Текст книги "Погнутая сабля"
Автор книги: Уинстон Грэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 32 страниц)
Часть четвёртая
Глава первая
I
Письмо от Джереми Полдарка матери, которое ей передала Кьюби Полдарк перед возвращением в Каэрхейс.
Брюссель, 1 июня 1815 года.
Дорогая мама!
Очень надеюсь, что ты никогда не получишь это письмо, даже уверен, что этого не произойдёт, но на всякий случай оставляю его в более надёжных руках, нежели мои.
В январе 1813 года я позволил себе совершить дерзкое ограбление, которое ты каким-то непонятным образом сумела частично прочувствовать. Не буду вдаваться в подробности, потому что мой рассказ вызовет у тебя не понимание, а только тревогу. Потому что я сам не могу себя понять. Три человека серьезно нарушили закон, и я в том числе. Проясню важную вещь, и это одна из целей письма – двое других не оказывали на меня никакого влияния. Наоборот, это я стал движущей силой, разработал и осуществил план. Если ты догадываешься, кто остальные двое, не спеши их обвинять, потому что главный виновник – я.
Не следует винить и неблагоприятные обстоятельства, они несут лишь малую часть ответственности. Разумеется, я был расстроен и несчастен. Но это все равно что рассыпанный на полу порох. Не стоит собирать его в горку и поджигать фитиль! Хотел бы я объяснить попонятнее, но увы, не получится. В моем роду есть предок, который оказался разбойником и окончил дни на виселице?
Одно могу сказать точно. Никоим образом не вини себя, как и отца. У меня было великолепное детство и беззаботная юность. Червячок сидел в почке еще до того, как фрукт созрел.
Вот и все – обойдемся без напыщенных фраз. Если я вернусь вместе с Кьюби, а я очень на это надеюсь, то поселюсь рядом с вами, и ты никогда не узнаешь об этом письме – хотя, возможно, откровенное письменное признание частично меня успокоило, но буду надеяться, что адресат его никогда не прочтет. А потом, по возвращении в Нампару, я в первую очередь заберу у тебя маленькую чашу любви, которую ты нашла на пляже; я буду считать ее талисманом на удачу и спрячу ее у себя дома в укромном месте. Если же ты читаешь письмо, тогда, вероятно, это чаша злого рока, и раз ты сказала, что ее выбросило морем, значит, туда ее и надо вернуть.
Как бы то ни было, в прошлое Рождество Валентин попросил меня установить насос на его новой шахте Уил-Элизабет. Если я не смогу, скажите ему, чтобы обратился к Артуру Вольфу, удивительному человеку нашего времени. Скажите Валентину, чтобы не ставил поршневой насос, поначалу они отлично работают, но поршень при каждом ударе подвергается воздействию атмосферы, и со временем это приводит к быстрому износу.
Что ж, это все, что мне хотелось сказать! Как обычно, завершаю письмо на радостной ноте. Разумеется, так не получится, ведь это письмо не принесет никакой радости. Поэтому, завершая письмо, могу ли я поручить вам с отцом заботу о Кьюби и нашем ребенке? Знаю, и без моей просьбы вы позаботитесь о ней, поэтому еще раз прошу, примите ее. Кьюби – прекрасный человек и замечательная жена, самая лучшая на свете, и она остается одна. Мне бы не хотелось, чтобы она снова попала под влияние старшего брата. Я считаю, что ты, мама, вторая по счету после меня, кто сумеет уговорить ее к нему не возвращаться.
Люблю, люблю, люблю вас всех.
Джереми
II
Письмо Россу Полдарку от Джорджа Каннинга.
Калдаш, Португалия, 25 сентября 1815 года.
Мой дорогой друг!
Благодарю тебя за ответное письмо, полученное восьмого июля. Мы, в том числе и все твои любящие и близкие друзья, выражаем глубочайшие соболезнования тебе, твоей супруге и вашей семье по поводу тяжкой утраты и хотим всеми силами вас поддержать. Хотя лично я не знаком с членами твоей семьи, за исключением твоей прекрасной дочери, которую видел на балу герцогини Гордон, но мне кажется, ты всегда был внимательным и любящим, и потеря старшего сына нанесла сердцу тяжкую рану.
