Текст книги "Как взрослые (СИ)"

Автор книги: Ульяна Сомина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

– Может быть… Это плохо? – пожал равнодушно плечами тот.

– Что ты, замечательно. Гармоничная пара – Костя и Котя. Вы просто созданы друг для друга. – По напряженному лицу Кости, я поняла, что перегнула палку.

– Нарушаем? – засунув руки в карманы шорт, строгим голосом произнес он.

– В смысле? – растерялась я.

– В прямом. Мы договорились уважать личное пространство друг друга и не лезть в него.

– Котя – твое личное пространство? – столкнувшись с его предостерегающим взглядом, сарказм мой мгновенно иссяк. – Извини.

– Извиняю, – более дружелюбно отозвался он. – Пошли, а то Екатерина Петровна нас уже заждалась. – Из его уст имя отчество Коти звучало как насмешка. Да уж, образ девушки никак не вяжется с официальной Екатериной Петровной.

Он протянул мне свою ладонь и я, не колеблясь, взяла ее. Этот условный жест означал одно – мы рядом, вместе, заодно. Единственный жест, связывающий нас воедино. Риту и Костю, а не Риту и Кирилла.

Костя догнал меня в подъезде. Я сидела на ступеньке и плакала – да что там, – ревела, громко всхлипывая.

– Рит… – замялся четырнадцатилетний Костя. – Не плачь, все хорошо будет, – парень неловко погладил меня по спине.

– Уйди… не тронь меня, – отодвинулась от него, оттолкнув его руку.

– Послушай, – он присел на корточки возле меня, стирая пальцами слезы с моих щек. Мне пришлось посмотреть ему в глаза. – Не плачь, это бесполезно. Иногда нужно просто подождать немного, и жизнь обязательно предоставит тебе шанс.

Я уставилась на него удивленно, Костя умел говорить загадками.

– Но что мне делать сейчас? Ведь я его люблю и ждать не хочу.

– Если любишь, будешь терпелива. – Он присел на ступеньку рядом со мной. – Кир поймет со временем. Подожди немного, пожалуйста.

– Откуда ты знаешь?! – отчаянно воскликнула я.

– Я знаю брата, он не дурак. Глупый, конечно, но не дурак, – горько-горько вздохнул парень и, заговорщицки подмигнув, подал мне свою руку.

– Пойдем?

– Пойдем, – внезапно согласилась я, протягивая в ответ свою руку и замечая, что слезы на щеках уже высохли.

Я не спросила куда, а просто доверчиво направилась за ним, крепко держа за руку.

Этот жест мог ничего не значить для него, но для меня навсегда отпечатался в памяти. Костина рука – как обещание чего-то вечного и незыблемого. Поддержка? Спасение? Сочувствие? Обещание?

Нет, гораздо больше. Потому что, я уверена, если весь мир будет против меня, Костя обязательно придет, непринужденно улыбнется мне и подаст свою руку, за которую я обязательно схвачусь, как утопающая.

Глава 5. Юг и север

Рита

Из Коти экскурсовод получился, мягко говоря, неважный. Бо́льшую часть времени она строила глазки Косте и разыгрывала из себя слабую и беззащитную девушку, норовя лишний раз цапнуть его за руку или прижаться к нему бедром. Эти попытки меня смешили. Может сказать ей, бедной, что Костя не заинтересован? А то мучается девочка. Ну, видно же, что он замечает все ее уловки и только усмехается. Все-таки есть у него любимая девушка. Я его прекрасно понимаю, если бы Кирилл был жив, я никогда бы не посмотрела в сторону другого мужчины, пусть даже самого прекрасного. Или я все слишком идеализирую и на самом деле это такая игра? Надо бы предупредить его, что заводить роман с дочкой Радомирского чревато.

– Вы хотите поплавать в бассейне? Вода просто замечательная, – предложила, уже совсем отчаявшись, Котя. Она решила не сдаваться и пустить в ход тяжелую артиллерию в виде своей стройной фигурки в купальнике.

– Рит, ты как? – спросил Костя, неожиданно притянув меня к себе за плечи – бережно и нежно. Конечно, это ведь часть игры, а значит, мне нужно ему подыграть.

