Текст книги "Генеральская дочь. Зареченские (СИ)"

Автор книги: Ульяна Соболева

Соавторы: Мелания Соболева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Глава 31 (Заключительная)

Шурка

Мы поднялись с земли медленно, будто за эти секунды постарели на годы. Все вокруг гудело, трещало, вспыхивало, кто-то где-то кричал – но у нас было молчание, густое, настоящее, тяжелое. Я посмотрел на Леху. Он – на меня.

– У тебя пять минут, чтобы уйти через задний выход, пока сюда не заявилось все сраное управление. – Хрипло выдавил я.

Он не стал благодарить, просто кивнул и выдохнул с усталой ясностью человека, который давно готов ко всему.

– С левой стороны мина. – предупредил он.

Мы кивнули друг другу – коротко, просто, как в детстве, когда говорили: «до завтра» – и пошли в разные стороны. Не оглядываясь. Не зная, встретимся ли снова.

Я побежал наверх – как на автомате. Там, в одном из помещений, на стуле был связан мужик. Морда – как у тех, кто бегает тут с пушками. Я сорвал с его рта изоленту. Он задышал, как рыба.

– Спасибо… Боже, спасибо… Поймайте его…

– Кого?

– Толик… Толик он… с ними был…

Я только кивнул, не стал расспрашивать. Перекинул его руку через плечо, тащил вниз, мимо рваного металла, углей, дыма. Вокруг все уже кишело нашими – менты, пожарные, скорая. Шум стоял, как на рынке. Я выволок его почти на руках. Где-то возле выхода его уже подхватили медики. У меня не было ног. Только гудение в ушах, пульс в висках. Подбежали свои. Демин. Командир. Кто-то плеснул в лицо водой.

– Толик… найдите Толика… – выдавил я.

Командир наклонился.

– Уже нашли. Благодаря тебе. Мы взяли Толика. Бешеного. Я кивнул. Сжал челюсти. Не мог сказать ничего. Потому что Бешеный для них – Толик. Для отчетности. А для меня… Бешеный – это Леха. Мой Леха. И я не скажу иначе. Потому что где-то глубоко под этими руинами, под бетонной грудой, мы остались братьями. Там, внизу, в крови, где клялись быть друг за друга – навсегда. Я стоял, все еще не веря, что жив. И вдруг – как будто кто-то расступился – она. Алина. Сквозь толпу, сквозь шум, плачущая, дикая, растрепанная, с красными глазами и открытым ртом, как будто не верила. Увидела. Выдохнула. Оттолкнула всех. Кинулась ко мне – без слов, без паузы. Я поймал ее, прижал к себе, поднял, провернул, хоть и не было сил ни капли, но она будто в меня их вдохнула. Я уткнулся носом ей в шею, как ребенок, которому разрешили снова жить. Плевать, что все смотрят. Пусть смотрят. Она взяла мое лицо в ладони, нежно, бережно, будто я сейчас развалюсь на куски. По ее щекам лились слезы. Я вытер их, медленно, осторожно, как будто боялся стереть вместе с ними все, что у нас есть.

– Я так испугалась… – ее голос дрожал, как сломанная струна.

– Я здесь. – выдохнул я, севшим голосом.

Она снова обняла меня, крепко, будто не отпустит больше никогда. Потом посмотрела в глаза.

– Алина… – позвал я, сам не веря, что могу это говорить.

– Да…

– Я так люблю тебя. – сказал я с кривой, уставшей, разбитой, но настоящей улыбкой.

Она замерла. И слезы стали другими.

– И я люблю тебя… Безумно…

И в этот момент я понял – боль, которую мы несем, иногда срастается. Через любовь. Через клятвы. Через дым, смерть и кровь. Срастается, чтобы жить дальше. Хоть как-то.

* * *

Стою как вкопанный. В зале гул, но для меня все звучит будто из-под воды. Прожектора бьют в глаза, лампы на потолке гудят, а передо мной генерал в парадной форме, тот самый, который когда-то смотрел на меня, как на недоразумение. А теперь – держит в руках коробку с медалью. Рядом командир. Рядом отдел. Те, с кем я жрал пыль на операциях, кто подставлял плечо в подворотнях, кто прикрывал спину, даже если ворчал на меня, как старый пес. Демин рядом, сука, даже рубашку погладил – видно, что старался. И я стою – не улыбаюсь, не смеюсь.

Генерал говорит громко, голос уверенный, в нем металл, и он звучит в этом зале, как правда, которую слишком долго ждали.

– Приказом Главного управления внутренних дел… За проявленное мужество при задержании вооруженной преступной группы, за спасение жизни гражданского лица и за безупречное исполнение служебного долга… он делает паузу, смотрит на меня прямо, – …младший лейтенант Зорин Александр Олегович награждается медалью «За отвагу» и назначается на должность следователя уголовного розыска районного отдела внутренних дел.

Гул аплодисментов обрушился, как шторм. Кто-то крикнул: «Шурка, давай!», кто-то свистнул, кто-то хлопнул так, что эхо понеслось по стенам. Но все это – фоном. Я ощущал только тяжесть в груди. Как будто все, через что я прошел, упало наконец с плеч – и в это место легла новая броня. Уже не маска. Уже не роль. А звание, заработанное потом, болью, решениями, которые не каждый способен принять.

Генерал подошел ко мне ближе. Рука его – крепкая, военная, жесткая. Он пожал ее с силой, посмотрел в глаза, будто хотел понять, кто я на самом деле. И вдруг – шепчет, чтобы никто не слышал, только я:

– Иногда люди ошибаются, Зорин. Я – не исключение. Делай, что сердце велит. Это твоя дорога теперь.

И внутри что-то дрогнуло. Нет – не заплакал, не раскис. Но дыхание перехватило. Потому что я стоял здесь не потому, что кто-то кого-то убедил. А потому, что я доказал. Не словами – поступками. Не только им но и себе кое-что. Я смотрел в лицо командиру. Он не говорил ничего, но глаза сказали все – уважение. И это было дороже медалей. Потому что он помнил, каким я пришел – без доверия, с прошлым, которое лучше было бы забыть.

Я развернулся и увидел зал. Своих. Ментов. Напарников. Людей. И среди них – она.

Алина. Стоит чуть в стороне. В платье цвета молочного света. Без грима, без пафоса. Просто она. Та, за кого я дрался, даже когда сам не знал, зачем. Улыбается. Слезы блестят в уголках глаз, она не плачет навзрыд – просто стоит и смотрит. Махнула мне рукой – как девчонка, которая увидела своего, живого. Я не выдержал, улыбнулся. По-настоящему. Снова увидел, как она бежала ко мне в дыму, как хватала за плечи, как целовала прямо на глазах у всех. И в голове вдруг отчетливо: вот он, момент, когда ты не зря жив.

Я – здесь. Я выбрал путь, не самый легкий, не самый правильный по чужим меркам, но единственный, на котором я – настоящий.

Мои руки носят погоны, но сердце – не заковано в устав. И если ты можешь быть честным с собой – значит, ты все сделал правильно.

А жизнь… она продолжается. В каждом деле, в каждом шаге, в каждом взгляде женщины, которая любит тебя не за звезды на плечах, а за то, как ты держишь ее, когда рушится весь мир.

Пусть думают, что это конец. А для меня – это только начало.