Мой дорогой друг, твое второе письмо огорчило меня в другом смысле, потому что в нем говорится о намерении уйти из политической жизни и решении отныне жить в Корнуолле и заниматься личными делами. Отчасти я одобряю подобное решение – что еще я могу? Знаю, после успешного завершения французских войн ты собирался покинуть парламент. Ты уже давно так решил. Так и должно быть. Ты не политическое создание, в отличие от меня.
Но у тебя столько бесценных качеств, нужных политику: сила характера, редкая порядочность, трезвый ум, который не отступится от подлинных стремлений, горячей веры в свободу и справедливость, а также способность успешно разрешать проблемы. В наше время не хватает таких качеств, поэтому питаю надежду, что мир политики не должен полностью их лишиться.
Желаю тебе спокойствия, что тут сказать, только прошу как-нибудь потом, когда Богу будет угодно, еще раз все тщательно обдумать. Что касается меня, знаешь, почему я теперь поучаю жизни человека, который намного лучше меня? Ответ чрезвычайно прост. В конце июня я подал прошение об отставке с должности посла, и через месяц прошение удовлетворили. Теперь, когда угроза со стороны Наполеона устранена окончательно, отпадает необходимость держать в Лиссабоне такое большое посольство, а потому его сократят и оставят только временного поверенного в делах. Теперь я стал обычным гражданином!
Основная причина моего согласия на должность посла Португалии заключалась в слабом здоровье Джорджа, в надежде, что теплый климат пойдет ему на пользу. Климат подошел. Поэтому я отвез его в Калдаш на теплые ванны. Ты поймешь и простишь мне подобное беспокойство о нашем старшем сыне. Здесь даже жарче, чем в Лиссабоне. Джоан и младшие дети сбежали в Синтру, где дует ветер с моря. Но Джорджу жара идет на пользу, так что я останусь, раз уж ему здесь хорошо.
Что насчет будущего? Разумеется, к новому году мне придется вернуться в Англию, временно или навсегда, хотя бы для того, чтобы успокоить своих ливерпульских избирателей, которые столько времени меня не видели! Пока я не готов вернуться в политику (да и желания нет), так что, вероятно, вернусь в Португалию, а затем посетим другие европейские города: Мадрид, Рим, Неаполь, Флоренцию. Знаешь, в одном тебе повезло больше меня, ведь в Париже я никогда не был.
Но скорее всего, в начале следующего года я нагряну в Фалмут – один, семья останется здесь. Не знаю, как далеко от порта находится твой дом, но в таком маленьком графстве поездка вряд ли займет больше одного дня.
Я верю, что к тому времени, мой дорогой друг, вы с супругой уже преодолеете самый тяжелый момент трагической утраты. Давай хотя бы поговорим, и если после этого ты не изменишь решения, то обещаю больше тебя не беспокоить.
Выражаю сердечное понимание и преклоняюсь перед тобой,
твой искренний друг,
Джордж Каннинг.
P.S. Уверен, ты получил глубокое удовлетворение, когда узнал, что Фуше повержен и даже опозорен, как я слышал, и вместе с ним Тальен. Так что конюшни наконец вычищены!
III
19 октября в приходской церкви Сент-Глувиаса состоялись похороны Стивена Каррингтона. Церемонию отпевания проводил преподобный Джон Фрэнсис Хауэлл. Пришло много людей. За недолгий период жизни в Пенрине Стивен стал известной персоной и, в целом, нравился всем. Для портовых городов, Фалмута и Пенрина, привычны внезапные приезды и отъезды чужаков, поэтому народ там не живет обособленно и замкнуто, по крайней мере, так казалось на первый взгляд. У Стивена был «подход» к людям, он умел зарабатывать деньги, общался как с высшим классом, так и с низшим, успешно вел дела в нескольких городах, а совсем недавно осуществил на редкость удачный каперский рейд, обогативший всех, кто вложил деньги в эту авантюру, в том числе и команду.
Также прибыли сочувствующие из Труро, Эндрю и Верити Блейми, и много людей с северного побережья, в том числе Росс, Демельза и Изабелла-Роуз, Дуайт и Кэролайн Энисы, Уилл и Шэр Нэнфаны. Пришли его приятели по охоте и азартным играм – Энтони Трефузис, Перси Хилл, Джордж и Томасин Треветаны. Его племянник Джейсон Каррингтон не отходил от Клоуэнс, и слезы беспрерывно текли по его щекам. В уголке церкви, держась на расстоянии от могилы, украдкой пряталась Лотти Кемпторн. Джордж и Харриет отсутствовали, но их заменил представитель, нервный и худой юрист Гектор Трембат.