– С удовольствием, любимый. – Мы смотрели друг другу в глаза несколько бесконечных мгновений. И я физически ощутила что-то головокружительное, будто меня поднял от земли и закружил в своем водовороте северный ветер. Прикосновения палящего солнца обжигали сердце и кожу, заставляли меня сгорать от переизбытка чувств и эмоций. С Кириллом все было на пределе. Всегда. Северный ветер – Костя – сдержанный и одновременно пронизывающий насквозь, пробирающийся не только под кожу, а словно в душу. Нет, к Косте я ничего не испытывала, но силу этого взгляда (ветра) нельзя не ощущать.

– Тогда переодевайтесь и поплаваем, я попрошу Нину сделать нам коктейли и принести полотенца, – прервала наши гляделки Катя.

Я перевела взгляд на лицо девушки, но сфокусироваться смогла не сразу. Перед глазами было множество разрозненных фрагментов, а вот в единую картинку они складываться не спешили. Что происходит? Я даже слегка испугалась – все ли со мной в порядке.

– Пойдем, – Костя отреагировал быстрее и потянул меня за руку в дом.

Я, как безвольная кукла, поспешила за ним. Никогда не чувствовала себя такой беспомощной. Нет, вру, однажды чувствовала…

Все, как в фильмах или самых смелых фантазиях влюбленной девушки. Широкая постель с шелковыми простынями, вокруг полумрак – только свечи расставлены вокруг. Лепестки роз тоже присутствовали, даже музыка – легкая и ненавязчивая – звучала приглушенно.

– Рита, детка, почему ты дрожишь? – Кирилл тесно прижался ко мне – совершенно обнаженный и особенно нежный после того, что произошло только что.

– Кирюш, я тебя так люблю, ты самый лучший, – прошептала, глотая слезы.

Да, антураж напоминает сцену из кино, но по ощущениям то, что произошло, далеко от того блаженства, которое должна чувствовать я. Мне неловко, и объятья Кирилла, обычно дарящие ощущение защищенности, в этот раз не помогают совершенно. Потеряна, беззащитна, беспомощна… Обнажено тело, а кажется – вся я как на ладони и потому нет ни блаженства, ни наслаждения, ни всепоглощающей любви. И это кажется неправильным, ненормальным.

– Тогда чего дрожишь? Все хорошо? – Он повернул мою голову и прижался лбом к моему лбу. Беспокоился. А мне хотелось завернуться в тонкую шелковую простынь, как в кокон, и уснуть. А наутро просто забыть.

– Да, все хорошо, – вместо этого произнесла я, не хотелось, чтобы он переживал.

– Ну и напугала ты меня, Ритка… У меня не такой большой опыт по части девственниц, – облегченно вздохнул и произнес совсем не то, что я хотела бы услышать и не то, что он должен был сказать.

– Кость, хотела тебя предупредить, – нерешительно замерла возле него, когда мы вошли в комнату. – С Котей у вас ничего не выйдет, в смысле, выйдет, но из этого ничего хорошего не выйдет, – сумбурно попыталась объяснить я, а Костя вместо того, чтобы мне помочь, смотрел на меня, усмехаясь.

– Рит, ты оратор от бога.

– Очень смешно, не притворяйся, что ты не понял, что я имела в виду, – немного рассердилась я. Зря он дурачка включает, я-то знаю его достаточно. Кем-кем, а дураком Костю нельзя назвать.

– Конечно понял. С Котей я связываться не собирался. Я вроде как примерный семьянин, – подмигнул мне этот юморист.

– Кстати, все не решалась спросить… – замялась я. – Как твоя девушка относится к нашему фиктивному браку? Может, мне с ней встретиться и объяснить все? – По выражению лица Кости, я поняла, что сморозила глупость. Он даже улыбаться перестал, и лицо вмиг превратилось в холодную маску.

– Не хочу тебя обидеть, – процедил сквозь зубы, – но ты дура или притворяешься?

От неожиданности я замерла, а потом взорвалась от негодования.

– Я – дура?

– Ты, ты… – закивал Костя. – Ну на секунду представь… Если бы твой парень женился на другой, пусть и фиктивно, как бы ты отреагировала?

– Ну… как минимум, не обрадовалась.

– Правильно. Если бы у меня была любимая девушка, я бы никогда так с ней не поступил.

Я ничего не ответила, резко развернулась, схватила необходимые вещи и отправилась в ванную переодеваться. Почему-то его ответ вмиг вывел меня из себя.

