сомневался.
– То есть ты так и не узнал, кто стоял за похищениями и убийствами твоих родных?
– Нет, кое-какие зацепки были, и пришлось замараться, но… – скривившись, отпил из бокала. Я прекрасно понимал, насколько ему пришлось «замараться». Тут судить его сложно: даже думать не хотелось, что было бы, если бы Тим…
– Хорошо, а зачем ты мне все рассказал? Нам тогда едва девять исполнилось, и к похищению мы с братом никакого отношения не имеем.
– Правда? – опасно прищурился. – Ты многого не знаешь.
– Что именно? – опешил я.
– Кирилл – мальчик с секретом, помнишь, я говорил? Так вот, мне известен его секрет, – усмехнулся.
– Да что за секрет? – не выдержал я – все эти танцы с бубном мне уже начинали порядком надоедать.
– Неужели ты думаешь, что я приковал Лелю к батарее и запрещал Тимуру видеться с отцом? Вижу-вижу, так и думал. Мне плевать на этого ребенка, но лишать его отца или детства никогда не входило в мои планы. И что бы ты себе не воображал, умер Кирилл по трагической случайности. Но перед этим мы встретились, и у нас состоялся занимательный разговор. Хочешь, узнать какой? – он будто специально дразнил меня, играясь на нервах. Уж кто-кто, а Крынский это умел.
Я молчал, никак не реагируя. Сам начал сомневаться, что мне вообще это нужно.
Игорь кому-то позвонил.
– Миша, отвези Катюшу домой, – и отключился. Затем подошел к картине на стене, отодвинул в сторону и набрал комбинацию цифр на сейфе.
– У меня установлена камера в кабинете, и здесь, и дома. Поэтому ты не только услышишь, но и увидишь наш разговор с твоим братом.
У меня почему-то в горле возник ком. Противоречия буквально раздирали: с одной стороны хотелось наконец-то выяснить всё, с другой – ничего не знать.
Крынский ловко подсоединил к планшету флешку и протянул мне. Осталось добавить: «Приятного просмотра!» Но мужчина этого, разумеется, не сказал.
На экране, судя по всему, был этот самый кабинет, только обстановка несколько отличалась – пять лет прошло как-никак. Дверь в кабинет распахнулась чуть ли не с ноги, и Кирилл ураганом влетел внутрь. Крынский, до этого перебирающий какие-то бумаги, поднял голову. Выражения лица его не было видно, но, скорее всего, такое внезапное появление Кира порядком озадачило его. Кир любил эффектные появления.
– Я все расскажу, – буквально с порога заявил брат, присаживаясь на кресло напротив Гоши.
– Если ты по поводу Лёли и ребенка, можешь не утруждать себя. Все зависит от нее. Хочет быть с тобой – пожалуйста, жалко, конечно, у нас за годы возникло некое взаимопонимание. Но как ты знаешь, незаменимых нет, – видимо, Крынский сумел взять себя в руки.
– Не совсем, – замялся Кир, вытирая ладони о джинсы.
Таким мне брата видеть не приходилось – он явно чувствовал вину и волновался.
– Заинтриговал. Что за дело такое, что ты даже соизволил лично навестить меня. У нас изначально отношения были далеки от приятельских, – недоумевал Крынский.
– Сейчас не об этом… – запнулся. – Я кое-что вспомнил и… – потер глаза, – это касается тебя. Очень важно.
– Тебе налить? – мужчина, заметив, что Кир не в себе, встал и достал из бара бутылку.
– Да, – кивнул.
«Что? Что ты вспомнил?» – мне хотелось спросить этого экранного Кира, пока он распивал с Крынским элитный алкоголь.
– Теперь по порядку, желательно хронологическому, а не тому, который у тебя в голове. Эта каша мне не понятна.
– Сейчас, да… В общем, тогда я поспорил с мальчишками со двора и совершил ночью вылазку в здание обувной фабрики…
Дальше шел рассказ о сумасшедшей вылазке Кира и увиденном в стенах заброшенной фабрики, а также важном – услышанном.
Я понимал, что история не терпит сослагательного наклонения. Но в глубине души осознавал: если бы Кир рассказал сразу же, Илюша остался в живых. Выкуп состоялся на следующий день, поэтому к следующей ночи мальчик не дожил. Винить ребенка, коим был тогда Кир, не стоило: от пережитого стресса воспоминания просто стерлись. Или со временем стали иллюзорными, Кир и сам поверил, что это ему приснилось. Видимо, что-то заставило вспомнить его о произошедшем, поэтому он переступил через себя и пришел к ненавистному ему Игорю. Потому что чувствовал вину. Ведь он мог бы спасти, но не смог…
Когда Кирилл замолк, Крынский сорвался с места и схватил его за шиворот. Впервые я видел его в таком состоянии, обычно он был хладнокровен.
– Ты, с*ка, знал, столько лет… Он мог бы жить, понимаешь?
– Понимаю! – закричал Кир в отчаянии. – Но я не знал, что сны, которые иногда мучают меня, – правда. Если бы я знал, обязательно пришел и сказал родителям. Мне, мать твою, было девять! Руки убери! – взвился.
Игорь убрал руки и отошел от него.
– Кто знал об этом, кроме тебя? – спокойным тоном, скрестив руки на груди, произнес Крынский.
– Никто… Я был там один. Там были мужчина и женщина, точно помню. Вряд ли это как-то поможет. И тогда… я же не знал, что там Илья, – как-то сник Кир.
– Ладно, сейчас уже не столь важно. Что с тебя взять? Это взрослые игры, – Крынский пропал из зоны видимости камеры, и слышно было только его глухой голос.
– Ты выкуп отдал тогда? Почему они убили его? – Кир, наверное, решил, что напрямую причастен к делу, поэтому задал несколько интересующих вопросов.
– Выплатил. Они мне как-то не потрудились объяснить, знаешь ли… – съязвил. – Наверное, забрали деньги и свалили из страны. Веришь, даже сейчас бы не побоялся руки замарать…
– Это как-то связано с бизнесом? Время тогда беспокойное было, насколько я знаю.
– Да нет, здесь есть что-то личное. Я-то жив, и бизнес не пострадал. Кому-то просто хотелось оставить меня без всего. А деньги… деньги приходят и уходят. Семья – вот что важно. Поэтому я слова не скажу, если вы поженитесь с Лёлей. Даже отпущу, хоть и не хочется расставаться с такой любовницей. Она ведь не дура, нет. Циничная, временами жесткая, но со своим внутренним апломбом.