Клоуэнс стояла с бледным перекошенным лицом, но не плакала. Когда церемония похорон завершилась, и народ разошелся, Треветаны, у которых неподалеку находился большой дом, пригласили родственников и друзей на легкую трапезу. Клоуэнс осталась у Верити, она решила вечером поехать с отцом и матерью и пожить пару-тройку дней в Нампаре, а потом вернуться в Пенрин, где осталось много дел.
– Пусть отец ими займется, – предложила Демельза, – его совсем не затруднит; тебе незачем сюда возвращаться, разве что собрать вещи.
– Мама, мне хочется самой разобраться с делами. Надо о многом подумать; я еще не решила, как быть дальше. Чем заняться.
Она погостила три дня, а потом отправилась обратно. Верити ждала ее у себя, но Клоуэнс решила пожить в своем доме в Пенрине. Демельза уговорила ее взять Бетси-Марию Мартин, и Клоуэнс охотно согласилась. Ей нравилась Бетси-Мария, да и общество другой девушки будет кстати. Матери она сказала, что останется в Пенрине до окончания Рождества.
– По-моему, она уехала из-за Кьюби, сказала Россу Демельза.
В ноябре Кьюби собиралась вернуться в Нампару.
– Всё не так-то просто, – ответил Росс. – Я понимаю, со стороны Клоуэнс есть некоторая обида. Но на Клоуэнс обрушилось два тяжелейших удара – потеря брата и мужа, и всего за четыре месяца. Она очень мужественная и открытая, и мне кажется, ей просто хочется справиться с этим одной.
– Кьюби тоже потеряла брата и мужа, – возразила Демельза. – Ей очень больно, просто она этого не показывает, Росс.
– С ребенком это легче пережить, наверняка легче.
Демельза вздохнула.
– Мы столько пережили. Благодарю Бога за наших детей – тех, кто остался... Белла снова дурачится, у нее улучшилось настроение. И малыш Генри – настоящая отрада. Может, когда-нибудь мы снова научимся радоваться дарованным нам благам.
IV
В ноябре погода изменились в худшую сторону; у побережья бушевал шторм, как обычно, вызвав кораблекрушения. У мыса Лизард разбился барк, погибло восемь человек; судно шло с грузом шерсти, камвольных тканей и сахара. Другое судно разбилось рядом с Падстоу, на нем везли индийские пряности, слоновую кость, чай и сандаловое дерево. Третье, с древесиной, попало на скалы бухты Бассета. Широкий пляж Хендрона готов был принять морские подношения, но получил лишь обломки кораблей со всего побережья.
Кэти и Певун собирались пожениться в субботу, 11 ноября, на Мартынов день. Когда просочилась новость, что Кэти смягчилась и по своей воле, а не под грузом обстоятельств выбрала Певуна, вся округа сперва восприняла это со смехом, а потом народ смирился. Настроения переменчивы, как ветер, и если не считать нескольких девушек и юношей, которые издевались над Певуном, основная масса его поддержала. Парень чего-то да стоит, раз Кэти удостоила его вниманием. Может, сумел доказать это Кэти, кто ж знает. Или она в этот раз постаралась заполучить себе мужа, пока на самом деле что-нибудь не всплыло!
Злобу затаили только Брэдли Стивенс, отец Джо Стивенса, и несколько девиц. У Джо Стивенса все еще кружилась голова, ребра Берта Байса медленно срастались. За неделю до свадьбы, когда помолвку огласили в третий раз, вся компания собрались за церковью и раздумывала, как бы сорвать свадьбу. Можно затеять беспорядки в церкви, но пастор Оджерс настолько впал в маразм, что вряд ли это заметит, Певун все равно только вяло усмехнется, а Кэти посмотрит с негодованием; церемония состоится даже в случае полного переполоха.