Вниз мы спустились хмурые и недовольные. От Кати, загорающей на шезлонге в купальнике, который больше открывал, чем прикрывал, это, разумеется, не укрылось. Из-за очков-авиаторов ее глаза не были видны, но не надо быть гадалкой, чтобы понять, что в них промелькнул лукавый огонек. И началась, как говорила в одном фильме главная героиня, песенка с припевом. Вокруг Кости девушка плющом вилась, так и обвивала его несчастного – умело и настойчиво. Видимо, для Коти такие ритуальные танцы были не впервой. Опыт у нее имелся – факт. Я бросила Костю на растерзание соблазнительницы и отправилась плавать. Вода действительно оказалась отличная, в жаркий летний день окунуться в прохладную воду – действительно наслаждение. Я легла на спину и смотрела в голубое небо с проплывающими мимо облаками. Мысли, как и небесные барашки, лениво текли, не задерживаясь в голове ни на секунду.

– Дорогая, не дуйся! – раздался неожиданный всплеск, и возле меня появилась хитрая физиономия Кости – он спасался бегством от прелестной Екатерины Петровны.

– А я и не дуюсь, – протянула я, прикрыв глаза.

– Рит, Рита… – позвал меня каким-то странным голосом он.

Я распахнула глаза и посмотрела на него.

– Что?

Он отвел взгляд.

– Я… – замолчал. – Кир… очень любил тебя, – и, не дожидаясь моей реакции, нырнул и поплыл под водой.

Подумать о словах Кости я не успела, на дорожке, ведущей к бассейну, показался хозяин дома – Радомирский. Котя мгновенно кинулась ему на шею.

– Папулечка, привет, – звонко чмокнула в щеку.

Петр Игнатьевич строго посмотрел на нее.

– Ты же обещала приехать на следующей неделе.

– Сюрприз, – развела руками.

– То есть в университет ходить не надо? – с какой-то особенной нежностью спросил, скорее утвердительно, чем вопросительно мужчина.

Дочь он любил – это было видно не вооруженным взглядом.

– Пап, не начинай, – тоном первоклашки пропищала Котя.

– Ладно, я всегда тебе рад, ты же знаешь, – обнял ее.

Костя вылез из бассейна и подошел к отцу и дочери.

– Здравствуйте, Петр Игнатьевич, мы воспользовались вашим приглашением, – вытерев волосы полотенцем, протянул руку мужчине для рукопожатия.

– О, гости дорогие! Рад, очень рад. Остальная честная компания будет позже, – усмехнулся, отвечая на рукопожатие. – Риточка, здравствуй! – заметив меня, помахал мне рукой.

– Здравствуйте.

– Вы уже успели познакомиться с Котей, моей дочерью? – вежливо поинтересовался хозяин дома.

Костя улыбнулся.

– Да, у вас хорошая дочь.

– Что значит «хорошая»? Самая лучшая! – пошутил Петр Игнатьевич, Костя с Котей неловко рассмеялись.

Я подошла к шезлонгу, решив немного позагорать. Ни с кем говорить не хотелось, лучший вариант – остаться в одиночестве.

– Простите, исправляюсь, – склонился в шутливом поклоне Костя. – У вас самая замечательная дочь, из всех дочерей, которых мне приходилось видеть.

Котя просияла и ловко чмокнула Борисова в щеку.

– У Кости такое классное чувство юмора, да, пап?

– Ага, шут гороховый, – хмыкнула я себе под нос.

Но моя реплика не осталась незамеченной, ко мне стремительно обратились три пары глаз.

– Моя жена не в настроении, – решил сгладить неловкость Костя.

– Они поссорились, – поспешила сообщить Котя, не скрывая своей радости.

– Ну, дело-то молодое, помиритесь, – миролюбиво заключил Радомирский. – Котя, а с тобой я хотел бы поговорить, пойдем в дом, – строго посмотрел на дочь.

Девушка стрельнула глазками в сторону Кости и бесстыдно поправила лиф купальника, обнажая декольте. От такой наглости я онемела и тупо таращилась в их сторону. Онемела не только я – Радомирский, не церемонясь, схватил дочь за плечи и потащил в дом. Только Костя был само спокойствие, наверное, так выглядит человек, познавший дзен – отстраненность, равнодушие и бесконечное понимание бренности нашего бытия. Все эти признаки я прочла на его лице, когда он не спеша приблизился ко мне и лег на соседний шезлонг. Во дурак, ему на шею прыгают, а он – ни дать ни взять – монах.