Еще ходили слухи, что на свадьбу придет доктор Энис, и пусть он не судья, но знаком со всеми судьями. Со знатью обычно не связываются. После церемонии, когда оба выйдут из церкви, можно забросать их грязью, которой навалом с прошедшей недели штормов, но опять же, если там окажется доктор Энис, комок может ненароком угодить в него.
Решили попытать счастья до церемонии. Кэти пойдет в церковь Сола с матерью и отчимом (это если они согласятся ее сопровождать, а Бена там точно не будет); Певуну идти ближе, и, возможно, он пойдет один (по слухам, у него с братьями случилась перепалка). Можно раздобыть навозную жижу в ведрах и опрокинуть на него, когда Певун поднимется на холм. А когда войдет в церковь, мокрый и вонючий, они нагрузят в тележки свиной навоз и загадят весь его дом. Задумка принадлежала Мэри Биллинг, и все ее одобрили.
Накануне Росс съездил на плавильное предприятие рядом с Труро, где у него была значительная доля. Росс пообедал с двумя пайщиками, а потом встретился с Дуайтом Энисом в «Красном льве», и домой они поехали вместе.
– С самого начала было ясно, что доктор тут не поможет, оставалось только ждать, – объяснил Дуайт. – Если повреждена голова, можно попытаться сделать трепанацию черепа, если повреждены конечности, всегда можно их ампутировать, а вот когда пострадал позвоночник – помочь почти невозможно. В его случае – хотя ни я, ни Мейзер не считали целесообразным просить разрешения на вскрытие – мы оба уверены, что причиной смерти послужило внутреннее кровотечение.
– Клоуэнс посвятила ему всю себя, – ответил Росс, – и оба жили счастливо. Он оказался смельчаком, и дела его шли в гору. После таких авантюр и рискованных предприятий судьба зло посмеялась над ним, глупым и никчемным образом отняла у него жизнь.
– Со слов Кэролайн я понял, что Харриет очень расстроил несчастный случай, после этого ее вроде как заперли дома, не по состоянию здоровья, а по указанию Джорджа. Его очень волнует рождение этого ребенка.
– Мне говорили, он сколотил состояние на Ватерлоо, – холодно отозвался Росс.
– «Разве не презабавно наблюдать, как глупцы пригоршнями гребут золото?»
– Откуда это?
– Да вот, вычитал вчера вечером.
– Это случайно не стих из библии о грешнике, цветущем подобно лавровому кусту?
Дуайт улыбнулся.
– Полагаю, всем надо по мере сил процветать. И хорошо, когда ты умеешь устраивать жизнь, пусть даже у нас с тобой вышло скромнее, но зато наша совесть куда чище, чем у Джорджа.
– Вряд ли совесть Джорджа не дает ему спать по ночам. Что и впрямь может лишить его сна, так это переплата в полгинеи за купленную у голодающего фермера лошадь.
Тропа их разделила. День клонился к вечеру. До дома они добрались уже затемно.
Когда они снова ехали рядом, Дуайт сказал:
– Ты ведь слышал, что завтра Певун Томас женится на Кэти.
– Слышал.
– Надеюсь, все будет хорошо. Я так считаю. Для Кэти добровольный брак с Певуном в целом лучшая перспектива.
– Бен так не считает.
– Об этом я и хотел поговорить, Росс. Знаю, ты издавна волнуешься за семью Картер, как и я. Мы оба прекрасно помним наш визит в тюрьму Лонсестон.
– Я часто думаю, – сказал Росс, – что только твоими стараниями Заки всё еще жив.
– Заки жив, потому что у него крепкое телосложение; мои лекарства – это только внешняя декорация. Мне кажется, Кэти огорчится, если никто из семьи – кроме матери, да и то с неохотой – не придет в церковь... Полагаю, Бена не переубедить... Сомневаюсь, что Заки под силу дойти до церкви. Но миссис Заки благочестивая методистка и постоянно ходит в церковь. Ты можешь как-то на нее повлиять?
– Только попытаться убедить. Раз ты просишь, я так и сделаю. Бетси-Мария сейчас в Пенрине с Клоуэнс, но у нее есть дядья и тетки, кое-кто даже моложе Кэти, которые с охотой пойдут. И разумеется, Нэнфаны. Посмотрим, что можно сделать.
– Благодарю.
– Не припомню, чтобы видел Певуна последние пару лет, а перед тем он был местным дурачком.
– Ни капли не сомневаюсь, что когда ты его увидишь, он будет сильно смущаться, поэтому твое мнение о нем останется прежним. И боюсь, завтра радостное волнение по поводу свадьбы нарушит и без того шаткое равновесие. Однако он не просто добился значительных успехов, улучшения происходят и сейчас. Он не умственно отсталый, как все мы думали. Я твердо убежден, что он просто заторможенный, и развитию его отчасти мешает привычка прикидываться дурачком перед местными. Мне кажется, если Кэти отнесется к нему с теплом и пониманием, выяснится, что он не глупее тех, кто над ним насмехался.
Когда они разъехались, небо скрылось за вечерним покровом, и на горизонте над морем маячила лишь полоска света. Росс сделал небольшой крюк, заехав в Меллин, и постучал в двери Мартина. Точно так же тридцать лет назад он пришел утром в поисках дешевой рабочей силы на свои заброшенные поля, и впервые встретился с Джинни. С тех самых пор он принимал участие в судьбе семьи Мартин.
Много лет назад Заки Мартин был крепким и низкорослым человеком, у него рано появились морщины, а теперь, постарев и долгие годы сражаясь с шахтерским недугом, чахоткой, он совсем ссохся: все равно что кешью вместо бразильского ореха. Каким-то образом Дуайт поддерживал в нем жизнь, чередуя горячий пар для ингаляции, когда совсем плохо, с настойками чилибухи со стрихнином в качестве тонизирующего, когда приступы болезни ослабевали.
Сейчас как раз был слабый приступ. Росс нагнулся и вошел в комнатку, поприветствовал обоих и сел. Миссис Заки, принимавшая у Демельзы Джулию, а потом Джереми и Клоуэнс, родила восьмерых детей и с годами не высохла: все такая же крепкая, седовласая, в очках, румяная энергичная кубышка семидесяти одного года. Так уж вышло, что в комнате находились Габби и Томас, теперь оба в браке и живущие в Марасанвосе. Они собирали плавник (о который во мраке улицы споткнулся Росс). К берегу прибило много обломков затонувших кораблей. К счастью (с их точки зрения), старик Веркоу, таможенник из Сент-Агнесс, слег с язвой на ноге.
– Ну, хотела я пойти, а потом передумала, – сказала миссис Заки. – Кэти очень своенравная. Всегда такой была, никого не станет слушать. Она даже ни разу не приводила его к нам. Я видала его в церкви, понятно дело, но он никогда не ходил на молитвенные собрания.
– Она его стыдится, – заговорил Томас. – Это ж сразу видать.
– А я вот как-то сумневаюсь, что он так уж плох, – возразил Габби. – Умеет обращаться с лошадьми. Я несколько раз видал его мельком.
– Кэти упрямая, – добавил Заки, – но голова на плечах у нее есть. Может, все это к лучшему.
За тридцать лет дом значительно благоустроили: на земляном полу лежал гладкий дощатый настил, а на нем коврики; три удобных мягких стула, стол из темного дуба, зеркало, новый камин; печи перекочевали на кухню. Заки процветал вместе с хозяином. Росс настаивал, чтобы Заки переселился в дом попросторней, но когда дети выросли и разъехались, а сам он стал мало двигаться, Заки все меньше и меньше хотелось переезжать.
Габби снова раскурил трубку.
– Слыхал я, вроде как хотят им неприятности подстроить.
– Неприятности?
– Прошел слушок, будто парни, которые все время травили Певуна, помышляют расстроить свадьбу.
– Расстроить? Как именно?
– Дык кто ж знает. Три или четыре парня и пятеро девиц, озорства ради, можно сказать.
– В котором часу свадьба?
– В девять, – ответил Заки. – Потом они сразу возвращаются на работу в Плейс-хаус.
Миссис Заки щелкнула вязальными спицами.
– Наверное, я все ж схожу в церковь, ежели желаете, капитан Росс.
– Может, я тоже пойду с тобой, мама, – заявил Габби. – Уж часок-то смогу урвать.
– Нам бы лучше не задерживаться сегодняшним вечером, – отозвался Томас. – Там лежит парочка бревен. Можно нам позаимствовать твою тележку, отец?
– Нашли что-нибудь ценное? – спросил Росс.