– Рит, все в порядке? Ты бледная какая-то. – Он водрузил на нос солнцезащитные очки.

– Кость, что с тобой не так? – не выдержала, отчего-то разозлившись из-за его непробиваемости. Тоже мне последний девственник планеты. Красивый мужчина, а ведет себя как ледяной принц. Девушки постоянной нет, Котя его не привлекает, я – тем более… Меня терзают смутные сомнения…

– Не смотри на меня, как на чудо-юдо рыбу-кит, – немного опустил очки, чтобы встретиться со мной глазами. – Со мной все в порядке. Нет, я не голубой и не импотент. Вопросы еще будут?

– Борисов, ты придурок! Сними эти очки, Джеймс Бонд, блин, – сорвала с него очки, легко стукнула в плечо и рассмеялась.

Он поймал мою руку и сжал запястье. В глазах – искорки смеха. Сейчас он вылез из скорлупы привычного серьезного и взрослого Кости.

– Ну все, Борисова, держись, – Костя легко подхватил меня на руки и выбросил в бассейн, нырнув за мной.

Я забарахталась, от неожиданности нахлебавшись воды. Вынырнув, я, скорее всего, по выражению лица напоминала голодного аллигатора, подкараулившего свою жертву.

– Жаль, айфон в доме забыл, ты бы видела свое лицо, – как ни в чем не бывало Костя проплыл мимо меня, забрызгав.

– Как ты больше любишь: быстро или растянуть удовольствие? – прошипела я, совершенно не обращая внимания на то, что фраза может звучать двусмысленно.

А Костя двойной смысл сразу уловил и, коварно усмехнувшись, подплыл ко мне.

– Я учитываю пожелания партнерши, обычно, – прошептал мне на ухо, приблизившись вплотную. Его дыхание задевало кожу на шее, отчего та покрылась предателями-мурашками. Извращенец…

– Я вообще-то о смерти говорила, – шепнула в ответ. – У кого что болит… – подмигнула ему и поплыла к бортику.

Через пять минут я уже потягивала коктейль.

– Что ты за гадость пьешь? – Костя выхватил у меня бокал и сделал несколько глотков.

– Мохито безалкогольный.

– То-то ты такая грустная.

– Зато ты веселый, шутник, – огрызнулась, выдернув бокал из его рук.

– Ты милая, когда злишься. Ежик.

– Детский сад, – закатила глаза. – Знаешь, Кость, а ты тоже бываешь милым, иногда, то есть никогда.

Он улыбнулся во все тридцать два, как африканец в рекламе зубной пасты. Наши стычки доставляли удовольствие обоим. Тем более непривычно видеть Костю таким искренним, непосредственным, повзрослевшим, но все же ребенком. Раньше я думала, что он родился взрослым, – ответственным, серьезным, рассудительным. Бенджамин Баттон – ни дать ни взять. А я знаю Костю достаточно долго и видела его в разных ситуациях, в разном возрасте. И либо он сейчас разыгрывает меня, либо настоящего его я не знала никогда. Да, я думаю, никто не знал. Даже Кирилл.

– Никогда не говори никогда, – глубокомысленно изрек, подняв указательный палец вверх.

– Кость… – Не хотелось разрушать волшебство момента, но я должна была спросить. – Кирилл… Вы с ним, как братья, были близки? Он доверял тебе?

Улыбка мгновенно сошла с лица Кости.

– Не знаю… Хотел бы я знать, – взъерошил свои влажные волосы, отошел к бассейну, повернувшись спиной ко мне. – Иногда я думал, что знаю его так же хорошо, как себя. А в одно мгновение – все менялось… Он рвал эту связь между нами с детства. Ты ведь знаешь его неверие в крепость уз близнецов. Он доверял людям настолько, насколько нужно было ему…

– Но я знала его лучше всех. Он доверял мне и был искренним, – возразила, подходя к нему.

– Рита-Рита, ты ведь не наивная девочка и прекрасно знала натуру Кирилла. Да и в людях пора бы научиться хоть немного разбираться.

– Спасибо за совет, – похлопала по плечу, он повернулся и с наглой ухмылочкой произнес:

– Не за что, мы же не чужие люди.