– Две балки из отличного дерева, сэр, похоже на ель или что-то в этом роде. А так ничего особо ценного нет.
– Думаешь, они от «Кинсила»?
– Там только небольшие куски, не больше десяти футов, но, может, утренний прилив и принесет чего поболе.
– А когда прилив? В десять или чуть позже? Что ж, стоит присматривать за берегом.
Выполнив свою задачу, Росс направил лошадь к дому. Демельза сидела у камина и читала для Генри; Белла и Кьюби склонили головы над рукоделием; кошка Геба изящно вылизывала заднюю лапу, устроившись на полу рядом с Демельзой, а Фаркер, положив морду на лапы, дремал при свечах.
Когда Росс зашел, сразу началась суматоха и разговоры. Демельза пошла распорядиться насчет ужина. Она так и не научилась передавать полномочия другим.
Несмотря ни на что, отношения Демельзы и Кьюби легко переросли в дружбу. Сразу после отъезда Кьюби переживания жены на некоторое время обострились, Росс это почувствовал, но потом всё прошло. Из-за внутреннего напряжения обеих эта нелегкая ситуация могла и не сложиться, и надо отдать должное Кьюби, думал Росс, как и Демельзе, что они разговаривают друг с другом ласково, с пониманием, деликатно, но без напыщенной любезности; порой даже расходятся во мнениях и шутят.
В понедельник Демельза собралась на несколько дней в Пенрин, к Клоуэнс, и Росс понимал, что жена попытается уговорить ее приехать на Рождество. Внутренне Росс этому противился, но не сказал ни слова. Вторая утрата сразу вслед за первой разбередила в Клоуэнс и без того незаживающую рану. Попытка Демельзы любым способом уговорить ее – все равно что поворачивать в ране нож. Если Клоуэнс приедет, то ей тяжело будет свыкнуться с новым ребенком и невесткой, к которой она еще питала обиду. По расчетам Дуайта, дитя родится, скорее всего, в середине января. А вскоре Кьюби захочет показать ребенка матери. Вот тогда можно уговорить Клоуэнс приехать в Нампару. Чем дольше девушки не видят друг друга, пока свежие раны затягиваются, тем выше вероятность, что они придут к взаимопониманию.
V
Рассвело около семи часов. Сердитые облака как будто остались после вчерашней бури. Росс направил подзорную трубу из окна спальни, но на море и пляже царили спокойствие и тишина.
В половине восьмого подали завтрак, Белла напевала стишок или какую-то песенку, в полном варианте которой звучали соловьиные трели. В восемь Росс вышел из дому в направлении Уил-Лежер, но прогулялся до Длинного поля и поднялся на скалистый выступ мыса Дамсель-пойнт, отделявший пляж Хендрона от бухты Нампара. Тянулись нескончаемые молочно-белые пески пляжа Хендрона, солнце выглянуло из-за облаков, море, еще пару дней назад такое буйное, затихло, подернулось игривой рябью, совершенно пустое. Минувшим вечером оба Мартина забрали самое лучшее.
Интересно, как пройдет свадьба Кэти. Росс надеялся, что местная озлобленная молодежь не станет мешать церемонии или превращать праздник в шумную стычку. Он повернул к дому, а потом остановился и обратил взор на бухту Нампара. По прихоти приливов с длинного пляжа обычно смывало все обломки, и в бухту не приносило ничего существенного. Сегодня же все было иначе. Бухта буквально задыхалась от древесины.
Росс спустился с поросшего дроком склона и вышел на небольшой пляж, разделенный на песок и гальку течением Меллинджи. Росс моментально распознал хорошую древесину – черную ель, красную и желтую сосну, дуб и, видимо, березу. Помимо этого на воде колыхались бочки со смолой, бухты канатов и пакля.
Росс ничего не тронул, но быстро похромал по узкой зеленой долине к дому. На ферме нашелся бы с десяток годных рук. Сейчас все трудились на полях. И Сефус Биллинг. В это утро Сефус чинил курятник. Плотником он был незаурядным, но умом не сильно отличался от Певуна. К тому же Сефус из клана Биллингов, живущих в самом крупном доме в деревне Грамблер.
– Сефус! – позвал Росс и ступил во двор.
– Да, сэр?
– К бухте Нампара прибило много хорошей древесины. Ступай и сообщи другим, пусть прекращают работы и посмотрят, что можно забрать.