– Конечно, дорогой. – Моя улыбка, наверное, была чересчур слащавой, но своего упускать я не собиралась и… толкнула Костю в бассейн. Во-первых, не люблю проигрывать. Во-вторых, не хотелось продолжать разговор о Кире – все еще болело и кололось в груди мое глупое сердце.

– Один – один, – выкрикнул Костя, вынырнув из воды.

– Да нет, у нас все по нулям, – бессознательно пробормотала я и поспешила укрыться в доме – неожиданно я почувствовала себя чересчур обнаженной. И купальник, раньше казавшийся чуть ли не паранджой, теперь казался похлеще комплекта откровенного белья, подаренного однажды мне Кириллом. Его я, кстати, ни разу не надевала, стеснялась. А Костя не облегчал мне задачу и бросал странно волнующие взгляды в мою сторону. И они ласкали и опаляли не хуже южного солнца. Разве северный ветер бывает так ласков?

***

– Выглядишь сногсшибательно, чистый секс, – оценила мой наряд Алиска, когда я сбросила ей свою фотографию в новом платье. – Для него принарядилась?

Я настолько неуверенно чувствовала себя в этом дурацком платье, которое купила «для выхода в свет», что решила проконсультироваться с подругой перед тем, как выйти к гостям… и Косте.

– Алис, – простонала. – Зачем я купила это платье? Уж слишком откровенно смотрится.

– Дура. Платье офигенное, тебе очень идет. Фигурка – зачет! Если у тебя этой ночью не будет секса, плюнь в лицо продавцу. – Алиса никогда за словом в карман не лезла.

– Я не могу в нем выйти к гостям, – заныла я. Платье мне очень нравилось – белоснежное, в пол, облегающее как вторая кожа с открытой спиной. В нем я выглядела соблазнительной, в этом и была загвоздка. Соблазнять никого я не собиралась.

– Почему?

– Потому что… потому что секс этой ночью мне не нужен, – в отчаянии прокричала в трубку.

– Господи, послал бог подругу! Что за глупости? Женщина должна красиво выглядеть в первую очередь для себя, закомплексованная ты моя, – вздохнула она, будто объясняла закон Ома младшекласснице.

– Так, ладно, все, я пошла, – мазнула красной помадой по губам, расправила плечи и решительно заявила.

– Удачи, завтра позвонишь с отчетом.

– Ага, пока.

Все-таки эффект, который я произвела на Костю, стоил пару щелчков фотоаппарата. Ну, конечно, он-то был в привычном костюме и галстуке. Прирожденный яппи.

– Ну как? – Сама не напросишься на комплимент, никто не скажет. Подруга помогла обрести уверенность в себе, ну и аутотренинг немного. «Я самая обаятельная и привлекательная…» и все в этом духе.

– Великолепно, – наконец-то обрел дар речи Костя. – Пойдем покорять высший свет? – оттопырил локоток, за который я схватилась, улыбнувшись.

***

– Так вот, есть огромная разница между вульгарностью и сексуальностью… Огромезная… – шушукалась стайка женщин позади меня.

– Выпить хочешь? – Тут же всунул мне в руку бокал с шампанским Костя.

Вечер в тесном дружеском кругу оказался светским раутом персон на пятьдесят. Радомирский любил излишний пафос. Шведский стол, музыка, официанты с выпивкой. Мужчины в костюмах, женщины в коктейльных платьях.

– А у этой в белом платье спутник ничего такой… интересно, муж или нет? – услышала я сзади чей-то шепот, но поворачиваться не стала.

– А-а, это жена Борисова. Моль бледная… – ответила скучающим тоном Котя.

– Ты его знаешь, да? Жена-то не стена, сама понимаешь, – воодушевилась неизвестная собеседница Коти.

– Знаю. И уже имею на него виды, так что слюни подотри, Натик, – зло остудила пыл подруги девушка.

– Вот всегда… – далее я слушать не стала и через весь зал направилась в сад. Не люблю сплетни и перешептывание за спиной, мне после этого всегда помыться хочется с мылом. А в грязи меня уже сегодня испачкали.

– Чего сбегаешь, Золушка? – возле меня возник Борисов, видимо, оторвавшись от своих «нужных знакомств».

– Нет, на этом балу я точно не Золушка.

– Я хотел пригласить тебя на танец, или ты не танцуешь? – нерешительно протянул мне руку. Я неуверенно шагнула навстречу.