В мутных глазах Сефуса вдруг появился блеск. Он вытер нос тыльной стороной ладони.
– Ага, сэр, сбегаю.
И положил молоток. Не нужно дважды просить корнуольца отложить все дела, когда появляется добыча.
– И еще, Сефус! – обернулся Росс у ворот.
– Да, сэр?
– Когда сообщишь остальным, сходи в Грамблер и расскажи семье. Всем хватит.
Росс подошел к воротам и запер их за убегающим Сефусом. Иронично смотрел, как тот бежит к Кэлу Тревейлу, который дергал морковь на поле за садом Демельзы. Вскоре нашлись добровольцы. Теперь Сефусу оставалось только оповестить жителей Грамблера.
VI
Певун и Кэти шли в церковь по безлюдной деревне. Никакой молодежи, поджидающей в сторонке, чтобы выскочить и окатить их жидким навозом. Поженились они в полупустом храме. Присутствовали только пастор Оджерс и его супруга, которая следила, чтобы он по ошибке не провел похоронную церемонию, Джинни и Седовласый Скобл, доктор Энис, миссис Заки Мартин, Шэр Нэнфан и несколько женщин, слишком немощных, чтобы ринуться за добычей в бухту Нампара.
В самой бухте царила неразбериха, поскольку трофеев оказались куда больше, чем думали сначала. Прилив приносил груз с потопленного «Кинсила» из бухты Бассета, в нескольких милях к югу. Проход был узким, поэтому народ без конца спускался и поднимался, кто-то с мулами, кто-то с тачками, коробками, мешками – всем, в чем можно унести больше, чем в голых руках. Люди ныряли в воду и хватали плавающие предметы, часто спорили и порой дрались. Все пришли мирно, но не все сумели побороть алчность.
Забрав пару-тройку неплохих досок, Росс оставил остальное деревенским и своим работникам. Пока все шло хорошо, пусть развлекаются. Сомнительно, что Веркоу поспешит заявиться, если он поправился, если же нет, то не придет и подавно. На краю Дамсель-пойнта Кьюби вместе с Демельзой и Изабеллой-Роуз наблюдала за зрелищем. На полчаса возникла опасность, что толпа устроит неразбериху, но Росс сказал:
– Не будем их трогать. Спиртного все равно нет. До ночи они успеют все разобрать до щепки.
Так и случилось. Демельза поморщила нос, зная заранее, что наутро увидит вытоптанную грязную тропу к ее тайной бухте.
Тем временем Певун и Кэти вернулись домой, сменили праздничную одежду, направились в Плейс-хаус и приступили к своим обязанностям. Кэти обычно жила в доме, но когда хозяева отсутствовали, ей несколько дней разрешалось ночевать в другом месте. Так что в надлежащий срок вечером они вместе вернулись в коттедж, молча шагая по ветреному мраку.
За час до возвращения, они об этом не знали, измотанная молодежь, целый день собиравшая древесину, куски обшивки, веревки, кисти, рулоны ситца, куртки и всякую всячину, опять вспомнили о злобной задумке и решили, с хихиканьем выйдя из пивнушки, что с таким же успехом можно забросать свиным дерьмом их дом, всё равно ведь идут мимо. Но неожиданное появление констебля Ваджа, который в это время прогуливался по деревне Грамблер, нарушило их планы. За месяц он впервые показался в Грамблере. Поскольку Росс не обладал судейскими полномочиями, то не мог его вызвать, но тайно переданной через Мэтью-Марка Мартина гинеи хватило, и Вадж скоротал время за разговором и выпивкой с Пэйнтерами, пока по просьбе Росса его внимание не привлек пьяный хохот молодежи.
Так что счастливая пара провела спокойную ночь. Кэти спала наверху, в комнате, когда-то занимаемой тремя братьями. Певун растянулся перед затухающим камином.
Он был бесконечно счастлив. Кэти стала его женой. Сейчас она наверху, в его доме, рядом с ним.
Даже если больше ничего не будет, с него вполне довольно. Если когда-нибудь дойдет до пока-что-немыслимого, он воспарит к небесам от восторга. Но пока он блаженно радовался только тому, что они женаты. А помимо этого он обладает безграничным терпением.