По законам жанра сейчас должна прозвучать медленная романтическая мелодия, и мы закружились бы в красивом чувственном танце. Но… реальность не настолько предсказуема. Вместо этого раздалась забавная песня, под которую никак нельзя танцевать медленный танец. Что ж, к лучшему…

Но, к моему изумлению, Борисова это не остановило. Он притянул меня к себе за талию, так что наши лица оказались в опасной близости друг от друга. Несмотря на то, что я надела туфли на огромном каблуке, Костя был выше меня на полголовы. Мы не танцевали соответствующе под веселенькую мелодию, мы выпали из реальности. Движения плавны, неторопливы, контакт глаза в глаза, его руки на талии обжигали меня сквозь ткань своим теплом. Теплый север… Я невольно заулыбалась. Молчание невыносимо.

– Кирюш… – невольно сорвалось с моих губ со вздохом. Но Костя услышал и отстранился.

– Прости, – произнес он слово, вертящееся у меня на языке. Отпустил меня и стремительно ушел.

Момент потерян.

Глава 6. Ложь

Кирилл, 15 лет (отрывки из дневника)

17 января

Ну и зачем я продолжаю вести этот дневник, как девчонка? Наверное, потому, что мысли свои легче выразить на бумаге, да и жизнь в кратком изложении выглядит более привлекательной, что ли. Так как я знаю, что следует читать между строк и вижу сквозь дебри слов все те чувства, эмоции, которые мне приходилось переживать.

Так вот… я не говорил… Короче, я влюбился. Блин, честное слово, это Ритка заразила меня. Интересно, любовь передается воздушно-капельным путем, как грипп?

Она такая… Красивая, умная, веселая… Смотрю, и дух захватывает, даже дышу через раз. Костя заметил, посмотрел на меня подозрительно, но промолчал. Он такой, проницательный. Хожу из угла в угол и все не решаюсь позвонить. А по ночам вспоминаю нашу последнюю встречу до мелочей. И ведь знаю, что все зря, но все равно надеюсь.

– Кир, ты совсем малыш, мы хорошо развлеклись, но… – сказала, когда я пришел к ней с букетом роз. Хотел признаться в любви.

Теперь я понимаю, что чувствует малая, когда я отталкиваю ее. Уж лучше притворилась, что рада…

23 января

Люблю, люблю, люблю… Написал признание под ее окном, знаю, что девчонкам такое нравится. Только не ей, она посмотрела на меня с жалостью и прошла мимо. Иногда лучше дарить, чем получать подарки…

– Кир, не убивайся ты так, – решил подбодрить меня брат.

– Заткнись, Кость, что бы ты понимал, – огрызнулся я, глядя в глаза этому умнику.

– Я как раз все понимаю. В кого влюбился-то?

– Да ты, оказывается, профи в любовных делах, понимает он.

– А-а-а… – Костя улыбнулся, догадался уже. – Можешь не отвечать, все очевидно. Ты в пролете, да и в полной…

– Можешь не рифмовать, понял. – Это был один из немногих случаев, когда я согласился с ним.

2 февраля

Достала меня уже эта Кравец, ну правда! Прилипала… Постоянно приходит к нам и смотрит на меня, как на бога. Мне ее жалко, честно… Понимаю теперь каково это – любить без ответа.

– Рит, не надо ходить к нам, правда, – попытался поговорить с ней, мягко намекая на то, что надеяться ей не на что.

– Почему? – шмыгает носом.

– Мне другая нравится, ясно? – не сдержался, меня слезами не пробьешь.

– Ясно, – печально усмехнулась, – я видела вас…

– Молодец! Умница ты моя, понятливая какая! – потрепал ее по волосам, как маленькую.

Хотя она и была маленькой и миленькой девочкой. Сюси-пуси… Романтика… Тошно мне.

– Кирилл, – подняла глаза, в которых было столько боли и невыплаканных слез, что я растерялся. М-да, паршиво как-то стало на душе. Обидел ее… – Можно я буду иногда приходить к тебе в гости, мы ведь друзья.

– Друзья, – согласился со вздохом.

С этим не поспоришь, да и родители наши дружат. Все равно будем видеться. Тут уж никуда не денешься.

– Приходи, конечно.

– Спасибо, – слабо улыбнулась, но улыбка совсем не коснулась ее глаз. Там, на дне, притаилась боль и горечь невысказанного, ненужного. Как это знакомо!

– Иди сюда, глупая, – совсем размяк я и притянул ее к себе, сообразив, что мы с ней, собственно, в одинаковом положении. Вот любил бы я Ритку, и проблем бы не было. Да чего уж там!

Мы долго стояли в подъезде, я гладил ее по волосам и шептал какие-то глупости. Практически идиллия.

10 февраля

– Целуй, целуй, Кирюш, я молодец, правда? – такой счастливой я ее не видел никогда. Со мной так точно. Она прыгала и хлопала в ладоши, как ребенок.

Такой момент упускать я не собирался, шутливо завалил ее на кровать и начал целовать – жадно, грубо. Изголодался. С ума схожу. Люблю. Повторяю эти три слова бесконечно. Потом врываюсь в нее, как дикарь. Она не против, а очень даже за. Извивается, откликается на мои толчки и стонет мне в губы.

Редкие моменты счастья. У нас дружба. Типа. А я на что-то надеюсь. Терплю, улыбаюсь и жду своего часа.

– Не надо врать, Кир, – сказал мой всезнайка брат. Все-то он замечает. Хотя о наших отношениях с ней я никому не рассказываю.

– Слышь, телепат, прекрати молоть чушь, – со злостью снял толстовку, швыряя шмотку на кровать.

Костя вертел в руках карандаш – когда я зашел, он делал домашнее задание.

– Нет, я говорю правду, в отличие от тебя. А ты врешь, и хуже того – врешь в первую очередь себе.

– Заткнись, а то я вставлю тебе кляп, понял? Совестью моей решил подработать?

– Идиот, – внезапно накинулся на меня всегда сдержанный братец, он вскочил на ноги и подошел ко мне, зло сверкнув глазами. – Самому не надоело? То ему не так, то ему не этак. Обманываешь себя, обманываешь других. Заврался ты, братишка… Прекращай, достал уже. Как мотылек, беззаботно порхаешь, не задумываясь о будущем. Тебе и плевать-то на будущее. Тебе хорошо здесь и сейчас. Ты умеешь выжать из момента максимум эмоций и драйва, да? Хочу в куклы играю, хочу в войнушку. Лишь бы пёрло. – Костя завелся не на шутку, он буквально выплескивал все, что накопилось у него, видимо, за долгое время. Я решил не перебивать его, пусть выговорится. – Глаза у тебя больные стали, влюбился в нее, ну конечно, – воздал руки к потолку, – ее есть за что любить. Все составляющие. – А вот это грубо. Я нахмурился. – Вся такая неземная, прекрасная, неприступная. Это не Рита с ее преданностью и слепой любовью. Тут – фейерверк, атомный взрыв, цунами. Ты учуял адреналин и запал на нее. Никакой серости, обыденности. Ты не простой, а сложный, Кир. Даже я тебе не ровня, хоть и близнец. Схожесть наша тебя раздражает, напоминая о том, что не такие уж мы разные. Правда? – Он отступил и замолчал.

– Выговорился? Теперь пару слов от меня: оставь меня в покое. Не лечи. Слушай, тебе точно пятнадцать, слишком многое ты знаешь, во многое суешь нос. Таких не любят, Кость. Не лезь в душу, психолог ты недобитый.

– Но ведь я прав?

Я не ответил. Потому что не знал, что ответить. Костя… Он слишком умный и видит людей насквозь. И… все-таки мы братья.

Костя

Закончилось. Вдох-выдох… Вдох-выдох… Дыши, Костя. Бесконечная ночь закончилась, да и силы на исходе, и терпение утекает сквозь пальцы. И сумятица в голове закончилась, а с первым лучом рассвета все вновь разложилось по полочкам, в хронологическом порядке, по алфавиту. Это ведь так легко – навести порядок в собственной голове. Гораздо сложнее – в душе. Ведь что, по сути, эта мистическая душа – комок нервных окончаний, только к физическому состоянию они отношения не имеют. В душе – нервные окончания эмоций, переживаний и чувств. Да, у чувств тоже есть нервные окончания. Может быть, нелепо так рассуждать, но это так. Я не вру… Особенно себе.

Сигарета. Прикурил и затянулся. Фу, гадость. Откуда у меня взялась пачка сигарет? Готовился к веселеньким выходным? Ведь сигарета – атрибут каждой вечеринки. Курю я в двух случаях – либо все хорошо, либо хуже некуда. Когда тошно, как сейчас, тоже курю.

Спать не хотелось. Да и не уснуть. Стоял, прислонившись к перилам балкончика, – хорошую комнату нам выделили. Вот только рассветом полюбоваться не удастся – западная сторона. Ничего, не романтик, переживу.

Рита спала. Неудивительно, после сегодняшнего сумасшествия. Кирилл, почему ты не любил ее? Почему? А она… она-то верила в твои чувства, в тебя. Ложь. Ты опять врал, ведь так привычнее. Даже смог убедить себя поверить в свою же ложь. Ложь в квадрате. В этом ты спец. Вот только счастлив ли ты был?

Вдохнул прохладный воздух. В последнее время частенько начал разговаривать с братом. Компенсирую недостаток общения при жизни.

Умирая, ты просил сделать ее счастливой. Вот только кого из..? Они обе несчастны: одна гонится за иллюзией счастья, другая – забыть не может тебя.

А ты просто ушел. Как это по-мужски. И расхлебывать кашу, которую заварил ты, придется мне.

Вспомнился наш последний разговор. Там было сказано многое сгоряча, но главное – во взглядах и случайных фразах.

– Он убьет тебя, Кир. Все под ним, куда ты лезешь?! – Я на эмоциях, поэтому голос срывается на крик. Кир отчаянный и любит лезть на рожон. Только в этот раз все может закончиться плачевно.

Брат отвел взгляд и замолчал. Только что метался по комнате, как загнанный зверь, теперь подозрительно молчит. Не к добру.

– Нужно рискнуть, я увезу ее, – упавшим голосом произнес брат.

– Чем рискнуть? Собственной жизнью? Ему нужна она, и ты ему не соперник. Так что любовь твоя – обуза для всех. И ни к чему хорошему не приведет. Смирись. – Надоело мне сочувствовать, понимающе кивать головой и подбадривать. Ничего не получится – с этим нужно смириться и дальше жить. А Кир, как обычно, выбрал самый «легкий» путь: выкрасть. Авантюрист хренов!

– Нет, смирение – это твоя прерогатива, братец. Я предпочитаю действие. Ее надо спасти, – упрямо повторяет Кир, и я понимаю, что переубедить его невозможно.

– От кого? От себя? Она не сильно-то и сопротивляется. А вот тебя возненавидит. – Мои слова, как горох о стену, отлетели от непрошибаемого Кирилла.

– Нет, меня она любит… – витая мыслями где-то далеко, сказал он. А потом встал и вынул из шкафчика конверт. – Там письмо… передай Рите. Она поймет.

– Кир, не делай этого. Скажи ей, глядя в глаза. – Конверт я не беру, а кладу обратно в тумбочку. – Она тебя любит.

Кир посмотрел на меня в упор. Хотел что-то сказать, но вместо этого подошел и впервые в жизни по-братски обнял меня, хлопая по плечу.

– А ее любит один человек. Думаю, ты понял о ком я, – прошептал и резко вышел из комнаты.

Конечно, я знаю о ком он. Ведь этот человек я.

Нет, лучше бы я лег спать, и не терзал себя воспоминаниями.

Зашел в комнату. Рита спокойно спала, подложив ладонь под щеку. На душе стало уютно и хорошо. Лег рядом на краешек кровати, чтобы не потревожить ее сон.

Знаешь, Кир, мне не нужен тайфун, фейерверк и цунами в одном флаконе. Жить на бочке с порохом – не для меня. Это ты любил праздник, а мой удел – суровые будни. Я не экстримал, не уникум, не творческая личность. Просто человек, с обыкновенными человеческими слабостями, радостями и переживаниями. И мне хорошо так жить, я люблю свою жизнь. Да, ты бы так не смог. Умер бы от скуки на следующий день или сбежал. Рита так и не поняла этого, да и любовь к тебе мешала разглядеть ей очевидное. Мы разные. Ты убегаешь – я остаюсь.

Мой мысленный монолог, обращенный к Кириллу, закончился, и я тупо лежал и смотрел на колышущуюся от легкого ветерка штору.

Шепот брата зазвенел у меня в ушах внезапно, словно ветерок издалека донес его ответ.

– Ты прав, разные, но в чем-то похожи. Найди эту схожесть, братишка, и ты все поймешь.